Керамика
Збережено в:
| Дата: | 2015 |
|---|---|
| Автор: | |
| Формат: | Стаття |
| Мова: | Russian |
| Опубліковано: |
Інститут археології НАН України
2015
|
| Назва видання: | Археологический альманах |
| Теми: | |
| Онлайн доступ: | http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/181777 |
| Теги: |
Додати тег
Немає тегів, Будьте першим, хто поставить тег для цього запису!
|
| Назва журналу: | Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
| Цитувати: | Керамика / И.Б. Тесленко // Древности Семидворья I. Средневековый двухапсидный храм в урочище Еди-Евлер (Алушта, Крым): исследования и материалы. И.Б. Тесленко, А.Е. Мусин (ред.-сост.). — Археологический альманах. — 2015. — № 32. — С. 119-177. — рос. |
Репозитарії
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine| id |
irk-123456789-181777 |
|---|---|
| record_format |
dspace |
| spelling |
irk-123456789-1817772021-12-02T01:26:47Z Керамика Тесленко, И.Б. Материальная культура 2015 Article Керамика / И.Б. Тесленко // Древности Семидворья I. Средневековый двухапсидный храм в урочище Еди-Евлер (Алушта, Крым): исследования и материалы. И.Б. Тесленко, А.Е. Мусин (ред.-сост.). — Археологический альманах. — 2015. — № 32. — С. 119-177. — рос. 2306-6164 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/181777 ru Археологический альманах Інститут археології НАН України |
| institution |
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
| collection |
DSpace DC |
| language |
Russian |
| topic |
Материальная культура Материальная культура |
| spellingShingle |
Материальная культура Материальная культура Тесленко, И.Б. Керамика Археологический альманах |
| format |
Article |
| author |
Тесленко, И.Б. |
| author_facet |
Тесленко, И.Б. |
| author_sort |
Тесленко, И.Б. |
| title |
Керамика |
| title_short |
Керамика |
| title_full |
Керамика |
| title_fullStr |
Керамика |
| title_full_unstemmed |
Керамика |
| title_sort |
керамика |
| publisher |
Інститут археології НАН України |
| publishDate |
2015 |
| topic_facet |
Материальная культура |
| url |
http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/181777 |
| citation_txt |
Керамика / И.Б. Тесленко // Древности Семидворья I. Средневековый двухапсидный храм в урочище Еди-Евлер (Алушта, Крым): исследования и материалы. И.Б.
Тесленко, А.Е. Мусин (ред.-сост.). — Археологический альманах. — 2015. — № 32. — С. 119-177. — рос. |
| series |
Археологический альманах |
| work_keys_str_mv |
AT teslenkoib keramika |
| first_indexed |
2025-07-15T23:20:25Z |
| last_indexed |
2025-07-15T23:20:25Z |
| _version_ |
1837756977853235200 |
| fulltext |
Керамические изделия являются наиболее много-
численной категорией находок, полученных в резуль-
тате раскопок храма в урочище Еди-Евлер. Всего было
зафиксировано и обработано 8252 фрагмента керами-
ческих предметов общим весом 699,56 кг. В их число
входит 3541 мелкий обломок (2464 фрагмента – от круп-
ных изделий, вероятно, черепиц, 1077 фрагментов – от
различных сосудов) общим весом около 21,58 кг. Эти
мелкие фрагменты не поддаются точной атрибуции и не
будут учитываться при последующих расчетах.
И.Б. ТЕСЛЕНКО
3
КерАмиКА
В составе керамики, общее функциональное назна-
чение которой удалось определить, выделено три кате-
гории изделий: строительные материалы (кровельная
черепица), тара (пифосы, амфоры, фляга, высокогорлый
кувшин), кухонно-столовая посуда (сосуды закрытой и
открытой формы).
Основные категории керамических находок распре-
деляются по строительным периодам и группам слоев1
следующим образом2:
Ст
ро
ит
.
пе
ри
од
ы
Гр
уп
пы
сл
ое
в Категории керамики
строительная тара кухонно-столовая посуда
кол-во вес % кол-во вес % кол-во вес %
I–
II
i 24 550 40% 2 47 3,3% 34 271 56,7%
ii 29 2752 5,8% 63 5778 12,8% 402 12179 81,4%
iii 95 14203 44,0% 7 690 3,2% 114 4933 52,8%
IV 645 197223 64,1% 113 20600 11,2% 248 10540 24,7%
Итого: 793 214728 44,7% 185 27115 10,4% 798 27923 44,9%
ii
i
V 58 11209 42,7% 12 4757 8,8% 66 1942 48,5%
VI 57 4052 30,5% 3 153 1,6% 127 990 67,9%
VII 812 223086 62,0% 253 20418 19,3% 245 4340 18,7%
Итого: 927 238347 56,8% 268 25328 16,4% 438 7272 26,8%
IV
VIII 101 15365 64,7% 9 1211 5,8% 46 1098 29,5%
IX 632 74390 69,3% 151 9051 16,5% 130 1311 14,2%
Итого: 733 89755 68,5% 160 10262 15,0% 176 2409 16,5%
кладки 54 11850 62,8% 2 1651 2,3% 30 1251 34,9%
п/м 82 17256 55,1% 22 1976 14,8% 43 861 30,1%
Всего: 2589 571936 55,0% 637 66332 13,5% 1485 39716 31,5%
Основу1 коллекции2 составляют фрагменты красно-
глиняной черепицы (55,0%). Больше всего обнаружено
обломков керамид – 1770 фрагментов весом 392,298 кг.
Это – 68,4% обнаруженных при раскопках кровельных
материалов. Калиптеры представлены в меньшем коли-
честве – 819 фрагментов весом 179,64 кг, то есть 31,6%
кровельных материалов.
По визуальным характеристикам формовочная мас-
са всей найденной черепицы, как керамид, так и калип-
теров, очень схожа3. Она включает значительное коли-
1 О распределении слоев по группам см. таблицу 1 в главе 2.
2 Под количеством подразумевается общее число фрагментов; общий
вес изделий указан в граммах; процент исчисляется от общего ко-
личества фрагментов керамики в одной группе слоев; п/м – подъ-
емный материал.
3 Специальные петрографические и химические исследования сырья
не проводились.
чество отощителя в виде дроблёной керамики (шамот),
мелкой и средней дресвы тёмно-коричневого или серо-
коричневого цвета, вероятно, от местных пород таври-
ческой серии4, а также естественные примеси частиц
рыхлого минерала белого цвета, по-видимому, извест-
няка. Небольшие различия наблюдаются в степени кон-
центрации, качестве и размерах отощителя, но они зача-
стую нестабильны даже в рамках изделий одной серии.
Очевидно, что глина готовилась по подобной рецептуре
в керамических мастерских, следующих схожим тех-
нологиям гончарного, в том числе черепичного, произ-
водства. Качество обжига также нестабильно. Однако
и этот показатель вполне может варьироваться даже в
изделиях, вышедших из одной мастерской. Таким об-
разом, сложно разделить материал из семидворского
4 Средние параметры зерна отощителя – 0,3-0,6×0,3-0,5 см, отдельные
экземпляры – до 1,1×0,9-1,0 см.
Древности Семидворья I120
храма на группы по признаку состава сырья и качества
обжига.
Более выразительные особенности фиксируются на
уровне конструктивных деталей и тщательности вы-
делки черепицы, что может свидетельствовать в пользу
происхождения храмовых кровельных материалов из
разных гончарных центров.
Обнаруженные при раскопках храма керамиды пря-
моугольной формы с зауженной нижней частью, про-
филированной симметричными коленчатыми изгибами.
Форма 9 экземпляров восстановлена полностью и ещё
9 – частично (из 157 обломков) (рис. 3.1-3.13). Все най-
денные керамиды изготовлены «тыльным» способом
(Моисеев 2011: 183). При этом методе лицевая часть из-
делия оттискивалась в деревянной матрице, на которой
предварительно могли быть вырезаны углубления для
получения водосливных валиков и меток, а тыльная вы-
равнивалась по высоте формы специальной деревянной
планкой или дощечкой. В результате на большинстве
готовых изделий отчётливо видны характерные следы
от продольного движения такого деревянного инстру-
мента. Иногда такие следы сочетаются с отпечатками
ладоней гончара, видимо, оставленными в процессе до-
полнительного уплотнения глины в форме. Следы тща-
тельной ручной утрамбовки чаще всего фиксируются
вдоль продольных бортов. Они иллюстрируют стрем-
ление ремесленника как можно более плотно заполнить
глиной углубления в матрице. На всех исследованных
экземплярах излишки глины снимались в направлении
от нижнего (зауженного) торца к верхнему. Из-за это-
го вдоль верхнего торца образовывался наплыв формо-
вочной массы, который иногда специально подрезался
или выравнивался. На лицевых поверхностях некото-
рых экземпляров фиксируются отпечатки мелкого пе-
ска. Вероятно, он использовался в качестве подсыпки
на внутренней поверхности матрицы для того, чтобы
уменьшить её сцепление с глиной и упростить процеду-
ру извлечения готового изделия.
По основным конструктивным особенностям выде-
лено три основных типа керамид.
1. Керамиды с низким прямоугольным в сечении
бортом вдоль верхнего торца, прямоугольными или тра-
пециевидными в сечении боковыми бортами и с углом
коленного изгиба более 90º (рис. 3.1-3.8). Они составля-
ют около 60-62% в общей массе фрагментов черепицы,
тип которых можно определить. Размер целых экзем-
пляров – 32,5-33,8×44,7-45,9, вес – 6,5-7,4 кг. Высота
боковых бортов без учета толщины поля – 1,7-2,7–2,9-
3,5 см, торцевого – 0,5-0,9 см, толщина поля – 1,3-2,2–
2,5-2,9 см. Только для этого типа черепиц, найденных
при раскопках храма, характерно наличие водосливных
валиков и меток. Все валики выполнены в высоком ре-
льефе до 0,5-0,7 см в виде пары полудуг, опускающихся
от боковых бортов до нижнего торца. По особенностям
их расположения на поле, расстоянию между валиками,
высоте полудуги, а также ширине бортов вдоль верхнего
и у нижнего торцов можно предположительно опреде-
лить не менее четырех-пяти видов изделий (рис. 3.1-3.8:
36, 47, 101, 120, 40, 110, 31, 56, 96, 70). Внутри этих
видов выделяются серии керамид, оттиснутые в одной
матрице. Так, пять экземпляров среди реконструирован-
ных изделий двух видов составляют две серии. Это 3
черепицы с меткой в виде «λ» (рис. 3.1-3.3: 47, 101, 120)
и 2 – с тамгообразным знаком «трезубец» (рис. 3.4-3.6:
40, 110). Конфигурация серийных изделий совпадает в
мелочах, однако есть и некоторые незначительные раз-
личия на уровне аккуратности и тщательности исполне-
ния, параметров и состава отощителя, качества обжига.
Например, в одном экземпляре первой серии (рис. 3.1,
3.2: 47) преобладает дресва серо-коричневого цвета, в
то время как у двух остальных (рис. 3.1; 3.3: 101, 120)
– тёмно-коричневая; во второй серии – одно из изделий
(рис. 3.4; 3.6: 40) обожжено лучше, его черепок плотнее,
отощитель более мелкой фракции (не более 0,5×0,7 см),
излишки глины вдоль верхнего торца специально сня-
ты, в то время как у другого (рис. 3.1; 3.2: 110) в составе
формовочной массы встречаются дресва до 0,8×1,1 см,
обжиг неравномерный, наплыв глины вдоль верхнего
края не срезан. Таким образом, даже изделия одной се-
рии могут не быть абсолютно идентичными.
2. Керамиды без борта вдоль верхнего торца, с пря-
моугольными или трапециевидными в сечении боковы-
ми бортами и с углом коленного изгиба более 90º (рис.
3.9-3.13: 48, 49, 57, 63, 88, 111). Составляют около 30-
35% в общей массе фрагментов черепицы, тип которых
можно определить. Размер единственного полностью
реконструированного экземпляра – 31,1×48,5, вес – око-
ло 6,3-6,4 кг. Ширина частично восстановленных из-
делий – 31-32,4 см. Высота боковых бортов над полем
– 2,2-3,0–3,0-3,3 см, толщина поля – 1,6-2,3–2,2-2,8 см.
Все изделия без водосливных валиков и меток, внутрен-
ние ребра бортов слегка скруглены. Для их формовки
использованы как минимум два вида матриц схожей
конфигурации, но различных параметров. Из них полу-
чены 2 вида изделий: шириной 31,0-31,1 см (рис. 3.9;
3.10: 63; 3.12; 3.13: 57, 88) и 32,1-32,4 см (рис. 3.9; 3.11:
48, 49; 3.12; 3.13: 111) с расстоянием до коленного из-
гиба соответственно – 42,2 см и 37,6 см.
3. Керамиды без борта вдоль верхнего торца, с тра-
пециевидными в сечении боковыми бортами и с углом
коленного изгиба около 90º (рис. 3.9; 3.10: 67). Состав-
ляют не более 3-5% в общей массе фрагментов черепи-
цы. Реконструирована форма одного изделия. Его раз-
мер – 36,0×44,7 см, вес – не менее 6 кг. Высота боковых
бортов – 2,9-3,5 см, толщина поля – 1,6-2,5 см. Вдоль
центра лицевой поверхности керамиды прослежен не-
большой продольный выступ высотой – до 0,2 см, шири-
ной – до 0,3 см. Скорее всего, он не несет определённой
функциональной нагрузки как, например, водосливные
валики и, вероятно, образовался вдоль трещины в ма-
трице или стыковочного шва двух её частей.
Метки, как уже упоминалось, встречаются только
на керамидах первого типа. Всего обнаружено 6 целых
форм и 6 фрагментов с выпуклыми (рельефными) зна-
Керамика 121
Рис. 3.1. Храм на холме Тузлух. Керамиды с метками, тип 1. 36, 120 – слой № 6-1; 47 – слой № 4; 101 – слой № 6.
Fig. 3.1. Church on the Tuzluk hill. Roof tiles with marks, type 1. 36, 120 – layer no 6-1; 47 – layer no 4; 101 – layer no 6.
Древности Семидворья I122
Рис. 3.2. Храм на холме Тузлух. Керамиды с метками, тип 1. 36 – слой № 6-1; 47 – слой № 4.
Fig. 3.2. Church on the Tuzluk hill. Roof tiles with marks, type 1. 36 – layer no 6-1; 47 – layer no 4.
Керамика 123
Рис. 3.3. Храм на холме Тузлух. Керамиды с метками, тип 1. 101 – слой № 6; 120 – слой № 6-1.
Fig. 3.3. Church on the Tuzluk hill. Roof tiles with marks, type 1. 101 – layer no 6; 120 – layer no 6-1.
Древности Семидворья I124
Рис. 3.4. Храм на холме Тузлух. Керамиды с метками, тип 1.
3 – слой № 1; 5, 8, 26 – слой № 2; 40, 56, 70 – слой № 4; 110 – слой № 6-1.
Fig. 3.4. Church on the Tuzluk hill. Roof tiles with marks, type 1.
3 – layer no 1; 5, 8, 26 – layer no 2; 40, 56, 70 – layer no 4; 110 – layer no 6-1.
Керамика 125
Рис. 3.5. Храм на холме Тузлух. Керамиды с метками, тип 1.
56 – слой № 4; 110 – слой № 6-1.
Fig. 3.5. Church on the Tuzluk hill. Roof tiles with marks, type 1.
56 – layer no 4; 110 – layer no 6-1.
Древности Семидворья I126
Рис. 3.6. Храм на холме Тузлух. Керамиды с метками и водосливными валиками, тип 1.
