Кремационный обряд захоронений хазарского времени на Северо-Западном Кавказе: традиция или инновация?
В статье акцентируется внимание на происхождении кремационных могильников хазарского времени на Северо-Западном Кавказе, наиболее знаменитыми из которых являются Борисовский и Дюрсо. Автор не поддерживает гипотезу о местном происхождении этих могильников салтовской культуры, потому что отсутствует п...
Gespeichert in:
| Datum: | 2011 |
|---|---|
| 1. Verfasser: | |
| Format: | Artikel |
| Sprache: | Russian |
| Veröffentlicht: |
Кримське відділення Інституту сходознавства ім. А.Ю. Кримського НАН України
2011
|
| Schriftenreihe: | Боспорские исследования |
| Schlagworte: | |
| Online Zugang: | http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/171957 |
| Tags: |
Tag hinzufügen
Keine Tags, Fügen Sie den ersten Tag hinzu!
|
| Назва журналу: | Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
| Zitieren: | Кремационный обряд захоронений хазарского времени на Северо-Западном Кавказе: традиция или инновация / О.Б. Бубенок // Боспорские исследования. — 2011. — Вып. XXV. — С. 159-195. — Бібліогр.: 64 назв. — рос. |
Institution
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine| id |
irk-123456789-171957 |
|---|---|
| record_format |
dspace |
| spelling |
irk-123456789-1719572020-10-13T01:25:41Z Кремационный обряд захоронений хазарского времени на Северо-Западном Кавказе: традиция или инновация? Бубенок, О.Б. Статьи В статье акцентируется внимание на происхождении кремационных могильников хазарского времени на Северо-Западном Кавказе, наиболее знаменитыми из которых являются Борисовский и Дюрсо. Автор не поддерживает гипотезу о местном происхождении этих могильников салтовской культуры, потому что отсутствует преемственность между кремациями хазарского времени и местными трупосожжениями первых веков нашей эры. Поэтому более предпочтительной выглядит гипотеза о пришлом характере обычая кремаций. Прямые аналогии памятникам Дюрсо выявлены в бассейне Северского Донца в Сухой Гомольше среди памятников салтовской культуры. Данные археологии и письменных источников позволяют говорить о центральноазиатском происхожденни носителей обряда кремации. Вполне вероятно, что нахождение этого племени среди адыгов могло способствовать распространению среди первых нового этнонима – касоги. У статті заакцентовано увагу на походженні кремаційних могильників хозарського часу на Північно-Західному Кавказі, найбільш відомими із яких є Борисівський та Дюрсо. Автор не підтримує гіпотезу про місцеве походження цих могильників салтівської культури, тому що відсутня спадкоємність між кремаціями хозарського часу і місцевими трупоспаленнями перших століть нашої ери. Тому більш привабливою є гіпотеза про прийшлий характер звичая кремацій. Прямі аналоги пам’яткам Дюрсо виявлені в басейні Сіверского Дінця в Сухій Гомольші серед пам’яток салтівської культури. Дані археології та письмових джерел дозволяють говорити про центральноазійське походження носіїв обряду кремації. Цілком можливо, що знаходження цього племені серед адигів мало сприяти поширенню серед них нового етноніма – косоги. In this paper the main attention is concentrated on the origin of cremation cemeteries of the Khazar times in the North-West Caucasus where Durso and Borisovskiy are more popular. The author doesn’t support the hypothesis on their native origin because there is no link between the cremations of Khazar period and the native cremation of the first centuries AD. Therefore, the hypothesis on the newcomers is more preferable. The cremations of Durso and the ones from the Siverskiy Donets basin (near Sukhaya Gomolsha) are similar. According to the data of archaeology and written sources, we can speak about the Central Asian origin of this custom. Maybe, this tribe could spread the new ethnic name “the Kasogs” among theAdygs as well. 2011 Article Кремационный обряд захоронений хазарского времени на Северо-Западном Кавказе: традиция или инновация / О.Б. Бубенок // Боспорские исследования. — 2011. — Вып. XXV. — С. 159-195. — Бібліогр.: 64 назв. — рос. ХХХХ-0004 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/171957 ru Боспорские исследования Кримське відділення Інституту сходознавства ім. А.Ю. Кримського НАН України |
| institution |
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
| collection |
DSpace DC |
| language |
Russian |
| topic |
Статьи Статьи |
| spellingShingle |
Статьи Статьи Бубенок, О.Б. Кремационный обряд захоронений хазарского времени на Северо-Западном Кавказе: традиция или инновация? Боспорские исследования |
| description |
В статье акцентируется внимание на происхождении кремационных могильников хазарского времени на Северо-Западном Кавказе, наиболее знаменитыми из которых являются Борисовский и Дюрсо. Автор не поддерживает гипотезу о местном происхождении этих могильников салтовской культуры, потому что отсутствует преемственность между кремациями хазарского времени и местными трупосожжениями первых веков нашей эры. Поэтому более предпочтительной выглядит гипотеза о пришлом характере обычая кремаций. Прямые аналогии памятникам Дюрсо выявлены в бассейне Северского Донца в Сухой Гомольше среди памятников салтовской культуры. Данные археологии и письменных источников позволяют говорить о центральноазиатском происхожденни носителей обряда кремации. Вполне вероятно, что нахождение этого племени среди адыгов могло способствовать распространению среди первых нового этнонима – касоги. |
| format |
Article |
| author |
Бубенок, О.Б. |
| author_facet |
Бубенок, О.Б. |
| author_sort |
Бубенок, О.Б. |
| title |
Кремационный обряд захоронений хазарского времени на Северо-Западном Кавказе: традиция или инновация? |
| title_short |
Кремационный обряд захоронений хазарского времени на Северо-Западном Кавказе: традиция или инновация? |
| title_full |
Кремационный обряд захоронений хазарского времени на Северо-Западном Кавказе: традиция или инновация? |
| title_fullStr |
Кремационный обряд захоронений хазарского времени на Северо-Западном Кавказе: традиция или инновация? |
| title_full_unstemmed |
Кремационный обряд захоронений хазарского времени на Северо-Западном Кавказе: традиция или инновация? |
| title_sort |
кремационный обряд захоронений хазарского времени на северо-западном кавказе: традиция или инновация? |
| publisher |
Кримське відділення Інституту сходознавства ім. А.Ю. Кримського НАН України |
| publishDate |
2011 |
| topic_facet |
Статьи |
| url |
http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/171957 |
| citation_txt |
Кремационный обряд захоронений хазарского времени на Северо-Западном Кавказе: традиция или инновация / О.Б. Бубенок // Боспорские исследования. — 2011. — Вып. XXV. — С. 159-195. — Бібліогр.: 64 назв. — рос. |
| series |
Боспорские исследования |
| work_keys_str_mv |
AT bubenokob kremacionnyjobrâdzahoronenijhazarskogovremeninaseverozapadnomkavkazetradiciâiliinnovaciâ |
| first_indexed |
2025-07-15T07:57:57Z |
| last_indexed |
2025-07-15T07:57:57Z |
| _version_ |
1837698937111183360 |
| fulltext |
159
################# Áîñïîðñêèå èññëåäîâàíèÿ, âûï. XÕV
В среде современных исследователей археологических памятников Хазар-
ского каганата до сих пор не сложилось единого мнения относительно сколь-
нибудь убедительной интерпретации погребальной обрядности племен, входив-
ших в состав империи хазар. До этого особенности погребального обряда сал-
товских племен давали основания многим археологам выделять внутри сал-
товской культуры локальные варианты, соотносимые с известными по пись-
менным источникам этническими группами. Исследователи памятников сал-
товской культуры уже давно пришли к выводу, что население Хазарского ка-
ганата было полиэтничным, и поэтому каждый этнос должен был обитать лишь
на определенной территории. Однако эта, казалось бы стройная, схема начала
рушиться, когда археологи начали предпринимать попытки этнически атри-
бутировать кремационные захоронения салтовского типа, встречающиеся лишь
в двух ареалах распространения салтовской культуры. Одним из них стал рай-
он Северо-Западного Кавказа, где, по данным письменных источников, в по-
здне-хазарское время обитал массив адыгоязычных касогов. В соответствии
этому, исследователи пытались выяснить, соотносятся ли как-то кремацион-
ные захоронения салтовского типа в этом месте Кавказа с пребыванием здесь
касогов-адыгов или нет. При этом, в случае положительного ответа на вопрос,
возникала другая дилемма: почему новый обряд погребения умерших получил
распространение на Северо-Западном Кавказе именно в хазарское время?
Кажется, что для решения данной проблемы уже давно назрела необходимость
отказаться от устоявшихся стереотипов в салтовской археологии, в соответ-
ствии с которыми определенный погребальный обряд должен был соответ-
ствовать лишь одному этносу, что создавало большие удобства при построе-
нии реконструкций этнических процессов прошлого. Однако при этом, кроме
фрагментарных данных письменных источников, не привлекались для сравне-
ния данные других смежных гуманитарных дисциплин, несмотря на то, что не-
маловажное значение для этого имеют данные этнографического характера.
Данные этнологии свидетельствуют лишь о том, что в среде одного этноса могут
иметь распространение различные погребальные традиции. И наоборот – один
и тот же погребальный обряд может иметь место в среде нескольких соседних
О. Б. БУБЕНОК
КРЕМАЦИОННЫЙ ОБРЯД ЗАХОРОНЕНИЙ
ХАЗАРСКОГО ВРЕМЕНИ НА
СЕВЕРО-ЗАПАДНОМ КАВКАЗЕ:
ТРАДИЦИЯ ИЛИ ИННОВАЦИЯ?
160
Áóáåíîê Î.Á. Êðåìàöèîííûé îáðÿä çàõîðîíåíèé... ###########
этнических групп региона. Именно эти особенности предопределены многими
факторами, и полиэтничный Кавказ является именно тем местом, где эти чер-
ты нашли яркое проявление. Кажется, что данная проблема может быть раз-
решима лишь при изменении методологических подходов к ней. Таким об-
разом, имеет смысл попробовать решать проблемы этнической истории не
с позиций археологии, а с позиций этнологии. Однако имеем ли мы доста-
точно материала для ретроспективного анализа этнических процессов, имев-
ших место более тысячи лет назад на южных границах Хазарского каганата?
Исследователи уже давно обратили внимание, что на некоторых раннесред-
невековых могильниках Северо-Западного Кавказа имел распространение об-
ряд кремации, столь не типичный для северокавказских памятников предыду-
щего времени. Прежде всего, следует отметить некоторые погребения Бори-
совского могильника близ Геленджика, который был исследован В.В. Са-
хановым около ста лет назад и им же был продатирован на основе нумиз-
матического материала как V–VII вв., так и IX в. [Саханов, 1914, с. 75–219].
Для данного некрополя была характерна поливариантность погребаль-
ного обряда. В.В. Саханев выделил на могильнике три группы погребений,
различных по хронологии и особенностям погребального обряда. Первую и
вторую группы исследователь датировал VI–VII вв. и более поздним перио-
дом. Подавляющее большинство этих захоронений были совершены по об-
ряду ингумации в каменных ящиках или в некоторых случаях в простых
грунтовых ямах. Ориентация погребенных была различной. Кроме того, в
128 могилах этих групп были встречены и синхронные грунтовым захо-
ронениям семь кремаций, совершенных на стороне, но помещенных в 6 слу-
чаях в каменные ящики и один раз в грунтовую яму [Саханов, 1914, с. 75–219].
Третью же группу на Борисовском могильнике представляли более по-
здние захоронения, для которых был характерен обряд кремации. Всего
же в третьей части могильника было вскрыто 70 погребений, среди кото-
рых 45 кремаций в каменных ящиках и 10 грунтовых кремаций, 7 тайников
с вещами, 7 погребений в каменных ящиках и одно погребение в деревян-
ном гробу. В.В. Саханов соотнес в первой, второй и третьей группах ингу-
мационные погребения в каменных ящиках и грунтовых ямах с зихами, а
кремационные захоронения в каменных ящиках связал с крымскими гота-
ми. Что же касается остальных захоронений третьей группы, то исследова-
тель не решился дать им этническую атрибуцию [Саханов, 1914, с. 75–219].
К сожалению, до сих пор для исследователей является загадкой проис-
хождение “10 грунтовых ям с сожженными костями (№№ 80, 94, 97, 105, 109–
111, 131–133), 7 случаев погребения одних вещей в грунтовой яме (№№ С,
92а, 116, 134, 141, 143 и 144)”. Инвентарь (рис. 1), обнаруженный в этой груп-
пе погребений, резко отличает их от других групп захоронений Борисовс-
кого могильника. Здесь были обнаружены сабли (погр. №№ 144, 134, 144),
161
################# Áîñïîðñêèå èññëåäîâàíèÿ, âûï. XÕV
наконечники стрел (погр. № 134), стремена (погр. №№ 134, 144), удила (погр.
