Князь Александр Ярославович и король Даниил Романович как люди Средневековья

Князь Александр Ярославович и король Даниил Романович как люди Средневековья

Запропоновано порівняльний аналіз доль двох чільних постатей історії Східної Європи XIII ст. – князя Олександра Ярославовича (Невського) і короля Данила Романовича, а також уявлень сучасників про їх посмертну долю і святість. Дослідження засноване на базових категоріях середньовічної культури,...

Ausführliche Beschreibung

Gespeichert in:
Bibliographische Detailangaben
Datum:2015
1. Verfasser: Мусин, А.Е.
Format: Artikel
Sprache:Russian
Veröffentlicht: Інститут українознавства ім. І. Крип’якевича НАН України 2015
Schriftenreihe:Княжа доба: історія і культура
Online Zugang:http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/178984
Tags: Tag hinzufügen
Keine Tags, Fügen Sie den ersten Tag hinzu!
Назва журналу:Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
Zitieren:Князь Александр Ярославович и король Даниил Романович как люди Средневековья / А.Е. Мусин // Княжа доба: історія і культура. — 2015. — Вип. 9. — С. 155-176. — Бібліогр.: 91 назв. — рос.

Institution

Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
id irk-123456789-178984
record_format dspace
spelling irk-123456789-1789842021-03-27T01:26:23Z Князь Александр Ярославович и король Даниил Романович как люди Средневековья Мусин, А.Е. Запропоновано порівняльний аналіз доль двох чільних постатей історії Східної Європи XIII ст. – князя Олександра Ярославовича (Невського) і короля Данила Романовича, а також уявлень сучасників про їх посмертну долю і святість. Дослідження засноване на базових категоріях середньовічної культури, що забезпечує від модернізації історії. Запропоновано висновок про штучність протиставлення цих володарів у сучасній свідомості. У житті князів простежуються численні паралелі, які пояснюють не літературні топоси, а умови середньовічного життя і менталітету. Існуючі відмінності стосуються, здебільшого, церковної політики та релігійної культури й продиктовані відмінним політико-географічним розташуванням їх князівств на карті Європи. Пропонується уточнення початкового періоду історії Холмської єпархії та ролі єпископа Іоана у складенні літописного образу Данила Романовича. Канонізація князя Олександра пояснюється існуванням сильного й стабільного осередку церковної влади поряд з місцем його поховання у Владимирі, відсутньої у Холмі, де поховано короля Данила. The article provides a comparative study of the activity of the two key persons in the history of Eastern Europe in 13th century – Alexander Jaroslavovych (Nevsky) and king Daniel Romanovych, and the contemporary perceptions concerning their sainthood and afterlife veneration. The study is based on the categories of the medieval culture that allows avoiding any modernization of the history. The conclusion has been done about the artificial character of opposition of the rulers in the modern mentality. In the lives of princes many parallels can be traced, which should be explain by similar conditions of medieval life and mentality, not by literary topos. The differences relate primarily to their church politics and religious culture, caused by different positions of two principalities on the political map of Europe. The article revises the initial period of the history of the diocese of Chełm and the role of Bishop John in the formation of the image of the King Daniel in the Galician- Volhynian Chronicle. The canonization of the Prince Alexander should be explained by the existence of a well established church organization near his shrine in Vladimir, which was absent in Chełm where Daniel had been buried. 2015 Article Князь Александр Ярославович и король Даниил Романович как люди Средневековья / А.Е. Мусин // Княжа доба: історія і культура. — 2015. — Вип. 9. — С. 155-176. — Бібліогр.: 91 назв. — рос. 2221-6294 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/178984 [94(477.82/.86):929.731] ru Княжа доба: історія і культура Інститут українознавства ім. І. Крип’якевича НАН України
institution Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
collection DSpace DC
language Russian
description Запропоновано порівняльний аналіз доль двох чільних постатей історії Східної Європи XIII ст. – князя Олександра Ярославовича (Невського) і короля Данила Романовича, а також уявлень сучасників про їх посмертну долю і святість. Дослідження засноване на базових категоріях середньовічної культури, що забезпечує від модернізації історії. Запропоновано висновок про штучність протиставлення цих володарів у сучасній свідомості. У житті князів простежуються численні паралелі, які пояснюють не літературні топоси, а умови середньовічного життя і менталітету. Існуючі відмінності стосуються, здебільшого, церковної політики та релігійної культури й продиктовані відмінним політико-географічним розташуванням їх князівств на карті Європи. Пропонується уточнення початкового періоду історії Холмської єпархії та ролі єпископа Іоана у складенні літописного образу Данила Романовича. Канонізація князя Олександра пояснюється існуванням сильного й стабільного осередку церковної влади поряд з місцем його поховання у Владимирі, відсутньої у Холмі, де поховано короля Данила.
format Article
author Мусин, А.Е.
spellingShingle Мусин, А.Е.
Князь Александр Ярославович и король Даниил Романович как люди Средневековья
Княжа доба: історія і культура
author_facet Мусин, А.Е.
author_sort Мусин, А.Е.
title Князь Александр Ярославович и король Даниил Романович как люди Средневековья
title_short Князь Александр Ярославович и король Даниил Романович как люди Средневековья
title_full Князь Александр Ярославович и король Даниил Романович как люди Средневековья
title_fullStr Князь Александр Ярославович и король Даниил Романович как люди Средневековья
title_full_unstemmed Князь Александр Ярославович и король Даниил Романович как люди Средневековья
title_sort князь александр ярославович и король даниил романович как люди средневековья
publisher Інститут українознавства ім. І. Крип’якевича НАН України
publishDate 2015
url http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/178984
citation_txt Князь Александр Ярославович и король Даниил Романович как люди Средневековья / А.Е. Мусин // Княжа доба: історія і культура. — 2015. — Вип. 9. — С. 155-176. — Бібліогр.: 91 назв. — рос.
series Княжа доба: історія і культура
work_keys_str_mv AT musinae knâzʹaleksandrâroslavovičikorolʹdaniilromanovičkaklûdisrednevekovʹâ
first_indexed 2025-07-15T17:40:52Z
last_indexed 2025-07-15T17:40:52Z
_version_ 1837736223902269440
fulltext Александр МУСИН КНЯЗЬ АЛЕКСАНДР ЯРОСЛАВОВИЧ И КОРОЛЬ ДАНИИЛ РОМАНОВИЧ КАК ЛЮДИ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ Современное восприятие политических деятелей Средневековья во многом определяется тем вниманием, которое им уделили на страницах летописей современники. Чем чаще встречается имя князя в летописных статьях, чем пространнее сами статьи, связанные с его именем, тем значи- тельнее кажется его фигура. Однако это представление сегодня воплоща- ется в новых категориях сознания, которые не были присущи людям эпо- хи, что создает неизбежное искажение восприятия истории современным обществом. Таковы князь Александр Ярославович (“Невский”) и король Даниил Романович (“Галицкий”), их жизнь и жития. Современное общество подчас оценивает этих средневековых людей с точки зрения “цивилизационного развития” подконтрольных им земель сквозь призму “основного мифа” современности, а именно мифа о геопо- литике, в котором средневековые представления о религиозном столкно- вении добра и зла секуляризуются и опошляются до столкновения “сверх- держав” и противостояния цивилизаций. При этом общество старается забыть, что оба князя принадлежали к “другому Cредневековью”. Оно ока- зывается иным не только по отношению к современности, несправедливо назначенной человеком XXI в. “мерилом всех вещей”, но и по отношению к тем стереотипам, в рамках которых этот человек воспринимает Средние века. Чтобы понять то время и его обитателей, необходимо признать, что оно было иным, и всякая попытка представить его по своему образу и по- добию есть насилие над историей1. Одним из основополагающих моментов в сегодняшнем восприятии обоих правителей является ставшее привычным противопоставление внешней политики “евразийца” Александра и “западника” Даниила. Од- нако еще Михаил Грушевский писал о “хаотичности” во внешнеполити- ческой деятельности короля Руси2, а современные историки не находят в источниках подтверждения его последовательной “антиордынской поли- тики”3, указывая на факт пусть и “насильственного”, но “союзничества” 1 Ср.: Александрович А., Войтович Л. Король Данило Романович (Славетнi постатi Середньовiччя. – Вип. 3). – Бiла Церква, 2013. – С. 5. 2 Грушевський М. Исторiя Украïни- Руси: В 11 т., 12 кн. – Львiв, 1905. – Т. 3: До року 1340. – С. 91. 