Научная рецепция метапрозы Андрея Белого

В статье рассматриваются основные научные подходы к изучению метапоэтики и поэтики метапрозы русского модернизма, метапрозы Андрея Белого, анализу элементов авторефлексии и автоинтерпретации в творчестве писателя....

Повний опис

Збережено в:

Бібліографічні деталі
Дата:	2012
Автор:	Прусенко, Г.Е.
Формат:	Стаття
Мова:	Russian
Опубліковано:	Інститут літератури ім. Т.Г. Шевченка НАН України 2012
Назва видання:	Русская литература. Исследования
Теми:	Научная рецепция и художественная интерпретация классики
Онлайн доступ:	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/105456
Теги:	Додати тег Немає тегів, Будьте першим, хто поставить тег для цього запису!
Назва журналу:	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
Цитувати:	Научная рецепция метапрозы Андрея Белого / Г.Е. Прусенко // Русская литература. Исследования: Сб. науч. тр. — 2012. — Вип. XVI. — С. 14-25. — Бібліогр.: 13 назв. — рос.

Репозитарії

Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine

id	irk-123456789-105456
record_format	dspace
spelling	irk-123456789-1054562016-08-14T03:02:04Z Научная рецепция метапрозы Андрея Белого Прусенко, Г.Е. Научная рецепция и художественная интерпретация классики В статье рассматриваются основные научные подходы к изучению метапоэтики и поэтики метапрозы русского модернизма, метапрозы Андрея Белого, анализу элементов авторефлексии и автоинтерпретации в творчестве писателя. У статті розглядаються основні наукові підходи до вивчення метапоетики та поетики метапрози російського модернізму, метапрози Андрія Бєлого, аналізу елементів авторефлексії та автоінтерпретації у творчості письменника. In the article the principal approaches for studying of Russian modernism’s metapoetics and metaprose poetics, Andrei Bely’s metaprose, analysis of autoreflection and autointerpretation elements in the writer’s works are observed. 2012 Article Научная рецепция метапрозы Андрея Белого / Г.Е. Прусенко // Русская литература. Исследования: Сб. науч. тр. — 2012. — Вип. XVI. — С. 14-25. — Бібліогр.: 13 назв. — рос. 2218-7472 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/105456 821.161.1: 82-3 / Белый ru Русская литература. Исследования Інститут літератури ім. Т.Г. Шевченка НАН України
institution	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
collection	DSpace DC
language	Russian
topic	Научная рецепция и художественная интерпретация классики Научная рецепция и художественная интерпретация классики
spellingShingle	Научная рецепция и художественная интерпретация классики Научная рецепция и художественная интерпретация классики Прусенко, Г.Е. Научная рецепция метапрозы Андрея Белого Русская литература. Исследования
description	В статье рассматриваются основные научные подходы к изучению метапоэтики и поэтики метапрозы русского модернизма, метапрозы Андрея Белого, анализу элементов авторефлексии и автоинтерпретации в творчестве писателя.
format	Article
author	Прусенко, Г.Е.
author_facet	Прусенко, Г.Е.
author_sort	Прусенко, Г.Е.
title	Научная рецепция метапрозы Андрея Белого
title_short	Научная рецепция метапрозы Андрея Белого
title_full	Научная рецепция метапрозы Андрея Белого
title_fullStr	Научная рецепция метапрозы Андрея Белого
title_full_unstemmed	Научная рецепция метапрозы Андрея Белого
title_sort	научная рецепция метапрозы андрея белого
publisher	Інститут літератури ім. Т.Г. Шевченка НАН України
publishDate	2012
topic_facet	Научная рецепция и художественная интерпретация классики
url	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/105456
citation_txt	Научная рецепция метапрозы Андрея Белого / Г.Е. Прусенко // Русская литература. Исследования: Сб. науч. тр. — 2012. — Вип. XVI. — С. 14-25. — Бібліогр.: 13 назв. — рос.
