Терракотовые маски Диониса и их отражение в античных вазовых росписях (на материалах памятников искусства Северного Причерноморья)
Gespeichert in:
| Datum: | 2007 |
|---|---|
| 1. Verfasser: | |
| Format: | Artikel |
| Sprache: | Russian |
| Veröffentlicht: |
Інститут мистецтвознавства, фольклористики та етнології ім. М.Т. Рильського НАН України
2007
|
| Schlagworte: | |
| Online Zugang: | http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/16847 |
| Tags: |
Tag hinzufügen
Keine Tags, Fügen Sie den ersten Tag hinzu!
|
| Назва журналу: | Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
| Zitieren: | Терракотовые маски Диониса и их отражение в античных вазовых росписях (на материалах памятников искусства Северного Причерноморья) / Д. Хамула // Українське мистецтвознавство: матеріали, дослідження, рецензії: Зб. наук. пр. — К.: ІМФЕ ім. М.Т. Рильського НАН України, 2007. — Вип. 7. — С. 113-119. — Бібліогр.: 40 назв. — рос. |
Institution
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine| id |
irk-123456789-16847 |
|---|---|
| record_format |
dspace |
| spelling |
irk-123456789-168472011-02-17T12:04:53Z Терракотовые маски Диониса и их отражение в античных вазовых росписях (на материалах памятников искусства Северного Причерноморья) Хамула, Д. Образотворче та декоративне мистецтво 2007 Article Терракотовые маски Диониса и их отражение в античных вазовых росписях (на материалах памятников искусства Северного Причерноморья) / Д. Хамула // Українське мистецтвознавство: матеріали, дослідження, рецензії: Зб. наук. пр. — К.: ІМФЕ ім. М.Т. Рильського НАН України, 2007. — Вип. 7. — С. 113-119. — Бібліогр.: 40 назв. — рос. XXXX-0042 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/16847 ru Інститут мистецтвознавства, фольклористики та етнології ім. М.Т. Рильського НАН України |
| institution |
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
| collection |
DSpace DC |
| language |
Russian |
| topic |
Образотворче та декоративне мистецтво Образотворче та декоративне мистецтво |
| spellingShingle |
Образотворче та декоративне мистецтво Образотворче та декоративне мистецтво Хамула, Д. Терракотовые маски Диониса и их отражение в античных вазовых росписях (на материалах памятников искусства Северного Причерноморья) |
| format |
Article |
| author |
Хамула, Д. |
| author_facet |
Хамула, Д. |
| author_sort |
Хамула, Д. |
| title |
Терракотовые маски Диониса и их отражение в античных вазовых росписях (на материалах памятников искусства Северного Причерноморья) |
| title_short |
Терракотовые маски Диониса и их отражение в античных вазовых росписях (на материалах памятников искусства Северного Причерноморья) |
| title_full |
Терракотовые маски Диониса и их отражение в античных вазовых росписях (на материалах памятников искусства Северного Причерноморья) |
| title_fullStr |
Терракотовые маски Диониса и их отражение в античных вазовых росписях (на материалах памятников искусства Северного Причерноморья) |
| title_full_unstemmed |
Терракотовые маски Диониса и их отражение в античных вазовых росписях (на материалах памятников искусства Северного Причерноморья) |
| title_sort |
терракотовые маски диониса и их отражение в античных вазовых росписях (на материалах памятников искусства северного причерноморья) |
| publisher |
Інститут мистецтвознавства, фольклористики та етнології ім. М.Т. Рильського НАН України |
| publishDate |
2007 |
| topic_facet |
Образотворче та декоративне мистецтво |
| url |
http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/16847 |
| citation_txt |
Терракотовые маски Диониса и их отражение в античных вазовых росписях (на материалах памятников искусства Северного Причерноморья) / Д. Хамула // Українське мистецтвознавство: матеріали, дослідження, рецензії: Зб. наук. пр. — К.: ІМФЕ ім. М.Т. Рильського НАН України, 2007. — Вип. 7. — С. 113-119. — Бібліогр.: 40 назв. — рос. |
| work_keys_str_mv |
AT hamulad terrakotovyemaskidionisaiihotraženievantičnyhvazovyhrospisâhnamaterialahpamâtnikoviskusstvasevernogopričernomorʹâ |
| first_indexed |
2025-07-02T18:08:31Z |
| last_indexed |
2025-07-02T18:08:31Z |
| _version_ |
1836559591333167104 |
| fulltext |
113
Дмитрий Хамула
(Одеса)
ТЕРРАКОТОВыЕ МАСКИ ДИОНИСА И ИХ ОТРАжЕНИЕ В АНТИчНыХ
ВАЗОВыХ РОСпИСяХ (НА МАТЕРИАлАХ пАМяТНИКОВ ИСКУССТВА СЕ-
ВЕРНОГО пРИчЕРНОМОРЬя)
Известно, что античная греческая маска являлась неотъемлемым атрибутом Диониса и была
непосредственным его воплощением во время культовых церемоний. Маска, изображающая Диониса,
прикреплялась к столбу и являлась его идолом. Участники церемоний также одевали маски. Симво-
лика эта сохранялась на протяжении всей истории античной религии. Особая роль масок в погребаль-
ном ритуале греков была несомненной [1, 15]. А. Ашик в этом не сомневался: «глиняные и меловые
маски употреблялись, вероятно для украшения деревянных гробов, потому что они обыкновенно
находимы были в склепах, в которых стояли такие гробы» [1, 46]. Античные авторы Марциал и Лукре-
ций упоминают о глиняных масках в связи с употреблением оных в похоронах [1, 47].
