Бьондетта или Сильфида? (повесть Е.В.Кологривовой "Хозяйка» в контексте произведений писателей–романтиков о художнике)

Одним из ведущих сюжетных мотивов романтической литературы о художнике является встреча его с духом, который помогает или же вредит. Сравнительный анализ предромантических и романтических произведений Ж. Казота, Т. Готье, М. Лермонтова, В. Одоевского и повести Е. Кологривой позволяет осмыслить...

Ausführliche Beschreibung

Gespeichert in:

Bibliographische Detailangaben
Datum:	2007
1. Verfasser:	Мусий, В.Б.
Format:	Artikel
Sprache:	Russian
Veröffentlicht:	Кримський науковий центр НАН України і МОН України 2007
Schriftenreihe:	Культура народов Причерноморья
Schlagworte:	Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
Online Zugang:	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/108122
Tags:	Tag hinzufügen Keine Tags, Fügen Sie den ersten Tag hinzu!
Назва журналу:	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
Zitieren:	Бьондетта или Сильфида? (повесть Е.В.Кологривовой "Хозяйка» в контексте произведений писателей–романтиков о художнике) / В.Б. Мусий // Культура народов Причерноморья. — 2007. — № 119. — С. 65-68. — Бібліогр.: 9 назв. — рос.

Institution

Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine

id	irk-123456789-108122
record_format	dspace
spelling	irk-123456789-1081222016-10-30T03:03:21Z Бьондетта или Сильфида? (повесть Е.В.Кологривовой "Хозяйка» в контексте произведений писателей–романтиков о художнике) Мусий, В.Б. Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ Одним из ведущих сюжетных мотивов романтической литературы о художнике является встреча его с духом, который помогает или же вредит. Сравнительный анализ предромантических и романтических произведений Ж. Казота, Т. Готье, М. Лермонтова, В. Одоевского и повести Е. Кологривой позволяет осмыслить концепцию искусства русской писательницы. Одним з ведучих сюжетних мотивів романтичної літератури про митця є зустріч його з духом, який допомагає або шкодить йому. Порівняльний аналіз преромантичних і романтичних творів Ж. Казота, Т. Готьє, М. Лермонтова, В. Одоєвського і повісті О. Кологривовій дозволяє осмислити концепцію мистецтва російської письменниці. The article deals with such popular in romantic literature motive as meeting of artist with spirit, witch helps or has an injurious effect on him. The comparative analysis of J. Casot's, T. Gotie's, M. Lermontov's, V. Odoevsky's and E. Kologrivova's novels helps to investigate author's conception of art. 2007 Article Бьондетта или Сильфида? (повесть Е.В.Кологривовой "Хозяйка» в контексте произведений писателей–романтиков о художнике) / В.Б. Мусий // Культура народов Причерноморья. — 2007. — № 119. — С. 65-68. — Бібліогр.: 9 назв. — рос. 1562-0808 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/108122 ru Культура народов Причерноморья Кримський науковий центр НАН України і МОН України
institution	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
collection	DSpace DC
language	Russian
topic	Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
spellingShingle	Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ Мусий, В.Б. Бьондетта или Сильфида? (повесть Е.В.Кологривовой "Хозяйка» в контексте произведений писателей–романтиков о художнике) Культура народов Причерноморья
description	Одним из ведущих сюжетных мотивов романтической литературы о художнике является встреча его с духом, который помогает или же вредит. Сравнительный анализ предромантических и романтических произведений Ж. Казота, Т. Готье, М. Лермонтова, В. Одоевского и повести Е. Кологривой позволяет осмыслить концепцию искусства русской писательницы.
format	Article
author	Мусий, В.Б.
author_facet	Мусий, В.Б.
author_sort	Мусий, В.Б.
