Путевой очерк в творческом наследии П. Вайля

В статье рассматривается проблематика и поэтика очеркового цикла П. Вайля «Слово в пути». Прослеживается присущая ей тенденция к расширению границ жанра.

Gespeichert in:

Bibliographische Detailangaben
Datum:	2011
1. Verfasser:	Гусева, Е.А.
Format:	Artikel
Sprache:	Russian
Veröffentlicht:	Інститут літератури ім. Т.Г. Шевченка НАН України 2011
Schriftenreihe:	Русская литература. Исследования
Schlagworte:	Эстетическое своеобразие литературы ХХ – начала XXI века
Online Zugang:	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/105431
Tags:	Tag hinzufügen Keine Tags, Fügen Sie den ersten Tag hinzu!
Назва журналу:	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
Zitieren:	Путевой очерк в творческом наследии П. Вайля / Е.А. Гусева // Русская литература. Исследования: Сб. науч. тр. — 2011. — Вип. XV. — С. 134-146. — Бібліогр.: 10 назв. — рос.

Institution

Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine

id	irk-123456789-105431
record_format	dspace
spelling	irk-123456789-1054312016-08-13T03:01:50Z Путевой очерк в творческом наследии П. Вайля Гусева, Е.А. Эстетическое своеобразие литературы ХХ – начала XXI века В статье рассматривается проблематика и поэтика очеркового цикла П. Вайля «Слово в пути». Прослеживается присущая ей тенденция к расширению границ жанра. У статті розглядається проблематика і поетика нарисового циклу П. Вайля «Слово у подорожі». Простежується властива їй традиція до розширення меж жанру. The problems and poetics of the essay cycle «The Word on the Way» by Pyotr Vail is studied in the article. The tendency to expand the genre limits inherent to it is observed. 2011 Article Путевой очерк в творческом наследии П. Вайля / Е.А. Гусева // Русская литература. Исследования: Сб. науч. тр. — 2011. — Вип. XV. — С. 134-146. — Бібліогр.: 10 назв. — рос. 2218-7472 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/105431 821.161.1: 82-992 / Вайль ru Русская литература. Исследования Інститут літератури ім. Т.Г. Шевченка НАН України
institution	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
collection	DSpace DC
language	Russian
topic	Эстетическое своеобразие литературы ХХ – начала XXI века Эстетическое своеобразие литературы ХХ – начала XXI века
spellingShingle	Эстетическое своеобразие литературы ХХ – начала XXI века Эстетическое своеобразие литературы ХХ – начала XXI века Гусева, Е.А. Путевой очерк в творческом наследии П. Вайля Русская литература. Исследования
description	В статье рассматривается проблематика и поэтика очеркового цикла П. Вайля «Слово в пути». Прослеживается присущая ей тенденция к расширению границ жанра.
format	Article
author	Гусева, Е.А.
author_facet	Гусева, Е.А.
author_sort	Гусева, Е.А.
title	Путевой очерк в творческом наследии П. Вайля
title_short	Путевой очерк в творческом наследии П. Вайля
title_full	Путевой очерк в творческом наследии П. Вайля
title_fullStr	Путевой очерк в творческом наследии П. Вайля
title_full_unstemmed	Путевой очерк в творческом наследии П. Вайля
title_sort	путевой очерк в творческом наследии п. вайля
publisher	Інститут літератури ім. Т.Г. Шевченка НАН України
publishDate	2011
topic_facet	Эстетическое своеобразие литературы ХХ – начала XXI века
url	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/105431
citation_txt	Путевой очерк в творческом наследии П. Вайля / Е.А. Гусева // Русская литература. Исследования: Сб. науч. тр. — 2011. — Вип. XV. — С. 134-146. — Бібліогр.: 10 назв. — рос.