series	Русская литература. Исследования
work_keys_str_mv	AT prusenkoge naučnaârecepciâmetaprozyandreâbelogo
first_indexed	2025-07-07T16:53:36Z
last_indexed	2025-07-07T16:53:36Z
_version_	1837007863302586368
fulltext	Русская литература. Исследования ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 14 10. Степанов В. П. К вопросу о репутации литературы в середине XVIII века // XVIII век. – Сб. 14. – Л.: Наука, 1983. – С.112-119 11. Ханзен-Леве А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ми- фопоэтический символизм. Космическая символика / Пер. с нем. М.Ю. Некра- сова. – СПб.: «Академический проект», 2003. – 816 с. 12. Эпштейн М.Н. «Природа, мир, тайник Вселенной…»: Система пейзажных образов в русской поэзии. – М.: Высш.шк, 1990. – 303с. УДК 821.161.1: 82-3 / Белый Г.Е. ПРУСЕНКО (Киев) НАУЧНАЯ РЕЦЕПЦИЯ МЕТАПРОЗЫ АНДРЕЯ БЕЛОГО Аннотация. Прусенко Г.Е. Научная рецепция метапрозы Андрея Белого. В статье рассматриваются основные научные подходы к изучению метапо- этики и поэтики метапрозы русского модернизма, метапрозы Андрея Белого, анализу элементов авторефлексии и автоинтерпретации в творчестве писателя. Ключевые слова: метапоэтика, метапроза, Андрей Белый. Анотація. Прусенко Г.Є. Наукова рецепція метапрози Андрія Бєлого. У статті розглядаються основні наукові підходи до вивчення метапоетики та поетики метапрози російського модернізму, метапрози Андрія Бєлого, аналізу елементів авторефлексії та автоінтерпретації у творчості письменника. Ключові слова: метапоетика, метапроза, Андрій Бєлий. Summary. Prusenko G.Ye. The Scientific Reception of Andrei Bely’s Metaprose. In the article the principal approaches for studying of Russian modernism’s meta- poetics and metaprose poetics, Andrei Bely’s metaprose, analysis of autoreflection and autointerpretation elements in the writer’s works are observed. Keywords: metapoetics, metaprose, Andrei Bely. Выпуск XV (2011) ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 15 М. Лотман и З. Минц в совместной работе «Эпоха модернизма: “се- ребряный век” русской поэзии» акцентируют такую особенность, харак- терную для значительного большинства направлений модернизма, как рефлективность: «По мере того, как связь с реальностью в модернист- ском искусстве становилась все более опосредованной, оно становилось все более рефлексивным, то есть направленным на самого себя: искусст- во интересуется уже не столько внешней действительностью, сколько самим собой» [Минц 2004: 351]. Д. Сегал «Литература как охранная грамота») констатирует, что в XIX веке литература превращается в «механизм сохранения, фиксации и пе- редачи во времени определенной культурной традиции […]» [Сегал 2006: 56]. В начале ХХ века, по мнению исследователя, в некоторых модерни- стских течениях («Мир искусства», стилизаторы) намечается отклонение от этой схемы, однако символизм и футуризм продолжают ее применять. Во всех текстах такого типа Д. Сегал отмечает «принципиальный от- каз от программирующей ориентации на читателя, направление модели- рующей функции текста на автора и самозамыкание текста, внутри кото- рого создается эффект “двойной экспозиции” […]» [Сегал 2006: 61]. Ученый выделяет следующие признаки таких произведений: 1. Отсутствие сколько-нибудь полного «реалистического» моделиро- вания действительности при осознанно реалистической системе мотиви- ровок. 2. Описываемые тексты фокусируют основное внимание на литерату- ре как тексте, деятельности, личной профессии. 3. Литература всюду становится важной, неотъемлемой частью дей- ствительности. 4. Затрагивается, так или иначе, тема ситуации свободы литературно- го слова. 5. Высказывание определенного ценностного отношения к действи- тельности, связанной, как правило, с литературным бытом. 6. Определенные фрагменты произведений в силу эффекта «зеркал» имеют функцию «подлинной» действительности, которая «созидается» в тексте в противовес гибели прежней действительности и торжеству но- вой «псевдодействительности». Русская литература. Исследования ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 16 7. Авторское «я» в тексте всегда представлено как испытывающее определенные воздействия со стороны текста (или его части), а также как относящееся определенным образом к «подлинной» действительности, которая создается внутри произведения. 