3 Иванова Е. Е. К вопросу об ордынской политике князя Даниила Романовича Га- лицкого // Древняя Русь. Вопросы медие- вистики. – Москва, 2013. – № 2. – С. 37–48. УДК [94(477.82/.86):929.731] 156 Александр МУСИН с Ордой4. Политика Даниила Романовича оказывается весьма похожа на “евразийство” владимиро-суздальских князей, с которыми он находился в родственных и союзнических отношениях. Король, как представляется, был прагматикам, и этот прагматизм реа- лизовывался в категориях своего времени. Его открытость Европе и участие в присущей ей политической конкуренции, в том числе и за королевский титул, были обусловлены не его личными симпатиями или футурологиче- скими прозрениями, а, прежде всего, пограничной географией его земель, их неизбежной вовлеченностью в общеевропейские культурные и полити- ческие процессы. Однако подобным прагматиком был и князь Александр, чьи “латинофильские” деяния разрушают его образ как последовательного “евразийца”. Он первый на Руси стал помещать на своих печатях изобра- жение конного воина с мечом, восприняв его из культуры латинской Евро- пы и декларируя тем самым свое равенство с европейскими правителями5. Очевидно, что Александр эксплуатировал те европейские идеи королевской власти, что и Даниил, лишь прибегая к их демонстрации с помощью иной системы образов. Не был князь чужд и европейской дипломатии, в том чис- ле и конфессионально окрашенной. Не позднее весны 1239 г. должны были состояться его переговоры с Андреасом фон Вельвеном, вице-ландмейсте- ром Ливонского ордена6. Он отвечает на послание папы Иннокентия IV от 23 января 1248 г., посвященное воссоединению с Римской церковью7. В по- слании князь исповедует христианскую веру, без всякой богословской поле- мики, и дает согласие на строительство в Пскове храма латинского обряда. Об этом мы узнаем из нового папского послания 15 ноября 1248 г.8. Мнение 4 Егоров В. Л. Историческая география Золотой Орды в XIII–XIV вв. – Москва, 1985. – С. 190–192. 5 Хорошкевич А. Л. Конные печати Мстислава Мстиславича Удалого – ис- точник по истории международных от- ношений Руси начала XIII века // Славяне и их соседи: Международные отношения в эпоху феодализма / Г. Г. Литаврин (отв. ред.). – Москва, 1989. – С. 24–27; Ее же. “Конные печати” Александра Невского и традиции средневековой сфрагистики // Александр Невский и его эпоха / Ю. Н. Бе- гунов, А. Н. Кирпичников (ред.). – Санкт- Петербург, 1995. – С. 140–145. 6 Назарова Е. Л. Крестовый поход на Русь в 1240 г. (организация и планы) // Восточ- ная Европа в исторической ретроспекти- ве. К 80-летию В. Т. Пашуто / Т. Н. Джак- сон, Е. А. Мельников (ред.). – Москва, 1999. – С. 190–201 (здесь с. 195–196). 7 Historica Russiae monumenta, ex antiquis exterarum gentium archivis et bibliotecis depromta / A. I. Turgenev (ed.) (=Акты исторические, относящиеся к России, извлеченные из иностранных ар- хивов и библиотек А. И. Тургеневым). – Saint-Petersbourg, 1841. – Т. 1. – P. 63, Nr 78; Матузова В. И., Пашуто В. Т. Послание папы Иннокентия IV князю Александру Невскому // Studia historica in honorem Hans Kruus / J. Kahk, A. Vassar (eds.). – Tallinn, 1971. – С. 136–138; Матузова В. И., Назарова Е. Л. Крестоносцы и Русь, конец XII в. – 1270 г. Тексты. Перевод. Коммен- тарий. – Москва, 2002. – С. 262–265. 8 Рошко Г. Иннокентий IV и угроза та- таро-монгольского нашествия: послания Папы Римского Даниилу Галицкому и Александру Невскому // Символ. – Па- риж, 1988. – Т. 20. – С. 92–113 (здесь с. 112– 113); Горский А. А. Два “неудобных” фак- та из биографии Александра Невского // Александр Невский и история России. Материалы научно-практической кон- ференции. 26–28 сентября 1996 г. – Нов- город, 1996. – С. 64–75. 157КНЯЗЬ АЛЕКСАНДР ЯРОСЛАВОВИЧ И КОРОЛЬ ДАНИИЛ РОМАНОВИЧ… о том, что папские буллы выдают желаемое за действительное и вообще были адресованы “не тому князю”, безосновательно. Церковь латинского обряда во Пскове, несомненно, существовала9. Чуть позже, в 1251–1252 гг., князь ведет переговоры с королем Норвегии Хаконом Хаконарсоном и даже сватает своего сына Василия за его дочь Кристину10. Непредвзятый взгляд на обоих правителей способен заметить весьма приметное сходство и временные совпадения в их судьбах. Как и Даниилу и Васильку, которым в детстве пришлось покинуть отцовский стол в Галиче и затем бороться за него большую часть жизни, Александр с братом Фео- дором тоже был вынужден бежать из Новгорода по политическим причи- нам в 1229–1230 гг., пусть и на более короткий срок. Однако возвращение в Новгород не принесло ему политической стабильности и независимости. Только в 1236 г. Александр Ярославич оказывается здесь самостоятельным князем, а не наместником отца. Это не избавило его от неизбежности по- вторных изгнаний: противоречия с общиной заставили князя вновь поки- нуть город в 1240–1241 гг., а затем переживать вдали от Новгорода в 1255– 1259 гг. очередные восстания против собственной власти11. Напомним, что конец 1230-х годов оказывается рубежными и для князя Даниила – в 1238 г. волынский князь практически окончательно подчиняет себе Галич после многолетней борьбы и объединяет Галицкие и Волынские земли, хотя ее финальный аккорд приходится на 1243–1245 гг. Как и в деятельности Даниила Романовича, где рядом часто встречается его младший брат Василько, в судьбе Александра постоянно присутствовали собственные братья: сначала, до 1233 г., старший Феодор, вместе с которым он оказался новгородским наместником, затем младший, Андрей, важная роль которого в “Ледовом побоище” 1242 г.12 оказалась забыта потомками. Братья были не только союзниками, но и соперниками. В 1246 г. после смерти Ярос- лава Всеволодовича, бывшего великим князем, этот титул от ордынских ха- нов получил дядя Александра – Святослав Всеволодович, однако уже в 1247 г. инициативу перехватывают его энергичные младшие братья – сначала Миха- ил, а потом Андрей Ярославичи. В том же году в Орде Александр, сохраняя за собой Новгород и Переславль-Залесский, получает княжение в Киеве и Русской земле – Среднем Поднепровье. Великий князь по-прежнему остает- ся во Владимире. Только в 1251 или в следующем, 1252 г., Александр приез- жает в Орду и, наконец, получает Владимирское княжение, “старейшинство во всей братии его”13, что окончательно портит отношения с родными бра- тьями – Андреем и Ярославом. Системе территориально-административно- го управления Чингзидов всегда была присуща двоичность14, однако раздел 9 Псковские летописи / А. Н. Насонов (изд.). – Москва, 1955. – Вып. 2. – С. 161 (под 6973 [1465]). 10 Джаксон Т. Н. Исландские королев- ские саги о Восточной Европе: тексты, перевод, комментарий. – Москва, 2012. – С. 535–542. 11 Лаврентьевская летопись // ПСРЛ. – Москва, 2001. – Т. 1. – Стб. 475. 12 Там же. – Стб. 470. 13 Там же. – Ст. 473; Летопись по Во- скресенскому списку // ПСРЛ. – Москва, 2001. – Т. 7. – С. 159–160. 14 Рыкин П. О. Дуальная система влас- ти на Руси при Александре Невском // Клепенин Н. А. Святой благоверный 158 Александр МУСИН Руси осуществлялся не только в соответствии с монгольскими традициями в намерении создать иерархию и конкуренцию среди русских князей. Он отра- жал особенности фамильного отношения Рюриковичей к Восточной Европе в эпоху, когда поддержание семейных связей было необходимым условием победы и успеха, и братские союзы оказывались залогом суверенного суще- ствования. Разрыв с братьями неизбежно вел к сужению княжеской автоно- мии и подчинению внутренней и внешней политики воле Золотой Орды. Размолвка с братьями была не единственной чертой, отличающей Алек- сандра от Даниила. Если в Галицко-Волынской летописи последний пред- стает воином, постоянно пребывающим в походах и сражениях, то “послуж- ной список” Александра Ярославича много скромнее. В XVI в. “Степенная книга царского родословия” припишет князю всего пять побед, по числу ран Христовых15. Символичность такого итога, как и избыточное внимание, уделенное агиографом князя Александра “Невской битве” и “Ледовому по- боищу”, свидетельствуют о скудости его военной биографии, которую было необходимо искусственно конструировать ввиду неоднократного и подчи- ненного участия в походах татарских войск. Князья Романовичи тоже не из- бежали этой участи; так, князь Василько вместе с Бурундаем был вынужден ходить на Литву в 1257 г.16. Однако приведенное сравнение, по моему мнению, достаточно красноречиво и способно убедить, что различие двух правителей стоит видеть совсем не там, где его традиционно принято усматривать. Отмеченные выше параллели в судьбах двух исторических деятелей касаются не только их политики и житейских превратностей, но и осо- бенностей отражения в их биографиях “структур повседневности” Сред- невековья: рождения, имянаречения, веры, смерти и посмертной участи. Именно эти моменты оказываются наиболее значимыми для средневеко- вого человека, жившего в эпоху, главным отличием которой от всех пред- шествующих и последующих периодов истории было принципиальное совпадение границ социальной и церковной организации. Аналитическое сравнение этих категорий средневековой культуры, преломившихся в судь- бах правителей, способно просветить нас, в чем и каким образом Даниил и Александр были близки или различны, и что послужило тому причиной. Прежде всего, интересно отметить одинаковую неопределенность многих прижизненных фактов Александра и Даниила, отразившуюся в современных им литературных памятниках. Александр Невский почитается как святой благоверный князь, и его церковная память празднуется не единожды в год. Однако мы крайне мало и недостоверно знаем о земной жизни князя, осо- бенного о его детстве и отрочестве. Нам даже неизвестна наверняка дата рож- дения. Упоминаемые в исследованиях и публицистике даты — 30 мая 1219 г., 30 мая или ноябрь 1220 г., 13 мая 1221 г. не могут быть принимаемы на веру17. и великий князь Александр Невский / Ю. В. Кривошеев, Ю. В. Сандулов (ред.). – Санкт-Петербург, 2004. – С. 209–226. 15 Книга Степенная царского родосло- вия // ПСРЛ. – Санкт-Петербург, 1908. – Т. 21: 1. – С. 281–287. 16 Ипатьевская летопись // ПСРЛ. – Мо- сква, 2001. – Т. 2. – Стб. 846. 17 Кучкин В. А. О дате рождения Алек- сандра Невского // Вопросы истории. – Москва, 1986. – № 2. – С. 174–176. 