series	Русская литература. Исследования
work_keys_str_mv	AT gusevaea putevojočerkvtvorčeskomnaslediipvajlâ
first_indexed	2025-07-07T16:48:35Z
last_indexed	2025-07-07T16:48:35Z
_version_	1837007545915408384
fulltext	Русская литература. Исследования ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 134 5. Степанова И.М. Филологический роман как «промежуточная словес- ность» в русской прозе конца XX века // Вестн. Томск. Гос. Ун-та. – 2005. – Вып.6. – С.75-82. 6. Чупринин С. Русская литература сегодня: Жизнь по понятиям. – М.: Вре- мя, 2007. – 768 с. УДК 821.161.1: 82-992 / Вайль Е.А. ГУСЕВА (Днепропетровск) ПУТЕВОЙ ОЧЕРК В ТВОРЧЕСКОМ НАСЛЕДИИ П. ВАЙЛЯ Аннотация. Гусева Е.А. Путевой очерк в творческом наследии П.Вайля. В статье рассматривается проблематика и поэтика очеркового цикла П. Вайля «Слово в пути». Прослеживается присущая ей тенденция к расширению границ жанра. Ключевые слова: литература «путешествия», путевой очерк, эссе, автор- персонаж, синтез. Анотація. Гусєва О.О. Подорожній нарис у творчому спадку П.Вайля. У статті розглядається проблематика і поетика нарисового циклу П. Вайля «Слово у подорожі». Простежується властива їй традиція до розширення меж жанру. Ключові слова: література «подорожі», подорожній нарис, есе, автор- персонаж, синтез. Summary. Guseva E. The Way Essay in the Creative Heritage of P.Vail. The problems and poetics of the essay cycle «The Word on the Way» by Pyotr Vail is studied in the article. The tendency to expand the genre limits inherent to it is observed. Key-words: literature of travel, travel notes, essay, author-character, synthesis. Литературное «путешествие», мотив пути, странствия имеет давнюю Выпуск XV (2011) ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 135 традицию. Однако в путевом очерке он приобретает особое структурно- образующее значение. Такого рода очерк, возникший из литературы «пу- тешествий», содержащий достоверные географические, исторические и экономические сведения, создающий предпосылки для решения мас- штабных просветительских и публицистических задач, получил широкое распространение в литературе. К тому же путевой очерк – увлекательное чтение, ведь дорога обещает одну неожиданность за другой, открывая новое, ранее неизвестное. Путевому очерку посвящён целый ряд иссле- дований. Но это в основном работы об историческом прошлом жанра [см., напр.: 1; 4; 6; 7; 8; 9; 10]. Жанровая модель очерка формировались не одно десятилетие, и неиз- бежные исторические трансформации принципиально не изменили его природу. В нём по-прежнему точно фиксируются особенности общест- венного уклада, природы, архитектуры, быта, обычаев, верований наро- дов разных стран. Всякий раз в центре повествования оказывается его автор, который знакомит читателя с тем, что видит сам. «Ни в одном дру- гом жанре публицистической литературы, – справедливо полагает Н. Маслова, – не выявляется так ярко индивидуальность героя-автора, как в путевом очерке» [5, 6]. К этому жанру обращаются и современные писатели, даже несмотря на то, что популярность очерка в последние де- сятилетия заметно ослабла. Традиции путевого очерка продолжены в книге Петра Вайля «Слово в пути» (2010). Она вышла уже после смерти автора; в неё вошли фрагменты незавершённой книги «Картины Ита- лии», путевые очерки и эссе, ранее печатавшиеся в периодике. Возникла картина мира, чрезвычайно красочная и разнообразная: итальянская Ривьера, карнавал в Рио-де-Жанейро, современная Армения, Львов, За- карпатье, искусство, архитектура, кулинария... Цель нашей статьи – про- следить тенденцию к расширению границ жанра путевого очерка, осуще- ствлённую в «Слове в пути», книге яркой, многогранной и многообраз- ной. Палитра путевых очерков у Вайля осложнена иронией и самоиронией, которые нечасто присутствуют в очерковой прозе. В текст автор включа- ет эссеистические размышления о литературе, искусстве, архитектуре, истории, иногда о политике. Кроме того, он подробно описывает быт, нравы, обязательно – национальную кухню, что также, как правило, было Русская литература. Исследования ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 136 характерно скорее для бытописательного очерка, чем для путевого. Та- ким образом, жанрово-родовой синтез, который в целом присущ совре- менной литературе, ясно проявился в путевых