Жанровые особенности романа Захара Прилепина "Санькя"

В статье проводится анализ жанровой природы романа «Санькя» Захара Прилепина в контексте критических отзывов и классических литературных традиций.

Gespeichert in:

Bibliographische Detailangaben
Datum:	2013
1. Verfasser:	Василевич, Е.А.
Format:	Artikel
Sprache:	Russian
Veröffentlicht:	Інститут літератури ім. Т.Г. Шевченка НАН України 2013
Schriftenreihe:	Русская литература. Исследования
Schlagworte:	Эстетическое своеобразие литературы ХХ – XXI века
Online Zugang:	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/105508
Tags:	Tag hinzufügen Keine Tags, Fügen Sie den ersten Tag hinzu!
Назва журналу:	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
Zitieren:	Жанровые особенности романа Захара Прилепина "Санькя" / Е.А. Василевич // Русская литература. Исследования: Сб. науч. тр. — 2013. — Вип. XVII. — С. 162-174. — Бібліогр.: 10 назв. — рос.

Institution

Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine

id	irk-123456789-105508
record_format	dspace
spelling	irk-123456789-1055082016-08-14T03:02:37Z Жанровые особенности романа Захара Прилепина "Санькя" Василевич, Е.А. Эстетическое своеобразие литературы ХХ – XXI века В статье проводится анализ жанровой природы романа «Санькя» Захара Прилепина в контексте критических отзывов и классических литературных традиций. У статті проводиться аналіз жанрових особливостей роману «Санькя» Захара Прилепіна у контексті критичних відгуків та класичних літературних традицій. This article contains analysis of genre peculiarities of the novel of Zakhar Prilepin “Sankya”. Zakhar Prilepin is a leader of the contemporary Russian young generation of writers. The analisys is given within the context of critical reviews a well as classical literary traditions. 2013 Article Жанровые особенности романа Захара Прилепина "Санькя" / Е.А. Василевич // Русская литература. Исследования: Сб. науч. тр. — 2013. — Вип. XVII. — С. 162-174. — Бібліогр.: 10 назв. — рос. XXXX-0092 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/105508 821.161.1-31 Прилепин ru Русская литература. Исследования Інститут літератури ім. Т.Г. Шевченка НАН України
institution	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
collection	DSpace DC
language	Russian
topic	Эстетическое своеобразие литературы ХХ – XXI века Эстетическое своеобразие литературы ХХ – XXI века
spellingShingle	Эстетическое своеобразие литературы ХХ – XXI века Эстетическое своеобразие литературы ХХ – XXI века Василевич, Е.А. Жанровые особенности романа Захара Прилепина "Санькя" Русская литература. Исследования
description	В статье проводится анализ жанровой природы романа «Санькя» Захара Прилепина в контексте критических отзывов и классических литературных традиций.
format	Article
author	Василевич, Е.А.
author_facet	Василевич, Е.А.
author_sort	Василевич, Е.А.
title	Жанровые особенности романа Захара Прилепина "Санькя"
title_short	Жанровые особенности романа Захара Прилепина "Санькя"
title_full	Жанровые особенности романа Захара Прилепина "Санькя"
title_fullStr	Жанровые особенности романа Захара Прилепина "Санькя"
title_full_unstemmed	Жанровые особенности романа Захара Прилепина "Санькя"
title_sort	жанровые особенности романа захара прилепина "санькя"
publisher	Інститут літератури ім. Т.Г. Шевченка НАН України
publishDate	2013
topic_facet	Эстетическое своеобразие литературы ХХ – XXI века
url	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/105508
citation_txt	Жанровые особенности романа Захара Прилепина "Санькя" / Е.А. Василевич // Русская литература. Исследования: Сб. науч. тр. — 2013. — Вип. XVII. — С. 162-174. — Бібліогр.: 10 назв. — рос.