№ 134, 144), железные пряжки (погр. №№ 134, 143), железные щипчики
(погр. №№ 105, 134), железные серпы (погр. № 134), железная цепь особой
конструкции (погр. № 134) и т. п. На основании этих находок В. В. Саханов
пришел к выводу, что инвентарь из отмеченной группы захоронений име-
ет прямые аналогии с Верхнесалтовским могильником, и датировал тре-
тью часть Борисовского могильника IX веком [Саханов, 1914, с. 75–219].
Однако картина была бы не полной без упоминания могильника Дюрсо,
расположенного близ Новороссийска. Как и Борисовский, могильник Дюрсо
является биритуальным: здесь представлены более ранние трупоположения
в грунтовых ямах и более поздние трупосожжения. Для нас особый интерес
представляют последние, которых было 173, и они располагались двумя ком-
пактными группами в западной и юго-западной частях могильника (рис. 2).
Кремации могильника Дюрсо представляют небольшие кучи пережженных
костей, рядом с которыми были сложены предметы, которые несут следы
пребывания в огне. Необходимо отметить, что кремации совершались на сто-
роне. При этом оружие, орудия труда, кухонные принадлежности часто при-
водились в негодность. Рядом с захоронениями ставились сосуды (кувшины,
кружки) из красной и серой глины (рис. 3, 1–4). Особо интересен инвентарь
могильника, представленный металлическими серьгами, браслетами, оружи-
ем (наконечники стрел, наконечники копий, боевые топорики, сабли, кинжал,
кистень, ножи), снаряжением коня (рис. 4, 1–7), орудиями труда (складные
серпы, рабочие топоры, пилы и напильники, пряслица) и т. п. Исследова-
тель могильника А.В. Дмитриев на основе анализа инвентаря продатировал
трупосожжения могильника Дюрсо VIII–IX вв. [Дмитриев, 2003, с. 200–205].
Как отметил А.В. Дмитриев, кремационный раннесредневековый могиль-
ник Дюрсо – не единственный на Северо-Западном Кавказе [Дмитриев, 2003, с.
205]. Анализируя ситуацию в Северо-Западном Причерноморье, А.В. Пьянков
пришел к следующим выводам: “В VIII в. происходит частичная смена населе-
ния, отразившаяся в распространении в отдельных районах нового погребаль-
ного обряда. На анапско-гелендижкском побережье в Западном Закубанье,
вплоть до устья реки Псекупс, выявлено 20 могильников с кремациями второй
половины VIII – IX веков. Эти могильники занимают компактную террито-
рию. Ее северной границей служила река Кубань, южной – северные склоны
Кавказского хребта, западной – берег Черного моря, а восточной – река Псе-
купс (рис. 5). Кремации, распространившиеся в регионе, резко отличаются по
основным деталям обряда от предыдущих и не связаны с ними происхождением.
Для второй группы сожжений присущи такие черты погребального обряда,
как сожжение инвентаря вместе с покойником, обязательная ритуальная порча
инвентаря, устройство небольших и неглубоких могильных ям, помещение ин-
вентаря в тайничках и отдельных ямках, присутствие в погребениях большого
11 БИ-XХV
162
Áóáåíîê Î.Á. Êðåìàöèîííûé îáðÿä çàõîðîíåíèé... ###########
количества оружия и деталей снаряжения боевого коня и т. д. Для этой груп-
пы кремаций не характерны захоронения лошадей” [Пьянков, 2001, с. 204].
Исследователей кремационных могильников Северо-Западного Кавказа сра-
зу же заинтересовали вопросы, связанные с происхождением населения, оста-
вившего их. Ибо своим обрядом они никак не походили на соседние ингумацион-
ные захоронения предшествующего и хазарского времени. Поэтому эти уче-
ные довольно быстро нашли им аналогии уже среди памятников салтовской
культуры. Так, А.В. Дмитриев отметил: “Могильники четвертого периода
Дюрсо с таким же набором инвентаря хорошо известны на Северском Донце
… и в Предкавказье – у аула Казазово, станицы Молдаванской и др. … При-
чем часто их сходство можно считать абсолютным” [Дмитриев, 2003, с. 200–205].
А.В. Пьянков также отметил, что “сожжения типа Дюрсо по материаль-
ному облику близки кругу салтово-маяцких древностей, и находят многочис-
ленные аналогии погребальному обряду и инвентарю в материалах синхрон-
ных им могильников бассейна Северского Донца (кремации типа Новопок-
ровки)” [Пьянков, 2001, с. 205]. Еще в 1996 г. А.В. Пьянков и А.В. Тарабанов
эти сходства на кремационных могильниках бассейна Северского Донца и
Северо-Западного Кавказа объясняли “общностью происхождения” населе-
ния, их оставившего. Что же касается некоторых отличий, то упомянутые
исследователи объяснили это “проживанием племен – носителей кремацион-
ного обряда, после расселения, в различном этнокультурном окружении”
[Пьянков, Тарабанов, 1996, с. 64].
Относительно же этнической атрибуции обитателей Дюрсо в хазарс-
кое время среди исследователей были высказаны различные мнения. Так,
Е.П. Алексеева считала, что все погребения III–XIII вв. Северо-Западно-
го Кавказа, совершенные по кремационному обряду, были оставлены про-
тоабазинскими племенами. Исследователь объясняла появление кубано-
черноморских кремаций переселением отдельных групп носителей цебель-
динской культуры, существовавшей на территории Абхазии во II–VII вв.
н. э. По мнению исследователя, ее оставили предки абазин [Алексеева, 1980,
с. 36]. Получается, что обряд трупосожжения возник на Северо-Западном
Кавказе самостоятельно и имел местные корни, т. е. являлся новацией. Мо-
жет быть, это и дало основания Г.Е. Афанасьеву связать появление кремаци-
онных захоронений в бассейне Северского Донца в хазарское время с пересе-
лением сюда с Кавказа абхазо-адыгского населения [Афанасьев, 2001, с. 53].
Кроме того, в последние десятилетия очень популярным стало предполо-
жение А.В. Пьянкова о “касожском” происхождении носителей кремационно-
го обряда на Северо-Западном Кавказе. Основанием для этого стали сведения
средневековых авторов о проживании в данном районе в первой половине Х в.
касогов. Несмотря на это, А.В. Пьянков считал кремационные захоронения
хазарского времени инновацией. Вывод исследователя по этому поводу был
163
################# Áîñïîðñêèå èññëåäîâàíèÿ, âûï. XÕV
следующий: “Кремации типа Дюрсо не имеют корней на Северо-Западном
Кавказе в предшествующий период и их носители не могут быть признаны
автохтонным кавказским народом”. При этом исследователь так и не мог
определить, кто же были по этнической принадлежности эти пришельцы
[Пьянков, 2001, с. 204–205].
По этому поводу существуют и другие мнения. Так, А.В. Дмитриевым была
высказана, и не без оснований, довольно интересная гипотеза относительно
центральноазиатского происхождения населения, оставившего могильники в
Дюрсо и Сухой Гомольше. Исследователь отметил, что цепь подобных погре-
бений тянется на восток, до Алтая и Минусинской котловины, где подобные
памятники увязываются с некоторыми группами населения Южной Сибири
(тюрками, хакасами, енисейскими кыргызами). Ситуацию он представляет
следующим образом: “В середине VIII века в связи с завоеваниями арабов и
уйгуров в Южной Сибири складывается напряженная военно-политическая
обстановка. Возможно, какая-то тюркоязычная группа, хоронившая умер-
ших по обряду трупосожжения, в это время переместилась в пределы Ха-
зарского каганата и на какое-то время осела на Харьковщине. Вторая груп-
па откочевала на Северо-Западный Кавказ, где их памятники открыты в
основном в районе Новороссийска (в Дюрсо эту культуру мы видим еще в
сравнительно чистом виде). В Борисовском могильнике наряду с трупосо-
жжениями в ямках уже хорошо прослеживается смешение местной традиции
(захоронения в каменных ящиках) и пришлого обряда (трупосожжения).
Позже в эти края приходит новая волна кочевников, оставившая трупосо-
жжения в урнах под небольшими курганами, часто с захоронением коней”
[Дмитриев, 2009]. Таким образом, А.В. Дмитриев появление трупосожжений
на Северо-Западном Кавказе связывал с пришлым населениеми, т. е. в дан-
ном случае предлагалось в обряде кремации видеть инновацию. Однако в дан-
ной ситуации возникают определенные сомнения относительно миграции
тюркоязычного населения из Центральной Азии именно в середине VIII в.
Чтобы разобраться в проблеме, необходимо обратиться к сравнитель-
ному анализу материалов как из синхронных, так и более ранних могильни-
ков Северного Кавказа, Восточной Европы и Центральной Азии.
Как уже отмечалось, очень близкими кремационным захоронениям Севе-
ро-Западного Кавказа являются кремационные могильники хазарского вре-
мени в бассейне Северского Донца. Наиболее знаменитым из них является
могильник, входящий в состав комплекса, вблизи с. Сухая Гомольша, откры-
тый и исследованный В. К. Михеевым. Исследователь могильника В.К. Михе-
ев отметил, что могильник находился возле городища и селища салтовской
культуры у с. Сухая Гомольша и, следовательно, был оставлен обитателями
этих поселений. Могильник находился на слегка покатом склоне глубокой балки
и был окружен рвом. За ограничительным рвом было обнаружено место, где
164
Áóáåíîê Î.Á. Êðåìàöèîííûé îáðÿä çàõîðîíåíèé... ###########
кремировались умершие, – оно представляло собой “зольник” серповидной
формы. Характерной особенностью могильника Сухая Гомольша, которая
отличает его от других погребальных комплексов салтовской культуры, явля-
ется малоизвестный для памятников хазарского времени обряд трупосожже-
ния на стороне. Кроме захоронений, на могильнике было обнаружено 17 поми-
нальных комплексов вещей в так называемых “тайничках”. По способу захоро-
нения остатков кремации все захоронения были разделены на урновые (138) и
безурновые (179). Захоронения этих двух типов располагались на территории
могильника без определенной закономерности. Безурновые захоронения, ко-
торые численно преобладали на могильнике, были совершены в ямах круглой,
эллипсовидной, прямоугольной с закругленными углами формы (рис. 3, 5–9). В
зависимости от площади могильной ямы и количества остатков кремации безур-
новые захоронения были разделены исследователями на четыре вида. Что же
касается урновых захоронений, то в зависимости от положения урны (постав-
лена вверх дном над остатками кремации или остатки помещены в саму урну),
наличия подстилки или крышки и т. п. разделены на восемь видов. На площади
могильника удалось проследить участки с высокой плотностью захоронений и
пустые участки без погребений. В результате этого В.К. Михеев выделил на
могильнике шесть территориальных групп – I – северную, II – западную, III –
юго-западную, IV – центральную, V – восточную, VI – южную. На основании
этого исследователи могильника отметили, что существование разных по-
гребальных традиций у населения, оставившего данный могильник, “может
являться свидетельством сложности этнокультурной структуры сухогомоль-
шанской общины” [Аксенов, Михеев, 2006, c. 72–92; Михеев, 1986, с. 158–173].
Найденный на могильнике инвентарь также представляет немалый инте-
рес. Исследователи памятника обратили особое внимание на большое количе-
ство сельскохозяйственных и ремесленных орудий. Так, здесь были обнаруже-
ны железные ножи, серпы, косы, тесла-мотыжки, хозяйственные топоры, до-
лото, ручные резцы, пружинные ножницы, котлы. Были обнаружены также
пряслица из глины и свинца, игольники из кости или бронзы, костяная горло-
вина бурдюка и т.п. Все эти находки позволяют говорить, что во второй поло-
вине VIII – IX в. население Сухой Гомольши вело оседлый образ жизни и зани-
малось как земледелием, так и ремеслами. Однако скотоводческие и военные
традиции в сухогомольшанской общине были довольно сильны. Об этом мо-
жет свидетельствовать другая группа находок. Так, на могильнике были най-
дены предметы конского снаряжения (рис. 4, 8–11): удила, соединители ремней
оголовья, фигурные подвески к конскому оголовью, бронзовый конский на-
чельник, сбруйные пряжки, железные оковки лук для седел, сбруйные соеди-
нители, стремена, украшения ремней конской сбруи и т. п. Найденное при кон-
ском снаряжении оружие также может свидетельствовать, что обитатели Су-
хой Гомольши принадлежали к наиболее привилегированному в Хазарском
165
################# Áîñïîðñêèå èññëåäîâàíèÿ, âûï. XÕV
каганате роду войск – кавалерии. На могильнике были найдены в значитель-
ном количестве сабли, топоры-чеканы, наконечники копий, обушки от кисте-
ней, разнообразные по форме наконечники стрел, металлические детали кол-
чанов, костяные накладки от луков. В результате, создается впечатление, что
несение воинской службы было одной из основных функций мужского населе-
ния Сухой Гомольши. К тому же, найденные здесь предметы одежды и укра-
шения (бронзовые пуговицы, бубенчики, железные фибулы, фрагменты цепо-
чек, поясные пряжки и бляшки, поясные разделители, подвески-обереги, “туа-
летные” коробочки, серьги, пронизи, разнообразные бусы, перстни, браслеты),
а также предметы туалета (зеркала, копоушки, пинцеты, туалетная ложечка)
могут свидетельствовать о том, что население Сухой Гомольши в хазарское
время было отнюдь не бедным. Обнаруженная на месте захоронений керами-
ка была представлена несколькими видами: кухонная керамика пяти типов,
подправленная на гончарном круге; тарная керамика в виде амфор причерно-
морского типа; кухонные горшки кочевнического облика. При этом иссле-
дователи могильника обратили внимание, что изготовленные на гончарном
круге горшки относились к керамике салтовского типа. На основании ана-
лиза вещевого материала и стратиграфии могильника исследователи про-
датировали локальные группы могильника следующим образом: I – середи-
на VIII – середина IX вв.; II – вторая половина VIII вв.; III – VIII – начало IX вв.;
IV – вторая половина VIII вв.; V – конец VIII – середина IX вв.; VI – середи-
на – третья четверть IX вв. [Аксенов, Михеев, 2006, c. 93–169]. Если охаракте-
ризовать жителей Сухой Гомольши как население или с давними земледель-
ческими традициями, или как недавно осевших кочевников, то предпочтение,
скорее всего, придется отдать последнему предположению.