title	Бьондетта или Сильфида? (повесть Е.В.Кологривовой "Хозяйка» в контексте произведений писателей–романтиков о художнике)
title_short	Бьондетта или Сильфида? (повесть Е.В.Кологривовой "Хозяйка» в контексте произведений писателей–романтиков о художнике)
title_full	Бьондетта или Сильфида? (повесть Е.В.Кологривовой "Хозяйка» в контексте произведений писателей–романтиков о художнике)
title_fullStr	Бьондетта или Сильфида? (повесть Е.В.Кологривовой "Хозяйка» в контексте произведений писателей–романтиков о художнике)
title_full_unstemmed	Бьондетта или Сильфида? (повесть Е.В.Кологривовой "Хозяйка» в контексте произведений писателей–романтиков о художнике)
title_sort	бьондетта или сильфида? (повесть е.в.кологривовой "хозяйка» в контексте произведений писателей–романтиков о художнике)
publisher	Кримський науковий центр НАН України і МОН України
publishDate	2007
topic_facet	Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
url	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/108122
citation_txt	Бьондетта или Сильфида? (повесть Е.В.Кологривовой "Хозяйка» в контексте произведений писателей–романтиков о художнике) / В.Б. Мусий // Культура народов Причерноморья. — 2007. — № 119. — С. 65-68. — Бібліогр.: 9 назв. — рос.
series	Культура народов Причерноморья
work_keys_str_mv	AT musijvb bʹondettailisilʹfidapovestʹevkologrivovojhozâjkavkonteksteproizvedenijpisatelejromantikovohudožnike
first_indexed	2025-07-07T20:57:31Z
last_indexed	2025-07-07T20:57:31Z
_version_	1837023207922597888
fulltext	Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ 65 сейчас уделяется культурологии, лингвокультурологии, этнокультурологии, лингвострановедению. Возникает закономерный вопрос: “Если всё это известно, почему же слабо отражается в школьном пре- подавании и в учебно–методическом обеспечении урока?” Практика показывает, что чрезвычайно сложно преподавателю скорректировать все эти аспекты. Не в лучшем положении и авторы учебников, поскольку часов на изучение языка так мало, что не только вопро- сы культурологии, но и сопоставительного изучения языков отходят на второй план, носят фрагментарный характер. Чаще всего это не приносит пользы учащимся, даже сбивает их с толку. Поскольку школьные программы по родному и второму (близкородственному) языкам создаются и реализуются автономно, независимо друг от друга, это не позволяет полноценно учитывать явления интер- ференции и транспозиции, осуществлять опору на родной язык (это касается как русского, так и украинско- го языков). Но для того чтобы успешно обучать родному и второму языкам, необходимо учитывать не только специфику усвоения каждого из них, но и не забывать о главном: усвоение системы близкородст- венного языка (как впрочем и иностранного) базируется на системе родного. Но при таком ничтожно малом количестве учебных часов, отведённых на изучение родного языка, невозможно добиться его качественного усвоения. Выход, на наш взгляд, в создании интегрированных программ по русскому и украинскому (в идеале – ещё и иностранному) языкам, о чём мы уже неоднократно говорили и писали [2, с. 455–458]. Такие программы необходимо тщательно скоординировать. Во-первых, упорядочить основной матери- ал, подлежащий изучению и на родном языке, и на втором языках. Во-вторых, предусмотреть использова- ние транспозиции и интерференции при их изучении (заложив их в программы). В-третьих, ввести мате- риалы по страноведении и культурологии, соотнеся их в родном и втором языках. Наличие таких программ, как мы верим, поможет авторам учебников по украинскому и русскому язы- кам создать учебно–методическое обеспечение действительно нового поколения, отвечающее требования времени – началу 21 века. Несомненно, это предполагает большую работу по созданию таких согласованных программ, которую и следует, на наш взгляд, взять на себя Министерству, поскольку проделать такую работу в одиночку не представляется возможным. Да и сами такие программы и учебники, реализующие их, предполагают толе- рантное отношение к изучаемым языкам, принятие двуязычия как неизбежности – на государственном уровне. Выводы из данной статьи лежат на поверхности: необходимо перестать бороться между собой, доказы- вая, чей язык лучше – бессмысленное, бесперспективное занятие. Признать наличие двуязы- чия/многоязычия в Украине, постараться изменить сами подходы к изучению языков, попытаться, напри- мер, хотя бы для начала обсудить возможность совмещения школьных программ по языкам: украинского, русского и желательно – иностранного. Источники и литература 1. Гуцал А. Украина на пороге третьего тысячелетия. Дороги, которые мы выбираем.