3 – слой № 1; 5, 8, 26 – слой № 2; 40, 68, 70 – слой № 4; 112 – слой № 6-1.
Fig. 3.6. Church on the Tuzluk hill. Roof tiles with waterways and marks, type 1.
3 – layer no 1; 5, 8, 26 – layer no 2; 40, 68, 70 – layer no 4; 112 – layer no 6-1.
Керамика 127
ками. Из них 3 – в виде перевернутой трезубой тамги
(«трезубца») (рис. 3.4-3.6: 26, 40, 110); 7 – в виде грече-
ских литер «λ» (4) (рис. 3.1-3.3), «Β» (2) (рис. 3.4; 3.6:
5, 8) и сочетания букв предположительно «ρ» и «π» (1)
(рис. 3.4; 3.6: 70); 1 – в виде V-образной фигуры (рис.
3.4; 3.6: 3); 1 – в виде горизонтальной черты между во-
досливными валиками (рис. 3.4; 3.5: 56).
Метки в виде перевернутого угловатого «трезубца»
расположены в верхней части лицевой поверхности ке-
рамид, на расстоянии около 1,9 (1) и 12 (2) см от верхне-
го торцового борта, размер их соответственно – 6,4×7,0
см; 4,6×6,2 см; 4,8×6,2 см. Две последние оттиснуты в
одной матрице (рис. 3.4: 40, 110). Происходят из сло-
ев групп IV, VII, IX, то есть использовались как во вто-
ром, так и в третьем строительных периодах. Близкая
аналогия первой метке найдена в материалах, добытых
при раскопках поселения VIII–X вв. у побережья моря,
на правом берегу р. Улу-Узень в г. Алушта (Теліженко
2010: л. 106, 140, рис. 20: 1; 54: 1)5. Сходство изображе-
ний позволяет предположить, что керамида из церкви
у с. Семидворья и черепица из Алушты могли быть из-
готовлены в одной мастерской.
Единичные находки керамид с аналогичными сим-
волами, хотя и несколько отличающимися в деталях,
происходят также из раскопок поселения VIII–X вв. на
плато Тепсень у п. Планерское-Коктебель близ Феодо-
сии (Бабенчиков 1953: рис. 28: 20; 1958: 127-128; Якоб-
сон 1979: 68, рис. 42: 34; Майко 2004: 208, рис. 118: 10),
ряда объектов в Симеизе близ Ялты (Паршина 1974:
85-86, рис. 27: 16, 17) и жилых кварталов Херсонеса
(Романчук 2004: 144, табл. 8: Е49, рис. 7: 4). Ассоциа-
ция «трезубца» с «буквенными знаками», предложенная
А.И. Романчук (2004: 144, табл. 8), вряд ли оправдана.
Скорее всего, «трезубец» представляет собой разно-
видность тамгообразных знаков. Следует отметить,
что распространение таких символов в Северном При-
черноморье относится ещё ко времени Боспорского
царства, в котором «триденс» – символ бога Посейдона
стал постоянным элементом гербов боспорских правя-
щих династий, связывавших свое происхождение с ми-
фическим героем Евмолпом, сыном Посейдона (Драчук
1975: 63). Сам символ, безусловно, более древнего про-
исхождения и был достаточно широко распространен.
Он известен, например, как эмблема древней минойской
цивилизации и даже в качестве атрибута индуистского
бога Шивы («тришула») и пр. (см. напр.: Гринцер 2003:
643). Однако, как отмечает В.С. Драчук, не всегда мож-
но говорить об общем происхождении схожих символов
и их длительной преемственности на одной территории
(Драчук 1975: 93).
Знаки в виде «λ» ориентированы вертикально, рас-
положены у верхнего торца керамид (не более чем в
0,5-0,6 см от борта), чуть смещены от центра вправо,
представлены в двух вариантах исполнения. Три из них
5 Выражаю благодарность С.А. Телиженко за любезно предоставлен-
ную возможность использовать для поиска аналогий неопублико-
ванные материалы его раскопок 2009-2010 гг. (Теліженко 2010).
– это оттиски одной матрицы. Здесь литера изображена
с изогнутыми верхним и нижним окончаниями (размер
– около 6,8×10,1 см) в сочетании с двумя разновеликими
вертикальными полосами, расположенными примерно в
6 см внизу от неё (рис. 3.1-3.3: 47, 101, 120). Происходят
из слоев групп IV и VII. Следовательно, эти керамиды
использовались как во втором, так и в третьем строи-
тельных периодах.
Второй вариант «λ» – с одним верхним изгибом (вы-
сота буквы – 4,7×9,8 см). Литера дополнена широкой
V-образной фигурой, расположенной на одной линии
слева от буквенного знака (рис. 3.1; 3.2: 36). Керамиды
со знаком второго варианта найдены в слое разрушения
второго строительного периода (группа IV). Метки в
виде «лямбды» изредка встречаются в Херсонесе (Якоб-
сон 1950: 151, табл. 22: 25; Романчук 2004: 145-146,
табл. 10; 11), Эски-Кермене близ Бахчисарая (Паршина
1988: 41, №№ 59, 60, 66, 67), в материалах из раскопок
храма в Верхней Массандре близ Ялты (Паршина 1974:
89, рис. 31), но они здесь исполнены в совершенно иной
манере. Точные аналогии семидворским экземплярам
найти не удалось.
Обе литеры «В» ориентированы горизонтально, одна
из них сохранилась частично, вторая – полностью, она
располагается примерно в 4,7 см от верхнего торцового
борта. Знаки практически идентичны по начертанию,
их размеры – 1,6×4,0 см (рис. 3.4; 3.6: 5, 8). Происходят
из слоев группы IX. Такие метки относятся к одним из
наиболее распространённых в Крыму и на синхронных
семидворскому храму объектах встречаются довольно
часто. Представительные коллекции происходят из го-
родища на плато Тепсень (Бабенчиков 1953: 113; 1958:
128, рис. 19; Якобсон 1979: 68, рис. 42; Майко 2004:
208, рис. 118: 6), раскопок Биюк-Исара у с. Оползневое
(бывший Кикинеиз), укрепления на мысе Троица близ
пгт. Понизовка (бывший Ашагы Кикинеиз) (Паршина
1974: 83-84, рис. 22: 1-5; 25: 1, 2), Эски-Кермена (Пар-
шина 1988: 40, рис. 3: 1-3), Мангупа, Херсонеса (Якоб-
сон 1950: 131, табл. 9: 122, 126-128; Тиханова 1953: 431,
№№ 19-21; Романчук 1977: 184, рис. 2; Мыц 1990: 230,
рис. 6; Романчук 2004: 140-141, рис. 17; 18; табл. 2; 3;
42) и др. Наиболее близки по манере исполнения и сти-
лю буквы на изделиях, найденных на городище Тепсень
и в укреплении Биюк-Исар, однако сложно определить
степень схожести матриц, так как рисунки меток в пу-
бликациях схематичны, а фотографии отсутствуют.
Также часты V-образные знаки (см. напр.: Якобсон
1979: 68-70, рис. 42: 25-27; Завадская 2008: 312, 315,
рис. 2: 6; 5: 5; 2010: 260-261, илл. 5: 4; 6: 5). Однако
метка из раскопок храма у с. Семидворье сохранилась
лишь частично, полный абрис её не ясен (рис. 3.4; 3.6:
3). Возможно, что в данном случае видна только часть
изображения более сложной конфигурации.
На одном фрагменте керамиды видна метка в виде
двух литер «ρ» и «π», оттиснутая примерно в 3 см от
верхнего торцевого борта (рис. 3.4; 3.6: 70). Обломок
найден в слое разрушения третьего строительного пе-
Древности Семидворья I128
риода (слой № 4). Буквы выполнены в низком рельефе
(не более 0,15-0,2 см) тонкой линией (до 0,2-0,25 см),
литеры высотой до 2,4-2,8 см, оттиск не четкий. Обра-
щает на себя внимание довольно высокое качество вы-
делки самой керамиды, не отмеченное при исследова-
нии других экземпляров. После извлечения из формы
края изделия по периметру, а также ребра бортов были
аккуратно подрезаны, внутреннюю грань высокого бор-
та дополнительно подравняли, поверхность вдоль тор-
цового борта проработали пальцевым заглаживанием.
Точные аналогии изображению найти не удалось. В ма-
териалах из Херсонеса и Эски-Кермена среди черепич-
ных клейм встречены только отдельные литеры «ρ» или
«π», исполненные в совершенно иной манере (Якобсон
1950: 134-135, табл. 8: 92-96; 11: 178; 21: 27, 55; 1970:
156-163, табл. I: 1-4; III: 57-65; Паршина 1988: 41, рис.
3: 69, 71, 78).
В единственном экземпляре представлен также знак
в виде горизонтальной черты, расположенной по центру
между водосливными валиками, в верхней части изде-
лия, на расстоянии 8,0 см от торцового борта (рис. 3.4,
3.5: 56). Высота метки в разрезе – до 0,25 см, ширина
– около 0,3 см, длина – около 5,0 см. Керамида проис-
ходит из слоя разрушения третьего строительного пери-
ода (слой № 4). Несмотря на всю примитивность знака,
точные аналогии ему найти не удалось.
Калиптеры, как и керамиды, изготавливались в пло-
ской матрице, поверхность которой моделировалась
уступом и, в некоторых случаях, углублениями под ва-
лики и метки или в деревянной рамке. Затем на специ-
альном шаблоне им придавалась необходимая выгнутая
форма (см. напр.: Оустерхаут 2005: 161)6. От этой опе-
рации на лицевой поверхности изделий часто образу-
ются небольшие трещины, расположенные вдоль зоны
изгиба, впоследствии затертые пальцами. Уступ служил
для лучшей фиксации вышележащих калиптеров при
укладке кровли внахлест.
В целом из 117 обломков реконструировано 5 целых
форм, 2 изделия с полной длиной и 14 – с полной шири-
ной (рис. 3.14-3.28). Толщина поля у всех экземпляров
не превышает 1,5-2,4 см, глубина уступа – не более 0,4-
0,5 см. По морфологическим характеристикам они раз-
делены на 5 типов.
1. Калиптеры равномерной ширины с манжетом
(участок между верхним краем и уступом) длиной око-
ло 7,2-9,6 см (рис. 3.14; 3.15: 103; 3.16-3.19: 72, 97; 3.20:
54, 97, 115). Размеры реконструированных экземпляров
– около 18,0-18,3×46,1-48,4 см, вес – около 3,9 кг.
2. Калиптеры равномерной ширины с манжетом дли-
ной около 4,0-5,2 см (рис. 3.18-3.20: 52, 78; 3.21; 3.22;
3.25: 51, 55(?), 116). Размеры реконструированных эк-
земпляров – около 15,6-16,3×42,3-43,3 см и 22,4×43,3
см. Вес – около 3,4-3,5 кг.
3. Калиптеры, равномерно расширяющиеся к низу с
6 Довольно точно реконструировать процесс изготовления калиптеров
можно по этнографическим данным (Hampe, Winter 1965: Тaf. 15,
42) (см. рис. 3.29; 3.30).
манжетом длиной 4,4 см (рис. 3.21; 3.22: 114). Размер
полностью восстановленного изделия – 18,0-22,0×44,3
см. Вес – 3,5 кг.
4. Калиптеры равномерной ширины с широким
манжетом и поперечным валикообразным выступом на
расстоянии около 4,0-4,4 см от нижнего торца. Один
экземпляр реконструирован полностью (рис. 3.23-3.25:
93(?), 98). Его размеры – 17,3×48,2 см, длина манжета
– 9,8 см, сечение валика – 0,3×0,6-0,7 см, вес изделия
– 3,5 кг.
5. Вероятно, к пятому типу следует отнести калиптер
с поперечным валикообразным выступом без манжета
или с узким (не более 4,0 см) верхним манжетом (рис.
3.23; 3.24: 53). Верхний край изделия утрачен, поэтому
точно определить его конфигурацию не представляется
возможным. Ширина черепицы – 15,9 см, сохранившая-
ся длина – 44,6 см, сечение валика – 0,4×0,8 см.
Более или менее точно процентное соотношение
разных типов в общей массе калиптеров определить
довольно сложно. Это связано с тем, что у них меньше
типообразующих признаков, чем у керамид, и эти при-
знаки не так ярко выражены. Большинство фрагменти-
рованного материала практически невозможно соотне-
сти с тем или иным типом изделий.
На пяти калиптерах отмечены рельефные клейма,
два из которых представляют из себя, вероятно, букву
греческого алфавита «ρ». Три – несут на себе знаки в
виде неопределённых символов (рис. 3.14; 3.15). Мет-
ки на калиптерах, в отличие от знаков на керамидах,
выполнены тонкой линией (до 0,3 см) в низком релье-
фе (до 0,2-0,25 см), из-за чего их конфигурация не от-
четлива, и зачастую полный контур не прослеживается
(рис. 3.14; 3.15: 65, 66, 103, 113, 147). Еще на одном
экземпляре присутствует, возможно, знак в виде «тре-
зубца», который прочерчен острым стержнем по сырой
глине (рис. 3.14: 148). Аналогии этим меткам найти не
удалось.
Вся черепица из раскопок храма датируется в рам-
ках второй половины VIII–X в. или IX–X вв. (см. напр.:
Якобсон 1970: 37-38, 47-51; Паршина 1974: 77-92; Мои-
сеев 2011). Однако период использования изделий мог
быть более продолжительным. Для детальной хроноло-
гии типов черепицы в настоящее время все еще недо-
статочно материалов.
Обладая информацией о средних размерах и весе ке-
рамиды и калиптера, конструкции и параметрах крыши,
а также технике укладки кровельных материалов (рис.
1.65), можно вычислить среднее количество использо-
ванной черепицы и общий вес керамического перекры-
тия. Согласно реконструкции архитектора В.П. Кирилко
(см. главу 1 «Архитектурно-конструктивные особенно-
сти и строительная периодизация храма») крыша здания
была двухскатной с размерами 7,30×4,50 м для северно-
го ската и 7,30×2,30 м для южного во втором строитель-
ном периоде и соответственно 7,30×2,30 м и 7,30×4,80
м в третьем строительном периоде.
При дальнейших расчетах количества кровельных
Керамика 129
Рис. 3.7. Храм на холме Тузлух. Керамиды с водосливными валиками, тип 1.
31 – слой № 2; 50, 68 – слой № 4; 96 – слой № 6, яма 2; 112 – слой № 6-1.
Fig. 3.7. Church on the Tuzluk hill. Roof tiles with waterways, type 1.
31 – layer no 2; 50, 68 – layer no 4; 96 – layer no 6, pit 2; 112 – layer no 6-1.
Древности Семидворья I130
Рис. 3.8. Храм на холме Тузлух. Керамиды с водосливными валиками, тип 1.
31 – слой № 2; 50 – слой № 4; 96 – слой № 6, яма 2.
Fig. 3.8. Church on the Tuzluk hill. Roof tiles with waterways, type 1.
31 – layer no 2; 50 – layer no 4; 96 – layer no 6, pit 2.
Керамика 131
Рис. 3.9. Храм на холме Тузлух. Керамиды без водосливных валиков, тип 2 (48, 49, 63) и тип 3 (67), слой № 4.
Fig. 3.9. Church on the Tuzluk hill. Roof tiles without waterways, type 2 (48, 49, 63) and type 3 (67), layer no 4.
Древности Семидворья I132
Рис. 3.10. Храм на холме Тузлух. Керамиды без водосливных валиков, тип 2 (63) и тип 3 (67), слой № 4.
Fig. 3.10. Church on the Tuzluk hill. Roof tiles without waterways, type 2 (63) and type 3 (67), layer no 4.
