К проблеме воздействия Востока на Скандинавию и Русь в раннем средневековье

Swedish archaeologist T. Arne was fi rst who examined the contacts of North Europe and East in 1914. He considered appearance of the belts, decorated with the metallic platelets of the Khazarian origin in Scandinavia as result of these contacts. The collection of the objects of the “Eastern origin”...

Повний опис

Збережено в:

Бібліографічні деталі
Дата:	2020
Автор:	Пушкина, Т.А.
Формат:	Стаття
Мова:	Russian
Опубліковано:	Інститут сходознавства ім. А. Ю. Кримського НАН України 2020
Назва видання:	Хазарский альманах
Теми:	Статьи и публикации
Онлайн доступ:	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/172378
Теги:	Додати тег Немає тегів, Будьте першим, хто поставить тег для цього запису!
Назва журналу:	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
Цитувати:	К проблеме воздействия Востока на Скандинавию и Русь в раннем средневековье / Т.А. Пушкина // Хазарский альманах. — 2020. — Т. 17. — С. 228-242. — Бібліогр.: 35 назв. — рос.

Репозитарії

Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine

id	irk-123456789-172378
record_format	dspace
spelling	irk-123456789-1723782020-10-30T01:26:40Z К проблеме воздействия Востока на Скандинавию и Русь в раннем средневековье Пушкина, Т.А. Статьи и публикации Swedish archaeologist T. Arne was fi rst who examined the contacts of North Europe and East in 1914. He considered appearance of the belts, decorated with the metallic platelets of the Khazarian origin in Scandinavia as result of these contacts. The collection of the objects of the “Eastern origin” is diverse and waist of the belts set is a small fraction of the archaeological material. Unique for ancient Russia as well as for the Viking age Scandinavia objects could appear there as the trophies of the military marches of the Russians and Scandinavians, who were part of Old-Russian retinue. 2020 Article К проблеме воздействия Востока на Скандинавию и Русь в раннем средневековье / Т.А. Пушкина // Хазарский альманах. — 2020. — Т. 17. — С. 228-242. — Бібліогр.: 35 назв. — рос. XXXX-0128 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/172378 ru Хазарский альманах Інститут сходознавства ім. А. Ю. Кримського НАН України
institution	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
collection	DSpace DC
language	Russian
topic	Статьи и публикации Статьи и публикации
spellingShingle	Статьи и публикации Статьи и публикации Пушкина, Т.А. К проблеме воздействия Востока на Скандинавию и Русь в раннем средневековье Хазарский альманах
description	Swedish archaeologist T. Arne was fi rst who examined the contacts of North Europe and East in 1914. He considered appearance of the belts, decorated with the metallic platelets of the Khazarian origin in Scandinavia as result of these contacts. The collection of the objects of the “Eastern origin” is diverse and waist of the belts set is a small fraction of the archaeological material. Unique for ancient Russia as well as for the Viking age Scandinavia objects could appear there as the trophies of the military marches of the Russians and Scandinavians, who were part of Old-Russian retinue.
format	Article
author	Пушкина, Т.А.
author_facet	Пушкина, Т.А.
author_sort	Пушкина, Т.А.
title	К проблеме воздействия Востока на Скандинавию и Русь в раннем средневековье
title_short	К проблеме воздействия Востока на Скандинавию и Русь в раннем средневековье
title_full	К проблеме воздействия Востока на Скандинавию и Русь в раннем средневековье
title_fullStr	К проблеме воздействия Востока на Скандинавию и Русь в раннем средневековье
title_full_unstemmed	К проблеме воздействия Востока на Скандинавию и Русь в раннем средневековье
title_sort	к проблеме воздействия востока на скандинавию и русь в раннем средневековье
publisher	Інститут сходознавства ім. А. Ю. Кримського НАН України
publishDate	2020
topic_facet	Статьи и публикации
url	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/172378
citation_txt	К проблеме воздействия Востока на Скандинавию и Русь в раннем средневековье / Т.А. Пушкина // Хазарский альманах. — 2020. — Т. 17. — С. 228-242. — Бібліогр.: 35 назв. — рос.
