Проблема «Триполье и Степь» и памятниками энеолита – ранней бронзы Северо-Западного Причерноморья

Проблема «Триполье и Степь» и памятниками энеолита – ранней бронзы Северо-Западного Причерноморья

The probem «Tripolje and Steppe)) is considered. Тhе author makes а hypothesis that the relationships ofbearers of cultures and cultural groups of Eneolithic and Early Bronze Age in the south of East Europe · implemented within the system of dual organizations. Along with steppe cultural groups, Tri...

Повний опис

Збережено в:
Бібліографічні деталі
Дата:2009
Автор: Петренко, В.Г.
Формат: Стаття
Мова:Russian
Опубліковано: Одеський археологічний музей НАН України 2009
Назва видання:Материалы по археологии Северного Причерноморья
Теми:
Статьи
Онлайн доступ:http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/171106
Теги: Додати тег
Немає тегів, Будьте першим, хто поставить тег для цього запису!
Назва журналу:Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
Цитувати:Проблема «Триполье и Степь» и памятниками энеолита – ранней бронзы Северо-Западного Причерноморья / В.Г. Петренко // Материалы по археологии Северного Причерноморья: Сб. научн. тр. — 2009. — Вип. 9. — С. 10-38. — Бібліогр.: 124 назв. — рос.

Репозитарії

Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
id irk-123456789-171106
record_format dspace
spelling irk-123456789-1711062020-09-11T01:25:39Z Проблема «Триполье и Степь» и памятниками энеолита – ранней бронзы Северо-Западного Причерноморья Петренко, В.Г. Статьи The probem «Tripolje and Steppe)) is considered. Тhе author makes а hypothesis that the relationships ofbearers of cultures and cultural groups of Eneolithic and Early Bronze Age in the south of East Europe · implemented within the system of dual organizations. Along with steppe cultural groups, Tripolje-Cucuteni, Gumelnitza, Cemavoda 1 cultures (in Early Eneolithic period, prоbаblу, also the Premaikop Culture of the Northem Caucasus) were included in different two-class structures (moiety systems). These dual organizations were territorial bу nature. The author supposes that the dual organizations integrated different ethnic collectives, which were distinguished in their economic specialization - farmers and herders. 2009 Article Проблема «Триполье и Степь» и памятниками энеолита – ранней бронзы Северо-Западного Причерноморья / В.Г. Петренко // Материалы по археологии Северного Причерноморья: Сб. научн. тр. — 2009. — Вип. 9. — С. 10-38. — Бібліогр.: 124 назв. — рос. XXXX-0126 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/171106 ru Материалы по археологии Северного Причерноморья Одеський археологічний музей НАН України
institution Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
collection DSpace DC
language Russian
topic Статьи
Статьи
spellingShingle Статьи
Статьи
Петренко, В.Г.
Проблема «Триполье и Степь» и памятниками энеолита – ранней бронзы Северо-Западного Причерноморья
Материалы по археологии Северного Причерноморья
description The probem «Tripolje and Steppe)) is considered. Тhе author makes а hypothesis that the relationships ofbearers of cultures and cultural groups of Eneolithic and Early Bronze Age in the south of East Europe · implemented within the system of dual organizations. Along with steppe cultural groups, Tripolje-Cucuteni, Gumelnitza, Cemavoda 1 cultures (in Early Eneolithic period, prоbаblу, also the Premaikop Culture of the Northem Caucasus) were included in different two-class structures (moiety systems). These dual organizations were territorial bу nature. The author supposes that the dual organizations integrated different ethnic collectives, which were distinguished in their economic specialization - farmers and herders.
format Article
author Петренко, В.Г.
author_facet Петренко, В.Г.
author_sort Петренко, В.Г.
title Проблема «Триполье и Степь» и памятниками энеолита – ранней бронзы Северо-Западного Причерноморья
title_short Проблема «Триполье и Степь» и памятниками энеолита – ранней бронзы Северо-Западного Причерноморья
title_full Проблема «Триполье и Степь» и памятниками энеолита – ранней бронзы Северо-Западного Причерноморья
title_fullStr Проблема «Триполье и Степь» и памятниками энеолита – ранней бронзы Северо-Западного Причерноморья
title_full_unstemmed Проблема «Триполье и Степь» и памятниками энеолита – ранней бронзы Северо-Западного Причерноморья
title_sort проблема «триполье и степь» и памятниками энеолита – ранней бронзы северо-западного причерноморья
publisher Одеський археологічний музей НАН України
publishDate 2009
topic_facet Статьи
url http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/171106
citation_txt Проблема «Триполье и Степь» и памятниками энеолита – ранней бронзы Северо-Западного Причерноморья / В.Г. Петренко // Материалы по археологии Северного Причерноморья: Сб. научн. тр. — 2009. — Вип. 9. — С. 10-38. — Бібліогр.: 124 назв. — рос.
series Материалы по археологии Северного Причерноморья
work_keys_str_mv AT petrenkovg problematripolʹeistepʹipamâtnikamiéneolitarannejbronzyseverozapadnogopričernomorʹâ
first_indexed 2025-07-15T06:32:59Z
last_indexed 2025-07-15T06:32:59Z
_version_ 1837693595001290752
fulltext В.Г. Петренко ПРОБЛЕМА «ТРИПОЛЬЕ И СТЕПЬ» И ПАМЯТНИКИ ЭНЕОЛИТА - РАННЕЙ БРОНЗЫ СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ Проблема «Триnолье и Степы> яв­ ляется основным разделом обширной и насыщенной разработками проблемати­ ки, занимающейся исследование!\{ исто­ рических связей «мира земледельцев» и «мира скотоводов» причерноморских районов древней Европы. Первой эту проблему не только вьщелила тематичес­ ки, но и предметно занялась ее изучением Т.Г. Мовша(1961; 1981; 1990; 1993; 2000). Исследовате-льницей были определены научная значимость и основные аспекты нового направления изысканий: типы и хронология памятников контактировав­ ших групп, характер контактов (обмен, влияния, инфильтрация, миграции). Одновременно появилась и более об­ щая концепция Марии Гимбутас о трех миграционных волнах скотоводческих народов в Европу, впоследствии неод­ нократно дополненная (напр.: Gimbutas 1973; 1994). У М. Гимбутас были и есть свои стойкие противники, не менее убеж­ денные последователи и, конечно, «пере­ бежчики». Её концепция еще способна не только разочаровать, но и завоевать сторонников. Показательны недавняя дискуссия, прошедшая на страницах жур­ нала Stratum plus, №2, 20001, и книга, за­ щищающая миграционную модель иссле­ довательницы на уровне «первой волны» (Дергачев 2007). Насколько надуманы у М. Гимбутас ранние нашествия степняков с востока и причиненные ими бедствия в Триполье и на Балканах, и далее в «Старой Европе», объективно еще предстоит оценить. Наравне с М. Гимбутас, ответственны за эти построения и те многочисленные 1 Реально этот номер журнала вышел в свет почти двумя годами позже 10 авторы, которые писали и пишут о три­ польской «фортификации» и сожженных трипольских поселках. На Балканах вре­ менам гипотетической «первой волны» действительно соогветствуют сожженные селения и останки погибших в этих посел­ ках людей, например, на телле «Плоская могила» (Мерперт 1989). На мой взгляд, вспышки миграционной активности в сте­ пях, несомненно, имели место и в энеоли­ те, и в бронзовом веке. Однако в период, когда только формировались предпосьm­ ки номадизма, и отсутствовала конница, эти перемещения по степному коридору вряд ли чем-то принципиально отлича­ лись по темпам и «ужасам», например, от той «лесостепной» экспансии мотыжных земледельцев, в ходе которой ничтожная группа периферийных карпатских посе­ лений превратилась в масштабную куль­ туру Триполье. Что делали эти мигранты с местным населением? Подвергали ис­ треблению? Примечательно, что В.Н. Даниленко (хотя его картина развития энеолита зиждилась на близких М. Гимбутас миг­ рационных моделях) предлагал оцени­ вать взаимоотношения земледельцев и скотоводов той эпохи не столько как антагонистические, сколько как сотруд­ ничество, межплеменное разделение труда, способствующее взаимному усо­ вершенствованию экономических и соци­ альных структур (Даниленко, Шмаглий 1972: 19; Даниленко 1974: 92). Эта, поч­ ти сорокалетней давности, идея, которую В.Н. Даниленко, к сожалению, не развил дальше, мне представляется плодотвор­ ной и конструктивной. В основу же аль­ тернативных концепции М. Гимбутас современных теорий лег далеко не луч­ ший принцип «всё наоборот». В виду отсутствия убедительных при­ знаков нарисованного М. Гимбутас «евро­ пейского апокалипсиса» и доказательств ранних скотоводческих миграций с вос­ тока как таковых, едва ли не все измене­ ния на юге Восточной и в Юго-Восточной Европе . стали связываться с культурами Триполье и Гумельница. Соответственно энеолит и начало эпохи бронзы степей Причерноморья трактуются как развитие «В контексте» этих культур или как ре­ зультат поэтапной колонизации степной зоны земледельцами. При этом даваемая порой уровневая оценка аборигенов (ме­ золит, субнеолит) создает впечатление, что территорию Украины «неолитичес­ кая революция» обошла стороной: степь населена охотниками, едва знакомыми с разведением домашних животных; экспе­ диторами-менялами, которым предстоит распространять по степям ценности «на­ стоящих земледельцев» и т.п., но не ско­ товодами. Согласно некоторым теориям, именно выходцы из среды земледельцев энеолита (прежде всего трипольские группы) первыми утверждают в степях производящую экономику, в частности, скотоводческий уклад, несут туда аст­ рономические знания, навыки обработ­ ки металлов и даже сооружают курганы (Манзура 2003-2004). Определенный вклад в модель «раз­ вития в контексте» внесла Т.Г. Мовша, постулируя миграции земледельцев Триполья, совместные действия Триполья и Майкопа в организации культур­ ной среды степей и т.п. (Мовша 1993). Завершенный вариант такого рода модели предложил Ю.Я. Рассамакин (Рассамакiн 2004). На первом этапе два мира - земле­ дельцев и скотоводов - знакомятся (пе­ риод «первого знакомства»). Благодаря контактам с земледельцами Триполья­ Кукутень и земледельцами из общности Коджадермен-Гумельница-Караново VI, владеющей медными рудниками, проис­ ходят коренные.изменения в экономичес­ кой, социальной и духовной сферах жиз­ ни степного населения. Это выражается в появлении «степной элиты», в погре- бения которой кладутся принадлежащие ей престижные вещи и предметь1 обмена. На втором этапе отдельные трипольские группы и, не исключено, выходцы из майкопско-новосвободненской общности обосновываются в степях. Черты подлин­ ной монументальности, особенно у ниж­ немихайловской культуры, приобретает степная культовая архитектура (курганы), сближающаяся по основным признакам с европейскими мегалитами. На третьем этапе, в период Триполья СП, степная зона уже полностью зависит от «земледельчес­ ких в своих истоках ареалов - триполь­ ской . культуры и майкопско-новосвобод­ ненской общностю>; обе они принимали непосредственное участие в формирова­ нии локальных степных групп (Усатово, животиловский тип) (Рассамакiн 2004). Кстати сказать, курганы непосредс­ твенно на территории Триполья, где их множество, все еще слабо и крайне нерав­ номерно изучены. Единственным исклю­ чением является пятидесятикилометро­ вый участок левого берега Прута в север­ ных районах Республики Молдова. Здесь работали экспедиции В.А. Дергачева, В.А. Сафронова и других исследователей. В ходе раскопок, носивших едва ли не «ковровый» характер, обнаружилось, что далеко не вс.е насыпи принадлежат куль­ турам, существовавшим после Триполья, как можно было ожидать. Есть курганы заключительного трипольского периода, например, Костешты, курган № 4 (Дерга­ чев 1982: 14 ел.). Но есть и более древние курганы с трипольской керамикой - кур- . ганы периода BII-CI Триполья2, синхрон­ ные аналогичным памятникам в степи (Levitki, Demcenko 1994: 225-228). Эти курганы насыпаны трипольцами? В свете новых данных приобретают вес некото­ рые старые находки, казавшиеся случай­ ными в районах сосредоточения триполь- 2 Определенности с находками керамики Триполья конца этапа 81, BI-811 в двух курганах у села Старые Думяны пока нет, поскольку авrор раскопок, В.А. Сафронов, связывает эти памят­ ники с ямной культурой и полностью маrериал еще не издан (ер.: Дергачев 1.986: 54). 11 """""""""""!181""""""""""""--------------------------------~~~··.....- ских «поселений-гигантов» (например, в кургане у села Ротмистровка Черкасской области, см.: Мовша 1984: 68). Т.Г. Мовша в свое время тоже пред­ полагала массовые переселения из три­ польского ареала в степь (Мовша 1993). Степные погребения с расписными со­ судами исследовательница интерпре­ тировала как захоронения этнических трипольцев3 • Т.Г. Мовша отмечала, что количество такого рода погребений к поз­ днему периоду Триполья прогрессивно растет. Есть небольшие степные поселе­ ния с трипольскими находками на Ингуле и Южном Буге, есть Усатово и памятники его круга. Следовательно, считала автор, имел место масштабный исход населения, способного с;оздать в степях к.