Синтез искусств в творчестве И.А. Бунина
В русской литературе ярким примером гибкости реалистического направления, способного вести диалог на равных с претендующим на лидерство в отражении передовых идей времени модернизмом, является творчество И.А. Бунина....
Збережено в:
| Дата: | 2001 |
|---|---|
| Автор: | |
| Формат: | Стаття |
| Мова: | Russian |
| Опубліковано: |
Кримський науковий центр НАН України і МОН України
2001
|
| Назва видання: | Культура народов Причерноморья |
| Теми: | |
| Онлайн доступ: | http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/108378 |
| Теги: |
Додати тег
Немає тегів, Будьте першим, хто поставить тег для цього запису!
|
| Назва журналу: | Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
| Цитувати: | Синтез искусств в творчестве И.А. Бунина / Н.В. Яблоновская // Культура народов Причерноморья. — 2001. — № 26. — С. 182-185. — Бібліогр.: 14 назв. — рос. |
Репозитарії
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine| id |
irk-123456789-108378 |
|---|---|
| record_format |
dspace |
| spelling |
irk-123456789-1083782016-11-04T03:02:57Z Синтез искусств в творчестве И.А. Бунина Яблоновская, Н.В. Материалы III научных чтений В русской литературе ярким примером гибкости реалистического направления, способного вести диалог на равных с претендующим на лидерство в отражении передовых идей времени модернизмом, является творчество И.А. Бунина. 2001 Article Синтез искусств в творчестве И.А. Бунина / Н.В. Яблоновская // Культура народов Причерноморья. — 2001. — № 26. — С. 182-185. — Бібліогр.: 14 назв. — рос. 1562-0808 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/108378 ru Культура народов Причерноморья Кримський науковий центр НАН України і МОН України |
| institution |
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
| collection |
DSpace DC |
| language |
Russian |
| topic |
Материалы III научных чтений Материалы III научных чтений |
| spellingShingle |
Материалы III научных чтений Материалы III научных чтений Яблоновская, Н.В. Синтез искусств в творчестве И.А. Бунина Культура народов Причерноморья |
| description |
В русской литературе ярким примером гибкости реалистического направления, способного вести диалог на равных с претендующим на лидерство в отражении передовых идей времени модернизмом, является творчество И.А. Бунина. |
| format |
Article |
| author |
Яблоновская, Н.В. |
| author_facet |
Яблоновская, Н.В. |
| author_sort |
Яблоновская, Н.В. |
| title |
Синтез искусств в творчестве И.А. Бунина |
| title_short |
Синтез искусств в творчестве И.А. Бунина |
| title_full |
Синтез искусств в творчестве И.А. Бунина |
| title_fullStr |
Синтез искусств в творчестве И.А. Бунина |
| title_full_unstemmed |
Синтез искусств в творчестве И.А. Бунина |
| title_sort |
синтез искусств в творчестве и.а. бунина |
| publisher |
Кримський науковий центр НАН України і МОН України |
| publishDate |
2001 |
| topic_facet |
Материалы III научных чтений |
| url |
http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/108378 |
| citation_txt |
Синтез искусств в творчестве И.А. Бунина / Н.В. Яблоновская // Культура народов Причерноморья. — 2001. — № 26. — С. 182-185. — Бібліогр.: 14 назв. — рос. |
| series |
Культура народов Причерноморья |
| work_keys_str_mv |
AT âblonovskaânv sinteziskusstvvtvorčestveiabunina |
| first_indexed |
2025-07-07T21:29:01Z |
| last_indexed |
2025-07-07T21:29:01Z |
| _version_ |
1837025189523619840 |
| fulltext |
Яблоновская Н.В.
