Архитектурно-археологическое исследование Загородного крестообразного храма Херсонеса

Публикуемый отчет о раскопках херсонесского загородного крестообразного храма, проведенных в 1953 г. попутно и в связи со снятием и реставрацией его мозаичного пола, не предназначался для печати. Но ряд обстоятельств привели к мысли о необходимости публикования материалов, которые (разумеется, по на...

Ausführliche Beschreibung

Gespeichert in:

Bibliographische Detailangaben
Datum:	1993
1. Verfasser:	Домбровский, О.И.
Format:	Artikel
Sprache:	Russian
Veröffentlicht:	Кримське відділення Інституту сходознавства ім. А.Ю. Кримського НАН України 1993
Schriftenreihe:	Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии
Schlagworte:	Научное наследие
Online Zugang:	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/170459
Tags:	Tag hinzufügen Keine Tags, Fügen Sie den ersten Tag hinzu!
Назва журналу:	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
Zitieren:	Архитектурно-археологическое исследование Загородного крестообразного храма Херсонеса / О.И. Домбровский // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии: Сб. научн. тр. — 1993. — Вып. III. — С. 289-319, 403-426. — Бібліогр.: 20 назв. — рос.

Institution

Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine

id	irk-123456789-170459
record_format	dspace
spelling	irk-123456789-1704592020-07-16T01:29:11Z Архитектурно-археологическое исследование Загородного крестообразного храма Херсонеса Домбровский, О.И. Научное наследие Публикуемый отчет о раскопках херсонесского загородного крестообразного храма, проведенных в 1953 г. попутно и в связи со снятием и реставрацией его мозаичного пола, не предназначался для печати. Но ряд обстоятельств привели к мысли о необходимости публикования материалов, которые (разумеется, по нашей вине) до сего дня не вошли в арсенал крымской медиевистики. Кратчайший путь к восполнению такого пробела — публикации экспедиционных отчетов. This article is devoted to the results of the research of Zagorodny (in the outskirts) crossshaped temple in Chersoncsos in 1953. 1993 Article Архитектурно-археологическое исследование Загородного крестообразного храма Херсонеса / О.И. Домбровский // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии: Сб. научн. тр. — 1993. — Вып. III. — С. 289-319, 403-426. — Бібліогр.: 20 назв. — рос. 2413-189X http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/170459 ru Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии Кримське відділення Інституту сходознавства ім. А.Ю. Кримського НАН України
institution	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
collection	DSpace DC
language	Russian
topic	Научное наследие Научное наследие
spellingShingle	Научное наследие Научное наследие Домбровский, О.И. Архитектурно-археологическое исследование Загородного крестообразного храма Херсонеса Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии
description	Публикуемый отчет о раскопках херсонесского загородного крестообразного храма, проведенных в 1953 г. попутно и в связи со снятием и реставрацией его мозаичного пола, не предназначался для печати. Но ряд обстоятельств привели к мысли о необходимости публикования материалов, которые (разумеется, по нашей вине) до сего дня не вошли в арсенал крымской медиевистики. Кратчайший путь к восполнению такого пробела — публикации экспедиционных отчетов.
format	Article
author	Домбровский, О.И.
author_facet	Домбровский, О.И.
author_sort	Домбровский, О.И.
title	Архитектурно-археологическое исследование Загородного крестообразного храма Херсонеса
title_short	Архитектурно-археологическое исследование Загородного крестообразного храма Херсонеса
title_full	Архитектурно-археологическое исследование Загородного крестообразного храма Херсонеса
title_fullStr	Архитектурно-археологическое исследование Загородного крестообразного храма Херсонеса
title_full_unstemmed	Архитектурно-археологическое исследование Загородного крестообразного храма Херсонеса
title_sort	архитектурно-археологическое исследование загородного крестообразного храма херсонеса
publisher	Кримське відділення Інституту сходознавства ім. А.Ю. Кримського НАН України
publishDate	1993
topic_facet	Научное наследие
url	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/170459
citation_txt	Архитектурно-археологическое исследование Загородного крестообразного храма Херсонеса / О.И. Домбровский // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии: Сб. научн. тр. — 1993. — Вып. III. — С. 289-319, 403-426. — Бібліогр.: 20 назв. — рос.
series	Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии
work_keys_str_mv	AT dombrovskijoi arhitekturnoarheologičeskoeissledovaniezagorodnogokrestoobraznogohramahersonesa
first_indexed	2025-07-15T05:39:11Z
last_indexed	2025-07-15T05:39:11Z
_version_	1837690207066914816
fulltext	НАУЧНОЕ НАСЛЕДИЕ О. И. Д О М Б РО В С К И Й АРХИТЕКТУРНО-АРХЕОЛОГИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ЗАГОРОДНОГО КРЕСТООБРАЗНОГО ХРАМА ХЕРСОНЕСА* Публикуемый отчет о раскопках херсонес- ского загородного крестообразного храма, про веденных в 1953 г. попутно и в связи со снятием и реставрацией его мозаичного пола, не предна значался для печати (2). Во-первых, результаты раскопок неожиданно «омолодивших» здание почти на 500 лет и без того сразу же стали известными достаточно широкому кругу спе циалистов, по-разному реагировавших на такую «сенсацию»; во-вторых, материалам этим было уготовано свое место в тогда же затеянном своде всех мозаичных полов многочисленных церквей Херсонеса. К сожалению, осуществление столь полезного начинания по целому ряду причин затянулось на многие годы. В связи с тысячелетием Русской православ ной церкви средневековый Херсонес — колы бель русского православия — привлек всеобщее внимание как в нашей стране, так и за рубежом. При этом в ряде посвященных ему печатных работ (в том числе и научно-популярных) вос крешена устарелая, во многом ошибочная хро нология важнейших его памятников, повторена и вытекающая из нее неверная историческая периодизация этого средневекового города; на метился возврат к давно отстраненным наукой путаным представлениям о процессе христиани зации как самого Херсонеса, так и Таврики в целом. В этом отношении примером может по служить опубликованная серия статей С. А. Беляева, посвященных «Уваровскому» архитек Подготовлено к печати В. А. Кутайсо- вым. турно-археологическому комплексу, с которым издавна (и не без оснований) принято связывать крещение и женитьбу князя Владимира Свято славича (3—5). Именно это и привело к мысли о необходимости публикования материалов, ко торые (разумеется, по нашей вине) до сего дня не вошли в арсенал крымской медиевистики. Кратчайший путь к восполнению такого пробе ла — публикации экспедиционных отчетов. История исследования памятника Загородный крестообразный храм впервые раскопан в 1902 г. К. К. Косцюгако-Валюжи- ничем и фигурирует в его опубликованном от чете (6, с. 31—33; 7, с. 28—38). Оттуда мы и заимствовали приводимый здесь план (рис. 1). Некоторые весьма своеобразные черты архитек туры храма (в особенности наличие входа на каждой из торцовых сторон четырех его крыл) встретили недоверчивое отношение А. Л. Бер- тье-Делагарда, выступившего по этому поводу на заседании Одесского Общества истории и древностей в 1903 г. После публикации его выступления в «Протоколах» Общества (8, с. 3—8) К. К. Косцюшко-Валюжинич в 1905 г. в первом «Дополнении» к отчету за 1902 г. опу бликовал свои возражения (9, с. 111—113), а в 1906 г. — произвел в присутствии самого А. Л. Бертье-Делагарда доследование памятника, ре зультаты которого сразу же напечатал во втором «Дополнении» к отчету (10, с. 96—100) (рис. 2). После этого его оппонент печатно признал несо стоятельность своих сомнений (11, с. 2). Однако Д. В. Айналов в «Памятниках хри стианского Херсонеса», вышедших в 1905 г., не согласился с доводами К. К. Косцюшко-Валю- жинича и, ссылаясь на свое личное обследо- 15 Материалы по археологии, .... ь.Ш 2 89 вание памятника, высказал ряд явно ошибоч ных замечаний, из которых самым неверным является далеко ведущее отрицание каких бы то ни было следов проема в восточной стене восточного крыла храма (12, с. 107). Таким образом, на протяжении пяти лет в нескольких печатных изданиях по поводу Заго родного крестообразного храма развернулась по лемика трех авторов: К. К. Косцюшко-Валю- жинича, до этого много лет прожившего и рабо тавшего в Херсонесе, А. Л. Бертье-Делагарда — глубокого исследователя архитектуры Херсоне- еа, непосредственного свидетеля работ Косцюш- ко, и затем Д. В. Айналова, не изучавшего, а, как он сам говорил, лишь посетившего Херсо- нес. Принадлежащие перу Айналова беглые опи сания руин херсонесских храмов нельзя читать без досады: неточность отдельных его наблю дений вызвала в ряде случаев ошибочность вы водов. Между тем «Памятники христианского Хер сонеса» в продолжение восьмидесяти с лишним лет были одной из настольных книг для каждо го, кто занимался историей этого города. Как верные, так и ошибочные выводы Айналова укоренились, были усвоены несколькими поко лениями археологов; унаследованные от Айна лова ошибки вошли в целый ряд работ по истории средневекового Херсонеса, и, в конце концов, были начисто забыты все спорные мо менты первоначальных исследований. Казалось бы, нетрудно заметить, что основ ной вопрос — о датировке и последовательности строительных периодов Загородного храма — был в то время решен условно. По ряду причин дореволюционные исследования храмов Херсо неса, как правило, не доводились до конца. Нередко раскопки останавливались на уровне открываемых мозаичных полов лишь из боязни испортить мозаику, как это и было в данном случае; поэтому борьба мнений но вопросу о хронологии памятника протекала лишь путем противопоставления догадок и домыслов; стало быть любые выводы (в том числе и умозаклю чения Айналова) должны бы приниматься толь ко как предположительные. Однако постепенно предположительное от частого повторения стало казаться несомненным. В послевоенные годы раскопки в Херсонесе, проводившиеся экспедициями Херсонесского музея, Государственного Эрмитажа и Крымско го филиала АН СССР, затем Крымского отдела Института археологии АН Украины, внесли много нового и неожиданного в давно сложив шиеся представления о хронологии памятников Херсонеса. Это заставило предпринять ревизию датировок хотя бы главных из них. Одним из таких и является Загородный крестообразный храм с его мозаикой, выдающейся по художест венности исполнения и орнаментальному богат ству композиции. Трудно переоценить истори ко-культурное значение этого памятника. В 1902 г. раскопки храма были продиктова ны всем ходом археологического исследования средневекового Херсонеса. Изучая некрополь, К. К. Косцюшко-Валюжинич не мог не задаться целью открыть храм, с ним связанный. По скольку же могилы, исследованные Коецюшко (датируемые в основном IV—V вв. н. э.), пред ставляли собой в ряде случаев древнейшие на юге России христианские погребения, постоль ку и храм некрополя мог оказаться древнейшим в этих местах храмом христианского культа. При этом датировка его, если бы она совпала со временем наиболее ранних могил некрополя, могла иметь большое значение в решении во проса о том, какой характер носило проникно вение христианства в Крым, и как рано оно утвердилось в Херсонесе. ' Вопрос этот немаловажен. Ведь засвидетель ствованное широко известными средневековыми источниками враждебное отношение местных жителей к христианству, вводимому свыше из Византии, надо понимать как отражение по литической стороны происходивших здесь со бытий. О фактической стороне их, к сожа лению, почти нечего сказать. Однако немногие известные нам страницы истории средневеково го Крыма говорят о борьбе между Византией и местным населением за обладание удобными га ванями Южнобережья, укреплениями Юго-За падного Крыма, за присвоение плодородных до лин и степей полуострова, за господство на Поите. В этих условиях враждебность местных жителей к христианству или к той его форме, которая шла из Константинополя, отражала их отношение к притязаниям Византии на Крым. Изучение большого (считалось — раннехри стианского) некрополя и связанного с ним бога то убранного храма несколько изменяет наше представление о византийском Херсонесе. Уточ нение хронологии этого архитектурно-археоло гического памятника не может не внести суще ственные коррективы в истолкование письмен ных источников, к несчастью, немногочислен ных и фрагментарных. Ведь если допустить, что этот некрополь и храм существовали с ранних времен христианства, то выходит, что оно ут вердилось в этих местах до начала той по литической борьбы, которая протекала в VII— IX вв. в форме репрессий и не могла не затро нуть Херсонес и Таврику в целом. Важность этой проблемы, а стало быть и культурно-исто рическое значение Загородного храма и некро поля не требует развернутых доказательств. Работа К. К. Косцюшко-Валюжинича и его преемников велась под зорким наблюдением Херсонесского, «во имя равностостольного кня зя Владимира», монастыря, который все время стремился придать археологическому исследо 2 9 0 ванию Херсонеса преимущественно религиозно исторический характер. Над крестообразным храмом, тотчас вслед за его открытием, появилась деревянная над стройка с высоким крестом на железной крыше. Памятник вошел в число действующих пред приятий монастыря. Сторож расположенного здесь же монастырского огорода стал исполнять функции хранителя-экскурсовода и кассира. Лакуны мозаичного пола были через некоторое время забетонированы; это, конечно, способст вовало его сохранению, но в то же время сдела ло невозможным полное изучение храма. Объ ект научного исследования надолго был превра щен в неприкасаемую святыню. Краткий, но исчерпывающий обзор первона чальных сведений о памятнике сделал Д. В. Айналов. До раскопок К. К. Косцюшко о Заго родном крестообразном храме не было известно почти ничего. По поручению Потемкина план этой местности и подземного хода снял инженер Бальдани. С его слов в 1786 г. о подземелье упомя1гул К. И. Таблиц, поднесший скопирован ный им план Екатерине, которая в это время нашла нужным назваться «царицей Херсонеса Таврического». После Таблица о подземном ходе говорит II. С. Паллас, а потом П. И. Сумароков, спускавшийся (по его словам) в подземелье «на пять аршин глубины. Позднее Сумарокова о том же плане упоминают И. М. Муравьев-Апо- стол и Аркас, однако последний в «Описании Ираклейского полуострова* дал совершенно не лепый план подземного хода (12, с. 103—104). Всех названных авторов интересовал не храм, в то время еще доверху занесенный зем лей и даже не некрополь, а расположенный рядом с храмом колодец, связанный с загадоч ным подземным ходом, наполовину залитым водой. Устное предание связывало его с во допроводом, якобы перекопанным Владимиром при осаде Корсуня. Все рассуждения о на правлении хода, о его протяженности и назна чении крайне фантастичны. В сущности никто до 1902 г. не исследовал ни подземелье, ни здание. Ко времени начала работ К. К. Косцюшко руины храма оставались скрытыми землей и возвышались в виде холма неправильной фор мы, на правом берегу Карантинной балки, на мысу скалистого водораздела с вырубленными в скале многочисленными и разнообразными мо гилами некрополя. В результате раскопок К. К. Косцюшко бы ли открыты хорошо сохранившиеся степы вы сотой до трех метров снаружи и около двух — внутри. Кладка грубая, из бутового камня с обычным для Херсонеса использованием в каче стве строительного материала кое-каких камен ных и мраморных архитектурных деталей от разрушенных античниых и раннесредневековых построек. Стены сложены на известково-цемян- 15* ковом растворе. Внутри и снаружи на них кое- где уцелели остатки штукатурки. В момент раскопок внутри северного крыла крестообраз ной постройки, на его восточной стене еще имелись фрагменты трехслойной росписи (6, с. 37), позднее. снятые со стены для отправки в Императорскую археологическую комиссию. Значительные куски наружной штукатурки к нашему времени сохранились в двух местах: на южной стене восточного крыла храма — близ абсиды боковой пристройки; внутри пристрой ки, где угловые ее столбы, примкнутые без перевязи к стенам храма, наполовину обруши лись, открыв штукатурку. Внутренняя штукатурка близ входа в при стройку состояла из двух слоев, легко отде лявшихся один от другого. Штукатурка при стройки, судя по имевшимся ее остаткам, была с обеих сторон однослойная. На той и другой сохранились следы сильно разбеленной красной охры. Тот участок внешней штукатурки храма, который раньше был закрыт угловыми стол бами пристройки, — однослойный, на нем со хранилась известковая побелка в один прием. Налицо два строительных периода: до и после сооружения пристройки к храму. От сутствие повторного набела на внешней штука турке, закрытой в свое время угловыми стол бами пристройки, говорит о том, что последняя была возведена вскоре после сооружения храма. Отсутствие слоев повторной покраски на наруж ной штукатурке храма и пристройки свидетель ствует о сравнительно г» долгом его существо вании в перестроенном виде. Несмотря на значительную величину уце левших фрагментов штукатурки, на них не за метно никаких следов архитектурной разделки «под руст, как в Уваровской базилике или Крещальне. Стены храма снаружи оставались гладкими. В отчете К. К. Косцюшко описаны остатки второй пристройки к храму (рис. 1), изображен ные на уже упоминавшемся чертеже М. И. Скубетова, приложенном к отчету К. К. Кос- цюшко-Валюжинича (6, с. 44; табл. II). Эта пристройка, не имевшая абсиды, была располо жена слева, подобно правой, и тоже имела вы мощенный каменными плитами пол, уцелевший до наших дней, несмотря на то, что стены ее исчезли. Уровни обоих каменных полов совпа дали с уровнем мозаичного пола храма. В настоящее время от стен северной при стройки не сохранилось и тех немногих остат ков, которые зафиксировал Окубетов. На ее существование указывают лишь дверные прое мы, пробитые в стенах храма для сообщения с пристройкой. Один проем имеется в северной стене восточного крыла храма, он аналогичен проему в южной стене того же крыла, ведущего в южную пристройку. Кроме этих проемов было пробито еще по одному входу в каждую из 291 пристроек: один, вскоре заложенный, в восточ ной стене северного крыла храма, второй — существующий и поныне — в восточной стене южного крыла. Все четыре проема были устрое ны на тех местах, где ранее находились окна. На откосах проемов имеются достаточно ясные следы того, что новые входы были пробиты в связи с возведением северной и южной пристро ек (рис. 1). Для этого были разобраны части стен ниже подоконников, а затем подтесаны и оштукатурены откосы в соответствии с шири ной устраиваемых дверей. Спустя некоторое время, левую северную пристройку по неизвест ной причине упразднили — оба ведущих в нее дверных проема заложены бутом на глине; одна ко можно предположить — поскольку при за кладке дверей прежние окна не были восстанов лены, — что северная пристройка тогда еще не была уничтожена, а только изолирована от хра ма. Таким образом, к ранее упомянутым двум строительным периодам можно прибавить и тре тий, наиболее поздний. Последовательность их ясна с первого взгляда. Неясными оставались всегда лишь два вопроса: о дате возникновения храма и о том, что предшествовало ему на этом месте. Кроме того, в архитектуре его имеется, как уже говорилось, несколько оригинальных особенностей, в которых не смог вполне разоб раться даже такой компетентный исследователь, каким был А. Л. Бертье-Делагард. Первой важной особенностью храма являет ся его правильная крестообразная форма и на личие входов в торцовых стенах четырех его крыльев. Со временем три входа — сначала восточный, а потом северный и южный — были заложены бутом на извести; различия во внеш нем виде и составе строительных растворов в закладке восточной двери и двух других дают все основания для вывода об их разновремен ности. Напротив западного входа, в глубине восточного крыла храма был сооружен синтрон, окончательно закрывший собой восточный вход (рис. 1—2). При визуальном обследовании храма в 1951 г., заметив небольшое разрушение в кладке синтрона, мы констатировали отсутствие сзади него каких бы то ни было следов штукатурки на закладе восточного входа, тогда как ее большие куски на стене слева и справа от заложенного проема уцелели за кладкой синтрона. Это дока- Трудно объяснить следующую фразу А. Л. Бертье-Делагарда, отрицавшего правильность наблюдений К. К. Косцюшко о неоднократных перестройках крестового храма: «Такое утверж дение было бы верно до некоторой степени, если допустить позднейшую пристройку приделов и пролом в них из храма дверей, чего я никак усмотреть не могу» (11, с. 26). зывает, что: 1) устройство синтрона и закладка входа были произведены одновременно; 2) позд нее устройства синтрона последовало какое-то разрушение, при котором выше него была по вреждена стенная штукатурка. Тождественность строительного раствора в закладке этой двери и в стенах южной пристройки позволяет отнести их к одному строительному периоду. В этом случае прав А. Л. Бертье-Делагард, высказавший (к сожалению, слишком нереши тельно) догадку о том, что изменения в струк туре храма могли быть вызваны отменой его первоначального назначения (11, с. 66). Ясно, что здесь произошло превращение храма цент рического типа (с так называемым центральным алтарем) в обычный храм с обособленным алта рем в восточной части здания. Это и вызвало возведение обеих пристроек, устройство синтро на, пробивку новых дверей и закладку сначала восточной двери, а затем двух других, ставших лишними. А. Л. Бертье-Делагард вполне обо снованно счел левую пристройку жертвенни ком, а правую — диаконником. Одним из «мелких», но существенных под тверждений далеко не ранней даты переустрой ства восточного крыла храма под алтарь могут послужить (рис. 2) вертикальные пазы, проте санные в северной и южной его стенах близ так называемой «солеи», а также горизонтально на правленные углубления в тех же стенах на ее уровне. Все они по малым размерам не соответ ствуют габаритам многочисленных в Херсонесе и почти стандартных мраморных плит от пре далтарных преград. Вероятнее всего это приспо собления для установки деревянного иконоста са, что, как известно, не могло бы произойти ранее конца XI — начала XII вв. Суждения А. Л. Бертье-Делагарда не про тиворечат мнению Н. П. Кондакова о том, что это «храм-памятник», воздвигнутый над какой- то святыней (6, с. 33, 49; 13, с. 13—14). Перво начальная форма храма — крестовая с четырьмя Этот вывод в значительной мере бази руется на размерах и форме резервуара в нише южной постройки. А. Л. Бертье-Делагард, по лемизируя с К. К. Косцюшко, считавшим при стройку крещальней, а ее резервуар — купелью (6, с. 32—33), дал правильное и соответствую щее действительности описание формы резерву ара как Т-образной, а но крестовой (11, с. 22—25). Тем не менее, Д. В. Айналов написал по поводу этого следующее: «Бассейн, нахо дящийся внутри боковой капеллы, сложен из кирпичей на извести и имел крестообразную форму, как и бассейн в крещальне вблизи Ува- ровской базилики (12, с. 108). Трудно приду мать несоответствие большее, чем то, какое су ществует в действительности между указанны ми им деталями этих двух совершенно и во всем различных памятников. 