Интерпретационная практика славянофильской критической мысли
В статье актуализируется проблема самосознания в литературной критике ХІХ в., выявляются модели индивидуального авторского мировосприятия, проявляющегося в диалоге сознаний, культурных кодах, знаковых системах. Делается акцент на взаимосвязи модели мира и структуры критического текста....
Збережено в:
| Дата: | 2007 |
|---|---|
| Автор: | |
| Формат: | Стаття |
| Мова: | Russian |
| Опубліковано: |
Кримський науковий центр НАН України і МОН України
2007
|
| Назва видання: | Культура народов Причерноморья |
| Теми: | |
| Онлайн доступ: | http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/108526 |
| Теги: |
Додати тег
Немає тегів, Будьте першим, хто поставить тег для цього запису!
|
| Назва журналу: | Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
| Цитувати: | Интерпретационная практика славянофильской критической мысли / Н.М. Раковская // Культура народов Причерноморья. — 2007. — № 119. — С. 88-90. — Бібліогр.: 7 назв. — рос. |
Репозитарії
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine| id |
irk-123456789-108526 |
|---|---|
| record_format |
dspace |
| spelling |
irk-123456789-1085262016-11-08T03:02:32Z Интерпретационная практика славянофильской критической мысли Раковская, Н.М. Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ В статье актуализируется проблема самосознания в литературной критике ХІХ в., выявляются модели индивидуального авторского мировосприятия, проявляющегося в диалоге сознаний, культурных кодах, знаковых системах. Делается акцент на взаимосвязи модели мира и структуры критического текста. У статті актуалізується проблема самосвідомості в літературній критиці ХІХ ст., визначаються моделі індивідуального авторського світосприйняття, що проявляється в діалозі свідомостей, культурних кодах, знакових системах. Зроблено акцент на взаємозв'язку моделі світу й структури критичного тексту. The article deals with the problem of consciousness in literary criticism of the XIX c., it reveals models of individual, author's outlook, which can be seen in a dialogue of senses, culture, signal systems. The connection between the world and the structure of a critical text is stressed. 2007 Article Интерпретационная практика славянофильской критической мысли / Н.М. Раковская // Культура народов Причерноморья. — 2007. — № 119. — С. 88-90. — Бібліогр.: 7 назв. — рос. 1562-0808 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/108526 ru Культура народов Причерноморья Кримський науковий центр НАН України і МОН України |
| institution |
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
| collection |
DSpace DC |
| language |
Russian |
| topic |
Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ |
| spellingShingle |
Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ Раковская, Н.М. Интерпретационная практика славянофильской критической мысли Культура народов Причерноморья |
| description |
В статье актуализируется проблема самосознания в литературной критике ХІХ в., выявляются модели индивидуального авторского мировосприятия, проявляющегося в диалоге сознаний, культурных кодах, знаковых системах. Делается акцент на взаимосвязи модели мира и структуры критического текста. |
| format |
Article |
| author |
Раковская, Н.М. |
| author_facet |
Раковская, Н.М. |
| author_sort |
Раковская, Н.М. |
| title |
Интерпретационная практика славянофильской критической мысли |
| title_short |
Интерпретационная практика славянофильской критической мысли |
| title_full |
Интерпретационная практика славянофильской критической мысли |
| title_fullStr |
Интерпретационная практика славянофильской критической мысли |
| title_full_unstemmed |
Интерпретационная практика славянофильской критической мысли |
| title_sort |
интерпретационная практика славянофильской критической мысли |
| publisher |
Кримський науковий центр НАН України і МОН України |
| publishDate |
2007 |
| topic_facet |
Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ |
| url |
http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/108526 |
| citation_txt |
Интерпретационная практика славянофильской критической мысли / Н.М. Раковская // Культура народов Причерноморья. — 2007. — № 119. — С. 88-90. — Бібліогр.: 7 назв. — рос. |
| series |
Культура народов Причерноморья |
| work_keys_str_mv |
AT rakovskaânm interpretacionnaâpraktikaslavânofilʹskojkritičeskojmysli |
| first_indexed |
2025-07-07T21:37:46Z |
| last_indexed |
2025-07-07T21:37:46Z |
| _version_ |
1837025740401410048 |
| fulltext |
Раковская Н.М.
ИНТЕРПРЕТАЦИОННАЯ ПРАКТИКА СЛАВЯНОФИЛЬСКОЙ КРИТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ
88
Раковская Н.М.