//ЗН. – № 31(304)5 – 11 авг. – 2000. 2. Малыхина Е. В. Обучение русскому языку в Украине: решаемые и нерешаемые проблемы //Русский язык и литература:Проблемы изучения и преподавания в школе и вузе: С. науч. тр. – К., 2006. 3. Мечковская Н. Б. Социальная лингвистика. – М., 2000. 4. Рудяков А. Н. Двуязычие как предпосылка интеграции украинского общества //культура народов При- черноморья. – № 82. – Т. 1. – 2006. Мусий В.Б. БЬОНДЕТТА ИЛИ СИЛЬФИДА? (ПОВЕСТЬ Е.В.КОЛОГРИВОВОЙ «ХОЗЯЙКА» В КОНТЕКСТЕ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ПИСАТЕЛЕЙ–РОМАНТИКОВ О ХУДОЖНИКЕ) В статье идет речь об особенностях художественного мышления романтиков. Объектом исследования является повесть русской писательницы, которая пока не была изучена ни с точки зрения авторской кон- цепции искусства, выразившейся в ней, ни с точки зрения особенностей ее поэтики. Повесть «Хозяйка» (1843) была написана в те годы, когда романтизм утратил положение массового художественного явления в русской литературе. Но, с другой стороны, к этому времени уже выразился со всей определенностью ро- мантический миф о творце. Основываясь на исследованиях, в которых идет речь о романтической концеп- ции искусства, в первую очередь, работах И.В.Карташовой [5], Е.Гнедовой [2], В.М.Марковича [7], автор предлагаемой статьи ставит перед собой задачу рассмотреть повесть Е.В.Кологривовой «Хозяйка» с точки зрения выраженного в ней романтического представления об избранничестве художника. Тема этой повести – художник и действительность, чуждость творца всему бытовому, даже если оно благородно и прекрасно. То есть следует вести речь не о традиционной для романтиков оппозиции «худож- ник–толпа», а скорее – о «художник – посюсторонний мир». В связи с этим с самого начала произведения возникает мотив одиночества. Оказывается, «товарищи мало видали Константина», называли его «иступ- ленным художником» [6, c.220]. В друзьях молодого человека, тоже посвятивших себя живописи, гораздо сильнее, чем склонность к искусству, была выражена жажда жизни, упоения земным, телесным. Поэтому Колизей, который они должны были рисовать, казался им «вековым скелетом» с «полусгнившими ребрами» Мусий В.Б. БЬОНДЕТТА ИЛИ СИЛЬФИДА? (ПОВЕСТЬ Е.В.КОЛОГРИВОВОЙ «ХОЗЯЙКА» В КОНТЕКСТЕ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ПИСАТЕЛЕЙ–РОМАНТИКОВ О ХУДОЖНИКЕ) 66 и «головищей, поросшей мхом» [6, с.214]. И лишь одному Константину удалось «схватить счастливую игру луча в расселине здания». И если его товарищи переживали восторг, вспоминая о своих любовницах или же заставив идущих на рынок красавиц откупаться от них поцелуями, то по телу героя «лихорадочная дрожь» пробежала в тот момент, когда ему наконец удалось «перевести» на бумагу «портрет седых развалин» [6, 215]. Однако это не означает чуждости Константина земным наслаждениям, по крайней мере, до тех пор, по- ка он не определил для себя окончательно, в чем же его призвание. Поэтому когда юная красавица Беппа выбрала именно его для своего первого поцелуя, его сердце вспыхнуло, «как порох» [6, c.218]. Переживая не меньший восторг, чем после создания рисунка, он торопится в свою мастерскую для того, чтобы повто- рить восторг перед красотой девушки, нарисовав ее портрет. Исполнившись жажды «приковать поскорее к полотну эту безотвязную Беппу», он тут же принимается за дело. И впервые терпит крах. «Глаза, – сообща- ет повествователь, – вышли лиловые, а брови зеленые». У него внезапно (чего никогда еще не случалось) не оказалось под рукой нужной краски, в мастерской неожиданно воцарился беспорядок, работа не ладилась. Наконец ему удается передать и дивные черные глазки, и «свежие щеки», и «чудо» носик своей внезапной знакомой. Но когда он начинает представлять себе новый, еще более сладкий поцелуй девушки, под ним ломается стул, а нарисованный только что портрет оказывается «карикатурой на бедную Беппу» [6, c.223]. Нечто похожее произошло однажды с другим художником и поэтом в душе – Онуфриусом, героем но- веллы французского романтика Теофиля Готье (1831). Как и Константин, он вел уединенный образ жизни в своем «убежище», но, правда, не только из–за поглощенности искусством. Дело в том, что он очень легко превращал едва знакомых людей в «злейших врагов», слыл среди большинства знакомых «сумасшедшим или, по крайней мере, оригиналом». Но и не очень сокрушался по этому поводу. Для него большинство лю- дей – это «глупцы», а сам он «жемчуг», который они не способны разглядеть за «уродливой раковиной» [3, c.382]. Константин в повести Е.