159КНЯЗЬ АЛЕКСАНДР ЯРОСЛАВОВИЧ И КОРОЛЬ ДАНИИЛ РОМАНОВИЧ… Скорее всего, родился он не ранее 1221 г. в Новгороде, где в то время княжил его отец Ярослав Всеволодович, а не в Переяславле-Залесском. Подобную неопределенность можно увидеть и в судьбе Даниила Ро- мановича. Пятилетняя разница в возрасте князя, отраженная Галицко-Во- лынской летописью – четыре года на момент гибели его отца, князя Романа Мстиславича в 1205 г., и 18 лет во время битвы на Калке в 1223 г. – создает источниковедческое противоречие, справедливо решаемое в пользу более ранней даты рождения18. Согласно одной из новых гипотез, ошибка лето- писца была связана с плохой сохранностью текста, которым пользовался позднейший сводчик19, хотя ее преимущества не кажутся безусловными. Впрочем, имеющиеся в историографии уточнения, что Даниил родился 11 декабря 1201 г. или около этой даты представляются слишком смелыми20. Невнимание летописца к житейским подробностям такого рода впол- не объяснимо: для средневекового человека рождение в этот мир было пришествием в юдоль скорбей и болезней, тогда как настоящий dies natalis в жизнь вечную был днем кончины. В данном случае – перед нами не ли- тературный или агиографический топос, а отражение единства условий и условностей средневековой жизни, порождавшей сходные ситуации в об- ласти исторической памяти. Однако подобной неопределенностью отлича- ется и имянаречение обоих князей. Нельзя с уверенностью сказать, какой святой Александр был небесным покровителем Александра Ярославича21. Пожалуй, лишь упоминание о чуде от иконы Спасителя во Пскове, при- шедшееся на “память святого мученика Александра” 18 мая 1243 г.22, может свидетельствовать в пользу одного из майских святых с этим именем, пре- жде всего святого мученика Александра Римлянина. Напомним, что чудо случилось через год после освобождения города от власти Ордена новго- родско-суздальским войском под предводительством Александра и Ан- дрея Ярославичей. Возможно, в сознании летописца между этими двумя событиями существовала определенная связь. Усвоение памяти мученика 18 Толочко А. П. Известен ли год рожде- ния Даниила Романовича Галицкого? // Средневековая Русь. – Москва 2007. – Вып. 7. – С. 221–236; Домбровский Д. К вопросу о датах рождения Даниила и Василька Романовичей (заметки к статье А. П. Толочко) // Средневековая Русь. – Москва, 2009. – Вып. 8. – С. 85–101; Алек- сандрович В., Войтович Л. Король Данило Романович. – С. 13–16. 19 Шабага А. В. Опыт моделирования социальных процессов: причины воен- ных конфликтов в Галицко-Волынской Руси. – Москва, 2003. – С. 30–40. 20 Майоров А. В. О происхождении име- ни и уточнении даты рождения Даниила Галицкого // Україна: культурна спадщи- на, нацiональна свiдомiсть, державнiсть. – Львiв, 2011. – Вип. 20: Actes testantibus. Ювiлейний збiрник на пошану Леонтiя Войтовича / М. Литвин (вiдп. ред). – С. 453–478. 21 Кучкин В. А. О дате рождения... – С. 174–176, Зиборов В. К. О новом экзем- пляре печати Александра Невского // Князь Александр Невский и его эпо- ха / Ю. Н. Бегунов, А. Н. Кирпичников (ред.). – Санкт-Петербург, 1995. – С. 148– 150; Литвина А. Ф., Успенский Ф. Б. Выбор имени у русских князей в X–XVI вв.: дина- стическая история сквозь призму антро- понимики. – Москва, 2006. – С. 465–466. 22 Новгородская первая летопись / А. Н. Насонов (изд.). – Москва; Ленин- град, 1950. – С. 79, 297. 160 Александр МУСИН Александра этому календарному дню вызывает некоторое недоумение, по- скольку 18 мая празднуется мученица Александра Анкирская, а отнюдь не ее тезка мужского пола. Впрочем, известно, что память святого Александра, мученика или святителя, могла отмечаться на христианском Востоке 13, 14, 15, 16, 17 и 20 мая, хотя древнерусские месяцесловы знают для этого месяца лишь память мученика Александра, приходящуюся на 13 мая23. Возможно, соименность святых Александра и Александры могла повлиять на смеше- ние дат или имен24. Попутно заметим, что и монашеское имя Александра Ярославича, полученное им в предсмертном постриге, к которому мы при- выкли – Алексий, появляется в позднем житии, когда традиция нарекать человека в монашестве именем, начинающимся с той же буквы, что и его мирское имя, уже вполне сложилась25. Выбор имени для второго из сыновей князя Ярослава Всеволодовича ока- зывается необычным, как неординарным был и выбор имени для старшего сына Романа Мстиславича. Здесь начинается череда исторических касаний и переплетений, которые сопрягают судьбы обоих правителей. В литерату- ре уже высказывались предположения, что первый выбор обусловлен суще- ствовавшими тогда прочными отношениями суздальских Рюриковичей с династией волынских князей, поддерживавших тесные контакты с Византи- ей. Именно на Волыни появляется первый носитель этого имени среди Рю- риковичей – владимирский, а затем белзский князь Александр Всеволодович, двоюродный брат Даниила, который получает его примерно за 15 лет до рож- дения своего северного тезки26. Именно этот Александр, а не Александр Ярос- лавич, окажется одним из политических соперников Даниила Романовича. Такое имянаречение вскоре получит симметрично-династический ответ. Даниил Романович нарекает Шварном своего сына, родившегося в конце 1220-х годов от брака с Анной, дочерью князя Мстислава Мстисла- вича Удатного. Его другая дочь, Ростислава-Феодосия, ранее вышла замуж за Ярослава, сына князя Всеволода и Марии Шварновны, в браке с которой и рождается князь Александр, правнук Шварна. Шварн, киевский боярин и воевода 1146–1167 гг., не исключено, чешского происхождения, мог быть тестем сразу трех князей: кроме Всеволода Юрьевича, его дочери выходят замуж за Ярослава Владимировича и Мстислава Святославича27. 23 Сергий (Спасский), архиепископ. Пол- ный месяцеслов Востока. – Москва, 1997. – Т. 2: Святой Восток, ч. 1. – С. 141, 142, 143, 146, 147, 150; Лосева О. В. Русские месяцесловы XI–XIV веков. – Москва, 2001. – С. 338, 342. 24 Смешение почитания соименных свя- тых хорошо известно в древней Руси (См.: Мусин А. Е. “Два Кирилла, три Леонтия...”. Особенности восприятия небесного патро- ната в древнерусском сознании // Восточ- ная Европа в древности и средневековье. Мнимые реальности в античной и сред- невековой историографии. XIV чтения памяти член-корреспондента АН СССР В. Т. Пашуто. Москва, 17–19 апреля 2002 г. Материалы конференции / Е. А. Мельни- кова (ред.). – Москва, 2002. – С. 164–168). 25 Сазонов С. В. Монашеское имя Алек- сандра Невского и традиции монашеско- го имянаречения в средневековой Руси // Сообщение Ростовского музея. – Ростов, 1994. – Вып. 6. – С. 16–24. 26 Литвина А. Ф., Успенский Ф. Б. Выбор имени... – С. 463. 27 Кишкин Л. С. Мария Всеволожа – ясыня или чехиня? // Исследования по истории славянских и балканских наро- дов. Эпоха средневековья. Киевская Русь 161КНЯЗЬ АЛЕКСАНДР ЯРОСЛАВОВИЧ И КОРОЛЬ ДАНИИЛ РОМАНОВИЧ… В обоих случаях прямого родства между ономастическим “донором” и ”рецептором” нет. Однако Ярослав Всеволодович – вероятный претен- дент на княжение в Галиче в 1206 г. из числа владимиро-суздальских кня- зей. Именно он в этом году возглавил посольство к венгерскому королю28. В 1230-х годах Ярослав нарекает своего сына Даниилом, как бы продолжая ономастическую экспансию в культурное и политическое пространство Га- лицко-Волынской земли29. Таким образом, представитель владимиро-суз- дальских Рюриковичей, некогда претендававший на галичское княжение, апеллирует к имянарчению волынских претендентов на Галич, тогда как волынский князь, стремящийся получить галичский стол, использует имя, не только связанное с суздальской династией, некогда рассчитывавшей на наследие его отца, но и, предположительно, имеющее интернациональное звучание и объединяющее Киев и Чешские земли. Эти “ономастические касания” для надежности должны быть поме- щены в контекст известных брачных связей между галицко-волынскими и владимиро-суздальскими землями: Елена, дочь Юрия Всеволодовича и двоюродная сестра Александра Ярославича, в 1226 г. выходит замуж за бра- та Даниила Василька Романовича, а сам Даниил в 1250 г. выдает свою дочь Ульяну за Андрея, брата Александра30. Через 11 лет, в 1261 г., младший сын Александра Ярославича получит имя Даниил31, что дополнительно роднит короля Руси с его внучатым племянником по женской линии. Зададимся вопросом: откуда вдруг в ономастиконе Восточной Европы в первой четверти XIII в., прежде всего на землях Галича и Волыни, появилось целое созвездие княжеских имен, объединяющих всемирную историю, исто- рию Византии и историю локальную – Даниил, Александр, Ираклий, Лев? Как показывают новейшие наблюдения за древнерусским летописанием, сле- ды заимствования событий всемирной истории из Хронографа, подобного т. н. Иудейскому хронографу 1262 г., встречаются лишь в Галицко-Волынском своде середины – второй половины XIII в., тогда как полный перевод Алек- сандрии Хронографической, совместно с другими византийскими памятни- ками в их “нехронографической” редакции, впервые использует Киевский свод начала XIII в.32. Очевидно, не позднее конца XII в. в Древней Руси появи- лась одна из переводных редакций этой истории, которая активно исполь- зовалась в нарративной культуре Галича и Волыни. Около того же времени стали складываться и различные хронографические компиляции по всемир- ной истории, ранее всего обнаружившие себя именно в Галицко-Волынской и ее славянские соседи. Сборник статей / В. Д. Королюк (отв. ред.). – Москва, 1972. – С. 253–269. Ср.: Литвина А. Ф., Успен- ский Ф. Б. Выбор имени… – С. 368–381. 28 Грушевський М. Хронологія подій га- лицько-волинського літопису // Записки Наукового товариства імені Шевченка. – Львів, 1901. – Т. 41. – С. 1–72 (здесь с. 7–8). Ср.: Ипатьевская летопись. – Стб. 723. 29 Лаврентьевская летопись. – Стб. 521. 30 Там же. – Стб. 472. 