series	Хазарский альманах
work_keys_str_mv	AT puškinata kproblemevozdejstviâvostokanaskandinaviûirusʹvrannemsrednevekovʹe
first_indexed	2025-07-15T08:41:41Z
last_indexed	2025-07-15T08:41:41Z
_version_	1837701691600797696
fulltext	Т. А. Пушкина К ПРОБЛЕМЕ ВОЗДЕЙСТВИЯ ВОСТОКА НА СКАНДИНАВИЮ И РУСЬ В РАННЕМ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ Вопрос о культурном влиянии Востока на Скандинавию периода викингов был рассмотрен более 100 лет назад известным шведским археологом Т. Арне [Arne, 1914]. Знаток скандинавской и восточной археологии, прекрасно владевший русским языком и благодаря это- му знавший российские (а потом и советские) публикации, Т. Арне обратил внимание на археологический материал – сосуды, пред- меты прикладного и ювелирного искусства, предметы вооружения, происходившие как с территории Древней Руси, так и с террито- рии Скандинавии, но по своему облику или деталям оформления восходящие к «восточным древностям». Основные контакты меж- ду Севером и Востоком, по мнению автора, происходили на торго- вых путях Восточной Европы, проходивших по территории раннего периода становления Древней Руси и связывавших Скандинавию с Хазарией и арабским Востоком. Одним из проявлений культурно- го влияния Востока стало распространение поясных наборов в муж- ском костюме – с этим можно связать какое-то количество находок поясной гарнитуры в погребениях эпохи викингов. Позднее вопрос о времени появления и стилистике поясных наборов на примере ма- териалов могильника Бирки (Швеция) был рассмотрен И. Янсоном, который отталкивался от высказанного ранее предположения [Jansson, 1986]. 229Т. А. Пушкина Поясные накладки так называемого восточного типа, в первую очередь, украшенные стилизованным изображением лотоса, как пи- сал Т. Арне, имели хазарское происхождение и проникли на террито- рию Скандинавии по Волжскому пути [Arne, 1914, p. 93, 96]. Исследования поясной гарнитуры населения салтово-маяцкой культуры показало, что в IX в. на территории Хазарского кагана- та распространился единый стиль художественного оформления и техники исполнения этих предметов. Собственно салтовские из- делия этого времени, как правило, выполненные из серебра и за- частую покрытые позолотой, достаточно выразительны. Считается, что их ассортимент был связан с запросами воинской среды и мог производиться в мастерских, которые располагались в ставках во- енных предводителей [Фонякова, 1986, с. 45]. Украшенные изобра- жением лотоса, его бутона, нескольких цветков и побегов, поясные накладки наиболее часто встречаются в салтовских древностях Восточной Европы, относимых к IX – началу X в. и встречающих- ся на широкой территории от Дагестана до Левобережной Украины [Комар, 1999, с. 130]. Отдельные поясные бляшки «восточного типа» появились на тер- ритории юго-западной Финляндии и Средней Швеции в раннем пе- риоде викингов (конец VIII – конец IX в.). К этому времени относятся редкие единичные находки ременных накладок, которые здесь были использованы в качестве нагрудных украшений [Arne, 1914, fi g. 232; Kivikoski, 1973, S. 813, 912; Jansson, 1988, S. 610]. Ременные бляшки, характерные для мужского костюма населения лесостепных районов Восточной Европы, но превращенные в женские украшения, найдены в нескольких районах Скандинавии в погребениях IX–X вв. и кладах X в. [Jansson, 1986, S. 81–84, 89–90]. Превратить поясные накладки в подвески было очень просто. В первую очередь в качестве подвески были использованы бляшки с отлитой вместе с ними петелькой, к ко- торой в поясных наборах алано-болгарских племен Восточной Европы прикреплялись дополнительные узкие ремешки. Кроме того, в нагруд- ное украшение легко превращались бляшки с утраченными литыми петельками или горизонтальной прорезью вдоль нижнего края, к кото- рым местными мастерами приделывалось пластинчатое ушко из тон- кой согнутой полоски металла. Именно такие бляшки-подвески из- вестны в нескольких финских и шведских могильниках. Большинство находок поясных бляшек, использованных не по прямому назначению, происходит из могильника Бирки. Здесь 230 «Хазарский альманах». Том 17. Москва 2020 в 21 погребении найдено 55 серебряных позолоченных бляшек, украшавших женские ожерелья. Как правило, в ожерелье оказыва- ется только одна бляшка-подвеска (12 погребений); в