ачесtвенно новые, но трипольские в своих истоках культуры (Усатово ). Существование «степного Триполья», в основном на материале памятни­ ков усатовского типа, отстаивал также В.Г. Збенович, выделивший «усатовский локальный вариант поздней (этапа СП) трипольской культурьш.4 Но ни книга о поздних «трипольских племенах» степ­ ного Причерноморья (Збенович 1974), ни написанные в ее ключе другие рабо­ ты (Дергачев 1980) так и не объяснили, в чем, собственно говоря, заключается суть этого «усатовскоrо вариантю>. В распис­ ной керамике - этом единственном ком­ поненте, очевидным образом связываю­ щем усатовские памятники с Трипольем? Но она и в Усатово, и повсюду в степи, никакой не «вариант», а просто поздняя трипольская керамика, притом не какой­ то одной, а самое меньшее, двух разных по времени культурных групп Триполья­ Кукутень этапа СП (Петренко 1994). 3 В личных беседах с Т.Г. Мовшей мы не раз горячо дискутировали по поводу «этнической>> атрибуции степных памятников. Каждый остал­ ся при своих убеждениях. 4 В этом «локальном варианте» в одно целое объединены Усатово, памятники типа Фолтешть, а заодно и нераспознанные комплексы с триполь­ ской керамикой· этапа CI .(Сарата; Тудорово и др.). Впрочем, никто не избежал этого «греха». 12 Кроме того, в коллекциях Усатово мною выделен и более ранний «расписной» ма­ териал, проигнорированный или незаме­ ченный моими предшественниками. Четкость постановки проблемы «Триполье и Степь», объективность оценки уже достигнутых результатов и продуманные подходы к этой крайне за­ путанной и деликатной теме показала Н.Б. Бурдо (Бурдо 2005), чьи взгляды я во многом разделяю. Несомненна целе­ сообразность хронологического деления Триполья по схеме, которую разработала Т.С. Пассек. Эта «керамическая периоди­ зация» незаменима и для хронологизации памятников степи. ОптимаЛьным пред­ ставляется предлагаемое согласование этой исходно трехэтапной схемы с общей археологической периодизацией, включа­ ющей энеолит, с делением его на две или 3 ступени, и раннюю бронзу. Так, этаriы А и BI Триполья - это период, соответс­ твующий раннему энеолиту, в течение которого Триполье приблизилось к рубе­ жу важных изменений - к образованию культурной общности. Средний энеолит соответствует памятникам этапа BI-BII, выделенного как дополнение каноничес­ кой схемы т.с. Пассек, энеолнт ПОЗДНИЙ - хронологическим горизонтам ВП и CI Триполья-Кукутень. Это уже культурная общность, представленная системой или культурных групп (мнение большинства исследователей), или нескольких архео­ логических культур (по Т.Г. Мовше), или двумя основными культурами.- западно­ трипольской культурой расписной кера­ мики и восточно-трипольской культурой прочерченоой керамики (по Е.В. Цвек). Поздний этап Триполья, или этап СП, ох­ ватывает не весь ранний бронзовый век (РБВ), а только его первый период РБВI, который в свою очередь тоже можно раз­ делить на ступени. На последней из них остаточные.·· трипольские ·· группы/куль­ туры сосуществуют с ямной культурой, которая развивается и· позже, ·охватывая период ранний бронзqвый век П .(РБВП). В палеоклиматической периодизации голоцена по модифицированной схеме Блитта-Сернандера (Хотинский 1977) отрезку энеолит - РБВI в основном при­ надлежит вся поздняя, третья, фаза атлан­ тического периода (АТ-3) и лишь отчасти, возможно, начальная фаза SB-1 следую­ щего, суббореального периода (Патокова и др. 1989: llбсл.). Н.Б. Бурдо подчеркивает насущную необходимость детального сопоставления локально-хронологических подразделе­ ний Триполья-Кукутень и культурно-хро­ нологических типов степных памятников, резонно полагая, что придавать боль­ шинству последних статус археологичес­ ких культур преждевременно. Усатовская культура, - в ее выделении исследова­ тельница не сомневается, - представ­ ляется Н.Б. Бурдо результатом глубокой культурной дифференциации, охватив­ шей Триполье на этапе СП. Справедливо отмечается, что осно­ вательного Йсследования экономичес­ ких, социальных или идеологических основ многократно декларированной оппозиции «мир земледельцев - мир скотоводов» пока не существует (Бурдо 2005: 178). Действительно, мы мало зна­ ем о хозяйственно-культурных типах и социально-экономических связях этих «мщюв», особенно степняков. Мир ско­ товодов энеолита еще не открыт, и даже само его существование поставлено под вопрос: охотники, субнеолит (!), удачли­ вые экспедиторы-менялы? Полагаю, в определениях хозяйственно-культурного типа степных групп энеолита - ранней бронзы требуется осторожность и диф­ ференцированный подход, но не больше источников, чем есть в настоящее время. Что касается последних, то дело вовсе не в почти очевидной тщетности ожида­ ний того, что еще обнаружатся какие-то неведомые степные энеолитические па­ мятники не с таким мизерным остеологи­ ческим материалом, какой есть сейчас, и «покажут нам всё». У меня есть надежда увидеть скотоводов в «археологическом зеркале» мира «земледельцев» Триполъя И дУНайСКИХ . ЭНеОЛИТИЧеСКИХ культур, через «мир» земледельцев и в нем самом. В определенной степени мещает этому та, на мой взгляд, явно недостаточная четкость, с которой выделены собственно степные культурные группы и культуры, в том числе усатовская. Все синхронные Триполью степные группы Правобережной Украины всту­ пали с ним в те или иные контакты, для чего, вероятно, имелись веские причины, искать которые, как и оценивать последс­ твия контактов, необходимо дифферен­ цировано, по возможности четко выявляя партнеров (по группам и культурам, по крупным памятникам). У групп Северо­ Западного Причерноморья такие контак­ ты носили фактически перманентный характер, что обусловливалось, в первую очередь, территориальной близостью сторон. Цепь соответствующих свиде­ тельств (в основном, «столовая»/распис­ ная керамика) плотна и хронологически протяженна - группа Болград-Алдень и новоданиловский тип (суворовская груп­ па), поздние энеолитические погребения, Усатово и памятники его круга, животи­ ловский и другие типы. Чем бы ни объ­ яснялся данный факт, он дает несравнен­ ные преимущества для построения реги­ ональной периодизации и хронологии, позволяя опираться на основательно раз­ работанную трипольскую шкалу, стратиг­ рафические колонки степных памятников и радиоуглеродные даты. Северо-Западное Причерноморье - ключевой регион в проблематике вза­ имоотношений трипольской культуры и Степи, хотя бы уже потому, что в нем находится Усатово - самый крупный степной памятник первобытной эпохи. Разработка на материале реrнона деталь­ ной культурно-хронолщической схемы энеолита - ранней бронзы является ак­ туальной задачей, посильное решение которой в этой статье ограничено ранним энеолитом. В раннем энеолите Северо­ Западноrо Причерноморья выделяются два этапа. После . их характеристики, ко­ торая проводится ниже, можно будет об-. судить некоторые общие вопросы интер­ претации этих и ряда других памятников 13 1 1: ;t !t !(i в русле проблемы «Триполье и Степь». Первый этап раннего энеолита (этап РЭJ). Культурная группа Болград­ Алдень - древнейший вариант культуры Гумельница - представляется пока на­ иболее ранним звеном энеолита степной части Северо-Западного Причерноморья. Правда, в ареале этой культурной группы известна находка двух черепков культуры Боян (фазы Джулешть или Видра, точнее сказать нельзя) в том числе чернолощеный фрагмент с мотивами «волчьих зубов» и меандра в рельефном орнаменте (Бруяко, Янушевич 2001: 39, рис.23, 5). Это пока единственное свидетельство «присутс­ твия» данной культуры на юге Буджака. Трудно сказать, в чем здесь истинная при­ чина: в том, что культуре Боян не удалось утвердиться на самых северных берегах Дуная, или в том, что ее памятники не­ доступны для выявления в силу особых геоморфологических условий. Памятники группы Болград-Алдень, выявленные на юго-западе Украины и юге Молдавии, Л.В. Субботин выделил как болградский локальный вариант культу­ ры Гумельница (Субботин 1983). Другие исследователи находят, и не без основа­ ний, что культурное своеобразие этого ва­ рианта не ограничено Дунаем и Прутом, но продолжается южнее И западнее. Это «аспект» Алдень 11, более сорока лет на­ зад выделенный Э. Комшей (Com~a 1963), или по И. Драrомиру- Стойкань-Алдень (Dragomir 1983). Названием памятника, открытого около Болграда, румынские археологи пользуются в исключитель­ ных случаях (Стойкань-Алдень-Болград у К.-М. Манту). Тем не менее, данный эпоним в обозначении соответствующего культурного явления не только правоме­ рен (Черныш 1982: 253сл.), но и необ­ ходим в виду одного принципиального обстоятельства:· «болградские» памятни­ ки, в отличие от территории «аспекта» Алдень, не знают продолжения на уровне Гумельница А2 (вообще или пока?), не говоря уже о Гумельнице В. Мнение, что Вулканешты 11 - один из поздних памят­ ников «6олградск9го · варианта» - соот- 14 ветствует периоду перехода Гумельницы А2кГумельницеВI (Субботин 1983: 129) представляется ошибочным. Группа Болград-Алдень в целом синхронна Гумельнице А 1 и раннему Триполью, исключая древнейший его горизонт Прекукутень 1 (Збенович 1989: 140-141, 193). Много пишется о кон­ тактных связях этой группы и ранней трипольской культуры (Черныш 1982; Субботин 1983: 128сл.). Однако далеко не всегда можно определить, что у них (групп/культур) общего от взаимовлия­ ний, а в чем, вероятно, сказалось парал­ лельное развитие на близких по культуре основах; Так или иначе, контакты этой группы и Триполья А были тесными, а влияния· глубокими и обоюдными, коль скоро дело не ограничилось распростра­ нением керамических изделий, кремня и, как считают, даже медной руды (Патокова и др. 1989: 24). Предполагается, что про­ токукутенский комплекс расписной кера­ мики сложился не без решающего влия­ ния со стороны Болград-Алдень (Черныш 1982: 195). Происхождение группы Болград­ Алдень остается во многом неясным. Складывается впечатление, что ее появ­ ление как-то связано с началом экспан­ сии «Претриполья» с предгорий Карпат на восток. Во всяком случае, именно для фазы Прекукутень 11 керамика Болград­ Алдень впервые отмечается на триполь­ ских поселениях, а трипольская - в слоях данной группы (Збенович 1989: 140). Предполагается проникновение носителей Болград-Алдень в Буджак из Добруджи (Черныш 1982: 256), хотя пер­ вичный очаг этой группы, вероятно, лока­ лизуется там, где Э. Комша выделяет па­ мятники ранней фазы Дрэгэнешть-Текуч «аспекта». Алдень 11 - на юге румынской Молдовы. Земли, которые приобрела, расширя­ ясь, группа Болград-Алдень, палинология характеризует по пробам из культурного слоя как засушливую разнотравно-злако­ вую степь (Кременецкий 1987), по спектру периода АТ-3 в отложениях ~олины Ялпуга на северной периферии груµпы - как лу­ говую степь (Волонтир 19~9: 91). То был очень ограниченный участок непосред<::­ твенно прилегающей к Дунаю территории Бу,цжака. Далее к востоку лежала террито­ рия, малопригодная для, прочной оседлос­ ти - приморские и внутренние районы Буджакской степи. Продвигаясь на восток, к Днестру, древние оседло-:земледельчес­ кие народы оставляли ее незаселенной или заселяли неплотно и в последнюю оче­ редь. Видимо, неслучайно «буджакские» поселки Болград-Алдень прочно держа­ лись притоков Дуная и в открытой степи не известны. Так или иначе, но дальней­ шее пространственное развитие культуры Гумельница связано с продвижением ее носителей не к. Днестру, а .в обратном на­ правлении, вверх по течению Дуная. Радиоуглеродными датами «степ­ ной сектор» группы Болград-Алдень обеспечен плохо - две для поселения Вулканешты 11 (Черных и др. 2000). Сопоставление дат по методу p/k приво­ дит к выводу о значительном хронологи­ ческом разрыве между образцами (взяты от одной и той же обугленной деревянной плахи)5, что хорошо видно и на хрономет­ рическом графике (Петрецко, Ковалюх 2003: рис.3). Надо полагать, расхождение в результатах связано с различиями в ме­ тодах лабораторий и, возможно, с каки­ ми-то ошибками. Во всяком случае, дата Мо-417 5810±150 ВР, или 4840- 4490 ВС для Вулканешт 11 в большей степени со­ ответствует относительной хронологии и радиокарбоцным колонкам Гумельницы и Триполья-Кукутень, чем второй обра­ зец (5300±60 ВР ЛЕ-640). Однако радио­ карбонные даты для фазы Al культуры Гумельница пока пе известны, кроме даты 5640±50 ВР, 4540 -43 70 ВС для пс>селенйя Лишкотянка (Мовила Ощфулуй) (Haquche 1987: 41). Переходная фаза ot культуры Боян к культуре Гумельница показала Изо- 5 p>Jk, где р арифметическая разница дат, k - квадратный корень из суммЫ квадратов стандартных отклонений (подробнее о меrоде р/kсм. ~учера 1977: 146•147). топный возраст 5850, 5770±100 ВР, пред­ шествующая фаза Боян-Спанцов - от 5985::!;J20 до 5570±100 ВР. ГумельницаА2 датируется по значительной серии образ­ цов в интервале от 5865±150 - поселе­ ние Кэсчиоареле, до 5380±45 ВР - телль Хыршова (Mantu 1995). Таким образом, нижний предел су­ ществования группы Болград-Алдень ле­ жит в начале V тысячелетия до Р.Х. или глубже, в соответствии .