Керамика 133
Рис. 3.11. Храм на холме Тузлух. Керамиды без водосливных валиков, тип 2, слой № 4.
Fig. 3.11. Church on the Tuzluk hill. Roof tiles without waterways, type 2, layer no 4.
Древности Семидворья I134
Рис. 3.12. Храм на холме Тузлух. Керамиды без водосливных валиков, тип 2.
57 – слой № 2б; 88 – слой № 6; 111 – слой № 6-1.
Fig. 3.12. Church on the Tuzluk hill. Roof tiles without waterways, type 2.
57 – layer no 2б; 88 – layer no 6; 111 – layer no 6-1.
Керамика 135
Рис. 3.13. Храм на холме Тузлух. Керамиды без водосливных валиков, тип 2.
57 – слой № 2б; 88 – слой № 6; 111 – слой № 6-1.
Fig. 3.13. Church on the Tuzluk hill. Roof tiles without waterways, type 2.
57 – layer no 2б; 88 – layer no 6; 111 – layer no 6-1.
Древности Семидворья I136
материалов необходимо учитывать следующие средние
параметры единицы конструкции: ширину керамиды и
длину её поля до коленчатого изгиба, а также длину ка-
липтера до уступа, разделяющего части изделий, укла-
дывающиеся внахлест.
Для соответствующих обмеров доступны 9 археоло-
гически целых и 7 частично реконструируемых керамид
(из них 5 экземпляров с полным весом) и 7 реконструи-
рованных форм калиптеров (5 экземпляров с полным
весом):
Таблица 1. Параметрические характеристики черепицы.
№ п/п Ширина, см Длина, см Длина до уступа,
см Полный вес, кг №№ по каталогу
ке
ра
м
ид
ы
1 32,7 44,7 38,1 7,0 47
2 32,8 44,7 38,6 6,96 36
3 33,1 44,9 37,6 120
4 32,5 45,2 39,0 101
5 33,4 45,2 37,6 7,38 110
6 33,5 44,7 36,7 56
7 33,8 45,9 42,5 6,5 96
8 32,3 50
9 38,1 112
10 36,0 44,7 38,6 67
11 31,1 48,5 42,4 ~ 6,3-6,4 63
12 32,4 37,6 48
13 32,1 49
14 31,0 57
15 32,2 111
16 31,1 88
параметры 1 изд. в среднем 32,7 45,4 38,8 6,8
ка
ли
пт
ер
ы
1 18,3 48,4 40,0 ~ 3,9 121
2 18,2 46,1 37,6 ~ 3,9 104
3 16,7 46,6 38,8 72
4 42,3 37,2 78
5 17,3 48,2 38,4 3,5 98
6 22,4 43,3 40,0 3,44 113
7 18-21,5 44,3 42,0 3,5 114
параметры 1 изд. в среднем 18,9 45,6 39,1 3,6
Таким образом, для покрытия пространства
7,30×2,30 м было необходимо около 22 горизонтальных
и 6 вертикальных рядов керамид и около 21 вертикаль-
ного ряда калиптеров по 6 изделий в каждом. Соответ-
ственно общее число керамид составляло около 132 ед.,
калиптеров – 126 ед.
Для покрытия площади 7,30×4,50 м требовалось
примерно 242 керамиды и 231 калиптер, для простран-
ства 7,30×4,80 м – 264 керамиды и 252 калиптера, для
конька длиной 7,30 м – 18-19 калиптеров. Из этого сле-
дует, что в кровле второго строительного периода было
использовано примерно 374 керамид и 375-376 калип-
теров, третьего строительного периода – 396 керамид и
396-397 калиптеров.
Учитывая средний вес 1 керамиды (6,8 кг) и 1 ка-
липтера (3,6 кг), можно предположить, что приблизи-
тельная масса кровли для второго строительного перио-
да составляла около 3893-3897 кг, для третьего – около
4118-4122 кг.
Исходя из полученных данных о весе черепичного
покрытия для двух этапов функционирования храма,
можно заключить, что в слое разрушения второго стро-
ительного периода (IV группа) археологизировалось
около 5% кровельных материалов, а остальные изде-
лия, скорее всего, были извлечены и использованы для
восстановительных работ в третьем строительном пе-
риоде. В отложениях, связанных с окончательным раз-
рушением здания и последующим использованием его
руин (слои VII–IX группы) осталось около 8% кровли,
что также может указывать на выборку значительной
части черепицы обитателями балки Еди-Евлер для
дальнейшего использовании в хозяйстве. В пользу
этого свидетельствует и значительная фрагментиро-
ванность черепицы, и небольшое количество рекон-
струируемых форм. Кроме того, как уже упоминалось,
в слоях разрушения второго и третьего строительных
периодов зафиксированы одни и те же типы, виды и
даже серии черепицы (например, серия керамид с мет-
ками в виде «трезубца», «λ» и пр.). Это обстоятельство
подтверждает вторичное использование одних и тех
же изделий на разных этапах существования церкви,
а также указывает на то, что довольно значительное
число черепицы осталось пригодной для вторичного
использования даже после обрушения кровли и ча-
стичного разрушения самого здания в конце второго
строительного периода.
На сегодняшний день не существует сомнений в том,
что вся эта черепица была местного крымского произ-
Керамика 137
водства. Однако, она могла происходить из разных гон-
чарных мастерских, точная локализация которых на
данном этапе исследования затруднительна.
Остальные категории глиняных изделий представле-
ны меньшим количеством фрагментов.
Тарная керамика включает фрагментированные пи-
фосы, амфоры, флягу и донную часть кувшина, относя-
щегося к виду, традиционно называемому «высокогор-
лыми кувшинами с широкими плоскими ручками».
В слоях находки распределяются следующим образом:
Ст
ро
ит
.
пе
ри
од
ы
Гр
уп
пы
сл
ое
в
ТАРА
пифосы амфоры фляги кувшины7
кол-во вес % кол-во вес % кол-во вес % кол-во вес %
I–
II
i 1 8 50% 1 39 50% – – – – – –
ii 28 3519 44% 35 2259 56% – – – – – –
iii 1 44 14% 6 646 86% – – – – – –
IV 39 12332 35% 74 8268 65% – – – – – –
Итого: 69 15903 37% 116 11212 63% – – – – – –
ii
i
V 11 4700 92% 1 57 8% – – – – – –
VI 1 9 33% 2 144 67% – – – – – –
VII 49 13231 19% 202 6769 78% – – – 7(1) 418 3%
Итого: 61 17940 22% 205 6970 75% – – – 7 418 3%
IV
VIII 9 1211 100% – – – – – – – – –
IX 34 5430 22,5% 116 3573 76,8% 1 48 0,7% – – –
Итого: 43 6641 26,9% 116 3573 72,5% 1 48 0,6% – – –
клад-ки 2 1651 100% – – – – – – – – –
п/м 20 1934 91% 2 42 9% – – – – – –
Всего: 195 44069 30,4% 439 21797 68,4% 1 48 0,1% 7 418 1,1%
Находки пифосов немногочисленны7 – всего 195
фрагментов (44,069 кг). Это около 30,4% тарной кера-
мики, найденной при раскопках. В их числе – 2 венчика
и 3 днища (рис. 3.31), что свидетельствует об использо-
вании в процессе функционирования комплекса как ми-
нимум двух целых и одного фрагментированного сосу-
дов, последний из которых представлен нижней частью
корпуса. Больше всего обломков происходит из слоев
разрушения второго и третьего строительных периодов.
Остатки одного из сосудов (рис. 3.31: 105) найдены в
слое № 6-2 внутри северного компартимента, двух дру-
гих (рис. 3.31: 20, 134, 138) – в слоях №№ 2, 12 и 12а
в южном компартименте. Представляется, что эти сосу-
ды или их части каким-то образом могли применяться
в качестве храмового инвентаря, возможно, они были
задействованы в совершавшемся здесь литургическом
последовании. Кроме того, к востоку от южного вхо-
да в храм, как уже упоминалось, были зафиксированы
остатки пифосной ямы (№ 8), синхронной периоду со-
оружения здания. Вероятно, здесь располагался сосуд,
который, скорее всего, использовался как резервуар для
воды при строительных работах. Судя по стратиграфии,
после завершения строительства, он был изъят, а сама
яма засыпана грунтом в процессе благоустройства тер-
ритории вокруг церкви. Исходя из конфигурации ямы,
7 Учтено семь фрагментов от одного сосуда, из шести из них рекон-
струирована донная часть кувшина.
можно судить о форме тулова пифоса, которое имело
вытянутые овалоидные очертания с максимальным рас-
ширением в верхней части.
Найденные при раскопках храма фрагменты принад-
лежат толстостенным пифосам одной группы8 местного
производства, для которых характерно значительное ко-
личество примесей дресвы и шамота в тесте9. Черепок
их достаточно плотный, различных оттенков красного
и жёлто-красного цветов. Пифосы сформованы без ис-
пользования гончарного круга, в технике скульптурной
лепки, путем наращивания глиняных жгутов. В месте
соединения друг с другом жгуты оформлялись глубоки-
ми пальцевыми вдавлениями, что, видимо, увеличивало
прочность их сцепления. Толщина стенок сосудов – в
среднем около 1,7-3,5 см.
По основным морфологическим характеристикам
все фрагментированные пифосы, а также, вероятно, пи-
фос, находившийся в яме № 8, можно отнести к одному
типу сосудов с вытянутым овалоидным туловом, спе-
циально профилированной цилиндрической ножкой,
низким горлом и массивным треугольным в сечении
венчиком двух вариантов.
8 Под группой здесь и далее подразумеваются изделия одной или род-
ственных гончарных мастерских (см. напр.: Волков 1992: 2; 2005:
132).
9 Зерно длиной около 0,2-0,5 см, дресва тёмно-коричневого цвета, ве-
роятно, местных пород таврической серии.
Древности Семидворья I138
Рис. 3.14. Храм на холме Тузлух. Калиптеры с метками (103 – тип 1; 113 – тип 2).
65, 66 – слой № 4; 103 – слой № 6; 113 – слой № 6-1; 147 – кладка № 2; 148 – слой № 18 (могила № 1).
Fig. 3.14. Church on the Tuzluk hill. Kalypters with marks (103 – type 1; 113 – type 2).
65, 66 – layer no 4; 103 – layer no 6; 147 – laying no 2; 148 – layer no 18 (Grave no 1).
Керамика 139
Рис. 3.15. Храм на холме Тузлух. Калиптеры с метками (103 – тип 1; 113 – тип 2).
103 – слой № 6; 113 – слой № 6-1; 147 – кладка № 2.
Fig. 3.15. Church on the Tuzluk hill. Kalypters with marks (103 – type 1; 113 – type 2).
103 – layer no 6; 113 – layer no 6-1; 147 – laying no 2.
Древности Семидворья I140
Рис. 3.16. Храм на холме Тузлух. Калиптеры, тип 1. 54 – слой № 4; 115, 121 – слой № 6-1; 104 – слой № 6-2.
Fig. 3.16. Church on the Tuzluk hill. Kalypters, type 1. 54 – layer no 4; 115, 121 – layer no 6-1; 104 – layer no 6-2.
Керамика 141
Рис. 3.17. Храм на холме Тузлух. Калиптеры, тип 1. 121 – слой № 6-1; 104 – слой № 6-2.
Fig. 3.17. Church on the Tuzluk hill. Kalypters, type 1. 121 – layer no 6-1; 104 – layer no 6-2.
Древности Семидворья I142
Рис. 3.18. Храм на холме Тузлух. Калиптеры, тип 1 (72, 97) и тип 2 (52, 78). 52, 72, 78 – слой № 4; 97 – слой № 6, яма № 2.
Fig. 3.18. Church on the Tuzluk hill. Kalypters, type 1 (72, 97) and type 2 (52, 78). 52, 72, 78 – layer no 4; 97 – layer no 6, pit no 2.
Керамика 143
Рис. 3.19. Храм на холме Тузлух. Калиптеры, тип 1 (72) и тип 2 (78), слой № 4.
Fig. 3.19. Church on the Tuzluk hill. Kalypters, type 1 (72) and type 2 ( 78), layer no 4.
Древности Семидворья I144
Рис. 3.20. Храм на холме Тузлух. Калиптеры, тип 1 (54, 97, 115) и тип 2 (52).
52, 54 – слой № 4; 97 – слой № 6, яма № 2; 115 – слой № 6-1.
Fig. 3.20. Church on the Tuzluk hill. Kalypters, type 1 (54, 97, 115) and type 2 (52).
52, 54 – layer no 4; 97 – layer no 6, pit no 2; 115 – layer no 6-1.
Керамика 145
Вариант 1. С широким плоским верхом (рис. 3.31:
20). Диаметр – 27 см, ширина – 4,8 см.
Вариант 2. С широким верхом, оформленным за-
краиной под крышку (рис. 3.31: 105). Диаметр – 28 см,
ширина – около 6 см.
Подобные пифосы в большом количестве появля-
ются на территории Южного, Юго-Западного и Юго-
Восточного Крыма примерно со второй половины VIII–
IX в. (см. напр.: Якобсон 1966: 192-197, рис. 6; 7; 1970:
43-46, рис. 14; 1979: 33-39, рис. 17; Фронджуло 1968а:
121-122, рис. 25-26; Паршина 1974: 57-59, рис. 1: 5-9;
1991: 74, рис. 2; 2002а: 93, рис. 2; 6; 2002б: 125-126, рис. 2;
7; Майко 2004: 178, рис. 99). А.Л. Якобсон предполагает,
что пифосы с «гладкостенным вытянутым, правильно-
яйцевидным туловом» и массивным треугольным в се-
чении венчиком следует относить «преимущественно к
IX или первой половине X в.» (см. напр.: Якобсон 1979:
36). Изготовление их в местных мастерских практиче-
ски не вызывает сомнения (см. напр.: Фронджуло 1968а:
121-122; Якобсон 1966: 192-197; 1979: 43, 49; Паршина
и др. 2001: 60-61). Однако более детальное соотнесение
продукции с конкретными гончарными центрами в на-
стоящее время затруднительно.
Обращает на себя внимание сравнительно неболь-
шой процент находок аналогичных сосудов на син-
хронных салтово-маяцких памятниках Керченского
полуострова (Зинько, Пономарев 1999: 188; Зинько,
Пономарев 2007: 185, 190, рис. 2: 1; Науменко 2009а:
34-35). Вероятно, здесь использование таких «глиня-
ных бочек» не было столь распространённым явлением
как на остальной территории прибрежного и горного
Крыма. Все эти сосуды здесь, скорее всего, являются
привозными. Очевидно также, что на салтово-маяцких
поселениях преобладала посуда, связанная с иными
традициями гончарного производства.
Период бытования этого типа пифосов может быть
довольно широким и выходить за рамки IX–X вв. На
многослойных памятниках, в частности поселениях в
Голубом Заливе, Ласпи, Партените, крепостях Алустон
(г. Алушта) и Фуна (с. Лучистое, г. Алушта) гладкостен-
ные пифосы с овалоидным туловом и массивным треу-
гольным в сечении венчиком встречаются в слоях и за-
крытых комплексах XIII–XIV и XIV–XV вв. (Паршина
1974: 58-59, рис. 1: 5-9; Teslenko 2009: 870-872, 878-879,
fig. 2, 3; Тесленко 2010б). Хорошей сохранности и про-
должительности использования пифосов, безусловно,
способствовали их массивность и прочность, а также
то обстоятельство, что сосуды обычно вкапывались в
землю и редко перемещались. В этой связи интересны
сведения 1889 г., приведённые А. Маркевичем, об ис-
пользовании крестьянами д. Мангуш (ныне с. Прохлад-
ное Скалистовского сельсовета Бахчисарайского района
Автономной республики Крым) подобных «глиняных
бочек», найденных на городище Бакла, «для ссыпки
зерна» (Маркевич 1889: 109). Следует отметить, что со-
стояние таких пифосов даже в настоящее время оказы-
вается вполне удовлетворительным.