2 9 2 входами — вполне согласуется с этим предполо жением. Следует рассмотреть и противоположное мнение Д. В. Айналова, настойчиво и кате горически отрицавшего существование заложен ного входа сзади синтрона (12, с. 107). Его замечание по совершенно частному вопросу, благодаря последовавшим из него выводам, под крепленным авторитетом Айналова, внесло страшную путаницу в истолкование памятника и его истории. Д. В. Айналов пишет: «Следов четвертой двери в восточной ветви креста, су ществование которой указывается К. К. Кос- цюшко-Валюжиничем, отыскать нам не уда лось, а все данные, представляемые как конст рукцией храма, так и особенностями кладки стен, приводят к тому, чтобы отрицать их су ществование. Ряды камней на месте предпола гаемой двери идут, чередуясь в обычном поряд ке, и иногда выступают за пределы предполага емых дверных устоев. Признаков порога нет, и нижний слой камней лежит поверх высеченной в скале узкой гробницы, лежащей наискосок от стены. Присутствие больших камней в южной сохранившейся части алтарной стены указывает на существование здесь окна, а не двери» (12, с. 107). Слова эти, в конце концов, опроверга ются простым фактом существования преслову той заложенной камнем двери. Достаточно вгля деться в фотографию, самим же Айналовым приведенную (12, с. 108, рис. 79), чтобы ясно увидеть на ней заклад входа, явно отличаю щийся от кладки стены восточного крыла хра ма. Да только ли это. Ведь на поверку ни одно из критических замечаний Д. В. Айналова, ад ресованных К. К. Косцюшко-Валюжиничу, не подтвердилось. А. Л. Бертье-Делагард не развил до конца свою догадку о первоначальном назначении и характере памятника. Его поставили в тупик факты, казалось бы, несомненные. Во-первых, композиция хорошо сохранившегося мозаично го пола (рис. 3) не оставляла никаких сомнений в одновременности появления алтарного помоста и мозаики. В то же время никто не сомневался в том, что мозаичный пол храма является изна чальным. Об этом, казалось, ясно свидетельство вало замеченное в южном крыле незначительное превышение пола над скалой. А. Л. Вертье-Дела- гард выразил некоторое сомнение в этом — в связи с его представлениями о возможном пе рекрытии храма (ниже нам предстоит разо браться в том же вопросе), однако сам его и отклонил. Наличие под храмом двух ярусов под земных сооружений, вырубленных в скале, ук репляло уверенность в том, что под мозаичным полом ничего кроме скалы нет. «Рука не под нимается, — писал А. Л. Бертье-Делагард, — на то, чтобы вскрыть мозаичный пол для доско нального исследования пространства под ним» (11, с. 8—9). Позднее это надолго стало невоз можным. Да, к тому же, кроме К. К. Косцюшко- Валюжинича и А. Л. Бертье-Делагарда, никто о вскрытии пола и не помышлял. После высказы ваний Д. В. Айналова все показалось ясным и раз навсегда установленным. Ранняя датировка храма и мозаики до по следнего времени считалась бесспорной и по- своему была логичной. Она основывалась, глав ным образом, на кладе из 26 монет, найденных при зачистке кирпичного водосливного резерву ара в абсиде диаконника. Действительно, по монетам сооружение диаконника следовало от нести к первой половине VI в. Поскольку же оно было связано с устройством синтрона и алтарного помоста, то и их приходилось отнести к тому же времени. Тогда, стало быть, и мо заика могла датироваться том же временем. Поскольку же мозаичный пол храма считался первым и единственным, то возникновение хра ма надо было датировать не позднее, чем концом V — началом VI вв., то есть временем, близким к дате большего числа могил некрополя. Однако если разобраться, то условия обна ружения данной группы монет оказываются не вполне ясными. Из отчета К. К. Косцюшко следует только одно: появление монет было якобы связано со случайным разрушением кир пичной стенки резервуара. Не приводятся (да, вероятно, они и не были установлены) необ ходимые в подобных случаях подробности: как это событие произошло, каким образом были заложены монеты, как было устроено их вме стилище и т. д. Тем не менее, эти монеты были безоговорочно приняты за заклад, сделанный якобы по какому-то обычаю (?) при возведении постройки. Само по себе существование в средневековом Херсонесе подобного обычая хотя и возможно, но ничем пока не доказано. Обнаруженные при раскопках трех других храмов Херсонеса груп пы монет в каждом из случаев найдены в раз ных частях здания и находились в разных усло виях. Едва ли можно видеть здесь какой-то обряд, якобы совершавшийся при закладке пос троек. Ведь суеверный обычай, не впоне забы тый и теперь, — класть деньги в основание будущего здания — всегда был связан именно с закладкой его фундамента. Вопрос о датировке так называемой кре- щальни загородного храма заслуживает обстоя тельного рассмотрения. Поскольку кирпичный водосливный резервуар пристроен к полукруг лой каменной стене абсиды, до этого уже дваж ды оштукатуренной и расписанной, ясно, что резервуар устроен позже пристройки. Если по монетам отнести его к первой половине VI в., то саму южную пристройку можно считать бо лее древней. Стало быть сооружение основного здания крестового храма придется относить к 2 9 3 фантастическим для Херсонеса временам пер вых веков христианства? Напомним: два факта оказываются в прямом противоречии с ранней датировкой памятника. Первый из них — моне та Романа I, найденная в кладке стены, разо бранной К. К. Косцюшко-Валюжиничем отли чался им самим (6, с. 32—33)* и А. Л. Бертье- Делагардом (11, с. 67)*. С необъяснимой слепотой ни один из них не придал этому факту должного значения, между тем, как он совершенно исключает раннюю дату мозаики. Мозаика скомпонована не симметрич но: в правом южном крыле постройки она го раздо короче, чем в северном. Это объясняется тем, что в южном крыле но своей композиции она была приноровлена не к основной южной стене, а к дополнительной, выстроенной внутри параллельно первой. Новая «стена, которая изнутри сильно укоротила южное крыло по сравнению с северным и датируется не ранее X в. по упомянутой монете Романа I, найденной в растворе ее кладки, при разборке, проведенной К. К. Косцюшко-Валюжиничем. Кстати сказать, эта поздняя «стена* тоже имела проем, выстлан ный мозаикой. Ведь и заклад двери в наружной стене лег на мозаику, протянутую прямо в него сквозь проем «внутренней стены* — в виде простого желтого «коврика* с красной прямо угольной каймой. Одного этого факта достаточ но, чтобы заподозрить, что мозаичный пол За городного храма не может быть отнесен ко вре мени ранее X в. Второй факт установлен был в 1951 г. пред варительным обследованием памятника. В отчете К. К. Косцюшко речь идет о т. н. «внутренней южной стене, время соору жения которой «приблизительно определяется найденной в стене большой бронзовой монетой византийского императора Романа I превосход ной сохранности. Фундамент этой «стены (см. ниже) был зачищен при раскопках 1953 г. *У Д. В. Айналова на указанной выше странице читаем и удивляемся: «В пороге юж ной двери, заложенной бутом, найдена была бронзовая монета Романа I, указывающая на эпоху, в которую могла быть заложена дверь» (12, с. 107). Поразительная небрежность! Как при внимательном чтении отчета К. К. Косцюш ко-Валюжинича, так и при осмотре самих руин нельзя найти и признаков того, о чем пишет Айналов. Заклад южной двери никогда не раз бирался пи Косцюшко, ни кем либо другим после него; нижние камни заклада до сих пор находятся in situ; ими придавлен (и в срезе виден) мозаичный настил; стало быть ни о ка ком «пороге южной двери не может быть и речи. Ни слова не говорит Косцюшко и о ка кой-либо еще монете Романа I, кроме той, что найдена была им при разборке кладок «внутрен ней южной стены. Предварительное ознакомление с памятником в 1951 г. В 1951 г. по просьбе Херсонесского музея Крымский филиал АН СССР командировал ав тора данной работы и лаборанта В. М. Маликова в Херсонес для обследования руин Загородного крестообразного храма. В нашу задачу входило выяснение причин, характера и степени разру шения памятника, а также принятие неотлож ных мер для временной его консервации. Ре зультаты обследования должны были послу жить основой для разработки плана реставра ции мозаичного пола*. Знакомясь с устройством синтрона в алтаре храма, мы обнаружили в глине, на которой сложено его основание, три небольших полив ных фрагмента. Два из них — белоглиняных — глазурованы снаружи голубовато-зеленой пят нистой поливой (рис. 10, 7), а третий принад- лежит'краю оранжевоглиняпой чашки, покры той снаружи и по самому краю внутренней стороны зеленой поливой, изнутри — светло- желтой (рис. 10, 5). При сопоставлении находок — монеты Ро мана из кладки «внутренней южной стены и поливной керамики из кладки синтрона — воз никло, естественно, сомнение в ранней датиров ке как этих сооружений, так и мозаичного пола, который к ним примыкал. Решено было про верить датировку памятника путем раскопок под мозаичным полом. Возможность такой рабо ты представилась в 1953 г. благодаря снятию и перенесению мозаики из руин храма в музей. Необходимость подобной операции вызвана бы ла обстоятельствами, излагаемыми ниже. Обследованием установлено было следую щее. Деревянная надстройка с крышей, просто явшей над руинами Загородного храма до само го начала Великой Отечественной войны, по рассказам нескольких свидетелей, погибла от пожара, вызванного в 1941 г. попаданием за жигательной бомбы, сброшенной с фашистского самолета. Пожар был очень сильным, так как к тому времени проржавевшая железная крыша была заменена рубероидной, а внутри храма на мозаичном полу стояло несколько бочек с го рючим. От пламени, бушевавшего внутри построй ки, известняковые камни стен и остатки рас писной штукатурки подверглись обжигу, затем сильному выветриванию от воздействия влаж ного воздуха и осенних дождей. Поврежден был пожаром и мозаичный пол храма: мраморные кубики в его наборе в нескольких местах обо жглись до того, что превратились в известь и рассыпались от увлажнения. На желтых камнях **В обследовании участие приняли научные сотрудники музея А. М. Гилевич и Д. Л. Талис. 2 9 4 набора по той же причине появились красные и бурые пятпа, широко захватившие значитель ные куски желтого фона между фигурами. Это местами исказило первоначальный колорит мо заики. Похожие красноватые пятна — следы пожа ра, происшедшего в древности, — были отмече ны и К. К. Косцюшко-Валюжиничем в южном крыле здания. Однако те пятна были мелкими, немногочисленными и не так интенсивно окра шены. По-видимому, тот пожар был гораздо слабее и быстро прекратился. Это объясняется скорее всего тем, что все четыре крыла кресто образной постройки были перекрыты кирпич ными сводами. Ниже мы рассмотрим данные в пользу последнего предположения, высказанно го помощником К. К. Косцюшко-Валюжинича М. И. Скубетовым. Л. JI. Бертье-Делагард так и не пришел ни к какому определенному выводу о перекрытии храма (11, с. 17—22). Со времени пожара 1941 г. руины храма остаются под открытым небом, зарастая травой и деревьями, подвергаясь выветриванию и раз мораживанию, а также разрушениям от вы борки камня для разных хозяйственных целей. К счастью от последней причины пострадали только те части постройки, которые были до полнены в монастырские времена: уничтожена паперть, наново сложенная поверх могил, от крытых К. К. Косцюшко при западном входе в храм, разобраны ступени лестницы, построен ной монастырем без какого бы то ни было учета особенностей архитектуры средневековой по стройки. Подлинные части древнего здания не подверглись большим разрушениям, если не считать той порчи их внутренней поверхности от огня, о которой уже сказано. Мелких разрушений оказалось немало и со стоят они в следующем. Частично обвалились (точнее выветрились) опаленные огнем откосы главного входа и оконных проемов в южной и северной стенах западного крыла здания. В се верном крыле свалилось по нескольку верхних камней каждой стены. Внутри храма в полу северного крыла, ближе к его северо-западному углу, открылась сквозная пробоина в располо женный внизу склеп; пробоина была сделана в 1941 г. для дымовой трубы печи, устроенной в склепе, который гитлеровские солдаты превра тили в баню. Корнями деревьев китайского ясе ня, густо разросшегося вдоль стен снаружи и внутри храма, расшатана кладка внутреннего северо-восточного угла. Посередине синтрона и в левом откосе входа из восточного крыла храма в диаконник не хватает нескольких камней. Виутри диаконника ободрана мраморная обли цовка Т-образного резервуара, в свое время слу жившего для ополаскивания культовых сосу дов, а ныне уничтоженного бесследно. Разруше ны и откосы большого окна в абсиде диакон ника. В период последнего штурма Севастополя гитлеровцами в одном из склепов под южным крылом храма ютились люди, спасавшиеся от бомб. Когда от непрерывной бомбежки и артил лерийской конопады содрогалась земля, многие были свидетелями того, как вывалилось не сколько камней в своде склепа. До этого про исшествия никто не замечал, что сводчатая форма была придана склепу отчасти вырубом в скале, а отчасти каменной докладной (рис. 4— 6). Теперь в своде открылась темная дыра. По-видимому, в то время, когда склеп вырубал ся в скале, произошел обвал части свода, вы званный тем, что над склепом имелась более ранняя могила, скрытая под полом храма и, может быть, неизвестная строителям склепа. Эта могила не была обнаружена К. К. Косцюш- ко-Валюженичем, так как в его время сводчатое перекрытие не было повреждено. Трудно до пустить обратную картину, то есть сперва вы рубку склепа, а затем разрушение его свода вследствие устройства над ним могилы и после дующий ремонт путем докладки по кружалу. Дело в том, что, как выяснилось позднее, мо гила ориентирована неправильно по отношению к стенам храма, а склеп ориентирован в строгом соответствии с планом здания. Первое свиде тельствуем о том, что могила была устроена до сооружения храма, а второе позволяет предпо ложить, что склеп вырублен после тох’о, как был построен храм. Забегая несколько вперед скажем о том, что в 1953 г. в результате раскопок над мозаичным полом храма эта могила была вскрыта и оказа лась совершенно пустой. Остатки камня от пог ребальной подстилки (камки) были найдены вне могилы, не замурованной, а кое-как прикрытой разбитыми плитами. Однако, в ней, как и в других могилах внутри храма, тоже ограблен ных в древности, должны были оставаться кос ти и вещи, не нужные средневековым грабите лям или не замеченные ими. Второе столь же грубое и окончательное опустошение могилы было произведено уже со временными грабителями, через отверстие в своде склепа. С этой целью они несколько рас ширили его и для безопасности подперли брев нами свод. После окончания «работы, воры замели следы, старательно забив камнями и засыпав землей дромос склепа. В период временного захвата Севастополя гитлеровцами по их желанию была наспех произ ведена расчистка пожарища внутри храма. После расчистки мозаика, тогда еще почти целая, была прикрыта толевой прокладкой и поверх нее засы- 06 этом нет ни слова и в отчете К. К. Косцюшко-Валюжинича. 2 9 5 папа землей. Последствия этой горе-консервации оказались губительнее пожара. Осенью 1951 г. мозаичный пол был раскопан нами с целью проверки его состояния. При этом выяснилось, что слежавшийся слой земли, ко торым он был засыпан, едва достигал 15—20 см. Вся эта земля была насквозь пронизана густым сплетением корней свинороя и других много летних сорняков. Удаление их оказалось делом весьма сложным, так как вырывая корни, мож но было потянуть за ними и камешки мозаично го набора. Пришлось произвести кропотливую работу — осторожное рыхление и удаление зем ли, очистку мозаики кистью и подрезку кореш ков ножницами. После удаления земли выяснилось, что «консервация* состояла в изолирующей водо непроницаемой прокладке между насыпной зем лей и мозаичным набором. К счастью, прокла дочного материала «консерваторам* не хватило, и значительная часть мозаики была этим спасе на. В качестве прокладок употреблялось все, что попало — главным образом, обрывки толя, но, кроме того и листы фанеры, куски оцинкован ного кровельного железа. От времени и сырости фанера истлела, а толь как бы обуглился и сделался ломким. Он настолько плотно прилип к мозаике, что удаление его обрывков влекло за собой разрушение мозаичного набора в тех мес тах, где последний оказался расшатан, где ослаблена связь мозаики с цемянковым грун том. Почти везде, где был проложен толь, на мозаике остались трудно счищаемые смоляные пятна. Самым тяжелым последствием прокладки из толя, железа, фанеры явилась конденсация под ней почвенной влаги — так называемое «отпотевание. Оно привело к быстрому распро странению между прокладкой и засыпъю мо заики корневой системы различных растений, особенно свинороя — главного разрушителя ар хеологических древностей. За 11 лет безнадзор ного существования руин Загородного храма на поверхности мозаики расстелилась густая и плотная, как войлок, сеть корней. Волосные корешки растений, всасывая влагу, прильнули к мозаике; выделяя соляную кислоту, они раз рушили грунт в швах между камешками и проникли в глубину мозаичного набора. В мес тах, заросших свинороем, который задушил все остальные растения, имевшие несчастье принять его в спою среду, активность его корней оказа лась настолько велика, что буквально каждый камешек мозаики был охвачен им со всех сто рон; каждый камешек был сдвинут, перевернут в результате стремления этого растительного агрессора непрерывно выбрасывать кверху зеле ные стрелки на всем протяжении его крепких, как шпагат, корней. В результате так называемой консервации пострадали именно те участки мозаики, которые были чакрыты прокладками, а это и были как раз наиболее сохранившиеся узловые места ком позиции мозаичного пола. Они почти превра тились в лакуны. Без преувеличения можно сказать, что от мозаики в результате безграмот ной «консервации осталось не более 30% ее былой площади. Схема (рис. 3), прилагаемая к нашему отчету, достаточно наглядно показыва ет, что было, что разрушилось и сколько еще мозаики осталось. Мозаичный пол Загородного храма имеет богатый и сложный рисунок, состоящий из частей, соответствующих архитектурным чле нениям здания. Каждая из них представляет собой как бы самостоятельную композицию. Мозаичный настил имеет в целом очертания буквы Т, благодаря тому, что алтарное возвы шение в восточном крыле храма, приподнятое на одну