с пересмотром древности культуры Триполье А (Бурдо, Вiдейко 1998), но остается в силе ранее предложенное определение верхнего ру­ бежа этой группы - 4500 ВС (Петренко 1992: схема). Временной интервал группы Болград­ Алдень приходится на раннюю часть фазы 3 (АТ-3) атлантического периода голоцена. Соответствующий отрезок АТ- 3, охватывая финал первого (основного) атлантического оптимума, характери­ зуется неуклонным снижением средне­ годовых температур, показателем чего является черноморская регрессия, и рос­ том засушливости климата (Бруяко и др. 1991; Петренко 1992). На этом фоне в Гумельнице происходят определенные территориальные изменения. Вначале она оставляет дунайский район Буджака, а за­ тем, как утверждают румынские археоло­ ги (На~оtЩ989; Hartuche, Bounegru 1997: 93), - северо-восток Мунтении и земли Добруджи. Однако исследователи не ак­ центируют внимания на том принципи­ альном обстоятельсnе, что уход этот был не тотальным. Памятник Каркалиу отно­ сящийся к Гумелыi:ице В 1 (Lazurca 1991) тому свидетельство, как и поздние памят­ ники Бо.nград-Алдень (фаза Стойкань) по правому берегу Прута. Со своей сто­ роны М. Симон 01~мечает, что «аспект» Стойкань-Алдень развивался и после конца фазы Гумельница А 1, на уровне Гумельницы A2-Bl (Simon 1986: 28). Все это означает; что и на следующем, .втором, этапе раннего энеолита (РЭ2) Гумельница оrраниченно оставалась в области,нижне­ го течения Дуная, возможно, не заходя не­ посредственно в Буджак. 15 • - а д - ь о-с A-d 'f' - е m - f Второй этап раннего энеолита (РЭ2) представлен культурной группой с эпо­ нимом ·от могильника . Суворово 11, где в 1970 г. И.Л. Алексеева обнаружила ха­ рактерное и хорошо сохранившееся пог­ ребение с каменным зооморфным ски­ петром (Алексеева 1976). Суворовская группа, распространенная, кроме Северо­ Западного Причерноморья, еще и на северо-восточных Балканах (карта 1), охватывает ту территориально обособ­ ленную часть памятников новоданилов­ ского типа (или скелянской культуры, по Ю.Я. Рассамакину), которой присущи зооморфные скипетры и керамика со­ предельных земледельческих культур, прежде всего Триполья, но также и куль­ туры Гумельница. Вместе с тем суворов­ ская группа - это не вариант Триполья и тем бо:11ее не «степная)) Гумельница, но относительно самостоятельная культур­ ная единица, и относительность в данном случае проявляется как комплексное объ­ единение признаков разных археологи­ ческих культур. Разнор'Одность керамики и материальной куш.туры в целом (исклю­ чu разве что орудийную сферу), фоновая устойчивость некQТОрых черт .погребаль- 16 Рис.1. Ранний энеолит в Северо-Запад­ ном и Западном Причерноморье. Памятники суворовской группы (а - захоронения, Ь - следы стоянки, с - единичные находки): 1 - Кайнары (ныне Кэинарь), 2 - Гиржево, 3 - Ма­ яки, 4 - Новая Долина, 5 - Кошары 1, 6 - Мирное, 7 - Суворово, 8 - Кай- раклия, 8а - Кубей, 9 - Новосельское, 1 О - Джурджулешты, 11 - Фундень, 12 - Фэлчиу, 13 - Касимча, 14 - Кю­ левча, 15 - Река Девня. По публикации (Мовша, Петренко 1999: рис.1), с дополнениями. Памятники культур Триполье (1-2) и Гумельница (2-8), выборочно ( d - «обычное)) поселение, е - могиль­ ник, f - район свайных поселений): 1 - Новые Русешты 1, 2 - Берешть (Дялул Булгарулуй), 3 - Вулканешты, 4 - Каркалиу, 5 - Хыршова, 6 - Езе­ рово, 7 - Варна I, 8 - Девня. ного обрЯда - все это отличительные особенности памятников новоданиловс­ кого типа. По-своему они тоже «культу­ рю), хотя и не настолько типичная, чтобы быть предусмотренной определениями этого понятия в археологии. «Единые в многообразию) - в такой формулировке можно, видимо, подвести основной итог изучения памятников новоданиловского типа, сравнительно недавно предприня­ того А.Л. Нечитайло (1996; 2000). Что касается собственно суворовской группы, то этот термин впервые ввела И.Л. Алексеева, выделяя гипотетическую раннюю основу местной ямной культуры. Поскольку исследовательница искала этот энеолитический субстрат в курганах (тогда каксуворовские могильники, скорее всего, грунтовые), где отбор комплексов велся по одному основному признаку (положение скелета на спине скорченно ), то в группу попал самый разный «ямный)) материал, к энеолиту отношения преимущественно не имеющий (Алексеева 1985; 1992: 26сл.). Модель суЩ>ровской группы, что следом предложил В.А. Дергачев, строилась хро­ . кологичеС1О1счюже{энемит), ие ие имела ограничений по тнrrам оогребальноrо об- рЯда и, соответственно, объединила погре­ бения «всех времен и народою) данной эпо­ хи, включая невыделенный отрезок ранней бронзы (Дергачев 1986: 65сл.). Немноrnм позже суворовская группа бьmа выделена в ее нынешнем понимании, т.е. как ана­ лог памятников новоданиловского типа, ранний энеолит (Петренко 1989). Следует отметить, что ни один комплекс данного типа западнее Днепра в Украине, не говоря уже о Молдове и Румынии, не считался на то время новоданиловским. Например, от­ носящаяся., по моему мнению, к суворов­ ской группе стоянка Мирное (верхний го­ ризонт), и даже Кайнары - интерпретиро­ вались как триполъские памятники (Бурдо, Стаµ:ко 1981; Телегин 1985). Эпоним су­ воровской группы, косвенно озвученный именем исторической личности, конечно, не самый удачный. Но альтернативы не бьmо, поскольку прочие извесmые тогда памятники представляли собой если не сильно разрушенные (Касимча, Кайнары), то в чем-то оригинальные (Кюлевча) или сомнительные комплексы (например, Арциз, курган 1, погребение № 17 с неха­ рактерным обрЯдом). 1 «Украшенное)> в публикации новоданиловским кружочком погребение Арциз 1/17 (Алексеева 1976: 181) ввело в заблуждение не одного иссле­ дователя, предоставляя мнимое основание конструировать суворовскую группу «двух обрЯдов» - скорченных на спине и вытя­ нутъ1х захоронений (ер.: Milnzura 1993: fig.2; Субботин и др. 2000: 92). Событием в археологии причерно­ морского энеолита стало обнаружение в 1991 г. памятника Джурджулешты (Haheu, Kurciatov 1993)2• Спустя 7 лет 1 Сомнения оказались, увы, обоснованны­ ми: типичная новоданиловская перламутровая подвеска (которые, кстати говоря, по одной в бесспорных погребениях не встречаются, со­ ставляя детали наборных набедренных поясов), как с опозданием выяснилось из отчета о раскоп­ ках, была найдена не в самом погребении, а на поверхности курганной насыпи(!). Арциз 1/17 я отношу к постмариуnольской культуре: 2 Возможностью ознакомиться на месте, в Джурджулештах, с материалом этого выдаю­ щегося памятника я обязан его исследователям, особенно гостеприимству В:И. Хахеу, о чем с благодарностью помню. @)@@ @@@ - 8 ( Рис.2. Переизданные находки из погре­ бения у станции Кайнары, 5580±50 ВР (Мовша, Петренко 1997; Они же 1999; R-дата: Govedarica 2004). был исследован небольшой могильник Новосельское в районе древней перепра­ вы через Дунай (Van~ugov ~.а. 1999). С учетом этого материала и дополненного переиздания комплекса Кайнары3 итого­ вая характеристика суворовской группы как локально-территориального проявле­ ния новоданиловского типа получилась более или менее полной, по крайней мере, по охвату памятников (Мовша, Петренко 3 Новейшие публикации ввели в данный ком­ плекс трипольский черепок (Govedarica 1998), ~iil""...,.i;;a~н.ии (Мовша, Че- мы, что не y.:цd@!!~~~~~!!llic!Sl;~~'(Jf·r/J было открыто с:~~IМ ~&~~:)~~ возил для иллюстрации своих научных докладов 17 1997; 1999). Аналогичные обобщения по суворовской группе были проведены и в Зарубежье (Govedarica 1998; Манзура 2000; Яровой 2000). Дополнений и поправок к первому изданию комплекса Кайнары обнаружи­ лось много: «шумящий» браслет-кольцо оказался обломком пружинного браслета, медная «гривна» - обрывком проволоки или распрямленным в древности вторым пружинным браслетом, иными оказались пропорции трипольского сосуда и т.д. (рис.2). Изотопный анализ образца кости из этого погребения показал вполне кор­ ректную дату (Govedarica 2004), согласу­ ющуюся с предложенными ранее дати­ ровками памятников суворовской группы (Петренко 1989; 1992: схема). Что нового можно добавить из архе­ ологических памятников к суворовской группе и к ее характеристике? Прежде всего, уверенность в изрядной много­ численности погребальных памятников новоданиловского типа вообще и суво­ ровской группы в частности. Те условия и обстоятельства, при которых они обнару­ живаются, не оставляют в этом никаких сомнений. Поэтому то, что уже извес­ тно, - это лишь верхушка «айсберга». Открываются памятники всегда случай­ но. Если это происходит помимо археоло­ гов, погребения «замечаюt», когда в них есть металл или хотя бы каменные ограды и много красной охры. Если, кроме меди, есть золото, погребение могут по понят­ ным причинам не «заметить» вообще. Румынские и болгарские «золотые» пог- и металлографии в Киев и Москву, где материал увидели десятки специалистов. Поэтому соав­ торы переиздания l<айнарскогр .комплекса опро­ метчиво не оговорили появ.цение «новых нахо­ доК» (Мовша, Петренко 1997; 1999), и теперь это приходится дел:ifЬ-с'~им опозданием. «Ка­ ноничес~>:'.~lili' ~re с неизвестного проис~ж.ц~ ·~·~ iJ_()~зейнойдокумен­ тации;~од,ят ffl?A.№ S~8. Щ{ц .~аходЮI тогдаш- него АИМ~а~Б~~рс~_'~Зея В.Р. Зайщ~ва. Г.Ф. Чебфтаренlц>, ffepeдaвш~"·l'II)'ЗeJO все вещи из kО~kра;•; .. не.·у,юмщtуr>~~ще. Не искл~о­ чаю, ч1v~~цeiJ<;М,pr qаЙоСТоirельно побывать в Кайнэ.РRх:~ ~i~ ~'череhок. Однако это не означает, чriJ~tof~('lмm(имeeт непосредствен­ ное отношение к комплексу in question. 18 ребальные комплексы, например ФуНдень (Петренко 1993) составляют отрадное, но малоутешительное исключение. При на­ учных раскопках новоданиловские пог­ ребения то и дело обнаруживаются под курганами, к которым не имеют никако­ го отношения (те же Джурджулешты под курганом ямной культуры), или просто на «ровном месте», например, под античной или гальштатской застройко~ (Кошары 1, Новосельское ). В свете последних раско­ пок не может быть никако~ уверенности в том, что некогда вьхявленные одиноч­ ные могилы (Касимча, Суворово 11-1/7 и др.) бьmи таковыми в действительности, а не, .ска?Кем, частью обширных могиль­ ников с дисперсной планировкой. В свете последних раскопок велика вероятность того, что открытые некогда одиночные могилы (Касимча, Суворово 11-117 и др.) не были таковыми в д_ействительнос­ ти, а не, скажем, частью обширных мо­ гильников с дисперсной планировкой. Новоданиловские/суворовские памятники редко попадают на информативные стра­ тиграфические разрезы, как, например, в Новой Долине {nетренко и др. 2002). Однако, несомненно, что в большинстве своем - это все-таки грунтовые, а не курганные могильники. Вместе с тем не исключено, что некоторые захоронения отмечались на поверхности небольшими насыпями, как это имело место в предпо­ . л.ожительно относящемся к суворовской группе кургане 5 могильника Кубей (рас­ копки Л.В. Субботина, материал не опуб­ ликован). Во всяком случае, примечатель­ ная приуроченность погребений раннего энеолита к положительным формам рель­ ефа, похожим на курганы, а также невы­ сокие подлинные насыпи неоспоримо на­ блюдаются на· востоке ново.Даниловского ареала, возможно, в связи с появлением именно там первых курганов (Братченко, КонстантИ:неску 1986; Шишлина 2007: 26сл.): Трудно сказать, насколько исчерпана как энеолитический памятник стоянка Мирное. Она Дала скромный, но вЫра­ зительный материал, за некоторымИ ис­ ключенйями, аналогичный находкам в захоронениях. В первичном залегании находки раннего энеолита зафи:ксиро- • ' 1 2 ....__. Рис.3. Стоянка Гиржево: находки раннего энеолита (1-2). Раскопки В.И. Станко. ваны на небольшом малонасыщенном участке в плотной серо-суглинистой под­ почве. Относящееся к этому слою углуб­ ление с очажным пятном - землянку или очажную яму - четко проследить, к сожалению, не удалось по причине позднейших разрушений (Бурдо, Станко 1981). Памятник лежит далеко от границ Триполья, в ареале суворовской группы и, следов~тельно, может ставиться в с13язь, прежде всего, именно с ней. Возможно, перспективен пункт, при­ уроченный к другому, не менее известному памятнику каменного века - Гиржево (СтанJ«> 1967).СтоянкаГиржеворасположена на высоком террасовидном уступе правого берега реки Кучурган (41 м над поймой) .. Основной находкой здесь является неолитический (?) кремень. Кроме кремня, в почвенном покрове и в подстилающем слое серого суrnинка имеется :керамика, которой представлен неолит, энеолит, ближе неопределимая бронза, античность. В энео­ литической части коллекции, суммарно отнесенной В.И. СтанJ<О :к концу развитого - началу позднего Триполья (Вil-CI, по Т.С.