Вечный спор о справедливости

В статье дана интерпретация спора Сократа и Фрасимаха из «Государства». Показано, что поставленная Платоном проблема неразрешима, она относится к числу вечных. В практической сфере эта проблема актуализируется всякий раз, когда разум и сила вступают в оппозицию....

Повний опис

Збережено в:

Бібліографічні деталі
Дата:	2005
Автор:	Шкода, В.В.
Формат:	Стаття
Мова:	Russian
Опубліковано:	Інститут держави і права ім. В.М. Корецького НАН України 2005
Теми:	Аксіологія права: принципи свободи, рівності і справедливості
Онлайн доступ:	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/11911
Теги:	Додати тег Немає тегів, Будьте першим, хто поставить тег для цього запису!
Назва журналу:	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
Цитувати:	Вечный спор о справедливости / В.В. Шкода // Проблеми філософії права. — 2005. — Т. III. — С. 271-277. — Бібліогр.: 2 назв. — рос.

Репозитарії

Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine

id	irk-123456789-11911
record_format	dspace
spelling	irk-123456789-119112010-09-08T12:01:30Z Вечный спор о справедливости Шкода, В.В. Аксіологія права: принципи свободи, рівності і справедливості В статье дана интерпретация спора Сократа и Фрасимаха из «Государства». Показано, что поставленная Платоном проблема неразрешима, она относится к числу вечных. В практической сфере эта проблема актуализируется всякий раз, когда разум и сила вступают в оппозицию. In article interpretation of debate Socrat and Frasimach from “Republic” is given. It is shown, that the problem put Plato is unsoluble. It concerns to eternal problems. In practical sphere this problem is staticized every time when the reason and forcei enter opposition. 2005 Article Вечный спор о справедливости / В.В. Шкода // Проблеми філософії права. — 2005. — Т. III. — С. 271-277. — Бібліогр.: 2 назв. — рос. 1818-992X http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/11911 ru Інститут держави і права ім. В.М. Корецького НАН України
institution	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
collection	DSpace DC
language	Russian
topic	Аксіологія права: принципи свободи, рівності і справедливості Аксіологія права: принципи свободи, рівності і справедливості
spellingShingle	Аксіологія права: принципи свободи, рівності і справедливості Аксіологія права: принципи свободи, рівності і справедливості Шкода, В.В. Вечный спор о справедливости
description	В статье дана интерпретация спора Сократа и Фрасимаха из «Государства». Показано, что поставленная Платоном проблема неразрешима, она относится к числу вечных. В практической сфере эта проблема актуализируется всякий раз, когда разум и сила вступают в оппозицию.
format	Article
author	Шкода, В.В.
author_facet	Шкода, В.В.
author_sort	Шкода, В.В.
title	Вечный спор о справедливости
title_short	Вечный спор о справедливости
title_full	Вечный спор о справедливости
title_fullStr	Вечный спор о справедливости
title_full_unstemmed	Вечный спор о справедливости
title_sort	вечный спор о справедливости
publisher	Інститут держави і права ім. В.М. Корецького НАН України
publishDate	2005
topic_facet	Аксіологія права: принципи свободи, рівності і справедливості
url	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/11911
citation_txt	Вечный спор о справедливости / В.В. Шкода // Проблеми філософії права. — 2005. — Т. III. — С. 271-277. — Бібліогр.: 2 назв. — рос.