31 Там же. – Стб. 476; Кучкин В. А. Пер- вый московский князь Даниил Алек- сандрович // Отечественная история. – 1995. – № 1. – С. 93–107. 32 Вілкул Т. Літопис і хронограф. Студії з домонгольського київського літописан- ня. – Київ, 2015. – С. 77, 287, 310, 313, 317, 371, 387, 443. 162 Александр МУСИН земле. Присущий им стиль изложения определенно повлиял на непогодный характер повествования Галицко-Волынской летописи. Почти одновременно, в конце XII – начале XIII в., один из главных сюжетов Александрии – вознесе- ние Александра находит отражение в храмовой декорации Владимиро-Суз- дальской земли и прикладном искусстве Киева и Рязани33. Сегодня наиболее правдоподобной версией происхождения супруги князя Романа Мстиславича и матери Даниила является мнение о ее ви- зантийских корнях, даже если конкретное отождествление еще способ- но порождать дискуссии34. Не принесла ли эта женщина с собою на Русь интерес к всемирной истории и ее персонажам: пророку Даниилу, царю Александру, императорам Ираклию и Льву, что и воплотилось в именах ее сыновей, внуков и племянников? Эти вопросы сегодня оказываются лишь постановкой проблемы, однако положительный ответ на них не так уж и невозможен, учитывая совпадение социо-культурной среды и синхрон- ность событий. Высок был и авторитет Александрии в окружении князя Даниила Романовича, где этот текст уравнивался в достоинстве с Писа- нием, например, в сообщении под 6739/1231 г.35. Обогащение княжеского ономастикона в XIII в., как представляется, было опосредовано книжной культурой, конкретно – развитием хронографической письменности, а не явилось прямым продолжением славяно-византийских дипломатических и династических контактов. В целом, ономастические переплетения отра- жают во многом скрытые для нас ценности и амбиции людей Средневеко- вья, одновременно выявляя их культурные и социальные связи. С небесным покровителем будущего короля Руси, казалось бы, суще- ствует большая ясность, чем в истории новгородского князя. Если отбросить библейскую ассоциацию с пророком Даниилом, то возможно заключить, что сын князя Романа Мстиславича был крещен в честь святого Дании- ла Столпника (память 11 декабря), на что косвенно указывает появление в Угровске к 1264 г. монастыря святого Даниила36, который, подобно самому городу, может рассматриваться как ктиторская постройка князя. Гипотеза о том, что князь обладал вторым христианским именем Иоанн, несмотря на уважение к ее сторонникам, представляется дискуссионной37. Упоминание в 33 Чернецов А. В. “Полет Александра Македонского”: новые материалы к ико- нографии // Московская Русь. Проблемы археологии и истории архитектуры / Н. А. Макаров (ред.-сост.). – Москва, 2009. – С. 52–63; Чумакова Т. В. Сюжет “Вознесение Александра Македонско- го на небо” в древнерусской культуре // Вестник Санкт-Петербургского универ- ситета. Серия 17: Философия. Конфлик- тология. Культурология. Религиоведе- ние. – 2014. – № 2. – С. 103 – 107. 34 Обзор мнений и библиографию см. в: Александрович А., Войтович Л. Король Данило Романович. – С. 21–28. 35 Ипатьевская летопись. – Стб. 767. См.: Вилкул Т. Л. “Литредакция” лето- писи (о вставках из Александрии Хроно- графической в Киевском своде XII в.) // Герменевтика древнерусской литерату- ры. – Москва, 2008. – Вып. 13. – С. 425–446. 36 Ипатьевская летопись. – Стб. 786. Ср.: Майоров А. В. О происхождении име- ни... – С. 457–458. 37 Рапов О. М. Княжеские владения на Руси в X – первой половине XIII в. – Мо- сква, 1977. – С. 188; Войтович Л. Княжа доба на Русi: портрети елiти. – Бiла Церк- ва, 2006; Александрович B., Войтович Л. Ко- роль Данило Романович. – С. 14–15. 163КНЯЗЬ АЛЕКСАНДР ЯРОСЛАВОВИЧ И КОРОЛЬ ДАНИИЛ РОМАНОВИЧ… адресованных королю папских посланиях имя Ioannis связано, скорее всег о, с неточностью воспроизведения источника38. Однако зафиксированное ле- тописью сугубое почитание князем святого Иоанна Златоустого, которое иногда рассматривается как косвенное указание на его крестильное имя, требует отдельного источниковедческого сюжета. По моему мнению, упоминание этого имени в связи с Даниилом Ро- мановичем стоит сопоставить с ролью первого холмского епископа Иоанна как в создании города, так и в работе над Галицко-Волынской летописью. Принято считать, что между 1236 и 1238/1239 гг. князь обещает Богу и свя- тому Иоанну Златоусту создать город Холм с соименной церковью39. Эта церковь могла входить в комплекс княжеской резиденции, хотя конкретная интерпретация раскопанных фундаментов, как и локализация сакральной постройки, остается нерешенной проблемой40. Епископ Иоанн, судя по летописной похвале, принимал деятельное участие в градостроительстве и занимал Холмскую кафедру до начала 1260-х годов41. Это может снять вопрос о причинах почитания святого Ио- анна Златоуста в Холме. Храм, скорее всего, был патрональным для первого епископа, как это имело место, например, в Новгороде, где епископ Иоа- ким Корсунянин заложил в Детинце церковь святых Богоотец Иоакима и Анны, как можно полагать, еще в конце X в.42. В связи с существованием полифонии мнений о начале холмской кафед- ры, в целях обоснования нашей гипотезы, считаю нужным дать более раз- вернутый экскурс в этот исторический сюжет. Традиционно считалось, что, предположительно, после смерти епископа Иосафа не позднее конца 1230-х годов кафедра была перенесена из Угровска в Холм43. Недавно выдвинуто 38 Большакова С. А. Папские послания галицкому князю как исторический ис- точник // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и иссле- дования. 1975 г. – Москва, 1976. – С. 123; Майоров А. В. О происхождении имени и уточнении... – С. 473–475. 39 Ср.: Пуцько В. Г. Літописне опо- відання про місто Холм // Український історичний журнал. – 1997. – № 1(411). – С. 115–121. 40 Buko A., Dobrowolski R., Dzieńkowski T., Gołub S., Petryk W., Rodzińska-Chorąży T. A palatium or a residential complex? Recent research into the northern part of Góra Katedralna (Wysoka Górka) in Chełm // Sprawozdania Archeologiczne. – Kraków, 2014. – Vol. 66. – S. 102, 120–121, 127–128, 134–135, 147, 152, 154. 41 Ипатьевская летопись. – Стб. 849. 42 Дискуссию и источники см. в.: Му- син А. Е. Семисоборная роспись Великого Новгорода как исторический источник // Великий Новгород и средневековая Русь. Сборник статей. К 80-летию академика В. Л. Янина / Н. А. Макаров (ред.). – Мо- сква, 2009. – С. 104–122 (здесь с. 111); Его же. Церковная организация средневе- кового Новгорода в XI в. // Новгород и Новгородская земля в эпоху Ярослава Мудрого: источники и исследования / В. Л. Янин (ред.). – Великий Новгород, 2010. – С. 155–197. 43 Щапов Я. Н. Епископы древней Руси (конец X – середина XIII в.) // Его же. Госу- дарство и Церковь в Древней Руси. – Мо- сква, 1989. – С. 207–212 (здесь с. 212); Gil A., Skoczylas I. Kościoły wschodnie w państwie polsko-litewskim w procesie przemian i adaptacji. Metropolia kijowska w latach 1458–1795. – Lublin; Lwów, 2014. – S. 62– 63. Существует мнение, что кафедры в Угровске и Холме были основаны значи- тельно ранее: в 1213–1223 гг. См.: Войто- вич Л. Галич у політичному житті Європи ХІ–ХІV століть. – Львів. 2015. – С. 41. 164 Александр МУСИН предположение, что окончательное утверждение епископской кафедры в этом городе произошло не ранее возвращения Даниила из Мазовии на Во- лынь в 1241 г.44. Однако как логика изложения летописи, так и топография средневекового Холма предполагают, что новый урбанистической комплекс на Высокой Горке изначально включал в себя княжеской дворец, кафедраль- ный храм Рождества Божией Матери и епископскую резиденцию. Послед- няя могла быть заложена одновременно с княжеским палатиумом, составляя его неотъемлемую часть. Такое неразрывное соседство правителя светского и духовного предполагает и византийское каноническое право45. Заметим к тому же, что ученое мнение, основывающееся на чтении Хлеб- никовского списка об Иоасафе Угровском как первом холмском епископе46, не может быть принято без дополнительных оснований. Не исключено, что по- пытка Иоасафа “скочить на стол митрополичь” относится не к 1238–1240 гг., а должна быть датирована более ранним временем, как на это может ука- зывать сообщение Новгородской первой летописи под 1229 г. о кандидатуре епископа Владимирского “Осафа” на новгородский архиепископский стол47. Это рассматривается как свидетельство того, что к весне 1229 г. Иосаф был лишен кафедры, очевидно, еще в 1225 г. новым митрополитом Кириллом II, за попытку занять вакантный митрополичий престол в 1220–1224 гг.48. Следо- вательно, появление Холма между 1236 и 1239 гг. есть terminus ante quem для основания кафедры в Угровске. Согласно имеющемуся нарративу, Даниил княжит во Владимире, когда и создает град Угровск и ставит в нем епископа, и лишь потом основывает Холм, тогда как участие Иоасафа в выборах в Новго- роде в 1229 г. служит terminus post quem для получения им новой кафедры49. Заметим, что создание епископии в Угровске и назначение на нее Иоа- сафа должно расцениваться как акт покровительства опальному епископу со стороны владимир-волынского князя. Возможно предположить, что по- пытка волынского епископа занять митрополичью кафедру в 1220-е годы могла произойти не только с ведома и согласия Даниила Романовича, но и по его инициативе. На это как будто указывает и последующее участие князя в судьбе Иоасафа. Дополнительно заметим, что именно в это время деятельность Даниила Романовича отмечена активным церковным строи- тельством50. Если наше предположение верно, то князь Даниил в этот пе- риод закладывает традицию активного вмешательства правителей Галича 44 Юсупович А. “Богу же изволившю Данилъ созда градъ Холмъ”: когда и как Холм стал столичным городом // Rossica Antiqua. – Санкт-Петербург, 2014. – № 1(9). – С. 44–62. 