пяти погре- бениях оказалось по две бляшки-подвески и в каждом из трех – 3, 11 и 13 бляшек. Часть подвесок – это характерные для степных наборов поясные накладки, отлитые вместе с петелькой [Arbman, 1943, Taf. 95:2, 3, 4; 96:8; 96:17, 18]. В нескольких случаях в нагруд- ное украшение превращены типичные поясные бляшки с длин- ной узкой прорезью вдоль нижнего края, к рамке которых допол- нительно прикреплены пластинчатые петли-ушки [Arbman, 1943, Taf. 96:2a; 96:3a]. К одним из наиболее ранних относятся превращенные в под- вески бляшки из погребений Бирки, совершенных «около 800 года» [Jansson, 1978, S. 398]. Примерно треть подобных находок из Бирки – это поясные бляшки, украшенные характерным для салтовского при- кладного искусства изображением трилистника или лотоса. Время изготовления большинства бляшек, вошедших в состав нагрудных украшений жительниц Бирки, на основании восточноев- ропейских аналогий может быть определено как первая половина, но не позднее 40-х гг. X в. Примечательно, что погребения с бляшка- ми-подвесками не содержат монет младше 925 г. Отдельно прикре- пленные петельки, превратившие поясные накладки в нагрудные женские украшения, очень характерны. Они согнуты из узких сере- бряных полосок с 2–3 рельефными продольными валиками [Arbman, 1943, Taf. 95:2; 96:1, 2; 96:3a, 7, 12, рис. 1: 6, 7]. В свое время Т. Арне предположил, что поясные накладки так на- зываемого восточного типа, в первую очередь, украшенные стили- зованным изображением лотоса, имели хазарское происхождение и проникли на территорию Скандинавии по Волжскому пути [Arne, 1914, p. 93, 96]. По мнению И. Янссона, основная масса восточных поясных накладок, датированных X в., может происходить из стран халифата, Хазарии, Волжской Болгарии или южных и юго-восточных районов Руси, для населения которых поясные наборы являлись обычной частью воинского снаряжения. Важно отметить основной ареал и время наибольшего распространения деталей поясной гар- нитуры, происходящих из таких известных памятников, как Киевский могильник, Гнёздовский и Тимеревский археологические комплексы. По наблюдению В. В. Мурашёвой, для погребений этих могильников характерно значительное число накладок, выполненных в традициях 231Т. А. Пушкина волжско-болгарских ремесленных центров второй половины X в. (от 53 до 89%). Мода же на наборные пояса в среде древнерусских дру- жинников распространяется, судя по всему, не ранее середины X в. [Мурашёва, 2000, c. 84, 93, табл. на с. 95]. Среди материалов древнерусских раннегородских и так называ- емых дружинных некрополей X в. практически нет поясных наборов, украшенных характерными серебряными салтовскими или хазар- скими бляшками VIII – первой половины X в., но отмечены отдель- ные случаи превращения ременных накладок в женское украше- ние. В работе В. В. Мурашёвой 2001 г. указаны всего 9 находок ременных бляшек, использованных в качестве женского украшения [Мурашёва, 2001, c. 55] – Гнёздово (4 экз), Седнев (1 экз.), Тимерево (1 экз), Михайловское (2 экз), Владимирские курганы (1 экз). На са- мом деле их несколько больше – автор не учла опубликованные на- ходки из киевского некрополя (1 экз.), подвески в составе гнёздов- ского клада 1867 г. (2 экз), а так же ряд неопубликованных находок из раскопок гнёздовского поселения. Кроме того, о нескольких новых находках стало известно после 2001 г. Так, серебряная бляшка удлиненной формы, дополненная ушком для подвешивания, обнаружена в киевском погребении 124, совер- шенном не ранее середины X в. [Каргер, 1958, c. 210, табл. XXVIII]. Превращенная в подвеску полукруглая серебряная бляшка входи- ла в состав ожерелья погребения 459 тимеревского могильника, да- тированного авторами раскопок концом X – началом XI в. [Фехнер, Недошивина, 1987, c. 81, рис. 7]. Погребение первой половины X в. Михайловского могильника (кургана № 1) содержало две круглых восточных бляшки, одна из которых служила подвеской [Мурашёва, 1999, c. 31, рис. 11, 1]. Гнёздово – памятник, наиболее насыщенный деталями ремен- ной гарнитуры, отсюда происходит более 39% учтенного материала [Мурашёва, 2000]. Большинство обнаруженных в Гнёздове ременных бляшек было изготовлено в традициях черниговской и волжско-бол- гарской школ X в. – на это указывают их форма, декор и технология [Мурашёва, 