Исследователи уже давно обратили внимание, что в бассейне Северского
Донца и на сопредельных территориях были выявлены кремационные мо-
гильники хазарского времени, аналогичные Сухогомольшанскому. Так, еще в
1936 г. И.Ф. Левицким возле с. Новая Покровка на левом берегу р. Уды, правом
притоке Северского Донца, был открыт и частично исследован кремационный
могильник (14 захоронений). Исследование могильника продолжил в 1949 г.
Ю.В. Кухаренко, которому удалось исследовать шесть погребений по обряду
трупосожжения и два “тайника” с предметами вооружения и конского снаря-
жения [Кухаренко, 1952]. Ю.В. Кухаренко сразу же связал новопокровские захо-
ронения с комплексом у с. Тополи под Харьковом, обнаруженным еще в XIX в.
[Кухаренко, 1951, с. 105]. Аналогичный Сухогомольшанскому кремационному
могильнику погребальный комплекс в 1977 г. был также обнаружен в пойме
р. Большая Бабка (правом притоке Северского Донца) возле с. Пятницкое [Буй-
нов, Дьяченко, Шрамко, 1978, с. 34; Шрамко, 1983]. В.К. Михеев пришел к выво-
ду, что “могильник у с. Пятницкое является двуобрядовым” [Михеев, 1985,
с. 11]. Такой же биритуальный могильник салтовской культуры В.К. Михеев
166
Áóáåíîê Î.Á. Êðåìàöèîííûé îáðÿä çàõîðîíåíèé... ###########
обнаружил и исследовал в 80–90-е гг. ХХ в. возле с. Красная Горка Балаклейс-
кого р-на Харьковской обл. В течение нескольких сезонов было обнаружено и
исследовано 310 погребений, из которых 121 был совершен по обряду трупосо-
жжения и 189 – по обряду трупоположения [Михеев, 1991]. К этому следует
добавить, что в бассейне Северского Донца на территории Дмитриевского ка-
такомбного могильника, на его южной и юго-восточной окраине, было обна-
ружено девять погребений, совершенных по обряду трупосожжения. По на-
блюдениям исследователя памятника С.А. Плетневой, эти захоронения не от-
носились к дохазарскому времени и были не только синхронны катакомбам
IX в., но одно захоронение даже перерезало дромос одной из катакомб, т.е.
являлось более поздним. Тем не менее, С.А. Плетнева отнесла эти кремации к
более ранней, чем салтовская, пеньковской культуре, несмотря на то, что толь-
ко два горшка биконической формы из этих кремационных захоронений
(№№ 1, 5) действительно напоминали пеньковскую посуду [Плетнева, 1972;
Плетнева, 1989, с. 259]. Таким образом, нет сомнений в том, что кремационные
могильники типа Дюрсо на Северо-Западном Кавказе и Сухая Гомольша на Се-
верском Донце оставили близкие по культурным традициям группы населения.
Если это так, то почему бы не предположить, что в хазарское время на
Северо-Западный Кавказ могли переселиться с берегов Северского Донца
носители кремационного обряда. Именно находки трупосожжений салтовс-
кой культуры, эталонными для которых являются захоронения из Сухой Го-
мольши, на территории, где в предхазарский период имели распространение
памятники пеньковской культуры, заставили несколько десятилетий назад
некоторых исследователей считать Сухогомольшанский комплекс славянс-
ким. Этому способствовали распространение также трупосожжений среди
носителей пеньковской культуры и близость земель, населенных в хазарское
время славянскими племенами. Версии о славянской принадлежности салтов-
ских кремаций в бассейне Северского Донца в свое время придерживались
Г.Е. Афанасьев, В.К. Михеев, С.А. Плетнева и некоторые другие исследовате-
ли [Афанасьев, 1987, с. 153; Михеев, 1991, с. 44; Плетнева, 1972, с. 108–118]. Необ-
ходимо отметить, что в 1977 г. В.К. Михеев исследовал вблизи с. Сухая Гомоль-
ша также поселение пеньковской культуры. Особый интерес представляют
выводы В.К. Михеева и О.М. Приходнюка в совместной статье, посвященной
данному памятнику. В частности, исследователи отметили: “… слід констату-
вати відсутність слідів контактів між пеньківським і салтівським населенням.
Незважаючи на те, що на поселенні Суха Гомольша існує салтівський культур-
ний шар та розкопано об’єкти цієї культури, салтівська кераміка практично
відсутня в пеньківських спорудах. Поодинокі салтівські черепки трапляються
лише в верхніх шарах заповнень (житло № 4, яма № 41). Цей факт свідчить
про різночасовість пеньківсьго і салтівського поселень із Сухої Гомольші”
[Міхєєв, Приходнюк, 1986, с. 81]. Таким образом, нет оснований говорить о
167
################# Áîñïîðñêèå èññëåäîâàíèÿ, âûï. XÕV
связи обитателей Сухой Гомольши, а значит, и Дюрсо, с пеньковским населе-
нием предхазарского времени.
Однако возможен и предложенный вариант Е.П. Алексеевой, согласно
которому, обряд кремации имеет местные кавказские корни [Алексеева,
1980, с. 36]. Если следовать логике исследователя, то получается, что обряд
кремации появился, независимо от внешних и факторов на Западном Кав-
казе и в хазарское время, благодаря миграции абхазо-адыгского населения,
получил распространение в бассейне Северского Донца. Подтверждают ли
данные археологии эту гипотезу?
По мнению Е.П. Алексеевой, на территории Абхазии с X в. до н.э. до VI вв.
н.э. бытовал погребальный обряд кремирования умерших на стороне, с после-
дующим захоронением праха в урнах или без них в грунтовых ямах. Этот об-
ряд аналогичен кремациям Северо-Западного Кавказа V–XIV вв. Предки аба-
зин, с которыми Е.П. Алексеева связывает цебельдинскую археологическую
культуру, с V в. н. э. проникали небольшими группами в среду зихов Причер-
номорья, а с VII–VIII вв. и в Закубанье. В качестве доказательства абазинско-
го происхождения кубано-черноморских кремаций приведены следующие ар-
гументы: во-первых, сходен сам погребальный обряд двух регионов; во-вторых,
отдельные категории погребального инвентаря из цебельдинских некрополей
находят аналогии в инвентаре кремационных погребений Северо-Западного
Кавказа V–VII вв. (мечи и крестовидные фибулы, умбоны для щитов), в погре-
бениях VIII–IX вв. (наконечники копий), в погребениях X–XIV вв. (умбоны от
щитов, керамические урны, ножницы, вилки для извлечения мяса из котлов)
[Алексеева, 1970, с. 325, 326; Алексеева, 1980, с. 51, таб. 1–3]. В окончательном
варианте Е.П. Алексеева “абазинскую” гипотезу представила следующим об-
разом: “… искать истоки кремационного обряда погребения средневековых
могильников Северо-Западного Кавказа нужно не на Днепре у славян и не у
тюрок в Средней Азии и в Сибири, а гораздо ближе, в соседней Абхазии. В
качестве рабочей гипотезы мы предложили средневековые кремационные
погребения Северо-Западного Кавказа считать оставленными предками аба-
зин и самими абазинами, коль скоро обряд трупосожения в древности для ме-
стного населения Северо-Западного Кавказа был чужд, а в Абхазии у пред-
ков абхазов и абазин он существовал с I тыс. до н. э.” [Алексеева, 1980, с. 36].
Кажется, что слабость “абазинской” гипотезы удачно показал А.В. Пьян-
ков, который отметил, что “кремационные погребения III–XIII вв. из рассмат-
риваемого региона различаются по основным чертам погребального обряда”.
К этим различиям он отнес следующие: “погребения совершаются в узких или
широких грунтовых ямах и в каменных ящиках”, а не небольшие кучи пере-
жженных костей в небольших и неглубоких могильных ямах на кремацион-
ных могильниках более позднего времени; “обычно вещи не сжигались вместе
с умершими, а укладывались в могилы целыми”, в то время, как на могильниках
168
Áóáåíîê Î.Á. Êðåìàöèîííûé îáðÿä çàõîðîíåíèé... ###########
хазарского времени предметы несут следы пребывания в огне; ранним трупо-
сожжениям “практически не знакомы ритуальная порча предметов, устройство
тайничков”, что можем наблюдать на могильниках Борисовском и Дюрсо; “ко-
личество оружия в погребениях к VII веку заметно сокращается”, и известны
захоронения коня вместе с умершими при почти полном отсутствии снаряже-
ния коня, в то время, как на могильниках более позднего времени отмечено
“присутствие в погребениях большого количества оружия и деталей снаряже-
ния боевого коня” и т. п. [Пьянков, 2001, с. 203–204]. По наблюдениям А.В. Пьян-
кова, в могильниках III–VII вв. Кубано-Черноморского региона известно чуть
больше 20 кремационных погребений, в которых решительно преобладают
безурновые кремации (95%). А в цебельдинских могильниках кремации в ур-
нах составляют около 18% от всех погребений. Безурновая кремация там встре-
чена лишь однажды. Кремирование умерших у цебельдинцев прекращается в
конце VI или в начале VII вв. В результате, А.В. Пьянков пришел к выводу,
что массовое распространение кремаций на Северо-Западном Кавказе во
второй половине VIII – XIII вв. не связано с цебельдинской археологической
культурой [Пьянков]. Таким образом, А.В. Пьянков, как и А.В. Дмитриев,
склонен был видеть в кремационных захоронениях VIII–X вв. на Северо-Запад-
ном Кавказе инновацию, появившуюся здесь вместе с пришлым населением.
Последнее мнение более убедительно. Однако так и не ясно происхожде-
ние носителей кремационного обряда хазарского времени. Поэтому особый
интерес могут представлять находки на кремационных могильниках как Севе-
ро-Западного Кавказа, так и Северского Донца. Так, инвентарь, обнаружен-
ный в третьей группе погребений Борисовского могильника, был отличен от
находок предшествующего времени. Здесь были обнаружены сабли (погр. №№
144, 134, 144), наконечники стрел (погр. № 134), стремена (погр. №№ 134, 144),
удила (погр. № 134, 144) (рис. 1, 1), железные пряжки (погр. №№ 134, 143), же-
лезные щипчики (погр. №№ 105, 134) и т.п.погр. № 134), железная цепь особой
конструкции (погр. № 134) (рис. 1, 2) и т. п. [Саханов, 1914, с. 75–219]. Аналогич-
ную ситуацию наблюдаем и на могильнике Дюрсо. Там также, кроме ремес-
ленных орудий и украшений, были обнаружены наконечники стрел, наконеч-
ники копий, боевые топорики, сабли, кинжал, кистень, ножи, а также стремена,
украшения ремней конской сбруи (рис. 4, 1–7) и т. п. [Дмитриев 2003, с. 200–
205]. Аналогичные вещи были обнаружены и в бассейне Северского Донца в
Сухой Гомольше. Так, на могильнике были найдены предметы конского сна-
ряжения (рис. 4, 8–11): удила, соединители ремней оголовья, фигурные подвес-
ки к конскому оголовью, бронзовый конский начельник, сбруйные пряжки,
железные оковки лук для седел, сбруйные соединители, стремена, украшения
ремней конской сбруи и т. п. На могильнике были найдены в значительном
количестве сабли, топоры-чеканы, наконечники копий, обушки от кистеней,
разнообразные по форме наконечники стрел, металлические детали колчанов,
169
################# Áîñïîðñêèå èññëåäîâàíèÿ, âûï. XÕV
костяные накладки от луков [Аксенов, Михеев, 2006, c. 93–169]. В результа-
те создается впечатление, что население как на Северо-Западном Кавказе
(Борисово, Дюрсо), так и в бассейне Северского Донца в Сухой Гомольше
было связано с военной службой в кавалерии, т. е. имело непосредственное
отношение к степной жизни.