work_keys_str_mv	AT škodavv večnyjsporospravedlivosti
first_indexed	2025-07-02T14:03:18Z
last_indexed	2025-07-02T14:03:18Z
_version_	1836544163700539392
fulltext	Проблеми філософії права. – 2005. – Том III. – № 1-2. 271 АКСІОЛОГІЯ ПРАВА: ПРИНЦИПИ СВОБОДИ, РІВНОСТІ І СПРАВЕДЛИВОСТІ © 2005 В. В. Шкода Харьковский национальный университет имени В. Н. Каразина ВЕЧНЫЙ СПОР О СПРАВЕДЛИВОСТИ Одно крупное украинское издательство на протяжении последних трех или четырех лет трижды издавало томик Платона. Издательство, заметьте, частное. Стало быть, по необходимости изготавливает ходкий продукт: популярную про- зу, понятно, детективы, а еще календари, советы огородникам… И томик Платона. Замечательное соседство. Любопытно, что в трех изданиях по- вторяется одно и то же сочинение – “Го- сударство”. Опять скажу, что частный издатель ничего не делает просто так. Интуиция подска- зывает ему, что “Государства” много не бывает. Значит, несмотря на то, что философия вытесня- ется у нас на периферию духовной жизни, у классики до сих пор находится читатель. Мне хочется по мере сил подтвердить правильность этой интуиции частного издателя, в том смысле, что внимательное чтение “Государства” может побудить пытливого человека к размышлениям над политическими и правовыми реалиями сего- дняшнего дня. Философ, на мой взгляд, ничего не открывает, он переосмысливает вечные сюжеты примени- тельно к меняющимся условиям места и вре- мени. В этом он похож на писателя. Каждый год во всем мире выходят тысячи романов. И все они, в сущности, об одном. Этому есть, по-види- мому, антропологическое основание. Разве из- менилась человеческая телесность за последние, скажем, тридцать-сорок веков? А страсти, что, изменились? Разве не волнует современного це- нителя литературы античная трагедия? Так по- чему сфера научной мысли представляется раз- бухающей от новаций в ходе истории? Такой об- раз придумали изобретатели прогресса, вооб- разившие, что человеческое знание накаплива- ется и к чему-то приближается. Главная фабула “Государства” – строитель- ство хорошо организованного общества. Строи- тельство умственное, т.е. сидят шесть пытливых греков (один вскоре уходит) с Сократом во главе, и рассуждают о том, что и как надо бы по- следовательно проделать, какие законы ввести, чтобы сложилось совершенное общество, обще- ство, в котором торжествует справедливость. Здесь важно заметить, что наши “строители” не решают задачу реформирования того общества (государства), в котором они живут. Они хотят начать “с нуля”, с чистого листа. Это вообра- жаемое строительство начинается с момента, ко- гда Сократ говорит одному из собеседников: “Так давай же займемся мысленно построением государства с самого начала” (369, с). Позже, ко- гда справедливое государство мысленно будет построено, возникнет вопрос о его реализации. То, что проделывает Сократ вместе со своими ассистентами, в методологии естествознания на- зывается мысленным экспериментом. Речь идет о том, чтобы вообразить ситуацию, содержа- тельно тождественную реальности, и осущест- вить в ней мысленные процедуры, аналогичные реальным действиям исследователя. Любопытно, что этот метод, порожденный задачами естество- знания эпохи Галилея, издавна использовался в социальном познании. И именно при обсужде- нии проблемы социального порядка. После Пла- тона к нему обращался Томас Гоббс, которому мы обязаны широко вошедшим в оборот поня- тием “естественное состояние”. Воображаемая исходная ситуация у Т. Гоббса – “война всех против всех”. Это и есть естественное (дополи- тическое) состояние. Правда, в то время еще отождествляли логику и реальность. И Т. Гоббс считал, что “естественное состояние” – не кон- цепт, оправданный своей конструктивно-объяс- нительной силой, а реальное состояние, с кото- рого начало свою историю человечество. Джон Ролз, наш современник, в знаменитой “Теории справедливости” тоже прибегает к мысленному эксперименту. Принципы справедливости как основа хорошо организованного общества, из которой естественно вытекает конституция, за- конодательство и все социальные институты, – эти принципы принимаются людьми, находящи- мися за “завесой неведения”. Иначе говоря, эти люди не имеют информации о своем реальном В. В. Шкода 272 Проблеми філософії права. – 2005. – Том III. – № 1-2. состоянии, стало быть, находятся в равном по- ложении. Это гарантирует, что при выборе принципов