Широкое распространение погребальные маски имели в эпоху бронзы. Из всего обилия ма-
териала по этому вопросу обратим внимание только на маску-личину из погребения 9, кургана
№ 2 у с. Снигирёвка Николаевской обл. Оттуда происходит чаша, на которой изображена личи-
на, усы и борода которой показаны точками, — виноградными ягодами, в виде гроздей. Личина,
представлена довольно реалистично: имеются рот, глаза, брови. По венчику идёт «ёлочка», обо-
значающая, вероятно венок из плюща [26, 462]. Подобные личины мы посмеем поставить в гене-
тическую связь с античными маскасми Диониса-винограда. Дионис-виноград изображался и в
статуарной форме. Например, — фреска из Неаполя, — где Дионис предстаёт в виде гигантской
виноградной грозди [28, 12]. Иногда Диониса изображали в виде юноши, увешанного гроздьями
винограда [3, 204; 4, рис. 38–39]. Терракотовые маски Диониса-винограда найдены и в Северном
Причерноморье. Так, с Боспора происходит ряд масок I в. до н. э., оттиснутых в одной форме, где
волосы Диониса трактованы в виде ягод. Интересна в этом отношении маска из Мирмекия [6,
табл. XXI (М–171 а); 19, табл. 44–5; 5, рис. 100, 87]. Образ Диониса здесь трактован в его ранней
иконографии. Он представлен не молодым, как это было характерно для эллинистического вре-
мени, а зрелым мужчиной с чертами силенов, — старых сатиров, с огромной бородой. Тонкие губы
и усики производят впечатление смотрящего на нас лукавого старца. Важной особенностью трак-
товки бороды и причёски было отсутствие их чёткого членения на пряди. Они здесь заменены на
хаотически расположенные плоские кружки, имитирующие виноградные ягоды.
В собрании ОАМ хранится замечательная маска Диониса-винограда [Инв. № 26806] из Пан-
тикапея, с тонкими губами, прорезанными, как в предыдущей маске. Есть также маска (подобная
мирмекийской, происходящей из Пормфии) с сохранившимися плодоподобными выступами на
голове и короной. Она отличается от предыдущих изображений лика Диониса пухлыми губами [5,
рис. 101, с. 87]. Своей короной, бородой и пухлостью губ она сближается с другой маской «грозно-
го» Диониса-винограда из Керчи. Эта маска представляет пожилого Диониса-винограда в расти-
тельной короне с коримбами [22, рис. 42; 16, рис. к табл. II, с. 14 и сл.]. При аналогичной трактовке
бороды с двумя масками из Мирмекия и Пормфии, заметно резкое отличие их образной нагрузки.
Дионис представлен здесь устрашающим, грозным. Художник передал это ощущение с помощью
контраста величин «аксессуаров» лица. Глаза и нос показаны утончённо, в то время как усы, и в
особенности губы, изображены большого размера. Рот с мощными губами приоткрыт, что усили-
вает впечатление его грозности.
Из Пантикапея также происходит другая маска Диониса [15, рис. к табл. III, с. 14 и сл.; 23, II,
рис.; 19, табл. 40–1], где он представлен совсем молодым, от чего, вероятно, изображение было не-
правильно названо А. Ашиком и следующими за ним учёными маской Ариадны [1, р. 80;. 24, рис. 77;
8, табл. LXVI 3, 3a]. Как и предыдущая, эта маска Диониса относится к I в. до н. э. Существует подо-
бная ей фрагментированная маска [6, табл. XXI д (М–172); 5, рис. 102, 87]. Причёска показана такими
же ягодами, как в предыдущей маске. На голове бога изображена аналогичная растительная корона,
борода отсутствует, что и послужило, вероятно, для определения этих масок, как масок Ариадны.
Лицо бога трактовано крайне женоподобно: маленький чувственный рот, при увесистом подбород-
ке, широко открытые «женские» глаза, кипа мягких волос-ягод нежно обрамляет округлое лицо.
114
Дионис показан не в фас, что было своеобычным для масок, а в динамическом повороте в три чет-
верти. Это существенное отличие заставляет нас отнести данную маску в разряд произведений ко-
ропластики, ощутившей влияние лучших традиций эллинистической скульптуры.
В более ранние времена существовал и другой тип Диониса, где установленная на гер-
ме маска бога, задрапированная по горло, имела причёску ниспадающих с плеч длинных зави-
тков волос, живо напоминающих «усики» виноградных лоз. Терракоту, изображающую такого
Диониса, мы видим в книге Т. Панофки [37, Taf. XXXVI, р. 115–116]. Подобную трактовку волос
можно видеть и в масках силенов [29, II, Abb. 1343, s. 1150]. В 1837 году в кургане под Керчью была
найдена другая великолепная маска, которая, возможно, в миниатюре представляет образец ма-
сок, подвешиваемых на столбах. Маска увенчана пышной короной из плодов, листьев и цветов.