очерках П. Вайля. Читатель «Слова в пути» увлечён яркими и разнообразными картина- ми, открывающимися перед ним, и невольно вспоминаются гоголевские строки: «Какое странное, и манящее, и несущее, и чудесное в слове доро- га! И как чудна она сама, эта дорога...» [3, 221]. Путевые очерки П. Вайля объединены в цикл лишь названием: никакой системы в том, как они «смонтированы» автором, нет. Он использует принцип перекрёстного монтажа, стараясь показать всё разнообразие и пестроту мира, самые разные культуры, людей, религии... И ему это удалось. «Мало ли чем су- щественным в жизни можно заниматься, не описывая и даже не имея это в виду [...] Но путешествовать и молчать об этом – не только противоес- тественно, но и глупо. Более того – невозможно», – так предваряет П. Вайль свои очерки [2, 9]. Заметим, что писатель не стал придумывать сюжет для художественного произведения, хотя, наверное, мог бы. Но для него, надо полагать, было важно представить как можно более пол- ную и точную картину увиденного (а это множество стран на разных континентах, большие и маленькие города и т. д.), а для этого как раз и подходит жанр очерка. У П. Вайля он дополняется элементами эссе, ко- торое включает в себя не только анализ увиденного, но и предполагает самоанализ автора-персонажа. «Путешествие, – отмечает Вайль, – вовсе не поиск незнаемого. Путешествие – способ самопознания» [2, 10]. По его мнению, по пунктам передвижений вернее выстраивается график жизни. И надо сказать, что график Вайля в его книге очерков получился весьма энергичный. Например, в первой главе («Дороги, которые мы вы- бираем...») читатель вместе с автором сначала оказывается в Рио-де- Жанейро, затем – в Венеции, Японии, Лиссабоне, Барселоне... Заверша- ется же глава очерком об Исландии. В очерке «Новый год в городе макумбы» П. Вайль описывает самый удивительный Новый год в своей жизни – в Рио-де-Жанейро, на пляже Копакабана. Но сначала он делится впечатлениями от первой бразиль- ской столицы. «Рио – голый город» [2, 19]. В десятках метрах от моря дама в откровенном купальнике покупает овощи, в нотариальную конто- ру заходит мужчина в плавках... Офисные костюмы здесь, конечно, тоже Выпуск XV (2011) ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 137 носят, но в обеденный перерыв обязательно бегут на пляж искупаться, выпить стакан сока и, одевшись, на каблуках вернуться в офис. Пляж оп- ределяет дух и стиль Рио, господствует в географии мегаполиса и вносит в него ясность, «потому что охватывает дугой легендарный город» [2, 19–20]. Затем автор неожиданно для читателя переходит на описание по- сещения терьеро – храма макумбы, языческой религии, привезенной в Бразилию неграми-рабами. Вайль подробно описывает интерьер, прихо- жан, жрецов и саму службу, сопровождавшуюся криками и танцами при- хожан, впавших в транс. «В этом диком зрелище, – замечает писатель, – не было ничего болезненного, надуманного, фальшивого. Катарсис здесь достигается самым простым и действенным путём: не интеллектуальным, а эмоциональным» [2, 23]. Автор мастерски находит и подчёркивает де- тали, характеризующие это необычное богослужение. После его посеще- ния наступивший на следующий день Новый год уже не мог потрясти, зато он мог восхитить. «И – восхитил!» [2, 24]. П. Вайль, родившийся в Риге, довольно долго живший в Нью-Йорке, а затем – в Праге, твёрдо знал, что Новый год и Рождество – это снег и ёл- ка, украшенная разноцветными шарами. Но, замечает он, Рождество слу- чилось совсем в иных широтах, «на бесснежном средиземноморском Востоке» [2, 24], однако «универсальные радости оттого и универсальны, что охватывают всех и всё. Снег – наше прочтение песка, остроконечная ёлка – преображение остроконечной пальмы, цветные зимние шары сри- сованы с зимних плодов – апельсинов и лимонов. Так что Новый год на берегу тёплого моря – скорее возвращение к естественным истоками, чем поиски экзотики» [2, 24]. Новогодние же бразильские радости, отмечает Вайль, не в жаре, а в ощущении праздничного единства. Автор описыва- ет многолюдный пляж, где публика сплошь была в плавках, откровенных купальниках, с живыми цветами и, по случаю праздника, в белых одея- ниях. Множество цветов, зажжённых свечей украшали набережную. Ров- но в полночь грянул фейерверк, взорвались ракеты, из бутылок с шам- панским