ступень, не имело мозаики. Мозаикой был выстлан пол в северном, южном и западном крылах здания и в его центральном квадрате. Панно центрального квадрата является основной частью мозаичного пола. На нем изо бражен гигантских размеров высокий, строй ный канфар, у подножья которого стоят, подняв головы, два больших павлина; из канфара про растают две виноградные лозы, опускающиеся справа и слева изящными завитками; среди листьев и гроздьев винограда сидят голуби. Над центральным панно размещены в один ряд семь медальонов с изображениями птиц, плодов, цве тущих веток. Слева и справа расположено по три ряда подобных медальонов с еще большим разнообразием рисунков, «заимствованных из царств растительного и животного, по выра жению К. К. Косцюшко-Валюжинича. Тринад цать рядов таких же медальонов покрывают всю площадь западного крыла храма. Очертания круглых медальонов созданы переплетением крестообразных петель из «жгутов двух чере дующихся расцветок. В ромбовидных проме жутках между медальонами заключены одина ковые орнаментальные вставки в виде равноко нечных крестов сложного геометрического ри сунка. Размещение медальонов чрезвычайно инте ресно с точки зрения композиционного постро ения мозаики. Это как бы сплошной ковер, дающий в перспективе храма, если смотреть от главного входа, впечатление большей, чем на самом деле, протяженности в глубину. На фоне ковровой сетки медальонов выгодно вырисовы вается широкий, светлый квадрат центрального панно, к которому как бы и ведет этот ковер. Размещение медальонов усиливает ощущение некоторой удлиненности западного крыла по стройки по сравнению с остальными ее частями. Ьтот композиционный прием продиктован был, вероятно, перестройкой храма, осуществившей ся тогда, когда в Византии равносторонние ку польные постройки центрического типа усту 2 9 6 пили место купольным храмам, вытянутым в длину с востока на запад и имеющим изо лированный алтарь в восточном конце. Впечатление удлиненности западного крыла храма усиливается и обрамлением из виноград ной лозы с листьями и гроздьями, которая, волнообразно изгибаясь, обходит внутри вдоль стен всю постройку, начинаясь и заканчиваясь у двух небольших кратеров, изображенных сле ва и справа в заплечиках над средним панно. Это обрамлепие, в западном крыле более ши рокое, чем в других частях здания, несколько суживает поле медальонов, подчеркивая его удлиненный характер. В правом крыле постройки, более коротком, чем левое, в большой квадрат вписан круг, образованный, как и мелкие медальоны, путем сплетения четырех толстых «жгутов, располо женных в виде четырех треугольных петель по углам квадрата. Внутри каждой из нетель изо бражен изящный килик, а в центре широкого круга, образованного перевязью петель, поме щен большой граненый кратер с двумя голу бями, сидящими на его краях; из середины кратера вырастают две виноградные лозы, окру жая его справа и слева своими упругими за витками, В1гутри которых растут листья и гроз дья. В левом крыле храма цветными кубиками выложен пестрый геометрический узор из раз личных фигур, повторяющих в миниатюре мно гочисленные орнаментальные мотивы известных нам херсонееских мозаик. Это точно целая кол лекция образцов геометрических орнаментов, имеющихся в различных храмах Херсонеса. Если бы подтвердилась ранняя датировка этой мозаики, то могло бы оказаться правильным замечание К. К. Косцюшко-Валюжинича О ТОМ, что Загородный храм явился «сокровищницей образцов для строителей херсонееских базилик более позднего времени. В действительности же, как выяснилось раскопками (о них ниже), Загородный храм был одной из поздних постро ек Херсонеса. Поэтому его мозаика не могла служить источником декоративных мотивов для украшения других зданий, скорее уж она сама явилась собранием всего лучш его, что было ранее создано херсонесскими мозаичистами. От всего орнаментального и красочного бо гатства мозаики Загородного храма в настоящее время осталось около одной трети. В западном крыле сохранилась часть бордюра из виноград ных лоз вдоль северной стены. Полностью уце лел такой же бордюр вдоль всей южной стены с остатками двух медальонов близ внутреннего юго-восточного угла. В северном крыле сохра нились куски того же бордюра вдоль западной стены и небольшой кусок у внутреннего северо- восточного угла. В середине крыла уцелели от разрушения три незначительных фрагмента ков рового узора. В южном крыле мозаика сохра нилась полнее: почти целы, если не считать мелких повреждений, бордюры вдоль восточной и западной стен; отдельные куски того же бор дюра имеются у южной стены. Уцелели также крупные фрагменты пышного жгутового обрам ления круга, внутри которого оказались це лыми нижняя часть кратера и правая виноград ная лоза с листьями и гроздьями. От централь ного панно сравнительно хорошо сохранилась середина, но сильно пострадали края: у большо го канфара утрачены левый и правый бока, но уцелели основания ручек, по которым можно восстановить очертания сосуда; имеется верх няя часть виноградных лоз, вырастающих из венчика канфара, а у подножия сосуда сохра нились лишь лапы павлина. От фигур павлинов остались еще голова правого, грудь и часть хвоста левого павлина. Сохранились также кус ки северной и западной сторон обрамления цен трального панно и три медальона, примыка ющие к его западной стороне; из последних один, средний, вполне уцелел, а у двух других попорчена середина. Сохранившиеся фрагменты мозаики требо вали серьезной работы: надлежало снять их, перенести в музей и попытаться на этой основе воссоздать на новом месте весь рисунок мо заичного пола Загородного храма. В 1951 г. ввиду поздней осени пришлось отказаться от этого намерения* и снова засы пать мозаику, на этот раз чистым песком с прокладкой из простой бумаги. Назначение вполне влагопроницаемой прокладки состояло в том, что она при вторичной зачистке мозаики облегчала удаление песка с мозаичной поверх ности. Перенесение мозаики в музей, раскопки внутри храма ниже уровня мозаичного пола И обследование подземелья, проходящего под зда нием, были осуществлены в 1953 г. Результаты снятия мозаики В сентябре 1953 г. к снятию мозаики Заго родного храма приступила группа из 4-х чело век, включая автора данного отчета, руково дившего работой. В состав группы входили два сотрудника реставрационной мастерской при Бахчисарайском музее пещерных городов — А. П. Шохин и его помощник В. П. Пшеничных, а также временный лаборант Отдела истории и археологии Крымского филиала АН СССР Ф. Р. Писажак, исполнявший в основном обязанности фотографа. Для контроля за ходом работ Хер- сонесским музеем была прикомандирована к этой группе научный сотрудник А. М. Гилевич. ♦Слишком поздно удалось преодолеть со противление воинской части, в ту пору дис лоцированной на территории некрополя и Заго родного храма. 297 Консультативное участие в наших работах при нимали также ныне покойные Г. Д. Белов и Д. Л. Талис. В течение двух первых дней работы удаля лась земля, оставшаяся в храме от позапрошло годней зачистки, и производилась уборка песка, завезенного в предшествующем году для времен ной консервации мозаики. Земля, собранная в результате зачистки, наполнена была большим количеством кубиков мозаики от разрушивше гося мозаичного набора, поэтому ее свезли в сад Херсонесского музея с тем, чтобы путем про сеивания и промывки добыть из нее материал, необходимый для восстановления мозаики. Дальнейшая работа заключалась в фотооб- мере руин храма (рис. 5—6). Этим пришлось ограничиться по крайнему недостатку времени, которым мы располагали. Фотообмеры дают возможность построить фасады и разрезы зда ния, план же его, изданный К. К. Косцюшко, оказался достаточно точным. Кроме того, два года назад в архиве Херсонесского музея найде на была фотография с другого плана, составлен ного, как и первый, М. И. Скубетовым. На этом плане дана реконструкция мозаики Загородного храма. К несчастью, красочный оригинал этого плана исчез из Херсонеса при совершенно непо нятных обстоятельствах. Он пе был еще закон чен в то время, когда издавался отчет К. К. Косцюшко, однако в тут же сделапном приме чании сказано, что он, по его завершении, будет издан (6, с. 35). Фотография плана, который К. К. Косцюш ко, к сожалению, не успел своевременно издать, является сейчас основным, если не единствен ным документом, раскрывающим во всех под робностях композицию мозаичного пола Заго родного храма. В делах М. И. Скубетова* нашлось пре красное дополнение к упомянутой фотокопии его чертежа, загадочное исчезновение которого на десятки лет задержало публикацию мозаики Загородного храма. Среди черновиков М. И. Скубетова найдены рисунки деталей мозаики с натуры и подготовленные кроки, но которым был составлен большой чертеж. В сумме все эти материалы дали возможность художнику О. И. Гущину повторить работу Скубетова и подго Какой-то план Загородного храма с мо заикой однажды промелькнул на одной из вы ставок в Ленинградском Доме архитектора. Ар хитектор Ратач, которому принадлежит этот раскрашенный чертеж, собирался продать его Херсонесскому музею, но почему-то не выпол нил свое намерение. Дальнейшая судьба черте жа неизвестна: он находится в частных руках и для нас недоступен. Архив Государственного Херсонесского музея, дела №№ 134, 136. товить к изданию новую реконструкцию мо заики Загородного храма. Одновременно с фотографированием и обме рами руин храма шла подготовка мозаики к снятию и перенесению в музей. Мозаику тща тельно промыли и выпололи корешки растений, вновь проросших за два года между камешками мозаичного набора. Бетонную корку старых ла кун, забетонированных еще в монастырские вре мена, разбили на мелкие кусочки и удалили, края всех лакун укрепили гипсом. После этого мозаику сняли обычным способом при помощи заклейки бумагой и тканью. В таком виде она была передана на временное хранение в фонды Херсонесского музея, а теперь нами же отре ставрирована с переводом на бетонную основу и выставлена для всеобщего обозрения. Удаление мозаичного набора охватило всю площадь храма, кроме алтаря, где мозаики не было; его пол был вымощен сначала мрамор ными плитами, а позднее плинфами. На месте мозаики осталась субструкция в виде слоя гру- бохю розовато-серого цемянкового раствора по верх настила из мелкого камня-«кулачника». Она оказалась весьма прочной — лакуны по вредили только мозаичный набор, и в ней при тщательной зачистке не было обнаружено ни одной скважины или трещины, за исключением широкой пробоины под могилу в северо-запад ном углу северного крыла храма. На этом этапе работы планомерный ход дела был нарушен. Мы не знали, сколько времени будет в нашем распоряжении для дальнейшей работы; боясь, что снова по независящим от нас обстоятельствам надолго будет закрыт доступ к руинам Загородного храма, мы решились на такой шаг, как закладка двух шурфов внутри храма. Один — двухметровый в середине здания на месте, где до снятия мозаики находилось панно с канфаром и павлинами; другой — пло щадью в 1 кв. м возле угла, образованного южной стеной восточного крыла и восточной стеной южного крыла храма. Решение произвести шурфовку вызвано бы ло следующими обстоятельствами. К. К. Косцю- шкс-Валюжинич и А. Л. Бертье-Делагард оста вили нерешенными два важных вопроса, каса ющихся первоначального назначения и устрой ства храма. Один из них сводится к тому — было или не было в центре храма до мозаичного пола какое-то сооружение: купель, гробница какого-либо святого, колодец с целебной водой и т. п. Второй — каким образом был перекрыт храм — потребовал выяснения того, имелись или нет колонны в углах внутреннего квадрата храма; по чисто техническим соображениям в том или другом случаях вопрос о перекрытии здания решается совершенно различно и тем определяет характер и масштабы перестройки храма; это — в сопоставлении с другими дан ными — может пролить свет и на ее причину. 2 9 8 Оба вопроса, разумеется, можно было бы с таким же успехом решить путем систематичес кого раскапывания всей площади храма, не прибегая вовсе к шурфовке. При этом были бы решены и многие другие археологические во просы, из которых важнейшим является вопрос о дате постройки храма. Тем не менее, посколь ку общеизвестные результаты прежних работ на данном участке вызывали у многих полную уверенность в отсутствии под субструкцией мо заики чего-либо, кроме голой скалы, — требо вались ощутимые доказательства целесообраз ности дальнейшего ведения раскопок внутри храма. Для этого, главным образом, и была предпринята шурфовка. С другой стороны, если бы все же оказалось невозможным продление срока работ на участке Загородного храма, шурфовка могла хоть сколь ко-нибудь приблизить решение проблем, подня тых А. Л. Бертье-Делагардом. Надо сказать, что одна из них — проблема перекрытия — была действительно сразу же решена благодаря угло вому шурфу. В нем со всей несомненностью предстали следы того строительного периода, который предшествовал появлению мозаики (рис. 7). Выяснилось, что в выеме внутреннего угла, возле которого был пробит шурф № 1, под заходящей в этот выем мозаикой скрыта была каменпая площадка, связанная с фундаментом стен и несколько приподнятая над белым, хоро шо сохранившимся полом, предшествовавшим мозаичному. Приподнятость площадки над по лом, ее оштукатуренные края неоспоримо подт верждали справедливость догадки, столь нере шительно высказанной А. Л. Бертье-Делагардом о том, что в заплечьях внутренних углов храма стояли колонны, поддерживавшие перекрытие центрального квадрата, — паруса, барабан, ку пол (11, с. 21—22). В свете открытия приобрел полную вероят ность один факт, указанный М. И. Скубетовым, но отвергнутый А. Л. Бертье-Делагардом без достаточных к тому оснований (11, с. 17, прим. 2). М. И. Скубетов сообщил ему о том, что при раскопках в южном крыле храма был извлечен из земли крупный фрагмент кирпичного свода, имевшего радиус внутреннего изгиба, равный половине ширины пролета между восточной и западной степами южного крыла. Не зная твер до о том, что внутри здания имелись колонны в углах внутреннего квадрата, А. Л. Бертье-Де- лагард представил себе перекрытие последнего в виде деревянной стропильной фермы, а это ка залось ему несовместимым со сводами над кры- лами храма (11, с. 20—21). Теперь же сущест вование сводчатой конструкции перекрытия всего здания не вызывает сомнений. Очевидно, четыре крыла храма были пере крыты коробовыми сводами, а во внутренних углах имелись паруса, опиравшиеся на четыре колонны; на парусах, вероятно, возвышался ба рабан, увенчанный куполом. Определив дату сооружения храма о форме барабана и купола можно будет судить по синхронным ему ана логам. Во втором строительном периоде, когда воз ник мозаичный пол, заходивший в выемы внут ренних углов и закрывший каменные основания колонн, в этих углах, совершенно очевидно, колонн уже не было; стало быть, и перекрытие средней части здания в этот период было иным. Приходится признать вполне вероятным для этого периода то, что А. Л. Бертье-Делагарду казалось невозможным, — сочетание стропиль ного перекрытия в центре с кирпичными сво дами, сохранившимися в крылах здания. Такие несообразности не допускаются тогда, когда зда ние строится, но они поневоле возникают в результате перестроек или крупных ремонтов, проводимых поспешно и малыми средствами, после каких либо больших разрушений. Шурф № 2 (рис. 8), заложенный в центре храма в виде короткой траншеи в 1 м шириной и в 2 м длиной на продольной (с запада на восток) оси храма, тоже вскрыл весьма важные факты. Под субструкцией мозаики оказался тонкий (около 15 см), как и в угловом шурфе, слой подсыпки из песка, а под ним обнаружился тот же самый белый первоначальный пол еще лучшей сохранности, чем в первом шурфе. В подсыпке между полами было найдено — как в шурфе, так и в дальнейшем при раскопках всей площади храма — много фрагментов и отдель ных кубиков мелкой смальтовой мозаики, для которой в этом здании не придумаешь иного места, как купол и своды. Стены, как известно из отчета К. К. Косцюшко-Валюжинича, были расписаны фресками, два раза подновлявши мися. Как «подавления» фресок, носившие со вершенно радикальный характер, так и разру шение мозаики перекрытия были связаны, оче видно, с коренными перестройками храма в тот период, к которому относится и мозаичный пол. Первоначальный белый пол, гладкий и твер дый (почти как скала), состоял из трех тонких, относительно легко отделимых один от другого слоев известково-цемянкового раствора, нане сенного поверх более толстого слоя утрамбован ной смеси местной желтоватой глины с песком. Толщина слоя раствора была около 2 см, а .К. Косцюшко-Валюжинич опубликовал (6, с. 37—41) два фрагмента, уцелевших in situ, и упомянул 539 найденных на полу храма обломков разновременной расписной штукатур ки — в их числе с надписями греческими и армянскими, dipinti и graffiti (14—15). Исто рико-искусствоведческое исследование этого ма териала в сочетании с эпиграфическим анализом и антропологическими данными, является зада чей, выходящей за рамки данной работы. 2 9 9 толщина глиняного слоя неравномерна — в среднем около 4 см. Под вторым полом обнаружился мощный слой строительного мусора, ниже которого в шурфе открыта была полуразрушештя вымоет ка из прямоугольных мраморных плиток более ранней постройки (см. ниже), уложенных наи скось по отношению к стенам храма. Из-за края вымостки с юго-восточной стороны выглядыва ло углубление в скале, полуприкрытое сдвину той каменной плитой и заполненное землей (могила Д). С северной стороны в восточном конце траншеи виднелось несколько камней ка менной кладки, примыкавшей к вымостке и уходившей в срез шурфа. В одном из швов вымостки, благодаря тому, что при зачистке отвалился обломок разбитой мраморной плиты, обнаружена была монета, в тот же день очищенная и определенная покой ной Л. II. Беловой-Кудь, работавшей в то время в Херсонесе. Монету, попавшую в шов вымостки, можно считать условно датирующей вымостку, так как ниже последней при попытке зачистить хотя бы часть перекрытого ею отверстия в своде склепа была найдена еще одна монета. Первая, сильно испорченная, предположительно императора Феодосия I (379—395 гг.), вторая — Аркадия (396—408 гг.). Таким образом, по монетам мра морная вымостка и углубление под ней могут быть отнесены ко времени около V в. н. э. От шурфовки мы перешли к планомерным раскопкам всей площади внутри храма и к одновременному с ней исследованию подземных сооружений. * * Раскопки Загородного храма, произведен ные в 1953 г., следует считать продолжением и завершением полевого археологического иссле дования, которое вел здесь в свое время К. К. Косцюшко-Валюжинич. Равным образом и вы воды, к которым мы пришли, являются раз витием и завершением некоторых идей, так или иначе намеченных А. Л. Бертье-Делагардом. Нельзя не вспомнить без благодарности М. И. Скубстова, в беглых заметках и рисунках которого мы нашли отражение множества мел ких, но важных подробностей, существенно до полнивших отчеты К. К. Косцюшко Валюжи- нича. М. И. Скубетов оставил после себя бога тейший архив полевых зарисовок и обмеров по мозаикам и архитектуре Херсонеса. Значение В архиве Херсонесского музея — «папки Скубстова», дд. №№ 134, 135, 136, а также общий чертежный фонд, в котором подавляю щее большинство чертежей, начиная с 1902 г., принадлежат М. И. Скубетову. этих работ возрастает по мере того, как разру шаются зафиксированные им памятники. Осо бенно дорого сейчас то, что в полевых зарисов ках Скубетова памятники, уже исчезавшие, предстают в неприукрашенном натуральном ви де; не так, как в изданиях того времени, где они приглажены, «упорядочены* иногда до не узнаваемости. Раскопки внутри храма Руководствуясь результатами шурфовки, мы смогли наметить последовательность даль нейших действий. По всему внутреннему про странству храма пласт за пластом были сняты: субструкция мозаики; песочная засыпь между ней и первоначальным полом; первоначальный пол. Постепенно был раскопан и погребенный под ним мощный слой земляной засипи, удален строительный мусор, лежавший под засыпью непосредствехшо на материке (рис. 9). Были вскрыты и зачищены три вырубленные в скале могилы, исследован пресловутый подземный ход, зачистка которого производилась одновре менно с раскопками. Несмотря на большую площадь (свыше 100 м2) удаленного цемянково- го пола, несмотря на отнявшие много времени пересмотр и просеивание отвалов, ни одной мо неты в субструкции этой мозаики не обнаруже но. Очевидно потому, что подстилавший мо заику грубый темно-розовый раствор совершен но но содержал песка. Роль нейтрального на полнителя играли в этом растворе крупицы толченой керамики в то время, как керамичес кая пыль, как обычно, являлась его цемянкой. Ни в извести, ни в керамике, разумеется, не могло оказаться монет. В других случаях, когда в растворах субструкции содержался песок, мо неты попадали туда случайно вместе с песком. Когда полностью была снята вся мозаика, мы убедились в том, что ее субструкция хорошо сохранилась. Только в одном месте имелось повреждение — в северо-западном углу северно го крыла, где находилась упомянутая усыпаль ница, исследованная К. К. Косцюшко-Валюжи- ничем и значащаяся в его списке и на плане, приложенном к отчету, под № 1407 (рис. 1; 4). На этом месте, ниже уровня мозаичного пола, уцелела еще одпа пустая усыпальница, засыпан ная тем же песком, из которого состояла про слойка между полами. К. К. Косцюшко-Валюжинич писал в своем отчете, что усыпальница 1407 была устроена так, что при этом был разрушен мозаичный пол храма (6, с. 19). Можно допустить, что это разрушение было произведено с целью ограб ления старой усыпальницы, которая поэтому и оказалась пустой. О том, что она предшествова ла усыпальнице 1407, говорят следующие фак ты: ее края, совершенно целые и тщательно заглаженные раствором, совпадали по уровню с 300 первым иолом храма, мозаичный же пол на ходился почти на 20 см выше. Это можно было проверить по розовому следу цемянки на стенах храма, по мозаичной полоске, оставшейся под закладом дверного проема в северной стене се верного крыла, и по общему уровню мозаичного пола, повсюду превышавшему уровень краев гробницы. Возможно, что пробоина в мозаичном полу была сделана при сооружении усыпаль- пицы № 1407. Что же касается другой усы пальницы, обнаруженной теперь и обозначенной па нашем плане буквой «3», то она была опу стошена до устройства мозаичного пола. Об этом говорит характер ее засыпи, совершенно тож дественный подсыпке под мозаичным полом (рис. 4). Отличительная особенность вновь открытой могилы состояла в том, что она имела форму не прямоугольную, как усыпальница № 1407, а трапециевидную. Узкий конец ее был обращен к Востоку, широкая сторона, прижатая к запад ной стене, имела скругленные углы. Корытооб разная форма усыпальницы чрезвычайно по ходит на формы могил, вырубленных в скале эски-керменских храмов. Внутри она была оштукатурена — сначала грубым .