Погружённое в блаженное умиротворение лицо бога необычайно спокойно. Изящество черт лица
поражает отточенностью и мягкостью моделировки. Лицо дано в лёгком повороте влево, в то вре-
мя как рисунок век глаз нам говорит о взгляде, направленном вправо. Этот приём вносит жизнь
в это уникальное произведение. Пропорции лица идеальны. Это произведение носит следы вли-
яния праксителевского круга, где была впервые разработана идеальная форма мужской красоты,
уже не времени героев, а эллинистического периода. Об этом свидетельствует, в частности, харак-
тер трактовки носа, посадка глаз. Изящные губы молодого лица контрастируют с огромной, почти
старческой бородой, переданной густыми прядями волос [8, Табл. LXXIV 2; 19, табл. 42–1, с. 20,
№ 54; 20, табл. 12–1]. Маска изготовлена предположительно в Амисе и датируется много раньше,
чем описанные выше маски Диониса-винограда, — IV–III в. до н. э. [20, 21]. На сегодняшний день
известны 33 аналогичные маски, происходящие из Пантикапея и хранящиеся в разных музеях.
Только в ГМИИ имеется 14 из них [25, рис. 8, 9]. Целая группа этих масок была обнаружена в свя-
тилище Диониса в Пантикапее в 1865 году [ОАК за 1865, с. VIII; 25, см. прим. 25, с. 240]. Рассмо-
тренная нами маска из кургана под Керчью 1837 году имеет среди них точную реплику. Одна из
аналогичных масок IV–III в. хранится в Одесском археологическом музее (ОАМ) [7, 1897 табл. XI,
3, с. 28–29; 39, VI № 23, с. 299]. Такой тип дионисовой маски был назван Э. Штерном «Индийским
Дионисом» [27, 11]. Все указанные маски представляют «один и тот же иконографический тип,
отличающийся друг от друга незначительными деталями» [25, 240]. Форма, в которой отжималась
маска, по всей видимости, каждый раз после изготовления разбивалась — «в параллель с самим
Дионисом, который, умирал ежегодно и ежегодно воскресал вновь». По мнению С. Финогеновой,
все эти маски были изготовлены в Пантикапее [25, 241]. Значительная часть масок имеет отвер-
стия для подвешивания, а также специальные «ушки» — выступы для крепления.
Особое внимание следует уделить одной уникальной маске-налепе из ОАМ (№ 57732 —
по описи Э. Штерна), также происходящей из Пантикапея. Маска поступила в дар от Бертье-
Делагарда в 1893 г. Она представляет собой яркий образец того же «Индийского Диониса», служив-
шего декоративным украшением под ручкой тонкостенного, покрытого бурым лаком хорошего
качества, сосуда, относящегося примерно к III–II вв. до н. э. По словам Э. Штерна, — это «часть
сосуда с великолепно отлепленной рельефной головой этого бога» [7, I, табл. XVII, 3; 27, 11]. В ке-
рамике практически всех известных производительных центров этого времени характерно ши-
рокое распространение рельефных украшений, часто включающих изображения разнообразных
масок. Изображающиеся на сосудах маски имели различную символическую нагрузку: от чисто
декоративной, как считал Б. Фармаковский, до имеющей непосредственное отношение к культу
ушедших [23, 49]. Рельефные украшения и фигурные сосуды были известны с древнейших времён,
однако широкое применение они нашли только начиная с эллинистического времени, что связа-
но с рядом причин. Среди них особенно важен всеобщий упадок и исчезновение около II в. до н.
э. вазовой живописи и широкое распространение дорогой чеканной посуды из ценных металлов
в среде небывало разбогатевшей рабовладельческой аристократии. Их эстетическим вкусам не
отвечали строгие и гармонические изделия классического времени, изготавливавшиеся из про-
стой глины. Мастера-керамисты, учитывая новые запросы общества, перестроились на производ-
ство ваз, имитирующих до мельчайших деталей металлические образцы.