45 Мусин А. Е. Древнерусское обще- ство, епископат и каноническое право в XII–XIV вв. // Miscellanea Slavica. Сбор- ник статей к 70-летию Б. А. Успенского / Ф. Б. Успенский (ред.). – Москва, 2008. – С. 341–361 (здесь с. 358–361). 46 Юсупович А. ”Богу же изволив- шю…”... – С. 52–54. 47 Новгородская первая летопись. – С. 68, 274–275. Комиссионный список ошибочно именует епископа Иосифом. 48 Поппэ А. В. Митрополиты Киевские и всея Руси (988–1305 гг.) // Щапов Я. Н. Государство... – С. 191–206 (здесь с. 202– 203, прим. 10). 49 Первое упоминание Угровска отно- сится, возможно, именно к 1229 г. См.: Ипатьевская летопись. – Стб. 721. 50 Александрович А., Войтович Л. Король Данило Романович. – С. 63–74. 165КНЯЗЬ АЛЕКСАНДР ЯРОСЛАВОВИЧ И КОРОЛЬ ДАНИИЛ РОМАНОВИЧ… и Волыни в замещение киевской кафедры. Наиболее ярким результатом такой политики является поставление в митрополиты в 1242–1247 гг. Ки- рилла II – человека, предположительно, из собственного окружения самого Даниила, а также успех внука короля, Юрия Львовича, в создании Галиц- кой митрополии и интронизации в Киеве игумена Петра Ратского между 1303 и 1308 гг. Отметим, что масштаб церковных амбиций галицко-волын- ских князей в XIII – начале XIV в. отличается от светского вмешательства в процесс замещения кафедр в Руськой и Владимиро-Суздальской землях. Такая политика может с большим правом сравниваться с западноевропей- ской борьбой за инвеституру, пусть и осуществленной на востоке Европы столетием позже. В свою очередь, это может свидетельствовать об опреде- ленном отношении Даниила Романовича к духовенству, отражающем его представление о прерогативах светской власти по отношению к духовной. Добавим, что непредвзятое прочтение известия Галицко-Волынской летописи под 6731 г. о созданном Даниилом Холме, куда “Божиею же во- лею избранъ бысть и поставленъ бысть Иванъ пискоупъ”, а “бе бо преже того пискоупъ Асафъ Воугровьскъıи иже скочи на столъ митрофоличь и за то сверженъ бысть со стола своего и переведена бысть пискоупье во Холмъ”, не свидетельствует о причинно-следственной связи, предполагающей, что Иоасф был первым холмским епископом, переведенным сюда из Угровска из-за претензии на киевскую кафедру. Оно лишь повествует о хронологи- ческой последовательности событий. Известие Хлебниковского списка о том, что в Холм был переведен именно епископ, а не просто епископия, стоит считать вторичным чтением. Можно было бы дополнительно предположить, что в 1238–1240 гг. Иосаф вторично предпринял попытку утвердиться на митрополии, ког- да Даниил Романович номинально становится киевским князем, что вновь привело к лишению его кафедры, на сей раз угровской. Однако такую интерпретацию можно считать избыточной. В условиях дезорганизации церковной жизни на Руси остается неясным, какой орган духовной власти мог лишить потенциального узурпатора кафедры. Сообщение летописи, по нашему мнению, может быть интерпретировано следующим образом: до епископа Иоанна церковной жизнью Холмщины руководил непосред- ственно из Угровска епископ Иоасаф, который некогда, в бытность волын- ским епископом, пытался занять митрополичий стол, за что и был низ- вергнут с предшествующей кафедры. Тот факт, что Иоасаф назван в этой истории не владимирским, а угровским епископом, не является хроноло- гическим индикатором событий, или же анахронизмом, а отражает нормы канонического права: на момент записи сообщения, как и на момент своей кончины, Иоасф был угровским, а не владимирским епископом, что и за- фиксировал сведущий в церковных диптихах летописец. Таким образом, альтернативная версия история Угровской и Холмской епархий, предпо- лагающая, что первым холмским епископом был Иоасаф, а не Иоанн, ос- новывается, по нашему мнению, на необязательном прочтении источника. Нельзя, впрочем, исключить, что некоторые нюансы этой истории могли быть снивелированы летописной редактурой. Предположительно, Повесть о 166 Александр МУСИН построении града Холма принадлежит именно Иоанну как второму редакто- ру Галицко-Волынской летописи, который трудился, по мнению исследова- телей, в конце 1250-х годов51. Отметим изящный литературный параллелизм Повести, в двух строках трижды отсылающий читателя к Богу и Иоанну: Да- ниил “обещася Богу и святому Ивану Златоусту” основать ”во имя его (свя- того Иоанна – А. М.) церковь” и “градець малъ” (очевидно, во славу Божию) и увидел, что “Богъ помощникъ ему и Іоанъ спешникъ ему”52. Вполне есте- ственно, что редактор подчеркивает собственную роль и роль персонального святого в устроении нового города, однако для усвоения ему радикальной переработки предания, приписывающей себе, вместо предшественника, за- слуги в основании новой кафедры, нет источниковедческих оснований. Итак, почитание Даниилом Романовичим святого Иоанна Златоуста было непосредственно связано с близким ему первым холмским еписко- пом Иоанном, который и способствовал проникновению свидетельств этого культа на страницы летописи. Напомним, что этот святой еще не раз вы- ступает помощником князя: непосредственно перед Повестью о построении града Холма говорится об осаде Луцка армией Куремсы (1255 или 1257 гг.) и о “чудесном ветре” святого Иоанна и святого Николая, который защитил го- род от камнеметных орудий татар53. После возвращения из похода на Чехию (под 6762/1254 г.) король славит Бога, Богородицу и святого Иоанна Златоу- ста, поскольку его резиденция – Холм – есть не только “дом Пречистой”, по посвящению кафедрального собора, но и “дом святого Ивана”54, по посвяще- нию, как я предположил, церкви архиерейского дома. Дополнительно отме- тим еще одно свидетельство почитания святого с этим именем в княжеской семье. Иоанном в крещении был и сын князя Даниила Шварн, родившийся около 1230 г., хотя он мог быть назван в честь другого соименного святого. История со святым Иоанном Златоустом представляется для нас, ско- рее, заслугой редактора летописи, нежели следствием персональной рели- гиозности князя, публичность проявления которой в молитве старательно фиксировалась летописцем. Так, Даниил Романович молится об избав- лении от врагов и об отчине непосредственно Богу (6737 / 1229, 6748/1240, 6757/1249 гг.), иногда персонифицированному в иконе Спасителя в Богоро- дичной церкви в Мельнике (6768/1260 г.)55, прославляет Его после возвра- щения из походов (6762/1254 г.)56. Ему, как, впрочем, и брату Васильку, Бог помогает в победах (6754/1246, 6756/1248, 6759/1251, 6761/1253 6766/1258 гг.)57. Князь создает города по Божьему велению (6767/1259 г.)58. 51 Черепнин Л. В. Летописец Даниила Галицкого // Исторические записки. – Москва, 1941. – Т. 12. – С. 228–253. Ср.: Ужанков А. Н. Летописец Данила Галиц- кого. Проблема авторства // Герменевти- ка древнерусской литературы X–XIII в. – Mосква, 1992. – Вып. 3, ч. 1. – С. 149–180; Его же. Летописец Данила Галицкого: к вопросу об авторстве второй редакции // Герменевтика древнерусской литерату- ры XI–XVII вв. – Mосква, 1994. – Вып. 5. – С. 154–169. 52 Ипатьевская летопись. – Стб. 842– 843. 53 Там же. – Стб. 842. 54 Там же. – Стб. 826. 55 Там же. – Стб. 760, 790, 801, 846. 56 Там же. – Стб. 826. 57 Там же. – Стб. 798, 799 813, 819, 840. 58 Там же. – Стб. 842–846. 167КНЯЗЬ АЛЕКСАНДР ЯРОСЛАВОВИЧ И КОРОЛЬ ДАНИИЛ РОМАНОВИЧ… Очевидно, перед нами летописные топосы, которые соответствуют как нормам жизни средневекового правителя, так и ожиданиям средневеко- вого человека, обращенным к этому правителю. В этой связи интересно уточнить имена конкретных святых, связанных на страницах летописи с молитвенным настроением князя Даниила. Возможно, именно здесь воз- можно увидеть особенности его религиозности. Так, летописец специаль- но отмечает, что поездка в Орду к Батыю в 1245 г. пришлась на праздник святого великомученика Дмитрия, что тоже сопровождалось сугубой мо- литвой князя, обращенной к Богу и, как можно полагать, – святому59. Воз- можно, что построенная некогда в Холме церковь святых Козмы и Дамиана с придельным алтарем во имя святого великомученика Дмитрия60 как раз отсылает нас к событиям этого года, на что дополнительно указывает бли- зость дат памяти этих святых – 26 октября и 1 ноября. Во время войны с венгерским королевичем Андреем, упомянутой под 6739/1231 г., князь молится Богородице и святому архангелу Михаилу (8 ноя- бря), а при переходе р. Вилии у Шумска кланялся Богу и святому Симеону61. М. Грушевский полагал, что Шумская битва должна приходится на март 1233 г.62, когда календарные памяти этого святого неизвестны. Следователь- но, в этом случае речь может идти о местном храме святого Симеона. Од- нако существует исследовательская возможность отнести всю компанию к зиме 1232/1233 гг. в целом63 и, соответственно, датировать это событие меся- цем раньше. В этом случае пребывание князя у Шумска вполне могло при- ходиться на 3 февраля, т. е. на память святого праведного Симеона Богопри- имца, что делает весьма логичным обращение к нему с сугубой молитвой. Стоит отметить, что начало почитания святого Симеона в Восточной Ев- ропе может быть связано с латинским влиянием, как об этом свидетельству- ет история Симеоновского монастыря в Киеве, впервые упомянутого под 1147 г., основание которого, скорее всего, следует связывать с женой князя Святослава Ярославича Одой Штаденской: ее брат Бурхард, возглавивший немецкое посольство на Русь в 1075 г., как раз был аббатом монастыря святого Симеона в Трире64. Это замечание важно в понимании следующего сюжета. 59 Там же. – Стб. 806. 60 Там же. – Стб. 845. 61 Там же. – Стб. 764. 767. 62 Грушевський М. Хронологія... – С. 24. 