Кроме того, согласно этнографическим наблюдени-
ям, традиции производства объёмной домашней тары
весьма консервативны. Форма и способ выделки со-
судов сохраняются длительное время, передаваясь из
поколения в поколение, и мало подвержены влияниям
моды. Так, например, на Крите в 60-е гг. XX в. изго-
тавливали пифосы, по форме напоминающие пифосы
из раскопок дворца в Кноссе (Hampe, Winter 1962: Taf.
2-8). Для обжига сосудов использовались горны, кон-
струкция которых в деталях повторяла античные печи
(Hampe, Winter 1962: Taf. 2-13). В Мессении (юго-
западный Пелопоннес, Греция) и Абхазии в середине
XX в. изготовлялись и использовались пифосы, схожие
по форме с сосудами VIII–X вв., известными благода-
ря раскопкам крымских памятников (рис. 3.32; 3.33)
(Hampe, Winter 1962: Taf. 20, 21; Акаба 1955: рис. 3).
Исходя из этих наблюдений, нельзя исключать, что в
отдельных районах средневекового Крыма некоторые
стандарты в производстве пифосов могли сохраняться
достаточно долгое время. Следовательно, пифосы не
могут использоваться в качестве надёжного хроноло-
гического индикатора. Период бытования самих сосу-
дов в данном контексте определяется временем суще-
ствования памятника в целом.
Амфоры в значительной степени фрагментированы
(439 фрагментов весом 21,797 кг), составляют 68,4%
тарной керамики, найденной при раскопках. Среди на-
ходок встречаются отдельные фрагменты профильных
частей: 9 венчиков (слои №№ 2, 4, 7б), 7 днищ (слои
№№ 6 и 7б), 10 ручек (слои №№ 2, 4, 6, 6-1, 6-2, 7б)
(рис. 3.34; 3.35; 3.36: I; 3.37). Кроме того – 6 частично
реконструированных форм: 4 верхних части корпуса (3
из слоя № 6-2, 1 – из слоев №№ 2 и 7б), 1 днище (фраг-
менты из слоев №№ 6, 7б, 7-2 и заполнения могилы №
1) и 1 верхняя часть тулова с прочерченным волнистым
орнаментом (слои №№ 6, 6-2, 7б) (рис. 3.34; 3.37: 18,
90, 107-109, 127). Таким образом, среди культурных
остатков храма присутствуют обломки не менее чем 13-
15 амфор. Большинство фрагментов концентрируется в
слоях групп II, IV и VII. Интересно отметить, что об-
ломки как минимум двух сосудов (90, 127) были рассре-
доточены на довольно значительной площади внутри
северного компартимента и с внешней стороны апсид
храма, в слоях групп I, II и IV. Вероятно, эти амфоры
использовались в церковной жизни одними из первых.
Не исключено, что изначально они оказались разбиты
именно внутри северного компартимента, а затем их
обломки переместили на территорию перед апсидами.
Три частично реконструированных амфоры (рис. 3.34:
107-109) происходят из северного компартимента. Ско-
рее всего, они располагались здесь в момент обрушения
кровли и стен здания и были погребены под его облом-
ками. При расчистке руин еще в эпоху средневековья
часть фрагментов сосудов могла быть извлечена и пере-
мещена, поэтому сейчас эти амфоры не удается восста-
новить полностью.
Все без исключения амфоры из раскопок храма от-
Древности Семидворья I146
носятся к одной группе гончарных изделий10, для кото-
рой характерен довольно плотный жёлто-красный или
розово-красный черепок различных оттенков, а также
формовочная масса с примесями значительного количе-
ства мелкодроблёного шамота, мелкой дресвы минера-
ла тёмно-коричневого или серо-коричневого цветов11 и
рыхлого минерала белого цвета (известь?). Это группа
так называемых амфор «северопричерноморского» или
«причерноморского типа», которые в большом количе-
стве и в довольно широком ассортименте изготавлива-
лись в местных гончарных мастерских в период VIII–X
вв. (см. напр.: Якобсон 1979: 13; Паршина и др. 2001:
76-77).
На основании особенностей формы профильных ча-
стей, а также способов обработки внешней поверхно-
сти сосудов, в материалах из раскопок храма в урочище
Еди-Евлер выделено три типа амфор.
1. Амфоры с отогнутым наружу скруглённым венчи-
ком, овалоидным туловом с желобчатой (бороздчатой)
поверхностью (рис. 3.34-3.37: 32, 37, 44, 45, 64, 80, 85,
107, 122). Ручки профилированы одним, реже двумя ва-
ликообразными выступами, крепятся под венчиком и в
верхней части корпуса сосудов. Диаметр венчиков – 7,0-
8,0 см.
2. Гладкостенные амфоры со слегка расширяющимся
к верху горлом, оформленным небольшим реберчатым
выступом по центру и слегка утолщённым, зауженным
к краю венчиком. Ручки также профилированы продоль-
ным валиком, крепятся в нижней части горла и к плечу
сосуда (рис. 3.34, 3.37: 108). Диаметр венчика – 12,0 см.
3. Гладкостенные амфоры с прямым, слегка утол-
щенным к верху венчиком со скошенным внутрь краем
и горлом, профилированным небольшим реберчатым
выступом (рис. 3.34, 3.36: 9, 18). Диаметр венчиков –
7,0 и 8,0 см.
Верхняя часть корпуса некоторых гладкостенных
амфор украшена прочерченными одиночными горизон-
тальными прямыми или волнистыми линиями (рис. 3.34;
3.37: 90, 109). На один из фрагментов по обожжённому
черепку нанесен орнамент в виде сложной плетёнки
(рис. 3.35; 3.37: 258).
Днища сосудов округлые и вогнутые (рис. 3.34; 3.35,
3.37: 75, 81, 83, 91, 92, 126, 127, 128). Округлые днища,
скорее всего, принадлежат амфорам первого типа, во-
гнутые – сосудам второго и третьего типов. Довольно
сложно точно определить, как соотносятся разрознен-
ные фрагменты венчиков и днищ, учитывая, что чере-
пок и состав теста этих сосудов очень похожи.
В обобщающих классификациях средневековых ам-
фор крымских памятников первому типу сосудов, выде-
ленному среди материалов раскопок церкви у с. Семид-
ворья, соответствуют тип XVI по ХК-71 (Антонова и др.
1971: 90), второй вариант «причерноморского» типа по
10 Под группой, как уже отмечалось, подразумевается продукция
одной или нескольких родственных мастерских.
11 Вероятно, породы таврической серии.
А.Л. Якобсону (1979: 31, рис. 13: 1-4), класс 36 и, воз-
можно, 38 по ХК-95 (Романчук и др. 1995: 60-61, табл.
23: 128, 129; 28: 132).
Различные варианты таких амфор хорошо известны
практически во всех археологических комплексах Кры-
ма IX–X вв. Они производились в большинстве извест-
ных на сегодняшний день гончарных центров Таврики
этого периода и широко представлены на синхронных
памятниках Приазовья и Подонья, а также других, более
отдалённых от Крыма регионов (детальную географию
находок и обзор литературы см.: Паршина и др. 2001: 76-
77; Герцен и др. 2006: 399-400; Науменко 2009а: 43-47).
Несмотря на массовость находок самих амфор, а также
большое количество посвященных им публикаций, еди-
ная классификация, как и детальная хронология типов
сосудов все ещё не разработаны (см. напр.: Паршина и
др. 2001: 74-75; Науменко 2009а: 35-46).
Вопрос о генезисе форм местных «желобчатых»
амфор более или менее ясен. Их прообразами, веро-
ятнее всего, послужили импортные тарные сосуды,
бывшие в обращении на территории Причерноморско-
Средиземноморского региона в различных хронологи-
ческих и локальных вариантах по меньшей мере с IV–
VII вв. (LRA-1) до начала X в. (см. напр.: Arthur 1998:
157-184; Waywell, Wilkes et al. 1995: 451-455, fig. 6: 2, 4,
6, 10; Hayes 1992: 71-73, fig. 23, 25; Vroom 2005: 52-53,
byz 11.2). Насколько эти амфоры сопоставимы с мест-
ными «причерноморками» по одним только иллюстра-
циям, приведённым в публикациях, судить сложно. По-
иск таких параллелей исключительно на основе формы
изделий, а также отсутствие четких критериев в выде-
лении групп и типов сосудов могут привести к слишком
громоздким классификациям и расплывчатым представ-
лениям о хронологии амфор местного производства (см.
напр.: Sazanov 1997: 87-101; Чхаидзе 2008: 144-148). Для
более углубленного и объективного изучения вопросов
происхождения внешне схожих изделий из различных
регионов Причерноморья и Средиземноморья необхо-
димы сопоставимые результаты их физико-химических
анализов, что уже неоднократно отмечалось различны-
ми исследователями (см. напр.: Науменко 2009а: 46;
Waywell, Wilkes et al. 1995: 455). Некоторые данные
петрографических анализов, подтвердившие идентич-
ность амфор, производимых в Крыму и найденных на
памятниках Приазовья и Подонья, были получены еще
в конце 60-х гг. ХХ в. (Ковнурко 1968: 119-122). Однако
продолжение исследований и расширение такой базы
данных продолжает быть актуальным.
Существуют различные представления о датировке
«желобчатых» амфор местного производства. На сегод-
няшний день в историографии рассматривают две вер-
сии их общей хронологии – «длинную» и «короткую».
Сторонники первой склонны датировать различные
варианты этого типа в целом в рамках второй четвер-
ти VI – первой половины XI в. (Чхаидзе 2008: 144-151),
VI – начала VII – первых десятилетий XI в. (Sazanov
1997: 87-101; Сазанов 2001: 240-245) или середины VIII
Керамика 147
Рис. 3.21. Храм на холме Тузлух. Калиптеры, тип 2 (51, 55?, 116) и тип 3 (114). 55, 51 – слой № 4; 114, 116 – слой № 6-1.
Fig. 3.21. Church on the Tuzluk hill. Kalypters, type 2 (51, 55?, 116) and type 3 (114). 55, 51– layer no 4; 114, 116 – layer no 6-1.
Древности Семидворья I148
Рис. 3.22. Храм на холме Тузлух. Калиптеры, тип 2 (116) и тип 3 (114), слой № 6-1.
Fig. 3.22. Church on the Tuzluk hill. Kalypters, type 2 (116) and type 3 (114), layer no 6-1.
Керамика 149
Рис. 3.23. Храм на холме Тузлух. Калиптеры, тип 4 (93?, 98) и тип 5 (53).
53 – слой № 4; 93, 98 – слой № 6.
Fig. 3.23. Church on the Tuzluk hill. Kalypters, type 4 (93?, 98) and type 5 (53).
53 – layer no 4; 93, 98 – layer no 6.
Древности Семидворья I150
Рис. 3.24. Храм на холме Тузлух. Калиптеры, тип 4 (98) и тип 5 (53). 53 – слой № 4; 98 – слой № 6.
Fig. 3.24. Church on the Tuzluk hill. Kalypters, type 4 (98) and type 5 (53). 53 – layer no 4; 98 – layer no 6.
Керамика 151
Рис. 3.25. Храм на холме Тузлух. Калиптеры, тип 2 (51, 55?) и тип 4 (93?). 51, 55 – слой № 4; 93 – слой № 6.
Fig. 3.25. Church on the Tuzluk hill. Kalypters, type 2 (51, 55?) and type 4 (93?). 51, 55 – layer no 4; 93 – layer no 6.
Древности Семидворья I152
Рис. 3.26. Храм на холме Тузлух. Калиптеры, тип не определён.
102 – слой № 6; 117 – слой № 6-1; 137 – слои №№ 12а и 14; 154 – подъёмный материал.
Fig. 3.26. Church on the Tuzluk hill. Kalypters, indeterminate type.
102 – layer no 6; 117 – layer no 6-1; 137 – layers nos 12a and 14; 154 – stray find.
Керамика 153
Рис. 3.27. Храм на холме Тузлух. Калиптеры, тип не определён. 137 – слои №№ 12а и 14; 154 – подъёмный материал.
Fig. 3.27. Church on the Tuzluk hill. Kalypters, indeterminate type. 137 – layers nos 12a and 14; 154 – stray find.
Древности Семидворья I154
– середины XI в. (Науменко 2009а: 43-47). При этом
А.В. Сазанов и В.Н. Чхаидзе предлагают хронологию
типов, выделенных исключительно на основании близо-
сти форм, без привлечения иных данных, которые могли
бы свидетельствовать о времени и обстоятельствах их
изготовления. В результате в одну классификационную
единицу объединяются сосуды различного происхожде-
ния.
Попытки датировать амфоры на основе вариантов
конфигурации профиля, а также длинные типолого-
хронологических ряды, основанные на минимальном,
явно недостаточном, количестве учтенных экземпляров,
выглядят достаточно искусственно (см. напр.: Сазанов
2001: 240-245, рис. 11-13).
В.Е. Науменко рассматривает амфоры, производив-
шиеся только в гончарных центрах Таврики, привлекая
для построения их хронологии широкий круг археоло-
гических комплексов, исследованных как в Крыму, так
и за его пределами (Науменко 2009а: 43-47). Исследо-
вателем проведён добротный анализ имеющихся на се-
годняшний день данных, однако сделанные автором вы-
воды относительно хронологии бытования типа все же
требуют дополнительных комментариев, связанных с
качеством исходного археологического материала и ме-
тодологического подхода к хронологии типов вообще.
В частности, верхняя дата «желобчатых» амфор мест-
ного производства – середина XI в. – определена иссле-
дователем на основании находок таких сосудов в «тре-
тьем слое» «строительного сброса» на юго-восточном
склоне мыса Тешкли-Бурун (Мангуп) (Герцен и др.
2006: 392-409) и при раскопках усадьбы надела № 32
на правом берегу Камышовой бухты на Гераклейском
полуострове (Яшаева 1999: 352-356). Однако насколь-
ко возможно использовать материалы, происходящие с
этих памятников, для детальных хронологических по-
строений?
Так называемые «строительные сбросы» представля-
ют собой отложения, образовавшиеся за относительно
короткий промежуток времени в процессе намеренно-
го перемещения ранее сформировавшихся комплексов.
Они показывают наличие в слоях тех или иных артефак-
тов на момент их перемещения, не более того. Судя по
находкам амфор с внутренней бугристой поверхностью
в «третьем слое» Тешкли-Бурун (Мангуп) (Герцен и
др. 2006: 409-409), сброс некой группы седиментов на
юго-восточный склон мыса произошел не ранее XIII в.
Основная масса находок из слоя датируется в рамках
IX–XI вв. (Герцен и др. 2006: 293-409), что также слиш-
ком широко для того, чтобы считать его хронологически
гомогенным. Скорее всего, здесь располагаются остатки
различных перемещённых отложений относительного
широкого временного диапазона. Учитывая указанные
обстоятельства, использовать материал из «третьего
слоя» для уточнения датировок присутствующих в нем
артефактов стоит достаточно осторожно.
Сомнительна также хронологическая однородность
слоев на месте усадьбы, исследованной на Гераклейском
Рис. 3.28. Храм на холме Тузлух. Калиптеры, тип не
определён. 102 – слой № 6; 117 – слой № 6-1.
Fig. 3.28. Church on the Tuzluk hill. Kalypters, indeterminate
type. 102 – layer no 6; 117 – layer no 6-1.