2000, c. 95]. Использование ременной бляшки в качестве женского украшения для Гнёздова (как и для других «дружинных» памятников) не характерно – практически все они являлись деталя- ми ременной гарнитуры. Находки бляшек-подвесок отмечены здесь в погребениях только дважды (всего 4 экземпляра), причем в этих случаях серебряные бляшки превращены в украшение с помощью 232 «Хазарский альманах». Том 17. Москва 2020 характерных для скандинавского ремесла приемов – прикрепление пластинчатого ушка. Оба названных погребения относятся к середи- не – второй половине Х в. К этим находкам можно добавить еще две типичные серебряные маленькие накладки (также с прикрепленны- ми к ним характерными ушками) из разрушенного культурного слоя Центрального городища и две бляшки из клада 1867 г. [Гущин, 1936, табл. III:14]. Клад был датирован последней третью X в. [Гущин, 1936, c. 53]. Новые находки серебряных сканно-зерненых украшений и со- став денежно-вещевого клада, обнаруженного в Гнёздове в 1993 г., близкого по набору серебряных украшений кладу 1867 г. и датиро- ванному 50-ми гг. X в. [Пушкина, 1996, c. 186], дают основание пред- положить более раннюю дату выпадения комплекса 1867 г. – тре- тью четверть X в., что в целом не сильно меняет его хронологию. Обращает на себя внимание время, к которому можно отнести со- державшие эти предметы гнёздовские комплексы, – не ранее се- редины Х в. В связи с этим вспомню еще две находки – типологи- чески относительно ранние бляшки, происходящие из культурного слоя Рюрикова Городища, датированного временем не позднее тре- тьей четверти Х в. Обе серебряные бляшки украшены изображени- ем трилистников, обе использовались как нагрудные украшения – у них спилены шпеньки на оборотной стороне, а у одной прикреплено ушко из узкой рубчатой пластины. Однако автор публикации указы- вает прямые аналогии этим находкам в материалах конца VIII – IХ в. [Дорофеева, 2013, c. 236–237, рис. 1, 3, 4]. Видимо, это были отдельные, случайно попавшие в названные центры предметы. Во всех рассмотренных случаях бляшки были пре- вращены в украшения с помощью прикрепления стандартного ушка из рубчатой пластинки, что обычно для скандинавской ремесленной традиции, но не характерно для местной культуры. Вслед за Арне Янссон отмечал, что благодаря тесным связям между Русью и Скандинавией в течение среднего периода викин- гов (т.е. в конце IX – второй половине X в.) скандинавы усвоили вос- точную моду в одежде, включающей поясной набор [Jansson, 1997, p. 799]. Что понимается под «тесными связями» и каким образом скандинавы получали возможность непосредственно познакомить- ся с элементами восточной культуры? Очень выразительными в связи с этой темой, на мой взгляд, яв- ляются еще несколько предметов, в числе которых ряд экзотических. Среди них – единственные в своем роде находки, обнаруженные 233Т. А. Пушкина в Вестерётланде (Швеция) и Гнёздове [Пушкина, 2007, c. 325–331). В обоих случаях для изготовления украшений использованы ма- ленькие пятиугольные бляшки с изображением трилистника и про- цветшего лотоса. Отлитые из серебра и позолоченные бляшки (по 3 экземпляра в каждом случае) закреплены на поверхности глад- кой серебряной пластины (находка из Вестерётланда) и серебряной сасанидской монеты (находка из Гнёздова) (рис. 1: 1, 4). Орнамент и форма бляшек, образующих лицевую сторону этих предметов, характерны для поясных наборов салтово-маяцкой культуры, осо- бенно для памятников ее лесостепного варианта [Фонякова, 1986, c. 37–39, 44]. Аналогичные по форме и орнаментации бляшки най- дены в погребениях таких классических памятников IX – начала X в., как Верхне-Салтовский и Дмитриевский могильники [Покровский, 1905, табл. XXI:53; Плетнёва, 1989, рис. 36], Агачкалинского могиль- ника IX–X вв. в Дагестане [Смирнов, 1951, c. 117, рис. 1, 2]. Находки таких же накладок, отдельных и в наборах, происходят с террито- рии Среднего Поволжья, тесно связанного с Хазарским каганатом – они известны в нескольких погребениях IX в. Лядинского и Больше- Тиганского (VIII – первая половина IX в.) могильников [Ястребов, 1893, табл. VI:5; Халикова, 1976, рис. 11:8–9]. Таким образом, по всем при- знакам сами бляшки в составе гнёздовской и шведской находок мож- но датировать довольно широко от IX – по первую половину X в. Вся