Пассек),выделяетсячерепоксоттисками круглого ппампа и каннелюрами (рис.3, 1 ). Как и аналогичная керамика в Кайнарах и Мирном, этот образец датируется временем относительно ранних фаз Триполья BI, не позднее Кукутень АЗ. Скорее всего, именно с этим, а не с иным материалом в Гиржево следует связывать обработанный с обеих сторон кремневый наконечник дроrика с отломанным, но подправленным в древности острием, в легкой мОJ(очно-белой пагине (рис.3, 2).4 Из других местонахождений стоит отметить комплексный памятник Маяки в низовьях Днестра, где найден фрагмент донной части сосуда Триполья A-BI и давно открыто, ошибочно отнесенное к усатовским (рис.4), новоданиловское захоронение (Петренко и др. 2003). В Маяках оно, вероятно, не единственное. Уже известно, что за переопределением якобы одиночного погребения из материалов старых раскопок как новоданиловского может последовать обнаружение обширного могильника. Так произошло на памятнике Кошары 1 на Тилигуле (Мовша, Петренко 1997). Наши исследования показали, что в могильнике Кошары 1 находится как минимум 30-35 погребенных, взрослых обоего пола и детей, в инди­ видуальных и совместных захороне­ ниях, расположенных тесными ряда­ ми, в один или несколько ярусов. На вскрытых небольших участках вьхявлены захоронения разной степени сохранности, содержавшие останки не менее 16 человек (рис.5, 1; фото 1). Инвентарь могильника сравнительно беден, но типичен. Серийно представлены кремневые изделия (рис.5, 2-4), в основном, наконечники 4 Не исключено, что в коллекции Гиржево есть и другой энеолитический кремневый ин­ вентарь, но типологически выделить его пока не удалось. 19 l дротиков; медные проколки и пронизи; набедренные пояски «хвалынского)) типа из мелких перламутровых бусин, а также каменные кнопочные вставки («запонки»'). Индивидуальны такие находки как медный браслет, роговой наконечник-стержень и костяная «флейта». Керамика, трипольская и «ракушечная»,фрагментарна. В некоторые погребения ставились примитивные стелы, в одном случае составлявшие ограждение изголовья ( фоrо 1 ). Несом­ нен~ю, могильник функционировал продолжительное время. Тем не менее, основные черты погребального обряда не претерпевали заметных изменений: компактная планировка, овальные ямы, захоронения в старые могилы, охровые подсыпки, <;табильные позы и ориентация погребенных (северо-восток, на спине, с приподнятой головой, с подогнутыми ногами, поставленными коленями вверх). Кошары 1 явно принадлежали некой тесно сплоченной популяции, возможно, родовой группе. Несравнимо более высоким уровнем материального достатка и особыми возможностями организации ритуальных мероприятий обладала социальная группа, которой принадлежал погребальный памятник Джурджулешты (Haheu, Kurciatov 1993; Манзура 1997). Исключительно интересен структурный центр этого, быть может, мужского могильника - своего рода стоянка, «культовое» место. Вероятно, какие­ то детали здесь утрачены, поскщ1ьку «культовый» комплекс, как и погребения, выявлен ниже древней почвы на уровне «материка». Тем не менее, на данном «культовом» участке (6,2 х 3,8 м) видна примечательная очередность обрядовых сооружений: круглой трамбованной (глинобIПНой?) площадки, кострища­ очага и трёх ровиков. Видимо, ровики появились позже, чем площадка, поскольку один из них срезал ее край. Площадка бьша нарушена также и круглым очажным s Вероятно, аналогичные изделия найдены в погребении с каменным скипетром в могильни­ ке Улан-Толrа (Джанrар) (Телегин идр. 2001: 74; Шиumина2007: 31). углублением (кострищем). центрированный характер оно вряд ли случайно. Учитывая нарушения, Угольки и жженые костные остатки, отмеченные в золе кострища, имелись в золистом заполнении ровиков и на верхнем ярусе засыпки всех погребений. Ровики эти прямые, почти одинаковой длины от 3,8 до 4 м, шириной 0,5-0,6 м. Один ровик своей направленностью (запад - восток) как бы противопоставлен двум другим (север - юг). Возле южных концов параллельных ровиков размещались круглые ямы-колодцы. Глубокий, около 5 · м, западньrй колодец внизу сужался наподобие воронки, переходя у дна в простую четырехугольную яму с отвесными стенками; отведенную под главное мужское захоронение №4. Над воронкой стена колодца имела по кругу глубокий паз, который мог бы предназначаться для деревянной заглушки, но ее очевидных остатков не обнаружено. Густо окрашенный охрой паз, скорее, зримо подчеркивал разграничение семантически разных уровней соору­ жения, нежели нес в колодце какие-то технические функции. Колодец был наполовину засыпан ранее выброшенной оттуда чистой глиной. На глину легла темно-серая почва, верхний слой которой выделялся как своеобразный жертвенник­ . зольник, отмеченный примесью очажных остатков и скоплением черепов животных (около 5). Остеологическая опись пока не опубликована. Известно только (Манзура 1997: 28), что найдены черепа быков и коней, тогда как сравнительно небольшой восточный колодец, или жертвенная яма № 1, в которой человеческие останки не обнаружены, вмещала черепа быков и козлов. Участок к востоку от обрядовых сооружений в Джурджулештах зани­ мали захоронения троих детей в индивидуальных катакомбах. Возможно, планировка, устройство этих могил, в том числе их размерность, и половозрастные данные захоронений взаимосвязаны. Так, в ближней катакомбе с самой широкой входной ямой находилось захоронение трехмесячного младенца, в дальней катакомбе с узким входным колодцем­ шахтой - трехлетнего ребенка (оба, 1 1- \ ~з Рис.4. Маяки: энеолитические находки и погребение (1-2 - по Збенов~ч 1974). вероятно, мальчики, поскольку найдены кремневые мужском пластины-ножи, как и в погребении №4). Между ними разместилось промежуточное по· размерам и форме входной ямы погребение с хаотическим состоянием скелета и сопроводительного инвентаря. Здесь не бьiло оруЖиЯ, но найден разбитый сосуд культуры Гумельница, орудия; амулеты (?) и украшения. Авторы раскопок Предположили, что погребение разорили в древности грабители, но этому противоречит целостность заполнения и прочие характеристики комплекса. Судя по всему, можно говорить об особом ритуале, материальные остатки которого вместила катакомба No2, отличном от скорченных на спине захоронений в катакомбах №№ 1 и 3. В стороне от остальных могил и комплекса обрядовых сооружений находилось еще одно, принадлежавшее взрослому человеку погребение №5, также «безоружное)), в простой прямоуrольной яме, но с медными браслетами, нагрудным 21 f. li украшением-знаком из клыка кабана и низками бесчисленных бусин (не только на груди, но, подобно путам, оплетающим ноги). То, что памятник Джурджулешты - это сложная знаковая структура, все компоненты которой взаимосвязаны, не вызывает сомнений у исследователей (Манзура 1997). Второстепенных деталей, как и в других древних сакральных памятниках, здесь нет. Замечательно, что даже непревзойденный воинский набор погребения № 4, не заслоняет от исследователей такие, казалось бы, «мелочи», как копытца барашка. Не вникая в структурные детали памятника, отметим значимость числа 5 (с вариативным проявлением то одного, то другого как. бы выпадающего элемента, не нарушающего, но усиливающего числовую закономерность) и оппозиции чета-нечета; аналогии чему есть в могильниках времени Усатово (Петренко 1982: 40-41). Так, в Джурджулештах обрядовых сооружений всего 5 - 2 (круглые «структуры») + 3 (ровики); пять жертвенников-погребений на центральном участке - 2 («круглых») + 3 (катакомбы); пять могил - 2 · прямоугольных + 3 катакомбы. Ровики различаются направлением как 2 + 1, равно и катакомбы по роду обряда и т.д. Пока отложим также очевидную для нас возможность рассмотрения обрядово­ символической структуры памятника Джурджулешты как «царского» ритуала типа Agnicayana, связанного с огнем и жертвенными животными, которых по кащщу 4 (конь, бык, баран и козел). Пятая, основная, жертва в ритуале - человек. Не так давно этот ритуал всесторонне изучал на древне~шдийском материале Б.А. Литвинский (1991 ). С моей точки зрения, принципиальное значение имеет то обстоятельство, что в отличие от более поздних погребальных памятников (например, курганов того же Усатово ), в Джурджулещтах структурный центр - это не мoг}fJJa высшего военно-сакрального лидера (№4), а именно обрядовые сооружения. Начавшая оформляться в раннем энео- 22 лите идея центрических сакрально­ обрядовых структур курганного типа явно соотносилась с погребениями, атри­ буты которых как в количественном, так и в качественном отношении скромны. Таковы, в частности, считанные захоронения с каменными скипетрами. Показательно, чтотакогородазахоронения осуществлялись не только в кромлехах ( Суворово 11) или первых курганах (притом необязательнокакосновныезахоронения ), но и в составе обширных, аморфных по планировке и распределению статусных признаков грунтовых могильниках (Хвалынск). Вопреки предположениям (Govedarica 2004), персоны, погребенные с каменными скипетрами в степи, никак не могут претендовать, по крайней мере, единолично на статус «der Нerrscher der Steppe», но определенно обладали, прежде всего, неординарным сакральным статусом, являясь, как представляется, носителями особых знаний в области коневодства (Петренко 2008). Сейчас всёчетчевыявляютсяглубокая древность одомашнивания лошади, осуществленного на юге Восточной Европы еще в неолите (Журавльов, Котова 1996; Журавлёв 2004; Котова 2002: 52сл.), и факты синхронного осознания ритуальной ценности этого животного (Дергачев 2007: 232, 298сл.). Последовательность «человек - лошадь - корова - овца» (ее элементы расставлены в порядке убывания ритуальной значимости), восходя к общеиндоевропейской традиции (Иванов 1979), составляет органическую часть обрядовых контекстов восточно­ европейских энеолитических культур - Хвалынск (Агапов и др. 1990), Новоданиловка - Джурджулешты. Сравнительно поздний хронологичес­ кий уровень и явная новизна очередного пласта сакральной символики, связанного с лошадью (энеолитические скипетры), как можно предположить, объясняется не столько появлением новых этнических един~щ(хва.лынскаякудьтура. суворовская группа и др.), сколько достижением JJX представителями неких качественно новых коневодческих рубежей. Полагаю, 1 r -t•т . .21J(1 -........ .... / ... ", ' \ / \\ ~1 •3 . ·1113 .ffll • •• ====i 1 ~\! \ ~~ '~-~) • 11 -==- 5 2 ...__. ~~ 3 -- 4 ...___, ~ 7 liiiiiiiiiiiiii Рис.5. Погребения и некоторые находки в грунтовых могильниках суворовской груп­ пы: 1, 3-4 - Кошары 1, погребение 3/2 (4950±70 ВР); 2 - Кошары 1, погребение 4 (5150±70 ВР); 5-7-Новоеельское, погребение 5 (5-6-по Vancugov ~.а. 1999, 7 - зарисовка автора). 23 4 з Рис •. 6. «Суворовские» скипетры и предполагаемый способ их ношения: 1,4 - Суворово П (Петренко 2008), 2 - Кайраклия (Руссев 2003); 3 - Касимча (Popescu 1940). этим рубежом бьmа верховая лошадь, соответствующий тренинг которой являлся, как и все «высокие» архаические технологии, сакральным уделом изб­ ранных, или «тайной клана», как пишет О.П. Журавлёв (2004). Тем более примечателен очаговый (клановый?) характер распространения сакральных символов, представленных двумя раз­ новидiюстями каменных скипетров (зооморфных и ропаломорфного типа, по нашейтерминологии). Суворовскаягрупnа ассоциируетсясзооморфнымискипетрами (рис.6, 1-3). Вместе с тем необходим.о иметь в виду, что гипотетическая верховая функция лошади, вопреки популярному мнению, в иконографии как этих, так и ропаломорфных скипетров, никоим образом не отражена. Жаркая. дискуссия о войне степняков с ТрипоЛьем отодвинула на задний план логичное предположение о причастности суворовской группы к появлению ски- 24 петров зооморфного типа (Дергачев, Сорокин 1986), поскольку на «военные нуждьш пошла совсем иная модель раз­ вития скипетров (Дергачев 2007: 143, рис.38, карта.1). На. деле предположение о «причастности» подтверждается по всем признакам - географическим (ареал распространения скипетров), контекстуальным (находки скипетров в погребениях), петрографическим (породы скипетров). Местное, «суворовское» влияние сказалось даже на появлении мо­ дифицированных булав мариупольского типа, свидетельством чему служит зоом9рфный набалдашник из погребения под Кюлевчей (VliZarova 1988). Способ ношения скипетров бьm прост (рис.6, 4), и эти каменные символы вряд ли нуждались в накладных лошадиных гривах, ушах и хвоетаК «этнографических жезлов» предполагаемых агрессоров (Дергачев · 2007: 211, рис.69). Итак, в суворовской группе на г ,, J] J! ч сегодняшний день известно несколько пунктов единичных находок и некая стоянка, возле которых, уверен, стоит настойчиво поискать «суворовские» захоронения. Есть, наконец, сеть погребальных памятников, в частности, одиночные (?) поrребения, включая могилы носителей скипетров. Базовым компонентом намечающейся структуры «суворовская группа» являются небольшие, в основном, МОГИЛЬНИКИ с поливариантной планировкой по дисперсной схеме (Джурджулешты, Новосельское, Фэлчиу, возможно, Новая Долина) и один крупный ярусно-рядовой грунтовый некрополь {Кошары 1), чья планировочная структура близка хорошо известным восточнее могильникам неолита-энеолита. Как датируются памятники суворовской группы? Какая-то еще не выявленная часть памятников суворовской группы синхронна Триполью А, учитывая находки в Маяках (рис.4,4) и некоторых памятниках Болград-Алдень («застежка» и перламутровые бусы) (Субботин 1983: рис.2017, 23/6-10). С группой Болград­ Алдень связывает сосуд культуры ГумельницаА2 изДжурджулештТ.