series	Русская литература. Исследования
work_keys_str_mv	AT vasilevičea žanrovyeosobennostiromanazaharaprilepinasanʹkâ
first_indexed	2025-07-07T16:57:38Z
last_indexed	2025-07-07T16:57:38Z
_version_	1837008116239040512
fulltext	Русская литература. Исследования ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 162 Ключевые слова: драма, авторефлексия, тип героя. Summary. Makoviy M.G. The type of the hero-artist and genre features of the drama Anny Bagryanoy «Treat me nuts.» The article identifies characteristics of reflection of the younger generation of playwrights, defines the specific character of the author’s concept of creativity and image of the hero-creator, the relationship between these phenomena and the traditions of romanticism and modernism, post-modern stylistic attitudes and principles of the lyrical drama. Keywords: drama, self-reflection, type of hero. Статья поступила в редакцию 8.11.2013. УДК 821.161.1-31 Прилепин Е. А. ВАСИЛЕВИЧ (Киевский национальный университет имени Тараса Шевченко) ЖАНРОВЫЕ ОСОБЕННОСТИ РОМАНА ЗАХАРА ПРИЛЕПИНА «САНЬКЯ» Аннотация Василевич Е. В. Жанровые особенности романа Захара Прилепина «Санькя» В статье проводится анализ жанровой природы романа «Санькя» Захара При- лепина в контексте критических отзывов и классических литературных тради- ций. Ключевые слова: реализм, жанр, роман, массовая литература, субкультура, миф. В последнее время к творчеству Захара Прилепина привлечено боль- шое внимание со стороны литературоведения и критики, однако, хочется отметить, что жанровая природа романа остается все еще мало исследо- ванной. На данном этапе критика сделала лишь достаточно противоречи- вые и субъективные предположения на этот счет. Выпуск XVII (2013) ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 163 Цель статьи – обозначить жанровые ориентиры романа «Санькя»и со- отнести с критической рецепцией произведения, выделив аспект тради- ции и новизны. Положительно настроенная критика рассматривает «Саньку» не как политический манифест, а как добротную общественно-политическую прозу, социально психологический роман, потребность в котором в по- следнее время стала особенно ощутимой. Правда, по мнению некоторых критиков, чистота этого серьезного жанра в «Саньке» нарушается за счет обращения к принципам массовой литературы. Так, по мнению С. Кос- тырко, в произведении Прилепина поступают такие приемы коммерче- ской литературы: «революционный экшн» в стилистике голивудского боевика, элементы любовного романа, а также особенности «советского китча (это явление «мудрого старика» из народа, который «на сказово- народном языке произносит в романе несколько наставительных истин» [5]. Комментируя слова критика, заметим, что такой синтез приемов серьезной и массовой литературы вообще характерен для современных писателей. Наиболее подробно это явление было изучено на материале постмодернистской литературы. В частности М. Берг показал специфику «присвоения» постмодернизмом арсенала массовой литературы на мате- риале творчества В. Пелевина и Т.Кибирова [4: 298-307]. По мысли ис- следователя, элитарный по духу русский постмодернизм, к тому же пе- реживающий кризис, стремится подпитаться энергией массовой литера- туры, с легкостью используя ее приемы. На аналогичной позиции стоит и М. Эпштейн. Если брать проблему более широко, то речь идет о прису- щем стилю «двойном кодировании». По отношению к «Саньке» специ- фика вопроса заключается в том, что «двойное кодирование» использует- ся в реалистическом тексте, видимо, иллюстрируя общие для современ- ной литературы процессы стилевого и жанрового синтеза. В этом контек- сте упреки критика кажутся несостоятельными и требования к чистоте жанра социально-психологического романа видятся несвоевременными. Статус «Саньки» как социально-психологического романа подтвер- ждается рядом параметров. Основным материалом произведения стано- вится социальное напряжение 2000-х как следствие потрясений 1990-х, трактуемых автором как однозначно негативные, не приведшие к ожи- даемому результату. Захар Прилепин наиболее последовательно и скру- Русская литература. Исследования ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 164 пулезно развивает эту тему. Она не заслоняется постмодернистской иг- рой (как, например, в «Generation «П» В. Пелевина), уходом в более ло- кальную проблематику и сужением ракурса до конкретной судьбы не- удачника, не сумевшего вписаться в перемены (как у Р. Сенчина), пери- петии политической борьбы («Чернь» С. Шаргунова), описанием семей- ных отношений, психологии детства и экзистенциальных проблем (как в романе П.