Именно поэтому понятно стремление исследователей связать происхожде-
ние кремационных могильников хазарского времени с кочевыми народами сте-
пи. Из этих этнических групп наиболее загадочными считаются угры, в то же
время, как происхождение носителей кремационного обряда салтовской куль-
туры также является одной из наибольших проблем хазарской археологии.
Именно поэтому в свое время А.В. Дмитриев и А.В. Тарабанов высказались в
пользу того, что носители кремаций салтовского типа как на Кубани, так и на
Северском Донце могли иметь и угорское происхождение [Дмитриев, 1978, с.
49; Тарабанов, 1994, с.58, 59]. По-видимому, они следовали гипотезе В.К. Михе-
ева об угорском происхождении сухогомольшанского населения. Эта гипотеза
была более детально представлена в монографии В.К. Михеева и В.С. Аксено-
ва, посвященной Сухогомольшанскому комплексу. По этому поводу В.К. Ми-
хеев, в частности, отметил: “В связи с тем, что, как часть сакрализованного
комплекса личных украшений и оберегов женского костюма, шумящие конь-
ковые подвески вряд ли могли служить предметом торговли или обмена, они
свидетельствуют о возможном присутствии в составе сухогомольшанской об-
щины представительниц угорского этноса…. Вероятно, с угорским этносом сле-
дует связывать не только кремации, содержащие коньковые шумящие подвес-
ки, а и захоронения в ямах, ориентированных по линии Север – Юг. Именно
такая ориентировка могильных ям характерна для финно-угорского населе-
ния Поволжья. Для этого же населения свойственно использование и таких
специфических изделий как сюлгамы, одна из которых обнаружена в погре-
бении № 272 могильника Сухая Гомольша” [Аксенов, Михеев, 2006, с. 182–
183]. Однако данная гипотеза В.К. Михеева не получила широкой поддержки
у исследователей, потому что ближайшие аналогии Сухогомольшанского мо-
гильнику были найдены на территориях, значительно удаленных от прожи-
вания основного массива финно-угров. Вопрос в том, насколько был распрос-
транен у финно-угров обряд кремации? Кроме того, совпадения лишь неко-
торых украшений Сухой Гомольши с материалом из Поволжья могут сви-
детельствовать не об этнических связях, а, скорее всего, о торговом обмене.
Говоря о кочевом происхождении обитателей Сухой Гомольши и Дюрсо,
необходимо учитывать три возможных маршрута появления носителей обря-
да кремации на Северо-Западном Кавказе и в бассейне Северского Донца. Во-
первых, носители кремационной традиции могли появиться в начале в бассей-
не Северского Донца, а оттуда переселиться на Северо-Западный Кавказ.
Во-вторых, носители данной традиции могли сначала появиться на Кавказе,
170
Áóáåíîê Î.Á. Êðåìàöèîííûé îáðÿä çàõîðîíåíèé... ###########
а оттуда продвинуться на северо-запад в район Сухой Гомольши. В-третьих,
носители кремационного обряда могли одновременно заселить и земли При-
кубанья, и бассейн Северского Донца, т. е. прийти из какого-то третьего места.
Как уже отмечалось, А.В. Дмитриев и А.В. Пьянков продатировали са-
мые ранние кремационные захоронения салтовского типа на Северо-Запад-
ном Кавказе второй половиной VIII в., а В.К. Михеев самые ранние захоро-
нения Сухой Гомольши также отнес ко второй половине VIII в. Выходит, что
наиболее вероятен третий вариант, согласно которому в бассейнах Северс-
кого Донца и Кубани носители кремационного обряда появились одновре-
менно, т.е. пришли из третьего, неизвестного нам региона. Однако если дати-
ровка наиболее ранних комплексов может оказаться неверной? Тем не ме-
нее, имеет смысл попытаться найти более близкие в территориальном и хро-
нологическом аспектах памятники, имеющие отношение к кремационным
погребениям типа Дюрсо и Сухая Гомольша.
Так, особый интерес представляет богатый комплекс, исследованный В.А.
Гринченко несколько десятилетий назад в степном Поднепровье возле с. Воз-
несенка, где, по его мнению, были обнаружены кремационные захоронения.
По наблюдениям исследователя, в центре комплекса находился замкнутый
каменный вал в виде прямоугольника (82х51 м) с закругленной одной из мень-
ших сторон. При раскопках площади внутри вала было обнаружено большое
количество железных, бронзовых, серебряных и золотых вещей (наконечники
стрел, стремена, удила, пряжки, бляшки, накладки на оружие, литые изобра-
жения орла и льва и др.), сложенные в кучу и проткнутые тремя саблями. Как
отметил В. А. Гринченко, большинство из обнаруженных вещей несут на себе
следы пребывания в огне. Все это дало основание автору раскопок рассматри-
вать эту яму со сложенными вещами как погребение через трупосожжение,
произведенное на стороне, а всю территорию каменного сооружения – как
место стоянки военного лагеря. На мысль о трупосожжении В. А. Гринченко
натолкнули не только следы огня на предметах, но и остатки кремаций. Так, в
ямах квадратов №№ 61 и 62 были обнаружены фрагменты обгоревших мелких
костей, а на восточном вале в квадратах №№ 42 и 43 были обнаружены следы
большого костра. Все это дало основание исследователю считать, что после
сожжения умершего с сопровождающими вещами, “материал погребения, сле-
дует полагать, был разделен на две части: ценности и вещи были размещены в
яму квадрата № 59; кости, а возможно, также и вещи, в яму квадратов № 61, 62”.
Кроме того, на территории данного комплекса были обнаружены и несколько
погребений по обряду ингумации: одно под камнями западного вала, а другое –
на расстоянии 25–30 м на запад от каменного сооружения в подбое [Гринченко,
1950, с. 37–63]. Однако А.И. Айбабин считает, что на Вознесенском комплек-
се были обнаружены не захоронения людей по обряду кремации. По его мне-
нию, западнее от ямы с четырьмя слоями “побывавших в огне вещей” была
171
################# Áîñïîðñêèå èññëåäîâàíèÿ, âûï. XÕV
“расчищена другая яма (1,25х1 м, глубиной до 1, 63 м), заполненная десятью
слоями взятых из кольца камней, перемешанных с обгорелыми костями ло-
шадей, стрелами, керамикой и кусками обожженной глины” [Айбабин, 2009,
с. 79]. Следовательно, остается под вопросом существование обряда крема-
ции на Вознесенском комплексе.
Относительно происхождения и назначения Вознесенского комплекса сре-
ди исследователей существуют различные мнения. Среди них наибольший
интерес представляет предположение А.К. Амброза и А. И. Айбабина. По
их наблюдениям, подобный огражденный рвом и глинобитной стеной поми-
нальный комплекс в 732 г. построили в Монголии в честь второго лица во
Втором Тюркском каганате [Амброз, 1981, с. 20; Айбабин, 1999, с. 178–179].
Немалый интрес также представляет обнаруженный и исследованный
несколько десятилетий назад комплекс возле с. Глодоссы на Кировоград-
щине, где были обнаружены остатки трупосожжения и сопровождающий
инвентарь, представленный как снаряжением воина-мужчины, так и веща-
ми женщины. Исследователь памятника А.Т. Смиленко определила, что
кальцинированные кости в погребальной яме были сложены в две кучи, что
дало ей основания говорить о погребении военачальника и его жены
[Сміленко, 1965]. Найденный инвентарь позволил исследователям датиро-
вать Глодосский комплекс как концом VII – началом VIII вв. [Сміленко,
1965, с. 49; Амброз, 1982, с. 220], так и серединой VII в. [Залесская, Льво-
ва, Маршак и др., 1997, с. 98]. Относительно же этнической принадлеж-
ности комплекса из Глодосс у исследователей не выработалось единого мне-
ния, хотя многие согласны с тем, что памятники из Глодосс и Вознесенки
были оставлены одной и той же группой населения [Приходнюк, 2001, с.41].
Несмотря на это, современные исследователи объединяют Вознесенс-
кий, Глодосский, а также богатые комплексы и ингумационные погребения
конца VII – начала VIII вв., обнаруженные возле Перещепино, Келегей,
Новых Санжар, Ясиново, Новогригорьевки, Раздольного, Васильевки, Су-
ханова и т.п., в одну культуру, но при этом дают несколько различающуюся
этническую атрибуцию этих памятников. Так, О.М. Приходнюк связывал
все эти комплексы, за исключением Вознесенки и Глодосс, с протоболгара-
ми. Что же касается Вознесенского и Глодосского комплексов, то исследо-
ватель не решился дать им этническое определение [Приходнюк, 2001, с.
41]. Однако А.И. Айбабин не согласен с подобной трактовкой и считает,
что все эти памятники были оставлены хазарами, носителями так называе-
мой “перещепинской культуры” [Айбабин, 1999, с. 185]. Исследователь счи-
тает: “Вероятно, в последней трети VII – первые десятилетия VIII вв. хаза-
ры хоронили в степях Поднепровья своих каганов. В этот период именно
там они создали погребально-культовые комплексы кремированных пра-
вителей каганата” [Айбабин, 2009, с. 81–82].
172
Áóáåíîê Î.Á. Êðåìàöèîííûé îáðÿä çàõîðîíåíèé... ###########
Как уже отмечалось, из числа наиболее богатых комплексов “переще-
пинской” культуры лишь Глодосский комплекс содержал явные кремаци-
онные захоронения. По словам А.И. Айбабина, погребальное сооружение у
Глодосс “по конструкции и обряду аналогично описанным в китайских хро-
никах погребально-культовым комплексам тюрков-тугю… Они с древнос-
ти сжигали умерших вместе с приналежавшими им при жизни вещами и
верховыми конями” [Айбабин, 2009, с. 79].
Действительно, в “Тань-шу” о погребальном обряде тюрок мы читаем сле-
дующее: “Тело покойника полагают в палатке. Сыновья, внуки и родствен-
ники обоего пола закалывают лошадей и овец и, разложив перед палаткою,
приносят в жертву; семь раз объезжают вокруг палатки на верховых лоша-
дях, потом пред входом в палатку ножом надрезывают себе лицо и произво-
дят плач; кровь и слёзы совокупно льются. Таким образом поступают семь
раз и оканчивают. Потом в избранный день берут лошадь, на которой покой-
ник ездил, и вещи, которые он употреблял, вместе с покойником сожигают;
собирают пепел и зарывают в определённое время года в могилу. Умершего
осенью или зимой хоронят, когда лист на деревьях и растениях начнет жел-
теть или опадать; умершего весной или летом хоронят, когда цветы начина-
ют развёртываться (речь идёт о погребении остатков кремации. – О. Б.). В
день похорон, так же как и в день кончины, родные предлагают жертву, ска-
чут на лошадях и надрезывают лицо. В здании, построенном при могиле, ста-
вят нарисованный облик покойника и описание сражений, в которых он на-
ходился в продолжение жизни. Обыкновенно если он убил одного человека,
то ставят один камень. У иных число таких камней простирается до ста и
даже до тысячи. По принесении овец и лошадей в жертву до единой вывеши-
вают их головы на вехах” [Бичурин, 1950, с. 230]. По данным китайских хро-
ник, обряд трупосожжения стал вытесняться обрядом трупоположения в пер-
вой трети VII в. Смена погребального обряда послужила даже предметом
весьма резкой дипломатической переписки, когда китайский император об-
винил тюркского кагана Хейли в отходе от обычаев предков [Кляшторный,
Савинов, 2005, с. 200–201]. Последний засвидетельствованный в хрониках
факт погребения по обряду трупосожжения относится к 634 г. Об этом “Тань-
шу” сообщает следующее: “… В восьмое лето, 634, Хейли умер. По смерти
пожалован княжеским достоинством и именем Хуан. Указано вельможам
похоронить его. Труп Хейлиев, по кочевому обычаю, сожжен. Могила его
насыпана по восточную сторону реки Ба” [Бичурин, 1950, с. 250]. Таким об-
разом, данная информация дает основания считать, что обряд трупосожже-
ния имел распространение у восточных тюрков-тугю именно в племени кага-
на, который принадлежал к правящей династии Ашина. [Бичурин, 1950, с. 230].
Однако имеется ли археологическое подтверждение существования у древ-
них тюрков обряда кремации? Упоминания об этом нет, например, в работах
173
################# Áîñïîðñêèå èññëåäîâàíèÿ, âûï. XÕV
Л.Р. Кызласова [Кызласов, 1958; с. 41–72; Кызласов, 1969]. Относительно этого
Д.Т. Савинов сделал весьма пессимистический вывод: “Ни одного археологи-
ческого памятника, полностью соответствующего этому описанию, ни в Юж-
ной Сибири, ни в Центральной Азии до сих пор не обнаружено”. Исследова-
тель объяснял это несколькими причинами: “1) погребения тюрков-тугю в Цен-
тральной Азии и Южной Сибири еще не открыты; 2) компилятивный харак-
тер самого источника, в котором разновременные сведения собраны в едином
описании погребально-поминального цикла; 3) древнетюркская погребальная
обрядность в том виде, как она зафиксирована письменными источниками, сло-
жилась на основе различных компонентов, представленных в археологичес-
ких памятниках предшествующего времени”. По наблюдением исследова-
теля, кочевники древнетюркского времени предпочитали обряд ингумации,
а не кремации. Однако Д.Т. Савинов вынужден был отметить, что “описа-
ние погребального обряда древних тюрков письменных источников в наи-
большей степени соответствует памятникам таштыкской культуры Минусин-
ской котловины”, которая на заключительном этапе была синхронна “перио-
ду Первого Тюркского каганата” [Кляшторный, Савинов, 2005, с. 198–201].