ИНТЕРПРЕТАЦИОННАЯ ПРАКТИКА СЛАВЯНОФИЛЬСКОЙ КРИТИЧЕСКОЙ
МЫСЛИ
Классический идеализм при всей его умозрительности утверждал достоинство человека и был причас-
тен к высшему разумному бытию; его сущность укоренялась в сознании. Во всех формах культурного про-
странства, в т. ч. литературе и литературной критике превалировала позитивная точка зрения на мир.
До того времени, когда начался протест против рационалистической гармонизации мира и панлогиче-
ском усечении бытия, критике нельзя было отказать в правоте, ибо истину искали у разума (ХVІІІ – ХІХ в.).
Так, совершенно очевидно, что литературно-критический дискурс славянофилов возник в качестве от-
носительно целостной мировоззренческой системы в к. 30–х – н. 40–х г. XIX в. (оформление первых декла-
раций связано с публикациями статьи А.С. Хомякова «О старом и новом» и И.В. Кириевского «В ответ
А.С. Хомякову»). Значимой для литературных критиков славянофильского мироощущения была идея само-
бытной России, утопическая идеализация допетровской Руси с ее единством и цельностью. Эстетическая
система славянофилов подчинялась их историософским, религиозно–нравственным концепциям, которые
находили отражение в критических текстах. Нормативность славянофильской методологии и стремление
пропагандировать свои взгляды способствовало созданию текстов-проповедей. В них решались проблемы
нравственности, народности в литературе и т.д. Ограниченный круг проблем варьировался на разном мате-
риале, относительно «синкретично», но фрагменты текстов были закрытыми, завершенными. Например,
статья К.Аксакова «Три критические статьи г–на Имрек» может восприниматься как кумулятивное нара-
щивание тем и аспектов, с множеством БИ (блоков информации) и кодов. Наименее фрагментарны статьи
И. Киреевского, для которого всегда важно было объявить о какой–то системе, периодизации, классифика-
ции явлений. У него и Ю. Самарина – статьи, отражающие причинно–следственные связи, завершающиеся
определенным итогом (напр. статьи о А.С. Пушкине). Тексты А. Хомякова характеризуются полемично-
стью, ироничностью, афористичностью [7]. Они беллетризированы элементами то повествовательными, то
декламационными, присутствует архаическая стилизация. В работе «О старом и новом» ощутима парадок-
сальность. Ветвящаяся система тезисов и антитезисов явно асимметрична. В некоторых случаях тезис пре-
вращается по законам диалектики в новый тезис, порождающий антитезис. В иных работах критика – цепь
обрывается, возникает новый тезис, не вытекающий из предыдущих рассуждений и не подвергающийся ос-
париванию. Аргументы в большинстве статей не однозначны. Очевидно, что славянофилам необходимо
было для решения глобальных задач национального исторического процесса новая языковая система. Од-
ноцентричность мышления, парадоксальность, противоречивость, смена субъектно–объектных отношений
– таковы модусы критического текста славянофилов.
Заметим, что эстетическая программа славянофильства, безусловно, связана с романтизмом. В связи с
этим статьи носят целостный характер. В них очевидно стремление к обстоятельному объяснению своих
идей и, в то же время, открытая полемичность. Блоки информации расширяются; в них вводятся философ-
ско–эстетические, культурологические знания. Скажем, у К. Аксакова восприятие романтических идей от-
четливо проявилось в его известной статье 1842 года о поэме Н.В. Гоголя «Мёртвые души». Ретроспектив-
ность исходных посылок трактовки «Мёртвых душ», вытекавшая из абсолютизации эпического контекста
поэмы, вполне согласовывалась с внеисторическим в своей основе пониманием К. Аксаковым природы
древнегреческого эпоса и развитием мирового литературного процесса. Статьи критика продуманы, поле-
мический момент вводится им для подтверждения своей собственной концепции и является результатом
ещё не изжитого увлечения гегелевской философией. О силе влияния Гегеля на формирование взглядов
К. Аксакова можно судить по его магистерской диссертации «Ломоносов в истории русской литературы и
русского языка», над которой он работал в начале 1840–х годов. Между тем в контексте идей, положенных
в основу его диссертации, становится понятной и персоналистическая позиция в оценке «Мёртвых душ», и
общий взгляд критика на пути развития русской литературы нового времени, итогом которых явилось за-
вершение славянофильской концепции.
Движение литературы К. Аксаков рассматривает в связи с протекающим параллельно развитием нации,
которое проходит, с его точки зрения, несколько этапов.
