Еще раз о дискурсе и тексте
Gespeichert in:
| Datum: | 2002 |
|---|---|
| 1. Verfasser: | |
| Format: | Artikel |
| Sprache: | Russian |
| Veröffentlicht: |
Кримський науковий центр НАН України і МОН України
2002
|
| Schriftenreihe: | Культура народов Причерноморья |
| Schlagworte: | |
| Online Zugang: | http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/108842 |
| Tags: |
Tag hinzufügen
Keine Tags, Fügen Sie den ersten Tag hinzu!
|
| Назва журналу: | Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
| Zitieren: | Еще раз о дискурсе и тексте / Г.Ю. Богданович // Культура народов Причерноморья. — 2002. — № 30. — С. 109-112. — Бібліогр.: 12 назв. — рос. |
Institution
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine| id |
irk-123456789-108842 |
|---|---|
| record_format |
dspace |
| spelling |
irk-123456789-1088422016-11-17T03:02:59Z Еще раз о дискурсе и тексте Богданович, Г.Ю. Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ 2002 Article Еще раз о дискурсе и тексте / Г.Ю. Богданович // Культура народов Причерноморья. — 2002. — № 30. — С. 109-112. — Бібліогр.: 12 назв. — рос. 1562-0808 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/108842 ru Культура народов Причерноморья Кримський науковий центр НАН України і МОН України |
| institution |
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
| collection |
DSpace DC |
| language |
Russian |
| topic |
Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ |
| spellingShingle |
Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ Богданович, Г.Ю. Еще раз о дискурсе и тексте Культура народов Причерноморья |
| format |
Article |
| author |
Богданович, Г.Ю. |
| author_facet |
Богданович, Г.Ю. |
| author_sort |
Богданович, Г.Ю. |
| title |
Еще раз о дискурсе и тексте |
| title_short |
Еще раз о дискурсе и тексте |
| title_full |
Еще раз о дискурсе и тексте |
| title_fullStr |
Еще раз о дискурсе и тексте |
| title_full_unstemmed |
Еще раз о дискурсе и тексте |
| title_sort |
еще раз о дискурсе и тексте |
| publisher |
Кримський науковий центр НАН України і МОН України |
| publishDate |
2002 |
| topic_facet |
Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ |
| url |
http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/108842 |
| citation_txt |
Еще раз о дискурсе и тексте / Г.Ю. Богданович // Культура народов Причерноморья. — 2002. — № 30. — С. 109-112. — Бібліогр.: 12 назв. — рос. |
| series |
Культура народов Причерноморья |
| work_keys_str_mv |
AT bogdanovičgû eŝerazodiskurseitekste |
| first_indexed |
2025-07-07T22:11:12Z |
| last_indexed |
2025-07-07T22:11:12Z |
| _version_ |
1837027844276879360 |
| fulltext |
Богданович Г.Ю.
ЕЩЕ РАЗ О ДИСКУРСЕ И ТЕКСТЕ
Языковая природа сознания сводит весь универсум культуры к набору дискурсивных практик, а по-
рождаемые при этом тексты воспринимаются как коренные феномены человеческого существования.
По свидетельству ученых, дискурс одной своей стороной обращен к внешней прагматической ситуа-
ции, другой же – к ментальным процессам субъекта: этнографическим, психологическим и социокультур-
ным правилам и стратегиям понимания и порождения речи [6]. Таким образом, можно говорить о «впле-
тенности текста в жизненную ситуацию, о дискурсе как речи в контексте субъективной реальности и объ-
ективной действительности, речи, погруженной в жизнь, рассматриваемой как целенаправленное соци-
альное действие, как компонент взаимодействия людей и механизмов их сознания. Категория дискурса
фиксирует результат взаимодействия внешней действительности, внутренней психической реальности и
знаково-символической системы, дающей описание первой, преломленное через вторую» [ 6, с. 80].