На лобных буграх маски-налепа из ОАМ изображены два крупных завитка, которые
подчёркивают анатомию головы и символически изображают рожки-коримбы (здесь они явля-
ются самой высокой точкой рельефа). В их центрах расположено по одному цветку (левый — с 6
лепестками, правый — с 5). Подобные цветы можно встретить в украшениях корон терракотовых
115
статуэток, в частности, Деметры. Например, на протоме Деметры из ОАМ и др. [39, VI № 11, s. 293;
19, табл. 32–1; 17, рис. 15, с. 33; 18, рис. с. 337; 8, табл. LXX 4]. Такие цветы мы видим также в короне
протомы Диониса Олсуфьева [28, табл. VII–2.]. Цветочки-коримбы, расположеные на завитках во-
лос, как на нашем одесском налепе, мы встречаем и на многих других масках [6, табл. XXI в, г]. Ярким
образцом коримбов, напоминающих одновременно соцветия или гроздья ягод с точками в серед-
инках, есть великолепная маска силена из бывшего французского собрания Гофмана [32, Pl. 37], а
также одна маска с коримбами-«яблочками» [8, табл. LXXIV–1; 18, рис. С. 404; 19, 12–4]. Цветочки-
коримбы имеют восточное происхождение ещё в эпоху ориентализма. Аналогичные цветы имеют-
ся не только в коронах протом, но и в растительных коронах масок Диониса. Идентичные цветки
есть и в короне рассматриваемой нами маски из Керчи 1837 года (см. выше). Там они расположены
по двум сторонам огромного плодообразного выступа, находящегося по центру над лбом Диони-
са. Этот выступ окаймляют с двух сторон изящные каплевидные выросты. Выросты, вероятно,
изображают рожки. Подобные выросты встречаются и в ряде других масок [8, табл. LXXIV–1; 19,
Табл. 44–1; 6, табл. XXI б (М 173), в (М 176); 19, табл. 12–4]. Рассматривая маски Диониса, мож-
но заметить противоречие между ритуально-мифологической действительностью и реальностью
художественной. О том, что у Диониса были рога, нам возвещает лидийский хор в «Вакханках»
Еврипида, воспевая о рождении «бога с рогами быка» [II. 86–87]. Хочется привести размышления
Лессинга о причине этого внутреннего противоречия, которое не давало художникам открыто
изображать рога. «Суеверие перегружало богов символическими атрибутами, и прекраснейшие
из богов не всегда почитались в прекрасном виде» [12, 151]. То, что проблема изображения рогов
на прекрасном божественном челе сильно волновала скульпторов и коропластов, видно даже
из пантикапейской маски 1837 года. Рожки, показанные здесь, не только чрезвычайно малы, за
счёт чего они не сразу бросаются в глаза, они также вплетены в сложную корону, растворяясь в
её орнаменте. Таким образом, понятно, что художник не хотел изображать рога, но он символи-
чески выполнил это нежелательное с эстетической точки зрения, но необходимое с точки зрения
культа требование. Для сокрытия рогов, разрабатывались сложные короны с плодообразными
выступами, которые также могли служить символическим намёком на рогатость божества. Эти
выступы часто располагались по три, как в маске Диониса 1837 года, рассмотренных нами масках
Диониса-винограда и других подобных им, а также та терракотах, изображающих театральные
маски и др. [8, табл. LXXIV–1,3; 25, рис. 8–9; 6, табл. XXI б, в]. Иногда выступ был один, как в
масках ГМИИ и ОАМ. В ОАМ хранится ряд масок с одним, ярко выраженным плодообразным
выступом на голове. В театральных масках сатиров и Пана, для которых характерна гротескная
трактовка лица с искажёнными и преувеличенными пропорциями, плодообразные выступы или
рога показаны откровенно больших размеров [8, табл. LXXIV 9; 19, табл. 40 2, 3]. В классическое
время встречались терракоты Диониса, где эти выступы располагались один за одним по периме-
тру головы. Одна из них происходит из Тарента (середина V в.) [9, рис. 1–2]. Можно предположить,
что доминанта центрального выступа на масках эллинистического времени связана с подражани-
ем театральным маскам, в которых над и без того высоким лбом помещали треугольную «подстав-
ку», с которой ниспадали волосы. Тем самым увеличивались пропорции головы актёра для того,
чтобы его было также хорошо видно зрителям, далеко и высоко сидящим от сцены. Существуют
примеры масок Диониса с такими треугольными подставками кон. V в. [9, рис. 8–9]. В ОАМ хра-
нится терракота, воспроизводящая театральную маску с подставкой [7, II, табл. XV, 11].
Восемь аккуратных локонов маски Диониса с буролакового фрагмента из ОАМ трактованы
медальерно. Благодаря чётному их количеству они сообщают нашей маске равновесие и полную гар-
моничность. По преимуществу встречается чётное количество локонов. Это заметно во многих кер-
ченских масках, в том числе и рассматриваемых нами. Нечётное их количество (11 штук) замечаем
в ближайшей аналогии нашему рельефному налепу среди металлических прототипов «Индийского
Диониса» в подручной маске бронзового позолоченного сосуда из коллекции ОАМ II в. до н. э. [27,
табл. I; 34, № 108В; 16, № 91]. Бронзовая маска сильно уступает по качеству нашей маске-налепу.
Маска отличается некоторой схематичностью. В то же время все детали чёткие, чеканные. В маске-
налепе также можно проследить приподнятость внешних уголков глаз, специально использован-
ную для усиления передачи объёмности лица, но там этот приём использован весьма умело — осе-
вая линия глаз имеет дугообразную форму. В бронзовой маске заметны слегка приподнятые уголки
верхней губы. Линии бровей плавно переходят в переносицу, соединяясь с носом таким образом,
116
что образуют красивые дуги, заканчивающиеся внизу «завитками» крыльев носа. Такая трактов-
ка указанных деталей лица создаёт ощущение повышенной декоративности — нос воспринимается
как элемент орнамента, как бутон цветка. Бронзовая маска несет не только «отпечаток искусства
эллинистического и римского периодов» [27, 11], но и элементы архаизирующего направления.