63 См.: Котляр Н. Ф. Даниил, князь Га- лицкий. Документальное повествование. – Санкт-Петербург; Киев, 2008. – С. 203. 64 Ипатьевская летопись. – Стб. 354; Литвина А. Ф., Успенский Ф. Б. Траекто- рия традиции. Главы из истории дина- стии и Церкви на Руси конца XI – начала XIII века. – Москва, 2010. – С. 9–20. Отме- тим, что этой работе присуще в целом случайное смешение святого Симеона Сиракузского или Трирского (†1035 г.), основателя немецкого монастыря, со свя- тым Симеоном Столпником младшим или Дивногорцем (†596 г., память 24 мая), в честь которого мог быть именован трир- ский святой. Не исключено, что его небес- ным покровителем мог быть и святой Си- меон Столпник старший, скончавшийся в 459 г. (память 1 сентября). В честь одного из этих древних святых и должен быть основан при князе Свято славе Симеонов- ский монастырь в Киеве. Впрочем, суще- ствует мнение, что культ святого Симеона столпника в Галицкой земле обусловлен “особой сакральной связью” Даниила Романовича со столпничеством (Майо- ров А. В. О происхождении имени... – С. 463, 476). Оно, хотя и не затрагивает 168 Александр МУСИН Выше было упомянуто несколько святых, к которым Даниил Романо- вич обращался в молитве. Однако не они оказываются в центре его панте- она. Князь – единственный из правителей Восточной Европы, который на протяжении более 30 лет демонстрирует верность почитанию святителя Николая Мирликийского, не будучи с ним связан через ономастикон. Так, под 6735/1227 г. он отправляется в Жидычин “кланяться и молиться свято- му Николаю”, очевидно, чтимой иконе в соименном монастырском храме, отказываясь во время этого богомолья под религиозным предлогом от во- княжения в Луцке. Под 6743/1235 г. он молится этому святому о чуде избав- ления от грядущей войны с захватившими Галич Михаилом Всеволодови- чем Черниговским и Изяславом Мстиславичем Киевским; в 1255 г. во время татарского набега Куремсы и похода сына Романа Даниловича на Галич, по- сле охоты на вепря, он молится в церкви святителя Николая в Грубешове65. Чем объясняется эта верность князя заступничеству святителя Нико- лая? Скорее всего, перед нами свидетельство влияния европейского культа, пришедшего в Галич и на Волынь из Польши. Мнение о широком распро- странении почитания святителя Николая на Руси уже в ранний период и повсеместного установления еще в XI в. празднования перенесения мощей святителя из малоазийских Мир Ликийских в итальянский Бари 9 мая не на- ходит подтверждения в источниках66. Почитание этого святого в Восточной Европе до XIII–XIV вв. было преимущественно ограничено княжеской семьей черниговской династии. Ситуация кардинально меняется с началом второго южнославянского влияния и реформой Иерусалимского устава в XIV–XV вв. Однако именно Волынская и Галицкая земли в ранней период свидетельству- ют о развитии здесь почитания святителя Николая, что проявится как в хра- моздательстве (Жидычин, Грубешов), так и в имянаречении и топонимике (Микулин)67. При этом известно, что культ этого святого был распространен как в латинской Европе вообще, так и в соседней Польше в частности68. На этом фоне подчеркнутого современником благочестия Даниила Ро- мановича религиозность Александра Ярославича кажется практически не отраженной на страницах летописи, хотя Житие, по понятным причинам, оказывается ею перенасыщенным. Однако таков критерий жанра. Князь во- обще, в отличие от будущего короля, появляется в летописи очень поздно, лишь в связи с началом совместного с братом, а потом и собственного княже- ния в Новгороде в 1230–1236 гг. и татарским нашествием 1238 г. Суздальско- му и новгородскому летописцу он был не интересен, коль скоро летописец вопроса европейского происхождения са- мого культа, все же, переносит акцент на его византийский контекст XIII в. 65 Ипатьевская летопись. – Стб. 751, 775, 830, 842. 66 Musin A. Le second avènement de saint Nicolas: les origines du culte d’un saint et sa transformation en Europe de l’Est aux XIe–XVIe siècles // En l’Orient en l’Occident: le culte de saint Nicolas en Europe (Xe–XXIe siècles). Actes du Colloque / C. Vincent, C. Guyon, V. Gazeau (dir.). – Nancy, 2015. – P. 195–227. 67 Ипатьевская летопись. – Стб. 666, 717, 763. 68 Starnawska M. Saint Nicolas en Pologne médiévale // En l’Orient… – P. 257–272. Для более позднего периода см.: Ejusdem. Świętych życie po życiu. Relikwie w kul- turze religijnej na ziemiach polskich w śre- dniowieczu. – Warszawa, 2008. – S. 82, 89, 133, 145, 238, 239. 169КНЯЗЬ АЛЕКСАНДР ЯРОСЛАВОВИЧ И КОРОЛЬ ДАНИИЛ РОМАНОВИЧ… принадлежал не княжескому, а епископскому, как можно догадываться, окружению. Иная ситуация наблюдается в Галицко-Волынской летописи, княжеской по происхождению, где князь оказывается основным действую- щим лицом, превращая тем самым летописание в жизнеописание. Однако для целей нашего исследования важно, что жизнеописание отличается от жития как прижизненная слава разнится с посмертной похвалой. Попытаемся все же увидеть меж летописных строк христианскую лич- ность князя. Князь не строит храмов, и летопись не застает его сосредо- точенным в молитве к Богу. Однако это не означает, что его христианская личность была незаметна окружающим. В 1246 г. Александр хоронит сво- его отца, а 1249 г. погребает дядю Василия Всеволодовича и двоюродного брата Василия Константиновича, провожает их в последний путь и “пла- чет” по ним69. Для той эпохи это была не ритуальная формула и не фор- мальный ритуал. Не только погребение усопших, к тому же, – сродников, было одной из главных христианских добродетелей. Вопреки мнению о “бесчувственности” Средневековья, глаза этих людей всегда находились “на мокром месте”, что не считалось постыдным. Это были слезы “страха смертного”, который тоже воспринимался одним из положительных ка- честв средневекового человека. В лицо смерти князь смотрел и в 1251 г., ког- да с ним в Новгороде приключилась “болезнь тяжка”70. Исцеление от этой болезни летописец объясняет как прощение Божие, которое случилось не только по молитвам Кирилла, митрополита Киевского, некогда сподвиж- ника Даниила Романовича, и Кирилла, епископа Ростовского, но и по мо- литвам отца князя Александра – скончавшегося в Орде за пять лет до этого князя Ярослава Всеволодовича. Чудесность этого исцеления в восприятии современников не может быть проигнорирована, когда мы говорим о рели- гиозном сознании Александра Ярославича, поскольку окружающая люд- ская среда во многом формировала личностные установки. Для правильного понимания веры князя Александра нельзя упустить из виду и то, что в общественном мнении его выздоровление было связано не только со здравствующими церковными иерархами, но и с молитвен- ным предстательством покойного отца. Известно, что Ярослав Всеволо- дович никогда не почитался Церковью как святой, однако в жизни своего сына именно он выполняет функцию небесного заступника. Родственные связи не утрачивали своей значимости и за гробом71 – уверенность обще- ства в праведности правителя, его оправданности пред Богом этому спо- собствовали. Впервые предки Александра Ярославича, согласно его агио- графу, на сей раз официально признанные святыми князья Борис и Глеб Владимировичи, пришли ему на помощь накануне сражения на Неве в 1240 г. Примечательно, что не князь обращается в молитве к святым – они приходят ему на подмогу по собственной воле72, что превращает князя в 69 Лаврентьевская летопись. – Стб. 471, 472. 70 Лаврентьевская летопись. – Стб. 472. 71 Ср.: Комарович В. Л. Культ рода и земли в княжеской среде XI–XIII вв. // Труды Отдела древнерусской литерату- ры (далее – ТОДРЛ). – Москва; Ленин- град, 1960. – Т. 16. – C. 84–104. 72 Лаврентьевская летопись. – Стб. 479. 170 Александр МУСИН безынициативное орудие высших сил. В глазах современников Даниил Ро- манович с его постоянной публичной молитвой должен был занимать бо- лее активную христианскую позицию. Религиозные установки обоих правителей можно увидеть не только в отношении к предшествующим, но и последующим поколениям, в частно- сти, – своим сыновьям. Старших детей Даниил Романович назвал Ираклий и Лев, старший сын Александра Ярославича – Василий. На лицо византийская ориентация имянаречения. Здесь стоит вспомнить, что и сама Византия, и существующая в ней императорская власть несли на себе отпечаток сакраль- ности, особенно в глазах народов, недавно приобщившихся к христианству. В тоже время допустимо, что Василий был назван в честь крестителя Руси – князя Владимира Святого, основателя новой христианской династии. Сыновья Даниила сопровождают отца в военных походах и выглядят вполне состоявшимися политическими деятелями, которые наследуют зем- ли своего отца. Ни о каком конфликте поколений в этой семье нам вроде бы неизвестно. Складывается впечатление, что Даниил придал своим чадам не- обходимую легитимность, дав им должное имя и приобщив к управлению государством. Иначе сложилась судьба Василия, который умрет в 1271 г., будучи правителем новообразованного Костромского княжества. А в 1257 г. Новгород, где в то время находился княжич, был охвачен восстанием про- тив проводимой Ордой “переписи населения”, которую осуществлял князь Александр73. Протест новгородцев носил не только прагматический харак- тер, связанный с желанием “уклониться” от уплаты налогов. Религиозное сознание со времен царя Давида рассматривало перепись как вызов, брошен- ный Богу, поскольку переписчик покушался на “Божественную собствен- ность”, на обладание “святыми людьми”, сначала израильтянами, а потом и христианами, которых Бог взял в Свой удел (2 Цар. 24: 1–25). И князь, и тата- ры рассматривались как нарушители Божьей воли. В результате Александр “казнил” зачинщиков в соответствии с нормами византийского уголовного наказания, а своего сына, бежавшего в Псков, по свидетельству летописи, “выгна из Плескова и посла в Низ”, т. е. во Владимиро-Суздальскую землю. Роль Василия Александровича в протесте против переписи не впол- не ясна. Однако публичность наказания сына, похоже, была обычной ми- зансценой средневековой постановки под названием “священное призва- ние царской власти”. Она представлялась частью ритуала, общественной игры, в которую зачастую играли византийские императоры. Основатель Македонской династии Василий I (867–886) так же демонстративно в 883 г. по доносу лишил титула соправителя и заключил в темницу вплоть до 886 г. собственно сына, будущего императора Льва VI Мудрого. В этих сложных взаимоотношениях отца с сыном угадывается некая продуман- ность. Для Льва это было своеобразной инициацией, обрядом перехо- да (rite du passage), который подготовил его к принятию императорской власти и сообщал необходимую легитимность74. К тому же, император в 73 Новгородская первая летопись. – С. 82. 