СИНТЕЗ ИСКУССТВ В ТВОРЧЕСТВЕ И.А. БУНИНА
Реализм ХХ века сформировался в борьбе с другими литературными направлениями и течениями –
натурализмом, импрессионизмом и, прежде всего, модернизмом. Из этой борьбы реализм (по сути, неоре-
ализм) вышел обновленным, качественно отличным от своего предшественника, реализма XIX века, реа-
лизма Пушкина и Бальзака. Однако факт жизнеспособности реализма, его готовности отражать изменив-
шуюся жизнь и неизмеримо усложнившуюся психику современного человека, до сих пор не стал обще-
признанным в литературоведении.
Одной из примет модернистской литературы, вышедшей из музыкальных драм Р. Вагнера, «Рождения
трагедии из духа музыки» Ф. Ницше, «Соответствий» Ш. Бодлера, «Гласных» А. Рембо, стал синтез ис-
кусств, вхождение в литературное произведение пластичности и музыкальности. Исследователи не раз об-
ращали внимание на музыкальность повествования в эпопее М. Пруста «В поисках утраченного времени»
или же звукопись и многоцветность монтажной композиции в романе Дж. Джойса «Улисс».
Однако эти приемы ведущих модернистов (музыкальность, пластичность образов, монтажность ком-
позиции) использовались (иногда с опережением) и писателями-реалистами. Так, Р. Роллан в романе
«Жан-Кристоф» не случайно прибегает к прямым аналогиям с музыкальным искусством, ведь Жан-
Кристоф Крафт – музыкант. Поэтому в произведении, словно в симфонии, «звучат» две основные «темы»
– Жан-Кристофа и Оливье; каждая из четырех частей, на которые подразделяются десять глав романа,
имеет свою тональность, а завершается повествование тремя заключительными «аккордами» (последний
из них – легенда о святом Христофоре). Так же и Р. Олдингтон определил форму своего романа «Смерть
героя» как роман-джаз (в подзаголовке каждой части он с помощью музыкальных терминов задал темп
повествования и его тематику: alleqretto, vivace, andante cantabile, adagio), в «джазовой» манере, по замеча-
нию самого автора, написана и «Фиеста» Э. Хемигуэя. Т. Манн в романах «Волшебная гора» и «Доктор
Фаустус» пытается средствами языка передать звучание музыки – классической и несуществующей, напи-
санной Адрианом Леверкюном. Ганс Касторп напевает фразу из «Кармен»: «Только в горах живет свобо-
да, свобода ждет нас с тобой» – и тем самым дает ключ к расшифровке символа «Волшебной горы». Томас
Манн апеллирует ко всем органов чувств читателя: он возбуждает зрительные миражи, напоминает звуча-
ние «Аиды», «Кармен», «Фауста».
В русской литературе ярким примером гибкости реалистического направления, способного вести диа-
лог на равных с претендующим на лидерство в отражении передовых идей времени модернизмом, являет-
ся творчество И.А. Бунина. Уже в начале ХХ века критики отмечали непревзойденную пластичность бу-
нинских образов. Поэтому весьма естественным кажется сближение поэта с Товариществом южнорусских
художников в Одессе, один из членов которого, П.А. Нилус, писал: «Среди своих друзей–художников Бу-
нин особенно живо понял, что небо и море не только голубого цвета, что есть теплые и холодные тона. ..
что луна бывает серебряной и золотой и красноватой, а ночное небо зеленоватым и золотистым, и что
солнце и луна насыщают светом испарений воздух, землю… С своей стороны, художники не могли не
прислушиваться к Бунину… Путешествия, резкая смена впечатлений, развивают в нем… чувство к цвету,
форме» [10, с.430, 432].
Мастерство Бунина-колориста особенно заметно в передаче образа моря: («Поздно, склонилась луна,
море к востоку черно, тяжело. // А под луною, на юг, блещет оно, как стекло» [1, с.74]. «Я в пригоршни
ловлю закипевшую пену волны – // И сквозь пальцы течет не вода, а сапфиры» [1, с.139]). В летний
штиль, в серебристом свете луны море «сыплет ласково на рифы // Лазурно–фосфорическую пыль» [1,
с.389]. В знойный летний день солнце настолько наполняет светом неподвижную гладь моря, что «горит
залив меж кипарисов, // точно синим пламенем налит» [1, с.94], или: «Залив опаловою гладью // В дали
сияющей разлит» [1, с 171]. В неярком свете утра, напротив, свет неярок, цвета нежны:
С высоты к востоку смотрят горы,
Где за нежно–млечной синевой
Тают в море белые узоры
Отдаленной цепи снеговой [1, с 382].