8. Воспроизводят внутри текста всю ситуацию первичного моделиро- вания текстом действительности и текстом – кого-то, кто связан с ним, моделируют само это моделирование. 9. Ситуации, описанные в тексте, через определенный хронологиче- ский промежуток реализуются во внетекстовой действительности [Сегал 2006: 61-62]. М.Я. Хатямова в исследовании «Формы литературной саморефлексии в русской прозе первой трети XIX века» объясняет появление в литера- туре Серебряного века «избыточно литературных» поэтик [Хатямова 2008: 150] А. Белого, А. Ремизова, Ф. Сологуба, В. Брюсова, Е. Замятина возникновением модернистской системы творчества. К.Э. Штайн и Д.И. Петренко полагают, что выработка стратегий в ис- следовании художественного текста должна осуществляться с установ- кой на этику диалога текст – читатель (исследователь, интерпретатор) [Штайн, Петренко 2006: 51], исходя из чего исследовательская стратегия, основанная на анализе метапоэтических данных, связана, по мнению ученых, со следующими установками. 1. С установкой на метапосылки автора, так как его творчество содер- жит в себе метапоэтический текст (текст о творчестве). Его следует экс- плицировать, а также найти подходы к изучению метапоэтики автора (статей, заметок о творчестве). 2. С введением этих данных в эпистемологическую ситуацию соответ- ствующего периода, что позволяет определить основные концептуальные структуры, по которым коррелируют поэтические системы, метапоэтиче- ские системы и системы других областей знания. 3. Полученные сведения вводятся в соответствующую научную пара- дигму, которая используется в процессе анализа [Штайн, Петренко 2006: 51]. К.Э. Штайн и Д.И. Петренко подчеркивают, что автоинтерпретация (автометадескрипция, метапоэтика) – пропущенное звено в анализе ху- дожественного текста [Штайн, Петренко 2006: 51]. Нельзя не согласиться Выпуск XV (2011) ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 17 с тем, что в науке отсутствует общепринятый, сформировавшийся под- ход к анализу метапоэтики, однако существует значительное количество исследований, предпринятых в ином русле, не преследующих цель обо- значить параметры метапоэтик писателей, однако фактически решающих ряд задач в этой сфере. Программные исследования творчества Андрея Белого в целом скон- центрированы в изданиях «Андрей Белый: Проблемы творчества. Статьи. Воспоминания. Публикации» (М.: Советский писатель, 1988), «Андрей Белый. Публикации. Исследования» (М.: ИМЛИ РАН, 2002), сборнике работ А.В. Лаврова «Андрей Белый: Разыскания и этюды» (М.: Новое литературное обозрение, 2007), специально не обращающихся к пробле- ме метапоэтики или поэтики метапрозы писателя, однако по праву зани- мающих значимое положение в научной парадигме анализа творчества и, в частности, параметров метапоэтики А. Белого. Периодизация творчества А. Белого в научной литературе преимуще- ственно осуществляется в контексте эволюции русского символизма, од- нако даже при рассмотрении подходов исследователей к выделению эта- пов творчества писателя усматривается анализ авторефлексии А. Белого, проявившейся в его художественных текстах и теоретических работах. Все творчество А. Белого, по мнению А.В. Лаврова, может быть ос- мыслено в качестве многофункциональной системы разнообразных по- второв и лейтмотивов [Лавров 2007: 15]. А.В. Лавров в работе «Ритм и смысл» отмечает: «Существуют писате- ли, творчество которых правомерно рассматривать и осмыслять как ста- новление некоего единого текста, открывающегося по мере воплощения разными гранями, но неизменно, при всех зигзагах идейной и духовной эволюции и причудах конкретных эстетических манифестаций, тяготею- щего к своей целой и неразложимой сути; Андрей Белый – один из них» [Лавров 2007: 11-12]. Становление дарования А. Белого А.В. Лавров связывает с публика- цией книги стихов «Золото в лазури» (1904), содержавшей стихотворные и прозаические опыты (раздел «Лирические отрывки в прозе»). Как от- мечает А.