композиция гнёздовской находки превращена в подвеску с помощью ушка в виде согнутой узкой серебряной ленты, укра- шенной рельефными продольными валиками. Ушко закреплено при помощи одного из шпеньков верхней бляшки (каждая бляшка имеет по три шпенька), пробившего край монеты. Поверхность всех бляшек сильно потерта. Сама подвеска, видимо, долго была в употреблении – ушко перетерлось, и украшение хозяйкой было потеряно. В данном случае особенно интересна одна находка среди опи- санной выше небольшой группы украшений, входивших в состав ожерелий в Бирке. Это бляшка-подвеска из погребения 184, отно- сящегося к раннему периоду Бирки, который датируется в пределах IX – начала X в. [Arbman, 1943б, Taf. 96:9] (рис. 1, 3). Серебряная по- золоченная бляшка удивительно похожа на каждую из трех, образую- щих лицевую сторону гнёздовской подвески, и превращена в украше- ние с помощью такого же ушка. Подвеска из Бирки как бы связывает гнёздовскую подвеску с находкой из Вестерётланда. Последнюю 234 «Хазарский альманах». Том 17. Москва 2020 отличают от гнёздовской только две небольшие детали: закрепле- ние бляшек не на монете, а на гладкой (?) пластине, тоже серебря- ной, и отсутствие ушка. Находки предметов, вырезанных из полудрагоценных камней или украшенных ими, для территории Восточной и Северной Европы раннесредневекового времени единичны и являются уникальны- ми – пальцев обеих рук хватит для их подсчета1. К их числу отно- сятся печати и инталии, или вставки для перстней. Так, при раскоп- ках гнёздовского селища в переотложенном культурном слое рубежа IX/X – начала XI в. была найдена сердоликовая печать-инталия, от- носящаяся к широко распространенным в VI–VII вв. в Закавказье и Южном Прикаспии сасанидским печатям [Вешнякова, 1995, c. 68, рис. 1]. Находки сасанидских печатей и подражаний им известны на целом ряде памятников Северного Кавказа [Прокопенко, 2009]. Халцедоновая печать того же типа, но отличающаяся от гнёздовской изображением, найдена в Ростове Великом в напластованиях конца XI – начала XII в. [Леонтьев, 2016, c. 37–41, рис. 2, 1, 2]. Подобная находка того же времени обнаружена в одном из погребений перио- да викингов в Уппланде (Средняя Швеция), где она была использо- вана в качестве бусины в составе ожерелья (! – Т. П.) [Jansson, 1988, S. 587, Abb. 11]. Также с территории Средней Швеции происходят три сердоли- ковых амулета в виде жука-скарабея, ближайшая аналогия которым известна среди материалов хазарского агачкалинского могильника IX–X вв. Два из них найдены на поселении Бирки, один – в погребе- нии могильника на западном побережье оз. Мелар [Jansson, 1988, S. 588, Abb. 12]. Аналогичный предмет, но исполненный более не- брежно, имеется в коллекции находок из Старой Ладоги [Давидан, 1988, c. 110–111, рис. 1, 1]. Кроме того, в культурных напластованиях Х в. Старой Ладоги были найдены две несущие на себе благожела- тельные арабские надписи вставки перстней, сердоликовая и хру- стальная [Кирпичников, 2009, рис. 8, 9]. Перстень с арабской надпи- сью на сердоликовой вставке происходит их тимеревских курганов [Фехнер, Недошивина, 1987, c. 82]. Очень показательны два «вос- точных» перстня из шведской Бирки [Jansson, 1988, S. 578, Abb. 6]. Первый из них – серебряный с аметистовой вставкой, украшенной 1 Бусы из сердолика или горного хрусталя в значительном количестве хорошо известны по материалам погребений, и они в данном случае не учитываются. 235Т. А. Пушкина вырезанным словом «аллах», второй – с сердоликовой вставкой в серебряной оправе, декорированной завитками и восточными пальметтами. Оба перстня использовались в качестве нагрудных украшений. Небольшая бронзовая статуэтка, изображающая сидящего на цветке лотоса Будду, была найдена на одной из террас при раскоп- ках поселения периода викингов на о. Хельго в Средней Швеции [Holmqwist, 1961, p. 88, fi g 18–20, pl. 21–22]. Иконография и манера ис- полнения позволили отнести статуэтку к изделиям кашмирских ре- месленников и датировать ее VI–VII вв. [Jansson, 1988, S. 629, Abb. 34; Завьялов, 1995, c. 137–142, рис. 1]. Дополняют этот небольшой список найденные в Естрикланде бронзовая курильница с арабской надпи- сью, лампа и несколько фрагментов бронзового светильника, вероят- но, изготовленные на территории Ирака в IX в. [Jansson, 1988, S. 