Относительно обряда кремации у древних тюрков еще более 40 лет назад
А.В. Грач в своей специальной статье отметил, что археологические исследо-
вания, проведённые тогда на территории Тувы – высокогорной области, яв-
лявшейся в древности одним из основных регионов древнетюркских государств,
выявили не известные ранее группы тюркских памятников – погребения с тру-
посожжением, сочетавшиеся с поминальными комплексами. По его наблюде-
ниям, группы эти территориально весьма удалены друг от друга: одна из них
находится на границе котловины Великих Озер Монголии, у южных склонов
хребта Танну-Ола, другая – вблизи отрогов Шапшальского хребта, в верховь-
ях р. Хемчик. Группа состоит из двух примыкающих друг к другу оград, внутри
которых установлены стелы (на стелах – древнетюркские изображения и зна-
ки енисейского письма), и четырёх кольцевых выкладок. Исследования позво-
лили обнаружить возле оград четыре идентичные кольцевые выкладки из кам-
ней, где в центре каждой из выкладок были выявлены ямки глубиной 0,10–0,50 м
от горизонта, заполненные золой, в которой обнаружены обломки кальцини-
рованных костей человека. Во всех случаях ямки были перекрыты каменны-
ми плитками. На стелах были обнаружены тюркские рунические надписи. По
наблюдениям А.В. Грача, ближайшей аналогией памятникам группы Хачы-Хову
являются разновысокие стелы в смежных оградах, обнаруженные на юго-вос-
токе Тувы – в высокогорном сумоне Моген-Бурен, и в Монголии – в районе озе-
ра Баян-Hyp, а также комплекс, раскопанный А.В. Грачом в долине р. Хемчик.
Основываясь на данных китайских хроник и собственных археологических ис-
следований, А.В. Грач сделал следующий вывод: “… погребения с сожжением,
обнаруженные к настоящему времени в Центральной Азии и относящиеся
174
Áóáåíîê Î.Á. Êðåìàöèîííûé îáðÿä çàõîðîíåíèé... ###########
к древнетюркскому времени, распадаются на две хронологические груп-
пы. Первая из этих групп датируется, как уже указывалось, VI – первой
половиной VII вв. и включает памятники, оставленные центральноазиатс-
кими тюрками. Вторая группа (кыргызская) датируется временем не ра-
нее 840 г. н. э. и генетически не связана с первой” [Грач, 1968]. Следовательно,
в период Первого Тюркского каганата в Центральной Азии были известны
трупосожжения, что является подтверждением данных китайских хроник.
К сожалению, А.И. Айбабин, сравнивая погребальное сооружение у Гло-
досс с описанным в китайских хрониках обрядом трупосожжения у тюрков-
тугю, так и не объяснил, с территории какого Тюркского каганата – Запад-
ного или Восточного – пришли в степи Северного Причерноморья каганы
хазар [Айбабин, 2009, с. 79].
В настоящее время большинство современных исследователей поддер-
живают гипотезу М.И. Артамонова, согласно которой основателем Хазар-
ского каганата был представитель одной из ветвей западного каганского
клана Ашина, а именно “преемник Иби-Шегуй хана, свергнутый с тюркют-
ского престола, но нашедший себе убежище у хазар”. М.И. Артамонов был
склонен связывать воцарение каганов в Хазарии с гражданской войной в
Западном Тюркском каганате в середине VII в. между племенными союза-
ми дулу и нушиби, где последние поддерживали основателя Хазарского ка-
ганата [Артамонов, 1962, с. 170–171].
В связи с этим интерес может представлять описание хазаро-болгарс-
кой войны второй половины VII в., которое содержится в Пространной ре-
дакции Письма Иосифа: Согласно данным Иосифа, хазары первоначально
не смогли из-за своей малочисленности одолеть болгар-“В-н-т-р’ов”, но по-
том им это удалось, и часть болгар ушла на Дунай [Коковцов, 1932, с. 92].
Это можно объяснить лишь ростом количества племен, вошедших в состав
хазарской племенной конфедерации, что могло быть вызвано значитель-
ной миграцией населения, где доминировали представители племени запад-
ных Ашина. [Артамонов, 1962, с. 170–171]. Следовательно, имеются основа-
ния считать, что хазарские каганы переселились в степи Северного При-
черноморя с территории Западного Тюркского каганата.
К сожалению, в местах обитания западных тюрков, в степях Средней Азии,
трупосожжения так и не были выявлены [Амброз, 1981, с. 10–23]. Именно это
и создает серьезные проблемы относительно этнической атрибуции трупо-
сожжений хазарского времени в степях Восточной Европы. К сожалению,
византийские историки не оставили нам подробную информацию об обряде
погребения кагана западных тюрков. Однако есть одно сообщение, имеющее
непосредственное отношение к этому. Так, Менандр сообщает, что визан-
тийский посол Валентин, прибыв в ставку кагана западных тюрков в 576 г.,
узнал о смерти их правителя Дилзивула. Навстречу вышел его сын Турксанф
175
################# Áîñïîðñêèå èññëåäîâàíèÿ, âûï. XÕV
и приказал византийцам, согласно существующей среди тюрков традиции, по-
царапать ножом свои лица. Те выполнили его приказ. Далее Менандр сообща-
ет, что в один из дней траура к Турксанфу привели четверых пленных “унов”
(гуннов. – О. Б.) для принесения в жертву с конями в честь его отца. Турксанф
повелел пленным перейти в Потусторонний Мир, чтобы передать его отцу весть
от тех, кто остался в живых [Менандр, 1860, с. 421–422]. Если сравнить это опи-
сание с данными китайских хроник о погребальных традициях тюрок-тугю, то
получается, что у Менандра речь идет не о днях смерти и сожжения, а о перио-
де захоронения останков кагана, что могло иметь место и через несколько ме-
сяцев после его смерти и кремации. Следовательно, обряд погребения у глав-
ного племени западных тюркютов мог быть таким же, как и у восточных Аши-
на, т. е. можно говорить о распространении среди них в определенное время
обряда трупосожжения. Таким образом, богатые трупосожжения в конце
VII – начала VIII вв. появились в степях Северного Причерноморья в результа-
те миграции хазарских каганов с территории Западного Тюркского каганата.
Для нас особый интерес может представлять дальнейшая судьба носите-
лей кремационного обряда. Необходимо отметить, что авторы Х в. зафикси-
ровали у хазар обряд ингумации. Однако Мирхонд сохранил легенду, соглас-
но которой в давние времена хазары бросали покойника в огонь под звуки
песнопений и барабанов. При этом Мирхонд добавил: “Говорят, что этот обы-
чай остался в тех странах по настоящее время” [Заходер, 1962, с. 150]. Таким
образом, есть основания считать, что среди части хазар изначально практи-
ковался обряд кремации, который впоследствии был заменен на обряд ингу-
мации. Из этого следует, что хазары, поселившись в своей новой резиденции
– Итиле, со временем отказались от традиции кремирования своих каганов.
Однако не ясно, все ли носители традиции кремирования переселились вмес-
те с каганами из степей Северного Причерноморя в район Северо-Западного
Прикаспия во время и после арабо-хазарских войн?
В связи с этим интерес представляет то, что А.В. Комар еще несколько
лет назад высказался в пользу того, что такие комплексы, как Вознесенка
и Глодоссы, имеют отношение к тюркютам, а именно “этническим хаза-
рам” и находят свое продолжение в кремационных погребениях салтовс-
кой культуры [Комар 2000]. Однако данная гипотеза имеет слабые места.
Во-первых, отсутствуют промежуточные формы между кремациями пере-
щепинской и салтовской культур.
Во-вторых, захоронения типа “глодосских” отличались особым богатством
инвентаря и пышностью обряда, а кремации на могильниках Дюрсо и Сухая
Гомольша были значительно скромнее.
В-третьих, сам погребальный обряд был явно отличен – помимо захороне-
ний кремированных останков в ямах, например, в Сухой Гомольше встреча-
лись захоронения в урнах, под перевернутыми урнами и т. п.
176
Áóáåíîê Î.Á. Êðåìàöèîííûé îáðÿä çàõîðîíåíèé... ###########
В-четвертых, в Глодоссах мы видим захоронения кочевников, а в Дюрсо и
Сухой Гомольше перед нами предстают перешедшие к оседлости кочевники,
что явно не вяжется с высоким социальным статусом.
Именно поэтому особый интрес может представлять гипотеза А.В. Дмит-
риева об обстоятельствах появления кремационных могильников салтовской
культуры: “В середине VIII века в связи с завоеваниями арабов и уйгуров в
Южной Сибири складывается напряженная военно-политическая обстановка.
Возможно, какая-то тюркоязычная группа, хоронившая умерших по обряду
трупосожжения, в это время переместилась в пределы Хазарского каганата и
на какое-то время осела на Харьковщине. Вторая группа откочевала на Се-
веро-Западный Кавказ, где их памятники открыты в основном в районе Но-
вороссийска...” [Дмитриев, 2009]. Однако и эта гипотеза имеет слабые места.
Во-первых, политическая ситуация в Центральной Азии в середине VIII в. была
несколько иной. Следует обратить внимание на последние выводы С.Г. Кляштор-
ного, согласно которым, в 744 г. в Центральной Азии пал Второй Тюркский
каганат, что “создало в степи политический вакуум”, который был заполнен
лишь в 763 г. созданием Уйгурского каганата [Кляшторный, Савинов, 2005,
с. 110–115]. Таким образом, не было предпосылок для миграции на Запад из
Центральной Азии населения, ибо политическая обстановка была спокойной.
Во-вторых, исследователи кремационных могильников хазарского
времени на Северо-Западном Кавказе и в бассейне Северского Донца от-
несли их (включая материалы из наиболее ранних захоронений середины
VIII в.) к памятникам салтовской культуры. Однако мигранты не могут сразу
стать носителями местной культуры. Следовательно, носители кремаци-
онного обряда до того, как надолго поселиться в бассейнах Кубани и Сев.
Донца, должны были, по крайней мере, несколько десятилетий находить-
ся в постоянных контактах с создателями салтовской культуры – аланами
и болгарами. Наиболее вероятно объяснение, согласно которому, во вре-
мя арабо-хазарских войн, в конце VII – начале VIII вв., носители кремаци-
онного обряда принимали участие в боевых действиях против арабов, т. е.
они могли длительное время быть на Северном Кавказе вблизи Дербент-
ского и Дарьяльского проходов. Таким образом, имеются основания гово-
рить об обитателях Дюрсо и Сухой Гомольши, как об одних из создателей
салтовской культуры. А это может означать, что они должны были по-
явиться на землях Хазарского каганата значительно раньше середины VIII в.
Кроме того, можно также объяснить, почему в Сухой Гомольше, помимо
захоронений кремированных останков в ямах, встречались захоронения в ур-
нах, под перевернутыми урнами и т. п. По на нашим наблюдениям, многие
сосуды-урны из Сухой Гомольши и сосуды из кремационных захоронений
Дмитриевского могильника салтовской культуры (№№ 2, 3, 4, 7,8) идентич-
ны. При этом почти все они находят аналогии в коллекции лепных сосудов
177
################# Áîñïîðñêèå èññëåäîâàíèÿ, âûï. XÕV
Пастырского городища, датируемого серединой VII – серединой VIII вв. Это
может являться свидетельством того, что в хазарское время в бассейн Се-
верского Донца переселились, или были насильно переселены, выходцы из
Среднего Поднепровья [Бубенок, Аксенов,2009, с. 109–111]. Характерно, что
такие урны не встречаются на Северо-Западном Кавказе, т. е. они относят-
ся к числу местных особенностей.
Что же касается того, что захоронения типа “глодосских” отличались
особым богатством инвентаря и пышностью обряда от кремаций на могиль-
никах Дюрсо и Сухая Гомольша, то это можно объяснить различным соци-
альным статусом, что предполагает принадлежность к определенным родо-
племенным группам кочевого общества.