В.Кологривовой лишен подобного чувства превосходства над окружающи- ми. Но главное заключается не в этом. В отличие от Константина, Онуфриус сосредоточен на чудесном и инфернальном. «Он, – сообщается в новелле Т.Готье, – читал только исторические легенды, старинные ры- царские романы, мистическую поэзию, каббалистические трактаты, немецкие баллады, книги о ведьмах и демонографию». Он, скорее, находился в мире этих видений, чем образов искусства. А, кроме того, вступил в конфликт с дьяволом, написав картину, на которой был изображен «святой Дунстан, ухвативший дьявола за нос раскаленными щипцами» [3, c.385]. Поэтому месть его живописцу за столь «унизительное положе- ние» была вполне мотивированной. Именно происками дьявола Онуфриус склонен был объяснить, почему на портрете его возлюбленной Джачинты «рядом с чистым, тонким лицом девушки» появилась гримасни- чающая «отвратительная физиономия», а ее нос внезапно приобрел орлиные очертания [3, c.385]. Самой же жестокой была выходка дьявола, когда он пририсовал «громадные усищи» над «прелестными губками Джачинты». Безусловно, новелла Т.Готье не может быть подвергнута однозначному толкованию. В первую очередь, потому, что романтик проявил в ней иронию как «способ художественного обнаружения … беско- нечного превосходства субъективности над созданным ею объектом – в данном случае над собственным произведением», отнесясь иронически ко всему изображаемому, он и процесс создания произведения пре- вратил в способ «игры в мир» [1, с.58; 61]. Автору «Хозяйки» подобная ирония не была свойственна. Но сходство переживаемого ее героем, Константином, и Онуфриусом позволяет предположить, что и в его судьбу вмешался дьявол, хотя он и не совершал чего–то, провоцирующего инфернальные силы на мщение. Порядок в мастерской Константина восстанавливается лишь через какой–то промежуток времени, ко- гда он, сосредоточившись на любви к Беппе, начинает испытывать «ужасную пустоту», и в его душе посе- ляется страх перед «бесцветностью и бесцельем будущего». Оппозиция «жизнь–искусство» имеет приобре- тает абсолютный характер. Их синтез для Константина невозможен. И он избирает искусство. Теперь жизнь и творчество сливаются как явления тождественные. Поэтому и уничтожение картины, над которой он тру- дился длительное время он воспринимает как самоубийство [6, c.227]. Он относится к той категории ху- дожников, которые бросаются в созидание картины, «будто в бездну пламени, в ней он погибнет или из бренного пепла возродится бессмертным фениксом» [6, c.225]. Мысли вернувшегося к живописи юноши начинают «послушнее ложиться на полотно», рождается план будущей картины, и начинает кипеть работа. Два последующих эпизода возвращают его к попытке объяснить происходящее в мастерской вмешательст- вом потустороннего. Вначале на почти законченной картине именно в том месте, где находилась срисован- ная с Беппы фигура, сливаются «невероятным образом» краски, уничтожив «не только новую фигуру, но и многое другое» [6, с.227]. А позже порыв ветра вырывает из его рук письмо из России, как только он, сидя в мастерской, доходит до чтения известий о Лизе М., в которую был влюблен. «Непостижимо» – думает мо- лодой художник, когда понимает, что на улице в это время никакого ветра не было. Иначе как вмешатель- ством сверхъестественного это не объяснить. Включение мифологического, в данном случае – вмешательства в судьбу человека духа – было тради- ционным для литературы романтизма. «Мифологическая или квазимифологическая фантастика, – пишет в связи с этим Е.М.