Первый период «исключительной национальности» характеризуется господством разговорной стихии
живой народной речи, лишённой элемента «отвлечённости» как необходимого условия для выражения
«общего» (т. е. духовного) содержания. В сфере поэтического – это период национальной песни и эпоса,
форм, целиком относящихся к фольклору, в котором отсутствует элемент индивидуального самосознания.
Главным условием пробуждения общечеловеческого начала (ІІ этап), по мнению Аксакова, является
приобщение к одной из мировых религий. «Общее» как носитель духовного начала существует на ранних
стадиях в форме религиозного сознания, и церковнославянский язык воплощает это «общее». До опреде-
ленного исторического момента «общее» и «национальное» в языке пребывают разъединёнными. И это со-
стояние сохраняется на протяжении веков.
Первые признаки стремления к переходу в высшее состояние, когда «общее» (духовное) должно стать
содержание жизни народа, обнаруживают себя, с точки зрения критика, в XVII веке. Возникновение театра,
силлабической поэзии, распространение пародийной сатиры (этого неизбежного спутника рефлексии куль-
турного сознания) – все знаменовало потребность появления «индивидуума» (т. е. личностного начала – ос-
новного условия поэтического взгляда на мир) [1, с. 266]. «Язык должен был оторваться от своей (исключи-
тельной) национальности; чтобы стать выражением общего уже как народный язык, в нём должен был раз-
Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
89
виться новый слог, возникнуть новый синтаксис» [1, с. 266]. Для того, чтобы поэзия могла стать выражени-
ем духовной сущности человека, жизнь языка должна освободиться от случайностей повседневной разго-
ворной стихии; элемент отвлечённости, как неизбежное свойство поэзии, есть результат отбора. И задачу
эту в литературе должна выполнить творческая личность, «индивидуум», как конкретный носитель лично-
стного начала. Такую личность К. Аксаков увидел в М. Ломоносове.
Воплощённое в деятельности Ломоносова отрицание исключительной национальности явилось момен-
том обретения русской культурой общечеловеческого содержания за счёт временной утраты её связи с
«землёй», т. е. тем, что выражается погруженностью культуры в самопорождаемые ритмы своего автохтон-
ного развития. Момент проявления личностного начала в поэзии как отрицание приоритета фольклорного
(внеиндивидуального) мировосприятия был следующим важным условием движения русской литературы к
общечеловеческим духовным ценностям.
Уникальность личности Ломоносова, с т. зр. Аксакова, проистекает из того, что он явился в эпоху, от-
меченную разрывом с историческими корнями пошлого, когда направление культурного развития нации
было переориентировано на восприятие западноевропейского опыта. Для Аксакова, как и для других славя-
нофилов, сделавших целью своей жизни возврат к «почве» через уяснение исконно русских начал бытия и
обретение самобытности культурного сознания, эпоха XVIII века представляла особый интерес. В целом
отрицательно относясь к ней и понимая одновременно неизбежность случившегося (ориентация на воспри-
ятие западно–европейского опыта), славянофилы не отказывались видеть в XVIII веке возможные предпо-
сылки тех умонастроений, носителей которых они готовы были признать в качестве своих предшественни-
ков. Нередко при этом историко–литературные разыскания оказывались подчинёнными установлению по-
добной генетической перспективы, когда имя того или иного писателя XVIII века становилось предметом
споров, подобно тому, как споры вокруг Пушкина и Гоголя признаны были обозначить расстановку литера-
турных сил в середине XIX века.
К. Аксаков излагает свою концепцию общего хода развития русской литературы XVIII века под углом
зрения выяснения в ней тех начал, которые несли в себе истоки предславянофильских умонастроений.
В конечном итоге опорной категорией, позволяющей литературе освободиться от «отвлечённости» со-
держания, является, по мнению К. Аксакова, народность. Обретение русской литературой народных начал в
поэзии А. Пушкина, и особенно полно проявившееся в творчестве Гоголя, знаменовало наступление нового
уровня эволюции национальной культуры, своеобразное возрождение временно утраченного национально-
го духа. В этом состоял смысл сравнения Гоголя с Гомером, которое допускал Аксаков в статьях о «Мёрт-
вых душах». В преодолении писателями XVIII века «лжи и обезьянства» критик видит живую связь с дея-
тельностью того направления, которое он представлял: «Русское направление, высказавшееся теперь так
сильно, вовсе не от Карамзина ведёт своё начало, – пишет Аксаков. – Оно ведёт начало от времён самого
Переворота, ибо с него и началось это тёмное противодействие иностранному влиянию <…> Чтобы сказать
определительнее, это идёт от Ломоносова» [1, с. 105].