справедливости никто не будет руко- водствоваться своим собственным интересом. Замечу, что существует принципиальное раз- личие в применении метода мысленного экспе- римента в естественнонаучном и социальном по- знании. Если в естествознании исследователя интересует вопрос: что будет происходить в мысленно контролируемой ситуации, то иссле- дователя социальных процессов интересует во- прос: что люди должны делать в исходной си- туации? Между тем и первая ситуация, и вторая предполагает закон. Но в двух смыслах: как то, что само собой определяет происходящее, и как то, что люди должны принять, ввести, и что бу- дет определять их действия. Это слово не слу- чайно используется и в лексике естествоиспыта- телей, и в лексике юристов. Да, Сократ и компания на протяжении трех- сот с лишком страниц строят воображаемое го- сударство. Но уже в начале одна деталь броса- ется в глаза. Занятие это, хотя и умственное, но, по сути, – техническое, не свойственное Сократу. Чего ради оно затеяно? Какая цель здесь пресле- дуется? Ведь Сократ бывал обычно озабочен прояснением фундаментальных философских категорий. Главный вопрос всякого разговора с участием Сократа – “что такое Х?” А конкретно – что такое Истина, Красота, Благо, Мужество, Рассудительность и т.п. Не красивая, скажем, девушка, и не мужественный юноша, а красота или мужество вообще, т.е. сами по себе, как идеи. Но оказывается, что в “Государстве” всё так же. Сочинение это начинается с вопроса “что такое справедливость?”. А к проблеме со- вершенного государства разговор перешел вы- нужденно, когда, зайдя в тупик в рассмотрении вопроса, кого считать справедливым человеком, Сократ предложил перейти от человека к госу- дарству. Ибо государство больше отдельного человека. “Так в том, чтó больше, вероятно, и справедливость имеет бóльшие размеры и ее лег- че там изучать” (369). Причем надо рассмотреть именно зарождающееся государство, чтобы вы- яснить происхождение справедливости. В тупике же собеседники оказались в резуль- тате эксцесса, спровоцированного софистом Фрасимахом. Собственно, о столкновении Со- крата и Фрасимаха далее и пойдет речь. В “Го- сударстве” множество тем. Этому, пожалуй, са- мому известному сочинению Платона посвя- щены тысячи аналитических работ и коммента- риев. Я хочу обратить внимание на одну тему – не очень популярную, можно сказать, замалчи- ваемую. Замалчиваемую, как кажется на первый взгляд, по причине ее тривиальности. А ведь здесь проблема на века. То есть проблема нераз- решимая, или так: проблема, которая остро встает в любом обществе всякий раз, когда власть прини- мает серьезные политические решения, и которая ставит под вопрос единство общества. Фрасимах в начале сидел и молчал, и беседа шла мирно. Старик Кефал предложил считать справедливым того, кто говорит правду и отдает взятое в долг. Но Сократ это определение отверг, оно не абсолютное. Например, кто-то в здравом уме оставил вам на хранение оружие, а потом сошел с ума, и требует свое обратно. Разве спра- ведливо в этом случае отдавать? Полемарх, сын Кефала, сказал так: справедливо отдавать каж- дому должное, в том смысле, что друзьям делать добро, а врагам – зло. И это предложение было отвергнуто, ибо Сократ доказал, что “справед- ливо никому ни в чем не вредить” (335 е). И вот тут вдруг вмешался Фрасимах. Вмешался бес- тактно, даже грубо. Он буквально зашёлся в гневе, обозвал беседующих простачками, кри- чал, что они несут чепуху, болтают всякий вздор. Сократ с Полемархом шарахнулись в испуге, бе- седа была взломана взрывной энергетикой Фра- симаха. Если можно так выразиться, запахло си- лой. И в этом духе он дает свое определение: “Справедливость, утверждаю я, это то, что при- годно сильнейшему” (338 с). Фрасимах разъяс- няет, что это значит. Всякая власть устанавли- вает законы в свою пользу. Власть объявляет эти законы справедливыми для подвластных, а это и есть как раз то, что ей полезно. “Во всех госу- дарствах справедливостью считается одно и то же, а именно то, что пригодно существующей власти. А ведь она – сила” (339). Далее Сократ начинает опровергать опреде- ление Фрасимаха. Таков сценарий “Государства” – сначала второстепенные участники беседы предлагают свои определения, и Сократ показы- вает их несостоятельность, а затем, якобы с их помощью, он тщательно выстраивает свое опре- деление, которым якобы и схватывается сама истина. Так по сценарию должно быть, и так, вроде бы, и есть. Но при внимательном рассмот- рении обнаруживается, что определение Фраси- маха Сократ не опроверг. Его и невозможно оп- ровергнуть, оно из другого “измерения”. Сократ и Фрасимах занимают принципиально разные позиции. Сократ осуществляет мыслен- ное экспериментирование. Он работает с моде- лью, в которой изначально отсутствует власть. Вечный спор о справедливости Проблеми філософії права. – 2005. – Том III. – № 1-2. 