Керамика 155
полуострове. Руководитель археологических исследова-
ний Т.Ю. Яшаева на основании анализа массового кера-
мического материала склонна датировать возникновение
комплекса временем не ранее второй половины IX в., а
его гибель – первой половиной X в. (Яшаева 1999: 352,
355). Однако «находки трех монет с монограммой «ро»
(две – первой половины XI в. [Роман III], третья – второй
половины XI в. [Роман IV]) и амфоры Ганоса отодвига-
ют дату гибели комплекса до XI в.» (Яшаева 1999: 355).
Исследовательница затем отмечает: «не исключено,
конечно, что указанный материал является «примесью
сверху», так как трудно гарантировать «чистоту слоя» в
этом районе Гераклейского полуострова» (Яшаева 1999:
356). Поскольку детальная стратиграфия памятника не
отражена в публикации, а послойный анализ керами-
ческих находок отсутствует, то использовать керамиче-
Рис. 3.29. Процесс изготовления калиптеров в коммуне Минтурно, регион Лацио, Южная Италия
(по: Hampe, Winter 1965: Taf. 15).
Fig. 3.29. Manufacturing of tiles in the Minturno municipality, Lazio, Southern Italy.
Древности Семидворья I156
ские материалы этой усадьбы в качестве эталонных для
определения верхней даты найденной здесь керамики
было бы преждевременно, что отмечалось и другими ис-
следователями (Нидзельницкая 2009: 280). Другие дан-
ные, привлеченные В.Е. Науменко для подтверждения
использования «причерноморских» амфор в Херсонесе
и в Керчи в X–XI вв. и вплоть до XII в., также нуждают-
ся в дополнительном анализе (Науменко 2009а: 45-46).
Например, для Херсонеса исследователь ссылается на
публикации материалов из раскопок цистерн №№ 3 и 5,
расположенных во дворе дома в квартале X «б» Север-
ного района городища (Рыжов, Седикова 1999), комплек-
са начала XI в. (Сазанов 2001) и цистерны жилого дома в
квартале VII, засыпанной в конце XI – начале XII в. (Нес-
сель 2006). Однако С.Г. Рыжов и Л.В. Седикова отмеча-
ют значительное количество местных «причерноморок»
только в засыпи цистерны № 5, которую они датируют
первой половиной X в. (Рыжов, Седикова 1999: 312-315,
Рис. 3.30. Процесс изготовления калиптеров в г. Сегеста, Сицилия (по: Hampe, Winter 1965: Taf. 42).
Fig. 3.30. Manufacturing of tiles in Segesta, Sicily.
Керамика 157
325). На втором же объекте, отнесенном авторами ко вто-
рой половине X в., упомянуты только импортные амфо-
ры (Рыжов, Седикова 1999: 325-326). Комплекс, публи-
куемый А.В. Сазановым, включал всего 7 профильных
частей от 5 амфор (Сазанов 2001: 230, 240), а коллекция
керамики из цистерны во дворе жилого дома в квартале
VII содержала 2% желобчатых «причерноморок» (Нес-
сель 2006: 97). Такая статистика свидетельствует, скорее,
о практически полном выходе из обращения в этот пе-
риод амфор местного производства, нежели о продолже-
нии их бытования. В Керчи в слоях с материалом XI–XII
вв. эти сосуды также стоит рассматривать как естествен-
ную «примесь снизу», что для многослойных памятни-
ков оказывается вполне обычным явлением, но не как
признак «долголетия» функционирования этой формы.
Таким образом, ни один из приведённых В.Е. Наумен-
ко аргументов не может быть признан исчерпывающим
для омоложения верхней даты желобчатых «причерно-
морок» до середины XI в.
Что касается методологического подхода сторонни-
ков «длинной» хронологии причерноморских амфор,
то эти исследователи обычно при определении верхней
границы их использования учитывают весь возможный
период бытования сосудов. Однако это не совсем верно
с точки зрения использования древних артефактов для
датировки археологических объектов. Верхняя хроно-
логическая граница бытования археологических пред-
метов подразумевает как минимум два рубежа: первый
– прекращение их производства, второй – последую-
щий период выхода этих предметов из употребления.
Установление датировки этих рубежей представляется
крайне важным. Первая дата имеет значение при ис-
пользовании артефактов в качестве хронологических
индикаторов (ХИ), вторая – для определения продолжи-
тельности бытования тех или иных сосудов после пре-
кращения их производства. Вторую из этих дат не сто-
ит использовать как ХИ для установления хронологии
контекстов, в которых обнаружены интересующие нас
артефакты. Сторонники «длинной» хронологии прини-
мают в расчет весь период бытования амфор, не подраз-
деляя его на этапы, рубежом которых служит прекраще-
ние производства.
В то же время, сторонники «короткой» хронологии,
определяя временные границы бытования «желобча-
тых» амфор рамками IX – первой половины X в., со-
средотачиваются преимущественно на времени их из-
готовления (см. напр.: Паршина и др. 2001: 77; Майко
2000: 102-103). При этом практически ни у кого из ис-
следователей не вызывает возражений тезис о наиболее
широком распространении этих сосудов примерно с се-
редины IX до середины X в. (обзор работ см.: Наумен-
ко 2009а: 35-46). Находки амфор первой половины IX в.
известны в материалах раскопок правобережного Цим-
лянского городища (Цимлянский район, Ростовская об-
ласть, Россия) (Флеров 1994: 485-487). Более ранние эк-
земпляры происходят из могильника у с. Лучистое близ
Алушты. Здесь, в одном из погребальных комплексов
(№ 250), отнесенном авторами к одиннадцатой хроноло-
гической группе (вторая половина VIII в.), найдено три
желобчатых «причерноморки» (Айбабин, Хайрединова
2008: 63, 67, рис. 32)12. Однако следует отметить, что
многие находки из погребений этой хронологической
группы датируются более широко (Айбабин, Хайреди-
нова 2008: 63-67), что не исключает и более широкую
хронологию отдельных комплексов, включенных в эту
группу. Не исключено также, что «желобчатые» амфо-
ры появляются в Южном Крыму раньше, чем в других
регионах. Так, например, в одном из главных городов
Юго-Западного Крыма – Херсонесе, эти амфоры зафик-
сированы лишь в комплексах, начиная с середины IX в. и
позднее (Седикова 1997: 11-13; Рыжов, Седикова 1999:
313-315)13. Подобная тенденция, связанная с преобла-
данием желобчатых «причерноморок» в комплексах и
объектах середины – второй половины IX в., и их мало-
численность в период первой половины этого столетия
отмечены на материалах Тепсеня и Судака (Баранов,
Майко 2000: 86; Майко 2000: 102-103; 2004: 184-185;
2009: 264-271).
Вполне естественно, что появление и распростране-
ние гончарной традиции, а тем более массового произ-
водства, налаженного в таких грандиозных масштабах,
как в Таврике14, – не единовременная акция, а длительный
процесс, у которого в пределах Крымского полуострова
была определённая хронологическая и географическая
специфика. Следует признать, что в каких-то районах
производство могло начаться раньше, а в каких-то – поз-
же. Вполне вероятны локальные и хронологические раз-
личия в ассортименте продукции. В настоящее время в
распоряжении исследователей слишком мало узко дати-
рованных комплексов и качественно раскопанных гон-
чарных центров для детального изучения этой темы.
Вероятно, прекращение функционирования боль-
шинства гончарных мастерских, а соответственно и по-
ступления на рынок их продукции, относится ко време-
ни не позднее первой половины X в. По крайней мере,
в этот период подавляющее большинство сельских по-
селений в Юго-Западной, Южной и Юго-Восточной
Таврике, с которыми были связаны гончарные центры,
перестают существовать (см. напр.: Якобсон 1970; Нау-
менко 1997; Майко 2005; Новиченкова 2002)15. Затухает
12 Не совсем ясно, почему в сводной хронологической таблице арте-
фактов из могил одиннадцатой и двенадцатой групп две из трёх
«желобчатых» амфор помещены в ячейку с материалом IX в. (Айба-
бин, Хайрединова 2008: 66, рис. 32).
13 В обобщающей классификации 1995 г. один из вариантов «желоб-
чатых» амфор, также, вероятно, местного производства (класс 38),
отнесен к первой половине IX в. (Романчук и др. 1995: 61).
14 Общий обзор гончарных центров см.: Паршина и др. 2001.
15 В последнем случае автор датирует исследованную ею усадьбу в
районе пос. Ливадия VIII – серединой IX в. Однако наличие в куль-
турных отложениях, связанных с функционированием усадьбы,
высокогорлых кувшинов с широкими плоскими ручками (Новичен-
кова 2002: 7) свидетельствует о том, что усадьба прекратила свое
существование не ранее середины IX в.
Древности Семидворья I158
жизнь и на «салтово-маяцких» поселениях Керченского
полуострова (см. напр.: Зинько, Пономарев 2000: 186-
191; 2005; 2007; 2009), потреблявших их продукцию16. В
то же время, в культурных отложениях городищ (Судак,
Алустон, Партенит) с середины – второй половины X
в. преобладают иные группы амфор, преимущественно
импортных (Баранов, Майко 2000: 86; Майко 2002: 55
2012а: 13-14; Паршина 2002а: 97), что может служить
дополнительным указанием на отсутствие местного
производства транспортировочной тары. Итак, на ос-
новании собранных сведений, «желобчатые» при-
черноморские амфоры местного производства можно
датировать в целом в рамках второй половины (конца?)
VIII – первой половины (первой трети?) X в.
Нельзя исключать, что изготовление желобчатых
«причерноморок» после массового запустения сельских
поселений могло некоторое время продолжаться в гон-
чарных мастерских, связанных с крупными городскими
центрами, например, в Херсонесе, окрестностях Мангу-
па и др. Но эта тема требует, безусловно, дальнейшего
исследования.
В завершение характеристики первого типа амфор
хотелось бы еще раз отметить, что датирующее значение
для памятников, на которых эти амфоры преобладают
или встречаются как наиболее «поздние» находки, име-
ет хронология периода их производства, то есть время,
когда такие сосуды в полной мере являлись специфиче-
ским элементом местной материальной культуры.
Допустимо считать, что достаточно длительный про-
цесс прекращения бытования некоторых артефактов и их
превращение в «раритеты» оставлял за собой определён-
ный «хронологический шлейф». Такое явление просле-
живается на некоторых памятниках, характеризующихся
долгой традицией существования или формирования. К
ним может быть отнесена уже упоминавшаяся усадьба
на Гераклейском полуострове, а также различные пере-
мещённые слои и отложения длительного накопления на
многослойных памятниках (Мангуп, Херсонес, Керчь и
др.). Подобного рода запаздывающие «раритеты», пред-
ставляющие финальную стадию бытования группы ве-
щей или переотложенный мусор, не могут иметь опреде-
ляющего значения для датировки контекстов, в которых
они обнаружены. Справедливо и обратное – многослой-
ные памятники и объекты с длительной традицией быто-
вания не всегда способны дать надёжную информацию о
хронологии конкретной группы керамики.
Второй и третий типы амфор из церкви у с. Се-
мидворье на других памятниках Таврики встречаются
значительно реже17. Профилировка горла реберчатым
16 Есть мнение, что поселения на Керченском полуострове прекраща-
ют функционировать не позднее второй половины IX в. (Могаричев
и др. 2007: 145-155). Такая датировка предложена на основании кор-
реляции керамических находок, но как неоднократно отмечалось,
керамические комплексы второй половины – конца IX и начала X в.
на настоящем этапе исследования разграничить довольно сложно.
17 Нам неизвестны находки амфор этих типов за пределами полуо-
строва.
выступом характерна для амфор типа XV по ХК-71 (Ан-
тонова и др. 1971: 89-100), класса 30 по ХК-95 (Роман-
чук и др. 1995: 56, таб. 25, 26). Наибольшее число на-
ходок сосудов зафиксировано на территории Херсонеса
и его ближайших окрестностей: в засыпи городского
водохранилища у 13-й куртины первой половины IX
в. (Седикова 1995: 171, рис. 1:2), в засыпи цистерны №
5 в северном районе городища первой половины X в.
(Рыжов, Седикова 1999: 315, рис. 3: 6), в материалах с
места кораблекрушения близ Учкуевки (Гинькут 2002:
25, рис. II: 1-2). Подобные амфоры известны как про-
дукция гончарного центра в урочище Суат близ Ялты и
датируются автором раскопок первой половиной VIII в.
(Баранов 1979: 116-117, рис. 3: 7). Они также найдены
в слое второй половины – конца IX в. на раннесредневе-
ковом поселении у подножья Мангупа (Науменко 1997:
322-333, рис. 3: 1), в «слое функционирования» здания
№ 2 (конец IX – начало X в.) в районе церкви св. Кон-
стантина на Мангупе (Герцен и др. 2010: 254, рис. 17: 9),
в заполнении закрытого комплекса (помещения Б), воз-
никшего на участке куртины XV Судакской крепости
(Баранов, Майко 1996: 74-75, рис 2: 5), на салтовском
поселении Героевка-2 на Боспоре (Зинько, Пономарев
1999: 196, рис. 2: 3).
Находки вогнутых амфорных днищ также довольно
редки и географически разрозненны. Они известны на
Мангупе в комплексе, датированном около середины IX
в. (Герцен и др. 2010: 261, рис. 21: 9), в Судаке и на Теп-
сене (Майко 2000: 103; 2004, 184; Баранов, Майко 1996:
74-75, рис 2: 5), на поселениях Керченского полуостро-
ва VIII–IX вв. (Зинько, Пономарев 1999: рис. 2: 18; 2005:
238, рис. 3: 22). Такие днища довольно сложно точно
соотнести с какими-то конкретными верхними частя-
ми сосудов. В этой связи в ряду приведённых аналогий
особый интерес представляет амфора из Судака. Это со-
суд безусловно местного производства, с примесью зна-
чительного количества шамота в тесте. Форма изделия
полностью реконструирована. У него, как и у аналогич-
ных амфор из церкви у с. Семидворье, имеется вогну-
тое дно (Баранов, Майко 1996: 86, рис. 2: 5). Следует
также отметить, что большинство среднегабаритной
керамической тары, обнаруженной в помещении Б на
участке куртины XV Судакской крепости представлено
желобчатыми «причерноморками», амфоры с мелким
зональным рифлением (МЗР) отсутствуют вообще (Ба-
ранов, Майко 1996: 74-75, рис. 2). Нижняя дата помеще-
ния определяется по находкам белоглиняной поливной
керамики византийского производства и высокогорлых
кувшинов с широкими плоскими ручками временем не
ранее середины IX в.
Подводя итог обзору амфорной тары из раскопок
храма, хотелось бы обратить внимание на важное об-
стоятельство: среди 439 обломков амфор, найденных
при раскопках храма, не выявлено ни одного фраг-
мента, который можно было бы отнести к импортным
амфорам византийского круга с мелким зональным
рифлением (МЗР), известным как тип Late Roman 2
Керамика 159
Рис. 3.31. Храм на холме Тузлух. Фрагменты пифосов и «воронки».
20 – слой № 2; 79 – слои №№ 4, 6, 7б, 12; 105 – слой № 6-2; 134 – слой № 12; 138 – слой № 12а.
Fig. 3.31. Church on the Tuzluk hill. Fragments of pithoi and cones-”funnel”.
20 – layer no 2; 79 – layers nos 4, 6, 7б; 105 – layer no 6-2; 134 – layer no 12; 138 – layer no 12a.
Древности Семидворья I160
(LRA-2) (см. напр.: Sciallano, Sibella 1991: 106-107;
Нидзельницкая 2009) или их подражаниям, произ-
ведённым в Таврике (первый вариант «причерно-
морского» типа по А.Л. Якобсону, тип XIV по ХК-71,
класс 24 по ХК-95 [Якобсон 1970: 39; Антонова и др.