Касаясь связующего звена между богатыми погребениями перещепинской
культуры и захоронениями в Дюрсо, необходимо обратить внимание на наблю-
дения А.В. Дмитриева о том, что в Дюрсо четвертому, наиболее позднему, пе-
риоду предшествовал третий. А.В. Дмитриев охарактеризовал находки этого
типа следующим образом: «Беднее всего в могильнике Дюрсо представлен
третий период. К нему относится захоронение 248 хазарского воина с мечом и
золотыми подвесками… Погребения этого круга хорошо известны. Близкой
аналогией является захоронение хазарского воина из Ясиново… В обоих по-
гребениях подобны удила, стремена, кувшины…, захоронение коня поблизос-
ти. Кувшин из Ясинова, подобный найденному в погребении 248, А.И. Айбабин
относит к керамике канцирского типа. С глодосским погребение 248 связыва-
ет целый круг предметов – наконечники стрел и копья, стремена… Пуговицы,
обтянутые серебряным листом, золотые серьги-подвески и парадный палаш с
серебряными деталями ножен и рукояти аналогичны. Они являются знаками
отличия военных вождей. Палаш из Дюрсо, хотя он гораздо беднее, позволяет
произвести достоверную реконструкцию глодосского меча, о которой ведутся
споры. Помимо погребения 248 из Дюрсо следует отметить случайную наход-
ку пары золотых серег-подвесок в Цемдолине » [Дмитриев, 2003, с. 205]. Очень
важны выводы А.В. Дмитриева относительно происхождения данных захоро-
нений: «Погребения этого круга связывают с хазарами… и датируют концом
VII – началом VIII вв. Думаю, что последняя дата больше подходит к погребе-
нию 248. К этому времени захоронения второго периода в Дюрсо уже не про-
изводятся, хотя несколько погребений (343, 428) с оружием… могли быть со-
вершены, в то же время или даже несколько позже. На протяжении всего VIII в.
было совершено только несколько захоронений и связать их можно с переме-
щением разных этносов в хазарское время» [Дмитриев, 2003, с. 205]. Таким об-
разом, данное заключение не позволяет напрямую связать Глодосское захоро-
нение с кремациями Дюрсо. В данной ситуации не понятно, где появились па-
мятники «перещепинского» типа раньше – в Дюрсо или в Глодоссах? Кро-
ме того, среди погребений третьей группы Дюрсо нет кремаций и к тому же
12 БИ-XХV
178
Áóáåíîê Î.Á. Êðåìàöèîííûé îáðÿä çàõîðîíåíèé... ###########
в период между существованием третьей и четвертой групп, на протяжении
нескольких десятилетий VIII в., на могильнике в Дюрсо практически не хо-
ронили умерших. Следовательно, носители обряда кремации должны были
появиться в Дюрсо лишь в конце VIII в., т. е. нет оснований говорить о пря-
мой преемственности захоронений третьей и четвертой групп.
Что же касается того, что в богатых захоронениях “глодосского” типа
мы видим захоронения кочевников, а в Дюрсо и Сухой Гомольше пред нами
предстают перешедшие к оседлости кочевники, то нам известно немало слу-
чаев, когда господствующие группы кочевников в силу обстоятельств вы-
нуждены были менять образ жизни. Достаточно вспомнить монголов в Ки-
тае или в Афганистане, где по-приказу Чингис-хана поселилась тысяча
монгольских воинов, что в результате привело к формированию хазарейцев.
Возможно, аналогичная ситуация возникла и во второй половине VIII в. на
западных границах Хазарского каганата. Если посмотреть на карту (рис. 6), то
можно заметить, что в хазарское время кремации появились на Северо-Запад-
ном Кавказе, как раз возле юго-западных границ Хазарского каганата, т. е. на
землях адыгов. Аналогичную ситуацию с кремациями салтовского типа можно
отметить и на Северо-Западе Хазарского каганата в бассейне Северского Дон-
ца (рис. 6). В свое время А.В. Гадло относительно состава населения, которое
проживало вблизи крепостей на западной границе Хазарского каганата, вклю-
чая С-м-к-р-ц на Таманском полуострове, высказался следующим образом:
“…можно полагать, что эти крепости были окружены коренным населением
тех областей, в которых они находились, хотя внутри них правительство держа-
ло гарнизоны иноплеменных наемников” [Гадло, 1994, с. 28]. Вполне возможно,
что к числу этих “наемников” и относились обитатели Дюрсо и Борисово. В дан-
ной ситуации следует отметить, что И.О. Гавритухин и А.В. Пьянков появление
в Северо-Восточном Причерноморье кремационных погребальных памятников
типа Дюрсо объясняли следующим образом: «К началу собственно “салтово-
маяцкого времени” полностью пропадают ингумации в Дюрсо, оформляется
структура III группы погребений в Борисово. Все это совпадает с эпохой новых
потрясений и изменений среди подвластных хазарам народов на протяжении
второй трети VIII в. (пик борьбы с арабским натиском, переселение части алан в
лесостепь и др.). По-видимому, и на “зихской” границе каганат проводил “стаби-
лизационные” мероприятия» [Гавритухин, Пьянков, 2001, с. 198–199]. Следова-
тельно, хазарский каган мог переселить одно из племен хазарской орды на юго-
западные границы каганата, для контроля ситуации над весьма ненадежными
адыгами. То же самое можно сказать и о причинах появления такого же насе-
ления на северо-западных границах Хазарского государства, где поселились
вассальные кагану аланы и болгары. Очевидно, как это принято в традициях
средневековых кочевников, эти две группы близкородственного населе-
ния должны были представлять собой правое и левое крыло одного племени.
179
################# Áîñïîðñêèå èññëåäîâàíèÿ, âûï. XÕV
В сложившейся ситуации имеет смысл поддержать мнение А.В. Пьянкова,
согласно которому, появление на Северо-Западном Кавказе кремационных
захоронений салтовского типа и возникновение нового этнонима касоги –
взаимосвязаны [Пьянков, 2001, с. 204–205]. Поэтому имеет смысл обратить-
ся к данным письменных источников.
В свое время Н. Г. Волкова высказала предположение, согласно которо-
му, термин касог мог фигурировать в письменных источниках уже в VIII в.,
как новый обобщающий этноним для всех адыгов [Волкова, 1973, с. 19-20].
Основанием для этого стал фрагмент одного из вариантов христианского аги-
ографического произведения „Хождение Апостола Андрея в стране Мирмо-
донян”, переписанный в конце VIII в. монахом Епифанием: „По словам свято-
го Епифания, он знал из предания, что блаженный апостол Андрей учил Ски-
фов, Косогдиан и Горсинов, в Севастополе Великом, где находится укрепле-
ние Ансара и гавань Исса и река Фазис…” [Васильевский,1909, с. 226]. Одна-
ко термин Косогдианы не встречается в других редакциях этого агиографи-
ческого произведения. Так, в дополнениях к этому произведению, связывае-
мых с Софронием, этот отрывок имеет вид: „Андрей, брат его (Петра), как
предали нам предки, – проповедовал евангелие Господа нашего Иисуса Хри-
стоса Скифам и Согдианам и Саккам, и проповедовал в Севастополе Вели-
ком, где находятся укрепления Ансара и река Фазис…” [Василевский, 1909, с.
225–226]. Таким образом, видим, что здесь вместо „Косогдианов” упомянуты
„Согдианы”. По мнению В.Г. Васильевского, „Саки и Согдиани ... могли быть
переводом на ученый язык более популярных и более сказочных терминов
наподобие песих голов или чего-то похожего на то” [Василевский, 1909, с.
262]. Поэтому-то и не ясно, мог ли монах-переписчик Софроний вместо но-
вого для него этнического термина Косогдианы использовать общеизвест-
ный книжный этнический термин Согдианы для обозначения населения За-
падного Кавказа? Тем не менее, так и не известно, какой вариант этого этно-
нима был в первоначальной редакции агиографического произведения „Хож-
дение Апостола Андрея в стране Мирмодонян”. В данной ситуации необходи-
мо обратить внимание на то, что термин Косогдианы впервые упомянут
на рубеже VIII–IX вв., а появление кремационных захоронений в Прикуба-
нье датируется приблизительно тем же временем – второй половиной VIII в.
Лишь в Х в. это новое этническое название получило распространение в
исторических и географических произведениях. Так, термин касах и назва-
ние страны Касахия фигурируют в произведении Константина Багрянород-
ного “Об управлении империей”: “Выше Зихии лежит страна, именуемая
Папагия, выше страны Папагии – страна по названию Касахия, выше Каса-
хии находятся Кавказские горы, а выше этих гор – страна Алания” [Констан-
тин, 1991, с. 173–174]. В первой половине Х ст. арабский географ ал-Масуди упо-
минал рядом с Северным Кавказом народ кашак [12, с.190]. Впервые касоги
180
Áóáåíîê Î.Á. Êðåìàöèîííûé îáðÿä çàõîðîíåíèé... ###########
упомянуты в древнерусских летописях там, где речь идет о походе Святос-
лава против хазар в 965 г. [Ипатьевская, 1843, стб. 246; Воскресенская, 1856, с.
287]. Кроме того, древнерусские летописи сообщают о походе на касогов
тмутараканского князя Мстислава в 1022 г. и о взятии дани с касогов тмута-
раканским князем Ростиславом. Учитывая это, следует считать, что в ХІІ в.
касоги проживали близ русского Тмутараканского княжества. Возможно,
что в последний раз древнерусские летописи сообщали о касогах под 1223 г.,
где речь идет о первом походе монгольских полководцев на Северный Кав-
каз [Воскресенская, 1856, с. 129; Лаврентьевская, 1846, с. 189]. Необходимо
отметить, что древнерусские летописцы использовали два варианта этого
этнического названия – касоги и косоги, что может лишь свидетельство-
вать о диалектных расхождениях в древнерусском языке.
Известно, что осетины еще до сих пор называют кабардинцев каесаег, ка-
есгон [Волкова, 1973, с. 20-21]. Именно осетинское окончание –аег данного
этнонима дало основания Г.Ф. Турчанинову говорить об аланах как о посред-
никах в распространении данного этнического термина среди восточных сла-
вян [Турчанинов, 1971, с. 75]. Это же можно сказать и о ситуации с этнонимом
в среде византийцев, арабов, персов и других народов.
В пользу того, что этноним имел первоначальный вид кас-, могут свиде-
тельствовать данные некоторых других письменных источников. Так, в кон-
це Х ст. неизвестный фарсоязычный автор трактата „Худуд ал-‘Алам” ло-
кализовал близ страны аланов на берегу Черного моря область Каске [Ху-
дуд ал-‘Алем, 1930, табл.. 38а]. В Пространной редакции письма хазарского
царя Иосифа в непосредственной близости от владений кавказских аланов
упомянута „страна Каса” [Коковцов, 1932, с. 92–103]. Плано Карпини в сво-
ей “Истории монгалов”, составленной в 40-е гг. ХIII в., упомянул среди наро-
дов Кавказа и этническую группу Касы [Карпини, 1957, с. 72].
Если коснуться вопроса о происхождении этнического названия кас-ог, то
можно отметить, что в состав данного этнонима входит термин кас-, что заставля-
ет вспомнить этнические и социальные названия – хазар, казак, казах, тюркское
происхождение которых уже было давно доказано, ибо они, по мнению многих
исследователей, происходят от общетюркского кас (коса) – “кочевать”. Необхо-
димо также напомнить, что раннесредневековые источники дают нам один из ва-
риантов первоначального названия хазар – коса [Артамонов, 1962, с. 114]. В свое
время Д. Данлоп в своей монографии, посвященной хазарам, пытался связать цен-
тральноазиатский народ коса как с ранними хазарами, та и уйгурами: [Dunlop, 1954,
сhapter 2]. Однако данная гипотеза не получила дальнейшего развития ввиду
того, что название коса, которое обозначало кочевой образ жизни, могло
возникнуть у различных народов тюркского происхождения весьма независи-
мо [Артамонов, 1962, с. 114]. Однако несомненно одно, изначально термин кас-
(кос-) являлся самоназванием у многих народов тюркского происхождения.
181
################# Áîñïîðñêèå èññëåäîâàíèÿ, âûï. XÕV
Это заставляет вспомнить мнение А.В. Пьянкова о “касожском” проис-
хождении носителей кремационного обряда на Северо-Западном Кавказе, ибо
данные средневековых авторов свидетельствуют о проживании в упомяну-
том районе в первой половине Х в. именно касогов [Пьянков, 2001, с. 204–
205]. И это при том, что этноним касог и кремационные захоронения в Дюрсо
появились практически одновременно. Поэтому можно считать, что изначаль-
но термин касог являлся обобщающим названием для смешанного тюрко-
адыгского населения Прикубанья в конце VIII – первой половине X вв. И
уже в послехазарский период он использовался как обобщающее наименова-
ние для всех адыгов, ведь история знает немало таких примеров, когда назва-
ние политически господствующей этнической группы переходит на подвлас-
тный народ. О возможности такого симбиоза могут свидетельствовать рас-
копки Борисовского могильника, где на участке хазарского времени встре-
чались не толького кремации салтовского типа, но и ингумации в камен-
ных ящиках, что соответствует местным традициям [Саханов, 1914, с. 75–219].