раствором бе лого цвета (известью с крупным песком), а затем покрыты слоем розовой цемянковой шту катурки, гладко затертой и вылощенной. Юж ный и восточный края усыпальницы были сло жены из мелких отесанных камней, а западный и северный образованы выпущенными для этого наружу крупными камнями нижних рядов кладки стен храма. Последнее свидетельствует о синхронности сооружения храма и усыпаль ницы. Могила (№ 1408), открытая К. К. Коецюш- ко-Валюжиничем в западном крыле храма, в углу слева при входе, по его отчету устроена на мозаичном полу. Мозаика в этом месте не со хранилась, но субструкция ее не была наруше на. Эта могила была полностью удалена самим К. К. Косцюшко-Валюжиничем при зачистке мозаичного пола (рис. 1). Песочная подсыпка под мозаичным полом удалялась также планомерно, как и субструк ция мозаики. Под ней, как уже говорилось, открылся первоначальный пол, сохранившийся во всех частях здания. Сохранность первона чального пола при незначительной толщине под сыпки заставляет недоумевать, зачем она пона добилась. При замене одного пола другим (рис. 6, 1; 7—8) субструкция мозаики могла бы, кажется, лечь и непосредственно на первона чальный пол, покрытый известково-цемянко- вым раствором. О повышении уровня мозаично го пола при незначительной толщине подсыпки не стоит и говорить, тем более, что в этом повышении не было никакой надобности. Един ственной причиной для подсыпки, какую можно себе представить, могло явиться то различие между старым высохшим раствором первона чального пола и свеженакладываемым слоем, благодаря которому между ними, несмотря на родственность их состава, не могло возникнуть прочной связи; 'если бы мозаика была уложена непосредственно на эту твердую, но не связан ную с ней основу, она, вероятно, скоро бы растрескалась от динамических нагрузок, ока зывавших на нее неравномерное, перемежающе еся давление. Разумеется, это лишь соображе ние, не подкрепленное каким-либо свидетельст вом того, что средневековые строители моза ичного пола рассуждали так же, как мы. В подсыпке между двумя полами оказалось некоторое количество мелких находок. В юж ном крыле близ западной стены найдены отходы мозаичного производства: мелко наколотая керамика, куски черепицы и больших толсто стенных сосудов с различными оттенками ке рамического теста — зеленовато-желтыми, бу рыми, оранжевыми (рис. 4); среди керамики имелось довольно много обломков керамическо го брака — пережога, имеющего темные до черноты оттенки зеленого и коричневого цве тов. Найдено много мелких кусков тонкой мра морной плиты, главным образом проконесского мрамора с синевато-серыми жилками, но наряду с ними и белые или желтовато-розовые плитки других его сортов. Желтый и красный балак лавские мраморовидные известняки и черный с синеватым отливом камень, тоже местного про исхождения, представлены были большими и мелкими кусками породы, множеством отщепов случайной формы. Все эти материалы использо вались в мозаичном наборе и, вероятно, попали в подсыпку в процессе постепенного выпол нения мозаики. Это подтверждается и большим количеством найденных тут же готовых камен ных «кубиков, заготовленных для мозаики, но не использованных. Эти отходы производства были обнаружены лишь в одном месте — в южном крыле. По- видимому, здесь заканчивалось выполнение мо заичного узора: все, что оказалось лишним, тут и осталось, присыпанное песком и перекрытое сверху последней набранной полосой мозаично го бордюра. Другую группу находок, извлеченных из подсыпки между полами, составляют немно гочисленные невыразительные и мелкие профи лированные фрагменты керамики — обломки венчиков, ручек, донышек, куски рифленых кувшинов и амфор. По времени вся эта ке рамика может быть отнесена и к поздней ан тичности, и к раннему средневековью. Однако среди керамических обломков, най денных в подсыпке между полами, некоторые привлекают внимание своей яркой типично стью; они имеют вполне определенные призна ки, которые считаются датирующими, но в то же время разными исследователями относятся 301 к разному времени. Это два фрагмента полив ных мисок, обнаруженные в середине северного крыла храма в той же подсыпке между двумя полами. Один из них тускло-красной глины, покрыт ярко блестящей поливой насыщенного темно-желтого цвета (рис. 10, 4). Второй обло мок сосуда из глины мутного буровато-оранже вого оттенка, покрыт, как и первый, с внутрен ней стороны поливой лимонно-желтого цвета с желто-коричневым венчиком (рис. 10, 3; 12, 5). Датировка и происхождение поливной ке рамики подобного типа вызывают разногласия среди специалистов. Одни из них относят всю керамику с такой поливой к XIII—XIV вв., другие считают, что она относится или к IX—X или к XIV—XV вв. в зависимости от того, с какой глиной сочетается эта полива. Так, А. Л. Якобсон заявил, что подобная полива на бе логлиняной основе относится к IX—X вв. На красноглиняном же черепке, по его мнению, такая же полива с ангобом будет более поздней, чуть1 ли не золотоордынского времени (16, с. 206—207; 17, с. 155, прим. 78). Ему возразили (устно) В. П. Бабенчиков и Е. В. Веймарн, считавшие, что подобная полива, независимо от цвета и состава несущей ее керамической массы, относится к X—XIII вв. В том же духе выска зались М. А. Тиханова, А. В. Банк, Б. А. Шелковников. В конечном счете, ясно стало одно: из наличия поливной красноглиняной ке рамики в засыпи под мозаичным иолом вытека ет заключение о том, что этот мозаичный пол не может относиться ко времени ранее X в. В сущности тот же вывод, который напрашивался и раньше; он был подсказан упомянутым выше обнаружением монеты Романа I в кладке внут ренней южной «стены» в южном крыле храма. Повторим, чтобы подчеркнуть всю обосно ванность этого важного предварительного выво да: субструкция мозаики до ее удаления не была нарушена ни лакуной, ни какой-либо трещиной ни в одном месте, кроме вышеупомянутого раз рушения могилой в северо-западном углу север ного крыла храма. Площадь этого разрушения невелика — 2x0,8 м. В его пределах находится и сделанная во время войны вышеупомянутая пробоина для дымовой трубы, проведенной из ниже расположенного склепа. На схеме разрушений мозаики Загородного храма (рис. 3) следует отличать эту глубокую лакуну от тех многочисленных старых и новых, но одинаково мелких лакун, которые только попортили каменный узор мозаики, но не кос Сейчас ее определяют иначе, как монету Романа III или IV, а то и Псевдо-Романа. Соот ветствующим образом В. А. Анохин относит их к кощ у XI — началу XII вв. (18, с. 123—124. табл. 30—32), а И. В. Соколова — к концу XI—XIII вв. (19, с. 61, табл. XII—XIII). нулись цемянкового слоя. Последнее было про верено достаточно тщательно. Помня целый ряд возражений и сомнений, высказанных в устной форме А. Л. Якобсоном по поводу обнаружения базилики 1935 г. (тоже на четыре столетия «омолодившей памятник), мы в данном случае подошли к этому делу особенно осторожно. По скольку некоторые данные отчета К. К. Кос- цюшко-Валюжинича еще до новых раскопок вызывали сомнение в правильности чисто ус ловно установленной ранней датировки моза ичного пола, мы, по снятии мозаики, задались целью проверки целостности и одновременности наложения всего слоя раствора, подстилавшего мозаику. Прежде чем разрушить этот слой, его тщательно зачистили кистью и промыли. Это-то и показало, что субструкция мозаики в данном случае была целой, и мозаика никогда не под вергалась каким-либо переделкам или капи тальному ремонту: они неминуемо оставили бы свой след. Одна причина заставляет так настойчиво и подчеркнуто говорить об этом обстоятельстве: слишком часто в тех случаях, когда преждевре менные датировки не до конца исследованных памятников сначала приводят к каким-то исто рическим выводам, затем опровергаются новы ми материалами, находимыми при их доследо вании, от горячих и упрямых сторонников прежних датировок приходится слышать неве роятные вещи. Те, кого не устраивает пересмотр датировок, всегда твердят о каком-то «засасы вании», «заползании* и прочих чудесах, путем которых данный материал якобы мог проник нуть в раскапываемые нижние грунтовые слои через предполагаемые скважины или трещины в верхних слоях. Если при этом не была в свое время тщательно проверена целостность ранее удаленных слоев, подобные возражения при обретают некоторую силу, хотя бы только пото му, что нечего сказать в ответ. Проверенные заранее обстоятельства (в нашем случае — це лостность субструкции мозаики и одновремен ность настила всего ее слоя во всех частях здания) опровергают возможность какого бы то ни было «засасывания* поливной керамики под якобы раннюю мозаику. Расстояние, равное почти 4 м, от южного края единственной глу бокой лакуны до того места на стыке северного крыла с центральным квадратом, где были най дены пресловутые поливные черепки, оконча тельно отводит подозрение в том, что они ка ким-то образом «заползли* под мозаику. Этим почти исчерпываются немногочислен ные находки в подсыпке между двумя полами, которая представляла собой, в основном, слой мелкого желтовато-белого чистого песка. Про исхождение этого песка не трудно установить: он был завезен из того места, где и теперь находится большой песчаный карьер — па вось мом километре от Севастополя по Балаклавской 302 дороге. Месторождений такого песка нигде бли же нет. Этим же песком воспользовались и мы для консервационных и реставрационных работ по мозаике. В процессе работы произведепо было изу чение открытого на всей площади храма перво начального пола. Уже говорилось, что он тоже сохранился во всех частях здания (рис. 6, 1; 7—8). При полном же открытии пола оказалось, что сохранность его была все же неравномерна: в среднем квадрате он был совершенно цел и состоял из трех тонких слоев белого плотного раствора; в крылах храма прослеживалась вдоль каждого, от входа к середине храма, неравно мерно широкая полоса, в пределах которой этот непрочный пол истаптывался ногами посети телей. Вследствие этого здесь оказались лишь по бокам все три слоя, местами — два или один, а кое-где прямо-таки просвечивал сквозь це- мянковый раствор хорошо утрамбованный су глинок — своего рода субструкция этого перво начального пола. Чем объяснить, что в центре храма (над которым, по всей вероятности, воз вышался купол) первоначальный пол особенно хорошо сохранился — так, точно в этом месте на него ни разу не ступала нога человека? Ведь наряду с этим вокруг середины явно было много хожено. Ответ на это дают, как нам кажется, факты, установленные несколько позже. Поэто му вернемся к этому вопросу ниже. В южном крыле храма первоначальный пол оказался пробитым вдоль южной стены ради укладки фундамента той второй «внутренней стены* (с найденной в ней монетой Романа), о которой уже несколько раз упоминалось (рис. 1; 4). Этой-то «стене» соответствовала компо зиция мозаики в квадрате южного крыла. При ходится иногда слышать и обратное мнение, что новая стена была воздвигнута ради симметрии с учетом того узора, который для данного места использовали переделывавшие пол храма стро ители, перенеся откуда-то мозаику. Последнее маловероятно, но в обоих случаях — повторим это еще раз — мозаика, как и «стена», не могла возникнуть здесь ранее X в. Наиболее вероятной кажется другая причи на появления этой «степы», пробившей своим фундаментом первоначальный пол храма, — причина, которую можно уловить и в лако ничном ответе К. К. Косцюшко-Валюжинича (6, с. 35) и в описании Л. Л. Бертье-Делагарда (11, с. 67). Не был ли здесь действительно устроен между стенами тайник для какой-то неизвест ной цели? Напомним, что «внутренняя стена» была в процессе раскопок 1902 г. разобрана до фундамента, который потом был забетонирован, равно как и лакуны в мозаике. Тем не мепее, с изумлением читаем у К. К. Косцюшко-Валю жинича (6, с. 35), что эта стена будто бы по строена на мозаичном полу храма; вопиющая неточность: фундамент стены (он и теперь еще сохранился) был уложен прямо на скалу, рядом с мозаикой. Вспомним и о том, что мозаичный пол, возникший вслед за новой «стеной», заходил в дверные проемы южного и северного крыла постройки (рис. 13—14). Об этом ясно говорят (они и сейчас на месте) две полосы мозаичного набора под закладами обоих проемов. Подобное обстоятельство приводит к еще одному уточ нению строительной периодизации храма. По- видимому, в течение некоторого времени после устройства мозаичного пола функционировали три двери в храм. При этом мозаика в северном проеме должна была оказаться гораздо короче, чем в южном, потому что последняя удлинялась за счет добавочной толщины «внутренней юж ной стены». Кстати сказать, небольшая толщи на добавочной «стены» и плохая (на глине) ее кладка свидетельствуют о том, что она отнюдь не была призвана заменить собой степу — мас сивную, сложенную на известковом растворе, а главное, связанную с остальными стенами зда ния и перевязью кладки углов и общим осно ванием. Эта ошибочная мысль высказана была Бертье-Делагардом без всяких доказательств (11, с. 67). Замена одной стены другой тем более невероятна, ибо до сего времени сохранились два ряда кладки капитальной стены выше уров ня мозаичного пола. Сохранился и проем в этой старой стене — тоже с двумя рядами заклада, уложенного, как и в проеме северной стены, прямо на мозаику. Совершенно очевидно, что дополнительная выкладка — подобие стены — нужна была толь ко для того, чтобы создать узкий «тайник» между ней и капитальной стеной; однако по лучившиеся вследствии этого различные разме ры мозаики, устилавшей оба входа, бросались в глаза посетителям храма и не могли не выдавать «тайник». Различие в композиции мозаики северного и южного крыл храма не может быть объяснено необходимостью замаскировать получившуюся разницу в размерах этих крыл. Со сказанным можно было бы с немалой натяжкой согла ситься, если бы заложены были оба проема в обеих южных стенах. Однако проем во «внут ренней стене» остался открытым. Пресловутый «тайник* никогда не был замаскирован и, стало быть, не являлся тайником. По данным самого К. К. Косцюшко-Валюжинича, это были всего- навсего две костницы, аналогичные двум более поздним могилам по сторонам северного входа. В закладе северного входа обращает на себя внимание небольшая перевернутая византий ская капитель (основание трапециевидного им поста с византийско-ионической абакой и волю тами). Часто встречающаяся в византийской архитектуре капитель применена здесь в каче стве простого строительного камня. К. К. Кос- цюшко-Валюжинич и А. Л. Бертье-Делагард оба ее отметили: первый по ошибке назвал ее базой, второй поправил эту ошибку. А. Л. Бертье-Де- 303 лагард заметил соответствие данной капители по форме и размерам той мраморной базе колон ны, которую нашел К. К. Косцюшко-Валюжи- нич при раскопках снаружи подле западного входа в храм. Он же указал и на соответствие размеров капители и базы размерам колонны, найденной в промежутке между основной и до полнительной южными стенами (11, с. 9; 22).* Теперь бросается в глаза и другое, чего он не мог увидеть сквозь мозаичный пол — соот ветствие размеров базы, капители и диаметра ствола колонны размерам описанных выше не больших каменных площадок в выемах четырех углов внутреннего квадрата храма. Все четыре почти одинаковые площадки слегка возвы шались своими тщательно оштукатуренными краями над первоначальным полом, освобож денным от засыпи. Это соответствие сильно под крепляет мысль о том, что до появления мо заичного пола в углах внутреннего квадрата стояли колонны с базами и капителями. Имея их, не трудно рассчитать высоту и диаметр колонны, а это в свою очередь (если, конечно, известно время постройки храма) дает возмож ность восстановить по аналогиям его вертикаль ные членения и форму верхней части. Правда К. К. Косцюшко-Валюжинич при способил найденную им базу, происхождение которой он не мог определить, под сочиненный им самим портик при западном входе в храм; в связи с этим М. И. Скубетов в изданном при отчете плане подрисовал для симметрии такую же базу. Однако, хотя в отчете и не сказано, в каком положении найдена была база, довольно и того, что она была найдена, как там говорится «на земле» (6, с. 45, табл. II). Этого, по спра ведливому замечанию А. Л. Бертье-Делагарда (11, с. 10—11), нигде и ни в каком портике быть не могло. Приподняв часть алтарного возвышения (нижние камни которого до сих пор лежат на своем месте), мы убедились в том, что первона чальный пол проходит под этим возвышением в восточное крыло храма; этого бы не было, если бы алтарь устраивался вместе со всей построй кой. В статье «О Херсонесе» А. Л. Бертъе-Дела- гард тоже упоминает пол, обнаруженный в его присутствии К. К. Косцюшко-Валюжиничем в 1906 г. при доследовании алтаря, не имевшего мозаичного пола (11, с. 65). Судя по описанию, это тот же самый первоначальный цемянковый пол, который был полностью раскрыт нами в 1953 г. Картина того, что представлял собой Заго родный крестообразный храм в первый период своего существования, настолько отчетлива, что не требует дальнейших пояснений. ♦Размеры, которые дает К. К. Косцюшко- Валюжинич: колонна 2,40 м длины, диаметр 0,30 м; база (квадратного основания) 0,59 х 0,59 м. Диаметр капители 0,30 м (с, с. 45). Пространство между первоначальным полом и скалой (рис. 6, 1), на которой построено здание Загородного храма, было заполнено на сыпной землей, смешанной со строительным мусором: обломками черепицы, отесом камня, кусками штукатурки и мелкими обломками мраморных плит двух родов: тонкой облицовоч ной плиты и более толстой от вымостки како го-то пола. Во всех трех крылах здания и в центральном квадрате было найдено в земле небольшое количество обломков глиняной посу ды, в том числе венчики, донышки, ручки. Вся эта посуда разновремениа: одни обломки могут быть отнесены к поздней античности, другие — к раннему средневековью, тогда как одно временность всей насыпи не вызывает сомне ний. В ней не наблюдалось слоистости, отсутст вовала и хронологическая последовательность залегания разновременных керамических нахо док в ее толще. Датировка земляной насыпи могла бы опре делить время возведения крестообразного хра ма. К сожалению, в данном случае нельзя опер еться на единственную монету императора Ва лентина II (383—398), найденную в земле в северном крыле храма, так как гораздо ниже уровня ее залегания обнаружена была, в основ ном, поливная керамика. Несмотря на значи тельную толщину грунта под нижним углом, доходящую в северо-западных углах северного и западного крыл до одного с лишним метра, находки керамики, в особенности поливной, очень немногочисленны. Два фрагмента были найдены в северном крыле, в его середине, и два в западном, у самого стыка с центральным квадратом. Один из них (11; 12, 7) представляет собой нижнюю часть сосуда с кольцевым поддо ном. Окраска внешней неглазурованной поверх ности тусклая, оранжево-розовая, излом оран- жевато-белесого цвета. Цвет поливы