разом вылетели пробки и все бросились целоваться со всеми и угощать друг друга. «Возле свечных кругов начались пляски с пением, криками, прыжками, падениями, полуобмороками» [2, 26]. П. Вайль опи- сал в своём очерке экзотическую для европейца Бразилию, показал нравы и обычаи страны, избалованной солнцем, яркими тропическими краска- Русская литература. Исследования ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 138 ми, самбой и весельем. Понятно, что там, как везде, есть трудноразреши- мые проблемы, тяготы повседневного быта, однако очерк Вайля не об этом, а о том, чем так притягательна далёкая страна Бразилия, как ярка и самобытна её культура. В очерке «Дали Каталонии» (глава «За скобками года») П. Вайль рас- сказывает о древнем городе Фигеросе. В этой испанской провинции, за- мечает автор, силён французский дух и до Франции ближе, чем до Барсе- лоны. «То-то все видные каталонцы ХХ века так тянулись к Парижу» [2, 142]. Фигерос сыграл заметную роль в политической истории Испании: именно там завершилась Гражданская война. Кроме того, здесь родился и изобретатель подводной лодки Нарсис Монтуриоль. Однако, замечает автор, по вечной иронии истории, «Фигерос известен в мире только бла- годаря человеку, который здесь родился, умер и похоронен, – Сальвадору Дали» [2, 142]. В городе бережно хранят память о выдающемся земляке: здесь есть Театр-музей Дали, площадь Гала и Дали, а в двадцати кило- метрах от города, в прибрежной деревушке, где художник провёл свои последние годы, находится его дом с огромным яйцом на крыше, которое выглядит здесь естественным, «словно его снесли какие-нибудь большие лебеди, а не безумные фантазии» [2, 143]. Заметно, что Вайль не отно- сился к числу поклонников творчества Дали, однако он всё же признавал, что тот был выдающимся художником. И, хотя не Дали придумал сюр- реализм, однако именно его искусство стало символом этого художест- венного направления. Очерки «Праздник», «Севан», «Молокане» были написаны П. Вайлем после поездки в Армению. Прибыв в Ереван, автор немедленно принялся искать Арарат, однако затянувшая горизонт дымка мешала увидеть ле- гендарную вершину. Но её можно было увидеть на этикетке коньяка, ибо любому прилетающему в столицу Армении сразу предлагается другой «Арарат», что немедленно вызывает радостный эффект узнавания: «У какого русского не забьётся сердце при виде этой горной вершины, взя- той в кружок и помещённой на бутылочную этикетку» [2, 175]. Забилось оно, видимо, и у автора очерка как человека неравнодушного к радостям жизни. Вайль рассказывает о поездке в Гехард, где находится знамени- тый храм, активно посещаемый туристами. В связи с чем сегодня это святое прежде место напоминает скорее ярмарку: «У входа в монастырь Выпуск XV (2011) ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 139 – дикая смесь сувениров: статуэтки Богоматери с Младенцем, разноцвет- ные магнитные попугайчики, иконки, крестики, деревянные плоды гра- ната, куклы, таблички с не похожим ни на один в мире алфавитом, кото- рым так гордятся армяне» [2, 176]. Как видим, торг – и никакого священ- ного трепета. Путешественникам повезло: в храме Гехарда как раз проходили кре- стины, и они были приглашены на праздник. П. Вайль в мельчайших подробностях его описывает – и на что пошло мясо только что убиенной овцы, и особенности приготовления армянского шашлыка, и сколько уш- ло мясо на 60 человек, и какая подаётся зелень. Но, поскольку в день приезда русских путешественников в деревне был престольный празд- ник, гостей повели в местную маленькую церковь Богоматери. По словам Вайля, она стоит на высоком холме, и к ней вьётся крутая тропа. «Я ви- дал немало церквей и часовен, – пишет автор, – путь к которым созна- тельно призван напоминать о крестном пути» [2, 179]. Увы, и эта малень- кая деревенская церковь подверглась веянию времени: на подступах к ней тоже идёт бойкая торговля: «рядом со скорбным ликом Спасителя – румяная харя [...] куклы алого цвета, пёстрые пластмассовые свистульки соседствуют с пластмассовыми же распятиями. Прихожан зовут сфото- графироваться на фоне часовни вместе с обезьянкой в коричневом плю- шевом костюме и телепузиком в плюшевом красном» [2, 179–180]. Ну и, разумеется, ни о какой благостной тишине речь не идёт: на то и торжи- ще. Однако, замечает Вайль, почему-то «здесь всё такое не коробит: за тысячу семьсот лет этот народ получил право обходиться со своей верой панибратски. Да и в ХХ веке тут не было такого оскорбительно поваль- ного отказа от прежних святынь, как у большого брата к северу» [2, 180]. От деревенской церкви автор неожиданно переходит к столице Арме- нии Еревану, поскольку убеждён: «чтобы понять страну и народ, надо внимательно рассмотреть столицу» [2, 180]. По Еревану, уверяет Вайль, надо гулять и присматриваться. Здесь нет Старого города, поскольку Ереван отстраивался в сталинские годы. Поэтому в нём так много широ- ких проспектов и монументальных зданий. «Город от мрачной торжест- венности спасает материал – розовый, красноватый, оранжевый туф. Да- же к самому казённому зданию нельзя относиться совсем уж всерьёз, ес- ли оно составлено из пёстрых кубиков» [2, 181]. Вайль отмечает также Русская литература. Исследования ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 140 милую ереванскую эклектику: «Вплотную с грандиозным юбилейным монументом – скульптура колумбийца Фернандо Ботеро: голенький тол- стенький римский воин в одном только шлеме и щите. Возле каскада, соперничающего масштабами с петергофским, – толстая кошка в два че- ловеческих роста...» [2, 181]. П. Вайль напоминает и о недавних 90-х, ко- гда шла война между когда-то братскими народами, не было газа, элек- тричества, и по всей стране в лесах и городских парках вырубили все де- ревья для самодельных «буржуек». В новом веке жизнь вернулась в прежнее русло, поэтому путешественники наблюдали уже совсем другие – мирные – картины: парк с прудом и кофейнями, молодых людей, пью- щих местное пиво с рассольным сыром чанах в ворохе зелени; отовсюду доносилась музыка и витал запах кофе. «Толпами двинулись иконопис- ные красавицы. Всё в порядке: юг, столица» [2, 182]. Заметно, как тре- петно относится автор к таким приметам новых для себя мест, как напит- ки, в них подаваемые. Но, разумеется, не только они волновали писателя: как человек действительно культурный и интеллигентный, он не обходил вниманием и местные музеи. В частности, Вайль рассказывает о Музее Мартироса Сарьяна. «Испытав и плодотворно пережив соблазны импрес- сионизма и пост-, он создал безошибочное своё» [2, 182]. Автор замечает, что в манере художника угадывается и Сезанн, и Гоген, но всё же «он такой один – он Сарьян» [2, 182]. За музеем – храм с копией «Сикстин- ской Мадонны», «улучшенной» по сравнению с Рафаэлем: добавлены корона и позументы на плечах. Вайль улыбается: «видимо, приодели для армянской свадьбы» [2, 183]. Но это так, издержки национальных осо- бенностей. Главное же – в истинно национальном существовании, поня- тиях родины и рода, традиции и наследства, умении жить на своей земле, ощущая её по-настоящему своей. Очерк «Севан» соединил в себе черты путевого и проблемного очер- ков и отчасти эссе. П. Вайль рассказывает о знаменитом армянском озе- ре, некогда славном своей рыбой, а ныне не то чтобы безрыбном, но всё же утратившем уникальные породы рыб, которые ещё недавно водились только здесь (тот же ишхан, например). Писатель отмечает, что Севан для маленькой Армении всё: и электричество, и тепло, и пресная вода, и орошение, и еда. В тяжёлые 90-е годы армян тоже спас Севан. «Так что озеро – стратегический резерв страны» [2, 186]. И оно же – объект звер- Выпуск XV (2011) ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 141 ского эксперимента: с 30-х по 50-е годы, расширяя посевные площади, уровень воды в нём понизили на 20 метров. Спохватились, когда катаст- рофа оказалась неминуемой. Качество воды ухудшилось, обнажились нерестилища ишхана, и он стал исчезать, увеличилось браконьерство, исчезла севанская форель. «Но Севан – всё для Армении ещё и потому, что тут непреходящая драма не только природная» [2, 187]. По его бере- гам расселились беженцы из Азербайджана. Дома неухожены и почти разрушены, люди настроены на обречённость. «Так проще. Кто-то вино- ват» [2, 187]. П. Вайль не осуждает этих людей – он просто рассказывает, без своей обычной доброй усмешки, о том, что видел. А видел он не только людей, разучившихся работать и ждущих привычной помощи от международных фондов. Писатель зашёл в холодную школу, увидел де- тей, сидящих в пальто на уроке русского языка; «в углу – распятие, ря- дом – маршал