В сложившейся ситуации хочется также обратить внимание на ряд со-
впадений. В первую очередь, отметим ситуацию в бассейне Северского
Донца. В исторической литературе существует мнение, что сами хазары
не принимали непосредственного участия в покорении славянских племен,
а осуществляли это с помощью алано-болгарских племен бассейна Север-
ского Донца [Плетнева 1967; Плетнева 1989]. По мнению А. А. Тортики, в
„Повести временных лет” и в устной традиции эти алано-болгары были
сокрыты под обобщающим названием „КозарЂ” [Тортіка, 2007, с. 21]. Од-
нако, если название хазар распространялось на аланов и болгар бассейна
Северского Донца, то это может лишь означать, что этнические хазары
должны были физически присутствовать в их среде. Однако археологи-
чески в том регионе памятники хазар еще не выделенны, тогда как с ала-
нами связывают катакомбы верхнесалтовского типа, а с болгарами – грун-
товые погребения зливкинского типа. Однако при этом остаются этни-
чески неатрибутированы трупосожжения салтовского типа, эталонными
из которых являются находки из Сухой Гомольши.
Весьма характерно, что подобная ситуация с распространением этнопо-
литонима хазары наблюдается и на Северо-Западном Кавказе. Так, пись-
менными источниками появление хазар в Восточном Причерноморье было
отмечено уже в VII ст. По крайней мере, в “Космографии” Равеннского Ано-
нима отмечено: “Далее в равнинной местности расположена чрезвычайно
обширная как в длину, так и в ширину [страна], которая называется Хаза-
рией; этих хазаров вышеупомянутый Иордан называет агацирами. Через
эту страну хазаров протекает множество рек и среди прочих большая река,
которую называют Куфис (Кубань)…” [Подосинов, 1999, с. 227]. При описа-
нии событий Х в. хазаро-еврейские и некоторые мусульманские документы
182
Áóáåíîê Î.Á. Êðåìàöèîííûé îáðÿä çàõîðîíåíèé... ###########
упоминали о хазарах-иудеях в связи с событиями на Таманском полуостро-
ве [Коковцов, 1932, с. 102; Голб, Прицак, 1997, с. 141; Гаркави, 1870, с. 251].
Обычно исследователи обращают внимание на то, что “Повесть времен-
ных лет” упоминает о хазарах из Тмутаракани в связи с событиями 1023 (6531) г.
[Ипатьевская летопись, 1843, с. 265], 1079 (6587) г. [Повість врем’яних літ, 1990,
с. 314–315] и 1083 (6591) г. [Воскресенская летопись, 1856, с. 3]. Однако в XII в.
арабский географ ал-Идриси в своем сочинении “Нузхат ал-муштак фи ихти-
рак ал-афак” (“Отрада страстно желающего пересечь мир”) указал на нахож-
дение страны хазар южнее – на восточном берегу Черного моря (Нитас). Так,
ал-Идриси уже в предисловии к своему сочинению отметил: “Море Нитас про-
стирается на восток, омывая на юге землю Хараклийа (Гераклея. – О.Б.), зем-
лю Аструбули (Триполи. – О.Б.), берега Атрабзунда (Трапезунд. – О.Б.), зем-
лю Ашкала, землю Ланийа (Алания. – О.Б.). Крайний предел этого залива до-
ходит там до [земли] ал-Хазарийа. Оттуда берег моря поворачивает вспять к
Матрахе, продолжается до страны ар-Русийа, страны Бурджан (Дунайская
Болгария. – О.Б.), устья реки Данабрис, минует устье реки Дану, доходит до
узкого входа в канал [города] ал-Кунстантина...” [Коновалова, 2006, с. 108]. Как
отметила в своих комментариях переводчик текста ал-Идриси – И. Г. Конова-
лова, “можно заключить, что и в данном случае под словом „ал-Хазарийа” под-
разумевается название страны, а не города” [Коновалова, 2006, с. 133, прим. 17].
Далее, в описании 6 секции 6 климата, где речь идет о маршруте от Тра-
пезунда до городов Восточного и Северо-Восточного Причерноморья, ал-
Идриси уже упоминает город хазар: “От города ал-Ланийа до города Хаза-
рийа, по которому именуются хазары, сорок пять миль. Это большой цве-
тущий город, обильно орошаемый водами. Он стоит на реке. От города
ал-Хазарийа до города Кира двадцать пять миль, а от последнего до [горо-
да] Куманийа, по имени которого названы куманы и [сам] этот город име-
нуется Черной Куманией, – двадцать пять миль” [Коновалова, 2006, с. 118].
Относительно данного пассажа И. Г. Коновалова сделала не вызывающий
возражений комментарий: “По всей вероятности, здесь речь идет о каком-
то городе Северного Кавказа... Указание ал-Идриси на то, что ближайшим
к ал-Хазарийи пунктами являются, с одной стороны, аланский, а с другой –
куманский (половецкий) город, позволяет локализовать город ал-Хаза-
рийа где-то в западной части Северного Кавказа.” [Коновалова, 2008, с. 84].
Дальнейшую информацию о судьбе хазар в Восточном Причерноморье
могут дать сведения Плано Карпини, относящиеся к первой половине XIII в.
Характерно, что в одном из своих списков народов Плано Карпини поместил
хазар среди народов Западного Кавказа: “С юга же к Комании прилегают
Аланы, Чиркассы, Хозары, Греция и Константинополь, также земля Иберов,
Кахи, Брутахии, которые слывут иудеями – они бреют голову, – также земля
Цикков, Георгианов и Арменов и земля Турков.” [Карпини, 1957, с. 57]. При
183
################# Áîñïîðñêèå èññëåäîâàíèÿ, âûï. XÕV
этом ни ал-Идриси, ни Плано Карпини не относили упомянутых хазар Вос-
точного Причерноморья к числу иудеев, что исключает их из числа потом-
ков иудейского населения Тмутаракани. В последних резоннее видеть упомя-
нутых Плано Карпини “брутахиев-иудеев”. Стало быть, хазары-язычники
могли проживать южнее Тмутаракани, на Восточном берегу Черного моря,
т. е. там, где в хазарское время имел распространение обряд трупосожжения.
Весьма примечательно, что в этом же районе и в послехазарский пери-
од, буквально до XIV в., продолжали бытовать трупосожжения (рис. 7), ко-
торые уже в новых условиях стали совершать под курганными насыпями.
При этом одновременно совершались подкурганные захоронения в камен-
ных ящиках. Кремационные же погребения на этих биритуальных курган-
ных могильниках были урновыми и безурновыми, но преобладали первые.
Обычно после кремации на стороне прах с оставшимися вещами ссыпался в
урну, которую захоранивали на древнем горизонте или вкапывали на раз-
ную степень глубины в грунт. Безурновые погребения представляют собой
захоронения праха, ссыпанного в ямку [Армарчук, Дмитриев, 2001, с. 216-
217]. Говоря о преемственности подкурганных кремаций с трупосожжения-
ми более раннего времени, Армарчук и Дмитриев отметили: “Яркие слагае-
мые здешней культуры конца XI – первой половины XIII в. создают носи-
тели кремационного погребального обряда, которые в свою очередь гене-
тически связаны с предшествующим периодом VIII–X в., когда тут внезап-
но появляется этот обряд. Связь прослеживается в преемственности и раз-
витии обряда трупосожжения, в вещах и составе погребального инвентаря,
в трансформации в конце XI – первой половине XIII в. обычая VIII–IX вв.
помещать в воинские погребения сбрую, в обычай сопровождать погребе-
ния захоронением коня” [Армарчук, Дмитриев, 2001, с. 224].
В методологическом отношении данное предположение может иметь под
собой основание, ибо погребальный обряд является наиболее консерватив-
ным. Однако в послехазарское время данный признак мог отражать уже не
этнические, а социальные отличия. Скажем, обряда подкурганной ингумации
могли придерживаться представители одной родовой группы, а кремации –
представители другого рода. Иногда этнические и социальные факторы мог-
ли быть связаны между собой. Сама смена грунтовых захоронений на под-
курганные может также отражать не этнические, а социальные процессы.
При этом смена материальной культуры вовсе не означала смену этничес-
кой ситуации. Однако сохранение в послехазарское время в Восточном
Причерноморье этнонима хазары и бытование именно здесь трупосожже-
ний, но уже под курганными насыпями, может быть отнюдь не случайным.
Получается, что часть носителей кремационного обряда в послехазарское
время интегрировалась в адыгское общество, а другие продолжали сохра-
нять свою этническую самобытность и были известны под именем хазары.
184
Áóáåíîê Î.Á. Êðåìàöèîííûé îáðÿä çàõîðîíåíèé... ###########
Столь длительное бытование этнонима хазары можно объяснить двумя
факторами. Во-первых, носители кремационного обряда появились на Се-
веро-Западном Кавказе вместе с этническими хазарами, и этот экзоэтно-
ним закрепился за ними, независимо от их происхождения. Во-вторых, в
Северо-Восточном Причерноморье могло появиться одно из племен ха-
зарской конфедерации, в среде которого имели распространение кремации.
В пользу второго предположения необходимо отметить, что исследовате-
ли уже давно пришли к выводу, что хазарский этнос после событий VII в.
представлял собой довольно пеструю конфедерацию племен, где этнические
признаки тесно переплелись с социальными факторами. Довольно распрост-
раненным является мнение, что верхушку хазарского общества представля-
ли собой представители харизматического рода Ашина с той частью одно-
именного каганского племени, которое ушло с ними из Центральной Азии в
Восточную Европу. Следовательно, разнородность хазарских племен долж-
на была обусловить различия и в погребальном обряде хазар. Однако, не-
смотря на очевидность этого факта, некоторые археологи до сих пор пыта-
ются найти «культуру этнических хазар». Сам сравнительный анализ с тра-
дициями восточных тюрков-тугю, которые еще до начала VII в. сжигали сво-
их каганов, позволяет считать, что в среде каганского племени западных тюр-
кютов также должен был иметь распространение обряд кремации. Однако
из-за отсутствия данных пока рано говорить о том, что кремационные захо-
ронения Дюрсо и Сухой Гомольши могут иметь прямое отношение к захороне-
ниям тюркской знати, что мы наблюдаем в раннесредневековых погребениях
Северного Причерноморья и Центральной Азии. Распространение обряда кре-
мации среди кочевников, хотя и бывших, может указывать на их прародину в
районе лесостепи. К данному описанию очень хорошо подходит Южная Сибирь.
ЛИТЕРАТУРА
Айбабин А. И. Погребение хазарского воина // СА. 1985. № 3.
Айбабин А. И. Этническая история ранневизантийского Крыма. Симферополь, 1999.
Айбабин А. И. Ранние хазарские археологические памятники в Северном Причерноморье //
Хазарский альманах. Т. 8. Киев–Харьков, 2009.
Аксенов В. С., Михеев В. К. Население Хазарского каганата в памятниках истории и культуры.
“Сухогомольшанский могильник VIII–X вв.” // Хазарский альманах. Т. 5. Киев–
Харьков, 2006.
Алексеева Е.П. К вопросу о происхождении абазин по данным археологии // Труды Карачаево-
Черкесского научно-исследовательского института. Вып. VI. Ставрополь, 1970.
Алексеева Е.П. О происхождении абазин и расселении их в средние века // Проблемы этнической
истории народов Карачаево-Черкессии. Черкесск, 1980.
Амброз А. К. Восточноевропейские и среднеазиатские степи V – первой половины VIII вв. //
Степи Евразии в эпоху средневековья. Москва, 1981.
185
################# Áîñïîðñêèå èññëåäîâàíèÿ, âûï. XÕV
Амброз А. К. О Вознесенском комплексе VIII в. на Днепре – вопрос интерпретации // Древности
эпохи Великого переселения народов. Москва, 1982.
Армарчук Е.А., Дмитриев А.В. Памятники Северо-Восточного Причерноморья X–XIII веков //
Крым, Северо-Восточное Причерноморье и Закавказье в эпоху средневековья. IV–
XIII вв. Москва, 2003.
Артамонов М. И. История хазар. Ленинград, 1962.
Афанасьев Г. Е. Население лесостепной зоны бассейна среднего Дона в VIII–X вв. (аланский
вариант салтово-маяцкой культуры). // Археологические открытия на новостройках.
Вып. 2. Москва, 1987.
Афанасьев Г. Е. Где же археологические свидетельства существования Хазарского каганата? //
РА. 2001. № 2.
Бичурин Н. Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние
времена. Т. I. Москва–Ленинград, 1950.
Бубенок О.Б., Аксенов В.С. Кто обитал в Сухой Гомольше в хазарское время? // Хазарский
альманах. Т. 8. Киев–Харьков, 2009.
Буйнов Ю. В., Дьяченко А. Г., Шрамко Б. А. Работы на новостройках Харьковской обл. // АО.1977.
Москва, 1978.
Васильевский В. Г. Хождение Апостола в стране Мирмидонян // Васильевский В. Г. Труды.
Т. ІІ. Вып. 1. Санкт-Петербург., 1909.
Волкова Н. Г. Этнонимы и племенные названия Северного Кавказа. Москва, 1973.