273 “Испытывая нужду во многом, многие люди со- бираются воедино, чтобы обитать сообща и ока- зывать друг другу помощь” (369 с). Вот как за- рождается государство, согласно этой модели. Государство – поселение людей, собравшихся, чтобы преодолеть несамодостаточность каждого отдельного индивида. Государство, говорит Со- крат, “создают наши потребности”. Здесь его мог бы ожидать вопрос: а что делали эти многие лю- ди, как они жили, до того, как решили собраться воедино. С позиции теоретика, осущест- вляющего мысленный эксперимент, Сократ мог бы игнорировать этот вопрос. “Многие люди со- брались воедино” – это всего лишь метафора, выражающая базовый теоретический посыл, а именно – природа человека такова, что он не способен довлеть себе – удовлетворить сам все свои потребности. Можно представить дело так, что некий единый человек, расщепляется (раз- множается), и его отдельные (разнообразные) “части” становятся носителями его изначальных способностей. Сразу напрашиваются две интер- претации этого абстрактного процесса – эконо- мическая и теологическая. Речь идет об идее общественного разделения труда, и о заповеди “плодитесь и размножайтесь”. Между тем как историк Сократ мог бы ответить на вопрос о жизни людей вне и до общества. Эта жизнь, сказал бы он, – дополитическая, а лучше сказать, дополисная. Это – простая жизнь деревни, доба- вил бы Аристотель, а до деревни – дома (семьи). Только в полисе, в силу усложнившейся жизни, возникает необходимость в сознательной нормо- творческой (законотворческой) деятельности. Ею, как выяснится позже, занимается сословие философов. Это надо подчеркнуть. Правильные, нормированные формы жизни вводятся одними людьми для других, теми, кто в силу природных задатков и длительного воспитания, может это делать, для тех, кто на это не способен. Но тема власти в модели Платона приглу- шена. Философы, или правящее сословие, – лю- ди мыслящие, мудрые. Их сила в разуме. Они мысленно реконструируют естественный ход вещей, то есть процесс зарождения и развития государства. Стало быть, вводимые ими законы естественны. Ввести закон – не что иное, как декларировать в качестве должного то, что ус- мотрено в реальности как ценное. Действительно, делая, по своей воле (!), что-то одно, ибо это вы- годно ему самому, совершенствуясь в одном де- ле, отдельный человек, не зная того, служит всем. Между тем все другие, совершенствуясь каждый в своем деле, служат ему. И выходит, что в обществе индивиду, как бы самой приро- дой, уготована роль, позиция, статус. Но вот принципиально новое суждение: “Каждый от- дельный человек должен заниматься чем-нибудь одним из того, что нужно в государстве, и при- том как раз тем, к чему он по своим природным задаткам больше всего способен” (433 а). Итак, в начале “люди собираются воедино, чтобы …оказывать друг другу помощь”, а в конце “каждый человек должен”. В начале взаимо- помощь на основе разделения труда фиксируется как естественная причина возникновения обще- ства, а в конце она представляется в норматив- ном плане, как веление закона. В начале взаим- ное служение берется как факт, в конце – как фундаментальная ценность. Подразумевается, что где естественность, там нет необходимости во власти. Там достаточно явить истину, и ра- зумному человеку ничего не останется делать, как с благодарностью принять ее уже в качестве закона. При этом остается в тени главное – где существуют ценности, там устанавливаются нор- мы, охраняющие эти ценности. И санкции, кото- рые властная инстанция применяет при отступ- лении от норм. Эта отвлеченность от власти, предполагаю- щей применение силы, это исключительное до- верие человека практического человеку мысля- щему – наиболее характерная черта Большого проекта, названного Платоном “Государством”. Все дело в разуме и знании. Здравомыслящий человек не может не принять убедительные до- воды мудреца. Поэтому для него закон – вовсе не “бремена неудобоносимые”, а