621– 622, Abb. 31A]. Определить характер происхождения предметов, необычных или чуждых для данной местной культуры, особенно, если они еди- ничны, довольно трудно. Обычно их считают импортом и рассматри- вают как доказательство осуществления дальних торговых связей. Но такое объяснение приемлемо, на мой взгляд, по отношению к из- делиям, представленным заметным количеством находок или сво- еобразными сериями. Отмеченная редкость описанных здесь находок позволяет пред- полагать какие-то особые причины, объясняющие их появление вда- ли от мест изготовления и правильного использования. С учетом ограниченности и нерегулярности торговых связей Древней Руси и Скандинавии IX–X вв. – они могли оказаться дарами, сувенирами или трофеями [Даркевич, 1973]. География находок, в том числе и редких для лесной зоны Восточной Европы и Скандинавии конца IX–X вв. бляшек восточно- го (хазарского) происхождения, достаточно выразительна – преиму- щественно они происходят из пунктов, расположенных на важнейших водных магистралях (Волжской и Волховско-Днепровской). Причем зачастую именно из тех пунктов, где убедительны археологические следы пребывания скандинавов. Как известно, скандинавы появились на Севере Руси в середи- не VIII в., а в IX в. их присутствие в Поволховье достаточно хорошо подтверждается материалами Старой Ладоги и Рюрикова Городища и отражено отдельными выразительными находками этого времени 236 «Хазарский альманах». Том 17. Москва 2020 в районе Верхней Волги. Для X в. отмечается более широкое распро- странение скандинавских древностей, иллюстрирующих пребывание скандинавских дружинников, ремесленников и прочего люда на тер- ритории Древней Руси: многочисленные находки происходят с тер- ритории Верхнего и Среднего Поднепровья, районов Чудского озера, Приладожья, Волго-Окского междуречья [Pushkina, 1997, p. 83–91]. Совершенно очевидно, что скандинавы входили во все социаль- ные группы древнерусского населения [Stalsberg, 1988, S. 466–467; Jansson, 1997, p. 9–63]. Больше всего возможностей познакомиться с восточным миром было у дружинников, значительную часть кото- рых составляли выходцы из Скандинавии, известные арабским ав- торам под именем русов. Безусловно, прямолинейно проецировать сообщения письменных источников на археологический материал нельзя, но игнорировать эти сведения все-таки не стоит. Судя по сообщениям арабских авторов IX–X вв., русы активно участвовали в военных кампаниях на стороне Хазарского кагана- та в период со второй половины IX – по середину X в. [Минорский, 1963, c. 150]. Известно о нескольких так называемых каспийских походах ру- сов. Первый из них, по сообщению табаристанского историка Ибн Исфандейра, которое подвергается сомнению [Новосельцев, 1990, c. 243], состоялся между 864 и 884 гг., и русы прошли вдоль побе- режья Южного Прикаспия. В начале X в. русы предпринимают еще один или два похода – по этому поводу существуют некоторые раз- ногласия между исследователями. Учитывая события, происходившие на Восточном Кавказе меж- ду 909 и 912 гг. (борьба хазар с закавказскими мусульманами), А. П. Новосельцев предположил, что был только один поход русов, состоявшийся между 909 и 914 гг. Ученый был склонен связывать его с выполнением Русью договора (или договоров) между Олегом и Византией – империей, имевшей, как известно, враждебные от- ношения с арабскими правителями, расширявшими свое влияние на Кавказе. Эта тенденция беспокоила и Хазарию [Новосельцев, 1990, c. 213]. Эту мысль поддержала И. Г. Коновалова, предполо- жившая, что в 909 или 910 г. русы были направлены из Киева для вы- полнения одного из пунктов договора с Византией или, что звучит довольно интересно, – это была личная инициатива норманнов, ко- торым нечего было делать после византийского похода [Коновалова, 1999, c. 115]. Русам надо было как-то добраться из Поднепровья 237Т. А. Пушкина на Каспийское побережье, и путь их лежал через территорию сал- тово-маяцкой культуры и земли Хазарского каганата. Выдержка из ал-Масуди: «…Когда суда русов дошли до хазар- ских войск, размещенных у входа в пролив, они снеслись с хазар- ским царем [прося разрешения] пройти через его землю, спуститься вниз по его реке, войти в реку и таким образом достичь Хазарского моря… с условием, что они отдадут ему половину добычи, захва- ченной