Санаева). Для Захара Прилепина социальная тема является ос- новной. Это определяет более конкретную проблематику, художествен- ные особенности произведения, подбор и интерпретацию материала, со- циальный, революционный пафос произведения. Решение данной темы приобретает в «Саньке» специфические черты. Во-первых, внимание фиксируется на всевозможных деформациях, про- изошедших в обществе. Среди них – чудовищный разрыв между бедны- ми и богатыми. Это иллюстрируется, например, описанием гастрономи- ческой роскоши супермаркета, явно избыточной и даже издевательской с точки зрения несостоятельного (то есть обычного, простого) Саньки, сценой грабежа нового трусливого «буржуя» (этот эпизод, ассоциирую- щийся с революционной экспроприацией собственности, акция остается, в понимании героя, и справедливой и сомнительной одновременно), в кошельке у богатого обнаруживается столько карманных денег, что на них планируется год кормить две семьи «союзников». В этом же ряду характеристики бесперспективной жизни честных тружеников, к кото- рым относится мать – нищая и честная медсестра и вся молодежь – «ни- щета [...] но чистая нищета» [6: 140]. Произведение перенасыщено ярки- ми деталями, живописующими бедность и бесперспективность (напри- мер, разлезшиеся сапоги матери, которые она уже десятилетие не может сменить на свою зарплату). В «Саньке» доминирует социальная пробле- матика, в романе акцентирована именно социальная несправедливость, униженность и обездоленность целых слоев населения. Это подкрепляет- ся бескомпромиссными и крайними интерпретациями: все позитивные персонажи бедны, а среди состоятельных нет ни одного привлекательно- го человека. Одинаково приглядны неправедно разбогатевшие (они все- гда трусят, малодушничают перед лицом другой силы, особенно, что принципиально для автора – перед лицом молодежи, не разделяющей их ценности и собирающейся бунтовать) и «вписавшаяся» в новые реалии Выпуск XVII (2013) ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 165 интеллигенция. Подобная контрастность позиции наследует произведе- ния предшествующей эпохи с их революционным пафосом. Здесь, дейст- вительно, можно найти параллели с «Матерью» Максима Горького. В кругу подобных деформаций находится карикатурное изображение далеких от народа властей, они даны исключительно в восприятии и оценках протестно настроенной молодежи, то есть так же односторонне. А в образах чиновников среднего звена подчеркивается нечто марионе- точное, что приобретает особый смысл в контексте характерной для все- го романа оппозиции живого / неживого, естественного / искусственного. К деформациям относится и неправильная смена социальных ролей либо же невозможность исполнять свое социальное предназначение. На- пример, отец Саньки – профессор, призванный служить высоким идеа- лам, обществу, моделировать соответствующий климат, на самом деле очень быстро осознает свое бессилие и спивается, то есть отступает от миссии. Его ученик Безлетов идет дальше – отказывается от иллюзий, нанимается служить властям, роль честного ученого и преподавателя ме- няет на роль чиновника-идеолога и, резко развернув все свои приорите- ты, начинает служить, то есть подводить под окружающую разруху и не- справедливость теоретическую базу, создавать красивые, велеречивые, но убийственные для национальных перспектив концепции. В то же вре- мя, по контрасту, молодежь, желающая служить отечеству и вообще ка- ким-либо высоким идеалам, оказывается в романе невостребованной (Санька, Негатив, Олег и др.), что также порождает протест. Знамена- тельно, что Санька, Олег – бывшие бойцы, прошедшие горячие точки, но они не находят применения своим силам, а порой и