свободно принятое правило жизни. Да, одни люди дают законы дру- гим людям, умные, скажем так, – не очень ум- ным. А лучше, – размышляющие, сделавшее это смыслом своей жизни, и любящие других людей, – всему обществу, то есть людям, занятым ис- ключительно практическими делами. Иные авто- ры рассматривают это как прием, точнее, как лу- кавство. Как сокрытие неблаговидных намере- ний. Карл Поппер, посвятивший разбору “Го- сударства” весь первый том известной книги, прямо заявляет, что “политическая программа Платона носит чисто тоталитаристический ха- рактер”, что благородные идеи Справедливости, Мудрости, Истины и Красоты “не смогли дать возможность Платону выйти за пределы тотали- таризма и расизма” [2, с. 213]. Жесткость власти силовой, и мягкость (“бархатность”) власти ра- зумной не всегда чувствуется и переводчиками “Государства”. Вот пример. В переводе А. Н. Егу- нова (1971) читаем: “Чтобы у нас успешнее шло В. В. Шкода 274 Проблеми філософії права. – 2005. – Том III. – № 1-2. сапожное дело, мы запретили сапожнику даже пытаться стать земледельцем” (374 b). В пере- воде В. Н. Карпова (1863) то же место переве- дено так: “Но ведь мы и кожевнику, и земле- дельцу, и ткачу, и домостроителю не мешаем исполнять свое дело”. Оставим в стороне стран- ные частности, нам важно различие между “за- претим” и “не мешаем”. Первый перевод: чело- век захотел переменить профессию, а мы – пра- вители-философы, запретим ему, ибо это не це- лесообразно, даже вредно с общественной точки зрения. Второй перевод: человек делает свое де- ло, а мы не мешаем. В первом случае легко про- сматривается тоталитаризм, во втором – капи- тализм в определении Кеннета Мигуота: “капи- тализм – это то, чем занимаются люди, если их оставить в покое”. Столетие, разделяющее эти два перевода, предоставило европейцам такой истори- ческий опыт, который трансформировал воспри- ятие одного и того же текста. Интерпретация в ду- хе спокойного наблюдения над естественным про- цессом сменилась интерпретацией в духе жесткого контроля над поведением людей. Поскольку управление у Платона сводится к наставничеству при демонстрации знания, не важным оказывается качество знания. Если оно является общественно полезным, то не важно, истинно оно или ложно. В государстве Платона, в целях воспитания, допустимы “благородные вымыслы” в виде мифов. Известно ведь, что ложь полезна как средство, если сведущий чело- век (скажем, врач) использует ее во благо несве- дующему. Поэтому правителям надлежит при- менять ложь, как применяют ее врачи (ложь во спасение). Между тем обратное должно быть строго запрещено. Если частное лицо станет лгать собственным правителям, оно должно быть подвергнуто наказанию. Завершая разбор модели Сократа, замечу, что в исходной ситуации, согласно этой модели, ца- рит всеобщее равенство и отсутствует какая-либо форма власти. Многие люди добровольно соби- раются воедино, и каждый занимается своим де- лом, не вмешиваясь в дела других. Заботясь о себе, каждый в то же время оказывает помощь другим, можно сказать, служит обществу. Власть появляется позже, в тексте Платона как-то неза- метно. Прежде всего, для того, чтобы запрещать трудящимся неразумное оставление своего мес- та. Выражаясь по-марксистски, места в системе общественного производства. Власть занимается еще воспитанием стражей, отслеживанием кан- дидатов в стражи и правители. Короче, тем, что по прошествию многих веков будет названо «подбором и расстановкой кадров». Кстати, ме- сто – ключевая категория политической фи- лософии Платона. Если конкретизировать абст- рактную формулу справедливости – “каждому свое”, то применительно к Платону она будет выглядеть так: “каждому свое место”. Если та- кое состояние достигнуто, мы имеем совершен- ное, справедливое общество. Вот эта утопия Разума, эта идиллия и взбе- сила Фрасимаха. Смысл его эмоционального возражения в том, что исходная ситуация, кото- рую предлагает Сократ, абсолютно не отвечает реальности. Власть не появляется, а изначально присутствует в любом человеческом сообществе. Реальность не такова, что вначале люди решают задачу определения справедливости, а затем ус- танавливают справедливый общественный строй. Как раз наоборот: проблема справедливости по- является в результате рефлексии над объективно сложившимися властными отношениями. Фра- симах возражает не теоретическими аргумен- тами, а указанием на жизнь