Терракотовые маски Диониса изображались подвешенными к ритуальным столбам в вазовых
росписях (см. ниже). Однако сразу следует заметить, что сами терракотовые маски предоставляют
значительно больше информации для выяснения иконографических изменений образа Диониса,
чем вазовые росписи. Это связано с тем, что производство масок процветало от архаического до
греко-римского времени. Изображения же масок Диониса в вазописи ограничено более узкой хро-
нологией, о чём подробнее будет сказано ниже.
Особенно крепки традиции масок были в народной среде. По свидетельству Гесиода маски
первоначально делались из дерева. «Были маски комические, трагические и сатирические. Лукиан
говорит и о 4-м роде масок, употреблявшихся танцорами: они делались с закрытым ртом» [1, 48]. В
сельских культах Дионис представлялся в виде деревянного столба, на котором была прикреплена
его маска или кукла с подвешенной к верхушке керамической маской. Сохранилось значитель-
ное количество изображений таких идолов в греческой вазописи. Определённое представление
об этих столбах и ритуальных церемониях мы имеем благодаря изображениям последних на т. н.
«ленейских» вазах конца VI–V в. до н. э., где воспроизводились сцены Леней — одного из празд-
ников в честь Диониса, проводившегося в Афинах в зимний месяц гамелион [11, 140–141; 21, см.
прим. 1 на таб. 46; 14, 130]. Это был праздник выжимания винограда. Среди ваз, посвящённых
празднику Леней, особого внимания заслуживает аттический стамнос, найденный в Керчи в 1968
году середины V в. до н. э. и хранящийся в ГМИИ им. А. С. Пушкина, — по сути единственная
ленейская ваза из Северного Причерноморья [21, табл. 46–88, 89–90; 14, рис. c. 126–129]. Хотя идол
Диониса отсутствует в изображениях этого стамноса, мы всё же определяем ленейскую тему по
атрибутам участниц действа. Сам сосуд, вероятно, использовался как урна [14, 125]. На лицевой
стороне вазы изображены три женские фигуры, предстоящие перед треножником, на котором сто-
ит стамнос. Эта атрибутика весьма характерна для ленейских ваз, среди которых попадаются и
такие, где на столике или треножнике со стамносами помещён идол Диониса.
Поначалу широко встречавшиеся в ленейских вазах изображения силенов позднее исчеза-
ют, как это видно на вазе из ГМИИ. И если, скажем, во время господства чёрнофигурного стиля
сатиры и менады изображаются танцующими и веселящимися, иногда совокупляющимися, то
в краснофигурных росписях менады не отвечают на надоедливые ухаживания сатиров [13, 242].
Ранние краснофигурные изображения ленейских сюжетов попадаются иногда на киликах, во
времена же классики — только на стамносах. Причём в композициях присутствуют только жен-
ские фигуры. Фигуры эти преисполнены достоинства — они предстоят перед сакральным местом,
сами совершают священнодейство. Дикие же и постыдные спутники Диониса совсем исчезают в
краснофигурных ленейских вазах. И наиболее распространёнными на этих вазах становятся изо-
бражения женщин, разливающих вино, смешивающих его с водой [13, 212], предстоящих перед
жертвенным столиком, за которыми «следит» сам Дионис. Выделяется группа ваз, объединённых
одним общим элементом: изображением столба, который заткан драпировками и к которому
прикреплены одна или несколько масок Диониса. Столб этот украшен плющом, спасшим мла-
денца Диониса во время его преждевременного рождения во дворце царя Кадма от огня. Иногда
маску крепили не к бревну, а к колонне, как правило, дорического ордера [40, Abb. 1, s. 81, Abb. 2, s.
83; 33, Taf. II. Nr. 12, 13, 14]. Были и изображения идолов в виде примитивных эолийских колонн с
прикреплёнными к ним двойными масками [32, Taf. I. Nr. 5, 7]. Известны также скульптурные изо-
бражения с двойными масками (т. н. допельгермы) [29, II Аbb. 1341; 30, Abb. 52,53]. Другим вариан-
том идола была огромная маска, стоящая на земле [40, Abb. 4, s. 89; 33, Nr. 1, s. 3]. Напрасно С. Фино-
генова считает, что до нас не дошло ни одного письменного свидетельства о поклонении Дионису
в виде столба. Она ссылается только на находку бревна с маской в Вани, но забывает о ещё одном
имеющемся письменном свидетельстве почитания Диониса Фаллена в Метимне [Euseb. praep. ev. V,
36]. Так, известен Мегарский «закрытый» идол Диониса, поставленный жрецом Полиидом, доче-
ри которого были организаторами местного фиаса менад, из внешних частей которого Павсаний
видел только лицо (prosopon). По мнению Вяч. Иванова, это была одна из голов Диониса, широ-
ко почитавшихся в островном культе [10, прим. 1, с. 60], а также идол Диониса в Фивах — столб,
117
увитый плющём [Plut. De fr. Am. 1]. В. Иванов считает, что от этого выловленного в море идола с
личиной бога пошли фаллические гермы. Известен также идол Диониса, чудесно явленный в де-
реве. О нём повествует надпись из Магнесии I в. н. э. [10, см. ссылку 2, с. 60, перевод Вяч. Иванова]:
«Диониса явленье, / В полом расщеплённом древе лежащем, / юноши видом». Вазовые рисунки
показывают большое разнообразие этих идолов. На основе постоянства указанных изображений,
встречающихся в течение длительного периода, С. Финогенова предполагает, что они отражают
реально существовавшие ритуалы [24, 127].