После дождя в лучах заката море поражает богатством красок:
Все море – как жемчужное зерцало,
Сирень с отливом млечно-золотым.
…………………………………………
У берегов в воде застыли скалы,
Под ними светит жидкий изумруд,
А там, вдали, – и жемчуг, и опалы
По золотистым яхонтам текут [1, с 151,152]i.
Поражает и осязательность бунинских образов – передача формы, веса, фактуры. Морскую гладь поэт
сравнивает с поверхностью зеркала («Светает… Над морем, под пологом туч…», «Все море – как жем-
чужное зерцало…», «Штиль», «У залива»), с медным щитом («Зеленоватый свет пустынной лунной но-
чи…»: «блеск воды, как медный щит, светлеет»). Во время шторма морская воды «так тяжка и полновес-
на, точно ртутью налита» («Высоко наш флаг трепещет…»), а ее волны «как из стекла литые» («Золотой
невод»). Складчатую поверхность гор поэт сравнивает … с кожей бегемота: «Я вижу кожу бегемота – //
Горы морщинистый хребет» [1, с.173].
Бунина волнует не только цвет, форма, фактура предмета, но и его контур, четкость очертаний. В этом
Бунин проявляет себя как подлинный график. Ясность линий, контраст предмета и фона проступают,
например, в стихотворении «Закат»:
Корабли в багряном зареве заката
В океан выходят – и на небесах
Вырастают мачты стройного фрегата
В черных парусах. [1, с.95]
Контраст яркой синевы осеннего неба и темных гранитных скал необычайно остро, до рези в глазах,
передается Буниным в стихотворении «В крымских горах»:
И кажется внизу, в долинах меж горами,
Что неба яркая, густая синева
Обрезана вверху гранитными скалами.
В «Жизни Арсеньева» Бунин вкладывает в уста своего художественно–автобиографического героя
признание, характеризующее его собственное творчество: «В числе моих особенностей всегда была по-
вышенная восприимчивость к свету и воздуху, к малейшему их различию» [4, с.163]. Его Арсеньев
страстно мечтает стать живописцем: «Я весь дрожал при одном взгляде на ящик с красками, пачкал бума-
гу с утра до вечера, часами простаивал, глядя на ту дивную, переходящую в лиловое, синеву неба, которая
сквозит в жаркий день против солнца в верхушках деревьев, как бы купающихся в этой синеве, – и навсе-
гда проникся глубочайшим чувством истинно–божественного смысла и значения земных и небесных кра-
сок» [4, с.32]. Поэтому на окружающий его мир Арсеньев смотрит глазами художника: «Прямой, редкий
дождь длинными стеклянными нитями засверкал из нового большого облака, бесконечно высоко вставше-
го над самой моей головой своими нежными клубами, и по недвижной и ровной поверхности зеркально–
белой воды, быстро шумя и пестря ее темными точками, запрыгали бесчисленные гвозди» [4, с. 146].
Бунинская образность не только поразительно пластична, но и озвучена поэтом. Его аллитерации и
ассонансы не столь броски, как у символистов (М. Волошин даже писал, что Бунину «совершенно чуж-
да» «вся громадная работа музыкальных завоеваний в области русского стиха» [6, с.324]), однако более
органичны. К.П. Паустовский отметил: «Язык Бунина скуп, чист и живописен. Но вместе с тем он не-
обыкновенно богат в образном и звуковом отношениях – от кимвального пения до звона родниковой во-
ды, от размеренной чеканности до интонаций удивительно нежных» [12, с.72].