Что же такое дискурс? «Дискурс ( от фр.discours – речь) – связный текст в совокупности с экстра-
лингвистическими – прагматическими, социокультурными, психологическими и др. факторами; текст,
взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как
компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания (когнитивных процессах).
Дискурс – это речь, «погруженная в жизнь». Поэтому термин «дискурс» в отличие от термина «текст»
не применяется к древним и др. текстам, связи которых с живой жизнью не восстанавливаются непосред-
ственно» [12, с.136-137].
Контекст дискурсов моделируется в форме фреймов (под которыми понимаются типовые ситуации)
или сценариев (описывающих развитие этих типовых ситуаций). Поэтому для разработки теории дискурса
особую значимость приобретает изучение фреймов и сценариев, с одной стороны, а с другой, обращение к
ментальности, точнее, к ментальным процессам участников коммуникации. Если под текстом понимать
преимущественно абстрактную, формальную конструкцию, то дискурс будет представлен различными ви-
дами ее актуализации, рассматриваемыми с точки зрения ментальных процессов и в связи с экстралингви-
стическими факторами [4] . Анализ дискурса следует понимать как междисциплинарную область знания,
которая может быть выполнена в основном описательным или экспериментальным методами.
Дискурс-анализ обращает особое внимание на специфические правила ведения коммуникации в усло-
виях публичной политики, этнометодологическое изучение дискурса предполагает обращение к культур-
ной составляющей общения.
Дискурс может рассматриваться как совокупность дискурсивных практик, т.е. тенденций в использо-
вании близких по функции альтернативных языковых средств выражения определенного смысла.
Научный дискурс сплошь интертекстуален, целиком покоится на «чужом слове», и это качество в тра-
диционном подходе получает отражение в выделении «языка науки». Герметичным является и официаль-
но-деловой дискурс, вполне оконтуренными «коммуникативными фрагментами» наделен и дискурс пуб-
лицистический [10, с.61]. Не случайно В.В.Виноградов считал функциональные стили языковыми. Исходя
из языковой практики повседневного общения и мышления, строит, в первую очередь, лингвистику язы-
кового существования Б.М.Гаспаров, напоминая, что разговорный дискурс отмечен среди других страте-
гий забвения, так что «ассоциативный фон», если он возникает, связан скорее не с текстами, а с конкрет-
ными ситуациями, входящими в личный ресурс носителя языка, так что сами по себе коммуникативные
фрагменты, составляющие плоть обыденной разговорной речи, в той же степени «чужие», сколь и «ни-
чьи» [10, с. 61]. «Однако сложнее обстоит дело, - отмечает О.Г.Ревзина, - с той интертекстуальностью, ко-
торая выходит за пределы коммуникативных фрагментов и в минимальной степени опирается на конкрет-
ную материальную форму, например определенные синтаксические структуры, сюжетно-
повествовательные схемы, даже ритмические структуры» [10, с.61].
Языковое сознание не может рассматриваться как единый шаблон, одинаковый у всех носителей язы-
ка. При том, что существуют общие закономерности работы языкового сознания, «личностный фактор»
всегда сохраняется и для интертекстуальности он особенно важен, так как сама интертекстуальность – и
на бессознательном, и на сознательном уровне – основывается всегда на индивидуальном фоне знаний.
В связи с этим возможно выделить общие закономерности языкового мышления и бытового дискурса
в социуме. Таковыми являются: 1) языковое высказывание, предназначенное для передачи исходной ин-
формации о мире; 2) семантическая интерпретация текста, которая является следствием освоения языко-
вого сообщения (текста): вербальные структуры текста подвергаются трансформациям различного уровня
обобщения и выступают как семантические эквиваленты отдельным высказываниям или частям высказы-
ваний, отдельным текстовым фрагментам.
Кроме того, жизнь в дискурсе формирует в сознании языковой образ, основанный на весьма общих
характеристиках, нередко просто частотных для данного и подобных данному в том или ином отношении
текстов.