Мелетинский, – помогает романтикам создать атмосферу таинственного, причудливого, чудесного, трансцендентного и противопоставить ее жизненной реальности … как область демонических влияний, исподволь определяющих судьбы людей, как борьбу светлых и темных сил, стоящих за видимыми жизненными коллизиями» [8, с.286]. Но только каков характер того демона, который управляет происхо- дящим с Константином? Судя по всему, он гневается лишь тогда, когда Константин дает ему повод для ревности. Таким образом, это влюбленный демон. Но он гораздо безудержнее, чем казотовская «бедняжка» Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ 67 Бьондетта, которая смиренно терпела муки ревности и смела поведать свою тоску лишь клавесину. Что же касается демона Константина, то лишь только художник позволил себе сомнение в праве хорошенькой «хо- зяйки» наказать его за поцелуи Беппы, в его мастерскую будто налетает «стая ведьм держать свой шабаш». «Казалось, – сообщает повествователь, – какой–то враждебный ураган подул на мастерскую и грозил ко- нечным разрушением всему, что в ней находилось» [6, с.231]. У нас нет непосредственных доказательств ориентации Е.Кологривовой на «Влюбленного дьявола» Жака Казота. Однако, учитывая его популярность, считаем возможным провести некоторые параллели. Ха- рактеризуя предромантическую повесть Казота с точки зрения отразившегося в нем кризиса просветитель- ского рационализма, В.М.Жирмунский и Н.А.Сигал отметили выраженное в ней принципиально новое представление о дьяволе и злых демонах. «На смену религиозной абстракции добра и зла, – писали ученые, – приходит загадочный и сложный, поэтизированный и фантастический мир сверхъестественных существ – сильфид, эльфов, «духов стихий», могущественных, но не всесильных, бессмертных, но открытых страстям и страданиям, а главное – не поддающихся однозначной нравственной оценке с точки зрения традиционных критериев добра и зла. Эти существа оказываются таинственным образом связанными с человеком: он мо- жет вступать с ними в общение и даже подчинять своей воле, хотя бы на время» [4, c.265–266]. Правда, ка- зотовская Бьондетта лишь внешнее подобие духам стихий, одна из масок Вельзевула. Поскольку молодой офицер проявил бесстрашие при явлении ему Дьявола в его ужасном облике, тот был вынужден подчинить себе человека иным путем – через любовь. Герой признается, что в свое время дал клятву матери, впервые вручившей ему шпагу, служить женщине и не обидеть ни одной. Дон Альвар остается верным своей клятве даже в те минуты, когда уверенность, что перед ним дух, а не достойная обожания женщина, побеждает все его чувства. Что же касается самого духа, то суть его на всем протяжении истории приключений дона Аль- вара одна и та же – он как был, так и остается источником зла, стремящимся к тому, чтобы царить во все- ленной. Представляется, что характер «хозяйки» Константина иной. Она готовит не «нравственное падение» героя, а, напротив, его творческий взлет. Увидев ее впервые, герой переживает примерно то же, что и Лугин в «Штоссе» М.Ю.Лермонтова. Пока все лица людей казались ему желтыми, а иногда даже напоминали ли- моны, он не мог закончить свою картину. После того, как ему удалось разглядеть, кто сопровождал его про- тивника по карточной игре, он, по всей видимости, наконец, нашел модель для портрета женщины–ангела. Так и Константин обнаруживает не только то, что явившаяся ему «хозяйка» была «красоты ослепи- тельной», но, что еще более важно, оказалось, что она была так же стройна, «как творческая мысль гени- ального художника–поэта» [6, с.229]. У него создается впечатление, что все его фантазии с помощью ее кисти превращаются в образы картин. «Она, – чудится Константину, – ловко владела кистью и продолжала начатый очерк, все, сообразуясь с мыслью художника. Но вдруг рука ее остановилась, в последних чертах видимо отразился беспорядок идей, овладевших в эту минуту Константином». «По–видимому, – сообщает- ся далее, – девушка ожидала только нового побуждения, то есть дальнейшего решения мысли живопис- ца…» [6, c.230]. «Хозяйка» посвящает его в тайны искусства: «…она казалась ему благодетельным гением, учителем живописи, каких не бывало; наконец, самим вдохновением, облеченным в самый вдохновитель- ный образ!». После встречи с «хозяйкой» Константин обретает зрелость как творец, поскольку возрастает не только его совершенство в искусстве, но и требовательность к себе. Поэтому дух, явившийся герою по- вести Е.