1971: 88-89; Романчук и др. 1995: 50-52]). Стоит отме-
тить, что одновременно на близлежащем поселении
и территории местного гончарного центра фрагмен-
ты местных подражаний импортным амфорам все
же встречаются (Лысенко, Тесленко 2012: 110-114,
рис. 3: 2; 6: 9). По наблюдениям большинства иссле-
дователей, уделявших внимание проблеме изучения
местных «причерноморских» амфор и их прототипов,
периоды максимального распространения различных
вариаций сосудов с мелким зональным рифлением и
желобчатой поверхностью не совпадают. Например,
Л.Ю. Нидзельницкая, на основании анализа коллек-
ций амфор с линейно-зональным орнаментом из му-
зеев Ростовской области с привлечением широкого
круга материалов раскопок различных синхронных
Рис. 3.32. Способы формовки пифосов: 1-4 – без использования гончарного круга, Мессения, юго-западный Пелопоннес,
1960 г. (по: Hampe, Winter 1962: Taf. 19); 5, 6 – на гончарном круге, о-в Крит, 1960 г. (по: Hampe, Winter 1962: Taf. 17).
Fig. 3.32. Manufacturing of pithoi: 1-4 – without using potter’s wheel, Messеnia, southwestern part of the Peloponnese, 1960;
5, 6 – with potter’s wheel, Crete Island, 1960.
Керамика 161
Рис. 3.33. Горны для обжига пифосов в Мессении, юго-западный Пелопоннес, 1960 г. (по: Hampe, Winter 1962: Taf. 20, 21).
Fig. 3.33. Kilns for firing of pithoi in Messеnia, southwestern part of the Peloponnese, 1960.
Древности Семидворья I162
Рис. 3.34. Храм на холме Тузлух. Фрагменты амфор «причерноморского типа» и донной части высокогорлого кувшина с
широкими плоскими ручками (135).
18 – слои №№ 2 и 7б; 90 – слои №№ 6, 6-2, 7б; 99 – слой № 6; 107, 108, 109 – слой № 6-2;
127 – слои №№ 6, 7б, 7-2, 18 (могила № 1); 135 – слой № 12, нижняя часть.
Fig. 3.34. Church on the Tuzluk hill. Fragments of “Black Sea type” amphora and bottom of high neck jag with wide flat handles (135).
18 – layers nos 2 and 7б; 90 – layers nos 6, 6-2; 99 – layer no 6; 107, 108, 109 – layer no 6-2;
127 – layers nos 6, 7б, 7-2, 18 (Grave no 1); 135 – layer no 12, low part.
Керамика 163
Рис. 3.35. Храм на холме Тузлух. Фрагменты амфор «причерноморского типа».
75 – слой № 6; 76, 80, 81, 83, 85, 91, 92, 126, 128, 258 – слой № 7б; 118 – слой № 6-1; 122 – слой № 7; 139 – слой № 12а; 149 –
слой № 18 (могила № 1).
Fig. 3.35. Church on the Tuzluk hill. Fragments of “Black Sea type” amphora.
75 – layer no 6; 76, 80, 81, 83, 85, 91, 92, 126, 128, 258 – layer no 7б; 118 – layer no 6-1; 122 – layer no 7; 139 – layer no 12a; 149 –
layer no 18 (Grave no 1).
Древности Семидворья I164
Рис. 3.36. Храм на холме Тузлух. I – фрагменты амфор «причерноморского типа» и фляги (21); II – обломки «воронок».
9, 10, 21– слой № 2; 32, 34, 35 – слой № 2б; 37, 41, 44, 45, 58, 64 – слой № 4; 77 – слои № № 6 и 7б;
79 – слои №№ 4, 6, 7б, 12; 119 – слой № 6-1.
Fig. 3.36. Church on the Tuzluk hill. I – fragments of “Black Sea type” amphora and a flask (21); II – fragments of cones-”funnels”.
9, 10, 21– layer no 2; 32, 34, 35 – layer no 2б; 37, 41, 44, 45, 58, 64 – layer no 4; 77 – layers nos 6, 7б;
79 – layers nos 4, 6, 7б, 12; 119 – layer no 6-1.
Керамика 165
Рис. 3.37. Храм на холме Тузлух. Фрагменты амфор «причерноморского типа» и донной части высокогорлого кувшина с
широкими плоскими ручками (135).
58, 64 – слой № 4; 81, 83, 258 – слой № 7б; 90 – слои №№ 6, 6-2, 7б; 107, 108, 109 – слой № 6-2;
127 – слои №№ 6, 7б, 7-2, 18 (могила №1); 135 – слой № 12.
Fig. 3.37. Church on the Tuzluk hill. Fragments of “Black Sea type” amphora and bottom of the high neck jag with wide flat handles (135).
58, 64 – layer no 4; 81, 83, 258 – layer no 7б; 90 – layers nos 6, 6-2, 7б; 107, 108, 109 – layer no 6-2;
127 – layers nos 6, 7б, 7-2, 18 (Grave no 1); 135 – layer no 12.
Древности Семидворья I166
памятников, приходит к выводу, что уже к началу IX
в. выпуск этих амфор в мастерских Восточно-Римской
империи, а также сопредельных, подверженных ви-
зантийскому влиянию областях, значительно сокра-
тился (Нидзельницкая 2009: 280). Раскопки крупного
поселения в среднем течении Северского Донца, воз-
никшего у западных окраин Хазарского каганата, так-
же подтверждают это предположение. Здесь амфоры
с мелким зональным рифлением фиксируются только
в самых ранних слоях (Кравченко 2011: 71). В Юго-
Восточном Крыму и на Керченском полуострове эти
тарные сосуды преобладали до середины IX в. (см.
напр.: Баранов, Майко 1996; Майко 2000: 102-103;
2004: 184; 2012б; Пономарев 2003а: 268). Эти же со-
суды составляют большинство амфорного материала в
комплексах Херсонесского городища, образовавших-
ся не позднее первой половины IX в. (Романчук и др.
1995: 47; Седикова 1995: 170-171; Романчук, Седико-
ва 1991: 42; Седикова 1997: 10-12). Таким образом,
очевидно, что местные «причерноморки» с мелким
зональным рифлением получили широкое распро-
странение раньше, чем «желобчатые». Вполне веро-
ятно, что их массовое производство в Таврике также
было налажено раньше. Известно, по крайней мере,
несколько мастерских и отдельных горнов в пределах
гончарных центров, где отмечено изготовление амфор
только этого типа (см. напр.: Баранов 1979; Паршина
и др. 2001: 76-77)18. По находкам в датируемых ком-
плексах нижняя дата типа определяется временем не
позднее первой половины(?) – середины VIII в. (Май-
ко 2009: 266-270; 2012б; Приходнюк 2001: 65, рис.
24: 1, 2), при этом пик распространения подобных
амфор приходится на первую половину IX в.19
Таким образом, исходя из анализа амфорного ма-
териала семидворского храма, можно с высокой долей
вероятности предполагать, что памятник появился уже
после того, как местные амфоры с мелким зональным
рифлением вышли из широкого обращения, иначе
трудно объяснить, почему члены местной общины не
использовали в литургической практике и общинных
трапезах именно этот тип сосудов. При этом другие
два типа амфор местного производства (с желобчатым
туловом, а также с «двухчастным» горлом и вогнутым
днищем) продолжали синхронно использоваться. На-
18 Совместное производство амфор с МЗР и с желобчатым туловом
отмечено не менее чем в 5 гончарных центрах, однако детальная
периодизация самих центров не ясна (Паршина и др. 2001: 77).
19 Для точного определения верхней границы типа, а также для вы-
яснения хронологической и региональной специфики в ассортимен-
те различных гончарных центров, данных пока недостаточно. Как
показывает опыт исследований многослойных памятников, фраг-
менты амфор с МЗР еще довольно долго археологизировались на
мусорных свалках и в различных «засыпях» (см. напр.: Седикова
1996; Сазанов 2001). Такая ситуация вполне естественна, посколь-
ку прекращение выпуска каких бы то ни было изделий еще не сви-
детельствует о моментальном прекращении их бытования. Однако
производство не могло продолжаться дольше, чем существовали
сами центры.
ходки тарных сосудов в подобной комбинации, как уже
упоминалось, известны в закрытом комплексе Судак-
ской крепости, образовавшемся не ранее середины IX
в. на участке куртины XV (Баранов, Майко 1996: 74-
75, рис. 2: 5).
Один фрагмент стенки тыльной плоскости сосуда
принадлежит фляге (баклаге) (рис. 3.36: 21). Черепок
этого сосуда жёлто-красный, состав теста аналогичен
амфорам причерноморского типа, найденным при
раскопках храма – в формовочной массе отмечено
значительное количество отощителя в виде мелкодро-
бленого шамота и мелкой дресвы тёмно-коричневого
цвета. В связи с этим практически не вызывает со-
мнения происхождение баклаги из одного из местных
гончарных центров. Фляга изготовлена на гончарном
круге, на её тыльной стороне видны следы срезания
изделия с плоскости круга при помощи нити. Горло
с двумя симметричными ручками обычно крепилось
к боковой поверхности корпуса по его центральной
оси. Лицевая поверхность могла быть украшена ро-
списью красным ангобом или прочерченным геоме-
трическим рисунком. Круг аналогий таким изделиям
довольно широк. Они хорошо известны как на тер-
ритории Крымского полуострова, так и на салтово-
маяцких памятниках Прикубанья, Приазовья и Подо-
нья, и датируются в рамках VIII – первой половины
X в. (обзор литературы см.: Науменко 2009в: 58-60).
Фляги изготавливались в керамических мастерских
Таврики вместе с амфорами и другими видами гон-
чарной продукции (см. напр.: Паршина и др. 2001).
Детальная хронология и типология сосудов нуждают-
ся в дальнейшей разработке.
Высокогорлые кувшины с широкими плоскими руч-
ками, они же «высокогорлые кувшины», «чёрно-смолё-
ные кувшины», «тмутараканские кувшины», «амфоры-
кувшины», тип XX по ХК-71 (Антонова и др. 1971:
91-92, рис. 20: 20-21), класс 41 по ХК-95 (Романчук и
др. 1995: 63-60, таб. 30-32), тип 44 по А.В. Сазанову
(Sazanov 1997: 97, fig. 4: 44) (обзор литературы см.:
Науменко 2009б: 50-57; Чхаидзе 2008: 161). В кера-
мической коллекции из раскопок храма присутствует
только одно реконструированное днище20 и обломок
стенки нижней части корпуса такого кувшина (рис.
3.34, 3.37: 135). Черепок сосуда тёмно-коричневый, на
внутренней поверхности частично чёрный, вероятно,
вследствие неравномерного обжига. Остатки смоли-
стого вещества внутри сосуда не прослеживаются. В
тесте видны включения мелких кристаллов кварца,
плотных минералов белого, чёрного (пироксен?) и
тёмно-красного цветов. На днище заметны остатки на-
липшего песка от подсыпки, предотвращающей прили-
пание сырого изделия к рабочей поверхности. Днище
найдено в апсиде южного компартимента, в слое раз-
рушения третьего строительного периода (группа VII).
Возможно, сосуд или его нижняя часть использовался
20 Днище собирается из трёх крупных и трёх мелких фрагментов.
Керамика 167
каким-то образом в церковных обрядах, для чего он и
был вмонтирован в алтаре21.
Высокогорлые кувшины различных типов хорошо из-
вестны благодаря раскопкам многих археологических объ-
ектов Крыма, Приазовья, Подонья, Нижнего Поднепровья
и столицы Византийской империи – Константинополя, а
также по результатам подводных исследований в аквато-
рии Чёрного моря. Им посвящено большое количество
публикаций (географию находок и обзор литературы см.:
Sazanov 1997: 97; Науменко 2009б: 50-57). На основании
анализа археологических комплексов Херсонеса, включа-
ющих находки высокогорлых кувшинов и монет22, общая
хронология этого вида среднегабаритной тары определя-
ется в рамках 60-80-х гг. IX – конца XI в. Период наиболь-
шего распространения приходится на X – середину XI в.
(см. напр.: Могаричев и др. 2007: 107). Исследователи ука-
зывают на значительное разнообразие форм профильных
частей и состава формовочной массы высокогорлых кув-
шинов (см. напр.: Сазанов 2001: 232-239; Науменко 2009б:
57), что свидетельствует об их происхождении из различ-
ных гончарных центров. Например, Дж. Хейс относит со-
суды, найденные при раскопках в Стамбуле, к кухонной
керамике местного производства, называя их «large one-
handled jag» или «local tall one-handled jag» (Hayes 1992:
125, 223; fig. 21: 3; 71: 53). Местонахождение ни одной из
этих мастерских к настоящему времени не выявлено.
Кухонно-столовая керамика представлена изделия-
ми трёх хронологических групп: периода, предшество-
вавшего строительству храма, времени функциониро-
вания средневекового культового комплекса и периода
возможного использования руин этого сооружения.
К наиболее раннему времени, вероятно, следует от-
нести два фрагмента стенок и один обломок днища леп-
ного сосуда закрытой(?) формы (вес – 34 г), найденные
в отложениях группы I в кв. 4В, в районе хозяйственной
ямы эпохи поздней бронзы23. Черепок сосуда довольно
21 Аналогичное использование донной части сосуда закрытой формы
зафиксировано в средневековом храме Ай-Андрий, расположенном
в 1,7 км к юго-западу от с. Генеральское (бывш. Улу-Узень), на юго-
восточном склоне одного из восточных отрогов горы Демерджи, у
истока одного из правых притоков реки Улу-Узень восточный или
Мегапотам, на высоте около 600 м н. у. м., примерно в 7 км от берега
моря. Храм обследовался О.И. Домбровским в 1956 г. В отчёте о ре-
зультатах работ отмечено, что на момент осмотра «удалось выявить
и зафиксировать остатки стены, разделявшей нартекс и наос, трех-
четвертные колонны в углах наоса и пилястры в нартексе, две ниши
(параклесии) и алтарное возвышение с вмазанной в него нижней ча-
стью гончарного сосуда в апсиде…» (выделено И.Т.) (Домбровский
1956: л. 4-6). Церковь датирована автором исследований XI–XII вв.
(Домбровский 1956: л. 4-6).
22 Наиболее ранние монеты относятся ко времени правления импера-
тора Василия I Македонянина (867-886), наиболее поздние принад-
лежат императору Роману IV Диогену (1067-1071) и Михаилу VII
Дуке (1071-1078), а также представлены херсоно-византийскими
выпусками с ранними типами монограммы «ро» (Рыжов, Седикова
1999: 325; Алексеенко 2006: 86-87; Нессель 2006: 97, 107).
23 Детальнее о комплексах, предшествующих храму, см. главу 2 «Стра-
тиграфия и характеристика культурных отложений» и нашу работу
(Лысенко, Тесленко 2012: 120-122, рис. 11, 12).
плотный, обжиг неравномерный, в глиняном тесте вид-
ны включения песка, мелкой дресвы тёмно-коричневого
цвета, частиц плотного прозрачного и чёрного блестя-
щего минералов, золотистых блесток. Эти артефакты,
вероятно, были переотложены в процессе подготовки
площадки под строительство храма.
К наиболее поздним находкам относятся обломки
трёх сосудов: днище коричневоглиняного неполивного
кувшина или горшка (рис. 3.43: 13), фрагменты борта и
корпуса с днищем двух красноглиняных поливных чаш
с орнаментом в технике сграффито (рис. 3.42; 3.43: 17,
130). Изделия найдены в слоях групп VIII (слой № 9) и
IX (слой № 2) в районе южного компартимента.