В. Лавров, эта особенность наглядно отражала специфику твор- ческих исканий А. Белого в этот период: «[…] стихи и проза […] не раз- делялись резкой межой, а дополняли друг друга и даже способны были Русская литература. Исследования ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 18 перетекать друг в друга, лишь преломляя на разные лады принципиально единую исходную образно-стилевую субстанцию» [Лавров 2007: 10]. Из «прототекста» [Лавров 2007: 10] «Золота в лазури» постепенно вы- кристаллизовываются «симфонии» – жанр прозаического текста, претен- довавший на организацию словесного материала в соответствии с зако- нами и приемами музыкальной композиции: «Северная симфония, (1-я, героическая)», была написана в 1900 г., «Симфония (2-я, драматическая)» – в 1901 г. [Лавров 2007: 10]. В разработанной А. Белым жанровой форме «симфоний» получила воплощение, по мнению А.В. Лаврова, «концентрация мистических чая- ний и “жизнетворчества” утопических предначертаний, замкнутых в об- разный строй воскрешенного и преображенного на теургический лад «ар- гонавтического» мифа» [Лавров 2007: 26]. Рубежом между отмеченным периодом становления творческого са- мосознания А. Белого-символиста и следующим этапом творчества писа- теля становится идейный, творческий и жизненный кризис, через кото- рый А. Белый проходит в середине 1900-х годов. А.В. Лавров выделяет две определяющие его основные черты: 1. Трагическое разуверение в действенности и осуществимости теур- гических устремлений. 2. Обращение к актуальной социально-исторической проблематике, нагляднее всего, как полагает ученый, сказавшееся во второй книге сти- хов А. Белого «Пепел» [Лавров 2007: 33]. В то же время, как отмечает З.Г. Минц в работе «Русский символизм и революция 1905-1907 годов», приближение первой русской революции в России определило кардинальные черты русской культуры конца XIX – начала ХХ в. как предреволюционные [Минц 2004: 191]. Выход в 1904 году сборника А. Белого «Золото в лазури», по мнению З.Г. Минц, был новым проявлением «предреволюционности» в искусстве [Минц 2004: 201]. Как полагает А.В. Лавров, революционные события лишь стимулиро- вали ранее наметившуюся эволюцию, изменившую акценты во внутрен- нем мире А. Белого: «Между тем первые симптомы вторжения в художе- ственный мир Белого новых мотивов образовались еще до начала рево- люционных бурь, в […] цикле “Тоска о воле” (Альманах к-ва “Гриф”. Выпуск XV (2011) ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 19 М., 1905); в них доминирует тема бегства в “пустынное поле” и обрете- ния очистительной свободы – в том числе и свободы от подчинения ду- ховному канону […]» [Лавров 2007: 33]. По мнению З.Г. Минц, в 1904-1907 годах путь А. Белого колеблется между проповедью младосимволистских идеалов начала века и ощуще- нием кризиса этой системы, между полным неприятием апологий хаоса и сближением с «декадентом» Брюсовым [Минц 2004: 186]. Л.К. Долгополов констатирует выход А. Белого к широким темам тво- рчества, переориентацию по отношению к смыслу и назначению художе- ственного творчества и искусства вообще, на рубеже 1906-1907 годов, когда события первой революции прочно отложились в его сознании в качестве этапного момента в истории страны [Долгополов 1988: 56]. Л.К. Долгополов выделяет следующий период творчества А. Белого как этап интенсивного роста писателя: «Его достижения поразительны даже на том богатом фоне литературы, который дает нам период 1907- 1917 гг. “Пепел” и “Урна”, “Серебряный голубь” и “Петербург” […]. Это зрелый писатель, вырабатывающий свою философию истории, в которой “личное” нерасторжимо сливается с социальным и историческим» [Дол- гополов 1988: 56]. Третья книга стихотворений А. Белого «Урна» отображает разочаро- вание в «жизнетворческих», преобразовательных перспективах, посвя- щена В. Брюсову. В этом, как указывает А.В. Лавров, сказывается «не только желание воздать лидеру направления, поэтическому “мэтру”, ко- торого Белый воспринимал тогда как вождя и соратника, а в плане освое- ния стихотворной техники – как своего учителя; Брюсов своими произ- ведениями давал убедительный пример плодотворного развития совре- менным эстетическим сознанием классической традиции, обуздания сло- вом хаотической, импровизационной творческой стихии, к чему осознан- но стремился теперь Белый […]» [Лавров 2007: 39]. На этапе позднего символизма, как отмечает З.