Г. Мов­ ша (2000). Есть несколько фрагментов керамики скелянского типа (Мирное, КошарЫ). Для сосудика из Новосельского (рис.5,7) самой близкой аналогией являются миниатюрные амфоры периода Кукутень АЗ из Скынтеи (Scanteia, 1999, р.84, pl.111-112). Наиболее позднюю привязку дает топор-молот типа Ширия (могильник Фэлчиу): Кукутень А-В (Манзура 2000: 248). По отношению к трипольской шкале, несомненно, корректны изотопные даты памятников Джурджулешты и Кайнары (таблица). Кошары 1 характеризуются как предельно поздний новоданиловский памятник (таблица). Получается, что даже по старшей дате этот объект едва ли не на тысячелетие моложе однотипного Криворожского могильника (Котова 2006: табл.14), в среднем на 400 лет моложе других памятников суворовской группы и приблизительно синхронны периодам BII-CI Триполья. Возможность столь поздней синхронизации вызывает определенные сомнения (учитывая, например, что почти аналогично датируется близлежащий могильник Кошары 11 с другим инвентарем и обрядом). Поэтому в целом кошарские даты целесообразно пока рассматривать в качестве предварительной, проверочной серии. Итак, хронологические границы раннего энеолита еще будут корректироваться. Более или менее уверенно можно провести разграничение первого и второго этапов, РЭ 1 и РЭ2, около 4500 г., отводя этапу РЭ2 «калиброванный» промежуток 4500-· 3900 вс. Таблица Радиоуглеродные даты памятников суворовской группы № Объект Индекс ВР ВС( 68,2 о/о) l Кайнары КIА-369 5580± 50 4455-4360 2 Джурджу лешты Кi-7037 5560± 80 4490-4330 3 Кошары!, п.l Кi-9784 4920± 70 3780-3640 4 Кошары!, п.3, ск.2 Кi-9785 4950±70 3800-3650 5 Кошары!, п.3, ск.4 Кi-9786 5035 ±70 3950-3760 6 Кошары!, п.4 Кi-9787 5150 ± 70 4050-3800 7 Кошары!, п.5, ск.l Кi-9788 5180 ± 70 4220-3810 №№ 3-7 - предварительная серия, требующая проверки. Образцы - кости погребенных лю­ дей; п. - погребение, ск. - скелет. Калибровка - Ox.Cal. v.3.10. Источники: l - Govedarica 2004; 2 -Телегин и др. 2001; 3-7 - Петренко, Ковалюх 2003 Некоторые общие вопросы проблемы «Триполье и Степь». Неоценимые труды многих и многих исследователей, изучав­ ших трипольские и синхронные степные памятники, позволяют осознать, по край­ ней мере, одно принципиальное обстоя­ тельство. Представляется, что, исследуя в рамках проблемы «Триполье и Степь» взаимоотношения населения разных при­ родных зон, носителей разных культур и хозяйственно-культурных типов, археоло­ гия объективно вышла на реально сущее- 25 твовавшую долговременную, масштаб­ ную культурно-историческую систему. В этой системе есть место и земледельцам, и скотоводам (и актуальной становится идея В.Н. Даниленко, упомянутая в нача­ ле статьи). В частности, для раннего эне­ олита приобретают значимость мало кем разделяемые предположения о том, что носители скелянской (новоданиловской, или, в расширенной трактовке, средне­ стоговской) культуры бьши подвижным населением, существование которого ос­ новывалось на пастбищном скотоводстве, древнем пастушестве (Даниленко 1974: 91-92; Рассамакiн 1997: 273; Телегин и др. 2001: 131 ). Более того, возможно, это не самое древнее скотоводческое населе­ ние на юге Восточной Европы. Хозяйственный уцлад степных групп иногда лучше виден на материале имен­ но Триполья. Например, определенный, экономически обусловленный интерес к лошади наблюдается в прилегаЮ1;L(ИХ к степи земледельческих районах тог­ да, когда в степях распространяются памятники новоданиловского типа с ка­ менными скипетрами, запечатлевшими сакральный образ лошади (ер. Дергачев 2007: 277 ел.; Круц 2001-2002: 182; Пет­ ренко 2008: 71). По мнению О.П. Журав­ лёва, домашние лошади Триполья (на позднем этапе среди них отмечена тяг­ ловая, с характерной костной патологией порода) происходят из района развитого ко.неводства в Поднепровье (Журавльов 2008: 25). В трипольской культуре юt этапе А, наряду с животноводством, важным ис­ точником мяса была охота. В.А. Круц полагает, что трипольское животноводс­ тво постепенно прогрессирует, достигая предела на этапе CI, когда роль охоты соответственно минимальна (Круц 2001- 2002). Количественные показатели не­ которых самых древних и очень неболь­ ших трипольских памятников просто поразительны, даже с учетом длительно­ го существования объектов. Например, Бернашевка: всего 7 глинобитных пло­ щадок, 6 раскопано; домашних живот- 26 ных, в пересчете определимых костей на особи, меньше, чем диких, - 40,8% и 59,2% соответственно. Но это, как ми­ нимум, 240 голов крупного домашнего рогатого скота, 3 7 овец и коз, 46 свиней, множество других, в основном диких, животных (Збенович 1980: 142, табл.4). Автор раскопок памятника отмечает, что большинство находок костей домашних животных соответствует времени гли­ нобитных площадок, тогда как кости диких видов преобладали в слое, отло­ женном до появления этих сооружений (Збенович 1980: 56, 149). Как бы ни ин­ терпретировался бернашевский феномен (свидетельство престижной экономики, церемония :гипа потлача и т.п.), он по­ вышает кредит доверия к аналогичным степным показателям, которые выглядят фантастически высокими (Котова 2002: 52 ел.). Кстати, в Бернашевке найдены древнейшие в Триполье образцы «вос­ точной» керамики - азово-днепровской культуры и какая-то керамика, как пола­ гают, близкая среднестоговской (Котова 2006: 127). О.П. Журавлёв отмечает большое разнообразие пород мелкого и, особенно, крупного домашнего рогатого скота на трипольских поселениях в целом и, одно­ временно, значительную вариабельность типов жщютноводства. Причем преемс­ твенности между породами домашнего быка из поселений разных этапов почти не наблюдается (Журавльов 2008: 69). Эти данные позволяют заключить, что скот трипольцев имел разное происхож­ дение. Примечательно, что домашняя свинья, ограниченно или совсем не разво­ дящаяся степняками, составляет .весомый компонент животноводства Триполья и на .большинстве поселений этой культуры характеризуется, по данным О.П. Журав­ лёва, однородным породным составом. Гипоте~а о существовании системы «Триполье - Степь» позволяет .объяснить распределение между ле~остепными (:rрипольскими) и степными комплекса­ ми керамики, скипетров, каменных булав, костяных (роговых) предметов с боковой r 1 } :! петлей («застежек» )6 и других артефак­ тов скелянской/новоданиловской культу­ ры. Тщательно картографированное, это странное, как считает И.В. Манзура, рас­ пределение не сопровождается признака­ ми «горизонта войны» и, соответствен­ но, не является свидетельством степной инвазии в Триполье (Манзура 2000). Но если принять предполагаемые этим ис­ следователем культуртрегерские мигра­ ции земледельцев, хотя бы и пассионар­ но настроенной их части, избирательный вынос в степь отдельных элементов куль­ туры выглядит не менее странно. Находкам скелянской, или ранней среднестоговской керамики в Триполье издавна уделяется пристальное внимание, и с них, собственно говоря, началось изу­ чение степных связей трипольской куль­ туры (Мовша 1961 ). Сейчас ·такого рода находки, предметно изученные в отноше­ нии форм, орнаментального стиля и, глав­ ное, технологии, в Триполье BI известны практически повсюду, в том числе и на предельном удалении от степей (Палагута 1998). Этот тип керамической продукции, представленный единичными образцами в Триполье А (Бурдо 1993: 28; Бурдо, Вi­ дейко 1998), сохраняется до этапа Bl-BII включительно (Виноградова 1983: 57). На смену ему (типу) пришел тот характерный и в целом единообразный комплекс «ку­ хонной» трипольской ракушечной посуды, который не претерпевал кардинальных изменений вплоть до наступления позд­ него этапа культуры, Триполья СП (Dodd­ Opritescu 1980). В связи с этой керамикой неоднократ­ но высказывались предположения о при­ токе в Триполье среднестоговского насе­ ления и нарушении чистоты трипольского этноса (Мовша 1961: 195-199; 1990: 169). Конкретизируя данный тезис, Т.Г. Мовша связывала распространение в Триполье керамики «степных» типов со «степными 6 Обращает на себя внимание наличие «за­ стежек» к северо-западу от Триполья, в некото­ рых комплексах на территории Польши, отнесен­ ных (безошибочно?) к Кругу культур шнуровой керамики (Machnik 1979: ryc.212g, 218с). женами» трипольцев, изготовлявшими эту посуду согласно традициям своих племен (Мовша 1993: 46). Аналогичного .мнения придерживаются и другие исследователи, отмечая технологическую самобытность скелянской посуды (сделанной путем вы­ бивки в технике «наковальни и лопаточ­ ки») и одновременно близость таковой трипольским и степным традициям по признакам морфологии и стиля (Палагута 1998). Пишут также о захвате степнячек в итоге успешного для трипольцев воен­ ного конфликта с носителями скелянской культуры (Видейко 1999: 37) или, отри­ цая конфликт, просто о приходе по браку в трипольские общины степных женщин (Котова 2006: 129). Возможно, «брачной» версии бьшо бы достаточно, если бы не проблема происхождения других пред­ метов, обычно трактуемых как символы власти - скипетров и булав. Чьи они в Триполье, свои или чужие? Или высоко­ поставленных «степных мужей» триполь:­ ских женщин? Но, например, на хорошо известном трипольском Березовском посе­ лении (Цыбесков 1971) присутствует . вся дискуссионная триада - скипетр, набал­ дашник булавы и скелянская посуда (фото 2). Скипетр и набалдашник (сравните с функционально аналогичной «парой» в Хвалынском могильнике, по Агапову и др. 1990) сделаны, как и многие другие камен­ ные орудия этого памятника, на месте, из силиКатного мрамора (офикальцита), до­ бытого в близлежащем уникальном мес­ торождении (Петрунь l 965-19q9). Более того, набалдашник - еще и явный полу­ фабрикат (насадное отверстие не сквоз­ ное). Если исходить из принадлежности памятников Триполья-Кукутень дуальным социальным организациям, подобное со­ четание артефактов на одном поселении представляется вполне закономерным. То, что взаимодействие Триполья и Степи осушествлялось в системе дуаль­ ных социальных структур, вытекает не только из характера распределения «степ­ ных» и «аборигенных» артефактов, но и ряда принципиальных особенностей са­ мих трипольских памятников. 27 Дуальныеорганизацииявляютсяодним из универсальных социальных институтов первобытности и, соответственно, уни­ версально-исторический характер носят связанные с ними многие мифологические сюжеты, религиозные верования и двоич­ ные противопоставления (бинарные оппо­ зиции) (Золотарёв 1964; Леви-Строе 1983). В узком смысле под такой организацией понимаются объединения пар экзогамных родов или фратрий. Дуальная организация в широком смысле - это деление племени или, например, селения на две половины, не являющиеся экзогамными и вообще не играющие никакой роли в регулировании браков. В этом случае дуальная органи­ зация, иначе называемая двухклассовым обществом, или двухклассовой системой (moiety system в англоязычной этнологии), имеет территориальный характер, порой объединяя разные в этническом отношении половины, отличающиеся также по специ­ ализации на определенном виде хозяйс­ твенной деятельности. В общественной и особенно в культовой жизни обе половины противостоят друг другу и одновременно друг друга дополняют, что проявляется во взаимных обязанностях во время праздни­ ков, похорон, инициаций и т.п., а также в спортивных состязаниях и традиционных боях (Свод" .1986: 115-117). В предыдущем абзаце бинарные оп­ позиции упомянуты не случайно. Весьма часто они становились нарицательными обозначениями половин дуальных струк­ тур как Людей Севера и Юга, Верха и Низа, людей землянок и т.п. (Косарев 1984: 173). Существенное влияние на формирование оппозиции «внутренний - внешний» ока­ зала в древности семантика жилища (Бай­ бурин 1983: llcл.). В свою очередь этой семантической паре близка основополага­ ющая в этническом самосознании оппози­ ция «свои - чужие». В традиционных об­ ществах, отмечает А.К. Байбурин, жилище составляет один из ключевых символов культуры; оно есть квинтэссенция осво­ енного человеком мира; важной содержа­ тельной доминантой дома является его связь с социальной структурой. 28 Как известно, для всех этапов Трипо­ лья-Кукутень характерны два принципи­ ально разных типа сооружений, интер­ претируемых как жилища - так называ­ емые землянки и обожженные глинобит­ ные площадки. Связь этих сооружений с гипотетической дуальной структурой на­ прашивается сама собой, независимо от дискуссий о конструктивной роли в три­ польском домостроительстве самих пло­ щадок (или, как их называют румынские археологи, «платформ»). Стоит все же от­ метить существование в настоящее время двух домостроительных концепций. Пер­ вая из них объясняет площадки как пред­ намеренно обожженные in situ полы од­ ноэтажных строений. Сторонники другой концепции полагают, что имеют дело с рухнувшими на землю потолочными или межэтажными перекрытиями, глиняная обмазка которых спонтанно обожглась в результате ритуального сожжения домов. Ни первая, ни тем более вторая, опровер­ гаемая экспериментальными и расчетны­ ми выкладками концепция (Колесников 1993), не представляются адекватными археологическим реалиям. Пожалуй, ближе к истине бьши те первые исследо­ ватели, В.В. Хвойко и Э.