внутри со суда коричневый на глине и чисто желтый на светлом ангобе, которым нарисовано яркое кольцо на дне. Второй из этих обломков (рис. 10, 1; 12, 6) является куском неглубокой крас ноглиняной миски с отлогими краями, покры той яркой лимонно-желтой поливой по белому ангобу с гравированной красновато-коричневой волнистой линией, проходящей вплотную под горизонтальной линией, имеющейся на краю венчика. Подле самого его основания, значи тельно ниже волнистого рисунка, проведены две параллельные линии, из которых нижняя гораз до тоньше верхней. В западном крыле храма найдены: изящно отогнутый край широкой тонкостенной миски из красноватой глины под густой оранжевато- желтой поливой и с тремя темно-коричневыми параллельными бороздками, расположенными на одинаковом расстоянии одна от другой на врутренней стороне венчика (рис. 10, 2; 12, 1), осколок края розовоглиняной тарелки, когда-то 304 покрытой поливой, в настоящее время совер шенно отскочившей. Нарезной орнамент вен чика этого обломка делает его подобным выше описанному фрагменту (рис. 10, 6; 12, 4). Датировать перечисленные обломки полив ной керамики можно так же неопределенно, как и черепки, найденные в подсыпке между по лами. Тем не менее, и они ясно говорят о невозможности раннего возникновения не толь ко мозаики, но и самого храма. Однообразие всех находок верхнего и ниж него ярусов подсказывает еще одно предполо жение, по которому мозаичный пол возник вскоре после того, как храм был построен; воз можно, что первый пол, непрочный и часто ремонтировавшийся, был временным и его с самого начала предполагалось заменить более прочным настилом. Использование для этой це ли богатой и красивой мозаики является свиде тельством того, что значение храма за первый период его существования возросло. Не зря воз никла необходимость в алтаре с синтроном, в боковых пристройках — жертвеннике и диа коннике. Сначала службы, совершавшиеся в нем, но сили ограниченный и какой-то специальный характер, определяемый специфической формой крестовидного здания с четырьмя входами. Ус тройство в нем обособленного алтаря со вспомо гательными помещениями по сторонам должно было, изменив форму храма, изменить и совер шавшиеся в нем богослужения, придав им, если можно так выразиться, универсальный харак тер. Кроме того, все эти переделки и улучшения свидетельствуют о большом размахе деятель ности храма, о возрастании его влияния и со стоятельности. Догадаться о первоначальном предназначе нии Загородного храма позволяет одно откры тие, сделанное в результате осторожного уда ления земляной насыпи. В ней с самого начала в пределах центрального квадрата наметился участок, насыщенный строительным мусором и содержавший большое количество кусков рас писной штукатурки. Чем глубже, тем больше их попадалось: наибольшее количество облом ков было собрано в непосредственной близости к остаткам каменных кладок миниатюрной аб сиды небольшого храмика (рис. 4) с мраморным полом из хорошо отшлифованных плит, часть которых сохранилась на своем месте — как и несколько камней его южной стены. Плитовый пол не что иное, как та самая, уже упоминавша яся вымостка, что была обнаружена благодаря шурфу в центре Загородного храма (рис. 8). Миниатюрность абсиды соответствует очень небольшому размеру постройки, которая пред шествовала Загородному крестообразному хра му, а по времени была весьма близка могилам, расположенным рядом и составляющим верх ний ярус погребальных сооружений, вырублен ных в скале. Ориентировка малого храма несколько иная, чем большого крестового, построенного, по-видимому, гораздо позже; возможно, что не совпадение ориентировки этих зданий тоже го ворит о значительной разнице во времени их возведения. Ведь когда строился большой храм, рядом не было никаких других архитектурных сооружений, которые могли бы обусловить его ориентацию. Иное направление его алтаря мог ло диктоваться изменившимся обычаем, и нет сомнений в том, что все другие постройки, группирующиеся вокруг нового храма и в соот ветствии с ним ориентированные, возникли поз же него и лишь в связи с ним. Первоначальный малый храм («базилич- ной* формы) по времени ближе, чем крестовый, к тем могилам конца IV в., которые оказались под полом нового храма. Ясно, однако, что и первый храм возник позже могил (Г—Д), по скольку две из них оказались перекрытыми, одна (Д) его южной стеной, а другая (Г) — абсидой. Остатки погребального инвентаря этих могил, ограбленных еще в древности, не заклю чают в себе ничего христианского, равно как и погребальный обряд, о чем будет сказано под робней при описании могил. Здание первого храма пережило два стро ительных периода, свидетельством которых остались два разновременных пола. Когда были зачищены остатки мраморной вымостки, под ней оказался слой розовой цемянки, сохранившей отпечаток плит. По отпечатку удалось восстано вить рисунок и размеры всей вымостки пола и найти центр алтаря, где ясно оттиснулся след ко лонны, служившей подставкой престольного камня. Монета Феодосия, найденная в шве мра морной вымостки, находилась на краю пола у южного «плеча* малого храма, прижатая мра морной плитой к одному из нижних камней его кладки, отвалившемуся при шурфовке. Под це- мянковым ложем мраморной вымостки обнару жена была подсыпка строительного мусора не значительной толщины (около 20 см); под ней обнажился сильно попорченный первоначаль ный пол малого храма, сделанный из слоя цемян ки, наложенного поверх настила из мелких кам ней. При этом открылись и остатки штукатурки на нижнем ряду кладки абсиды, сохранившиеся благодаря тому, что они были закрыты мусорной подсыпкой под верхний пол. Засыпь между по лами малого храма содержала большое количес тво обломков расписной штукатурки (рис. 15); насколько можно судить по мелкому шрифту надписей и столь же мелкому узору орнаментов, роспись эта принадлежала малому храму. От нее существенно отличается по декоративным моти вам и технике (но не масштабу) роспись на тех многочисленных обломках штукатурки, кото рые собраны были на уровне верхнего пола того 305 же малого храма. Очевидно, они принадлежали последнему, но относятся ко второму периоду его существования. Некоторые из этих фрагментов двуслойные, с росписью на обоих слоях, Все это свидетельства долговременного существования малого храма. Среди остатков фресковой росписи не замет но никаких деталей изобразительного характе ра, да и орнамент невозможно восстановить — настолько измельчены все обломки. Создается впечатление того, что они собраны здесь нароч но, как и найденные тут же каменные обломки различных архитектурных деталей. По-видимо му, малый храм подвергся полному разруше нию, а затем, через какое-то время, все, что от "него осталось, было собрано в том месте, где находился алтарь, над которым, как над свя тыней, и был возведен новый храм. В некоторой степени это подтверждается тем, что в крестовом храме — напомним — не истоптанной оказалась середина пола, где в основном и были скрыты все остатки предшествующей постройки. Видимо, этим можно объяснить ту характер ную особенность устройства Загородного храма, которая удивляла А. Л. Бертье-Делагарда и категорически отрицалась Д. В. Айналовым, несмотря на полную очевидность ее существо вания, — наличие четыре/ входов в храм с четырех сторон света. Жалкие остатки первона чального храма, маленького и небогатого, в то позднее время, когда возник Загородный кресто вый храм, могли почитаться ретроспективно — в качестве одного из самых ранних христи анских храмов Херсонеса. Попробуем применить к малому храму мысль, вытекающую из одного высказывания А. Л. Бертье-Делагарда (11, с. 62—63). Последний, анализируя погребальный инвентарь могил, вскрытых К. К. Косцюшко-Валюжиничем, при шел к выводу, что некрополь в первые века хри стианства был предоставлен общине, вероучение которой долго было не популярно. Со временем община построила здесь, в стороне от города, свой храм. В этой, в основном убедительной, картине ошибочными являются чересчур ранняя датировка христианского некрополя и идилличе ское представление о христианстве в Херсонесе. Датировка малого храма не уточнена. Ее сла бое обоснование — монета конца IV в., найденная в его полу, и обнаруженная над ним вторая, рубе жа IV—V вв. Одна из двух могил, перекрытых малым храмом, а именно могила «Д* под алтар ной абсидой, была ограблена. Время ее опустоше ния нельзя считать более поздним, чем время по стройки малого храма, ибо плиты вымостки ал таря лежали на закладе восточной части этой мо гилы бутовым камнем. Значит, храм возник зна чительно позже этой могилы, поскольку опусто шение ее предшествовало постройке. То же мож но сказать и о могиле «Г, перекрытой кладкой южной стены малого храма. Обследование подземных сооружений Обследование подземных сооружений за ключалось главным образом в осмотре их при ярком электрическом свете; в результате были обнаружены многие детали, ускользнувшие от наших предшественников, работавших при скудном свете свечей. В обмерные чертежи скле пов и подземного хода были внесены необхо димые уточнения. Удалось выяснить назначение и характер проходящего под храмом подземного хода, относительно которого ранее высказыва лось много фантастических предположений. Выводы из новых данных в ряде случаев идут вразрез с теми, к которым пришли К. К. Косцюшко-Валюжинич и А. Л. Бертье-Дела- гард. Подземные сооружения под храмом имеют три яруса. Верхний ярус состоит из пяти распо ложенных внутри храма подбойных могил, име ющих невысокий подбой в одной из продольных сторон. Могилы были перекрыты плитами, уло женными на цемянковом растворе. По располо жению этих могил можно уверенно судить о том, что они не связаны с постройкой большого храма; алтарь последнего обращен почти пра вильно на восток. То есть, могилы расположены наискось по отношению к архитектурным осям здания. Вне храма есть еще много могил, име ющих такое устройство и таким же образом ориентированных. Впрочем, надо оговориться, что вне храма у многих из могил ориентировка не выдержана и носит (в зависимости от рельефа местности) неопределенный характер, прису щий языческим некрополям. Большинство этих могил, судя по найден ным в них монетам, относятся к переходному времени от поздней античности к средневеко вью. Надо подчеркнуть, что как в инвентаре могил всего обширного некрополя, так и в погребальном обряде, редко встречаются при знаки, характерные для христианства. Этим подтверждается, что последнее в IV—V вв. еще не пользовалось в Херсонесе признанием боль шинства его жителей; оно уже не преследова лось администрацией, но носило, в основном, еще частный характер. К первому ярусу подземных сооружений относятся и несколько могил, имеющих форму простых прямоугольных углублений в скалах или в грунте (в последнем случае обложенных плитами). Эти могилы расположены в строгом соответствии с ориентировкой большого храма и, по-видимому, современны ему. Три из них находятся у западного входа в храм, три — в отдельной часовне, примыкающей к ограде за алтарем храма (рис. 1). Все шесть могил откры ты в период работ К. К. Косцюшко-Валюжи- нича, считавшего их поздними, и находятся вне храма. Внутри последнего были только четыре уже упомянутых нами усыпальницы, ориенти рованные точно так же. Все они находились значительно выше уровня скалы и не имеют 306 отношения к тому, что мы здесь назвали под земными сооружениями. Средний ярус подземных сооружений со ставляют склепы, находящиеся глубже могил. Однако дромосы этих склепов, расположенные между могилами, находятся на одном уровне с последними. Склепы в большинстве случаев прямоугольной формы, ориентированы в основ ном так же, как и подбойные могилы. Только склеп, расположенный под южным крылом, по строен в строгом соответствии со стенами боль шого храма. У него, как и у других склепов, связанных с большим храмом, все очертания отличаются геометрической правильностью, пе рекрытие напоминает коробовый свод. Изображения склепов на плане, изданном К. К. Косцюшко-Валюжиничем, весьма далеки от реальности. С действительностью совпадают лишь ориентировка и основные размеры склепа. В связи с этим мы выполнили новые обмеры, воспроизведенные на разрезах руин (рис. 6); надо признаться, что и наши обмеры по недо статку времени оказались несколько схематич ными. Пришлось, исполняя их, отказаться от фиксации многих мелких и второстепенных, но характерных деталей. Однако они представляют собой все же уточнения и добавления к опуб ликованному плану наших предшественников. В плане каждый из склепов представляет собой неправильный прямоугольник с вытесан ными в стенах продолговатыми нишами в два яруса, между которыми промежуток выглядит полкой. Склепы были ограблены в древности в два приема. Свидетельством этого являются гра бительские лазы, имеющиеся в каждом из скле пов, а с другой стороны, явственные следы вскрытия вкладов дромоса, наблюдаемые в по давляющем большинстве склепов. Дромосы, некогда заложенные плитами и замурованные раствором, оказались размуро ванными и накрытыми кое-как, лишь бы не уходила внутрь склепов насыпная земля, кото рую для выравнивания места под пол храма приходилось откуда-то привозить. Первое ограбление склепов было совершено до сооружения храма, по-видимому, в связи с устройством подземного хода, о чем сказано Кладка этого свода, сделанного из мелко го бута на известковом растворе, очень близка но техническому приему кладке подобного же свода в склепе под часовней в восточной части Херсонеса близ главной улицы. В период раско пок внутри крестового храма случайно был об наружен вне его еще один склеп, перекрытый сводом, сложенным из кирпича. По приемам кладки, по раствору и по форме самого кирпича это перекрытие чрезвычайно похоже на свод, устроенный над склепом под часовней, находя щейся неподалеку от алтарной абсиды «Запад ной базилики. Новый склеп находится возле дороги на расстоянии около 30 м к югу от колодца, примыкающего к стене крестового храма. будет дальше. Второе ограбление, или во всяком случае вскрытие, дромосов склепа состоялось, очевидно, в связи с постройкой храма или вы звано было переделкой старых могил по хри стианскому образцу, иначе бы ноаачем было вновь закрывать все склепы. Оба ограбления свидетельствуют о полной свободе действий и непочтительности строителей храма к этим по гребальным сооружениям. Подобная бесцере монность могла иметь место лишь в том случае, если грабившие являлись представителями ино го религиозного культа, если их отделял от погребальных сооружений большой промежуток времени. Среди прилегающих к храму и найденных внутри него могил не было ни одной нетронутой в древности, хотя в иных из них найдено некото рое количество вещей и монет. Только две моги лы внутри храма, перекрытые алтарным возвы шением (рис. 2), избежали общей участи. В них К. К. Косцюшко-Валюжинич обнаружил комп лекс ценных находок (10, с. 96—100; рис. 1). А. Л. Бертье-Делагард, анализируя инвен тарь могил, главным образом монеты, пришел к тому заключению, что весь некрополь явля ется христианским; иначе он не мог уяснить себе причину появления здесь большого и бога того храма, время сооружения которого относил к концу V — первой половине VI вв. — опять же, главным образом, на основании монет, най денных в могилах (11, с. 63—66). Теперь стало ясно, что выводы А. Л. Бертье-Делагарда можно принять лишь для определения даты построения малого храма; что же касается его предполо жения о принадлежности всего некрополя с самого начала^ христианам, то для этого нет достаточных оснований. Умозаключения А. Л. Бертье-Делагарда не согласуются с фактами, которым принадлежит решающее значение. Ведь надо отметить, во-первых, незначитель ность количества безусловно христианских по гребений, их позднее время и скученность около В связи с этим вопросом, вызывавшим в свое время перепалку между всеми участниками споров о' Загородном храме, приведем совершен но нейтральное свидетельство Э. Штерна, в при сутствии которого было вскрыто одно из погре бений, находившихся «близко от храма. Штерн пишет о погребальном инвентаре этой неразграбленной могилы: «Характер посуды и особенно очень характерная форма серег с тремя привесками, так наз. «трибаки, не оставляет сомнений, что перед нами могила римского пе риода приблизительно II в. по Р. X. Примеча тельны не только богатство этого погребения, его раннее время и абсолютная незатронутость грабителями, но и отсутствие каких бы то ни было предметов, характеризующих привержен ность погребенной здесь «Агафоклеи* к хри стианству. (Выступление Э. Штерна на засе дании ООИД — Протокол 35 от 28. IV. 1903 г.) (8, с. 13). 3 0 7 храма; во-вторых, нельзя игнорировать тот факт, что массовое ограбление могил по времени попадает на период так называемого «торжест ва христианства в Херсонесе (VIII—IX вв.). Надо отметить и наличие на данном участке некрополя следов трупосожжения в виде ниш для урн, оставшихся в некоторых склепах непе- ределанными в полки-лежанки. В одном из склепов была найдена урна с прахом — прямое свидетельство того, что некрополь вначале был языческим. Наконец, большое число трупосож- жений было отмечено в склепах, расположен ных на берегу Карантинной балки ближе к стенам Херсонеса и являющихся продолжением того же некрополя. Преобладающие на данном участке некропо ля трупоположения сами по себе вовсе не явля ются характерными только для христианского культа. Если в инвентаре могил нет каких-либо предметов, явно связанных с христианством, то нет и оснований относить их к христианским погребениям. Выше рассматривался вопрос о том, что малый храм был построен позже, чем произош ло опустошение двух могил, перекрытых его абсидой и южной стеной. Содержимое этих мо гил (перечень которого дается в последнем раз деле отчета), особенно монеты, говорят о том, что эти могилы возникли не ранее конца IV в. Вероятнее всего, сплошное ограбление язы ческих могил завершилось незадолго до воз никновения малого храма, если только оно не началось в связи с его постройкой. Принимая без возражений тезис А. Л. Бертье-Делагарда о невозможности одновременного захоронения на одном некрополе язычников и христиан, при ходится сделать вывод о том, что языческий некрополь мог быть приспособлен христианами для себя только в такое время, когда воспо минания о нем жителей Херсонеса притупились и протестовать против ограбления и использо вания заброшенных могил было уже некому. Иначе говоря, время, наступившее после офи циального принятия христианства, вскоре стало в Херсонесе временем обнаружения и вскрытия забытых могил языческого некрополя, време нем постройки малого храма и водворения в старых могилах новых христианских погребе ний. Эта мысль, принадлежавшая К. К. Кос- цюшко-Валюжиничу (6, с. 17, 19, 26, 48; 9, 112) и неубедительно оспариваемая А. Л. Бертье-Де- лагардом (11, с. 56—63), вполне подтвердилась данными раскопок 1953 г. Судя по всему, христианство уже настолько покровительствовалось властью, что безнаказан ным оставалось ограбление языческих могил (иначе бы оно не производилось в таком ши роком масштабе), кроме того, немногочислен ность христианских погребений, буквально то нущих среди языческих, говорит о том, что христианство, официально введенное в Херсоне се, долго признавалось лишь немногими его жителями, иначе христианский элемент в по гребальном обряде и в инвентаре был бы выра жен яснее. Свидетельствует это и о том, что некрополь в качестве христианского функцио нировал недолго, иначе в нем оказалось бы значительно больше явно христианских погре бений. Последнее соображение особенно при ложимо к тем могилам и склепам, которые связаны с большим храмом. Их мало, и они лепятся к храму, недалеко выходя за пределы его довольно тесной ограды. Ко второму ярусу погребальных сооружений относятся в основном четыре склепа, находя щиеся под западным и северным крылами храма и его серединой (по нумерации 1902 г. — 1409, 1410, 1411, 1452). К тому же ярусу можно отнести и склепы №№ 1406 и 1430, которые стоят особняком от остальных; оба они, судя по их ориентировке, построены в связи с большим храмом. Первый из них найден был в свое время совершенно пустым и открытым, дромос второ го был закрыт приставленной к входу плитой. Во втором склепе был обнаружен грабительский лаз, через который сперва исследовал его К. К. Косцюшко-Валюжинич. Дромосы четырех названных склепов ока зались перекрыты плитами, уложенными насу хо, причем на них сохранились следы раствора. Грабительские лазы соединили склепы в одну цепь, начинающуюся от колодца в наружной нише южной стены западного крыла храма и заканчивающуюся склепом № 1452, у которого рядом и дромос и грабительский лаз. Колодец в нише стены связан не только со склепом № 1409, но и с подземным ходом, со ставляющим нижний ярус подземных сооруже ний храма (рис. 16). Связь между тремя объек тами — колодцем, подземным ходом и четырьмя соединенными между собой склепами — была