Баграмян в орденах. В окне справа – снежные вершины, слева – севанская гладь» [2, 189]. Обычная школа в высокогорном селе. Спустившись к Севану, русские путешественники увязли на заболо- ченном берегу, приняли участие в ловле карася, зашли в гости к рыбакам. Вайль, по обыкновению, описывает это посещение подробно и красочно. И возвращается к главной проблеме – Севану. «Существует программа подъёма озёрного зеркала за тридцать лет на шесть метров...» [2, 196], потихоньку в Севан запускают мальков ишхана, и есть надежда на воз- рождение легендарной севанской форели. Очерк «Молокане» рассказывает о жизни обособленной от остального мира общине в селе Фиолетово. «Сейчас мне кажется, – пишет П. Вайль, – что этого не было. Не может быть таких мест, таких людей. В XXI веке немыслимо столь полное погружение куда-то в начало XIX столетия» [2, 196]. Писатель рассказывает о жизни общины, иерархии в ней, нравах, обычаях, своеобразном диалекте, особенностях веры молокан, об их че- стности и трудолюбии, воспитываемом с раннего детства. Не с востор- гом, но с уважением к чужой традиции писатель рассказывает, что моло- кане не употребляют спиртного, обходясь чаем и компотом. И в заклю- чение снова изумлённо повторяет: «Нет, всё-таки кажется, что не может быть таких мест, таких людей. В XXI веке немыслимо столь полное по- гружение куда-то в начало XIX столетия. Но ведь они есть. Мы видели» [2, 208]. И совсем уж в конце очерка – снова о «наболевшем». По дороге Русская литература. Исследования ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 142 из Фиолетова путешественники обогнали грузовик с молодёжью, едущей на пикник. «В грузовике стоит ящик с едой и два самовара. В любом дру- гом месте всё было бы ясно: в одном самоваре – водка, в другом – порт- вейн. Здесь и вправду чай: как живут – непонятно» [2, 208]. В этом пред- ложении, завершающем очерк, ясно слышится недоумённое уважение к образу жизни исконно русских людей и некая самоирония: автор выдер- жал такой «режим» недолго – ровно столько, сколько пробыл у молокан. Посетил П. Вайль и Украину – побывал во Львове и Закарпатье. Он пытается увидеть их специфику, прежде всего культурную, противоречи- вую и сложную. «Уловить Львов – непросто» [2, 209], – признаёт писа- тель. Однако вскоре отмечает, что город сразу показался ему своим, по- скольку вырос он в Риге, а уехав из Союза, осел в конце концов в Праге, и европейская архитектура, жизненный уклад, а значит, и настроение, восприятие самых разных уголков Львова были во многом похожи. Но, разумеется, автор искал отличительные черты «города Льва», свойствен- ные только ему. Прежде всего это, разумеется, люди, выдающиеся ху- дожники (в широком смысле), жившие здесь когда-то, и новое поколение писателей, поэтов, среди которых П. Вайль называет Оксану Забужко и Юрия Андруховича. Но одним из «гениев места» автор считает великую оперную певицу Саломею Крушельницкую, чью память бережно хранит современный Львов. Второй «гений места» для Львова – «загадочный скульптор позднего барокко» [2, 210] Иоанн Георг Пинзель. Он мало из- вестен в Европе, потому что по какой-то только ему ведомой причине предпочитал работать в маленьких городах и сёлах. «А класс – высочай- ший, – заявляет Вайль, – такими скульптурами, как “Жертвоприношение Авраама” или “Самсон, разрывающий пасть льву”, гордились бы лучшие музеи мира» [2, 218]. Так же, как выразительными скульптурами Пинзе- ля, писатель восхищается архитектурой Львова. Он с удовольствием гу- ляет улицами древней столицы Восточной Галиции, сравнивает её с Кра- ковом (столицей Галиции Западной), восторгается Рынком, ратушей, от- реставрированными старинными зданиями, многочисленными соборами и зданием Львовской политехники. И замечает: «Это чистопородная Ев- ропа, освобождающаяся от полувековых примесей» [2, 213]. Но не толь- ко архитектура восхищает заезжего писателя; не меньшим достижением культуры он считает и украинский борщ, «которым надо гордиться, как Выпуск XV (2011) ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 143 голосом Крушельницкой и скульптурами Пинзеля» [2, 215]. Вот так – от Крушельницкой и «разгула барокко» – к борщу. И ведь нет ощущения снижения восприятия, поскольку чувствуется: П. Вайлю, человеку, от- нюдь не равнодушному, интересно всё – и духовная пища, и