Р. фон Штерн, которые метафорически определяли эти объекты как «дома мертвых». По моему глубокому убеждению, площадки представляют собой масштаб­ ные плоскостные символические модели, образы где-то реально существовавших жилых и, не исключено, специализиро­ ванных культовых сооружений. Это це­ лостные сакрально-обрядовые объекты, а не полы или обрушенные перекрытия построек. В противном случае сами мес­ та поселений, особенно «поселений-ги­ гантов», выглядели бы иначе - от сотен и тысяч площадок остались бы неунич­ тожимые бугры оплывших глинобитных стен, если же стены были сборные - многочисленные ямы от опор каркаса. На позднем этапе Триполья известно немало так называемых редуцированных площа­ док - неармированных пластов прока­ ленной глины, лоскутных, произвольных t 1 1 1 " j 1 1 в плане (непрямоугольных), наслоенных непосредственно на землю и т.п. «Редуци­ рованные» глинобитные площадки in situ известны в культуре Чернавода 1 (Ha~otti 1997: fig.120-123), в перемещенном со­ стоянии - на усатовском городище Ма­ яки (бесчисленные обломки во рвах). На городище Большой Куяльник (Усатово), где никаких глинобитных конструкций нет, площадки выкладывались из щебня, бута и плитняка, и тоже обожжены. Равным образом крайне сомнительно, что ямы, как правило, бесформенные в плане, с неровным перерытым дном, не­ редко с подбойными стенками, бьши жи­ лыми землянками, а не такими же, как на­ земные платформы, имитациями жилых сооружений. Исключительно интересна почти «египетская» приуроченность та­ кого рода «земляночных» комплексов к регулярным разливам Днестра, выявлен­ ная на памятнике Триполья BII-CI Соро­ ки-Озеро (Черныш 1970: 77). Еще одна характерная разновидность трипольских сооружений - это рвы. Ко­ торый из них служил оборонительным це­ лям? Рвы всегда полны культурных остат­ ков, и послойно наполнены, будь-то дуга, отделяющая памятник от напольной сторо­ ны, или прямая канава с очагами, подобная 45-ти метровой «землянке» Луки-Врубле­ вецкой. И в случае этих рвов, согласно раз­ работанным ИЛ. Русановой (2002) крите­ риям, налицо все признаки функциональ­ но именно обрядовых, а не каких-то ИHqIX (фортификация) сооружений. Подстать «жилищам» и рвам - топог­ рафия и типовая планировка трипольских памятников. Если это бьши постоянные, тем более, земледельческие поселенця, то складъ1вается впечатление, что, выбирая для них место, соображениями практичес­ кой целесообразности руководствовались нечасто. В целом ряде случаев непригод­ ность выбранных мест Для стационарного проживания просто очевидна. Тому есть интересное, независимое от археологии подтверждение: сами места этих «поселе­ ний» в фольклорной топонимике прочно ассоциируются с крепостями и городища- ми. Есть даже систематическая подборка такого рода топонимов (Дергачев 2007), но она, конечно, никоим образом не сви­ детельствует о том, что предполагаемую войну трипольцев и степняков в Молдавии запомнили на тысячелетия. Обстановка в средние века не была спокойнее, чем в эне­ олите, тем не менее трипольская поселен­ ческая топография чужда земледельчес­ ким сельским поселениям средневекового времени. Самым распространенным типом древнерусских сельских поселений был приречный, характерный и для лесостепи, и для лесной зоны (Древняя Русь 1985: 98). Как правило, селища приречного типа вытянуть~ неширокой полосой (40-60 м) по самой кромке коренного берега или одной из террас над ним. Протяженность таких селищ обычно не превышала 500 м, но отмечены и памятники длиной до 1,5 км. Удаленность селищ от русла реки (ручья) более чем на 100 м - явление крайне ред­ кое, подчеркивает А.В. Куза. В силу их то­ пографического положения прибрежные части этих поселений часто сильно раз­ рушены. Насколько же могли сохраниться существенно более древние памятники с аналогичной топографией и планиров­ кой? Ни одного <<Линейного» трипольского памятника, вьпянутого вдоль реки мы не знаем. Типичнейшая планировочная модель трипольских памятников - кольцевая структура. Внутри колец на свободной площади мог временно (сезонно?) содер­ жаться скот. Он же, скорее всего, и был источником использованного при обжиге площадок топлива. Дровяной обжиг этих монолитных сооружений технически ма­ ловероятен (Зиньковский 1982) и. архе­ ологически не обоснован (отсутствует древесный уголь). Предположение о сжи­ гании кизяка на площадках объясняет: специфический обжиг обмазки и находи­ мых на площадках артефактов,. отсутствие видимых остатков горючего материала (угля и копоти), отсутствие обугленной де­ ревянной арматуры «платформ». Тлеющее горение этого· вещества, подобно камен­ ному углю или торфу, дает продолжитель- 29 ную высокотемпературную теплоотдачу. 7 Арматурная древесина или пережигалась в пепел, или, что более вероятно, без до­ ступа воздуха не горела вообще, впоследс­ твии сгнивая. Наличие на одних и тех же площадках обожженных и необожженных артефактов свидетельствует о длительной, по крайней мере, не одноразовой «эксплу­ атации» этих неординарных объектов. То же самое можно сказать о рвах и землян­ ках, учитывая послойную структуру на­ полнения (минимум трехлетний срок для троекратно затопленных паводками земля­ нок памятника Сороки-Озеро). Не вижу другой возможности интер­ претировать взаимное стратиграфическое положение «землянок» и площадок, сами особенности сооружений иначе, нежели с точки зренЙя бинарных оппозиций. «Зем­ лянки» - это семантический низ, и как таковой - неупорядоченность, хаос, вода. Эта образно-семантическая причастность как бы подчеркивается самими формами и «мусорным» содержимым «земляною>, причастность к водной стихии (по смыслу первозданной?) - характерными только для «землянок» прослоями раковин. Дом­ площадка - это верх и, в противополож­ ность «землянке», сама упорядоченность (часто четкий прямоугольный план, сис­ темно расставленные сосуды и прочИй ин­ вентарь). Чрезвычайно примечательно, что ке­ рамические трипольские модельки пос­ тоянно изображают дома и, бЬпь может, «храмы» как постройки на сваях-столбах. Но это не обязательно связано с домо­ строительной реальностью, хотя домами на сваях-столбах были застроены многие 7 Каменная площадочная выкладка под од­ ним курганом Усатово оказалась пережженной в известь, а земля спеклась, и с трудом расчи­ щалась даже с помощью лома. Сгорание дерева должно было оставить хотя бы небольшое коли­ чество угля, которого здесь совершенно не на­ блюдалось, а солома или травы оставили бы сле­ ды копоти и. мно.го золы, тоже не обнаруженные. Исходя из этого, исследовательница памятника резонно предположила, что горючим материа­ лом послужил кизяк (Лагодовская 1933). 30 районы неолитической и «бронзовой» Ев­ ропы. В данном случае дело, скорее, в осо­ бом семантическом осмыслении дома и его внутреннего пространства (печь, возвыше­ ние жертвенника-алтаря, рабочее место и прочие значимые детали). Аналогичная трипольским и некоторым гумельницким (Болград-Алдень) образцам модель «дома на сваях» из Овчарово, ·где жилые дома бьши каркасно-'столбовыми, но явно не свайными, а наземными8 (Тодорова 1986: 167сл.), говорит об устойчивой (ареальной карпато-дунайской) семантической соот­ несенности жилого дома с «верхом» как частью фундаментальной семиотической оппозиции. Сама укладка под глинобит­ ный <<ПОЛ» древесины - цельных или рас­ колоть1х древесных стволов или хотя бы веток, не рациональная ни из каких прак­ тических соображений, - есть семанти­ ческое подчеркивание того же смысла, т.е. «верха», отличного от семантического низа (землянка, яма).9 Итак, ямы-землянки на трипольских поселениях - это сооружения «людей Низа», дома-площадки10 -'- антипода этой группы, или, условно говоря, «людей Вер­ ха>>. Порядок перекрытия одних сооруже­ ний другими,. как мне представляется, во многих случаях носит не столько хроно­ логический, сколько рИ1:уально обуслов­ ленный характер, на антитетическую сущ­ ность которого указыJ:Jают рвы (они слу­ жили для зримого обозначения границы, а не для предотвращения доступа). При­ мечательны площадки, перекрывающие некоторые такие рвы, немногочисленные 8 Свайные поселения отмечены в районе Варны (Тодорова 1986: 72). Но возникают сом­ нения в том, что именно обнаружено: несущие конструкции свайных построек или все же осно­ вания наземных столбовых домов вытянутого в линию прибрежного поселка, существовавшего в период регрессии. 9 В трипольской культуре соответствующее противопоставление воплотила модель из Россо­ ховатки. 10 Оrдельная тема, которой мы не можем сейчас касаться, - карпато-дунайские истоки площадок, восходящие к среднему (культура Ду­ дешть), если не к раннему неолиту (Кёрёш). сугубо «земляночные» памятники (Лука­ J3рублевецкая, Чапаевка и Казаровичи) и редкие случаи «обратной стратиграфии» площадок и землянок (например, Бере­ зовское поселение ). 11 Усатовская культура (поздний, полностью вынесенный в степ­ ной реrион вариант системы «Трищ:щье - Степь») оставила прямые свидетель­ ства . ритуальной враждебности - следы боевого травматизма на черепах погребен­ ных людей (Зиньковский, Петренко 1987; Петренко 2003). По"видимому, в основе предполагае­ мого дуального «союза>> лежала, прежде всего, материальная мотивация: каждая сторона имела в достатке только что-то одно, вместе - они обладали многим, включая рацион и широту обменных свя­ зей, но не обеспечение партнерами по браку. С «Людьми Низа» отождествляется массивный (гиперморфный) протоевро­ пеоидный тип, характерный для могиль­ ников новоданиловского типа и надпо­ рожско-приазовского неолита (Телегин и др. 2001). Ес11и бы эти люди вступили в брачные связи с трипольцами, то сре­ диземноморский морфологический тип Триполья вряд ли сохранился бы в чис­ том .виде до времен этапа С. Между .тем, понадобились немалые краниометричес­ кие усилия и профессионализм, чтобы доказать присутствие в серии Выхватин­ ского могильника массивной европеоид­ ной примеси, впрочем, в мужской серии не отмеченной (Великанова 1975). Бош~е ранние, чем Выхватинцы, черепа поздних трипольцев из Бильче Злоте показали бес­ спорную расово-морфологическую одно­ родность - средиземноморский тип. Ни­ каких «метисных» черт пока не отмечено и в позднем .трипольском могильнике Чапаевка - только «чистые» морфологи­ ческие типы (Круц 1990) людей «Верха и Низа». Известное Исключение составля­ ют усатовские могильники, в составе ко­ торых И.Д. Потехина выделила несколько захоронений с метисными морфологи- 11 Сравните срезку ровиком площадки на могильнике Джурджулешты, о чем говорилось выше. ческими признаками (Потехiна 1990). Че­ репа из трипольских «интрамуральных» захоронений, естественно, разные - сре­ диземноморского .и протоевропеоидно­ го типа большой европейской расы, что закономерно,. поскольку найдены они на памятниках, принадлежавшим дуальным структурам. На этих же объектах встреча- 10т.ся изредка и экзотические формы (че­ реп девочки с негроидными признаками в Луке-Устиновской). Памятники группы Болград-Алдень носят тот же характер, что и рассмотрен­ ные выше. трипольские объекты. Такой памятник как Нагорное 11 (Skakun 1996) выделяется среди остальных тем, что об­ наруживает в составе и планировке «ком­ бинированное» сходство с культурами Боян или Триполье (площадки) и Хаман­ джия - участки, размежеванные узки­ ми ровиками и густо изрытые круглыми ямами (как в Чамурлии де Жос, ер. Ha~otti 1997: fig.14-15,1). В поселении Новосель­ ское 1, кроме площадок и ям, обнаружена первая жилая землянка (Субботин 1990; Субботин, Василенко 1999). Настоящее поселение культуры Гумельница известно в Добрудже - это Дуранкулак (Тодорова 1986: 176), тогда как некоторые телли в том же регионе по структуре определенно напоминают зольные холмы (например, Хыршова) и отчетливых свидетельств наличия остатков жилой застройки не дают, если не считать таковыми пласты прокаленной глины. В качестве аналогии таким теллям стоит упомянуть еще более масштабные памятники - неолитичес­ кие зольные холмы Индостана. Для них характf рны прослои золы, изобилующие разнообразным археологическим матери­ алом, и прокаленные глинобитные про-· мазки. Специальные исследования пока­ зали, что эти зольники,. непосредственно связанные с окрестными неолитическими поселениями, образовались в результате сжигания навоза (Щетенко 1979: 82сл.). В экономике группы Болград-Алдень предполагается важная, если не домини­ рующая, роль скотоводства (Субботин 1983: 90сл.; Субботин, Василенко 1999). 