установлена К. К. Косцюшко-Валюжиничем и А. Л. Бертье-Делагардом. В напгу задачу вхо дило выяснение последовательности их соору жения и той цели, которая при этом преследова лась. Оба исследователя дали разное истолкова ние этих объектов. К. К. Косцюшко-Валюжинич решил, что подземный ход является «криптой ранних веков христианства, отклонив как ма ловероятное свое же предположение о том, что ход является «простой галереей для разыски вания почвенной воды. Цепь склепов, прохо дящую над подземным ходом, он пышно назвал катакомбой (6, с. 50, 46, 48). А. Л. Бертье-Делагард придал иное — обо ронительное — значение подземному ходу и ополчился со всей силой присущего ему сарказ ма на предположение о криптах и катакомбах христианских первомучеников (11, с. 32—35). Он с иронией и блеском, но не приводя никаких новых фактов, развенчал эту легенду. Однако надо сказать, что и его собственные выводы 308 остались не доказательными. Не имея возмож ности самому досконально исследовать подзем ный ход, он остался в плену заманчивого пред положения о том, что подземная галерея слу жила когда-то потайным ходом из «храма-кре пости» к Херсонесу. При всей кажущейся стройности рассуждений А. Л. Бертье-Делагарда слабым их местом является недостаток факти ческих данных, которые бы говорили в пользу существования «храма-крепости», построенной в его воображении (11, с. 38—42). Оба исследователя, по-видимому, слишком увлеклись теми картинами, которые они сами создали, и не заметили деталей, проливающих свет на подлинный смысл подземного хода. Для правильного понимания этого вопроса необхо димо внимательно рассмотреть тот колодец при южной стене храма, который хотя и упоминался не раз обоими исследователями, но остался в стороне от рассуждений. К. К. Косцюшко-Валюжинич считал, а А. Л. Бертье-Делагард категорически отрицал (6, с. 47; 11, с. 45), что вода, имеющаяся в подзем ном ходе, «изливалась» из отверстия, якобы нечаянно пробитого строителями хода в стене колодца на уровне воды. К. К. Косцюшко-Ва люжинич был так наивен, что даже забето нировал это отверстие в надежде осушить под земную галерею. В действительности же, как показала шурфовка, произведенная в подземном ходе на большом протяжении затянутом землей (которая никогда из него нс вычищалась), уро вень воды в нем равен уровню воды в колодце. Химический анализ воды, произведенный по нашей просьбе в лаборатории отдела почвове дения КФ АН СССР, показал, что вода в колодце и под землей одна и та же, вполне пресная и пригодная для питья. Это показал так же хра нящийся в архиве Херсонесского заповедника анализ, произведенный еще в годы раскопок Косцюшко городским химиком Севастополя (6, с. 45). По просьбе К. К. Косцюшко-Валюжи- нича произведен анализ воды из колодца, при мыкающего к южной стене храма (см. архив ХИАЗ, дело № 11, лист 11). Велико было удивление, когда мы увидели данные анализа 1902 г., резко расходящиеся с нашими. Вода, вполне пригодная для питья, в то время была загрязнена большим количеством хлористых со единений, как говорит анализ «или впослед- ствие соединения с морской водой, или прохож дением через загрязненную мочей воду». Первое из этих «или* отводят условия местности — уровень дна колодца значительно выше уровня моря. Второе вполне могло случиться путем незамеченного Косцюшко непосредственного за грязнения воды его же рабочими при даль нейших раскопках по соседству с храмом. А. Л. Бертье-Делагард оценил воду колодца как хо рошую, пресную, хотя и несколько жесткую (11, с. 45). Не будем останавливаться на всех подробно стях гидрологического изыскания, произведен ного по нашей просьбе В. Н. Славяновым. Сущ ность результатов его исследования в двух сло вах сводится к тому, что подземный ход, про битый поперек склона скалистого водораздела, на котором стоит Загородный крестообразный храм, является дренажным каналом, собираю щим воды, сочащиеся в Карантинную бухту сквозь известковые массивы. Эти отфильтрован ные воды пригодны для питья, но они не обильны и в простом колодце собираются мед леннее, чем расходуются. Подземный ход, сооб щающийся с колодцем, является не чем иным, как гидротехническим сооружением, обеспечи вающим постоянство уровня воды в колодце, непрерывный приток ее при расходовании. Ряд сделанных нами шурфов и промеров глубины дна канала показал, что наиболее низ кий уровень дна достигнут в ответвлении хода, приводящем к колодцу у южной стены храма; иначе говоря, дно подземного хода имеет с двух его концов некоторый уклон к колодцу, что ясно указывает на смысл этого сооружения. Вода имеется на всем протяжении подземелья, как в сплошь залитом ею северо-западном кон це, так и в юго-восточном, где из-за широкого отверстия шахты главного входа в галерею, значительная часть ее затянута землей. Шурф, пробитый нами у южной ступени входа, напол нялся водой по мере углубления и в конечном счете показал ту же глубину и уровень, что и в северо-западном конце подземелья. На всем протяжении подземного хода име ется, кроме главной шахты и колодца, еще три сообщающихся с ним отверстия. Одно из них находится возле абсиды южной пристройки хра ма, второе — между северо-западным углом здания и оградой, третье — у самой ограды, где подземелье оканчивается тупиком. Все три от верстия имеют неправильные округлые очер тания и ничем не оформленные края. Первое из них было вскрыто К. К. Косцюшко-Валюжи- ничем, но до него было заложено плитами и затянуто почвой; второе отверстие было откры то до К. К. Косцюшко-Валюжинича и только расчищено им при раскопках; третье отверстие было обнаружено лишь в 1953 г. благодаря тому, что в подземелье мы провели электриче ство и осветили каждый из его закоулков. При ярком свете рассеялся ореол таинствен ности, столько времени окружавшей подземе лье. Отметим прежде всего, что северо-западный конец галереи, показанный на плане, изданном Косцюшко, в виде неопределенного продолгова того отростка, в действительности представ гяет собой небольшой склепе нишами для погрсбаль- 3 0 9 ных урн (рис. 16—17). Этот склеп высечен в рыхлой непрочной полукаменной породе, из ко торой состоит подошва водораздела. Вторая бо лее широкая камера с нишей высечена рядом в прочной скале и правильно вычерчена на плане К. К. Косцюшко-Валюжинича. Этим склепом успели воспользоваться лишь один раз, судя по тому, что в нем имеется только одна ниша для урны (рис. 17). В потолке склепа оказалось круглое отвер стие, закрытое большими плитами, и снаружи (под землей) незаметное (рис. 17, 1). Его про рубили ранее шахты со ступенями, как и дыру близ абсиды диаконника, ради удобства работы над подземельем — для выброса отесов камня. Если, следуя мысли А. Л. Бертье-Делагарда, считать, что подземный ход современен храму, то надо предположить, что явно языческие скле пы случайно оказались на его пути и невольно были включены в общую систему. Тогда и от верстие близ северо-западного угла храма, нахо дящееся между обоими склепами, можно было бы счесть за первоначальный общий вход в эти склепы (по аналогии со склепами № 1409, № 1410). К тому же, круглая форма отверстия улавливается только сверху, так что можно подумать, что она получилась вследствие рас тески краев для удобства пользования отвер стием при работе в подземелье. Данное предпо ложение и было тем первым объяснением, ко торое дали этому некоторые участники нашей работы. Однако допустимо и другое предполо жение, что склепы с нишами, имеющиеся в конце подземного хода, были созданы позже него ради хранения каких-либо особо чтимых урн с прахом. В этом случае придется признать подземный ход гораздо более древним, чем кре стовый храм, стоящий над ним, так как трупо- сожжение — обряд ранний и несовместимый с христианством . Раннее время сооружения подземной гале реи подтверждает обрамление колодца, вклю ченного в архитектуру храма и оформленного нишей в южной стене (рис. 18), что указывает на особое его значение: может быть эта вода почиталась святой и целебной. Известняковый барьер хранит глубокие и Сравнительно широкие ниши придают склепу триконхиальную форму. Это обстоятель ство могло бы заставить искать параллели к нему в склепах более позднего времени и от носить его к христианским погребальным соо ружениям, но этому противоречат ориентировка склепа на север, залитость его водой и то, что размеры ниш недостаточны для трупоположе- ния. Это соображение в силе и в том случае, если на основании триконхиальной формы скле па считать его христианским, а не языческим. многочисленные следы скольжения ведерного каната, а в некоторых случаях металлической цепи. Следов этих больше всего на внешней стороне, выступающей наружу, но они имеются и на той, которая вплотную примыкает к стене, целиком заполняя неглубокую нишу (рис. 4). Достать воду из колодца с этой стороны можно было только в том случае, если колодец старее храма и когда-то стоял открыто — так, что подход к нему имелся со всех сторон. Очевидно, храм был построен позже колодца, а стало быть, и позже подземного хода. Распланировка храма была произведена с таким расчетом, чтобы захватить постройкой и колодец, и остатки малого храма. Этим, оче видно, объясняется то, что абсида малого храма не вполне совпадает с серединой большого; мо жет быть и различие в ориентировке обоих храмов вызвано этим же обстоятельством. Дело в том, что размеры храма также являлись усло вием, которое не могло быть нарушено; это видно на примерах нескольких крестовых хра мов Херсонеса, имеющих те же размеры, что и Загородный. Очевидно, размеры постройки дик товались ее формой, а также применявшейся в то время системой перекрытия и строитель ными приемами. Коленчатая форма подземелья при общем его направлении поперек водоносных слоев, ве роятно, объясняется не ошибками строителей и их исправлениями, как думал А. Л. Бертье-Де- лагард (11, с. 37). Скорее всего она была вызва на стремлением увеличить на том же протя жении водосборную площадь канала. В каждом колене нами был заложен шурф и в каждом из них, на дне, были найдены обломки керамической посуды, из которых са мые ранние относятся ко II—III вв. нашей эры. Это тоже может служить одним из доказа тельств в пользу раннего происхождения под земного хода; водой из него пользовались не для культовых целей, а для хозяйственных. Легенду о крипте ранних веков христианст ва окончательно разбивает обнаружившееся при электрическом свете отсутствие пресловутых крестов на стенах и потолке подземелья. Этим крестам придавалось большое значение; по их разнообразной форме строились датировки, чуть ли не история подземного хода (6, с. 49). При ярком свете электрических ламп ничего не оста лось от этой иллюзии, и стало ясно, что это было всего лишь игрой возбужденного и ми стически настроенного воображения тех, кто осматривал подземелье при скудном свете све чей. Здесь нет никаких изображений креста, а есть множество перекрещивающихся во всех направлениях прямых, как бы прорезанных в камне борозд, проеденных корнями растений, проникших в подземелье в погоне за влагой через скважины пористой скалы. О времени возникновения четырех соедини 3 1 0 г иных между собой склепов, расположенных над водосборным каналом, можно догадаться по ха рактеру тех отверстий, которые ведут из подзе мелья и колодца в склеп № 1409. Первое из этих отверстий расположено ниже второго и пред ставляет собой неудобный узкий лаз в полу склепа. Он образовался в результате выкро- шения скалы при вытесывании или склепа, или проходящего под ним канала. Если бы водосбор ный канал уже существовал в момент вырубки склепа, то нечаянное отверстие тут же заделали бы. Очевидно, водосборный канал прорубался позже устройства склепа; строители канала, за думав ограбить обнаруженный ими склеп, не рискнули воспользоваться случайным отвер стием в его полу у себя над головой. Для этого пришлось бы расширить дыру, и неминуемым явилось бы проникновение праха из склепа в почти готовый водосборный канал. Грабители проникли в склеп через другое, более удобное отверстие, пробитое ими в общей со склепом стене колодца. Обращает внимание то, что ограбление скле па носит иной, чем в других случаях, харак тер — потайной и чисто воровской; ведь от верстие в стене колодца было сразу же заложено и замаскировано обмазкой раствором (судя по имеющимся следам). Если вспомнить при этом, что предполагаемый общий вход в два мелких склепа в конце водосборного канала не более как фикция, упоминаемая нами для того толь ко, чтобы подчеркнуть ее нелепость, очевидную при одном взгляде на план; если принять во внимание, что все же иного входа в эти склепы, как через канал, не существует, станет ясно, что устройство водосборного канала и ограбление склепа № 1409, а через него и других, соседних с ним, могло произойти только в дохристиан ское время. Иными словами, и колодец, и склеп сооружены были не позже, а раньше не только большого, но и малого храма. Христианские погребения, сделанные в склепе много позже (чему есть прямое свиде тельство в инвентаре этих погребений), могли быть внесены не обязательно через дыру в стене колодца, как думал Косцюшко, а нормальным путем, через дромос. Последний после разру шения малого храма оставался свободным от застройки вплоть до того времени, когда поверх него было выстроено западное крыло крестооб разного здания. Кстати сказать, наиболее позд няя из монет, найденных Косцюшко среди кос тей в этом склепе, относится к X в., что может послужить еще одним из доводов в пользу отне сения строительства крестового храма ко вре мени не ранее X в. (6, с. 20). Как уже говорилось, наряду с колодцем, ставшим культовым, существовала шахта со ступенями, через которую, несомненно, брали воду и для хозяйственных нужд служителей, живших при храме. Поэтому не исключено, что сплошная и полная зачистка водоЬборного кана ла с откачкой воды может дать находки, кото рые окончательно уточнят время его возникно вения, полнее осветят историю подземных со оружений. * * * Итак, от легенды о криптах и катакомбах ничего не осталось. Ога полностью опровергает ся фактами. Другая легенда, развитая А. Л. Бертье-Делагардом, легенда о храме-крепости, вся построена на предположении синхронности большого храма и подземелья. В свете новых фактов от нее осталось лишь предположение о башне, имевшейся, по мнению А. Л. Бертье-Де- лагарда, над шахтой подземной галереи. Вопросы о воротах в ограде храма и жилых постройках на его территории не могут быть нами рассмотрены. От этих сооружений в насто ящее время почти ничего не осталось. Сохра нились основания двух часовен за алтарем хра ма и кусок длинной стены на север от него. Эти остатки сами по себе еще доступны для изу чения, но условия места и времени, в которых протекала наша работа осенью 1953 г., не по зволили нам расширить свою задачу. Однако нельзя обойти молчанием тот факт, что по этому вопросу и раньше не было едино душного мнения среди археологов. Идея храма- крепости была выдвинута А. Л. Бертье-Делагар дом впервые в 1903 г., в его выступлении на заседании Одесского Общества истории и древ ностей с сообщением о раскопках К. К. Кос- цюшко-Валюжинича (8, с. 6). По этому поводу Э. Штерн возразил следующее: «...я должен оставить открытым вопрос, был ли храм окру жен «крепостцою?, так как не смею решить, принадлежал ли значительный кусок толстой стены с проложенными рядами кирпича с север ной стороны бугра именно этому времени и должны ли мы в сохранившихся остатках ус матривать следы крепостного сооружения» (8, с. 13). Далее идет не приводящее ни к какому выводу рассуждение о целесообразности соору жения «крепостцы. Сомнения Э. Штерна вполне основательны. Действительно, весь кусок стены (кстати ска зать, более тонкой, чем стены храма) состоит из трех ' частей, различающихся по строительной технике и приемам кладки: стена, сложенная на цемянковом растворе, с прокладкой кирпичей, участок стены, сложенный на простой глине и участок кладки, сложенный насухо. Разновре менность этих кладок очевидна, первая из них производит впечатление отнюдь не крепостной стены, а скорее остатка жилой постройки, поз днее использованного в качестве обыкновенного забора. 31 1 Материалы раскопок Стратиграфия раскопанного в 1953 г. участ ка внутри Загородного крестообразного храма отличалась предельной простотой. Здесь не было ни многослойного напластования культурных отложений, ни вторичных нарушений страти графии в результате каких-либо строительных работ. Имелись всего лишь два разновременных слоя искусственной насыпи, разделенных про слойкой утрамбованной глины, покрытой раст вором первоначального пола. Выше уже гово рилось о том, что незначительные строительные остатки малого храма были засыпаны слоем земли, наиболее мощным (до 1 м толщиной) в западном и северном крылах храма; в южном и восточном крылах этот слой значительно тонь ше: в восточном крыле он едва достигает 32 см, а в южном слой насыпной земли почти сходит на нет в соответствии с повышением уровня скалы, имеющей значительный уклон от южно го крыла к середине здания и к северо-западу от нее. Отметим одну важную особенность этой по стройки, имеющую прямое отношение к вопро су о составе культурных остатков, имевшихся в насыпном грунте внутри храма. Стены кресто вого храма поставлены прямо на скале, без выруба постели для фундамента (рис. 5—6). Это объясняется тем, что при устройстве имеющих ся здесь многочисленных могил и склепов, а также в связи со строительством малого храма полностью были сняты и почвенный покров, и верхние рыхлые слои скалы на большом участ ке, пределы которого выходят довольно далеко за стены храма. Последний, по существу, не имеет фундамента, совершенно здесь не нужно го; начиная от самой скалы стены его имеют «лицо* с обеих сторон. Разница изнутри между верхней частью стены и нижней, скрытой полом храма, состоит только в том, что последняя не была оштукатурена. В тоже время штукатуркой была покрыта снаружи вся стена снизу доверху. Последнее лишний раз свидетельствует о том, что вокруг не было грунтовых наслоений; он возвышался посреди площади, свободной от почвенного покрова. Таким образом, пол храма оказался приподнят над этой площадью, к севе ро-западу покатой. При этом пороги южного и восточного входов возвышались над землей не более чем на одну ступень, зато при северном и западном имелись каменные лестницы. Следы одной из них сохранились у северного входа. Учитывая эти обстоятельства, можно пред положить, что- подсыпка земли и мусора, с целью приподнятая и выравнивания пола, со стояла из того грунта, который был вторично снят на данной площадке в связи с постройкой крестообразного храма. Насыпь под первона чальным его полом составляла нижний наиболее ранний стратиграфический слой. Он лежал не посредственно на голой скале и носил совершен но аморфный характер, а те немногие культур ные остатки, которые в нем содержались, были смешаны: в их залегании, как отмечалось выше, не было хронологической последовательности. Остатки эти представляют собой обломки глиняной посуды, которая резко членится на две группы — ранней и поздней керамики. Среди ранней керамики преобладает посуда IV, преимущественно V и отчасти VI вв.; имеется и небольшая примесь обломков посуды более ран него времени — первых веков нашей эры; одна ко таковых настолько мало, что их присутствие можно считать случайным. Группа поздней керамики привлекает вни мание некоторыми особенностями и, прежде все го, своей крайней немногочисленностью: всего лишь шесть обломков глиняной посуды. Из них четыре поливных (они описаны во 2-м разделе данного отчета), а два неполивных: обломок гор ла красноглиняного кувшина с частью венчика (рис. 12, 3) и нижняя часть ручки большой амфоры из пористой светло-оранжевой глины. Первый обломок можно отнести в IX—X вв. По словам В. П. Бабенчикова, такие же кувшины были найдены в слоях VIII—IX вв. на Тепсень- ском поселении и в других местах юго-восточно го Крыма. Второй обломок, аналоги которого встречаются в Крыму повсеместно, твердо да тируется второй половиной X в. В целом вся эта группа обломков может быть отнесена, по-ви димому, ко времени не ранее X в. Между самой поздней датой ранней кера мики и самой ранней датой поздней керамики имеется большой разрыв во времени. Конечно, данное утверждение условно, поскольку не изве стно, сколько времени функционировал малый храм. Во всяком случае этот период, не давший культурных остатков, был, вероятно, временем заброшенности некрополя и руинирования ма лого храма. Период использования данного участка можно разделить на несколько стадий. Первая протекала до устройства здесь некрополя. О ней мы не можем судить вследствие того, что в первые века нашей эры при вырубке в скале могил и склепов грунт постепенно счищался со скалы и удалялся. Вторую стадию характеризу ет накопление культурных остатков в период существования позднеантичного некрополя. На третьей стадии происходило частичное переот- ложение грунта в связи с сооружением