несправедливо изго- няются со службы. При разности судеб все молодые герои в романе Прилепина ощущают себя невостребованными, зачастую лишенными перспектив, что создает условия для социальной напряженности и возможной будущей револю- ции, в понимании автора. Диалог между отдельными слоями общества и в особенности между молодежью и властью рисуется как опасно разо- рванный. К деформациям относятся и чудовищные методы насилия, борьбы с инакомыслием, которые используют в романе карательные органы и спе- циальные службы. В описании их деятельности Прилепин, как представ- Русская литература. Исследования ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 166 ляется, использует традиции «лагерной» прозы, моделируя совершенно определенную реакцию читателя. Это не просто возмущение частными случаями, а постановка вопроса, куда же пришло общество, проводившее в конце 1980-х – 1990-е реформы под лозунгами избавления от тоталита- ризма, но вновь ввергнутое в 2000-е в ситуацию полной подконтрольно- сти. То есть автор проводит мысль о деформации самого пути социаль- ных преобразований. Заметим, что для самого героя прохождение кругов ада (пыток, соблазнов, чудом не состоявшейся казни) является своего ро- да верхней планкой гражданской и личностной инициации. Знаменатель- но, что Санька, залечивая раны в больнице, рассуждает очень похоже на героя знаменитого «Тифозного карантина» Варлама Шаламова. Точкой соприкосновения современного текста и классического рассказа стано- вится авторефлексия героев, которые оба разочарованы в государстве, справедливости, но ставят себе в заслугу то, что никого не предали и смогли пройти свой путь достойно. Политический зэк из «Тифозного ка- рантина» думает об этом в состоянии полного разочарования в жизни и на грани ее исчезновения, Санька же настроен несопоставимо оптими- стичнее, с установками на стоицизм и борьбу. Параллели между данными текстами весьма показательны не только в плане формирования протест- ного пафоса, они вскрывают ориентиры создания Прилепиным нового героического характера. Учитывается опыт не только «Матери», но и «лагерной» прозы. Сказанное выше подводит к следующей особенности «Саньки» как социально-психологического романа. Современность рассматривается в исторической перспективе. Последовательно моделируется план сравне- ния 2000-х с предшествующими периодами истории, отмечаются связи, разрывы и провалы, то есть автор проводит свою историческую концеп- цию. Эпическая дистанция создается не отдельными ассоциациями и привлечением символических рядов (как это было в «Нубуке» Р. Сенчи- на), а прослеживанием логики истории сквозь призму судеб нескольких поколений – «деды» как наследники народной культуры и ее крепости, энергии, далее – неудачливые слабые отцы, пропустившие и не предот- вратившие исторический обвал и, наконец, внуки, пытающиеся свою ис- торическую миссию осознать. В этом отношении символично само на- звание романа – «Санькя» так по-деревенски кличут внука дедушка и ба- Выпуск XVII (2013) ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 167 бушка, то есть акцентируется возврат к «дедам» еще не утраченным здо- ровым корням. Особенное значение приобретают эпизоды, связанные с деревней. В романе они имеют принципиальное значение для раскрытия авторской концепции, а также для демонстрации духовного, идейного формирова- ния героя. Все они либо на уровне подтекста объясняют характер и пове- дение Саньки, либо же предваряют этапы решительного выбора. Отме- тим, что Санька (как и автор) – человек городской культуры, поэтому его привлекает не деревенский уклад, а именно «корни», устойчивое ядро национальной культуры, которое, как показано в романе, сохранилось в деревне. В этом отношении Прилепина можно считать наследником тра- диций Валентина Распутина. Как и в произведениях В. Распутина («Прощание с Матерой», «Последний срок») состояние деревни рассмат- ривается как мерило социальных преобразований и экспериментов. Показана высочайшая степень социальной энтропии, деформаций – деревня умирает. Мотив смерти звучит во второй главе последовательно и дополняется яркими деталями разорения, концентрируется