Все интертекстуальные процессы делятся на неосознаваемые и осознаваемые (реализуемые прежде
всего в художественном дискурсе). Независимо от этого параметра лингвистика интертекстуальности
имеет дело со следующими процессами [10, с.62]: а) для описания говорящий (пишущий) может постро-
ить собственное высказывание либо воспользоваться имеющимся в его памяти готовым высказыванием –
цитатой. При этом изменяются прагматические переменные высказывания, а также возможны изменения
по категориям, определяющим парадигму предложения; б) говорящий строит свое высказывание в соот-
ветствии с цитатным материалом, что нередко сопровождается овеществлением переносного смысла ци-
таты и деметафоризацией; в) говорящий пользуется «цитатными осколками» для заполнения отдельных
семантических блоков в высказывании, и данная техника по своему существу предполагает отрыв от це-
лостного высказывания и его прагматических характеристик. В этом случае «цитатный осколок» с самого
начала уподобляется коммуникативному фрагменту; г) говорящий обращается к одной из трансформаций,
возникающей в результате семантической свертки текста, тогда устойчивые коммуникативные фрагменты
и тем более цитаты вовсе отсутствуют, но в подобном случае видны формы распространения текста – и
текстов – в пространстве интертекста; д) говорящий (пишущий) опирается на черты, относящиеся к язы-
ковому образу текста в языковом сознании, и переводит их в собственный текст как сигналы интертексту-
альности.
Человек живет в мире текстов. Тексты эти разнообразны по содержанию, по жанрам, тематическим
сферам, объему, необходимости многократного обращения к ним или разовому их использованию, а также
по большому числу иных своих характеристик. Тексты понимаются нами не только как лингвистический,
но и как социально-психологический и культурный феномен. Культура при этом рассматривается не про-
сто как смежная с лингвистикой наука, а как феномен, без глубокого анализа которого нельзя постичь
тайны языка и текста.
Под художественным текстом нужно понимать коммуникативно-направленное вербальное произве-
дение, обладающее эстетической ценностью, выявляемой в процессе восприятия [9, с.15].
С коммуникативной и психологической точки зрения текст всегда создается для кого-то, и даже его
создание, «с целью самовыражения», является текстом с коммуникативной направленностью. Повседнев-
ному общению так же, как и литературной коммуникации, «присущи такие прагматические параметры,
как автор речи, его коммуникативная установка, адресат и связанный с ним перлокутивный эффект (эсте-
тическое воздействие)» [1]. Таким образом, всякий текст нуждается в читателе (слушателе), и в этом ска-
зывается диалогическая природа сознания как такового: «Чтобы работать, сознание нуждается в сознании,
текст – в тексте, культура – в культуре» [8, с.10].
Коммуникация – это особая форма человеческой деятельности. Ключевым понятием коммуникатив-
ной лингвистики является понятие деятельности. Именно в коммуникации с наибольшей полнотой и глу-
биной раскрываются онтологические свойства языка и текста. А текст – это динамическое коммуникатив-
ное образование высшего порядка. В процессе коммуникации текст как бы раздваивается на текст автора
и текст реципиента (воспринимающего), хотя материальная форма текста здесь едина. Отсюда и возмож-
ность двоякого его изучения.
Интенсионная понятия «текст» включает в себя такие необходимые метаединицы, как «целостность»
(цельность) и «связанность» (Т.М.Николаева). Квалификация текста как художественного требует допол-
нительных характеристик. Это «динамика смыслообразования» в концепции Ю.М.Лотмана и «интерпре-
тативность» Г.-Г.Гадамера, рождающая «текст-чтение» в концепции Р.Барта [2]. Но и эти характеристики
представляются производными от базового свойства художественного текста, которое можно назвать «ав-
тореферентностью» [11, с.18-20].