Г. Минц, индивидуаль- ные пути художников, с одной стороны, развивают тенденции, уже воз- никавшие на одном из более ранних периодов становления данной под- системы, с другой – тяготеют к выходу за грани символизма: «Таковы порывания Андрея Белого за грани символистского “панэстетизма” к на- ционально окрашенным утопиям “скифства” или философскому методо- Русская литература. Исследования ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 20 логизму неокантианства, а с другой стороны – сочетание эстетического утопизма (мифопоэтическая идея преображения мира творческим Сло- вом в “Символизме”) с идущим от “декадентства” сведением этого пре- ображения к “мозговой игре” (“Петербург”) и эстетически окрашенному научному эксперименту […]» [Минц 2004: 188-189]. В романе «Серебряный голубь» (1909), написанном в сказовой манере Н.В. Гоголя, «влияние Запада будет соотнесено с разлагающим, разру- шительным влиянием Востока как стихии подсознания, а творческое на- чало будет отыскиваться в изначальной (тайной) сущности русской ду- ши, которая неожиданно будет возведена к истокам древнегреческой культуры» [Долгополов 1988: 67]. З.Г. Минц отмечает значимость «мифа о пути» в качестве концепции собственной эволюции у художника-символиста. «Идея о пути», зало- женная уже в мифопоэтическом варианте гегелевской “триады” Вл. Со- ловьева (“миф о синтезе”), выявилась в творчестве А. Белого [Минц 2004: 140]. В то же время, на основании исследования «мифа о пути» у А. Блока и Ф. Сологуба, З.Г. Минц приходит к выводу о существенном различии «идеи пути» и реальной эволюции писателя, поскольку последняя опре- деляется не мифопоэтическими, а историческими и историко-литера- турными закономерностями [Минц 2004: 142]. Широкий спектр межтекстовых связей А. Белого с предшествующей литературной традицией выделяет Л.К. Долгополов в работе «Начало знакомства. О личной и литературной судьбе Андрея Белого»: «Он во- обще не мог жить без ассоциаций, аллюзий, параллелей и прямых заим- ствований. Идея «многомерного» существования человека, его одновре- менного пребывания в эмпирике быта и круговращении бытия требовала соответствующей опоры. И Белый находил эту опору в литературе про- шлого, – русской литературе в первую очередь. […]. В “Пепле” такой воображаемой “опорой” был Некрасов [отношение А. Белого к поэзии Некрасова – предмет отдельного исследования Н.Н. Скатова [Скатов 1988] – Г.П.], в “Урне” – Баратынский, в “Серебряном голубе” – Гоголь, в “Петербурге” – и Пушкин, и Гоголь, и Достоевский, и особенно Рудольф Штейнер […]» [Долгополов 1988: 60]. Выпуск XV (2011) ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 21 В рамках целей данной статьи периодизация творчества А. Белого осуществляется с учетом метатекста писателя, а именно – на основании «Линии жизни» – автобиографической схемы А. Белого, изложенной в его письме к Иванову-Разумнику, которое А. Белый писал с 1 по 3 марта 1927 года: «Это письмо Андрей Белый посвятил антропософскому и пи- фагорейскому анализу своей жизни и творческой эволюции» [Дёмин 2007: 368]. В автобиографическом письме-эссе А. Белый, как указывает В. Дёмин, попытался представить свою жизнь и творчество в виде последователь- ной цепи событий, имеющих совершенно четкое смысловое оформление, обусловленное непосредственным воздействием космических ритмов, имеющих обоснованную математическую структуру [Дёмин 2007: 368- 369]. В основу формулы собственной жизни А. Белым положено число «семь». Год за годом А. Белый расписывает прошедшую жизнь, распре- деляя ее по семилетним периодам: «В автобиографическом письме А. Белый не только рассчитал численно, но и изобразил графически вих- ревые, волнообразные и спиралевидные линии своей жизни. На их осно- ве он […] составил цветные диаграммы, которые назвал “Линия жизни”» [Дёмин 2007: 369]. З.Г. Минц в работе «Об эволюции русского символизма» указывает на важное обстоятельство, которое заключается в том, что эволюция писа- теля и его самосознание собственной эволюции, никогда не совпадая по- лностью, в одних случаях относительно близки, в других – кардинально расходятся. В частности, как отмечает З.