31 Состав стада бьm приспособлен к услови­ ям окружающей среды; в порядке убыва­ ния чисел забиваемого поголовья это - крупный рогатый скот, овца, доля которой заметно выше по сравнению с Триполь­ ем, домашняя свинья. В заметно большем количестве, нежели в Триполье, имелись домашние лошади. Выращивались не­ прихотливые виды злаков: древние плен­ чатые пшеницы, спельта, два вида ячменя и просо; неизвестна мягкая/карликовая (хлебная) пшеница, которая возделыва­ лась наряду с этими же злаками у соседей в Триполье (Збенович 1989: 145). Область, где к Гумельнице неприло­ жима дуальная модель с участием скелян­ ской культуры, лежит существенно южнее Добруджи, в районах северо-фракийских медных рудни'ков и земледельческих де­ ревень. При высокой обеспеченности мя­ сом этих деревень, их компактная, почти агглютинативная планировка исключает содержание домашних· животных внут­ ри поселения. Обращая на это внимание, Х. Тодорова предпоJюжила, что скот со­ держался на пастбищах и, не исключено, сезонно перегонялся с целью выпаса на юг, подобно тому,. как это еще до недав­ него времени осуществлялось в Болга­ рии (Тодорова 1981: 39). По-видимЬму, в разных районах культуры Коджадермен­ Гумельница-Караново VI существовали различные формы хозяйственной специа­ лизации, в том числе, возможно, автоном­ ные пастушеские общины. Определенная самостоятельность пастушества как со­ циальной и мифологической субкультуры обнаруживается при анализе лингвисти­ ческих основ Балканской модели мира, как полагают, восходящей к древне-бал­ канской цивилизации неолита-энеолита (Цивьян 1990: 80сл., 89). Дуальная модель не решает проблему происхождения скелянской (новоданилов­ ской) культуры, но позволяет предвари­ тельно выдвинуть на этот счет две версии. Можно предположить, что эта культура постепенно сформировалась («вызрела») внутри дуальных структур, сложившихся с возникновением Прекукутень-Триполья 32 А и древнейшей Гумельницы (Болгард­ Алдень ). Необходимым условием для это­ го бьmо наличие в районе формирования данных групп (культур) контингента мас­ сивных протоевропеоидов. О реальности такого условия свидетельствуют присутс­ твие соответствующего антропологИ'!:ес­ кого типа среди носителей культуры Ха­ манджия (Тодорова 1986: 93; Телегин и др. 2001: 118) и захоронения в скорченном положении на спине в культуре линейно­ ленточной керамики (Манзура 2000: 247), сыгравшей определенную роль в проис­ хождении Прекукутень~ Триполя (Збено­ вич 1989: 176сл.). Ответственная за определенный эко­ номический сектор (скотоводство, охо­ та), «скелянская половина» со временем достигла уровней, которые позволили ее избыточному населению выйти за преде­ лы расширяющейся системы и вынести в районы исхода как свою, уже в некоторой степени дифференцированную (два типа скипетров) субкультуру, так и элементы, присущие субкультуре «антиподов» (зем­ ледельцам). Кроме черноморско-азовских степей, таких районов оказалось не менее трех - Северный Кавказ, Северные Бал­ каны, Трансильвания. Складывается впечатление, что рас­ пространение «людей Низа» местами со­ провождалось образованием своего рода дочерних дуальных структур. Так, на­ пример, в Трансильвании с ее культурой Тисаполгар появляется группа Деча-Му­ решулуй. Керамика основного могильни­ ка этой группы, а именно миски (Kovacs 1944: fig.7, fig.9), находит четкие соот­ ветствия в могильнике культуры Тиса­ полгар - Тисаполгар-Башатанья (Bognar­ Kutzian 1963: pl.XXXV,2, pl.XL,5). Посе­ ление Свободное домайкопской культуры демонстрирует, кроме находок скелянской керамики, характерные архитектурно-об­ рядовые формы «союза>> - обожженные глинобитные площадки, расположенные по кругу, и послойно наполненный об­ водной ров. Это, а также концентрация на данном памятнике глиняных антропомор­ фных фигурок и статуэток бовинов по- ·-r~··~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~------------------------ 1 '1 буждает признать обоснованным вывод А.А. Нехаева о весомой роли трипольской традиции в сложении ранних памятников домайкопской культуры (Нехаев 1992). Как представляется, именно «люди Низа», скелянцы, а не земледельцы Три­ полья-Кукутень, способствовали распро­ странению керамики, которое интерпре­ тируется как трипольская миграция на территорию культуры Гумельница (Ман­ зура 2000: 284). Смену культурного ком­ плекса Болград-Алдень трипольско-куку­ тенскими «платформамю> на памятниках за Прутом (Берешть) И. Драгомир опре­ деляет не как нашествие, а как органич­ ный переход (Dragomir 1996), что не уди­ вительно, поскольку к этим памятникам, вполне вероятно, имеет отношение также и суворовская группа. Версия «трипольской колыбели» но­ воданиловской (скелянской) культуры, в том числе суворовской группы, хорошо согласуется с географией распростране­ ния скипетров. Отмечу только, что если бы . мне своевременно попалась работа, из которой однозначно следует, что Хва­ лынской культуре присущ «мнимый воз­ раст» (Шишлина и др. 2006), то «тонкий хронологический волосок», на котором оказалась повисшей концепция восточно­ го происхождения скипетров, оборвался бы еще раньше (Петренко 2008). В отно­ шении распространения скипетров аре­ ал хвалынской культуры вторичен, а не первичен. Последнее важно, в частности, потому, что владельцы каменных симво­ лов-скипетров, вероятно, были знатоками коневодческих технологий. Именно тех­ нологии (сакральные в архаические эпо­ хи) выступают как значимый и наиболее прочный фактор культурной преемствен­ ности. Поэтому, невзирая на хронологи­ ческие дистанции, нельзя не учитывать (конечно, без всякого проведения связую­ щих прямых), что «скиптроносцьш скон­ центрировались в двух районах востока и запада, тяготея к тем областям, где впос­ ледствии невиданного взлета достигли волго-уральский «колесничий» и карпа­ то-дунайский «всаднический» или тоже «колесничий» очаги культурогенеза эпо­ хи бронзы (Бочкарев 1995). Другая версия учитывает, что самые ранние памятники новоданиловской ( ске­ лянской) культуры, так или иначе, связаны с нижнедонской культурой, Мариуполь­ ским могильником (Шаталин, Резепкин 2001-2002; Котова 2006). Идя в предпо­ ложениях далее, можно представить рас­ пространение этой культуры как развитие миграции по «скифской» модели - дви­ жение с востока на запад и попутное внед­ рение мигрантов в культурные формации, обрамляющие степной «коридор» (Трипо­ лье-Кукутень, Гумельница, Тисаполгар). Эга версия непротиворечива, по крайней мере, в хронологическом отношении: са­ мый древний памятник находится на вос­ токе, самый поздний - на западе (Деча­ Мурешулуй). Завершая статью, хочу подчеркнуть, что высказанные в ней соображения во многом предположительны и нуждаются в дальнейшей разработке. Тем не менее, идея о дуальных структурах мне пред­ ставляется перспективной в приложении не только к ранним энеолитическим, но и более поздним памятникам Триполья и Степи. По-видимому, в эпоху палеометал­ ла на юге Восточной Европы интерактив­ ные двухклассовые «пары» появлялись систематически, определяя суть происхо­ дивших там культурно-экономических и социальных взаимодействий и перемен. Для позднего энеолита Северо-Западного Причерноморья - это Чернавода 1 и Хад­ жидер, в начале ранней бронзы - Усатово (с включенными в единую структуру степ­ няками и представителями днестровско­ прутского Триполья). В раннем бронзовом веке бинарной модели последовала ямная культура, уже на иных основах, с иными партнерами и с иным экономическим по­ тенциалом~ Отдельная публикация в ближайшем выпуске «Маrериалов по археолоmи Север­ ного Причерноморья» будет посвящена ак­ туальной археологической характеристике западных степных групп позднего энеолита и начальных ступеней эпохи бронзы. 33 Аrапов С.А., Васильев И.Б., Пестрикова В.И. 1990. Хвалынский энеолитический мо­ rильник. Куйбышев. Алексеева И.Л. 1976. О древнейших энеолитических погребениях Северо-Западноrо При­ черноморья// МАСП. Вып.8. Одесса. Алексеева И.Л. 1985. Племена энеолита - ранней бронзы междуречья Днестра и Дуная. Автореф. дне. канд. ист. наук. Л. Алексеева И.Л. 1992. Курганы эпохи палеометалла в Северо-Западном Причерноморье. К. Байбурин А.К. 1983. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян. Л. Бочкарев В.С. 1995. Карпато-дунайский и Волго-Уральский очаги культурогенеза эпо- хи бронзы// Конвергенция и дивергенция в развитии культур эпохи энеолита - ранней бронзы Средней и Восточной Европы. СПб. Братченко С.И., Константинеску Л.Ф. 1986. Александровский энеолитический моrиль­ ник //Древнейшие скотоводы степей юга Украины. К. Бруяко И.В., Карпов В.А., Петренко В.Г. 1991. Изменение уровня Черного моря от эпохи камня до средних веков. (по материалам северо-западноrо шельфа)// Изучение памятников истории и культуры в. rидросфере. Вып.2. М. Бруяко И.~" Ярошевич Ю.И. 2001. Городище у с. Новосельское на нижнем Дунае. Одесса. Бурдо И.Б. 1993. Раннiй етап формування Трипiльськоi культури // Археологiя. №3. Бурдо И.Б. 2005. Трипiльське населения i оточуючi племена. Моделi взаемодii // Кам'яна доба Украiни. Вип. 7. К. Бурдо И.Б., Вiдейко М.Ю. 1998. Основи хронологii Трипiлля-Кукутенi // Археологiя. №2. Бурдо И.Б., Станко B.R 1981. Энеолитические находки на стоянке Мирное// Древности Северо-Западноrо Причерноморья. К. Великанова М.С. 1975. Палеоантропология Прутско-Днестровского междуречья. М. Виноrрадова И.М. 1983. Племена Днестровско-Прутскоrо междуречья в период расцвета трипольской культуры. Кишинев. Видейко М.Ю. 1999. Вопросы взаимодействия «скотоводческоrо» и «земледельческоrо» населения в эпоху энеолита // КСАО. 1999. . Волонтир И.И. 1989. К истории растительности юrа Молдавии в rолоцене // Четвертич­ ный период. Геология и археолоrия. Кишинев. Даниленко В.И. 1974. Энеолит Украины. К. Даниленко В.М., Шмаrлiй М.М. 1972. Про один поворотний момент в icтopii енеолiтич· ного населения Пiвденноi €вропи // Археологiя. №6. Дерrачев В.А. 1980. Памятники позднеrо Триполья. Кишинев. Дерrачев В.А. 1982. Материалы раскопок археологической экспедиции на Среднем Пруте (1975-1976). Кишинев. Дерrачев В.А. 1986. Молдавия и соседние территории в эпоху бронзы. Кишинев. Дерrачев В.А. 2007. О скипетрах, о лошадях, 6 войне. Этюды в защиту миграционной концепции М. Гимбутас. СПб. Дерrачев В.А., Сорокин В.Я. 1986. О зооморфном скипетре из Молдавии и проникно­ вении степных энеолитических племен в Карпато-Дунайские земли// Изв. АН МССР. Nol. Кишинев. Древняя Русь. Город, замок, село.1985. // Археолоrия СССР. М. Журавлев О.О. 2004. О появлении домашних лошадей на Украине // Nomadyzm а pastoralism w miedzyrzeczu Wisly i Dniepru (neolit, eneolit, epoka brazu). Poznaб. Журавльов О.О. 2008. tваринництво та мисливство у трипiльських племен на територii Украiни. К. 34 Журавльов О~П., Котова И.С. 1996. Тваринництво неолiтичноrо населения Украiни //Ар- хеологiя .. № 2. Збенович В.Г. 1974. Позднетрипольские племена Северного Причерноморья. К. Збенович В.Г. 1989. Ранний этап трипольской культуры на территории Украины. К. Збенович В.Г. 1980. Поселение Бернаиiевка на Днестре; К. Зиньковский К.В; 1982. Значение моделирования в исследовании остатков построек на поселениях трипольской культуры// Археологические памятники Северо-Запад­ ноrо Причерноморья. К. Зиньковский К.В., Петренко В.Г. 1987. Погребения с охрой в усатовских могильниках// СА.№4. Золотарёв А.М. 1964. Родовой строй и первобытная мифология. М. Иванов Вяч. Вс. 1979. О последовательности животных в обрядовых фольклорных текс- тах// Проблемы славянской этнографии. Л. Колесников О.Г.1993.Трипiльське домобудiвництво // Археологiя. №3. Косарев М.Ф. 1984. Западная Сибирь в древности. М. Котова И.С. 2002. Неолитизация Украины. Луганск. Котова И.С. 2006. Ранний энеолит степного Поднепровья и Приазовья. Луганск. Кучера М.П.1977. Китайская археология. М. Кременецкий К.В. 1987. О палеогеографии юга Днестровско-Прутскоrо междуречья в эпоху гумельницкой (болградской) культуры// ИМФ АН СССР. №3. Круц В.А. 2001-2002. Животноводство в экономике трипольской культуры // Stratum plus. №2. Круц С.И. 1990. Антропологические материалы позднетрипольского могильника у с. Ча­ паевка // Раннеземледельческие поселения-гиганты трипольской культуры на Украине. Тальянки - Веселый Кут - Майданецкое. Лаrодовская Е.Ф. 1933. Отчет о раскопках кургана № 3 в Усатово в 1933 году// Архив ОАМ НАНУ №59124. Леви-Строе К. 1983. Структурная антропология. М. Литвинский Б.А. 1991. Семиреченские жертвенники (индоиранские истоки сакскоrо культа огня)// Проблемы интерпретации памятников культуры Востока. М. Манзура И.В. 1997. Археология основного мифа// Стрmум: структуры и катастрофы. СПб. Манзура И.В. 2000.Владеющие скипетрами// Stratum Plus. № 2. Мерперт И.Я. 1989. Мноrослойное поселение у с. Юнаците в Южной Болгарии// Перво­ бытная археология. К. Мовша Т.Г.1961. О связях племен трипольской культуры со степными племенами медно­ го века// СА. № 2. Мовша Т. Г. 1981. Проблемы связей. Триполья-Кукутени с племенами культур степного ареала// Studia Praehistorica. Т.5/6. Мовша Т.Г. 1984. Хронология Триполья-Кукутени и степные культуры эпохи раннего ме­ талла в ее системе// Проблемы археологии Поднепровья. Днепропетровск. Мовша Т. Г. 1990. Актуальные проблемы истории позднетрипольского населения Днес­ тровско-Днепровского междуречья // Раннеземледельческие поселения-rиганты трипольской культуры на Украине. - Тальянки - Веселый Кут - Майданецкое. Мовmа Т. Г. 1993. Взаемовiдносини степових i землеробських культур в епоху енеолiту - ранньобронзового вiку /1 Археологiя. №3. Мовша Т. Г. 2000. К проблеме взаимодействия древних земледельцев Трипольско-Куку­ тенской общности с носителями культур Понтийских степей / / Labores pariunt honores. Проблеми археологii Поднiпров' я. Днiпропетровськ. 35 Мовша Т.Г., Петренко В.