у народов, живущих у этого моря. Он разрешил им совер- шить это, и они вошли в пролив… [дошли до города Атиль] и пройдя мимо достигли устья, где река впадает в Хазарское море. Суда рус- сов разбрелись по морю и свершили нападение на Гилян, Дейлем, Табаристан, Абаскун, стоящий на берегу Джурджана, на нефтя- ную область (Апшерон) и на земли, лежащие по направлению к Азербайджану… Они рассылали отряды, которые грабили и жгли… Когда русы набрали добычи и им наскучили их приключения, они дви- нулись к устью Хазарской реки и снеслись с хазарским царем, кото- рому послали денег и добычи, как это было договорено между ними» [Минорский, 1963, c. 199–200]. Можно только догадываться, что еще кроме арабского монетного серебра составило военную добычу воз- вращавшихся из похода русов. Далее события развивались довольно драматично. Мусульмане Итиля и мусульмане, состоявшие в войске хазарского правителя, воз- мущенные действиями русов, разоривших поселения их единоверцев в Прикаспии, с молчаливого согласия кагана, который вроде бы даже пытался предупредить русов, собрали войско и «спустились вниз по реке, ища встречи с ними (русами). Когда они оказались лицом к лицу, русы оставили свои суда... Битва длилась 3 дня. Русы были преданы мечу, убиты и утоплены. Спаслись из них около 5000, кото- рые на своих судах пошли к той стороне, что ведет к стране Буртас (т.е. к правому или западному берегу Волги. – Т. П.). Они бросили свои суда и двинулись по суше. Некоторые из них были убиты бур- тасами, другие попали к булгарам-мусульманам, которые также поу- бивали их. Всего убито было около 30 000» [Минорский, 1963, c. 200]. Вероятно, количество погибших русов сильно преувеличено араб- ским автором. Во всяком случае, какая-то часть уцелевших в этой битве русов, видимо, двинулась по «домам». А. П. Новосельцев об- ратил внимание на то, что после разгрома под Итилем русы двига- лись по суше, и там они столкнулись с болгарами. Исследователь предположил, что оставшиеся в живых русы могли разделиться 238 «Хазарский альманах». Том 17. Москва 2020 на два отряда: один двинулся на север вверх по Волге, чтобы пройти во «Внешнюю Русь», а другой – через хазарские владения на запад, в сторону Киева [Новосельцев, 1990, c. 244]. Не думаю, что при этом русы обходили стороной поселения салтово-маяцкой культуры, рас- положенные между Волгой и Днепром. Г. С. Лебедев прослеживал четыре волны поступления восточ- ного серебра на территорию Скандинавию в течение периода ви- кингов, связывая с ними появление восточных монет в инвентаре могильника Бирки. Отмеченная автором динамика выпадения вос- точного серебра в погребениях раннегородского центра Средней Швеции в общих чертах согласуется с наблюдениями нумизматов о характере поступления дирхама на Север, но только объясняет- ся ими по-иному. Три из четырех волн поступления арабских мо- нет в Бирку Г. С. Лебедев объяснял удачным возвращением ви- кингов из восточных походов, в том числе и в Южный Прикаспий [Лебедев, 1985, c. 252–255]. Такое заключение спорно, но тем не менее очень привлекательно. Вероятно, наиболее удачливые из участников военных походов везли с собой не только арабское монетное серебро. 239Т. А. Пушкина Рис. 1. Ременные бляшки и подвески: 1 – Гнёздово; 2 – Верхне-Салтовский могильник; 3 – Бирка, 4 – Вестерётланд, Швеция. Рисунки А. С. Дементьевой. 240 «Хазарский альманах». Том 17. Москва 2020 Литература Вешнякова К В. Сасанидская печать из Гнёздова // Древние культуры и тех- нологии. СПб., 1995. Гущин А. С. Памятники художественного ремесла Древней Руси X–XIII вв. Л., 1936. Давидан О. И. Скарабей из Старой Ладоги // АСГЭ. Вып. 29, Л., 1988. Даркевич В. П. К истории торговых связей Древней Руси // КСИА. Вып. 138. М.–Л., 1973. Дорофеева Т. С. Круглые привески с Городища под Новгородом (по матери- алам раскопа 2011 г.) // Археология и история Пскова и Псковской зем- ли. Семинар имени академика В. В. Седова. Материалы 58-го заседа- ния. Москва–Псков, 2013. Завьялов В. А. К вопросу о происхождении статуэтки Будды из Хельго // Археологические вести. Вып. 4. СПб, 1995. Каргер М. К. Древний Киев. Т. I. М.–Л., 1958. Кирпичников А. Н. Историческое наследие Старой Ладоги // Археологи- ческие открытия 1991–2004 гг. Европейская Россия. М., 2009. Комар А. А. Предсалтовские и раннесалтовский горизонты Восточной Европы (вопросы хронологии) // Vita antique. № 2. 