Автореферентность художественного текста проистекает из его сложных отношений с объективной
действительностью, преломленной действительностью субъективной – сознанием автора. Состоит она в
том, что референт художественного текста находится внутри его и представлен в форме виртуального
означаемого, нелинейного (симультанного) по своей природе. Художественный текст «сам себя зиждет»
[2].
Филологическая интерпретация художественного текста отличается от собственно лингвистической и
литературоведческой. Интерпретация базируется на понимании текста и является вербализацией его тол-
кования.
Для построения теории понимания художественного текста важным является, с одной стороны, со-
блюдение герметичности текста, т.е. запрет на привнесение в текст тех смыслов, которые являются ре-
зультатом не мотивированных единицами текста ассоциаций, с другой – признание текста самодостаточ-
ным квантом дискурса. Будучи принципом научного подхода к объекту анализа, дешифровка текста со-
существует с его интерпретацией читателем, подобно тому как в культуре, наряду с научной, существует и
наивная, обыденная картина мира, которая не оценивается с позиций правильности, а описывается в ре-
жиме констатации.
В качестве метода моделирования художественного текста может быть предложено построение тек-
стовых парадигм, гипертекстовых (сверхфразовых) по своей сути, отражающих нелинейные ходы воспри-
нимающего сознания по тексту и создающих семантические пространства двух типов: с логическим и
сублогическим основаниями. В основе сублогических текстовых парадигм лежат две формы подобия:
«аналогия» и «симпатия» (М.Фуко). Эмоциональное переживание субъектом различных вещей позволяет
построить текстовые парадигмы, центром которых является эмоционально-оценочный предикат (аксиоло-
гические парадигмы).
Текстовая деятельность все более кристаллизуется в самостоятельный вид деятельности с «внутрен-
ними», реализуемыми в рамках знакового общения мотивами и целями коммуникативно-познавательного
и эмоционального свойства. Реализация названных мотивов и целей той материально-практической дея-
тельности, с которой текстовая деятельность соотносится, осуществляется порой не непосредственно, а в
крайне опосредованной форме [4].
Текстовая деятельность (по П.Я.Гальперину) трехфазна: 1) ориентировка, состоящая в специфической
по содержанию и направленности интеллектуально-мыслительной активности, предполагающей осмысле-
ние проблемной ситуации общения и предмета коммуникации – коммуникативного намерения (замысла
общения), мотивирующего текстовую деятельность, диктующего содержание и структуру планируемой к
реализации в тексте коммуникативно-познавательной программы. Представляется разумеющимся, что та-
кое осмысление включает в себя соответствующее эмоциональное переживание и оценку. (Таким образом,
процессуальное содержание ориентировочного этапа текстовой деятельности не совпадает с процессуаль-
ным содержанием аналогичного этапа речевой деятельности, которая, согласно психолингвистической
теории, практически сводится к поиску речевых средств на послезамысловой фазе текстообразования).
Сюда же входит поиск путей и способов наиболее адекватного воплощения коммуникативного замысла и
отвечающей ему «аргументации»; 2) исполнение, состоящее в материализации общения с привлечением
средств той или иной семиотической системы (языка); 3) коррекция (контроль), состоящая в отработке как
самого замысла общения, так и способа его материализации в тексте [3] .
Предметом текстовой деятельности является коммуникативная интенция обучающихся, т.е. не смыс-
ловая информация вообще, а смысловая информация, цементируемая замыслом, коммуникативно-
познавательным намерением. В качестве мотива – цели текстовой деятельности может рассматриваться
стремление к реализации определенного, т.е. поддающегося содержательной интерпретации, коммуника-
тивно-познавательного намерения (интенции, замысла), а в качестве действий могут рассматриваться кон-
кретные акты осмысления и операции с применением мнемостических средств (т.е. средств памяти), с од-
ной стороны, и средств предицирования, т.е. выражения с использованием того или иного конкретного
языка, - с другой.