Г. 1997. О культуре древнейших погребений с охрой в Западном и Северо-Западном Причерноморье // История, археология и экология Нижнего Подунавья. Рени. Мовша Т.Г., Петренко В.Г. 1999. О новоданиловских памятниках Нижнего Поднестровья и Подунавья //Краткие сообщения Одесского археологического общества. Одесса. Нечитайло А.Л. 1996. Европейская степная общность в эпоху энеолита// РА. № 4. Нечитайло А.Л. 2000. Предпосьшки формирования культурно-исторической общности в степях Юго-Восточной Европы// Labores pariunt honores. Проблеми археологii Поднiпров' я. Днiпропетровськ. Палагута И.В. 1998. К проблеме связей Триполья-Кукутени с культурами энеолита степ­ ной зоны Северного Причерноморья// РА. №1. Патокова Э.Ф., Петренко В.Г., Бурдо Н.Б., Полищук Л.Ю. 1989. Памятники триполь­ ской культуры в Северо-Западном Причерноморье. К. Петренко В.Г. 1982. Об ориентировке позднетрипольских погребений Северного Причер­ номорья //Археологические памятники Северо-Западного Причерноморья. К. Петренко В.Г. 1989. Памятники энеолита и поворот эпохи к бронзовому веку в Северо-За­ падном Причерноморье //История и археология Нижнего Подунавья. Рени. Петренко В.Г. 1992. Опыт корреляции климатических и культурных ритмов // Северо-За­ падное Причерноморье. Ритмы культурогенеза. Одесса. Петренко В.Г. 1993. Относительно места в степном энеолите ряда памятников Днестров­ ско-Дунайского региона// Древнее Причерноморье. Одесса. Петренко В.Г. 1994. Относительно систематизации памятников позднего периода куль­ туры Триполье-Кукутень //Древнейшие общности земледельцев и скотоводов Северного Причерноморья (у тыс. до н.э. - V в.н.э.). Тирасполь. Петренко В.Г. 2003. Епонiмне Усатове та проблема генези усатiвськоi культури // Трипiль­ ська цивiлiзацiя у спадщинi Украiни. К. Петренко В.Г. 2008. Что такое энеолитические скипетры? //Краткие сообщения Одесско­ го археологического общества. Одесса. Петренко В.Г., Ковалюх И.И. 2003. Новые данные по радиоуглеродной хронологии эне­ олита Северо-Западного Причерноморья// Трипiльськi поселення-гiганти в Ук­ раiнi. Матерiали мiжнародного семiнару. К. Петренко В.Г., Носова Л.В., Кожухарь В.К., Денисюк В.Л. 2003. Археологические ис­ следования в Южном Поднестровье // Археологiчнi вiдкриття в Украiнi 2001- 2002 рр. к. Петренко В.Г., Оетроверхов А.С., Сапожников И.В. 2002. Новый курган эпохи энеолита -бронзы в Нижнем Поднестровье // ССПК. Запорiжжя. Петрунь В.Ф. 1965-1969. К археолого-петрографической характеристике энеолитических памятников Северного Причерноморья (трипольское поселение у Березовской ГЭС). Архив ОАМ НАНУ. Потехiна 1.Д. 1990. Населения усатiвськоi культури за даними антропологii // Археоло­ гiя. №2. Рассамакiн Ю.Я. 1997. Свiт скотарiв // Давня iсторiя Украiни. Т.1. К. Рассамакiн Ю.Я. 2004 .. Степи Причорномор 'я в контекстi розвитку перших землеробсь­ ких суспiльств // Археологiя. № 2. Русанова И.П. 2002. Истоки славянского язычества. Культовые сооружения Центральной и Восточной Европы в 1 тыс. до н.э" - 1 тыс. н.э. Черновцы. Руссев Н.Д. 2003. Новый реалистический скипетр эпохи энеолита из Молдавии// lnterferenta cultural-cronologice in spatiul Nord-Pontic. Chi~inau. 36 Свод этнографических понятий и терминов. 1988. Социально-экономические отноше­ ния и соционормативная культура. М. Станко В.И. 1967. Некоторые вопросы позднего мезолита Северо-Западного Причерно­ морья// ЗОАО. Т.2 (35). Субботин Л.В. 1983. Памятники культуры Гумельница юго-запада Украины. К. Субботин Л.В. 1990. Углубленные жилища культуры Гумельница в Нижнем Подунавье 11 Раннеземледельческие поселения-гиганты трипольской культуры на Украине. - Тальянки - Веселый Кут - Майданецкое. Субботин Л.В., Василенко Б.А. 1999. Краткие итоги исследования гумельницкого посе­ ления Новосельское 1 // Краткие сообщения Одесского археологического обще­ ства. Одесса. Субботин А.В., Субботн11 Л.В., Оетроверхов А.С. 2980. Тимковский курган в свете про­ блем степного энеолита и культур бронзового века// Чобручский археологичес­ кий комrшекс и древние культуры Подиестровья. Тирасполь. Телегин Д.Я. 1985. Памятники новодаяиловского типа// Археология Украинской ССР. Т.1. К. Телегин Д.Я., Нечитайло А.Л., Потехина И.Д., Панченко Ю.В. 2001. Среднестоговская и новоданиловская культуры энеолита Азово-Черноморского региона. Луганск. Тодорова Х. 1981. Энеолит Болгарии. София. Тодорова Х. 1986. Каменно-медната епоха в България. София. Хотин.ский Н.А.1977. Голоцен Северной Евразии. М. Цивьян Т.В. 1990. Лингвистические основы балканской модели мира. М. Цыбесков В.П. 1971. Некоторые итоги исследования Березовского поселения// МАСП. Вып.7. Одесса. Черных Е.Н., Авилова Л.И., Орловская Л.Б. 2000. Металлургические провинции и ра- диоуглеродная хронология. М. Черныш Е.К. 1970. Трипольское поселение Сороки-Озеро// КСИААН СССР. Вып.123. Черныш Е.К. 1982. Энеолит Правобережной Украины и Молдавии// Археология СССР. М. Шаталин Ю.А., Резепкин А.Д. 2001-2002. Неолитический могильник с инвентарем ма- риупольского типа в Прикубанье и его место в системе древностей Юго-Восточ­ ной Европы// Stratum plus. № 2. Шаталин Ю.А., Резепкин А.Д. 2001-2002. Неолитический могильник с инвентарем ма­ риупольского типа в Прикубанье и его место в системе древностей Юго-Восточ­ ной Европы// Stratum plus. № 2. Шишлина И.И. 2007 .• Северо-Западный Прикаспий в эпоху брщ1зы (V - Ш тысячелетия до н.э) // Тр. ГИМ. Вып.165. ШишJiина И.И., ван дер Плюет Й., Зазовская Э.П., Севастьянов В.С., Чичагова В. А. 2006. К вопросу о радиоуглеродном возрасте энеолитических культур Евра­ зийской степи// Вопросы археологии Поволжья. Вып.4. Самара. Щетенко А.Я. 1979. Первобытный Индоста'li. Л. Яровой Е.В. 2000. Скотоводческое население Северо-Западного Причерноморья эпохи раннего металла// Авторефератдис .... докт. ист. наук. М. Bognar-Kutzian 1. 1963. Тhе Coppei: Age Cemetery ofTiszapolgar-Basatanya. Budapest. Com~a Е. 1963. Unele proЫeme ale aspectuluiAldeni 11 // SCIVA. Vol.XIV/1. Dodd-Opritescu А. 1980. Consideratii asupra ceramicei Cucuteni С 11 SCIVA. Vol.31/4. Dragomir 1.Т. 1983. Eneoliticul din sud-estul Romanici. Bucure~ti. Dragomir 1.Т. 1996. Eneoliticul cucutenian din sudul Moldovei // Cucuteni. BiЬlioteca Memoria Antiqvitatis. 11. Piatra Neamt. 37 Gimbutas М. 1973. The Beginning of the bronze age in Europe and the Indo.:Europeans 3500- 2500 В.С. 11 Joumal oflndo-Europeen Studies. V.1/2. Gimbutas М. 1994. Das Ende Alteuropas. Der Einfalle von Steppeniюmaden aus SiidruВland und die indogermanisierung Mitteleuropas // Archaeolinqa Alapitvany. Budapest. Govedarica В. 1998. Das ProЫem der Suvorovo-Gruppe in den Ost-West-Beziehungen 11 Das Karpatenbecken und·die Ostauropaische Steppe. Miinchen. Govedarica В. 2004. Zeptertrager - Heпscher der Steppen // Intemationale Interakademische Kommission fiir die Erforschung der Vorgeschichte des Balkans .. Monographien. Bd.VI. Mainz-am~Rhein. Haheu V., Kurciatov S. 1993. Cimitirul plan eneolitic de linga satul Giurgiule~ti /1 Revista Arheologica. №1. Ci~ineu. Harfuche N. 1987. Cercetarile arheologice de Ia Li~coteanca // Istros. T.V. - Braila. Harfuche N., Bounegru О. 1997. Sapaturile arheologice de salvare de la Medgidia, jud. Constanta (1957-1958) // Pontica. ХХХ. Constanta. Ha~otti Р. 1989. Observatii privind cultura Gumelnita in Dobrodgea // Pontica. XXl-XXII. Constanta. Kovacs 1: 19.i4. А Marosdecsei rezkori temeto // Kozlemenyek. IV.1-2. Liizurcii Е. 1991. Ceramica cucteniana in contextul asezarii gumelnitene de la Carcaliu Gudetul Tulcea) // Peuce. Х. Levifki О., Demcenko Т. 1994. Grupul tumular de la CorjeЩi- Briceni (R.Moldova) // Memoria Antiqvitatis. XIX. Piatra-Neamt. Machnik J. 1979. Кщg kulturowy ceramiki sznurowej // Prahistoria ziem Polskich. Т.11. Neolit. Wroclau - Warszawa - Кrakow - Gdansk. Mantu С.-М. 1995. Citeva consideratii privind cronologia absoluta а neo-eneoliticului din Ro­ mania // SCIVA. Vol.46/3-4. .... Manzura l.V. 1993. The East-West Interaction in the Miпor ofthe Eneolithic and early Bronze Cultures in the Nortwest Pontic // RevistaArheologica. №1. Ci~ineu. Popescu D. 1940. La tombe а ocre de Casimcea // Dacia. VI-VIII. Bucure~ti. Simon М. 1986. Unele proЫeme ale aspectului cultural Stoicani-Aldeni // SCIVA. Vol.37/1. Skakun N. 1996. New excavations of а eneolithic cettlement in the lower Danube region // Cucuteni. BiЫioteca Memoria Antiqvitatis. 11. Piatra Neamt. Scanteia. 1999. Cercetare archeologica ~i restaurare. Ia~i. Vancugov V.P., Bruiako l.V., Sirbu V., NicuЩa 1.Т. 1999. Cercetarile arheologice de la Novoselskoe 11 - Satu Nou. Campanile 1997-1998 // Cercetari arheologice in aria Nord-Traca. Bucurщ;ti. Vazarova Z. 1988. Zoomorphes Zepter aus Kjulevca, Bezirk Sumen // Studia Praehistorica. 8. София. SUMMARY The proЫem «Tripolje and Steppe)) is considered. Тhе author makes а hypothesis that the relationships ofbearers of cultures and cultural groups of Eneolithic and Early Bronze Age in the south of East Europe · implemented within the system of dual organizations. Along with steppe cultural groups, Tripolje-Cucuteni, Gumelnitza, Cemavoda 1 cultures (in Early Eneolithic period, рrоЬаЫу, also the Premaikop Culture of the Northem Caucasus) were included in different two-class structures (moiety systems). These dual organizations were territorial Ьу nature. The author supposes that the dual organizations integrated different ethnic collectives, which were distinguished in their economic specialization - farmers and herders. 38 И.В.Бруяко ОБ ИСТОРИЧЕСКОЙ ТОПОГРАФИИ ГОРОДИЩА КАРТАЛ1 Многослойный археологический па­ мятник - городище Картал - распола­ гается на левом берегу Нижнего Дуная у с. Орловка Ренийского района Одесской области. Несмотря на то, что перв1,1е из­ вестия о находках древностей в этом. райо­ не связаны имщшо с названием «Картал)) (Мурзакевич 1844: 628), в наши дн.и по­ давляющему большинству исследовате­ лей этот памятник известен как «городи­ ще у с. Орловкю), «городище Орловка-1)), «Каменная Горю). «Картал)) становится. «ОрловкоЙ)) уже после Второй мировой войны, когда Бесса­ рабия в очередной раз вошла в состав Рос­ сии (СССР). Подобная инверсия названий станет абсолютно понятной, если учесть, по меньшей мере, два обстоятельства: во­ первых, перевод с турецкого на русский слова «cartal)) - «орёш); во-вторых, не слишком богатое воображение советских чиновников, проявившееся в том числе в выборе новых .названий для сёл Южной Бессарабии. Наряду с типично украинской советской топонимикой ( «Жовтневое)), «Першотравневое)), «Червоноармейское)) и пр.), зачастую, названия молдавских, болгарских, гагаузских сёл просто перево­ дились на русский язык. Как археологический пункт Картал становится известным не позднее кон­ ца 30-х - начала 40-х гг. XIX в. В 1840 г. ( 1841 ?) вблизи селения бьmи обнаружены плиты с латинскими надписями. Сохрани­ лись сведения о находке 6 обломков таких плит и одном мраморном рельефе с изоб­ ражением Аполлона и Артемиды на охоте Статья написана при поддержке совместного гранта РГНФ и НАН Украины №23108-01-911 За/И. 1 По1:1ЯТИе ~<историческая топография», на мой взгляд, обозначает изменения ландшафта, вмещающего тот или иной археологический памятник, вызванные деятельность ero древних обитателей. (Мурзакевич 1844: 628). Предметы были обнаружены в кургане, разрытом крестья­ нами для каких-то своих нужд. Сведения о находке поступили в Одессу, и в 1844 г. Картал посетил секретарь Одесского об­ щества Истории и древностей Н.Н. Мур­ закевич, который и приобрел для музея Общества эти памятники (IPE, 12, №1).2 В 1848 г. на юг России отправилась на­ учная экспедиция Санкт-Петербургского археолого-нумизматического общества, которую возглавлял граф А.С. Уваров. Экспедиция должна была, по возможнос­ ти, обследовать и составить реестр всех наиболее значительных памятников При­ черноморья. К тому времени находки из Картала уже были опубликованы, а кроме того, известно, что по приезде в Одессу А.С. Уваров познакомился с Н.Н. Мурза­ кевичем (Тункина 2002: 250-251).3 Воз­ можно, что задача обследования местнос­ ти у селения Картал и появилось в планах А.С. Уварова после этого знакомства. Как бы там ни было, именно военные топог­ рафы в составе экспедиции А.С. Уварова впервые детально обследуют местность вокруг селения и составляют подробный топографический план.4 Благодаря этому, 2 К настоящему времени сохранилась лишь одна плита, которая находится в экспозиции ОАМ. 3 Вероятно, имеется в виду личное знакомс­ тво, поскольку переписка Н.Н. Мурзакевича с А.С .Уваровым началась ещё до приезда послед­ него в Одессу. Первое письмо от Н.Н. Мурзаке­ вича в архиве А.С. Уварова дагировано 20 фев­ раля 1848 г. А в письме от 9 июня того же года Н.Н. Мурзакевич пишет: «Слух давно носится о Вашем приезде в Одессу, жду и не дождусь столь доброго и радостного дня» (ОПИ ГИМ ф.17, оп.l, л.415). 4 А.С. Уваров (Н.Н. Мурзакевич?) выяснил, что, помимо лапидарных памятников, в этом же кургане находились следы какой-то постройки. Он предположил, что это могли быть остатки башни, в стены которой и были вмонтированы отмеченные rтиты (Уваров 1851: 184). 39

Схожі ресурси