74 Дагрон Ж. Император и священник: этюд о византийском “цезарепапизме” / Пер. с франц. А. Е. Мусина. – Санкт- Петербург, 2010. – С. 148, 257, 265. 171КНЯЗЬ АЛЕКСАНДР ЯРОСЛАВОВИЧ И КОРОЛЬ ДАНИИЛ РОМАНОВИЧ… Византии рассматривался как “подражатель Христу” по преимуществу. Уподобляясь Богу, император следовал Евангелию, принося собственного сына в жертву, пусть и текущей политике: “Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына своего единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную” (Ин. 3: 16). Князь на Руси тоже воспринял императорскую идеологию и старался быть imitator Christi. Демарш с Ва- силием напоминает историю Льва Мудрого. Князь Александр Ярославович окончил свои дни 14 ноября 1263 г. Он умер в среду, накануне Рождественского поста, в Городце на Волге, возвра- щаясь из Орды. Накануне смерти князь принимает монашеский постриг. Погребение состоялось в пятницу, 23 ноября, в Рождественском монастыре во Владимире. Примечательно, что церковная память, вошедшая в святцы, совпала не с днем кончины, а именно с днем погребения. Отпевавший кня- зя митрополит Кирилл сравнит его кончину с крестной смертью Христа и скажет: “Зашло солнце земли суздальской!”, а митрополичий эконом Сева- стьян расскажет, что когда митрополит хотел разжать княжескую десницу, чтобы вложить в нее разрешительную молитву, то князь сам, словно живой, простер свою руку75. Как видим, первые слова об особой загробной участи князя, обеспечившей ему святость, принадлежат митрополиту и его бли- жайшему окружению, а день поминовения оказался воспоминанием не о человеческой кончине, а памятью о богослужебном обряде, совершенном первоиерархом и соборным клиросом. Именно этой среде принадлежит составление жития Александра Невского в присущей Галицкой земле ли- тературной традиции76 и, соответственно, инициатива его посмертного по- читания. Почему именно этот круг лиц оказался заинтересован в прослав- лении князя, обеспечив тем самым его новую жизнь как святого? В историографии достаточно прочно обосновалось мнение, что при- чиной, не позволившей королю Даниилу стать святым, была его “проза- падная” политика, вызывавшая недовольство духовенства и митрополита Кирилла. В результате король, “являвший своими деяниями альтернативу политическим усилиям Александра [Невского], не сподобился канониза- ции”77. Однако, как мы видели, в своей политике оба правителя были весь- ма схожи. Никаких оснований для утверждения об антилатинской клери- кальной оппозиции Даниилу Романовичу в источниках не существует78. Рассмотрим предсмертные жесты обоих правителей и задумаемся об их адресованных духовенству посылах. Предсмертный постриг, кото- рый принял Александр Ярославович, уже не был редкостью на Руси того 75 Житие Александра Невского // Древ- нерусские княжеские жития / В. В. Ку- сков (ред.-сост.). – Москва, 2001. – С. 200; Летопись по Воскресенскому списку. – С. 164. Ср.: Книга Степенная... – С. 293. 76 Лихачев Д. С. Галицкая литературная традиция в Житии Александра Невско- го // ТОДРЛ. – Москва; Ленинград, 1947. – Т. 5. – С. 36–56. 77 Петрухин В. Я. Древняя Русь: Народ. Князья. Религия // Из истории русской культуры. – Москва, 2000. – Т. 1: Древняя Русь. – С. 13–410 (здесь с. 361). 78 Ср.: Голубинский Е. Е. История Русской Церкви. – Москва, 1997. – Т. 2: Перио д Московский от нашествия мон- голов до митрополита Макария включи- тельно, 1-я половина. – С. 86. 172 Александр МУСИН времени, он распространялся здесь с конца XII в.79. Но постриг великого князя, старейшего в своей братии, расставлял все небесные и земные цен- ности по подобающим им местам, не оставляя сомнений в превосходстве одних над другими. Это был акт покаяния с большой буквы. Покаяние им- ператора в византийской традиции, как и князя в древнерусской, имело особое значение. Для византийского василевса это был плач об утерянной легитимности, ибо грех не только лишал его звания христианина, изводя вон из Церкви, но и угрожал самой власти, поскольку законная власть в христианском обществе обреталась лишь через признание того, что Цер- ковь выше Царства80. Покаяние правителя, будь то император или князь, было смиренным признанием существующего миропорядка, отказом от претензий на власть над Церковью и признанием власти церковного клира отпускать человеческие грехи. Отметим, что с точки зрения общественных последствий этого жеста не важно, был ли он свободным выбором религи- озной личности князя, или же был навязан авторитетом духовенства. Это послание предназначалось одновременно и церковной иерархии, и княжеской власти. Не случайно на древнейшем изводе иконы князя, ставшего иноком, он держит в руках свиток со словами из книги Проповедника: “Бра- тия моя, Бога бойтесь и заповеди его [соблюдайте]” (Екклесиаст 12: 13). “Бра- тия моя” могла быть только княжеской братией. Именно в этих словах, а не в чем-либо другом, заключалось истинное завещание святого князя, транслиро- ванное от Церкви обществу. Одновременно с подчинением княжеской власти церковному авторитету агиограф пропагандировал особый тип патернали- стической религиозности князя Александра, которая станет господствующей в Московской Руси. Митрополит и его клирос, организуя ежегодные панихи- ды при гробе князя и редактируя его житие, что составило основу будущего общецерковного почитания, рассчитывали донести до общества нужный ие- рархии общественно-политический мессэдж. Is fecit, qui prodest… Со временем из достоинств Александра государством оказались вос- требованы лишь достоинства авторитарного правителя. Монашеская кон- чина постепенно забывалась, на первое место вышли его действительные и мнимые заслуги, отраженные в житии: красота Иосифа, сила Самсона, премудрость Соломона, храбрость Веспасиана, Иисуса Навина, Давида и Езекии. Общественно-политические потребности трансформировали сми- ренного инока в основателя и покровителя Российской, советской и пост- советской империй. Иначе сложилась посмертная судьба короля Даниила, которая не оста- вила нам ни дня его кончины, ни его жития, ни его гроба. Если верить погодному разделению Ипатьевской летописи, король скончался в том же году, что и Александр Невский: эпоха “знаковых фигур” XIII в. закончилась одновременно. Под 6771/1263 г. Галицко-Волынской летописец кратко ска- жет о его болезни, кончине и погребении в созданной им церкви Рожде- ства Богородицы в Холме и подведет краткий итог его жизни: король был 79 Ипатьевская летопись. – Стб. 679– 681. 80 Дагрон Ж. Император... – С. 194–200. 173КНЯЗЬ АЛЕКСАНДР ЯРОСЛАВОВИЧ И КОРОЛЬ ДАНИИЛ РОМАНОВИЧ… добрый, храбрый, мудрый и братолюбивый, основывал города и строил церкви81. В некроложной записи присутствуют и пример всеобщего под- ражания средневековых правителей – библейский царь Соломон: Даниил назван здесь “вторыи по Соломоне”. Именоваться “вторым по Соломоне” в глазах средневекового человека связывалось не с иерархией достоинства, а с иерархией времени. Даниил становился “новым Соломоном”. Подобным образом в Киевском своде князь Андрей Боголюбский именовался “вторыи мудрыи Соломонъ”, что повлияло на летописный образ Даниила Романовича. Идеология обновле- ния в деятельности правителя качеств библейских царей Давида и Соломо- на была как никому присуща византийским императорам, которые в своей политике во многом ориентировались не на новозаветные, а ветхозаветные образцы82. Однако не многие из них сподобились посмертной канониза- ции: императорская святость является редкостью в Византии. В этом смыс- ле Даниил логично наследовал судьбе византийских и, добавим, – европей- ских правителей, на которых он походил своей активностью в церковных делах и публичной религиозностью. Этот вполне самостоятельный прави- тель не нуждался для подтверждения своей легитимности в предсмертном постриге и особом признании княжеских заслуг со стороны духовенства. Однако главным средневековым “церемониймейстером”, преображаю- щим жизнь, в том числе и посмертную, оставался древнерусский книжник83. Именно он создавал образ покойного правителя, соответствующий или не соответствующий требованиям агиографии. Для понимания ситуации с перспективами посмертного почитания короля Даниила стоит обратиться к другим известиям Галицко-Волынской летописи мемориального характера. Принято считать, что этот свод посвящен прославлению галицко-во- лынских Романовичей. Однако в нем отсутствует обширный и хвалебный некролог не только Даниилу, но и его младшему брату Васильку, который, однако, упоминается в записи о кончине короля Руси как объект его “брато- любия”. В некотором смысле уже в прощании с Даниилом внимание совре- менников переключается с личности покойного на младшего из Романови- чей. Нельзя исключить, что Галицко-Волынский свод и сам образ короля Даниила уже в 1260-е годы могли подвергнуться редактуре летописца Ва- силька Романовича84. Конфликт Даниила с братом и племянниками ощу- щается уже во время Тернавского снема 1262 г. и находит свое продолжение во взаимоотношениях Льва Даниловича и Владимира Васильковича85. Знакомство с финальной частью Галицко-Волынской летописи, пред- ставленной гипотетическим сводом Владимира Васильковича 1269–1277– 81 Ипатьевская летопись. – Стб. 860. 