Воскресенская летопись // ПСРЛ. Т. VII. Т. VII. Санкт-Петербург, 1856.
Гавритухин И. О., Пьянков А. В. Древности и памятники VIII–IX веков // Крым, Северо-
Восточное Причерноморье и Закавказье в эпоху средневековья. IV–XIII вв. Москва,
2003.
Гадло А. В. Этническая история Северного Кавказа X–XIII вв. Санкт-Петербург, 1994.
Гаркави А. Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских (с половины VII века
до конца X века по Р. Х.). Санкт-Петербург, 1870.
Голб Н., Прицак О. Хазарско-еврейские документы Х века. Москва–Иерусалим, 1997.
Грач А. Д. Древнейшие тюркские погребения с сожжением в Центральной Азии //
История, археология и этнография Средней Азии. Москва, 1968 / http://kronk.narod.ru/library/
grach-ad-1968.html
Грінченко В. А. Пам’ятка VIII ст. коло с. Вознесенки на Запоріжжі // Археологія. Т. 3. Київ,
1950.
Дмитриев А.В. К вопросу об этнической принадлежности трупосожжений конца VIII-IX века
в районе Новороссийска - Геленджика. // VIII «Крупновские чтения». Нальчик, 1978.
Дмитриев А. В. Могильник Дюрсо – эталонный памятник древностей V–IX веков // Крым,
Северо-Восточное Причерноморье и Закавказье в эпоху средневековья. IV–XIII вв.
Москва, 2003.
Дмитриев А. В. К вопросу об этнической принадлежности трупосожжений конца VIII – начала
IX века в районе Новороссийска-Геленджика. 2009 / http://www.nasledie.org/v3/ru/
?action=view&id=127163
Залесская В. Н., Львова З. А., Маршак Б. И., Соколова И. В., Фонякова Н. А. Сокровища хана
Кубрата (Перещепинский клад). Санкт-Петербург, 1997.
Ипатьевская летопись // ПСРЛ. Т. II. Санкт-Петербург, 1843.
Карпини П. История монгалов // Карпини П. История монгалов. Рубрук Г. Путешествие в
восточные страны. Москва–Ленинград, 1957.
Кляшторный С. Г., Султанов Г. И. Государства и народы евразийских степей в древности и
средневековье. Санкт-Петербург, 2000.
Кляшторный С. Г., Савинов Д. Г. Степные империи Древней Евразии. Санкт-Петербург, 2005.
Коковцов П. К. Еврейско-хазарская переписка в X в. Л., 1932.
186
Áóáåíîê Î.Á. Êðåìàöèîííûé îáðÿä çàõîðîíåíèé... ###########
Комар А. В. Ранние хазары в Северном Причерноморье (постановка проблемы) //
Восточноевропейский археологический журнал. 2000. № 3 (4) / http://
archaeology.kiev.ua/journal/030500/komar.html
Коновалова И. Г. Ал-Идриси о странах и народах Восточной Европы. Москва, 2006.
Константин Багрянородный. Об управлении империей / Под ред. Г.Г. Литаврина и А.П. Ново-
сельцева. Москва, 1991.
Кухаренко Ю. В. О некоторых археологических находках на Харьковщине // КСИИМК. Т.
XLI. Москва, 1951.
Кухаренко Ю. В. Новопокровський могильник і поселення // Археолгія. Т. 6. Київ, 1952.
Кызласов Л. Р. Тува в период Тюркского каганата // Вестник Московского университета
(историко-филологическая серия). 1958. № 4.
Кызласов Л. Р. История Тувы в средние века. М., 1969.
Лаврентьевская летопись // ПСРЛ. Т. I. Санкт-Петербург, 1846.
Менандр. Продолжение истории Агафиевой // Византийские историки / Пер. с греч. С. Дестуниса.
Санкт-Петербург, 1860.
Минорский В. Ф. История Ширвана и Дербента X–XI вв. Москва, 1963.
Михеев В. К. Подонье в составе Хазарского каганата. Харьков, 1985.
Міхєєв В. К., Приходнюк О. М. Пеньківське поселення на Сіверському Дінці // Археологія.
Т. 54. Київ, 1986.
Михеев В. К. Сухогомольшанский могильник // СА. 1986. № 3.
Михеев В. К. О социальных отношениях у населения салтово-маяцкой культуры Подонья –
Приазовья в VIII–X вв. (Ч. 1) // Археология славянского Юго-Востока. Материалы к
межвузовской научной конференции. Воронеж, 1991.
Плетнева С. А. Об этнической неоднородности населения северо-западного хазарского
пограничья // Новое в археологии. Москва, 1972.
Плетнева С. А. На славяно-хазарском пограничье. Дмитриевский археологический
комплекс.Москва, 1989.
Повість врем’яних літ. Літопис (за Іпатським списком).Київ., 1990.
Подосинов А. В. Северо-Восточная Европа в «Космографии» Равеннского Анонима // Восточная
Европа в исторической ретроспекции. К 80-летию В.Т. Пашуто. Москва, 1999.
Приходнюк О. М. Степове населення України та східні слов’яни (друга половина І тис. н. е.).
Київ,Чернівці, 2001.
Пьянков А. В., Тарабанов В. А. Кремационные погребения Кубани и Подонья салтовского
времени: единство происхождения или случайное сходство // Проблемы археологии
и истории Боспора. К 170-летию Керченского музея древностей. Тезисы докладов
юбилейной конференции. 25–27 июля 1996 г. Керчь, 1996.
Пьянков А. В. Касоги/касахи/кашаки письменных источников и археологические реалии
Северо-Западного Кавказа // Материалы и исследования по археологии Кубани.
Вып. 1. Краснодар, 2001.
Пьянков А. В. К вопросу об абазинском происхождении кремационных погребений III–XIII
веков из Кубано-черноморского региона // http://www.bibliotekar.ru/rusPrichernomorie/
31.htmhttp://www.bibliotekar.ru/rusPrichernomorie/31.htm
Саханов В. Б. Раскопки на Северном Кавказе в 1911–1912 гг. // Известия Археологической
комиссии. Т. 56. Москва, 1914.
Сміленко А. Т. Глодоські скарби. Київ, 1965.
Тарабанов А.В. Кремационные погребения VIII-X вв. на территории Краснодарского края и
их этническая принадлежность. // XVIII «Крупновские чтения» по археологии
Северного Кавказа. Кисловодск, 1994.
Тортіка О.О. Алано-болгарське населення Північно-Західної Хозарії в етносоціальному та
геополітичному просторі півдня Східної Європи. Автореф. дис. ... док. іст. наук. Харків, 2007.
187
################# Áîñïîðñêèå èññëåäîâàíèÿ, âûï. XÕV
Турчанинов Г. Ф. Памятники письма и языка народов Кавказа и Восточной Европы. Москва,
1971.
Худуд ал-’Алем (рукопись Туманского) с введением и указателем В. Бартольда. Ленинград,
1930.
Шрамко Б. А. Погребения VIII–X вв. у с. Пятницкое в Харьковской обл. // Древнерусское
государство и славяне. Минск, 1983.
Dunlop D. M. The History of the Jewish Khazars. New-York, 1954.
О. Б. Бубенок
КРЕМАЦІЙНИЙ ОБРЯД ПОХОВАНЬ ХОЗАРСЬКОГО ЧАСУ
НА ПІВНІЧНО-ЗАХІДНОМУ КАВКАЗІ:
ТРАДИЦІЯ ЧИ ІННОВАЦІЯ?
Резюме
У статті заакцентовано увагу на походженні кремаційних могильників хозарського
часу на Північно-Західному Кавказі, найбільш відомими із яких є Борисівський та
Дюрсо. Автор не підтримує гіпотезу про місцеве походження цих могильників
салтівської культури, тому що відсутня спадкоємність між кремаціями хозарського часу
і місцевими трупоспаленнями перших століть нашої ери. Тому більш привабливою є
гіпотеза про прийшлий характер звичая кремацій. Прямі аналоги пам’яткам Дюрсо
виявлені в басейні Сіверского Дінця в Сухій Гомольші серед пам’яток салтівської
культури. Дані археології та письмових джерел дозволяють говорити про
центральноазійське походження носіїв обряду кремації. Цілком можливо, що
знаходження цього племені серед адигів мало сприяти поширенню серед них нового
етноніма – косоги.
О. Б. Бубенок
КРЕМАЦИОННЫЙ ОБРЯД ЗАХОРОНЕНИЙ ХАЗАРСКОГО ВРЕМЕНИ
НА СЕВЕРО-ЗАПАДНОМ КАВКАЗЕ:
ТРАДИЦИЯ ИЛИ ИННОВАЦИЯ?
Резюме
В статье акцентируется внимание на происхождении кремационных могильников
хазарского времени на Северо-Западном Кавказе, наиболее знаменитыми из которых
являются Борисовский и Дюрсо. Автор не поддерживает гипотезу о местном проис-
хождении этих могильников салтовской культуры, потому что отсутствует преемствен-
ность между кремациями хазарского времени и местными трупосожжениями первых
188
Áóáåíîê Î.Á. Êðåìàöèîííûé îáðÿä çàõîðîíåíèé... ###########
веков нашей эры. Поэтому более предпочтительной выглядит гипотеза о пришлом
характере обычая кремаций. Прямые аналогии памятникам Дюрсо выявлены в бас-
сейне Северского Донца в Сухой Гомольше среди памятников салтовской культуры.
Данные археологии и письменных источников позволяют говорить о центральноази-
атском происхожденни носителей обряда кремации. Вполне вероятно, что нахожде-
ние этого племени среди адыгов могло способствовать распространению среди пер-
вых нового этнонима – касоги.
O. B. Bubenok
THE CREMATIONS OF THE KHAZAR TIMES
IN THE NORTH-WEST CAUCASUS:
THE TRADITION OR INNOVATION?
Summary
In this paper the main attention is concentrated on the origin of cremation cemeteries of
the Khazar times in the North-West Caucasus where Durso and Borisovskiy are more popular.
The author doesn’t support the hypothesis on their native origin because there is no link
between the cremations of Khazar period and the native cremation of the first centuries AD.
Therefore, the hypothesis on the newcomers is more preferable. The cremations of Durso
and the ones from the Siverskiy Donets basin (near Sukhaya Gomolsha) are similar. According
to the data of archaeology and written sources, we can speak about the Central Asian origin
of this custom. Maybe, this tribe could spread the new ethnic name “the Kasogs” among
theAdygs as well.
189
################# Áîñïîðñêèå èññëåäîâàíèÿ, âûï. XÕV
Рис. 1. Инвентарь из захоронений третьей группы Борисовского могильника (по данным
В.В. Саханова):
1 – удила и стремена из погребения № 144; 2 – железная цепь из погребения № 134; 3 – керамические
сосуды; 4 – бусы
190
Áóáåíîê Î.Á. Êðåìàöèîííûé îáðÿä çàõîðîíåíèé... ###########
Рис. 2. Расположение погребений на могильнике Дюрсо (по данным А.В. Дмитриева):
1 – трупоположения; 2 – трупоположения, нарушенные в древности; 3 – трупосожжения; 4 – захоронения
коней; 5 – границы раскопанной площади
191
################# Áîñïîðñêèå èññëåäîâàíèÿ, âûï. XÕV
Рис. 3. Обряд трупосожжения на могильниках Дюрсо (1–4) и Сухая Гомольша (5–9) (по данным
А.В. Дмитриева и В.К. Михеева)
192
Áóáåíîê Î.Á. Êðåìàöèîííûé îáðÿä çàõîðîíåíèé... ###########
Рис. 4. Детали конского снаряжения из захоронений Дюрсо (1–7) и Сухой Гомольши (8–11) (по
данным А.В. Дмитриева и В.К. Михеева)
193
################# Áîñïîðñêèå èññëåäîâàíèÿ, âûï. XÕV
Рис. 5. Распространение кремационных могильников на Северо-Западном Кавказе во второй
половине VIII – IX вв. (по данным А.В. Пьянкова):
1 – Горностаевка; 2 – Су-Псех; 3 – Ленинский Путь; 4 – Восьмая щель; 5 – Цемдолина; 6 – Большие Хутора;
7 – Дюрсо; 8 – г. Болтын; 9 – ул. Днестровская; 10 – Южная Озерейка; 11 – Мысхаково; 12 – Молдавановский;
13 – Борисовский; 14 – Общественный; 15 – хут. Хабль; 16 – Бугайский бугор; 17 – Крюковский мыс;
18 – Тахтамукаевский; 19 – Казазово; 20 – Псекупский
13 БИ-XХV
194
Áóáåíîê Î.Á. Êðåìàöèîííûé îáðÿä çàõîðîíåíèé... ###########
Рис. 6. Местонахождение могильников салтовской культуры с кремационными захоронениями
вдоль западной границы Хазарского каганата
195
################# Áîñïîðñêèå èññëåäîâàíèÿ, âûï. XÕV
Рис. 7. Распространение кремационных захоронений на Северо-Западном Кавказе во второй
половине X – XIII вв. (по данным А.В. Пьянкова)
|