Г. Минц, блоковский «миф о пу- ти», созданный в 1910-х годах, не тождествен творческому пути А. Бло- ка, но в целом адекватно отражает его основные этапы; напротив, само- описания А. Белым своего пути исключительно далеки от его реальной эволюции [Минц 2004: 187]. Л. Силард в исследовании «Несколько примечаний к культурологии Андрея Белого» [Силард 2008] обращается к работам Андрея Белого «Проблема культуры», «Философия культуры», «Эмблематика смысла», вычленяя наиболее актуальные для интерпретации писателем явлений культуры аспекты. Русская литература. Исследования ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 22 1. Перенос Андреем Белым акцента на понимание культуры как дея- тельности, в отличие от большинства определений культуры, характери- зующих ее с точки зрения достижений общества в материальном и ду- ховном развитии, противопоставление понимания культуры как динами- ки жизни «музейно-статическому» пониманию культуры [Силард 2008: 148]. Акцент на определении культуры как не биологической жизни, а жизни сознательной. Основа «жизни человеческого сознания» – пережи- ваемый опыт, который манифестируется в памятниках культуры. Теория культуры Андрея Белого, по мнению Л. Силард, может быть проиллюстрирована концепцией романов М. Булгакова и Б. Пастернака: в «Докторе Живаго» жизнь поэта, рассказанная прозой романа, преобра- зуется в квинтэссенцию этой жизни – книгу стихов, которая представляет собой ее смысл и ценность [Силард 2008: 150]. 2. Проблема со-деятельности (со-творчества, в символистской терми- нологии) индивидуума и социума по системе: «процесс творения» – «продукт» – «реципиент», где реципиента необходимо побудить к со- творчеству; такая связь сравнивается со связью в электрической цепи. 3. Проблема «стандартизирования» культуры (ни общество, ни госу- дарство, ни художник не могут претендовать на предписание нормы; ин- дивидуальные и индивидуально-коллективные ценности создают нормы). 4. Проблема соотношения между культурой, цивилизацией и цивили- заторством (для иллюстрации предлагаются цитаты из «Путевых заме- ток» Андрея Белого). 5. Вопрос «Что есть философ культуры?» комментируется цитатой из зачина романа «Петербург» и подводит исследователя к выводу о том, что культурология, в понимании Андрея Белого, ориентирована на «вну- тренне переживаемый опыт», который становится основой духовного становления личности и социума в процессе их творческой деятельности [Силард 2008: 159]. Такой вид биографии, как «духовная» биография, включающий мно- жество элементов авторефлексии, составляет, по мнению Е.В. Глуховой, основную тему творчества Андрея Белого в последние два десятилетия его жизни. Перечень текстов, отнесенных в исследовании к указанному жанру, включает роман «Записки Чудака», «Путевые заметки», мемуар- ную трилогию «Начало века», «Воспоминания о Блоке», письма к Ивано- Выпуск XV (2011) ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 23 ву-Разумнику, «Материал к биографии (интимный)», «Историю станов- ления самосознающей души», «Основы моего мировоззрения» [Глухова 2008: 163-164]. Е.В. Глухова рассматривает «Записки Чудака» в качестве проекции эзотерических схем, которые предлагает обозначать как «архетип ини- циации», а сюжетное содержание мотива инициации рассматривать на материале романа Андрея Белого в следующем виде: «1) переход границы с целью получения посвятительной информации; 2) циклический путь – туда и обратно; 3) путь имеет смысл только при условии преодоления преграды, кото- рая организована определенным образом (например, лабиринт – про- странственное препятствие, или необычная ситуация – функционально- семантическое препятствие); 4) смысл преодоления такого препятствия при пересечении границы – в метафорической смерти героя, которая, при успешном преодолении представленных выше условий, одновременно является и его новым ро- ждением» [Глухова 2008: 169]. Основное ядро «Записок Чудака», по мнению Е.В. Глуховой, – три этапа мистерии самосознания, представленные в «Материале к биогра- фии (интимном)» Андрея Белого, образованные в соответствии со штей- неровской посвятительной моделью, соответствующей архетипической модели инициации [Глухова 2008: 169]. Композиция романа «Записки Чудака», на первый взгляд разорванная, как считает исследователь, обладает скрытой логикой построения: «[…] распадение слова есть распадение сознания, оно влечет за собой распадение мира, расчленение его до атомарной множественности, что и воспроизводит структура романа; но хаос индивидуального сознания ор- ганизуется на уровне цикличности посвятительного сюжета и подобным же образом организовано замкнутое пространство «Записок Чудака», то, о чем умолчал Белый, в фабуле просвечивает сквозь, казалось бы, хаоти- ческую организацию текста – автор прошел посвятительное испытание Стражем Порога» [Глухова 2008: 172]. Е.