82 Дагрон Ж. Император... – С. 14, 64, 74–75, 147, 157, 186, 191, 236, 255. 83 Лихачев Д. С. Историческая поэтика русской литературы. – Санкт-Петербург, 1997. – С. 111. 84 См. о сложении образа князя в ле- тописании: Bartnicki M. Wizerunek “без- чесного князя” w Kronice Halicko-Wolyń- skiej // Україна... – С. 93–100. 85 Александрович В., Войтович Л. Король Данило Романович. – С. 206–208; Войто- вич Л. Лев Данилович, князь галицько- волинський (бл. 1225 – бл. 1301). – Львів, 2014. – С. 138–168, 199–210. 174 Александр МУСИН 1289 гг.86, позволяет ответить на некоторые интересующие нас вопросы. Из- вестно, что в Хлебниковском списке содержится только одна дата – дата кон- чины князя Владимира, чему посвящена обширная летописная статья, кото- рая превращает своего героя в главное действующее лицо местной истории87. Владимир, который, как и Даниил, уподобляется Соломону, сравнивается здесь с солнцем, а его смерть – с заходом солнца, что находит параллели и в Повести о житии Александра Невского. Перед нами – развернутый конспект будущего жития, пусть и весьма компилятивного характера, и программа канонизации, включавшая признание нетленности останков князя. Реализация этой программы была остановлена лишь последующим развитием Галицко-Волынской земли, власть в которой от бездетного Вла- димира перешла в руки клана Даниловичей. Сыновья короля смогли пре- дотвратить канонизацию своего двоюродного брата, но истекшие с момен- та кончины Даниила Романовича 25 лет – жизнь целого поколения – уже не позволили им воскресить в Холме память о собственном отце для его церковного прославления. Очевидно, перед правителями Галича и Волыни стояли другие задачи, решаемые другими методами. В описании кончины Владимира Васильковича содержится ряд важных деталей, позволяющих увидеть ситуацию культурного соперничества между сродниками за право распоряжаться памятью о покойном короле. Уже в кре- стильном имени князя заложена своеобразная претензия на наследие Дани- ила Романовича. В крещении он был назван не Василием, как следовало бы ожидать, учитывая традиционность ономастической пары – Владимир-Васи- лий, идущей от крестителя Руси, а, судя по всему, в честь святителя Иоанна Златоуста. В глазах летописца это оправдывается его жизнью, ибо князь не только был подобен святому своей добродетелью, но и “многыа досады при- имъ от своихъ сродникъ”, под которыми в данном случае могут пониматься Даниил и его сыновья. Напомним, что к моменту рождения Владимира Холм как “дом святого Иоанна” уже был основан Даниилом Романовичем. Память об усопших родителях становится решающим аргументом в пе- реговорах Льва Даниловича и Владимира Васильковича при посредстве пере- мышльского епископа Мемнона о владении Берестьем в 1288 г. Образом по- литического торга становится свеча, которую двоюродным братьям надлежит поставить на гробах своих дядьев. Апелляция Льва к месту упокоения Дании- ла в Холме и к идее поддержания здесь регулярного заупокойного поминове- ния, в том числе и путем пожертвования Берестья на помин его души, пода- ется летописцем как дипломатическая хитрость политика, намеревавшегося распространить свою власть на чужие земли88. Ответ Владимира уравнивает память обоих Романовичей, противопоставляя гробу Даниила раку Василька 86 Пашуто В. Т. Очерки по истории Га- лицко-Волынской Руси. – Москва, 1950. – С. 92–101; Орлов А. С. О Галицко-Волын- ском летописании // ТОДРЛ. – Т. 5. – С. 29. 87 Ипатьевская летопись. – Стб. 903– 927. 88 “Стрыи твои Данило король а мои отец лежить в Холме оу святеи Богороди- цы и сынове его брата моа и твоа Романъ и Шварно и всихъ кости тоуто лежать… абы ты брат мои не изгасилъ свече надъ гробомъ стрыя своего и братьи своеи”. См.: Ипатьевская летопись. – Стб. 913. 175КНЯЗЬ АЛЕКСАНДР ЯРОСЛАВОВИЧ И КОРОЛЬ ДАНИИЛ РОМАНОВИЧ… у святой Богородицы во Владимире. Князь сам упрекает Льва в непочтении к своему покойному отцу: “много ль есь над нимь [Василько] свечь поставилъ?”. В своей деятельности он вообще претендует на наследство Даниила, пересту- пая через поколение и взывая непосредственно к памяти Романа Мстиславича, своего деда: летопись сообщает о раздаче им “мониста великаа золотая бабы своеи”, жены Романа, в которой некоторые исследователи видят старшую дочь византийского императора Исаака II Ангела Ефросинию. В описании погребения князя Владимира прослеживается та же за- местительная логика, в которую вписываются даже, казалось бы, случай- ные совпадения. Князь умер в Любомле 10 декабря 1288 г. и был погребен во Владимире 11 декабря, на память святого Даниила столпника, который являлся небесным покровителем старшего Романовича. Даже кузен усоп- шего князя Мстислав Данилович, приехав из Луцка, плакал над гробом его “плачем великымъ зело аки по отце своем по короле”. Итак, в деятель- ности и идеологии Владимира Васильковича и его окружения мы наблю- даем полное замещение и вытеснение прижизненного и посмертного ав- торитета Даниила личностью самого волынского князя. Для наследников Даниила и Василько борьба за память и поминовение стала одной из форм межкняжеского соперничества. В условиях подобной конкуренции при- знание святости короля Руси и формирование культа вокруг его гроба в периферийном уже к тому времени Холме оказались проблематичными, поскольку, очевидно, нарушили бы баланс политических сил. Основным же фактором, исключившим канонизацию короля Дани- ила Романовича, стало отсутствие в Холме авторитетной и стабильной церковной организации во второй половине XIII в. Возможно, епископ Иоанн не пережил короля Даниила. Последние упоминания о нем от- носятся к 1260 г. Холмская кафедра, как и луцкая, были выделены из со- става Владимирской епархии, что каноническое право хоть и допускало, но смотрело на подобное деление неодобрительно89. В любом случае, по смерти короля, центр религиозной и культурной жизни края переме- стился во Владимир. Холм, оставшийся во владениях сначала Шварна, а затем Льва Даниловича, который в волынских делах лишь безуспешно апеллировал к памяти великого отца, не мог составить ему конкурен- ции. В 1303–1304 гг. эта епархия, вместе с Луцком и Владимиром, вошла в состав Галичской митрополии90 и окончательно потеряла значение само- стоятельного церковного центра. Совершенно иная ситуация была на месте погребения Александра Ярославича во Владимире-Клязьменском, где монолитная митрополичья власть не позволила подвергнуть сомнению пропагандируемую ею свя- тость князя. Для понимания решающей роли митрополичьего клироса в этом процессе стоит напомнить, что Александр Ярославович не являлся главным героем ни владимро-суздальского, ни новгородского летописания, 89 Мусин А. Е. Церковь и горожане сред- невекового Пскова: историко-археологи- ческое исследование. – Санкт-Петербург, 2010. – С. 77–79. 90 Darrouzes J. Notitiae episcopatuum ec- clesiae constantinopolitanae. – Paris, 1981. – P. 403. 176 Александр МУСИН в отличие от Даниила Романовича, не сходившего со страниц Галицко-Во- лынской летописи. Иногда говорят, что короля делает свита. В этом смысле святого делают его ближайшие потомки, ученики и почитатели, в кругу которых оказыва- ется востребованной ежегодная поминальная служба на гробе почившего91. Совершенно очевидно, вокруг гроба короля Даниила не сложилось какого- либо авторитетного и стабильного религиозно-политического круга, спо- собного вдохновить его посмертное почитание и составление жития, что в ту эпоху и являлось канонизацией. Процесс разобщения земель и прави- телей Галицко-Волынской державы, некогда скрепленной властью Дании- ла, лишил эту потенциальную группу перспектив консолидации. Именно указанный фактор, в конце концов, и определил разницу посмертной судь- бы двух правителей. Различия, присущие их религиозности и церковной политике, важны, скорее, современному исследователю, занятому изучени- ем тонкостей средневековых ментальностей и построением их типологии, чем человеку той эпохи, привыкшему полагаться на духовные авторитеты и континуитет социальных практик92. Інститут історії матеріальної культури РАН 91 Об этом процессе в средневизантий- ский период см.: Oikonomides N. How to become a saint in eleventh century Byzan- tium // Oi êrôes tês Orthodoxês Ekklêsias : oi neoi agioi, 8os-16os aiônas / E. Kountou- ra-Galakê (ed.). – Athêna, 2004. – P. 473– 491; Мусин А. Е. Соборы митрополита Макария 1547–1549 гг. и проблема авто- ритета в культуре XVI в. // Древнерусское искусство. Русское искусство позднего средневековья: XVI век / А. Л. Баталов (ред. сост.). – Санкт-Петербург, 2003. – С. 146–165 (здесь с. 146–147). 92 Статья написана по итогам моего до- клада и дискуссии на семинаре “Два об- личчя Київської Русі: Великий Новгород і Галицько-Волинське князівство”, орга- низованном 7 мая 2015 г. на Гуманитар- ном факультете Украинского католиче- ского университета, г. Львов. Пользуясь случаем, хочу поблагодарить организа- торов этого мероприятия и участников дискуссии: Игоря Скочиляса, Леонтия Войтовича, Владимира Александровича, Андрея Ясиновского и др.

Ähnliche Einträge