Противодействие влиянию европейских форм составляли основу жизнеспособности литературных яв-
лений XVIII века. И всё, что несло на себе печать такого противодействия, органично должно вписываться
в общий процесс формирования самобытного начала в литературе. С формированием самобытности связы-
вает К. Аксаков свои представления об истоках «русского направления» в современной ему культурной
жизни, включая туда несомненно и славянофилов. Примечательно, что К. Аксаков не исключает из числа
объективных предшественников этого направления и Карамзина как автора «Записок о древней и новой
России». Карамзинская оценка петровских реформ в этом сочинении сближается в чём–то с позицией
А. С. Шишкова. Но как раз в Шишкове славянофилы видели одного из основных своих предшественников.
Вспомним, что и пушкинская оценка Петра І формировалась во многом под влиянием мыслей, высказанных
в этом сочинении Карамзина.
Но если судить по другим историко–литературным статьям К. Аксакова (например, «Взгляд на русскую
литературу с Петра Великого» 1848 года), цикле «писем» «О современном состоянии литературы»), то
можно предположить, что критику были ясны предпосылки формирующегося славянофильского миро-
ощущения. Так, уже в открывавшем весь цикл «Письме 1. Литература предыдущих лет» после сжатой об-
щей характеристики состояния русской литературы XVIII века, К. Аксаков резюмирует: «Русская земля
очутилась в положении Америки: её надо было открыть. Нашлись Колумбы, которые сказали, что она есть,
Русская земля. Каким смехом и поношением были встречены они: названия Славянофилов, Русопетов,
квасных патриотов, обвинения в ретроградстве посыпались со всех сторон; но те, в которых родилось убе-
ждение в существовании Русской земли, не смутились. Сперва мнение о самобытности Русской высказыва-
лось неясно, людьми, стоящими отдельно и почти одиноко <…> под градом прозвищ и насмешек <…> Та-
кие передовые люди – Болтин, Шишков и в особенности Грибоедов в своём «Горе от ума» – восстали про-
тив подражательности, указали на необходимость самобытности для нас… <> Эти благородные лица –
утешительные явления среди эпохи рабской подражательности» [1, с. 177–178]. Об этих же тенденциях раз-
мышлял и А. Хомяков. Заметим, что славянофилы связывали традиции, наследниками которых они себя
осознавали, в основном с именами А. С. Шишкова, И. Н. Болтина и А. С. Грибоедова не случайно. Во–
первых, их объединяло отношение к языку как к главному показателю самобытности национальной культу-
ры (отсюда интерес к фигуре А.С. Шишкова); во–вторых, обострённое внимание тех и других к вопросам
национальной истории, особенно ранних её этапов (внимание к полемическим выступлениям
И.Н. Болтина); в–третьих, утверждение приоритетности собственных культурных традиций, сохранение ду-
ховного опыта нации (А.С. Грибоедов).
Если для Ломоносова, согласно точке зрения Аксакова, преодоление «порождённой западным влияни-
Раковская Н.М.
ИНТЕРПРЕТАЦИОННАЯ ПРАКТИКА СЛАВЯНОФИЛЬСКОЙ КРИТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ
90
ем отвлечённости» проявлялось в занятиях русским языком и в наполнении торжественных од ощущением
исполинского пространства России, если у Карамзина предславянофильство сказалось в переоценке исто-
рической роли Петра и в углублённых занятиях отечественной историей, то для писателей ХІХ в.
К. Аксаков устанавливает преемственность более непосредственную. Приоритет национальных историче-
ских традиций являлся показателем неизбежности появления славянофильства.
Эта позиция разделялась Н. Карамзиным. В одном из первых номеров журнала «Вестник Европы» он
помещает статью «О любви к отечеству и народной гордости». Отвечая своим оппонентам, упрекавшим его
в забвении истоков национальной культурной стихии, Н. Карамзин напоминает об ответственности худож-
ников перед будущим: «Есть всему предел и мера: как человек, так и народ начинает всегда подражанием;
он должен со временем быть сам собою, чтобы сказать: я существую морально! Теперь мы уже имеем
столько знаний и вкуса в жизни, что могли бы жить, не спрашивая: как живут в Париже и в Лондоне? что
там носят? в чём ездят? как убирают домы? <…> Я не смею думать, чтобы у нас в России было не много
патриотов; но мне кажется, что мы излишне смиренны в мыслях о народном своём достоинстве, а смирение
в политике вредно. Кто самого себя не уважает, того, без сомнения, и другие уважать не будут» [3, с. 68–
69].