малого храма, практиковалось приспособление старых могил для новых захоронений и шло накопле ние на данном участке раннесредневековой ке рамики. Четвертую стадию ознаменовало новое удаление грунта в связи с возведением большого храма и незначительное добавление к прежним культурным остаткам более поздней керамики времени его строительства. Мы лишены воз можности судить о пятой стадии — накопления поздней керамики в период функционирования 312 г крестового храма, его разрушения и пере стройки — потому что соответствующее накоп ление грунта и синхронные средневековые куль турные остатки были удалены во врем# раско пок К. К. Косцюшко-Валюжинича без необ ходимых стратиграфических наблюдений и мас сового сбора керамики. Группа ранней керамики может быть разде лена на две части — обломки посуды и обломки черепиц-керамид и калиптеров, а также плин- фы. Последние столь не выразительны, что их не стоит рассматривать. Совершенно однотип ные черепицы, относящиеся к V—VI вв., умест нее всего тоже причислить к строительным остаткам, найденным в этой же засыпи — об ломкам мраморных архитектурных деталей и кускам расписной штукатурки; последние были уже рассмотрены во втором разделе. Обломки посуды в подавляющем большинстве крайне однообразны: донышки, ручки, венчики и стен ки амфор и кувшинов двух или трех типов, близких по времени и по технологическим дан ным. В большинстве из них видна местная глина и местная выделка. По-видимому, все это остат ки разбитой посуды для ношения воды из ко лодца, питаемого подземной галереей. Все они относятся к IV—VI вв., т. е. к тому периоду, в течении которого колодец, стоявший отдельно от малого храма, был доступен со всех сторон. Немногие обломки посуды, которую можно было бы отнести к более раннему времени, стоит перечислить. К ним относятся два черепка леп ных горшков с налепами, характерными для скифской посуды, донышко розово-глиняной чашки, обломки пяти светильников, покрытых тусклым красным лаком; красноглиняный ста кан конической формы; два обломка краснола ковых блюд; два обломка краснолаковых «рим ских* чашек. Из этого короткого перечня вид но, что наиболее ранняя посуда, обнаруженная в засыпи под первоначальным полом крестооб разного храма, является домашней, столовой. Появление ее на некрополе, на месте, где нет и признаков какого-либо поселения, присутствие наряду с ней черепков гораздо поздней посуды может быть объяснено только одним — опусто шением языческих могил некрополя в период сооружения первого храма. При ограблении мо гил никому не нужная посуда, содержавшая остатки напутственной пищи, выбрасывалась и разбивалась. Малочисленность же находок объ ясняется тем, что при переделке и приспособ лении языческих могил христианами для своих захоронений должна была время от времени производиться уборка лишней земли и мусора. Слой, подстилавший субструкцию мозаики состоял, как уже говорилось, из песка, местами с примесью мелких, случайно в него попавших черепков глиняной посуды, и — в одном месте — упомянутых выше отводов мозаичного произ водства. Среди них есть обломки облицовочных плит и различных изделий из мрамора, кир пича, черепицы самых различных форм и про филей (применены были в качестве материала для заготовки мозаичных кубиков). Все они укладываются, в основном, в те же хроноло гические рамки IV—V—VI вв. Однако, также как и в керамике, из этой группы резко выделя ются несколько обломков поздней черепицы, которая по А. Л. Якобсону (20, с. 207, рис. 57) может быть отнесена ко времени не ранее, а может быть, и позже X в. Обломки глиняной посуды из засыпи между полами дают ту же хронологическую картину, что и находки, извлеченные из нижней засыпи. Также как и в той группе, здесь имеются не многочисленные фрагменты посуды первых ве ков нашей эры, вместе с более многочислен ными обломками амфор и кувшинов V—VI вв. Кроме того, тут найдены и более поздние ма териалы: два фрагмента кувшинов X в., а также обломки красноглиняной поливной керамики, относящиеся к тому же времени. Сходство ма териалов из двух слоев говорит лишь о том, что слои эти хронологически близки. Между датой постройки храма с его первоначальным полом и датой переделки здания, сопровождавшейся устройством мозаичного пола, мог пройти срав нительно короткий промежуток времени. Вторую большую группу находок составляет содержимое двух раскопанных могил «Г и «Д; две другие могилы «В и «3* были найдены совершенно пустыми. Могила «Д» была опусто шена перед постройкой малого храма (вопрос об этом подробно рассмотрен в предыдущем разде ле данного отчета). Засыпь ее содержала в себе довольно большое число разнообразных нахо док. Некоторые из вещей, содержащихся в за сыпи могилы, могли попасть в нее из соседних могил и склепов, тоже ограбленных в VI в. В этой могиле были найдены разрозненные и пере ломанные человеческие кости и два черепа, из которых один совершенно раздавлен, второй — уцелевший — относится к разряду деформи рованных. Из засыпи могилы «Д* извлечено также большое количество костей домашней птицы и скорлупы куриных яиц. Те и другие, очевидно, выброшены из нескольких могил и являются остатками напутственной пищи. По суда в целом виде не сохранилась, tea исклю чением одного маленького кувшинчика; в за сыпи могилы найдены лишь мелкие и совершен но невыразительные черепки краснолаковой по суды. Среди керамических находок привлекает внимание обломок рифленой стенки с частью донышка, небольшого пузатого кувшина из красновато-коричневой глины и упомянутый вполне сохранившийся миниатюрный одноруч ный кувшинчик IV в. н. э. с круглым рифленым туловом (рис. 19, 2) Многочисленные мелкие черепки краснола- 3 1 3 копой посуды по превосходному качеству лака могут быть отнесены к первым векам нашей эры, но по ним нельзя датировать погребение, заключавшееся в могиле «Д, поскольку здесь же вперемешку с этой ранней керамикой найде на и гораздо более поздняя — V—VI вв. За служивающим внимания образцом последней является фрагмент небольшой тонкостенной са мосской амфоры из красновато-коричневой гли ны с золотистыми блестками слюды (рис. 19, 1). Чрезвычайно характерна для указанного вре мени форма этой амфоры. Узкое, слегка кониче ское книзу горло завершается тонким, резким, как обшлаг рукава, отворотом края наружу. Вычурно изогнутьигч^ороткие желобчатые руч ки, как бы соединяясь, охватывают горло и упираются в покатые плечи амфоры. В этом изделии примечательно сочетание хорошего рав номерного обжига, тонко отмученного кера мического теста с небрежной до лихости мане рой исполнения. Подобные целые амфоры были найдены в погребениях чернореченского мо гильника при раскопках 1950 г. У них ниже ручек — длинные, некрасивые, похожие на мор ковь остродонные тулова со стенками сплошь покрытыми неравномерным волнистым рифле нием. Мелкие обломки стенок и ручек таких амфор неоднократно встречались как в засыпи данной могилы, так и в обоих слоях насыпан ного грунта. Следует особо рассмотреть светильники, также извлеченные из засыпи могилы «Д впе ремешку с другими находками. В эту группу входят 9 целых мелких светильников прими тивной формы (рис. 20—22) грубой выделки и, по большей части, плохого обжига. Такие све тильники Г. Д. Белов, С. С. Стржелецкий и А. Л. Якобсон относят к III—IV вв. нашей эры (20, с. 189; 193, рис. 42). К более раннему времени относится один целый светильник лучшего ка чества, но сильно потертый, вследствие чего трудно понять рельефный рисунок на его щитке. Можно рассмотреть лишь две концентрические кольцевые бороздки вокруг наливного отвер стия посередине щитка, а сложный рельефный орнамент на его краях совершенно неразборчив (рис. 22, 1; 23, 1) К этому же времени, если только не к более позднему можно отнести и два фрагмента све тильников (ручку и донышко с частью носика) из коричнево-розовой глины с блестками слю ды. Эти светильники очень близки по составу и внешнему виду керамической массы к описан ной выше амфоре. Прочие обломки светиль ников могут датироваться I—II вв. н. э., судя по херсонесским аналогам. (20, с. 189—191, рис. 40—42) В группу светильников I—II вв. входят: 1) Фрагмент светильника, состоящий из двух скле енных кусков, — сероглиняный, с буровато розовой лицевой поверхностью щитка, укра шенный низким валиком вокруг ложбинки сливного отверстия в центре щитка, края кото рого усеяны многочисленными выпуклостями в виде крупных зерен. Имеется ручка (рис. 23, 3; 25, 3). 2) Фрагмент щитка розовоглиняного светильника в виде выпуклой полосы с двумя рядами оттиснутых на ней крупных зерен. В том месте, где от края щитка начинается носик светильника, образующая полоса прерывается рельефно оттиснутым двусторонним завитком. Внешняя поверхность щитка покрыта тусклым, несколько потертым красным лаком (рис. 23, 4; 25, 4). 3) Фрагмент края сероглиняного све тильника с блестками слюды в керамическом тесте; его щиток украшен рельефным изобра жением виноградной лозы, гроздьями и уси ками. Особняком стоят два фрагментированных, совершенно одинаковых светильника, орнамен тированные щитки которых оттиснуты по одной форме (рис. 24; 25; 1—2). Оба светильника сделаны из розовато-бурой темной глины и по крыты белесым ангобом. Характерны их вытя нутые носики, ручки в виде крупных верти кальных столбиков и приподнятые края на ливных отверстий. Оба . светильника имеют крупные, сильно вдавленные донышки с рель ефным кольцеобразным краем, от которого рас ходятся выпуклые, расширяющиеся к краям щитка рельефные «лучи. Трудно попять асси- метричный орнамент на щитках этих светиль ников. У основания носика ясно видно рельеф ное колечко, а по обе стороны от него — между носиком и ручкой — все поле щитка покрыто рельефными ломаными линиями, пересечение которых в широкой стороне щитка около ручки образует сетки из нескольких ячеек. Подобные светильники встречались в Херсонеее и раньше, но датировка их первыми веками нашей эры весьма условна. Из засыпи могилы «Д извлечены были многочисленные остатки разных стеклянных изделий; среди них есть две сильно иризирован- ные плоско-выпуклые вставки металлических перстней. Остальные находки стеклянных из делий представляют собой осколки посуды (рис. 26). Последняя была сделана из прозрачного стекла, преимущественно бесцветного, либо имеющего легкий зеленоватый или желтоватый оттенок. Выделяются изяществом формы, чистотой и более интенсивной окраской желто- зеленого стекла два обломка небольшого стака на — донышко и часть венчика (рис. 26, 2, 7). Одно из донышек стаканов — из синего стекла, окрашенное, как и вставки перстней, в зелено вато-голубой цвет примесью в шихту солей окиси меди (рис. 26, 6). Интересную группу находок, обнаруженных в засыпи могилы «Д, составляют изделия из железа — гвозди и костыли, появление которых здесь объяснить трудно, так как никаких остат ков дерева вместе с ними не было. Очевидно, 3 1 4 г они попали сюда через некоторое время после того, как полностью был разрушен тот деревян ный предмет, который эти гвозди и костыли связывал. Не понятно назначение тонкого же лезного стержня с петлей на конце, найденного вместе с гвоздями. Наиболее важной группой находок из мо гилы «Д являются 27 монет, обнаруженные на различной глубине в засыпи могилы. Впрочем, надо оговориться, что хоть нами и фиксирова лась в дневнике глубина залегания находок в засыпи, она в данном случае не играет никакой роли, так как засыпь носит единовременный и стратиграфически аморфный характер. Сопо ставление глубин залегания находок не дает никакой хронологической последовательности. Из 27 монет 11 оказались настолько разру шенными, что и после очистки не поддаются точному определению. Все 16 определенных мо нет оказались IV в., из них 5, наиболее четко определяемых, скорее всего относятся к сере дине IV. Этого же времени или немного позднейшего и те две монеты, упоминавшиеся во втором разделе отчета, что найдены в растворе мрамор ной вымостки пола малого храма. Еще одна неточно датируемая монета, обнаруженная в за сыпи под нижним полом этого же храма, может быть отнесена к несколько более позднему вре мени — к первой половине V в. Такое обилие мо ют примерно одного вре мени на столь ограниченном участке (в пределах алтаря малого храма, перекрывавшего могилу «Д») свидетельствует о том, что к моменту сооружения малого храма медные монеты эти уже почти не ценились. Говорят они и о том, что позднейшие погребения, предшествовавшие малому храму, можно отнести к середине или последней трети IV в.; этому не противоречит и датировка других находок, извлеченных из за сыпи могилы «Д». Наконец, сочетание в погре бальном инвентаре монет и остатков напутствен ной пищи наталкивает на мысль о том, что позднейшие из погребений, предшествовавших постройке малого храма, были еще языческими. Обнаруженные выше засыпи могилы, непос редственно под полом малого храма, монеты V в., присутствие в самой засыпи обломков амфор, датируемых не ранее конца V — начала VI вв., яснее всего указывают на время опустошения могилы и беспорядочного заполнения ее чем попало. Напомним, что перекрытый алтарным возвышением восточный конец могилы был за бит камнем от самого ее скалистого дна. Этот факт позволяет связать опустошение могилы с построением малого храма. Могила «Г* тоже подвергалась ограблению и, может быть, около того же времени, но ее ограбление носило совершенно иной характер, позволяющий предположительно отнести это со бытие к более раннему времени. Грабители мо гилы «Г* обошлись без поднятия тяжелых по кровных плит, что было бы несравненно труд нее, чем пробить в камне узкое воровское от верстие, как и было сделано. Благодаря тесноте грабительского лаза и мраку, царившему вну три могилы, грабители не заметили или по теряли несколько мелких вещей, которые мог ли представлять для них ценность. Кроме того, кое-что из небогатого в общем инвентаря этой могилы осталось на своем месте, (рис. 28) В могиле, ориентированной с северо-востока на юго-запад, лежали • головой к юго-западу четыре хорошо сохранившихся костяка. Пер вый, с юго-восточной стороны, костяк принад лежал мужчине, умершему в возрасте 50—60 лет, при нем не было никаких украшений, а возле черепа с левой стороны были найдены сильно ирригированные обломки двуручного кувшина с плоскими ручками из прозрачного, чуть зеленоватого стекла и медная серьга, пере ломанная на две части, с оторванными ушками; в области таза, близ позвонков, лежала неболь шая медная пряжка, состоящая из овального кольца со скобой и изогнутым языком (рис. 29, 3) и два маленьких кремня. Следующий костяк принадлежал женщине, возраст которой опре делить трудно. Ее хорошо сохранившийся череп интересен сочетанием греческих и монголоид ных черт. При этом костяке, сильно потрево женном (кости были раскиданы в стороны и лежали поверх соседних костяков), были найде ны расположению в беспорядке истлевшие об ломки деревянной шкатулки с железной петлей и остатками замочка из железа и меди. Тут же были найдены; бронзовый ключик в форме при митивной гермы (рис. 29, 6), сломанный сереб ряный перстень, с выпавшей из его чашечки вставкой в виде маленькой двояковыпуклой линзы овальной формы (рис. 29, 4) из светло- синего прозрачного стекла с легкой дымкой и светлым пятнышком в глубине. Непосредствен но под грабительским лазом обнаружены были рассыпанные янтарные, сердоликовые и стек лянные бусы и серебряная подвеска-амулет в виде трубки, украшенной незатейливым орна ментом и снабженной двумя петлями для под вешивания (рис. 29, 1; 8—10). Среди бус на шлись две «гофрированные» пастовые пронизи, плакированные золотом. Возле северо-восточ ной стенки могилы обнаружено разбитое на несколько кусков круглое серебряное зеркало, одна сторона которого украшена нарезной по его краю двойной бороздкой (рис. 29, 7). Хорошо видно миниатюрное углубленьице в центре зер кальца — след ножки того инструмента, кото рым как циркулем были наведены бороздки. Тут же были подобраны осколки стенок ши рокого стеклянного сосуда. Один из них с тол стой, округленной в сечении ручкой. Очень красив глубокий синий оттенок прозрачного и 315 чистого стекла этого сосуда. Форма его, к сожа лению, не восстанавливается (рис. 26, 8,). Кости третьего скелета, тоже женского, бы ли сдвинуты и перемешаны с костями второго и четвертого скелетов. На месте остался де формированный череп, к сожалению, фрагмен тированный при ограблении могилы. Удалось определить возраст — от 40 до 50 лет. При этом костяке, в изголовье с правой стороны, стоял совершенно целый стеклянный кувшин без ру чек, отличающийся изяществом формы, впер вые встречаемой в Херсонесс. Этот кувшин украшен тонким пояском из стеклянной нити у основания горлышка и рядом Тонких кольцевых надрезов на тулове (рис. 26, 5; 27). В области грудной клетки костяка находился медный аму лет в форме цилиндрической трубки, изнутри которой были извлечены остатки туго свер1гутой ткани (рис. 29, 1). Четвертый небольшой костяк — детский, был сильно потревожен грабителями. Извлече ны лежавшие на своем месте фрагменты раздав ленного черепа, по которым нельзя сделать ни каких антропологических определений. При ко стяке найдены: сильно окисленный медный аму лет — трубка с остатками истлевшей ткани внутри, костяная ручка от погремушки, спиле- ный красноватый зуб какого-то животного. Этим исчерпывается перечень вещей, най денных в могиле «Г». Монет нет. Никакой гли няной посуды не было: собрано большое количе ство скорлупы куриных яиц, которую надо счи тать остатками положенной в могилу напутст венной пищи. Под костяками в могиле «Г» не было под стилки из камки, обычной для погребений ан тичного времени. Роль подстилки играл неболь шой слой чистого мелкого песка, насыпанного на дно могилы. По положению первого костяка и отдельных не сдвинутых костей трех других скелетов можно судить о том, что все они лежали на спине с выпрямленными ногами и руками, вытянутыми вдоль туловища. Весь комплекс вещей, извлеченных из мо гилы «Г», чрезвычайно красноречив. Его хо рошо датируют I—II вв. н. э. два предмета — круглое зеркальце и ключ от шкатулки в виде гермы. Подобные широкоизвестные зеркала и ключи были найдены в поздне-античных погре бениях некрополя Неаполя-Скифского, Керчи, Херсонеса и целого ряда других городов Север ного Причерноморья. Погребальный обряд, про слеживаемый в могиле «Г», не заключает в себе ничего христианского так же, как и другие могилы данного некрополя, относимые ко вре мени ранее V в. Исследование могилы «Г лиш К сожалению, похищен из фондохрани лища. ний раз показывает, как слабо обосновано фак тическим материалом приписывание целиком всего этого некрополя христианам «первых ве ков христианства». Вещевой и нумизматический материал, со бранный в результате раскопок внутри Загород ного крестового храма, немногочислен. Тем не менее, совокупность этих находок может по служить надежным подтверждением тех_ выво дов, к которым в предшествующих разделах отчета привел анализ строительных остатков. На этом можно закончить обозрение нахо док, собранных при раскопках внутри Загород ного крестообразного храма. Не являясь спе- циалистом-археологом, я должен принести бла годарность коллегам, при помощи которых мне удалось составить эту наиболее трудную для меня часть отчета, а именно: Л. М. Гилевич, взявший на себя определение монет; покойному B. П. Бабенчикову, советами которого я поль зовался; а также покойным П. Н. Шульцу, C. Ф. Стржелецкому, Е. В. Веймарцу, помог шим мне разобраться в позднеантичной и ран несредневековой керамике. Определение антро пологического материала произвела К. Ф. Соко лова. Иллюстрации (фотоотпечатки и чертежи) ко всем разделам отчета выполнены П. Л. Шо хиным. ЗАКЛЮЧЕНИЕ Все те выводы, к которым приводит анализ строительных остатков и археологических нахо док из Загородного крестообразного храма, бы ли последовательно изложены в соответству ющих разделах данного отчета. Поэтому огра ничимся их суммированием. 1. Крестообразный храм был возведен над остатками часовни V—VI вв., а его мозаичный пол можно относить к еще более позднему вре мени (не ранее XII в.) Перекрытый крестообраз ным храмом разрушенный миниатюрный храм был таким путем законсервирован и, очевидно, возведен в ранг особо чтимой религиозной свя тыни. 2. Некрополь, посреди которого стоит Заго родный храм, в основном является языческим. Небольшое количество бесспорно христианских погребений, скученных вокруг храма, относится к двум периодам: а) ко времени сооружения малого храма в V—VI вв. и его функционирования по IX в. включительно; б) к периоду существования большого кре стообразного храма (не ранее X в.). Между этими двумя событиями был некоторый времен ной разрыв, характеризуемый заброшенностью и разрушением малого храма. 3. Подземная галерея под храмом является гидротехническим сооружением, созданным для питания водой колодца, связанного с галереей. 316 Это сооружение и колодец древнее крестообраз ного храма. 