в символах. «Деревня исчезала и отмирала – это чувствовалось во всем. Она отчалила изрытой, черствой, темной льдиной и тихо плыла» [6: 35]. «Деревня не подавала ни единого признака жизни» [6: 52]. Подходя к родным местам, Санька постепенно погружается « в неприглядность и запустение» [6: 34]. Поросли травой крыши брошенных домов, в сарае для скота не жи- вет «ни одна мохнатая душа» [6: 34], песчаное дно когда-то чистой ре- чушки занесло липкой глиной, «она напоминала голую стариковскую десну своей осклизлой стылостью» [6: 56], бесхозные, дырявые брошен- ные лодки показывают «сырое или усохшее нутро» [6: 53]. В полном со- ответствии с этим страшным контекстом и человеческие судьбы – жите- ли либо вымерли, либо же обречены, акцентируется полное отсутствие будущего, перспектив. Мимо топает ко всему равнодушный «пьяный, захиревший мужик» [6: 39], что уже редкость, поскольку мужчин в де- ревне не осталось, и Санькин дедушка переживает, что его хоронить бу- дут только бабы, которым тяжела такая работа («Кто-то уехал из деревни в последние годы, рассказывала бабушка, кто-то тихо умер от ранней не- мощи, и остался на всем порядке один мужик – никто уже не помнил за что прозванный Соловьем» [6: 42]). Единственный во всей деревне ребе- Русская литература. Исследования ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 168 нок («аляной» – то есть с льняными волосами, как когда-то сам герой, этот мотив является контрастным мотиву смерти, он закреплен за Сань- киным родом Тишиных, и вообще народом) встретив Саньку, дивится новому человеку, и сам в этой атмосфере всеобщего увядания выглядит почти неестественно, что приобретает особый смысл, поскольку в лите- ратуре традиционно ребенок служит символом будущего (именно в та- ком плане трактуются смерти детей в романах Андрея Платонова). «Сре- ди всего этого медленного и почти завершившегося распада ребенок смотрелся странно, стыдно, почти неуместно» [6: 36]. В этом контексте становится понятным нарастающий протест героя, определивший его судьбу. В произведении героем движет жажда мести за поругание своего мира, жажда действия по его спасению. Сашка пыта- ется вернуть гармонию, вылечить болезнь, которая поразила и изуродо- вала, подобно оспе, нормальный мир, следовательно, его протест имеет не возрастные, юношеские анархистские корни, а более глубинную – ми- ровоззренческую, социальную природу. Современное состояние деревни рассматривается в романе как во- площение кризисного, проигрышного этапа в общей истории народа, причем такого периода, который ставит под сомнение возможность бу- дущего существования. Эта мысль моделируется, во-первых, при помо- щи описания интерьера избы, особенно украшающих ее стены фотогра- фий, которые отражают все общие с исторической судьбой народа этапы существования рода на протяжении ХХ века. На «семейном иконостасе» и прадед с тремя Георгиями на груди, и молоденькая, «мордастенькая» бабушка в 1933, крепкая и «холеная», несмотря на коллективизацию и работу за галочки; здесь и дедушка в 1938-м с суровой мужской полу- улыбкой и командирскими часами на руках; они же «уработавшиеся» и строгие» на послевоенном снимке – «тяжело давалось детей поднимать» [6: 50]. Отметим общую закономерность: описывая эти задокументиро- ванные на фотографиях этапы жизни семьи либо же приводя воспомина- ния (например, деда о фронте и плене), автор подчеркивает, что даже в самые тяжелые периоды (войны, послевоенной разрухи, колхозной жиз- ни и др.) семья не утрачивала свой дух, крепость, нечто такое, что помо- гало выжить и победить, поднять «аляных» детей: «1938 год. Чего улы- баются? Хорошо им. Довольны, что фотографируются, впереди – жизнь» Выпуск XVII (2013) ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 169 [6: 46]. Теперь же, в понимании Саши, эта внутренняя крепость ушла, воцарившаяся энтропия сделала бессмысленными не только героический путь дедушки и великое терпение и труженичество бабушки, но и унич- тожила память, разорвала связь времен, а значит – и нить развития наро- да. «Никто не знал, как все было. А ведь было. Как же так, а? Куда все ушли? Ценно ли знание о том, как провели