В.Кологривовой, гораздо ближе по своему характеру и влиянию на судьбу человека Сильфиде в по- вести В.Ф.Одоевского. Оба героя отчуждаются от мира. Михаил Платонович запирается у себя в комнате, никого к себе не пускает и даже еду требует передавать ему не иначе, как через окно. Мастерская Констан- тина, превратившаяся для него в сокровище, не отпиралась уже ни для кого и сам он все больше чуждался общества товарищей. И Сильфида, и «хозяйка» вводят героев в недоступный для других мир искусства. Пе- реживая отчаяние из–за невозможности вернуться к прежнему состоянию, Михаил Платонович вспоминает, как прелестное существо слетало к нему «из невидимого мира» и обещало ему возможность открыть чело- вечеству «такое искусство, которое еще не существует, которое не есть ни поэзия, ни музыка, ни живо- пись». Картину, которую Константин писал, вдохновленный ожиданием новой встречи с «хозяйкой», его друг Ренцо рассматривает «с изумлением». «Она до такой степени превосходила все его ожидания, – сооб- щает повествователь, – что он долго бы еще любовался ею, если бы художник с лихорадочною поспешно- стью не напомнил ему, что время уходит» [6, с.239]. Оба, и Михаил Платонович, и Константин готовы пе- рейти в иной мир, тот, где они смогут не расставаться с явившимися им духами. Когда приятель Михаила Платоновича приезжает к нему, уже несколько дней не принимавшему никакой пищи, он видит изможден- ного, «худого и бледного» человека, но по его горящим «каким–то диким огнем» глазам ясно, что он не страдает, что, хотя он и отделил себя от всего земного, он находится в состоянии экстаза, душа проникнута энтузиазмом и верой в лучшее. Приятель Константина тоже угадывает «беспокойное состояние его души», усиливающееся к полуночи. Ренцо отмечает признаки этого душевного состояния в бледности, покрываю- щей лицо Константина, в глазах, которые «сверкали лихорадочным огнем» [6, c.239]. То воздействие, которое производит «хозяйка» на Константина, позволяет нам уточнить характер этого духа. Это, скорее всего, демон искусства. С точки зрения земной жизни, места художника в действительном мире, он представляет опасность для героя. Чем завершилась попытка Константина увидеть вновь свою «хозяйку», остается тайной. Действие последней, восьмой главы повести происходит через три месяца по- сле смерти героя. Очевидно, он нарушил запрет на встречу со своим призрачным помощником и, как и предчувствовала «хозяйка», погиб. Есть и реальная мотивировка смерти героя – воспаление мозга. В любом случае сообщение об оплакивающих его Беппе и Лизе усиливает ощущение трагизма случившегося. И в то же время заключающие произведение размышления повествователя о том, кем на самом деле была «хозяй- Мусий В.Б. БЬОНДЕТТА ИЛИ СИЛЬФИДА? (ПОВЕСТЬ Е.В.КОЛОГРИВОВОЙ «ХОЗЯЙКА» В КОНТЕКСТЕ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ПИСАТЕЛЕЙ–РОМАНТИКОВ О ХУДОЖНИКЕ) 68 ка», вводят читателя в иной смысл истории Константина. Попытки выяснить ее «имя и отчество» оценива- ются иронически, поскольку «эта странная и причудливая хозяйка живет в таком мире, откуда нелегко до- быть языка» [6, c.244]. Читателя меньше всего должны занимать детали. Цель художественной условности – переключить конкретные частные события в общечеловеческий план, сосредоточить читателя на том, что имеет отношение к любому живописцу или же любому человеку, которому нужно решить в чем же смысл жизни. Согласно романтической философии, пишет Е.Г.Милюгина, «в том, чтобы помочь человеку вы- рваться из тесного, душного круга сугубо эмпирического существования на простор творческой, артистиче- ской жизни, увидеть за отдельными внешними явлениями кажущегося дисгармоническим бытия его глу- бинную, сложную и многогранную гармоническую сущность» [9, c.122]. Это в особенной степени касается той ситуации, когда в романтическом художественном произведении идет речь об отношении к действи- тельному миру человека искусства. «Хозяйка» Е.В.