Неполивной сосуд относится к местной гончарной
керамике, известной в литературе как группа «Юго-
Западный Крым» (ЮЗК). Это тонкостенные изделия с
коричнево-красным или тёмно-коричневым черепком,
песчанистой формовочной массой, отличающиеся вы-
сокой технологией формовки на скоростном гончарном
круге (РФК-7 по А.А. Бобринскому [1978: 60-64]). Они
были широко распространены на территории Таврики и
в ближайших регионах на побережье Азовского и Чёр-
ного морей на протяжении XIV–XV вв. (см. напр.: Крав-
ченко 1986: 49, рис. 18: 1; Волков 1992: 10-12, табл. 2.13-
14; Дмитриенко, Масловский 2006: 235-236, 242, рис. 4:
8-16; Масловский 2006: 383-388, рис. 31; Айбабина 1991:
195-197, 203, рис. 8, 10; Баранов 1991: 108-109, рис. 4, 4;
Когонашвили, Махнева 1974: 119-120, рис. 9; Мыц 1991:
100; Сазанов, Иващенко 1994: 181; 1995: 121-122).
Оба поливных сосуда также относятся к продукции
местных мастерских – группе «Юго-Восточный Крым»
(см. напр.: Волков 1992: 9-10; Масловский 2007; Теслен-
ко 2010а). Это чаши с вертикальным бортом, украшенные
орнаментом сграффито, подцвеченным минеральными
красками под светло-жёлтой поливой. Черепок изделий
достаточно плотный, жёлто-красный, более светлого от-
тенка у внешней поверхности. В тесте видны отдельные
включения мелких частиц рыхлого минерала белого цве-
та. На одной из чаш орнамент нанесен тонким и широким
резцами и тонирован тремя минеральными красками на
основе окислов меди, железа и марганца (рис. 3.42: 17).
На другой рисунок выполнен двузубым штампом и под-
цвечен зелёной и коричневой красками (рис. 3.42: 130).
Использование окисла марганца в украшении керами-
ки группы ЮВК получает широкое распространение со
второй четверти XIV в. (Масловский 2007: 86). Находки
реконструируемых форм известны в комплексах второй
половины XIV и XIV–XV вв. (Тесленко 2012: 229). Кера-
мика с использованием двузубого штампа и двухцветной
росписи в декоре, появившись примерно в третьей чет-
верти XIV в., доминирует к середине – третьей четверти
XV в. (см. напр.: Айбабина, Бочаров 1997: 16-18; Герцен,
Науменко 2005: 68-72; Кирилко 2005б; Масловский 2007:
87; Мыц 2002: 157, рис. 25-35; Тесленко 2010а: 227-228;
Тесленко 2012). Таким образом, в целом наиболее позд-
нюю керамику на памятнике можно датировать второй
половиной XIV–XV вв.
Древности Семидворья I168
Какие-либо керамические находки, датирующиеся
временем от середины X до середины XIV в., при рас-
копках храма не зафиксированы.
Фрагменты изделий, синхронных времени суще-
ствования храма, составляют подавляющее большин-
ство в массе кухонно-столовой посуды (1470 ед., 39,465
кг). По способу обработки внешней поверхности они
подразделяются на поливные и неполивные. Последние
представлены обломками красноглиняных и коричнево-
глиняных сосудов, преимущественно закрытой формы
(кувшины, горшки), отдельными фрагментами блюд и
чашек, а также других сосудов открытой формы, назна-
чение которых определить затруднительно (воронки?).
Все изделия в значительной степени фрагментированы.
В культурных слоях находки распределяются сле-
дующим образом:
Ст
ро
ит
.
пе
ри
од
ы
Гр
уп
пы
сл
ое
в
Кухонно-столовая посуда
красноглиняная закрытой
формы
коричневоглиняная закрытой
формы
красноглиняная открытой
формы «воронки»
кол-во вес % кол-во вес % кол-во вес % кол-во вес %
I–
II
i 30 246 88,2% 4 25 1,8% – – – – – –
ii 381 11088 73,8% 11 125 2,1% – – – 10 932 1,9%
iii 110 4923 99,0% 1 10 1,0% – – – – – –
IV 227 9655 91,5% 21 855 8,5% – – – – – –
Итого: 748 25912 94,0% 37 1015 4,7% – – – 10 932 1,3%
ii
i
V 63 1928 95,5% 1 9 1,5% 2 5 3,0% – – –
VI 119 958 93,7% 8 32 6,3% – – – – – –
VII 154 2310 62,9% 83 1408 33,9% 1 1 0,4% 7 621 2,8%
Итого: 336 5196 76,7% 92 1449 21,0% 3 6 0,7% 7 621 1,6%
IV
VIII 38 688 82,6% 4 21 8,7% – – – 4 388 8,7%
IX 91 914 77,8% 25 281 21,4% – – – 1 20 0,8%
Итого: 129 1602 79,1% 29 302 17,8% – – – 5 408 3,1%
клад-ки 29 950 96,7% 1 301 3,3% – – – – – –
п/м 40 724 93% 3 47 7% – – – – – –
Всего: 1282 34384 87,3% 162 3114 11,0% 3 6 0,2% 22 1961 1,5%
Красноглиняная посуда закрытой формы составляет
87,3% кухонно-столовой керамики (1282 фрагмента ве-
сом 34,384 кг), найденной при раскопках. Наибольшее
число находок происходит из II, IV и VII групп слоев.
Профильные части немногочисленны. Это обломки
венчиков семи сосудов закрытой формы (небольших
горшков или кувшинов) (диаметр венчиков – 6,3-8 см)
(слои №№ 4, 5, 6, 11, 12, 13, 14б), два из которых со сли-
вом в виде пальцевой деформации венчика (ойнохои),
11 днищ (слои №№ 1, 2, 9, 13, 18 [заполнение могилы
№ 1]), две ручки (слои №№ 6 и 13), а также верхняя
часть корпуса небольшого кувшина с росписью тремя
горизонтальными полосами красного ангоба (слой №
11) (рис. 3.41; 3.42)24.
Все изделия сильно фрагментированы, что не позво-
ляет составить целостное представление о формах со-
судов. Практически все они изготовлены на скоростном
24 Значительный дисбаланс между профильными частями и стенками
объясняется тем, что при камеральной обработке ко второй катего-
рии, вероятно, была отнесена значительная часть амфорного ма-
териала. Это связано с трудностью определения принадлежности
сосудов к кувшинам или амфорам по мелким фрагментам стенок,
поскольку по визуальным признакам их черепок и состав теста
практически неотличимы.
гончарном круге, о чем свидетельствуют следы ротации
на внутренней поверхности, особенно заметные ближе
к днищу, а также характерные следы на плоскости дна
от срезания изделия с круга при помощи нити. Черепок
этих сосудов жёлто-красного цвета различных оттенков,
в составе их глиняного теста видны включения мелкого
шамота и дресвы, плотного минерала тёмно-коричневого
или красно-коричневого цвета, а также рыхлого белого
минерала (известь?). В целом формовочная масса по-
давляющего большинства сосудов подобна амфорам
«причерноморского» типа. Лишь у изделий небольших
размеров она отличается более мелкой фракцией приме-
сей. К настоящему времени морфологическая типоло-
гия и детальная хронология кухонно-столовой посуды
исследуемого периода остается не разработанной, поэ-
тому трудно соотнести фрагменты профильных частей
найденных сосудов с какими-то известными типами.
Выделяются некоторые морфологические особенности
сосудов, среди которых наиболее выразительны следу-
ющие: пальцевое вдавление в месте верхнего прилепа
ручки (рис. 3.41; 3.42: 142), круглое сквозное отверстие у
нижнего прилепа ручки (рис. 3.41; 3.42: 94), специфиче-
ский профиль венчика кувшинов, усложнённый неболь-
Керамика 169
Рис. 3.38. Храм на холме Тузлух. Фрагменты коричневоглиняных сосудов.
1, 2 – слой № 1; 7, 14, 16, 19, 22, 27, 28, 29 – слой № 2; 33 – слой № 2б; 43, 46, 59, 60, 61 – слой № 4; 86, 87 – слой № 7б; 95 –
слой № 6; 123 – слой № 7; 146 – слой № 14б.
Fig. 3.38. Church on the Tuzluk hill. Fragments of brown wares.
1, 2 – layer no 1; 7, 14, 16, 19, 22, 27, 28, 29 – layer no 2; 33 – layer no 2б; 43, 46, 59, 60, 61 – layer no 4; 86, 87 – layer no 7б; 95 –
layer no 6; 123 – layer no 7; 146 – layer no 14б.
Древности Семидворья I170
25 В Восточном Крыму такая керамика встречается гораздо реже.
Рис. 3.39. Храм на холме Тузлух. Фрагменты днищ коричневоглиняных сосудов (11, 6, 38, 39, 71, 106), белоглиняного
поливного кувшина (24) и обломок красноглиняного лепного изделия (136).
6, 11, 24 – слой № 2; 38, 39, 71– слой № 4; 106 – слой № 6-2; 136 – слой № 12а.
Fig. 3.39. Church on the Tuzluk hill. Fragments of bottoms of brown wares (11, 6, 38, 39, 71, 106),
glazed white ware (24) and red ware (136).
6, 11, 24 – layer no 2; 38, 39, 71– layer no 4; 106 – layer no 6-2; 136 – layer no 12a.
шим реберчатым выступом с внутренней стороны (рис.
3.41; 3.42: 157, 132), характерным для сосудов «скали-
стинского» типа, роспись красным ангобом (рис. 3.41;
3.42: 133). «Скалистинскому» типу кувшинов уделено,
пожалуй, больше всего внимания в научной литерату-
ре (обзор см.: Науменко 2009г: 60-63). Однако вопросы
его детальной хронологии, определяемой в целом до-
вольно широкими рамками (конец VI–XI вв.) требуют
дальнейшего изучения. Кувшины и небольшие горш-
ки, ручки которых у верхнего прилепа профилирова-
ны пальцевыми вдавлениями, по мнению некоторых
исследователей, стали массово производиться в Крыму
начиная с IX в. и во множестве встречаются в комплек-
сах середины – конца Х в. (лит. см.: Рыжов, Седикова
1999: 322; Герцен и др. 2006: 396-401; Пономарев 2004:
453), хотя появление их может быть датировано и более
ранним временем – второй половиной VIII в. (см. напр.
Науменко 2009г: 64). Изделия с росписью красным ан-
гобом известны среди продукции гончарных мастер-
ских Южной (Сотера близ Алушты) и Юго-Восточной
(Чобан-Куле, мыс Агира у с. Приветное близ Судака)
Таврики, поэтому их местное производство не вызы-
вает сомнения, а хронологические рамки определяют-
ся временем деятельности этих мастерских (см. напр.:
Паршина и др. 2001: 59, рис. 14; Паршина 2002б: 124,
рис. 5).
В целом, все перечисленные признаки довольно ти-
пичны для местной бытовой посуды так называемого
провинциально-византийского круга и находят немало
аналогий среди керамики из раскопок синхронных па-
мятников Юго-Западного, Южного, Юго-Восточного
и Восточного Крыма25 в комплексах, функционировав-
Керамика 171
Рис. 3.40. Храм на холме Тузлух. Фрагменты коричневоглиняных сосудов. 46, 59 – слой № 4; 106 – слой № 6-2.
Fig. 3.40. Church on the Tuzluk hill. Fragments of brown wares. 46, 59 – layer no 4; 106 – layer no 6-2.
Древности Семидворья I172
Рис. 3.41. Храм на холме Тузлух. Фрагменты красноглиняных сосудов.
4 – слой № 1; 12, 15, 23, 30 – слой № 2; 42, 62 – слой № 4; 73 – слой № 5; 74 – слои №№ 5 и 6; 94 – слой № 6; 131 – слой № 9;
132, 133 – слой № 11; 140, 141 – слой № 12а; 142, 143 – слой № 13; 144, 145 – слой № 14б; 151 – слой № 18 (могила № 1);
153 – подъёмный материал; 157 – слой № 12.
Fig. 3.41. Church on the Tuzluk hill. Fragments of red wares.
4 – layer no 1; 12, 15, 23, 30 – layer no 2; 42, 62 – layer no 4; 73 – layer no 5; 74 – layers nos 5, 6; 94 – layer no 6; 131 – layer no 9;
132, 133 – layer no 11; 140, 141 – layer no 12a; 142, 143 – layer no 13; 144, 145 – layer no 14б; 151 – layer no 18 (Grave no 1);
153 – stray find; 157 – layer no 12.
Керамика 173
Рис. 3.42. Храм на холме Тузлух. I – фрагменты красноглиняных неполивных сосудов; II – обломок белоглиняного поливного
кувшина; III – фрагментированные красноглиняные поливные чаши с орнаментом сграффито.
17, 24 – слой № 2; 94 – слой № 6; 130, 131 – слой № 9; 132, 133 – слой № 11; 136, 141– слой № 12а;
142, 143 – слой № 13; 145 – слой № 14б.
Fig. 3.42. Church on the Tuzluk hill. I – fragments of red wares; II – fragments of the glazed white ware;
III – fragments of glazed sgraffito wares.
17, 24 – layer no 2; 94 – layer no 6; 130, 131 – layer no 9; 132, 133 – layer no 11; 136, 141– layer no 12a;
142, 143 – layer no 13; 145 – layer no 14б.
Древности Семидворья I174
Рис. 3.43. Храм на холме Тузлух. Фрагментированные красноглиняные поливные чаши с орнаментом сграффито (17, 130)
и обломок днища коричневоглиняного сосуда XIV–XV вв. (13).
13, 17 – слой № 2; 130 – слой № 9.
Fig. 3.43. Church on the Tuzluk hill. Fragmented glazed sgraffito bowls (17, 130)
and the bottom of brown ware of the 14th-15th centuries (13).
13, 17 – layer no 2; 130 – layer no 9.
Керамика 175
Красноглиняная посуда открытой формы составля-
ет всего 0,2% кухонно-столовой керамики, найденной
при раскопках. Это 3 мелких фрагмента венчиков от
одной чашки и двух мисок общим весом 6 г (рис. 3.41,
3.42: 140, 141, 145). Все они обнаружены в заполне-
нии южного компартимента в отложениях групп III и V
(слои №№ 12а и 14б). Черепок изделий довольно плот-
ный, оранжевый, тесто с мелкими включениями шамо-
та и частиц рыхлого минерала белого цвета. Профиль
чашки в сечении плуэлипсоидальный, с вертикальным
бортом и скруглённым краем (рис. 3.41; 3.42: 145). Диа-
метр венчика – 10 см. Тарелки выполнены в форме пере-
вернутого расширенного конуса, с прямыми стенками и
приподнятым к верху заострённым краем (диаметр – 16
см) (рис. 3.41; 3.42: 140, 141). Конфигурация их днища
не ясна. Такая посуда встречается довольно редко среди
синхронных древностей региона. Примерные аналогии
форме удалось найти только в керамическом комплек-
се первой половины IX в. из раскопок водохранилища
в Херсонесе (Седикова 1993: 135, рис. 2; 1995, 173-176,
рис. 8; 9).
Интересно отметить, что примерно треть профиль-
ных частей сосудов закрытой формы и все обломки со-
судов открытой формы обнаружены в слоях, связанных
с первым и вторым этапами функционирования южного
компартимента, в то время как в северном компарти-
менте находки подобных изделий не зафиксированы.
Учитывая небольшие объёмы самих сосудов, возможно
предположить, что они были связаны с какими-то инди-
видуальными приношениями, местом совершения кото-
рых был именно южный компартимент.