Маски первоначально изготовлялись из дерева и коры. Об этом мы узнаём от Гесиода, а так-
же от Вергилия [Virg. Georg. II, 387]. Образ Диониса в виде столба — ксоанона с маской и одеждами
можно видеть на стамносах из Кракова, Парижа и Лондона [24, рис. 2–1, 2 с. 136, рис. 7–2 с. 139].
Значительное количество ленейских ваз показано в специальном исследовании Августа Фрискен-
хауза [33]. Некоторые из них вторично воспроизведены у С. Финогеновой. Изображение идола на
лондонском стамносе можно поставить в сравнение с роскошно представленным идолом Диониса
на вазе из гиерона в Вульчи [36, Abb. 60, s. 97; 33, Nr. 11A, B, s. 6; 35, Pl. XXI; 29, I, Abb. 479, s. 432; 31,
abb. 174; 38, taf. XIX 32]. Здесь столб, олицетворяющий Диониса на время оргиастического действа,
одет в тонкий хитон, расшитый узорами плащ с красивой маской Диониса, характерной для арха-
ического периода, и богато украшен плющём, виноградом, а также нанизанными на ветки плюща
круглыми предметами, относительно объяснения которых есть два варианта. По мнению Павса-
ния, эти предметы не что иное, как ритуальные хлебцы [Paus. VIII. 30. 6]. По мнению же некоторых
современных учёных мы имеем дело с пчелиными сотами, как элементами близкими к хтони-
ческому культу Диониса [24, см. ссылку на с. 129]. Менады высекали мёд из земли своими тирса-
ми [10, 94]. «Пчёлами» назывались экстатические женщины в культах Диониса и Артемиды [10,
40]. Известно изображение сот не только нанизанных на ветки, но и лежащих ровными рядами на
жертвенном столике перед идолом на вазах из Бостона и Лувра [33, Taf. III, Nr. 16, 17]. Лондонский
стамнос роднит с вульчинским киликом наличие этих сот на идоле. Для подавляющего большин-
ства ленейских ваз, при всей динамичности, с которой изображаются на них менады, центральная
композиция с идолом и предстоящими женщинами кажется совершенно статичной. Идол распо-
лагается строго центрично относительно жертвенного столика, за которым он обычно стоит. Изо-
бражения на стамносах были не просто иллюстрацией религиозного праздника, но сами по себе
носили сугубо ритуальное значение. Некоторое отступление от устоявшейся композиции замет-
но в упомянутом выше вульчинском килике из Берлина, где композиционный центр утрачивает
абсолютизм цетрического строя. Идол смещён влево относительно алтаря как центра и показан
здесь в профиль. Профильное изображение идола в ассиметрических композициях встречается
часто. Некоторые учёные считают, что изображение маски в профиль, а не в фас является призна-
ком несколько «светского» характера тех церемоний, которые представлены в таких росписях [24,
128]. Отсюда следует, что композиции эти существовали параллельно с чисто сакральными, где
идол изображался в фас. Тем самым это мнение лишает ленейские вазы того последовательного
генезиса композиции, который приведён нами выше.
Следует отметить смелость в решении разнообразных поз и жестов менад вульчинского ки-
лика. Одни жесты –плавные и грациозные, как в крайней фигуре справа, в композиции лицевой
стороны. В противоположность ей жёсткий вынос руки менады в пространство (крайней фигуры
слева), как бы указывающей на происходящее действо, можно истолковать как введение зрителя
в композицию. Ещё более смелое отступление от канона мы видим в 2-х вазах [33, Taf. V Nr. 26,
27, s. 12; 40, Abb. 3, s. 86]. Идол здесь вписывается в композицию не как принадлежность ритуала,
его силуэт напоминает нам прекрасную статую, и кажется, что он активный участник действа.
Здесь (при сохранении условности, которая нам говорит о том, что это не живая фигура) достиг-
нуто впечатление её наполненности особым жизненным содержанием. Это «оживление» во мно-
гом достигнуто с помощью ассиметричной постановки идола относительно жертвенного столика,
который почти наполовину загорожен им. Впечатление усиливают небрежно брошенные драпи-
ровки на столике.
ВыВОДы
1. Таким образом, мы вкратце осветили разнообразие масок Диониса, происходящих по
преимуществу из Пантикапея, где вероятно существовала крупная мастерская по их производ-
118
ству. Нами было прослежено наличие черт (плодообразных выступов, растительных корон), со-
храняющихся на протяжении нескольких столетий, что говорит об особой крепости религиозных
канонов, в рамках которых творили античные художники. Удаётся выделить большое разнообра-
зие типов лица Диониса и сопутствующих аксессуаров — венков, корон и т. п. — от условного арха-
ического, до пластически совершенного, в традициях праксителевского круга и архаизирующего
направления эпохи позднего эллинизма.