Идея национального самосознания получила свой новый импульс в критике Ап. Григорьева, ибо он
стремился создать литературно-философскую систему, соответствующую «духу» Православия. Критик ув-
лекается идеей Абсолютного духа, благодаря которой перед ним «раскрывались громадные миры», связан-
ные с представлением об органической целостности бытия «во всех его живых проявлениях» [4, с. 132]. Че-
рез Православие, понимаемое им как «стихийно–историческое начало, которому суждено жить и дать но-
вые формы жизни» [4, с. 136], Ап. Григорьев пытался познать особенности национальной стихии жизни и
искусства. Он убежден, что её основой является религиозное мироощущение, особенно, если речь идет о
русской культуре. «Аромат и цвет» – так критик определял сущность национального самосознания, его
идеал гармонической жизни. Христианский натурализм (по определению В. Зеньковского), к которому
пришёл Ап. Григорьев, лёг в основу его «органической теории» [6].
Мироощущение Ап. Григорьева формировалось под влиянием не только традиций предшественников
(А. Хомяков, И. Кириевский, К. Аксаков). Шеллингианство еще более убедило критика в необходимости
осмысления национального. На этой основе формировалось почвенничество Ап. Григорьева, определяющее
суть его органической теории. «Почва – это есть глубина народной жизни, «таинственная сторона истори-
ческого движения» [5, с. 140].
Идеи Ап. Григорьева реализовывались в его размышлениях об искусстве, в частности, в статьях «Кри-
тический взгляд на основы, значение и приемы современной критики искусства», «Парадоксы органиче-
ской критики» и др. В их основе – идеи Ф. Шиллинга и Т. Карлейля. Они необходимы критику для того,
чтобы яснее выразить мысль о национальном и историческом единстве развития искусства, о чувстве орга-
нической связи между явлениями жизни и цельностью человеческого существования. Человечество пред-
стает в виде национально–неповторимых организмов, развивающихся в национально–преломленной абсо-
лютной и вечной истине, нравственно–эстетическом идеале.
Отмечая органическую связь между эпохами национальной жизни, Ап. Григорьев указывал на вечный
народный идеал, который присутствует в минувших периодах национальной истории как своего рода на-
бросок, предчувствие... «Органическая критика» призвана, по Ап. Григорьеву, отыскать этот праобраз на-
ционального идеала, чтобы руководствоваться им в своих суждениях о текущей и минувшей литературе.
При этом критик искал не просто «народные начала», но те, которые развивались свободно, естественно.
Ориентация на патриархально–нравственные основы бытия, сближала Ап. Григорьева со славянофилами.
Романтизм, который выше всего в искусстве ценил Ап. Григорьев, рассматривал стихийность народно-
го творчества, включая и мифологию, как проявление художественности, характеризуемой свежестью и не-
посредственностью восприятия. Идеал естественности, цельности мира и человека воплощен в националь-
ном искусстве, ибо оно «скрепляет корни» и вершины национальной жизни и определяет народу путь его
нравственно–этического совершенства» [5, с. 126].
Таким образом, славянофильская критика стремилась создать свою систему, в основе которой модели-
руется связь человека с национальной почвой и всеобщим. Русская идея, русская мечта о воплощении цар-
ства Божия на земле (Н. Бердяев [2], В. Зеньковский [6]), бесконечное «я» в логических текстах критиков
ХІХ в. связывается с подсознательным стремлением к спасению Души.
Источники и литература
1. Аксаков К.С. Полн. собр. соч. – М., 1875. – Т.2. – Ч.1.
2. Бердяев Н. Судьба России. – М., 1918.
3. Вестник Европы. – 1802. – Ч. 1. – № 4.
4. Григорьев Ап. Воспоминания. – М., Наука. – 1938.
5. Григорьев Ап. Сочинения: В 2–х т. – СПб., 1875. – Т. 2.
6. Зеньковский В. А. История русской философии: В 2–х т. – СПб., 1993. – Т. 2.
7. Хомяков А. С. О старом и новом. Статьи и очерки. – М., 1988.
|