дедушка и бабушка жизнь свою? Или никчемно оно и не нужно?» [6: 50]. Этот трагический пафос вопрошания о смысле пережитых испытаний и логике истории звучит и в монологах-размышлениях бабушки и де- душки, обращенных не столько к Саньке, сколько к самим себе. И главным итогом наряженной внутренней работы главного героя становится вопрос: «что за народ Тишины» [6: 49], то есть герой силится понять сущность и смысл своего рода как части народа в неразрывной связи поколений и, как мы понимаем, не соглашается смириться с совре- менной энтропией. Социальная проблематика сливается с общекультур- ной, исторической. Эта же идея возврата к национальным корням, к доброй традиции, преемственности в развитии истории звучит и в конце романа, содержа- щую кульминацию и развязку действия (бунт), итог изменений характера героя, оформление его экзистенциальной сущности. Концепция совре- менности оформляется по матрице эсхатологического мифа и провоз- глашается устами персонажа, имеющего символическое значение. Это мудрый старик, встреченный в глухой деревне «союзниками», вновь бе- гущими в глухие углы и прячущимися от преследования властей. Знаме- нательно, что всех молодых современников, в том числе и этих гостей, старик воспринимает как запутавшееся племя, пораженное болезнями разобщенности, суеты, жадности и беспамятства к корням. Такой ком- плекс недугов рассматривается как предвестник конца света, всеобщего хаоса, а местом устойчивости видится именно деревня как хранительни- ца традиции. «Я все жду, когда вы все побежите в деревню, всем народом городским: близится срок-то [...] Господь-то уже совсем к нам свесился, в окна заглядывает, а мы все никак. Его не разглядим» [6: 319]. Прогнози- руемая бесприютность современников объясняется, прежде всего, нрав- Русская литература. Исследования ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 170 ственным падением и беспамятством, разрывом с традицией, что, факти- чески, приравнивается к внутренней смерти: «бежать будет некуда: все умерли, кто мог приютить. В сердцах ваших все умерли, и приюта не бу- дет никому» [6: 320]. В этот общий библейский контекст вписывается и вся национальная история с ее возможным современным апокалиптическим финалом. Со- временность трактуется не на фоне ХХ века, истории рода в этот период, а в сравнении со всей конденсированной и сжатой в единое ядро истори- ей народа. Это обобщение реализуется в ярком символе – семнадцати старцев в одной крестьянской избе. «Думают сейчас, что Русь непомерна во временах, вечно была и всегда будет. А Русь, если поделить всю ее на мной прожитый срок, – всего то семнадцать сроков наберет. На семна- дцать стариков Русь делится. Первый родился при хазарине еще. Умирая, порвал пуповину второму, что родился спустя семь десятилетий. Третий Святослава помнил… Пятый в усобицу попал, шестой – татарина за- стал… Двенадцатый в смуту жил, тринадцатый при Разине, четырнадца- тый при Пугачеве… [...] Нас всех можно в эту избу усадить – вот те и вся история… Мы то в юность нашу думали, что дети у нас будут, как сказа- но было, – не познавшие наших грехов, а дети получились такие, что ни земли не знают, ни неба. Один голод у них. Только дурной это голод, от ума. Насытить его нельзя, потому что насыщаются только алчущие прав- ды…» [6: 320]. Этот яркий символ – семнадцать стариков – лишает представления о национальной истории холодной абстрактности, делает ее более близкой, «родственной» слушателю, но, одновременно, и более уязвимой, безза- щитной, так как весь опыт прошлых поколений может быть разрушен. Общий вывод старика – «нету выхода вам больше так» [6: 321]. Реакция Саши и его товарищей, рецепция этих слов не показана, но, следуя логи- ке развития действия, молодые люди в своем последующем бунте (неза- висимо от того, правы ли они объективно и в выборе средств) мыслят се- бя не просто как защитники своих прав, но и как хранители национально- го, исторического багажа от сил, разрушающих это наследие и ведущих к апокалиптическому хаосу. Таким образом, автор заведомо существенно повышает статус бунтовщиков (что, безусловно, может быть оспорено), обретающих роль