4. Языческие склепы и могилы некрополя, в том числе и находящиеся под крестообразным храмом, возникли ранее обоих храмов, многие из них были в конце V или в начале VI вв. опустошены христианами и частично приспособ лены ими для своих захоронений. Из всего, что мы узнали, одно резко рас ходится с нашими выводами то единственное, на чем исключительно основана прежняя (оши бочная на наш взгляд) датировка Загородного крестообразного храма первой половиной VI в. Это монеты VI в. и более ранние, найденные якобы в резервуаре диаконника и трактованные в качестве клада, заложенного в его стенке. На этом, на первый взгляд, казалось бы надежном факте, и строились умозаключения А. Л. Бер- тье-Делагарда о принадлежности всего некропо ля христианам, о «храме-крепости и т. д. Находка монет VI в. в диаконнике храма не вызывала сомнений до тех пор, пока имелся только один всеми забытый факт — монета Романа I в кладке «внутренней южной стены* крестообразного храма. Только теперь, когда с прежней датировкой храма вступает в противо речие целый ряд новых фактов, это неясное место отчета К. К. Косцюшко-Валюжинича не избежно подвергается сомнению и критике. Одним из участников наших работ была сделана попытка примирить все противоречия, не подвергая сомнению точность отчета К. К. Косцюшко-Валюжинича. Было высказано пред положение о том, что в позднее время в по стройке храма мог быть сделан, как бы в вос поминание о прежнем храме, заклад из тех именно монет, которые по времени соответство вали первому, уже не существующему храму. Не требует разъяснения наивность такого умо заключения. Скорее другое можно усмотреть в этом пун кте отчета К. К. Косцюшко-Валюжинича — весьма характерную неточность, примеры кото рой можно”не раз встретить у него, как и почти у каждого современного ему исследователя. Нет оснований подозревать в сознательном искаже нии фактов К. К. Косцюшко-Валюжиничем, вся деятельность и личность которого вызывают ве личайшее уважение. Однако нельзя и не за метить, что столь важный, можно сказать, ос новной факт — монеты, дающие датировку це лого архитектурного комплекса и влекущие за собой далеко идущие выводы — приведен в отчете К. К. Косцюшко-Валюжинича как-то вскользь, без должной уверенности, без необ ходимых подробностей устройства самого закла да, обстоятельств его обнаружения и т. п. Нет ли здесь какого-то промаха исследователя, не был ли он введен в заблуждение рабочими, якобы нашедшими монеты, как он сам говорит (и мы это подчеркиваем) в его отсутствие. Горе- то в том, что по тем временам непрерывное участие руководителя в ходе раскопок не счита лось обязательным, и К. К. Косцюшко-Вапю- жинич вел раскопки одновременно в двух-трех местах, переходя от одного объекта к другому. А за обнаружение клада мщгет рабочим выда вались наградные... Что же тут было в действительности? На этот вопрос, неизбежно возникавший и ранее, нельзя найти ответа в отчете, в котором другие пункты, даже страдающие явной ошибочно стью, отличаются в то же время полнейшей определенностью. Ввиду неясности обстоятельств весьма подо зрительной находки, а также наличия многих противоречащих ей фактов — наряду с отсут ствием реалий, ее подтверждающих, — эти мо неты надо при датировке крестообразного храма и его мозаики оставить в стороне. А с тем приходится отклонить и основанную на них крайне заниженную датировку памятника. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 1. Б е р т ь е — Д е л а г а р д А . Л. К исто рии христианства в Крыму / / ЗООИД. — 1910. — Т. 28. — С. 1—108. 2. Д о м б р о в с к и й О. И. Отчет о поле вых археологических исследованиях Заго родного крестового храма Херсонеса в 1953 г. / / Архив ОАК ИА АН УССР, р-1, № 12; ХИАЗ, р-1, N° 707 — 103 с. 3. Б е л я е в С. А. Находка в Херсонесе / / Журнал Московской Патриархии. — 1988. — № 6. — С. 32—35. 4. Б е л я е в С. А. Крещальня в Корсуне / / Наше наследие. — 1988. — Вып. 4. — С. 28—33. 5. Б е л я е в С. А. Где крестился князь Вла димир? / / Памятники культуры. Новые от крытия. 1988. — М.: Наука, 1989. — С. 531—540. 6. К о с ц ю ш к о — В а л ю ж и - н и ч К. К. Извлечение из отчета о рас копках в Херсонесе в 1902 г. / / ИАК. — 1904. — Вып. 9. — С. 1—62. 7. ОАК за 1902 г. — СПб., 1904. — С. 28—38. 8. Протоколы заседания ООИД за 1903 г. / / ЗООИД. — 1906. — Т. 26. — С. 3—13. 9. К о с ц ю ш к о — В а л ю ж и - н и ч К. К. Дополнение к отчету о рас копках в Херсонесе в 1902 г. / / ИАК. — 1905. — Вып. 16. — С. 111—113. 10. К о с ц ю ш к о — В а л ю ж и - н и ч К. К. Второе дополнение к отчету о раскопках в Херсонесе в- 1902 г. / / ИАК. — 1906. — Вып. 20. — С. 96—100. 11. Б е р т ь е — Д е л а г а р д А. Л. О Херсонесе (крестообразный храм-крещальня- крепостная ограда) / / ИАК. — 1907. — Вып. 21. — 208 с. ♦Сомнение в истинности этого «клада А. Л. Бертье-Делагард не смог утаить. 3 1 7 12. Л й н а л о в Д. В. Развалины храмов / / Памятники христианского Херсонеса. - Вып. I. — М.: 1905. — С. 145. 13. К о н д а к о в Н. П. Археологическое путешествие по Сирии и Палестине. — СПб., 1909. — С. 308. 14. М а р р Н. Я. Заметка о двух армянских надписях, найденных в Херсонесе / / ИАК. — 1904. — Вып. 10. — С. 106—108. 15. Л а т ы ш е в В. В. Эпиграфические но вости из Южной России (находки 1901 — 1903 гг.) / / ИАК. — 1904. — Вып. 10. 16. Я к о б с о н А. Л. Раннесредневековый Херсонес. Очерки истории материальной культуры / / МИА. — 1959. — № 63. — С. 364. 17. Я к о б с о н А. Л. Средневековый Крым. Очерки истории и истории материальной культуры. — М-Л.: Наука, 1964. — С. 232. 18. А н о х и н В. А. Монетное дело Херсоне са (IV в. до и. э. — XII в. н. э.) — К.: Наук, думка, 1977. — С. 176. 19. С о к о л о в а И. В. Монеты и печати византийского Херсонеса. — Л.: Искусство, 1983. — С. 176. 20. Б е л о в Г. Д. , С т р е ж е л е ц - к и й С. Ф. , Я к о б с о н А. Л. Квартал XVIII (раскопки 1941, 1947 и 1948 гг.) / / МИА. — 1953. — № 34. — С. 160—237. D O M B R O V S K Y О. I. ARCHITECTURAL-ARCHAEOLOGICAL RESEARCH OF ZAGORODNY CROSS-SHAPED TEMPLE IN CHERSONESOS Summary This article is devoted to the results of the research of Zagorodny (in the outskirts) cross shaped temple in Chersoncsos in 1953. This temple was discovered by К. K. Kostsiushko-Valiuzhenich in 1902. It was used as a cemetery church of a large burial situated on the right-hand side of Karantin Balka (gully). During the first period of archaeological excavations the temple was on the territory which belonged to a monastery and was considered as one of the religious relics. This interrupted the research for a long period of time. Three wings of the buildings (northern, south ern, and western) were covered with a mosaic floor. The cupola was supposed to be over its central part but no signs of its existence were traced back in 1902. In the rectangular eastern wing there was an altar raised over the floor. The altar was connected with two lateral annaexes: the northern one (the altar was here) and the southern one which served as a deacon's place. In the altar there was a cyntron and in front of it there were traces of a throne and a kivori. On the both lateral sides of the altar wing vertical grooves for fasten ing of iconostasis were cut out in the corners between them and the eastern walls of the north ern and southern wings of the building. In both wings there were two graves in each side with their butt parts: the southern pair was built simultan eously with the mosaic flooring and that shortened it by the length of the graves. Two northern graves of the later period broke through the mosaic floor of the northern wing. Under the temple there are several man-made cavities — cut in the rock massif, two tiers of graves and vaults oriented in the way which differs from the one of temple orientation and with its walls over them. This testifies about its earlier appearance. The long gallery which collect ed ground water for two wells connected with it is of great importance. Inside the temple and near it graves were found; these graves were also cut in the rock but they were oriented in the same way with it, probably, they are synchronous. These graves were covered with stone plates. They were robbed long before К. K. Kostsiushko's archaeological excavations. The necropolis where Zagorodny temple is situated is mainly pagan, but its family vaults were used in the medieval period too. Few Christian burials were done in the graves situated near the temple as well as inside it. On the basis of the preconceived and even doubtful data Zagorodny temple was dated back to the 6th century. All these facts are critically considered in this article. In 1953 the mosaic floor was taken off (under the supervision of the author of this article). It appeared that under the mosaic floor was another one, and between these two floors, that is, in the substruction of the mosaic floor, which did not probably undergo any repairs or rebuilding, there were pottery materials of the period not earlier than the 12th century. In stone facing of the graves in the southern wing, ob viously, synchronous to mosaic, a coin was found. This coin belongs to the pseudo-Roman I period, earlier it was dated back to the 10th century, now to the much later period. Glazed pottery was found in the laying of the syntron during its excavation. So, mosaic flooring of Zagorodny temple should be dated back not to the 6th century but to the 12th (if not later) which by the way, is in no contradiction with the artistic contents and style and the technique of mosaic itself. 3 1 8 г Out of the substruction of the mosaic floor, mainly in the central square, there were taken out small fragments and deposit of small mosaic, which could belong to cupola over the central part of the temple singled out in the mosaic of the floor as a broad square panel depicting two peacocks pecking grapes growing out from a gigantic kan- thar in the centre of this composition. Similar subject could be used during rather a long pe riod — from late-ancient mosaic and decorative relief up to the present days. The foundations of the pillars raised over flooring saturated with crushed ceramic inclusions in the corners of sub cupola square testify about sails and cupola. Du ring archaeological excavations two marble bases and imposted Byzantine-Ionic capitel which was in the laying of the northern opening for the door. The floor saturated with crushed ceramic in clusions, original in this building, perhaps, was the basis of plate flooring, taken off later for the sake of using its plates and substituted by mosaic. It was covered over the level of building refuse. Here there were found the materials of not later than the 10th century, and under it — inside the central sub-cupola square — the remains of the chapel dated back to the 6th century on the basis of numismatic data. Thus, Zagorodny temple was martariy at first, which was built over the remains of the earlier, specially honoured holy place. Indirect evidence is the choice of the site for the cross-shaped temple — inconvenient slope near a broad and even place but the remains of the chapel appeared in sub-cupola square. Some architectural peculiarities of Zagorodny temple testify the same. At first there was no altar and iconostasis but in butt ends of all four wings there were doors, later all of them, except one, were half- layed and turned into windows. At the same time four windows in the lateral wall of the eastern wing and eastern walls of southern and northern wings were trimmed down up to the floor level and became openings for doors. The new doors became necessary for communication between the altar and deacon's place. Both annexes were in the corners: the first one (destroyed) was between the altar and the northern wing; the other (half- destroyed) was between it and the southern wing. It appeared that the rough walls of the temple were plastered inside and outside: laying of the deacon's place pressed the plaster (the only place where it remained), which was covered with freq uent whiten and that confirms later appearance of the annexes. As a result of scientific research of Zagorodny temple two building periods were traced. At first it was a cupola building and was used as a martariy over the earlier existed chapel. During the second period it was turned into an ordinary church. As the mosaic floor covered the foundations of the columns which propped up sails and the cupola was put on them it can be considered that the latter was not reconstructed and the cover of the temple over the central square became more com mon — marquee, probably on the wooden truss. The chapel functioned in the 6th — 9th centuries; the building of the cross-shaped temple was ac complished in the 10th century, but the destruct ion of it took place in the end of the 12th century, perhaps as a result of one of Kipchacks' raids to Chersonesos. The second building period of Zagorodny temple was from the 12th (if not the 13th) century to the last quarter of the 15th century when it was completely ruined and abandoned in the con nection with the Turkish capture of the Crimean peninsula. А. Г. ГЕРЦЕН К СТАТЬЕ С. В. БАХРУШИНА Сергей Владимирович Бахрушин (1882— 1950) — знаменитый отечественный историк, знаток прошлого народов России. Его путь в науку начался в Московском университете, сту дентом которого он стал в 1900 г. Учителями С. В. Бахрушина были В. О. Ключевский, П. Г. Виноградов, Р. Ю. Виппер и другие маститые ученые, имена которых ныне широко известны. После окончания университета в 1904 г. Сергей Владимирович остался в его стенах в качестве преподавателя. Еще в предреволюци онные годы в своих первых опубликованных статьях он продемонстрировал глубокое знание источников и незаурядный талант исследовате ля. За свою жизнь им опубликовано 160 работ, большинство которых посвящено истории Рос сии XV—XVII вв. Вот названия некоторых из них: «Очерки по истории колонизации Сибири в XVI—XVII вв.* (1927 г.), «Самоеды в XVII веке* (1925 г.), «Исторические судьбы Якутии* (1927 г.), «Сибирские туземцы под русской вла стью до революции 1917 года» (1929 г.), «Си бирские служилые татары* (1937 г.). Научная и педагогическая деятельность С. В. Бахрушина получила высокое признание. Он был членом-корреспондентом АН СССР, дей ствительным членом Академии педагогических наук, заслуженным деятелем УзССР, заведовал 319 XXI. Архитектурно-археологическое исследование Загородного крестообразного храма Херсонеса 3 Рис. 5. Внешний вид руин Загородного крестообразного храма. Современное состояние. 1 - северная сторона; 2 - западная сторона; 3 - южная сто рона; 4 - восточная сторона. Рис. 20. Светильники из засыпи могилы "Д". Рис. 23. Светильники из засыпи могилы "Д". XXI. Архитектурно-археологическое исследование Загородного крестообразного храма Херсонеса Щ т ...Sera V / ' % > R " I f ..... m \ W& 11 1 ® ' S o i S Ж , . j ,; j ± ,> ® 'lit;—tv «w--- - -r>wi %\ ГЩ } z Ы mum®* П с ^ 4 S ? ® W - ' „. _ , ̂ .d-'̂j,-„JUl'.V«l‘.... I j ‘ i.fcil.bu ...uil/i'n....... 0» Шита,- ''.'rfjp.'.'.lu ЛЬШ1Ш1 ........ Рис. 1. План Загородного крестообразного храма с прилегающими к нему постройками и подземными сооружениями. Репродукция чертежа М. И. Скубетова (ИАК, № 9). 20* 403 могилы ё ёост очк от г зч р ьс л е к р е с гп о & о ъ о ос рэ сх гн. сх Сечение а-п, CeveUire &-и 'РС/Л Р и г г с ус о - ё и зсгмт иисмссч эпо^ссс. Л а з ё к е - S lc3 с с х т и ы occcsr зУюоссс. Т Ч о з с х ь г ч У с и с С с п о л . Рис. 2 Могилы в в о с т о ч н о м крыле крестообразного храм а. Р аскоп ан ы К . К . Коецюшко-Валюжи ничем в 190(5 г. в присутствии А . Л . Б ертье-Д ела гар да (М А К , № 2 0 ) . 404 ------1 Часть нова и л и разруш ен ная1 н елр а б а льн о й хонсербсгцией. 1 TipooovHct 6 гияаичнон полу. [ 1 С т ары е лсгхунъс. Р и г . Л С хем а разруш ений м озаики З агор од н ого к р естообра зн ого храм а. Р еп р од ук ц и я 1954 4 0 5 Р я з р е з р ^ и н х р я м я . ь И Д Н Я Л Л Т П Л Р Ь . В X О Д В Д И Я К О Ы И К Рис. 6. Разрез руин Загородного храма. I — вид на алтарь; II — вид на запад со схемой расположения подземных сооружений под храмом. Условные обозначения: 1 — мозаика и ее субсгрукция; 2 — песок и строительный мусор; 3 — строительный мусор; 4 — земля с примесью песка. А - мозаичный пол и субсгрукция; Б — белый цемянковый пол. Ш У Р Ф N l о I А Pm'. 7. Шурф 1 у юго-восточного центрального угла храма. Условные, обозначения: 1 — мозаичный набор: 2 — розовая извеетково-цемянковая суботрукция мозаики; 3 — песчаная подсыпка под еубструкцию мозаики; 4 — первоначальный белый пол здания (извеетково-цемянковый раствор!; 5 — утрамбованный тонкий слой желтой глины с песком; (5 — строительный мусор. 407 Рис. 4. План раскопок крестообразного храма и Н>53 г. 1 \ Р Коло о ей,, обязаны й с подземным Х О О О М . 71оосыпка под первоначальным, полом, оальиеого х р а м а . Сквозна я л р о д о и н а . ёрссницы пролома суост рук- у и и м о за и к и . М ест о скопления о т ход ов мозаичного мао орех. М ест о сосред от очен ия оо - лом койрасписной штукатурке малого х р а м а . М е ст а находок поли&мои к ер а М ики40.3 PIHi l l & l Заклао обери npoou- mou S ст ене. дверь лрооитсгя 8 ст ене. Заклаоы первоначальных дверей. Могилы и оропосы склепов. Ценянковый раствор. Слой строительного м усора. 40» ШУРФ i f 2 Я лак Р и с . 8 . Ш у р ф 2 в ц ен тр е х р а м а , под г ла в н ы м м оза и ч н ы м п а н н о с к а н ф а р о м и п а в ли н а м и . У сл о в н ы е обозн а чен и я см . на рис. 7. 410 Рис. 9. Контрольный целик, оставленный после раскопок у Северо-восточного внутреннего угла храма. 1 — мозаичный набор; 2 — субструкция мозаики; 3 — подсыпка из песка с примесью строительного мусора; 4 — известковая обмазка первоначального пола; 5 — слой утрамбованной глины; б — засыпь из земли со строительным мусором. 411 Риг. К). Обломки ПОЛИВНОЙ КС рамики из раскопок Загород ного крестообразного храма. 1 — 2, (I — в слое между первона чальным белым полом и ска лой: 3—4 — в подсыпке между полами — мозаичным и белым пзвеетково-цемянковым; 5, 7 — из основания синхрона. Р и с . 11 . К о л ь ц е в о й поддон п о л и в н о й ч а ш к и и з з а с и н и м е ж д у п е р в о н а ч а л ь н ы м п о лом и с кал о й в с е в е р ном к р ы л е х р а м а . 412 I’nc. 12. Поливкам и другая гончарная керамика, обнаруженная под мозаичным настилом Загородного храма. I. 3, I. (5, 7 — в слое между первоначальным полом и скалой; 2, 5 — в слое между мозаичным п белым полами. I ’ m-. 13. П о ло са м озаи ки , уходящ а я под за к лад двер ного пр оем а в север н ой стен е северн ого кры ла храма. 413 Ij iic . M. Полоса мозаики, под закладом дверного проема в южной стене южного к р ы л а храма. Деталь. 414 Рис. 15. Обломки расписной штукатурки малого храма. 415 416 СКЛ ЕП б северо-западном конце подземной г ал л ерей. Перекрытие отверстия в потолке склепа ЭЮ л --------% Ьг— А ClК \|I ш т М Рис. 17. Склеп к северо-западном конце подоенной галереи. Обмер 1953 г. 1 — перекрытие о тве р с ти я в п о толке с к л е п а Ж . Р и с . 18 . К о л о д ец у ю ж н о й стен ы за п а д н о г о к р ы л а З аго р о д н о го х р а м а . Ф о то 1 9 5 3 г. 418 41!) Р и с . 21 . С в ети л ьн и к и из за с ы п и м оги лы <Д>. 420 Р и с . 22 . С ветильники из засы пи м оги лы «Д » . 421 Р и с . 25 . С ветильн ик и из засы п п м оги лы «Д » . 422 Р ис. 26 . С тек лян н ы е изделия из м оги л « Д » и « Г » внутри З агород ного храма. 423 424 Р и с . 2 8 . П л ан и р а зм ер м оги лы «Г->, у в н у тр ен н его ю го -зап ад н о го у гл а х р а м а . А раб ски м и ц и ф р ам и о б о зн ач ен п о гр еб ал ьн ы й и н в е н т а р ь . 1 — с ер е б р я н о е зе р к а л ь ц е : 2 — ручка от д етск о й погрем уш ки ; 8 — к л ю ч е гер м о й о т ш к а т у л к и : I — с м а л ь т о в ы е б у сы ; 5 — с е р д о л и к о в ы е б у сы : 6 — бусы я н т а р н ы е ; 7 — п р о н и з и с зо л о т о й п л а к и р о в к о й п о в е р х т е м н о -б у р о й п а с т ы ; 8 — с т е к л я н н ы й д в у р у ч н ы й к у в ш и н и з б ел о го с т е к л а в о б л о м к а х ; !( — о б л о м к и р а зр у ш е н н о г о з а м к а ш к а ту л к и ; 10 — п етл я к р ы ш к и ш к а т у л к и ; 1 I — с ер ь га б р о н зо в а я ; 12 — п р я ж к а б р о н зо в а я ; 13 — о блом ки к р е м н я ; И — п о д в е с о к -а м у л е т с е р е б р я н ы й ; 15 — а м у л е т б р о н з о в ы й в ф о р м е ц и л и н д р а : 10 — ам у л ет с е р е б р я н ы й ц и л и н д р и ч е ск и й с о р н а м е н т и р о в а н н о й п о в е р х н о с тью ; 17 — зу б ж и в о тн о го ; 10 - о ско л к и с т е к л я н н о г о сосуда е ручкой си н его стек ла ; 2 0 — с т е к л я н н ы й ку вш и н . М О Г И Л А „Г“ Плеск погреоекия 425 1’iir . 2 i). М еталли ч ески е п ред м еты и бусы из м оги лы «I •>. 42К

Архитектурно-археологическое исследование Загородного крестообразного храма Херсонеса

Institution

Ähnliche Einträge