реальных политиче- ских сообществ. Сократ ищет определение спра- ведливости общее для всех, справедливости, для которой инстанция, её оценивающая, так сказать, вынесена за пределы общества. Можно сказать, Божественной (или естественной) справедливо- сти. Тем самым постулируется принцип абсо- лютного политического равенства. Справедли- вость становится здесь мерилом поступков каж- дого конкретного человека, будь он правитель или простой гражданин. У Фрасимаха общество радикально расколото, равенство отсутствует: есть подвластные, и есть те, в чьих руках сосре- доточена власть. Для первых справедливость имеет смысл – это соблюдение законов. Вторые, вообще говоря, могут обойтись без риторики справедливости. Ведь принимаемые ими законы суть выражение их воли, или объявление, чего они, собственно, хотят. Итак, и Сократ, и Фра- симах признают, что в государстве законы уста- навливают одни люди для других людей. Весь вопрос – в цели. Либо власть имущие думают при этом о благе подвластных (модель Сократа), либо они думают о своем благе. Сократ, конечно, не либерал. Измысленное им государство, как якобы воплощенную спра- ведливость, сегодня в западных академических кругах не без оснований считают предвестником тоталитарных режимов ХХ века. Отеческое правление, как позже заявит Кант, – самое дес- потическое правление. Но декларация равенства всех перед лицом справедливости отвечает поли- тическому умонастроению, которое до сих пор Вечный спор о справедливости Проблеми філософії права. – 2005. – Том III. – № 1-2. 275 считается прогрессивным. Здесь делается ставка на разум – единое и общее в чистом виде. По- тому-то в государстве Сократа правят философы. А Фрасимах ставит на силу и тело. В его госу- дарстве закон – продукт не разума, открывшего истину и общую пользу, а воли, оправдывающей частный интерес. Сила здесь – не “последний аргумент”, как любят выражаться сторонники правового государства, а первый. Закон же есть мягкий способ принуждения или косвенное при- менение силы. О справедливости, если правители откровенны, можно при этом и не говорить. Но лучше все-таки говорить: это делает управление более эффективным, ибо разговоры о спра- ведливости не что иное, как – идеологический дискурс. Вместо правления, непосредственно опирающего на силу, устанавливается состояние квазиправовое. Когда справедливость становится не целью в себе, а средством, используемым пра- вителями в собственных интересах. Это имел в виду Карл Маркс – философ силы, настаивая на том, что всякое реальное государство, – от само- го древнего до пролетарского, – это государство Фрасимаха. Это – орудие подавления (угне- тенных или бывших угнетателей), и подлинное равенство, пока существует государство, невоз- можно. А потому в ходе исторического прогрес- са государство обречено на отмирание. Можно предположить, что в ХXI веке в за- падный мир, справляющий поминки по всеоб- щему Разуму, вновь возвращается сила в каче- стве решающего фактора. Сегодня вдруг естест- венным стал восприниматься вопрос: как это возможно, что могучая империя, на треть финан- сирующая ООН, и на свой манер реформирую- щая пол мира, при принятии решений в этой ор- ганизации оказывается формально равной ка- кому-нибудь, вчера еще бывшему в каменном веке, крохотному государству? Или как это по- лучается, что узкая группа людей замысливает в стране глубокие политические преобразования только ради того, чтобы подольше продержаться у власти? Если мне скажут, что примеры эти не- сопоставимы, я укажу на их сходство: и там, и там, есть настойчивость, желание, интерес, воля. И есть сила – либо действующая зримо, в натуре, либо стоящая наготове, но ощущаемая кожей тех, кто на эту силу только претендует. Когда танки стреляют по зданию парламента, это – попрание справедливости с точки зрения парламентариев. Для тех, кто приказал стрелять, это называется по- литически целесообразным действием. А что до справедливости, то можно сказать так: это дейст- вие справедливо в исторической перспективе. Это надо признать: дискурс силы и дискурс справедливости несоизмеримы. В политических сообществах запада, возможно, под влиянием христианства, постулируется идеал справедливо- сти. С точки зрения разума, чуть заметный шаг от силы к справедливости, от насилия к перего- ворам, и далее, к договору всякий раз приветству- ется и аттестуется как шаг по пути прогресса. Од- нако, с точки