В стихотворении «На поднебесном утесе, где бури…» повтор свистящих и шипящих имитирует свист
ветра на горной вершине: «Свищут в слепящей лазури» [1, с.47]. Повтор весомого «о» в стихотворении
«Высоко наш флаг трепещет…» иллюстрирует замечание поэта о тяжести морской воды, точно налитой
ртутью:
А кругом вода морская
Так тяжка и полновесна,
Точно ртутью налита.
Ходит зыбкими буграми,
Ходит мощно и упруго,
Высоко возносит чё[о]лн [1, с.105].
Картина изображенного Буниным штиля на море в летний день насыщена золотом полуденного солн-
ца. И ряд повторяющихся свистящих, шипящих, аффрикат не дает забыть об этом сиянии ни на минуту:
«На плоском взморье – мертвый зной и штиль. // Слепит горячий свет, струитс[ц]я воздух чистый, // Рас-
плавленной смолой сверкает черный киль // Рыбацкого челна на мели золотистой» [1, с.144].
Грустный, протяжный звук «у», имитирующий в стихотворении «Зеленоватый свет пустынной лунной
ночи…» гул сосен, выражает тоскливое настроение лирического героя, передающееся и читателю: «И в
шорохе глухом и гуле горных сосен // Я чувствую тоску их безнадежных дум, // А в шумном плеске волн –
лишь холод лунной ночи // Да мертвый плеск и шум» [1, с.81].
Звучащие названия Бунин дает и многим своим рассказам: «Баллада», «Музыка», «Мухи», «Цикады»
(«Ночь»), «Сверчок», «Мистраль», «Петухи». Пейзажи Бунина в них «оживлены» звуком. «Окрестные по-
ля, усеянные копнами, голы и желты, похожи на песчаную пустыню, а в деревне ни души, только старики
и дети. Нагоняя дремоту, поют петухи. Скучно, как тоскующий немой, мычит на выгоне теленок. В те-
ни от пунек дремлют, смахивая с ушей мух, собаки. На порогах жарких изб попискивают, поклевывают
цыплята. Тускло печет солнце, и с востока, из–за покатых полей, все собирается, синеет, и все ничем не
разрешается молчаливая тучка» («Мухи») [3, с.149] – озвучивая это описание русской деревни, Бунин со-
здает целостный образ тоски и, как это ни парадоксально, тишины.
В.Н. Муромцева-Бунина приводит высказывание Бунина о том, что в сборнике «Темные аллеи» «каж-
дый рассказ написан своим ритмом, в своем ключе» [2, с.623]. Тональность «Чистого понедельника» – од-
ного из лучших рассказов сборника – определяют «медленное, сомнамбулически прекрасное» начало
«Лунной сонаты» Бетховена и демественное пение в старообрядческих храмах (предвестники «неожидан-
ного» монашества героини), лекционные «арии» Андрея Белого и концерт Шаляпина (олицетворение со-
временного искусства), звучание марша из «Аиды» Верди и цыганского хора в ресторанном зале, симво-
лизирующих материальное, восточное начало, «утробность» Масленицы, и, наконец, бой Кремлевских ку-
рантов (напоминание о преемственности, традиции, неразрывной связи прошлого и настоящего: «Какой
древний звук, – отмечает героиня, – что-то жестяное и чугунное. И вот так же, тем же звуком било три ча-
са ночи и в пятнадцатом веке» [2, с.469]). В бунинских описаниях зимней Москвы присутствует удиви-
тельный синкретизм искусств (музыка-живопись-литература): «Темнел московский серый зимний день,
холодно зажигался газ в фонарях, тепло освещались витрины магазинов – и разгоралась вечерняя, осво-
бождающаяся от дневных дел московская жизнь: гуще и бодрей неслись извозчичьи санки, тяжелей гре-
мели переполненные, ныряющие трамваи, – в сумраке уже видно было, как с шипеньем сыпались с прово-
дов зеленые звезды…» [2, с.460] (первая фраза задает фон, вторая и третья – передают ощущение мороз-
ного вечернего воздуха по контрасту с теплом магазинов, а дальше разворачивается звучание извозчичьих
санок, грохота трамваев, шипенья электрических искр); «Вечер был мирный, солнечный, с инеем на дере-
вьях; на кирпично–кровавых стенах монастыря болтали в тишине галки, похожие на монашенок, куранты
то и дело тонко и грустно играли на колокольне. Скрипя в тишине по снегу, мы вошли в ворота, пошли по
снежным дорожкам на кладбищу, – солнце только что село, еще совсем было светло, дивно рисовались на
золотой эмали заката серым кораллом сучья в инее, и таинственно теплились вокруг нас спокойными,
грустными огоньками неугасимые лампадки, рассеянные над могилами» (курсив мой. – Н.Я.) [2, с.465].