В. Глухова приходит к выводу о воспроизведении структурой романа его центральной идеи: в слове – бы- тие, в распадении букв – нерожденность, невоплощенность [Глухова 2008: 172]. Русская литература. Исследования ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 24 Выводы об интерпретации символистами мифа об аргонавтах О.В. Шалыгина основывает на материале писем Андрея Белого Э.К. Метнеру от 26 марта и 19 апреля 1903 года; из последнего почерп- нут, как отмечает исследователь, образ «флотилии солнечных броненос- цев». В структуре писем Э.К. Метнеру, по мнению О.В. Шалыгиной, на- мечены основные сюжетные линии и символы произведений Белого: стремление к солнцу – прошлое отчаяние – деятельность по изготовле- нию солнечных кораблей из своих крылатых желаний – решимость уст- ремиться сквозь ужас за золотым руном – двоящийся облик рыцарей ор- дена Золотого руна – зарево – рог возврата – стремительный полет) [Ша- лыгина 2008: 182]. Сюжетам Андрея Белого, по мнению О.В. Шалыгиной, свойственна большая или меньшая ослабленность событийной основы, обеспечиваю- щая лирическую свободу в передаче внутренних состояний и одновре- менно своеобразную эпичность [Шалыгина 2008: 190]. Несмотря на внимание исследователей творчества А. Белого к отдель- ным аспектам метапоэтики, поэтики метапрозы писателя, метатекстуаль- ным параметрам теоретических работ А. Белого, текст А. Белого как текст, реализующий метатекстовые структуры, до сих пор не получил последовательной научной рефлексии, изучение метапрозы А. Белого остается перспективным направлением для исследования. ЛИТЕРАТУРА Глухова Е.В. «Записки Чудака» Андрея Белого как опыт «духовной биогра- фии» // Русская литература конца XIX – начала ХХ века в зеркале современной науки. Исследования и публикации / Сост. О.А. Лекманов, В.В. Полонский; Под общ. ред. В.В. Полонского. – М.: ИМЛИ РАН, 2008. – С. 162-179. Демин В.Н. Андрей Белый. – М.: Молодая гвардия, 2007. – 413с. Долгополов Л.К. Начало знакомства. О личной и литературной судьбе Андрея Белого // Андрей Белый: Проблемы творчества. Статьи. Воспоминания. Публи- кации: Сб. / Сост. Ст. Лесневский, Ал. Михайлов. – М.: Советский писатель, 1988. – С. 25-102. Лавров А.В. Ритм и смысл. Заметки о поэтическом творчестве Андрея Белого // Лавров А.В. Андрей Белый: Разыскания и этюды. – М.: Новое литературное обозрение, 2007. – С. 9-51. Выпуск XV (2011) ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 25 Лотман М. Ю, Минц З.Г. Эпоха модернизма: «серебряный век» русской по- эзии // Минц З.Г. Поэтика русского символизма. – СПб.: Искусство, 2004. – С. 340-444. Минц З.Г., Пустыгина Н.Г. «Миф о пути» и эволюция писателей- символистов // Там же. – С. 140-144. Минц З.Г. Об эволюции русского символизма // Там же. – С.175-189. Минц З.Г. Русский символизм и революция 1905-1907 годов // Там же. – С.190-206. Сегал Д.М. Литература как охранная грамота // Сегал Д.М. Литература как охранная грамота. – М.: Водолей Publishers, 2006. – С. 50-155. Силард Л. Несколько примечаний к культурологии Андрея Белого // Русская литература конца XIX – начала ХХ века в зеркале современной науки. Исследо- вания и публикации. – М.: ИМЛИ РАН, 2008. – С. 146-161. Хатямова М.А. Формы литературной саморефлексии в русской прозе первой трети ХХ века. – М.: Языки славянской культуры, 2008. – 328с. Шалыгина О.В. «Флотилия солнечных броненосцев» (о тематическом прин- ципе распределения художественного материала между поэзией и прозой у Анд- рея Белого) // Русская литература конца XIX – начала ХХ века в зеркале совре- менной науки. Исследования и публикации. – М.: ИМЛИ РАН, 2008. – С. 180- 195. Штайн К.Э., Петренко Д.И. Русская метапоэтика: Учебный словарь / Под ред. В.А. Шаповалова. – Ставрополь: Издательство Ставропольского государст- венного университета, 2006. – 363с.

Научная рецепция метапрозы Андрея Белого

Репозитарії

Схожі ресурси