1999. Коновалова И. Г. Походы русов на Каспий и русско-хазарские отноше- ния // Восточная Европа в исторической ретроспективе. К 80-летию В. Т. Пашуто. М., 1999. Лебедев Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе. Л., ЛГУ, 1985. Леонтьев А. Е. Сасанидская гемма из Ростова Великого // КСИА. Вып. 245. Ч. 2. М., 2016. Минорский В. Ф. История Ширвана и Дербента. М., 1963. Мурашёва В. В. Курган 1 из Михайловского (Опыт атрибуции и датировки) // Труды ГИМ. Вып. 111. М., 1999. Мурашёва В. В. Древнерусские ременные наборные украшения X–XIII вв.). М., 2000. Мурашёва В. В. Бляшки-подвески с территории Древней Руси // XIV конфе- ренция по изучению скандинавских стран и Финляндии. Тезисы докла- дов. Москва–Архангельск, 2001. Новосельцев А. П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М., 1990. Пушкина Т. А. Новый гнёздовский клад // Древнейшие государства Восточной Европы. 1994. Новое в нумизматике. М., 1996. Пушкина Т. А. Сувениры Аустрвега // У истоков русской государственности. К 30-летию археологического изучения Новгородского Рюрикова Городища и Новгородской области археологической экспедиции. СПб, 2007. 241Т. А. Пушкина Прокопенко Ю. А. Сасанидские геммы (и инталии) и подражания им из па- мятников Северного Кавказа // Из истории культур народов Северного Кавказа. Вып. 1. Ставрополь, 2009. Смирнов К. Ф. Агачкалинский могильник – памятник хазарской культуры Дагестана // КСИИМК. Вып. XXXVIII. 1951. Фонякова Н. А. Лотос в растительном орнаменте металлических изделий салтово-маяцкой культуры VIII–IX вв. // СА. 1986. № 3. Халикова Е. А. Больше-Тиганский могильник // СА. 1986. № 2. Ястребов В. Н. Лядинский и Томниковский могильники // Материалы по ар- хеологии России. СПб, 1893. Arbman H. Birka. I. Die Gräber. Tafeln. Stockholm–Uppsala, 1943. Arbman H, Birka. II. Die Gräber. Text. Stockholm-Uppsala, 1941. Arne T. La Suede et l’Orient. Uppsala, 1914. Holmqwist W. Excavation at Helgö, I. Report for 1954–1956. Stockholm, 1961. Jansson I. Ett rembeslag av orientaliske typ funnet på Island. Vikingatidens orien- taliske Bälten och deras eurasiska sammanhang // Tor. 1975–1977. Vol. XVII. Uppsala, 1978. Jansson I. Gürtel und Gürtelzubehör vom orientalischen Typ // Birka II: 2. SystematischeAnalysen der Graberfunde. Stockholm, 1986. Jansson I. Wikingerzeitlicher orientalischer Import in Skandinavien // Bericht der Römisch-Germanischen Kommission. Band 69. Mainz am Rhein, 1988. Jansson I., Warfare, trade or colonization? Some general remarks on the east- ern expansion of the Scandinavians in the Viking period // The Rural Vikings in Russia and Sweden. Ed. by P. Hansson. Örebro, 1997. Kivikoski E. Die Eisenzeit Finnlands. Helsinki, 1973. Pushkina T. Scandinavian fi nds from Old Russia. A survey of their topography and chronology // The Rural Vikings in Russia and Sweden. Ed. by P. Hansson. Örebro, 1997. Stalsberg A. The Scandinavian Viling Age fi nds in Rus’. Overview and analy- sis // Bericht der Römisch-Germanischen Kommission. Band 69. Mainz am Rhein, 1988. 242 «Хазарский альманах». Том 17. Москва 2020 Список сокращений АСГЭ – Археологический сборник Государственного Эрмитажа ГИМ – Государственный исторический музей КСИА – Краткие сообщения института археологии АН СССР КСИИМК – Краткие сообщения института истории материальной культуры СА – Советская археология T. A. Pushkina The problem of the eastern impact on Scandinavia and Rus’ in the early Middle Ages Summary Swedish archaeologist T. Arne was fi rst who examined the contacts of North Europe and East in 1914. He considered appearance of the belts, decorated with the metallic platelets of the Khazarian origin in Scandinavia as result of these contacts. The collection of the objects of the “Eastern origin” is diverse and waist of the belts set is a small fraction of the archaeological material. Unique for ancient Russia as well as for the Viking age Scandinavia objects could appear there as the trophies of the military marches of the Russians and Scandinavians, who were part of Old-Russian retinue. K e y w o r d s : Old Rus’, Khazaria, Saltovo belts.

К проблеме воздействия Востока на Скандинавию и Русь в раннем средневековье

Репозитарії

Схожі ресурси