телесная. В этом очерке вообще много эссеистических рассуждений о формах быто- вания культуры, возможных скрещиваниях и взаимных влияниях. «Вся Европа, – признаёт он, – смесь и эклектика, скрещения и гибриды народ- ных, языковых, культурных, государственных судеб. Западная Украина, сужая – Галиция, ещё сужая – Львов – суть подлинные полигоны этого поразительного эксперимента, длящегося столетиями» [2, 219]. Такого рода эссеистический элемент – характерная черта очерка конца ХХ – на- чала XXI века. Дальше – на Запад, в Закарпатье, где живут особенные люди – закар- патцы. Такой национальности, понятно, нет, но есть «самосознание: не по крови, а по сути» [2, 221]. Иначе невозможно: на этом украинском «Дальнем Западе» (не Диком, нет) намешано множество национально- стей и народностей с их языками, укладом, культурой, приметами быта, наконец, а роднит география и ощущение себя единой нацией – закар- патцами. «Буквально каждые 20–30 километров – иной народ, иной язык, иной уклад, – пишет П. Вайль. – Венгры, румыны, словаки, русины, ук- раинцы во всём своём карпатском разнообразии [...], цыгане, наконец... Нигде больше – ни в Западной, ни в Восточной Европе – мне не прихо- дилось видеть ничего подобного по быстроте смены этнических декора- ций: европейская мозаика как наглядное пособие» [2, 221–222]. Автор побывал и в поселениях пятидесятников (как он констатировал, непью- щих), и в районе, где проживают цыгане-баптисты, и в венгерских сёлах, где исконное занятие – виноделие. («Вино – суть, и оттого оно вовсе ис- чезнуть не может» [2, 223].) Эта тема П. Вайля занимала, и он подробно рассказал, какие вина производит бывший ответственный работник, а ныне винодел Янош Урста. И здесь проблема культурного синтеза обсу- ждается автором, и, как в эссе, проявляется момент субъективного виде- ния проблемы, её своеобразного истолкования. Что же касается религии, то писатель прежде всего отмечает: «Вера здесь – живая, естественная, обиходная» [2, 224]. В Закарпатье представ- лены все основные ветви христианства: встречаются часовни – греко- Русская литература. Исследования ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 144 католические, римско-католические, православные, протестантские... Ча- совня может иметь привычный облик, а может быть и в виде колодца- журавля. И новый православный храм порой отличается роскошью и по- золотой, а греко-католический может быть суперсовременным церков- ным авангардом и располагаться рядом с реформатской готикой XVII века. Но в основном, отмечает Вайль, это барочные формы. Ещё попада- ется гуцульская готика или верховинское барокко XVII века – «старше и никак не хуже Кижей» [2, 224]. В Ужгороде, главном городе Закарпатья, которым когда-то владели итальянские графы Другеты из Неаполя, Ита- лия просматривается, прослушивается, прочитывается» [2, 227], что за- метно прежде всего в названиях улиц, кафе и ресторанов. Писатель заме- чает, что нивелировку этого края «не смогла произвести даже такая мощ- ная и налаженная машина, как советская власть» [2, 221], зато вечно жи- во ни с чем не сравнимое сочетание различных культурных традиций, языков, исторических судеб. П. Вайль стремится усилить «эффект при- сутствия» читателя. Решению этой задачи служат, в частности, описания национальной кухни, напитков, подробностей быта. Еда и напитки, упот- ребляемые автором в разных странах, описаны им тщательно и с любо- вью. Подробное описание не только природы и архитектуры разных стран, но и национальной кухни тоже создаёт «эффект реальности» (Р. Барт). П. Вайль, стремясь передать подробности быта посещаемых им мест, уделяет немало внимания новой для себя кухне. Скажем, описывая путешествие по Западной Украине, он пишет: «В “Деце” мы едим острый густой суп бограч – что-то вроде солянки, гурку закарпатскую – ливер- ную колбасу, цигань-печеню (жаркое), кукурузную кашу с брынзой – баньош. В Закарпатье вообще почти везде вкусно: за Боронявой в про- стой придорожной харчевне с неказистым именем “Транзит” съели от- менного карпа – сами коптят» [2, 227]. Как видим, многообразие нацио- нальных культур воспринимается путешественником не только благода- ря памятникам старины и новейшим интеллектуальным достижениям, но и такому «невысокому» и прозаичному вроде бы занятию, как еда. По сути дела, П. Вайль