Восприятие текста как речевой единицы (а также его тематической структуры) идет через осознание
его как комплексного речевого акта со всеми его компонентами: участниками текстовых событий, их ми-
рами, взаимоотношениями и взаимосвязями.
Косвенно к этому миру на самом верху его иерархической пирамиды относится автор и его мир. При
восприятии текста, известно, выявляются такие компоненты речевого акта, как время и место событий. А
на заключительном этапе за вербальными оболочками осознаются иллокутивные смыслы, т.е. те цели, ко-
торые ставятся, решаются и достигаются в рамках текстовой реальности и с какой степенью интенсивно-
сти они реализуются в вербальной и просодической структурах. Современная теория текста выявила ос-
новные текстовые категории, реализующие указанные выше компоненты, это в первую очередь категория
антропоцентричности.
В научном лингвистическом тексте связь с человеком опосредована и обобщена, проявляется в интер-
текстуальном плане, в так называемом горизонтальном тексте. «Другие компоненты текстового речевого
акта реализуются в категориях темпоральности, проспекции, ретроспекции (время), текстовом континууме
(пространственно-временной план, хронотоп). Иллокуции и их интенсивность реализуются через катего-
рии модальности (прагматичности), цельности и завершенности, когезии и когерентности. Завершает пи-
рамиду категория информативности как прагматически ведущая, поскольку целью чтения любого текста
является извлечение информации о мире, включающей миры, существующие в ментальной сфере людей»
[7 ].
Информативность определяется как прагматически ведущая потому, что она как бы вбирает все илло-
куции, центром которых является авторское видение мира. Известно, что авторский замысел не выражает-
ся эксплицитно. Его выявление – результат сложной ментальной работы. Читатель, знакомясь с текстом,
сопоставляет изображаемое в его сознании с фреймами и сценариями, относящимися к описываемому
фрагменту мира [7].
Литература
1. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений. Событие. Оценка. Факт. – М., 1988.
2. Гадамер Г.Г. Истина и метод: Основы философии герменевтики. – М.: Прогресс, 1988. - 699 с.
3. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. – М.: Наука, 1981.- 385 с.
4. Дейк Т.А. ван, Кинч В. Стратегии понимания связного текста // Новое в зарубежной лингвистике (ко-
гнитивные аспекты). – Вып. ХХШ. – М.: Прогресс. – 1988. – 315 с.
5. Дридзе Т.М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации. – М.: Наука, 1984. – 268
с.
6. Калина Н.Ф., Черный Е.В., Шоркин А.Д. Лики ментальности и поле политики. – К.: Агропромвидав
України, 1999. – 184 с.
7. Кисловская Е.Н. Тематическая емкость текста и его когнитивная обработка. –
http://www.tsu.tmn.ru/frgf/No7/text4.htm.
8. Лотман Ю.М. Текст в тексте // Труды по знаковым системам. – Вып.Х1У. Тарту, 1981.
9. Маслова В.А. Филологический анализ художественного текста. – Минск: Універсітєцкае, 2000. - 173с.
10. Ревзина О.Г. Лингвистические основы интертекстуальности // Текст. Интертекст. Культура: Материа-
лы международной научной конференции. / РАН, Институт русского языка им.В.В.Виноградова. – М.:
Азбуковник, 2001. – 192 с.
http://www.tsu.tmn.ru/frgf/No7/text4.htm
11. Чернейко Л.О. Художественный текст как объект филологической интерпретации // Текст. Интертекст.
Культура: Материалы международной научной конференции / РАН, Институт русского языка
им.В.В.Виноградова. – М.: Азбуковник, 2001. – 192 с.
12. Языкознание. Большой энциклопедический словарь. – М.: Большая Российская энциклопедия, 1998. –
685 с.
Богданович Г.Ю.
ЕЩЕ РАЗ О ДИСКУРСЕ И ТЕКСТЕ
|