Кологривовой – это романтическая модель судьбы чело- века искусства. Родившийся живописцем, не может принадлежать миру действительности, ни одной, даже самой верной и нежной женщине в нем. Он живет в мире воображения, красоты, творчества, трансцендент- ного, а не земного. И в данном случае следует вести речь о предопределенной самим родом его занятий встрече Художника и Духа Живописи. В творческом порыве к сверхчувственному душа художника не про- сто вырывается за пределы реального опыта, но зачастую и за пределы реального мира. Источники и литература 1. Гайденко П.П. Прорыв к трансцендентному: Новая онтология ХХ века. – М.: Республика, 1997. – 495 с. 2. Гнедова Е. Романтическая мифологема «универсум в образе искусства» // Мир романтизма. Тверь, 2003. – Вып.8 (32). – С.19–25. 3. Готье Т. Онуфриус // Infernaliana.Французская готическая проза XVIII–XIX веков. – М.: Ладомир, 1999. – С.379–400. 4. Жирмунский В.М., Сигал Н.А. У истоков европейского романтизма // Гораций Уолпол. Замок Отранто. Жак Казот. Влюбленный дьявол. Уильям Бекфорд. Ватек. – Л.: Наука, 1967. – С.249–284. 5. Карташова И.В. Этюды о романтизме. –Тверь: Твер.гос.ун–т, 2002. – 189с. 6. Кологривова Е.В. Хозяйка // Дача на Петергофской дороге. Проза русских писательниц первой полови- ны XIX века. – М.: Современник, 1986. – С.213–244. 7. Маркович В.М. Тема искусства в русской прозе эпохи романтизма // Искусство и художник в русской прозе первой половины XIX века: Сб. произведений. – Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1989. – С.5–42. 8. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. – М.: Наука, 1976. – 407 с. 9. Милюгина Е.Г. Романтики о жизни, смерти и бессмертии // Романтизм: грани и судьбы. – Тверь, 1998. – Ч.II. – С.118–126. Мустафаева А.Х. ОНОМАСТИКА ПРОИЗВЕДЕНИЙ КЛЕМЕНСА БРЕНТАНО КАК ОСОБЕННОСТЬ ПОЭТИКИ Существенной частью лексического фонда произведений известного немецкого писателя – романтика Клеменса Брентано являются имена собственные, это личные имена героев, топонимы, наименования исто- рических лиц, писателей, поэтов, древних и современных, и др. Называя субъект и объект действия, время и топографию повествования, имена собственные, автор реализует свой замысел. Его пристрастие к описа- нию процессий, шествий и парадов, к перечням, которые тоже являются парадом –названий и имен, как строфы в его поэме «Романсы о розах» о Якопоне, ученом правоведе, сплошь унизанные латинскими име- нами книг, им изученных, латинскими именами его учителей и предшественников в науке, подчеркивал Н.Берковский, крупнейший исследователь немецкого романтизма. Но речь не в том, что имен собственных у Брентано много. Количество здесь переходит в новое качество, как говорил В.Турбин об именах, только в поэмах Маяковского, в особенность, в феномен поэтики, в существенный элемент системы, восходящей и к окружающей писателя реальности, и к его художническим убеждениям, и к его сложному мироощущению. То же самое можно сказать и о Брентано. Ономастические группы присутствуют во всех его произведениях, но получают разную семантико–стилистическую разработку и функциональную значимость. Имена собст- венные можно считать особенностью поэтики его произведений. В том, как он давал имена, лучше всего сказывается его индивидуальное словотворчество. Целью данной работы является определение значения имен в произведениях К. Брентано как особенно- сти их поэтики, а также этимологизация имен и выделение значения этимологизируемых слов и используе- мых автором при этом приемов. О том же, какое большое значение он придавал именам и их толкованию свидетельствует один из эпи- зодов его жизни, касающийся даты его рождения. Как известно, он родился 9 сентября 1778г. Но он не мог обойтись без игры, переплетающейся с католической набожностью и не передвинуть свой день рождения на один день раньше, чтобы иметь честь родиться в один день с Девой Марией, чье имя входило в число его имен. Так «Virgo dulcis, clemens pia» означает в переводе с латинского «Дева сладостная, милостивая, бла- гая». Этим же именем он подписал свой «одичалый роман» «Годви», который нельзя назвать ни благочес- тивым, ни благонравным, и это вносит неизбежную для Брентано диссонирующую ноту. Тут мы видим тес- ное сближение вымысла и реальности, и не в книге, а в самой жизни. По словам C.Аверинцева, здесь скры-

Бьондетта или Сильфида? (повесть Е.В.Кологривовой "Хозяйка» в контексте произведений писателей–романтиков о художнике)

Institution

Ähnliche Einträge