зрения силы такой шаг оценивается либо как уступка слабого, либо как милосердие сильного. С этой точки зрения, успех переговоров определяет не риторика, а силовой потенциал. Вернемся тексту “Государства”. Ни в одном другом диалоге Платона Сократ не выглядит столь беспомощным перед оппонентом. Это по- нятно. Опровержение – акт разума, опроверга- ется одно суждение другими суждениями. А в нашем случае разум не охватывает ситуацию в целом, здесь самому разуму оппонирует нечто совсем иной природы – сила. Здесь возможно не опровержение, а либо согласие под давлением страха, либо встречное насилие. Это хорошо по- нимал Платон. В сцене столкновения Сократа и Фрасимаха эта оппозиция легко просматрива- ется. “Весь напрягшись, как дикий зверь, он (Фрасимах) ринулся на нас, словно готов был растерзать…Ошеломленный словами Фрасимаха, я взглянул на него с испугом” (336 b – e). Здесь присутствуют гнев и страх, а вовсе не мысль. Но Сократ, все-таки надеется на силу мышления. Он вновь и вновь предпринимает отчаянные попыт- ки доказать неправоту Фрасимаха. Вот он срав- нивает человека у власти с врачом и подводит к мысли, что настоящий врач печется о больном, в этом его призвание. “Врач – поскольку он врач – вовсе не имеет в виду и не предписывает того, что пригодно врачу, а только лишь то, что при- годно больному. Ведь врач не стяжатель денег, а управитель телами” (342 d). Стало быть, заклю- чает Сократ, и с правителем так же: все, что он делает, направлено во благо подвластным. Я как раз, обдумывая аналогию с врачом, раскрыл све- жую газету и на первой полосе прочитал сле- дующее: “Прокуратура считает, что N поставил двум пациенткам диагноз “рак” и взял с них не- сколько тысяч долларов за лечение дорогим пре- паратом, хотя на самом деле женщины были здо- ровы, а доктор “лечил” их раствором глюкозы”. Нечто подобное было, конечно, и во времена Со- крата. Иначе не упоминался бы врач в контексте стяжательства. Далее идет аналогия со стадом и пастухом. Ее, правда, предложил Фрасимах со скрытой иронией. Но Сократ подхватывает пред- ложение и берется доказывать, что пастух пасет В. В. Шкода 276 Проблеми філософії права. – 2005. – Том III. – № 1-2. овец, имея в виду высшее для них благо. И за- ключает: “всякая власть, поскольку она власть, имеет в виду благо не кого иного, как тех, кто ей подвластен и ею опекаем” (345 е). О благе вла- дельца овец и, еще далее, любителей шашлыков, ради которых трудится пастух, Сократ умалчи- вает. Наконец, еще один аргумент: оказывается, что подлинные правители не правят по доброй воле. Иначе они не требовали бы возна- граждения. Ну, кому это надо – править за про- сто так, т.е. “заниматься исправлением чужих пороков” – так определяет Сократ смысл правле- ния. А раз правитель требует вознаграждение за работу, значит он “никогда не действует и не пове- левает ради собственного блага, но повелевает только ради высшего блага для своих подчинен- ных” (346). При нынешней жизни, когда общепри- нятой стала формула Деньги-Власть-Деньги, этот аргумент особенно впечатляет. Спор между Сократом и Фрасимахом дейст- вительно вечен, ибо порожден самой природой власти. На мой взгляд, в этом споре как бы свер- нуты все проблемы философии права. Укажу на одну из них, получившую название “проблема соотношения права и закона”. Те, кто видит здесь реальную проблему, считают, что право и закон – “два взаимосвязанных и вместе с тем различных реальных явления” [1, с. 362]. Это различение считается конструктивным: оно по- зволяет оценивать принятые в государствах за- коны как соответствующие праву и не соответ- ствующие (последние – не что иное, как произ- вол). В этом свете исторический прогресс пред- ставляется как последовательное приближение позитивного законодательства к праву. С другой стороны, есть люди, которые не видят здесь про- блемы. Они не считают нужным различать право и закон, настаивая на том, что система дейст- вующих в государстве законов и есть само право. Если этот вопрос – о праве и законе, рассматри- вать в контексте спора Сократа и Фрасимаха, то дело представляется следующим образом. Во- прос о праве не является вопросом факта. Ника- кого “реального явления” в виде права не суще- ствует. Существует законодательство и два от- ношения к нему. Отождествляют право и закон те, кого Фрасимах называет “сильнейшими”, то есть, во-первых, те, кто реально осуществляет государственную