жертвенных борцов. Нужно отметить, что образ стари- Выпуск XVII (2013) ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 171 ка вызвал особенно негативную реакцию критики, не принявшей роман. В нем усматривается «китчевость», сладкая сказочность, назидатель- ность. Мы же отметим, что он резко контрастирует с умирающим и опус- тошенным дедом из второй главы и подкрепляет образ Хомута в плане утверждения приоритетов народной культуры. Он же подтверждает уже отмеченную нами тенденцию романа трактовать социальные события современности в широких исторических, библейских и культурологиче- ских (поскольку речь идет о ядре культуры, ментальности) контекстах. Основанием для отнесения «Саньки» к социально-психологическим романам можно считать также последовательное изображение конкрет- ного слоя общества – протестно настроенной молодежи. Описание имен- но этого слоя привлекла наибольшее внимание критики и было отмечено как новаторство романа (вспомним позицию П. Басинского, советовав- шего властям внимательно прочесть «Саньку»). К несомненным досто- инствам произведения следует отнести попытки автора выделить типич- ные черты этой социальной среды. Среди них ведущее место занимает рецепция себя молодежью как «безотцовщины», понимаемой очень широко и символично как тотальное разочарование в «старших» – поколении «отцов», во властях, а также ощущение бесконечной неприкаянности, заброшенности в несправедли- вом мире. Фактически предлагается специфическая трактовка именно потерянного поколения с акцентом на утрате корней и сомнении в чем- либо устоявшемся, прочном, но и с отчаянным стремлением подобные ориентиры найти. «Безотцовщина в поисках того, кому они нужны как сыновья. Мы – безот- цовщина в поисках того, чему мы нужны как сыновья… Врешь ты. Есть и с отцами “союзники”. Но им не нужны отцы… Потому что – какие это отцы… Это не отцы. Потому не вру. А матери? А что матери? Они знают только то, что сыновья им нужны дома…» «“Если ты меня любишь – не мешай мне…” – сказал он матери когда-то. Но она мешала. И он перестал ей говорить что-либо, скрывал от нее почти все. Она догадывалась, конечно» [6: 145]. Ощущение собственной неприкаянности и разочарование в програм- мах жизни старшего поколения переживается молодежью очень мучи- тельно. Это же определяет повышенную дискуссионность, склонность к Русская литература. Исследования ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 172 диалогу как со своим вторым «я» – голосом внутри себя, так и с другими людьми. Следующие типологические черты описываемого социального слоя выдают авторскую тенденциозность. Именно молодые обладают в рома- не рядом качеств, ассоциирующихся с добром, естественностью и жиз- нью. Они – носители дружбы, братства, любви. Автор неизменно моде- лирует контраст, например, после ярких описаний любви следует сцена ареста и пыток Сашки в карательных органах. «Союзники» показаны как живые люди в противопоставлении «манекенам» и «куклам» (один из основных мотивов романа), конформистам, ассоциирующимся с мертве- цами. Более того, именно молодежь, как и «деды» (носители ядра куль- туры) воспринимаются как народ и мыслятся его единственными репре- зентантами. В этом отношении очень показателен спор с деградировав- шим и ушедшим во власть Безлетовым: «– [...] Здесь пустое место. Здесь нет даже почвы. Ни патриархальной, ни той, в которой государство заинтересовано, как модно сейчас говорить, гео-поли- тически. И государства нет. – На этой почве живет народ… – сказал Саша [...] – Твой народ [...] невменяем [...] Думаешь, этому народу, на половину со- стоящему из пенсионеров и алкоголиков, нужна почва? – Живым нужна. – Живых на эту почву не хватит. – Хватит» [6: 72-73]. При этом «Санькя» как роман социально-психологический вбирает в себя черты романа идеологического. При этом, Прилепин не ставил пе- ред собой цель агитировать за определенную идею, а показал сложность ее поиска, дискуссию вокруг ее возможных составляющих, и тем привлек читателя к обсуждению насущных вопросов, включил его в дискуссию. Фактически, в романе оформляется сверхзадача молодого поколения, как ее понимает автор. Протест и