Именно звук в прозаических произведениях Бунина чаще всего выступает как проводник из веще-
ственного, материального мира в мир идеальный (это объективно сближает Бунина с символистами, счи-
тавшими музыку наивысшим искусствомii): гул моря, шум мистраля, пение цикад зачаровывают повество-
вателя, заставляют отрешиться от обыденности, вводят в состояние медитации. Так, «рассказ» «Ночь» в
целом построен по музыкальному принципу переклички лейтмотивов (рассуждения героя о человеческом
«умствовании» и бездумности природы, конечности человеческого существования и бесконечности бытия
и Бога, колесе сансары и генетической памяти «подсвечены» лейтмотивом звона цикад, создающего необ-
ходимое для восприятия мыслей повествователя философское настроение) и совершенно лишен эпическо-
го признака событийности. И бунинские миниатюры («Петухи», «Ландо», «Свидание», «Муравский
шлях» и др.), подобно музыкальным пьесам, суггестивны, они не повествуют, а настраивают, их «содер-
жание» раскрывается не в тексте, а подтексте.
Мелодичность речи повествователя, тонкая передача его настроения и переживаний дала основание
зарубежным критикам для таких определений жанра единственного бунинского романа «Жизнь Арсенье-
ва», как «длинная поэма в прозе», «огромное полотно, напоминающее картину Нестерова «Святая Русь», а
может быть, еще больше – незаконченную картину Павла Корина «Русь уходящая» [8, с.330], «не роман в
традиционном смысле этого слова (он ведь так и не назван автором), а нечто совершенно особое. Что? –
сказать трудно. Отчасти философская поэма, а отчасти симфоническая картина» [13, с.14], «поющее и ры-
дающее славословие» [5, с.205]. В «Жизни Арсеньева» повествование о жизни и личностном становлении
близкого автору заглавного героя сопровождают, как в симфонии, лейтмотивы жизни и смерти, России,
любви, природы, искусства и творчества.
Бунинскую прозу сближает с музыкальным искусством и ее ритмичность: повтор однородных эле-
ментов, поддерживаемый анафорами служебных слов, повышенная эмоциональность – лирические вопро-
сы, восклицания, повторения [7, с.575–576, 582]: «Но вот он опять, этот вздох, вздох жизни, шорох нака-
тившейся на берег и разлившейся волны, и за ним – опять легкое движение воздуха, морской свежести и
запаха цветов. И я точно просыпаюсь. Я оглядываюсь кругом и встаю. Я сбегаю с балкона, иду, хрустя
галькой, по саду, потом бегу вниз, с обрыва. Я иду по песку и сажусь у самого края воды и с упоением по-
гружаю в нее руки, мгновенно загорающиеся мириадами светящихся капель несметных жизней…. Нет,
еще не настал мой срок! Еще есть нечто, что сильнее всех моих умствований. Еще как женщина вожде-
ленно мне это водное ночное лоно… Боже, оставь меня!» (курсив мой. – Н.Я.) [3, с.308].