власть, во-вторых, те, если го- ворить о теоретиках, и добропорядочных гражда- нах, кто разделяет фундаментальные принципы существующего строя. Эта консервативная пози- ция морально оправдана. Человек, который ясно понимает, что сверх действующего закона нет никакого, так сказать, “высокого права”, приуча- ется если не уважать, то считаться с законом. С другой стороны, различать право и закон склон- ны оппозиционеры и революционеры – люди, жаждущие перемен. Это форма протеста против существующей политической системы. А в тео- ретическом плане это – выражение, как говорят, диалектического мышления. Каким образом мо- жет развиваться законодательство, спрашивают приверженцы этой точки зрения, если не путем преодоления противоречия между самим законо- дательством и тем, чему оно должно соот- ветствовать, то есть правом? Любопытно, что этим правом, как показывает исторический опыт, всегда оказывается не что иное, как законода- тельство другой страны (или стран). Той страны, культура и политический строй которой является образцом для подражания. Что до развития зако- нодательства, то здесь вполне можно обойтись без идеала. Рассмотрев, к примеру, как развива- ется техника. Техника совершенствуется через анализ отказов, изучения аварий и катастроф. Можно сказать, что законы техники написаны кровью ее жертв. И ни к какому идеалу техника не приближается. Итак, Сократ не опроверг Фрасимаха. На это есть указание в самом тексте “Государства”. В конце спора Сократ, видя, что собеседники им не убеждены, печалится и говорит так: “не знаю, чем вам помочь, и признаю свое бессилие: мои доводы против Фрасимаха, которые, как я пола- гаю, уже показали, что справедливость лучше несправедливости, не были вами восприняты”. Дело, стало быть, не в аргументах Сократа, а в неспособности слушателей их вместить. Этот прием подтверждает обоснованность мало кем признанных утверждений, что Сократу иногда была не чужда риторика софистов. Специалисты по античной философии предполагают, что пер- вая из десяти книг “Государства”, в которой из- ложена позиция Фрасимаха, была написана ран- ним Платоном. В прошлом она фигурировала в качестве отдельного диалога и называлась “Фрасимах”. Остальные девять книг писались гораздо позже. Если это предположение верно, то можно считать, что в девяти книгах Платон, после долгих размышлений, изложил ответ Со- крата Фрасимаху. Ответ умозрительной теории – здравому смыслу, а по Платону, ответ Неба зем- ному человеку. Суть вот в чем. Философы, ус- мотрев начертанные на Небе законы, те самые, которые открывают в долгой беседе Сократ и компания, должны приступить к строительству справедливого государства. Но! Предварительно Вечный спор о справедливости Проблеми філософії права. – 2005. – Том III. – № 1-2. 277 зачистив государство реальное. “Всех, кому в городе больше десяти лет, они отошлют в де- ревню, а остальных детей, оградив их от воздей- ствия современных нравов, свойственных роди- телям, воспитают на свой лад… Государство расцветет, а народ, у которого оно возникнет, достигнет блаженства и извлечет для себя вели- кую пользу” (541). Ну, и что? Разве опроверг- нуты доводы Фрасимаха? Разве исчезли силь- нейшие? Они остались, теперь это – философы. Одних они вышлют, других воспитают на свой лад. Они введут законы, и укажут каждому его место, и его дело. В случае же неповиновения они применят силу. Не сами, разумеется, для этого в государстве Платона предусмотрено осо- бое спецсообщество. Философы-правители, ко- нечно, будут говорить, что действуют от имени Разума и во благо народа, а не себе на пользу. Список литературы 1. Нерсесянц В. С. Право и закон. – М., 1983. 2. Поппер К. Р. Открытое общество и его вра- ги. – М., 1992. В. В. Шкода ВЕЧНЫЙ СПОР О СПРАВЕДЛИВОСТИ В статье дана интерпретация спора Сократа и Фрасимаха из «Государства». Показано, что поста- вленная Платоном проблема неразрешима, она относится к числу вечных. В практической сфере эта проблема актуализируется всякий раз, когда разум и сила вступают в оппозицию. V. V. Shkoda THE ETERNAL DEBATE ON JUSTICE In article interpretation of debate Socrat and Frasimach from “Republic” is given. It is shown, that the prob- lem put Plato is unsoluble. It concerns to eternal problems. In practical sphere this problem is staticized every time when the reason and forcei enter opposition.

Вечный спор о справедливости

Репозитарії

Схожі ресурси