прогнозируемая революция освящают- ся более высокими идеями – спасения народа, возврата его к жизни. Это существенно повышает статус описываемого социального слоя. Безус- ловно, такая авторская интерпретация может вызывать споры, но важен сам факт появления социально-психологического романа с четкой кон- цепцией и историософской идеей. Выпуск XVII (2013) ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 173 Писатель ориентирован на жанровый синтез, но при этом домини- рующими установками являются принципы социально-психологического и идеологического романов. ЛИТЕРАТУРА 1. Басинский П. Новый Горький явился. Роман Захара Прилепина о новых ре- волюционерах вошел в шорт-лист «Национального бестселлера» // Российская газета. – № 4066. – 15 мая 2006. – Эл. ресурс: http://www.rg.ru/2006/05/15/ anjka.html 2. Беляков С. Две души Захара Прилепина // Частный корреспондент. – 22 ноября 2009. – Эл. ресурс: http://www.chaskor.ru/article/ve_dushi_zahara_ prilepina_3661 3. Беляков С. Заговор обреченных, или Захар Прилепин как зеркало несосто- явшейся русской революции // Новый мир. – 2006. – № 10. – С. 171-175. 4. Берг М. Деконструированный постмодернизм и поле массовой литературы // Берг М. Литературократия. Проблема присвоения и перераспределения власти в литературе. – М.: Новое литературное обозрение, 2000. – С. 298-307. 5. Костырко С. По кругу // Новый мир. – 2006. – №10. – Эл. ресурс: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2006/10/ko16.html. 6. Прилепин Захар. Санькя. – М.: ООО «Ад Маргинем Пресс», 2009. – 368с. 7. Токарев А. Русская жизнь Захара Прилепина. – Эл. ресурс: http://www.proza.ru/2008/06/16/532 8. Хренов Н.А. Культура в эпоху социального хаоса. – М.: Едиториал УРСС, 2002. – 448 с. 9. Чупринин С. Новый реализм // Чупринин С. Русская литература сегодня. Жизнь по понятиям. – М.: Время, 2007. – С. 363-366. 10. Эпштейн М.Н. Постмодерн в русской литературе: Учеб. пособие для ву- зов. – М.: Высш. шк., 2005. – 495с. Анотація Василевич О. О. Жанрові особливості роману Захара Прилепіна «Санькя» У статті проводиться аналіз жанрових особливостей роману «Санькя» Захара Прилепіна у контексті критичних відгуків та класичних літературних традицій Ключові слова: реалізм, жанр, роман, масова література, субкультура, міф. Русская литература. Исследования ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 174 Summary Vasylevych O. O. Genre peculiarities of the Zakhar Prilepin’s novel “Sankya” This article contains analysis of genre peculiarities of the novel of Zakhar Prilepin “Sankya”. Zakhar Prilepin is a leader of the contemporary Russian young generation of writers. The analisys is given within the context of critical reviews a well as classi- cal literary traditions. Key words: realism, genre, novel, mass literature, subculture, myth. Статья поступила в редакцию 20.10.2013. УДК 821.161.1-31 Газданов В. Г. ШМЫРОВА (Киевский национальный университет имени Тараса Шевченко) ПРИНЦИПЫ ПОСТРОЕНИЯ ХУДОЖЕСТВЕННОГО МИРА В РОМАНЕ ГАЙТО ГАЗДАНОВА «ВЕЧЕР У КЛЭР» Аннотация Шмырова Валерия Геннадиевна. Принципы построения художественного мира в романе Гайто Газданова «Вечер у Клэр» (1930). В статье осуществлён анализ романа Гайто Газданова «Вечер у Клэр», выяв- лены основные принципы построения художественного мира произведения, дана их интерпретация с точки зрения экзистенциального мировоззрения писателя. Ключевые слова: Газданов, младоэмигранты, экзистенциализм, художествен- ный мир. Интерпретация мировоззрения Гайто Газданова как экзистенциально окрашенного имеет устойчивую исследовательскую традицию как в за- рубежном, так и в отечественном литературоведении. Начало ей положил Л.аДиенеш, охарактеризовавший мироощущение некоторых героев Г.аГазданова как «арзамасский ужас» [Диенеш 1995]. Более определённо выразился Р.аТотров, одним из первых назвавший писателя экзистенци- альным художником и проведший параллели между Г. Газдановым с од- ной стороны, А. Камю и Ж.-П. Сартром с другой [Тотров 1990]. А. Мар- тынов, сравнивая экзистенциальные константы миров А. Камю и Г. Газ-

Жанровые особенности романа Захара Прилепина "Санькя"

Institution

Ähnliche Einträge