2. Почитание Диониса в виде деревянного столба было характерно для сельских празд-
неств [2, 261–264]. В таком виде он именовался Дендритом. Прекрасное изображение праздника в
честь Диониса-Дендрита мы видим на стамносе из Неаполя (430–420 до н. э.), где так же, как и на
вазах из Лондона и Вульчи, видны круглые предметы, вероятно, соты. [30, Abb. 58, s. 87; 2, рис. 1,
с. 263; 31, Аbb. 342]. Это последняя по времени известная ваза с сюжетом, относящимся к празд-
нику Леней [14, с. 130]. Говоря о связанных с Дионисом ритуальных изображениях (особенно в
архаическое время), мы сталкиваемся с чрезвычайно устойчивой традицией, подчас тормозящей
развитие образа. Маски на киликах — яркий тому пример. Можно предполагать, что в народной
среде, где древнейшие формы культов плодородия держались очень крепко, почитание Диони-
са в виде дерева неслучайно, поскольку оно символизировало силу растений. Прекрасной иллю-
страцией возникновения культа деревьев может служить басня Эзопа «Земледелец и дерево» [Fab.
Aesop. 102, p. 52 Halm].
Автор выражает глубокую благодарность коллективу Одесского Археологического музея и
персонально В. П. Ванчугову — директору, Л. Ю. Полищук — зав. фондами, Г. П. Украинской —
зав. библиотекой за оказанную помощь в работе и предоставленные материалы.
1. Ашик А. Боспорское царство с его палеографическими и надгробными памятниками, расписными ваза-
ми, планами, картами и видами. Одесса, 1849. — Ч. III.
2. Блаватский В. Эллинское искусство в городе и в хоре (различные слои граждан и искусство) // Античная
Археология и История. — М., 1985. — С. 261–264.
3. Богаевский Б. Земледельческая религия Афин. I. Пг.: Тип. М. А. Александрова, 1916.
4. Бритова Н. Искусство Афин в эллинистическую эпоху (торс юноши из собрания ГМИИ) // Труды
ГМИИ им. А. С. Пушкина. — М., 1960. — С. 32–42.
5. Гайдукевич В. Мирмекий. Советские раскопки в 1956 г. 1934–1956. — Варшава, 1959.
6. Денисова В. Коропластика Боспора (по материалам Тиритаки, Мирмекия, Илурата и сельской усадьбы). —
М.–Ленинград, 1981.
7. Деревицкий А., Павловский А., фон-Штерн Э. Музей Императорского Одесского Общества Истории и Древ-
ностей. Терракоты. — Одесса, 1897. — Вып. I.
8. Древности Боспора Киммерийского, хранящиеся в Императорском Музее Эрмитажа. — СПб., 1854. — Т. I.
9. Забелина В. Отражение орфических культов в коропластике Тарента на примере группы терракот из со-
брания ГМИИ им. А. С. Пушкина // Сообщения ГМИИ. — М., 1991. — Вып. IX. — С. 53–62.
10. Иванов В. Дионис и прадионисийство. — СПб., 1994.
11. Латышёв В. Очерк греческих древностей. Ч. 2-я: Богослужебные и сценические древности. — СПб., 1889.
12. Лессинг Г. Лаокоон или о границах живописи и поэзии / Общ. ред. Г. М. Фридлендера. — М., 1957.
13. Лиссараг Ф. Фигуры женщин // История женщин на Западе. От древних богинь до христианских святых /
Под ред. П. Ш. Пантель. Пер. с англ. — СПб., 2005. — Т. I. — С. 167–248.
14. Лосева Н. Аттический краснофигурный стамнос, найденный в Керчи // Сообщения ГМИИ. Культура и
искусство Боспора. — М., 1984. — Вып. 7. — С. 125–132.
15. ОАК за 1878 и 1879 годы. — СПб., 1881. — С. 186.
16. Одесский Археологический музей АН УССР. — К., 1983.
17. Русяева А. Земледельческие культы в Ольвии догетского времени. — К., 1979.
18. Русяева А. Религия понтийских эллинов в античную эпоху. Мифы. Святилища. Культы олимпийских
богов и героев. — К., 2005.
19. Свод Археологических Источников. Терракоты Северного Причерноморья. — М., 1970.
20. Свод Археологических Источников. Пантикапей. — М., 1974. — Ч. III. — Вып. Г1–11.
21. Сидорова Н., Тугушева О., Забелина В. Античная расписная керамика из собрания Государственного музея
Изобразительных искусств им. А. С. Пушкина. — М., 1985.
22. Толстой И. и Кондаков Н. Русские древности в памятниках искусства. — СПб., 1889.
23. Тревер К. Ольвийская полихромная амфора 1901 года // МАР № 36. — Пг.: Девятая ГоС. тип. — 1918.
24. Финогенова С. Миф о Дионисе (по вазовым рисункам VI–V вв. до н. э.) // Жизнь мифа в античности. Материалы
научной конференции «Випперовские чтения — 1985». — М., 1988. — Вып. XVIII. — С. 126–139.