стремится снять привычную оппозицию между «сво- им» и «чужим» культурным опытом, отыскивая примеры гармоничного сосуществования разных культурных миров. Выпуск XV (2011) ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 145 Пётр Вайль, повидавший много стран и людей, к любому новому для себя месту относился с неподдельным интересом и приятием обычаев и нравов, наблюдал чужую (но не чуждую!) жизнь и затем писал об уви- денном живо и занимательно. «Смысл словесности путешествий, – пола- гал он, – [...] расстановка вех в памяти. Попытка запечатлеть настоящее. Веха, имеющая имя и адрес, – конкретна. Такие опоры существуют в литературном творчестве всегда, но жанр путешествия позволяет их строить из практически чистого материала: автор имеет дело с реальностью, не нагруженной никакими иными ассо- циациями, кроме только что возникших» [2, 13]. Как знать, может быть, из-за того, что очерки время от времени создают литературно и художе- ственно одарённые авторы, этот жанр, хотя и ушёл с авансцены литера- турного развития, но всё же сохранил себя для неравнодушного квали- фицированного читателя, которому не нужно объяснять, кто такие За- бужко, Андрухович, Сарьян, Герц Франк или Юрис Подниекс... В путе- вых очерках Вайля границы старого жанра расширяются: в них сочета- ются развёрнутые описания реальных обстоятельств путешествий («чис- тая реальность») и авторские суждения об увиденном, тот ряд ассоциа- ций, который она вызывает у автора, присутствуют элементы путеводи- теля, эссе, культурологического исследования... Такого рода синтез спо- собствует созданию художественно-публицистического повествования, документальная точность которого дополняется открытым и субъектив- ным выражением авторского отношения к изображаемому. Сюжет любого путевого очерка составляет определённая последова- тельность описаний мест, событий, встреч и т. д. Однако его автор не ог- раничивается перечислением всего, что он увидел в течение своего пу- тешествия, а отбирает самое интересное и самое на его взгляд важное. Иногда путешествие приобретает приключенческий характер, а порой само движение, дорога, путь может отождествляться с духовными нрав- ственными поисками, упорным постижением истины. В конце концов, не новые впечатления и факты сами по себе, а их глубинный смысл был ва- жен для Петра Вайля, и он путешествовал по тем дорогам, на которых искал и находил ответы на волнующие его вопросы. Русская литература. Исследования ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 146 ЛИТЕРАТУРА 1. Банах И.В. Структура повествования в жанре путешествия (на материале русской литературы конца XVIII – первой трети XIX в. – Гродно, 2005. 2. Вайль П. Слово в пути. – М.: Астрель: CORPUS, 2010. – 400 с. 3. Гоголь Н.В. Мёртвые души // Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений: В 14 т. – Т. 6.– М.; Л.: АН СССР. – 1951. – 923 с. 4. Деремедведь Е.Н. Английская литература путешествий XVIII–ХХ вв. о Крыме: реализация процесса коммуникации. – Эл. ресурс: http:// www.nbuv.gov.ua/Articles/KultNar/knp49_2/knp49_2_112-115 5. Маслова Н.М. Путевые заметки как публицистическая форма. – М.: Знание, 1977. – 115 с. 6. Михайлов В.А. Эволюция жанра путешествия в произведениях русских пи- сателей XVIII– XIX вв.: дис. ... канд. филол. наук. – Волгоград, 1999. 7. Панцерев К.А. Путевой очерк: эволюция и художественно-публицис- тические особенности жанра: дис. ... канд. филол. наук. – СПб., 2004. 8. Рыжикова В.Л. Очерки А.П. Чехова и русский путевой очерк второй поло- вины XIX века: дис. ... канд. филол. наук. – Л., 1984. 9. Blanton C. Travel Writing (Genres in Context). – Routledge, 2002. 10. Buckton O.S. Cruising with R.L. Stevenson: travel, narrative and the colonial body. – Ohio Univ. Press, 2007. УДК 821.161.1: 82-2 / Садур А.Г. СОЛОВЬЁВА (Киев) БАРОЧНЫЕ ТРАДИЦИИ В ДРАМАТУРГИИ НИНЫ САДУР Аннотация. Соловьёва А.Г. Барочные традиции в драматургии Нины Садур. На материале драматургии Нины Садур исследовались особенности модифи- кации черт поэтики барокко, их изменения в современном контексте, авторские интерпретации данных особенностей. Ключевые слова: барочные элементы, Нина Садур, драматургия, пьеса Анотація. Соловйова А.Г. Барокові традиції в драматургії Ніни Садур.

Путевой очерк в творческом наследии П. Вайля

Institution

Ähnliche Einträge