Коричневоглиняные сосуды закрытой формы со-
ставляют 11,0% кухонно-столовой керамики (162
фрагмента весом 3,114 кг) из раскопок храма. Изделия
в значительной степени фрагментированы. Профиль-
ные части представлены одиннадцатью фрагментами
венчиков горшков (три из которых с верхними приле-
пами ручек, диаметр – 7,0-12,0 см) и, вероятно, одного
кувшина (диаметр – 11,0 см) (№ 19), а также пятнадца-
тью днищами (диаметр – 8,0-14,0 см) (рис. 3.38; 3.39:
6, 11, 38, 39, 71, 106; 3.40). Венчики плавно отогнуты
наружу, со скруглённым или слегка зауженным краем,
днища плоские. Одна из ручек профилирована парой
пальцевых вдавлений у верхнего прилепа (рис. 3.38:
33). Форму одного горшка из 37 обломков удалось
полностью реконструировать (рис. 3.38, 3.40: 46). Гор-
шок одноручный, со сферическим туловом, коротким,
расширяющимся горлом и скруглённым венчиком без
специальной профилировки. Ручка плоская, крепится
к краю венчика и середине тулова. Высота сосуда –
18,2 см, диаметр венчика – 10,0 см, тулова – 18,1 см,
дна – 11,0 см.
Черепок всех коричневоглиняных изделий доволь-
но плотный, но достаточно легко разрушается вдоль
сколов, неоднородной окраски (от красно-коричневого
до тёмно-серого цветов), внешняя поверхность – тем-
нее. Эти признаки свидетельствуют о неравномерном
и, очевидно, непродолжительном обжиге, а также о
вторичном пребывании в огне в процессе эксплуата-
ции. Формовочная масса со значительным количе-
ством отощителя (песок, мелкодроблёный шамот и
дресва, частицы рыхлого минерала белого цвета, зо-
лотистые блёстки). Сосуды сформованы навыками
скульптурной лепки с использованием вращения круга
для заглаживания поверхности и, возможно, частич-
ного моделирования профильных частей (РФК–4-5 по
А.А. Бобринскому [1978: 27]). На днищах некоторых
из них заметны следы от крупного песка или мелкой
дресвы, подсыпавшихся на рабочую поверхность пе-
ред началом формовки изделия. На отдельных экзем-
плярах встречаются также отпечатки нити, которой
подрезалось дно сосуда при отделении его от плоско-
сти круга (рис. 3.40).
Наибольшая концентрация фрагментов коричнево-
глиняных сосудов отмечена в IV, VII и IX группах слоев,
то есть в отложениях, связанных с первым и вторым раз-
рушениями церкви и её руинами. Развал горшка (№ 46)
обнаружен в слое № 4, связанном со вторым разрушени-
ем храма, к востоку от апсиды южного компартимента
(кв. 3В). Донная часть сосуда (№ 106), реконструирован-
ная из 9 обломков, найдена в апсиде северного компар-
тимента в слое № 6-2, связанном с первым разрушением
храма. Вероятно, сосуд или его днище использовались
в каких-то церковных обрядах, совершавшихся в север-
ном компартименте.
Нами неоднократно отмечалась, что типология ку-
хонной керамики Таврики этого времени не разработа-
на, что затрудняет поиск точных аналогий. Близкие по
форме и технологическим характеристикам сосуды про-
исходят из раскопок таких археологических объектов в
Юго-Западном и Южном Крыму как Мангуп (Герцен,
Науменко 2001: 140-141, рис. 4: 10-13; Герцен и др. 2006:
402, рис. 24: 9, 27: 11, 31: 4; Герцен и др. 2010: 256-257,
рис. 17: 27-28, 30-31) и поселения в его окрестностях
(Науменко 1997: 336, рис. 4: 2, 6), Кыз-Кермен (Белый
2001: 200, 214-215, рис. 10: 1, 21; 1993, 55, 10: 1-5), по-
селение на левом берегу р. Бельбек (Романчук, Омель-
кова 1979: 100-101, рис. 4: 5, 5: 4-6), поселение в урочи-
ще Сотера (Паршина 2002б: 122, рис. 5; Теліженко и др.
2010: 423, рис. 2: 1). Все они зафиксированы в комплек-
ших в IX – начале X в. (см. напр.: Веймарн, Айбабин
1993: 190-193; Романчук, Омелькова 1979: 100; Седико-
ва 1993: 134-135, рис. 1; 1995: 172-173, рис. 7, 9; 1996:
123; Зинько, Пономарев 1999: 200-201; 2005: 239; Май-
ко 2004: 187-193; Науменко 1997: 336–338; 2009: 60–64;
Герцен и др. 2006: 406–407; Герцен и др. 2010: 257–258,
263, 267).
Таким образом, очевидно, что современные пред-
ставления о детальной хронологии рассмотренной
красноглиняной посуды довольно расплывчаты. Эти
сосуды не могут быть использованы для уточнения да-
тировки семидворской церкви. Однако общее время
их бытования не противоречит дате, предложенной на
основе хронологии амфор.
Древности Семидворья I176
сах не ранее IX в. и не позднее первой половины X в.26.
На двух последних памятниках большинство подобных
горшков украшено прочерченным по сырой глине орна-
ментом в виде волнистых линий. Среди семидворских
материалов такой декор отсутствует.
Еще один вид кухонно-столовой керамики из раско-
пок храма, условно названный «ворóнками», включает
в себя два фрагментированных красноглиняных изде-
лия со сферическим корпусом, широким устьем и ско-
шенным внутрь краем. Диаметр венчиков – около 20,0
и 24,0 см (рис. 3.31: 79; 3.36: 77, 79). Кроме того, най-
ден обломок трубчатого изделия, которое может быть
интерпретировано как возможный слив воронки27 (рис.
3.36: 119). Всего обнаружено 3 фрагмента от одного со-
суда и 16 – от другого (общий вес – 1,961 кг) в четырех
группах слоев памятника (II, VII, VIII, IX). Наибольшая
концентрация фрагментов (45% всех находок) зафикси-
рована в слое № 7б (группа II), связанном с освящением
храма и совершением обрядов на протяжении первого
этапа его существования. Именно в этот период изделия
были археологизированы, а затем их фрагменты пере-
мещались в культурном слое под влиянием различных,
преимущественно антропогенных, факторов.
Оба предмета обладают достаточно плотным жёлто-
красным черепком с розоватым оттенком различной ин-
тенсивности. Состав теста аналогичен красноглиняным
пифосам и амфорам «причерноморского» типа, найден-
ным на памятнике, то есть это изделия местного произ-
водства. Их функциональное назначение по имеющимся
фрагментам точно определить сложно. Близкие аналогии
этой форме известны из материалов раскопок поселения
на левом берегу р. Бельбек (Романчук, Омелькова 1979:
98-99, рис. 3: 2) и в материалах с места кораблекрушения
близ Учкуевки (Гинькут 2002: 26, рис. II: 6). Здесь эта
форма представлена ёмкостями с вертикальными руч-
ками, интерпретированными авторами публикаций как
большие тарные сосуды. Однако нижние части у обоих
опубликованных изделий утрачены, что не позволяет со-
ставить полное впечатление об их форме.
Кроме неполивной керамики из заполнения южного
компартимента (слой № 12а) происходит обломок пло-
ского красноглиняного лепного изделия сегментовид-
вес 0,017 кг) (рис. 3.39; 3.42: 136). Полная конфигурация
предмета и его функциональное назначение остались не
ясными.
Поливная керамика представлена единственным об-
ломком нижней придонной части стенки плоскодонного
белоглиняного сосуда закрытой формы. Он был найден на
границе слоев №№ 2 и 4 к югу от южного компартимента
(кв. 4Е) (рис. 3.39; 3.42: 24). Черепок этого сосуда белый,
26 Более широко (до середины XI в.) датируется только слой № 3 на
юго-восточном склоне мыса Тешкли-Бурун на Мангупе, но он не
может рассматриваться как хронологически гомогенный.
27 Воронки – это бытовые изделия специального назначения, употре-
блявшиеся для оптимизации процесса переливания жидкости из
любой ёмкости в сосуд с узким горлом.
без посторонних оттенков, в тесте отчётливо видна при-
месь песка. Полива зеленовато-жёлтая, неравномерно
окрашенная, нанесена только с внешней стороны сосуда
непосредственно на черепок. Форму изделия по одному
фрагменту реконструировать сложно. Цвет формовочной
массы, манера нанесения поливы и её цвет, а также от-
сутствие ангобного покрытия под глазурью позволяют
достаточно уверенно отнести этот сосуд к группе Glazed
White Ware II по Дж. Хейсу (Hayes 1992: 18-19). Это одна
из разновидностей светлоглиняной керамики константи-
нопольского производства, получившая широкое распро-
странение примерно с начала X в. в Средиземноморье,
Причерноморье и даже в Древней Руси (см. напр.: Hayes
1992: 12-15, 18-19; Vroom 2005: 75; см. также: Макарова
1967: 9-10; Залесская 1984; Коваль 2010: 111-112, 113). На
территории Таврики находки константинопольской бело-
глиняной поливной посуды преимущественно открытых
форм этой группы известны довольно широко, как в
крупных административных центрах, так и в небольших
населённых пунктах горного и прибрежного Крыма (см.
напр.: Паршина 1974: 66-67; Талис 1976: 64-73; Якобсон
1979: 83-93; Рыжов, Седикова 1999: 325; Майко 2004:
206-208; Герцен и др. 2006: 404-406).
В завершение характеристики керамики, синхронной
времени существования храма, особо следует отметить,
что в коллекции находок полностью отсутствует гли-
няная посуда, характерная для салтово-маяцких памят-
ников Северного Причерноморья (характеристику см.
напр.: Баранов 1990: 92-101; Пономарев 2003б: 217-224;
Майко 2004: 196-205; Зинько, Пономарев 2009: 64-72).
Все керамические находки, связанные с суще-
ствованием храмового комплекса, объединяются как
минимум в 4 группы на основе их происхождения из
гипотетических гончарных мастерских, следующих
определённым технологическим традициям. Сосуды
двух групп изготовлялись непосредственно на терри-
тории Таврики. Единичные изделия других двух групп
представляют собой импорт: это обломок нижней ча-
сти корпуса высокогорлого кувшина, происхождение
которого осталось неясным, и фрагмент стенки бело-
глиняного поливного сосуда константинопольского
производства.
Продукция местных мастерских демонстрирует две
различные гончарные традиции. Одна из них более кон-
сервативна. Её носители специализировались на изго-
товлении кухонных сосудов с использованием техники
скульптурной лепки в сочетании с медленным, вероят-
но, ручным гончарным кругом. Неравномерный обжиг
свидетельствует о несовершенстве обжигательных соо-
ружений. Ассортимент готовых изделий также не отли-
чался разнообразием и включал преимущественно ку-
хонные сосуды (горшки и кувшины), рассчитанные на
местного потребителя. Используемые технологии в со-
четании с морфологическими особенностями самих со-
судов позволяют предварительно определить ареал рас-
пространения этой традиции в границах Юго-Западной
и Южной Таврики.
ной формы (размер – 2,8×7,9 см, толщина – 2,6-3,7 см,
Керамика 177
Вторая ремесленная традиция демонстрирует хо-
рошо организованное, высокотехнологичное, товарное
гончарное производство, широкий ассортимент продук-
ции которого был рассчитан не только на удовлетворение
местных нужд в разнообразных гончарных изделиях, но
и на внешний рынок (Паршина и др. 2001). К началу XXI
в. в Юго-Восточном, Южном и Юго-Западном Крыму
было известно три с половиной десятка керамических
центров, следующих этой традиции (Паршина и др.
2001). К настоящему времени, благодаря разведкам на
территории Алуштинского28 и Ялтинского29 регионов и
в районе плато Мангупа (Науменко и др. 2012: 52-54),
таких центров выявлено уже более сорока. Две гончар-
ные мастерские открыты на левом борту балки Еди-
Евлер в 0,07 и 0,8 км от берега моря (Лысенко, Тесленко
2012: 111-112, рис. 1). В числе выпускаемой продукции
лидирующие позиции принадлежали среднегабаритной
таре – амфорам. Изготавливались также фляги, пифо-
сы, кухонно-столовая посуда и строительные материа-
лы (черепица, плинфа, плитки для пола пр.) (см. напр.:
Паршина и др. 2001)30.
Все керамические центры, в том числе и обнаружен-
ные в Семидворье, связаны с сельскохозяйственными
поселениями, и их деятельность была направлена на об-
служивание хозяйственных и производственных нужд
поселян, одним из основных занятий которых, судя по
количеству и ареалу распространения выпускаемых ам-
фор, было товарное виноделие. К сожалению, приходит-
ся констатировать, что на сегодняшний день эти столь
информативные археологические объекты изучены
крайне слабо. Фрагментарным раскопкам подверглось
всего одиннадцать памятников (Паршина и др. 2001). В
результате достаточно трудно судить о детальной спе-
циализации, внутренней топографии, инфраструктуре
и особенностях организации гончарства в этих ремес-
28 Работами Алуштинского отряда Горно-Крымской экспедиции под
руководством автора и А.В. Лысенко открыты ранее неизвестные
остатки керамических мастерских в долинах р. Ускут (с. Привет-
ное), р. Кучук-Узень (с. Малореченское), р. Улу-Узень (с. Солнечно-
горское), балки Еди-Евлер (с. Семидворье).
29 Благодарю Н.П. Турову за сообщение о находке трёх объектов со
следами керамического производства VIII–X вв. в районе пгт. Ни-
кита, на высоте 240 и 468 м над уровнем моря., и в с. Васильевке
(Ай-Василь) на высоте 350 м над уровнем моря.
30 На основании имеющихся данных довольно сложно определить, ка-
кой процент керамических изделий второй группы, найденных при
раскопках храма, изготовлен в мастерских балки Еди-Евлер. Вполне
вероятно, что часть изделий могла быть привезена из соседних селе-
ний, в частности, отдельные партии черепицы для кровли храма.
ленных центрах. Несмотря на это, очевидным остается
тот факт, что такое масштабное высокотехнологичное
производство развилось на территории, где ранее ни-
чего подобного не фиксировалось. Довольно сложная
конструкция обжигательных сооружений, использова-
ние скоростного гончарного круга, морфология и ас-
сортимент сосудов, а также керамических строитель-
ных материалов указывают на то, что это комплексная,
многогранная и устоявшаяся гончарная традиция могла
появиться в Таврике только вместе с её носителями, ко-
торые прибыли сюда с территорий, где непрерывно раз-
вивалось прогрессивное гончарство, сформировавше-
еся на основе развития античных ремесленных навыков.
Наиболее вероятным источником миграции мастеров,
на наш взгляд, могли быть малоазийские территории
Византийской империи.
Появившиеся вместе с этим населением новые для
Крыма виды гончарных изделий – «причерноморские»
амфоры вместе с сопутствующим ассортиментом про-
дукции местных гончарных центров, становятся яркой
чертой материальной культуры эпохи небывалого эконо-
мического роста в истории Таврики. Его начало отмечено
возникновением многочисленных сельских поселений,
как самостоятельных, так и примыкающих к городским
центрам, в Юго-Восточном, Южном и Юго-Западном
Крыму, одной из экономических основ которых было
товарное виноделие и хорошо организованное высоко-
технологичное гончарство, направленное, в основном,
на производство винодельческой и транспортировочной
тары, а также керамики для строительных и бытовых
нужд. Именно в это время исследуемые регионы Таври-
ки превращаются в одну из интенсивно развивающихся
окраин Византийской империи, чей экономический рост
был основан, в том числе, и на прогрессивных техноло-
гиях гончарного производства, привнесённых извне.
|