119
25. Финогенова С. Терракоты Пантикапея из раскопок последних лет // Сообщения ГМИИ. Археология и
искусство Боспора. — М., 1992. — Вып. X. — С. 237–256.
26. Шилов Ю. Прародина ариев. История, обряды и мифы. — К., 1995.
27. Штерн Э. Несколько античных бронз из коллекции Одесского музея // Отд. оттиск из ЗООИД. — Одесса,
1911. — Т. XXIX.
28. Щербаков Н. Античные подлинники Государственного Музея Изящных Искусств // Памятники Госу-
дарственного Музея Изящных Искусств. — М., 1926. — Вып. V. — С. 26–37.
29. Baumeister А. Denkmaler des Klassischen altertums zur erlauterung des lebens der Griechen und Romer in religion, kunst
und sitte. — Munchen und Leipzig, 1885, B-d. I; 1887, B-d. II.
30. Bieber M. Die Herkunff des tragischen kostums // JKDAI. — Berlin, 1917. — Band XXXII. — S. 15–114.
31. Buschor E. Griechische Vasen. — Munchen, 1974.
32. Frcehner W. Terres Cuites D’asie Mineure. — Paris, 1881.
33. Frickenhaus August. Lenaenvasen. — Berlin, 1912.
34. Greek and Cypriote antiquities in the Archaeological museum of Odessa. — Nicosia, 2001.
35. Harrison J. E. D. S. Mac Coll. Greek vase paintings. — London, 1894.
36. Hoeber F. Griechische vasen. — Munchen und Leipzig, 1909.
37. Panofka T. Terracotten des koniglichen Museums zu Berlin. — Berlin, 1842.
38. Schaal H. Griechische vasen // Bilderhefte kunst und kulturgeschichte des altertums. Heft. V. — Leipzig-Bielefeld, 1928.
39. Skarby znad Morza Czarnego. Katalog wystawy w Muzeum Narodowym w Krakowie. — Krakow, 2006.
40. Wrede W. Der Maskengott // Mitteilungen des Deutschen Archaeologischen Instituts. — Athen, 1928. — Band LIII. — s. 65–95.
Ірина Ходак
(Київ)
ДАНИлО щЕРБАКІВСЬКИй яК ОРГАНІЗАТОР
АКАДЕМІчНОЇ НАУКИ
У багатогранній діяльності Данила Щербаківського — музейника, науковця, педагога,
пам’яткоохоронця — вагоме місце посідала організаційна праця. У зв’язку з 85-літтям Інституту
мистецтвознавства, фольклористики та етнології ім. М. Рильського НАН України (далі — ІМФЕ)
ми вважали за доцільне згадати про внесок вченого в розбудову етнографічних та мистецтвознав-
чих установ Всеукраїнської академії наук (далі — ВУАН), які були предтечами інституту.
Як відомо, ІМФЕ нині відраховує свою історію з 1 червня 1921 року, коли згідно з рішенням Рад-
наркому УРСР відбулося злиття Українського наукового товариства в Києві (далі — УНТ) та ВУАН,
внаслідок чого Фольклорна комісія ВУАН об’єдналася з Етнографічною секцією УНТ, утворивши
Етнографічно-фольклорну (Етнографічну) комісію при І (історично-філологічному) відділі академії.
Сучасники Д. Щербаківського завжди відзначали його роль в організації етнографічних уста-
нов та товариств, зокрема, велику цінність мають відомості, подані В. Камінським у статті «Етно-
графія в науковій діяльності Данила Михайловича Щербаківського»1. Вірогідно, розпочата В. Ка-
мінським справа мала б своє продовження2, але різка зміна політичної ситуації у зв’язку з процесом
Спілки визволення України надовго викреслила ім’я Д. Щербаківського з наукового контексту в
УРСР3. Водночас про внесок вченого пам’ятали його колеги, які працювали в еміграції. Так, при-
міром, 1954 року на сесії Української вільної академії наук у Німеччині в циклі доповідей «Провідні
ідеї та люди української науки», присвяченому 35-й річниці з дня створення ВУАН, П. Курінний
виголосив доповідь «Д. Щербаківський, найбільший етнограф України»4. Невдовзі її було опублі-
ковано під назвою «Данило Михайлович Щербаківський — керівник етнографічного дослідження
України за доби українського культурного ренесансу»5. Нині, коли зникли ідеологічні застережен-
ня, ім’я вченого переважно згадується серед працівників Етнографічної комісії ВУАН чи засновни-
ків Етнографічного товариства без конкретизації його ролі як організатора наукової справи6.
Етнографічна секція УНТ була створена ще 1912 року, але під час Першої світової війни фак-
тично припинила свою діяльність. На початку 1920 року Д. Щербаківський, який активно співпра-
цював з УНТ ще в довоєнний час, разом з кількома іншими колегами почав вживати заходів для від-
новлення роботи секції. У квітні 1920 року відбулося три організаційні засідання, результатом яких
стало поновлення Етнографічної секції УНТ7. У протоколі першого з цих засідань, що відбулося 20
квітня під головуванням В. Клінґера за участі О. Алешо, В. Ганцова, П. Попова, А. Онищука, Д. Ре-
|