Несмотря на многочисленные примеры свободного синтезирования в современной реалистической
литературе различных видов искусств, отдельные исследователи не только продолжают считать данный
прием безраздельной собственностью модернизма, но и расценивают его как своеобразный показатель
принадлежности того или иного автора к модернистскому направлению. Так, Ю.В. Мальцев пишет о про-
зе Бунина: «Близок Бунин к модернизму и повышенной эмоциональностью, напряженным ритмом и му-
зыкальностью прозы» [10, с.140].
Но если модернизм является искусством абсурдного мира и отчужденного человека, то синтетичность
бунинских произведений говорит об обратном: о мировой гармонии и неразрывной связи человека с жиз-
нью – единым, целостным Бытием.
Литература:
1. Бунин И.А. Собр. соч.: В 6 т. - М., 1987. - Т. 1.
2. Бунин И.А. Собр. соч.: В 6 т. - М., 1987. - Т. 5.
3. Бунин И.А. Собр. соч.: В 9 т. - М., 1966. - Т.5.
4. Бунин И.А. Собр. соч.: В 9 т. - М., 1966. - Т.6.
5. Вейдле В. Собрание сочинений И.А. Бунина // Нева. - 1995. - №10. - С.204–206.
6. Волошин М. «Стихотворения» Ивана Бунина // Волошин М. Лики творчества. - М.: Наука, 1988.
7. Жирмунский В.М. О ритмической прозе // Жирмунский В.М. О стихе. - М., 1975. - С.575–582.
8. Крыжицкий С.П. Иван Бунин // История русской литературы: ХХ век: Серебряный век. - М.: Изд.
группа «Прогресс» - «Литера», 1995. - С. 319-333.
9. Литературное наследство. - Т. 84. - Кн. 1. - М.: Наука, 1973. - С. 429 - 435.
10. Мальцев Ю.В. Иван Бунин. - М. - Франкфурт–на– Майне: Посев, 1994.
11. Нилус П.А. Ив. Бунин и его творчество // Литературное наследство. - Т. 84. - Кн. 2. - М.: Наука, 1973. -
С. 429 - 435.
12. Паустовский К. И. Бунин // Паустовский К. Наедине с осенью. - М.: Сов. писатель, 1967.
13. Степун Ф.А. Иван Бунин // Современные записки. - Париж, 1934. - №54. - С. 197–211.
14. Winner Thomas. Some remarks about the style of Bunin’s early prose // American contributions to the Sixth
International Congress of Slavists. - Vol. II. - Mouton, 1968. - Pp. 369-381.
i Частые сравнения явлений природы с драгоценными камнями, на первый взгляд, сближает Бунина с ли-
дером английского эстетизма О. Уайльдом. Но если для Уайльда «творение природы становится прекрас-
нее, когда напоминает нам о произведении искусства, но произведение искусства не выигрывает в своей
красоте от того, что оно напоминает нам о творении природы», то для Бунина природа была «так же важ-
на, как и человек. Если не важнее» (Одоевцева И. На берегах Сены. – М., 1989. – С. 283).
ii По А. Шопенгауэру, философию которого считают основой символизма, вершиной иерархии искусств
является музыка, отражающая не «идеи», как другие искусства, а саму «мировую волю» («Мир как воля и
представление»). О воздействии философии А. Шопенгауэра на творчество И. Бунина см.: Лявданский
Э.К. Роман И.А. Бунина «Жизнь Арсеньева»: Автореф. дисс… канд. филол наук: 10.01.01 / Ленинград. гос.
пед институт им. А.И.Герцена. – Л., 1975. – С.11–14. Американский исследователь Т. Виннер указывал,
что хотя Бунин не разделял мнения символистов о врожденной связи между звуками и символическим
смыслом, тем не менее он придавал большое значение тональности речи. Отсюда поразительная музы-
кальность бунинской прозы [13].
СИНТЕЗ ИСКУССТВ В ТВОРЧЕСТВЕ И.А. БУНИНА
|