Между братом и сыном: об образе Ростислава Мстиславича в Киевской летописи
Збережено в:
| Дата: | 2011 |
|---|---|
| Автор: | |
| Формат: | Стаття |
| Мова: | Russian |
| Опубліковано: |
Інститут історії України НАН України
2011
|
| Назва видання: | Ruthenica |
| Теми: | |
| Онлайн доступ: | http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/190981 |
| Теги: |
Додати тег
Немає тегів, Будьте першим, хто поставить тег для цього запису!
|
| Назва журналу: | Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
| Цитувати: | Между братом и сыном: об образе Ростислава Мстиславича в Киевской летописи / Ф. Мушар // Ruthenica. — 2011. — Т. 10. — С. 137-146. — Бібліогр.: 33 назв. — рос. |
Репозитарії
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine| id |
irk-123456789-190981 |
|---|---|
| record_format |
dspace |
| spelling |
irk-123456789-1909812023-06-25T13:08:19Z Между братом и сыном: об образе Ростислава Мстиславича в Киевской летописи Мушар, Ф. З матеріалів колоквіуму «Київський літопис та давньоруське літописання XII ст.» 2011 Article Между братом и сыном: об образе Ростислава Мстиславича в Киевской летописи / Ф. Мушар // Ruthenica. — 2011. — Т. 10. — С. 137-146. — Бібліогр.: 33 назв. — рос. 1995-0276 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/190981 ru Ruthenica Інститут історії України НАН України |
| institution |
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
| collection |
DSpace DC |
| language |
Russian |
| topic |
З матеріалів колоквіуму «Київський літопис та давньоруське літописання XII ст.» З матеріалів колоквіуму «Київський літопис та давньоруське літописання XII ст.» |
| spellingShingle |
З матеріалів колоквіуму «Київський літопис та давньоруське літописання XII ст.» З матеріалів колоквіуму «Київський літопис та давньоруське літописання XII ст.» Мушар, Ф. Между братом и сыном: об образе Ростислава Мстиславича в Киевской летописи Ruthenica |
| format |
Article |
| author |
Мушар, Ф. |
| author_facet |
Мушар, Ф. |
| author_sort |
Мушар, Ф. |
| title |
Между братом и сыном: об образе Ростислава Мстиславича в Киевской летописи |
| title_short |
Между братом и сыном: об образе Ростислава Мстиславича в Киевской летописи |
| title_full |
Между братом и сыном: об образе Ростислава Мстиславича в Киевской летописи |
| title_fullStr |
Между братом и сыном: об образе Ростислава Мстиславича в Киевской летописи |
| title_full_unstemmed |
Между братом и сыном: об образе Ростислава Мстиславича в Киевской летописи |
| title_sort |
между братом и сыном: об образе ростислава мстиславича в киевской летописи |
| publisher |
Інститут історії України НАН України |
| publishDate |
2011 |
| topic_facet |
З матеріалів колоквіуму «Київський літопис та давньоруське літописання XII ст.» |
| url |
http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/190981 |
| citation_txt |
Между братом и сыном: об образе Ростислава Мстиславича в Киевской летописи / Ф. Мушар // Ruthenica. — 2011. — Т. 10. — С. 137-146. — Бібліогр.: 33 назв. — рос. |
| series |
Ruthenica |
| work_keys_str_mv |
AT mušarf meždubratomisynomobobrazerostislavamstislavičavkievskojletopisi |
| first_indexed |
2025-07-16T14:27:08Z |
| last_indexed |
2025-07-16T14:27:08Z |
| _version_ |
1837814033576624128 |
| fulltext |
Флоран Мушар
Между братом и сыном:
Об образе Ростислава Мстиславича в Киевской летописи
Введение
В науке давно и, по-видимому, окончательно обосновалось мнение, соглас-
но которому Киевская летопись конца XII или начала XIII в. — свод, тесно
связанный с именем князя Рюрика Ростиславича1. Помимо исключительной
важности данной летописи как исторического источника, следует подчерк-
нуть, что она и является одним из фундаментальных источников для реконс-
трукции истории смоленской династии за XII в. Как известно, основателем
этой ветви Рюриковичей был отец Рюрика Ростислав, сын Мстислава Вла-
димировича Великого. Специальные труды, посвящённые Смоленску2, равно
как и исследования с более широким кругозором, обычно уделяют достаточно
большое внимание Ростиславу, одному из главных политических деятелей
Руси, в частности за время его правления в Киеве (1159–1167 гг.). Однако,
при всей детальности разработки биографии Ростислава, некоторые стороны
его жизни и деятельности, о которых Киевская летопись распространяется
достаточно подробно, ещё слабо изучены; или, выражаясь точнее, вся та бо-
гатая информация о нём, которая дошла до нас на её страницах, до сих пор
нуждается в критической проверке. В самом деле, Ростислав, как основатель
одной из самых активных и (порой) успешных княжеских группировок домо-
нгольской эпохи, не мог не рассматриваться с особым пиететом со стороны
и его сыновей, и составителей Киевской летописи в окончательном её виде.
Цель настоящей статьи — охарактеризовать этот пиетет, на материале одного
1 Ср., например: Присёлков М. Д. История русского летописания XI–XV вв., СПб., 1996 [Studiorum
Slavicorum monumenta 11], 87–89; или Шахматов А.А. Обозрение русских летописных сводов XIV–
XVI вв. М.-Л., 1938, 71. Новейший пересмотр датировки Киевской летописи также не ставит под
сомнение решающее значение Рюрика для составления Киевской летописи, хотя объясняет его по-
другому: Толочко А. П. О времени создания Киевского свода «1200» г. Ruthenica 5 (2006), 86–87.
2 Главнейшими трудами являются: Голубовский П. В. История Смоленской земли до начала XV в.
К., 1895 (о Ростиславе см. с. 188–189, 266–277); Алексеев Л. В. Смоленская земля в IX–XIII вв.
М., 1980 (о Ростиславе см. в частности с. 198–211).
Ruthenica X (2011), 137–146
138 Флоран Мушар
ключевого момента: тех летописных сюжетов, в которых выступает Ростис-
лав подле старшего брата Изяслава, за годы правления последнего в Киеве
(1146–1154 с перерывами).
1. Брат с братом
1.1. Ростислав и Изяслав. Начиная с 6654 г. — года вокняжения Изяслава
Мстиславича — изложение в Киевской летописи становится особенно про-
странным и подробным, обладая вместе с тем и выдающимися литературными
достоинствами. Многие исследователи также установили, что в особенно
благоприятном свете выступает князь Изяслав Мстиславич3; некоторые
даже полагают существование специального повествовательного источника,
посвящённого этому князю, целиком или частично занесённого потом в Киев-
скую летопись4. По сравнению с этим, изложение фактов в летописях типа
Лаврентьевской многим, вслед за А.А. Шахматовым и М.Д. Присёлковым,
казалось сильно сокращённым вариантом подробных рассказов переяславль-
ского летописания, предположительно лучше сохранившихся в летописях
типа Ипатьевской5.
Однако некоторые исследователи, в частности Д.С. Лихачёв, обратили вни-
мание на одно обстоятельство6: в отдельных местах текста (которых, можно
добавить, нет в соответствующих сюжетах Лаврентьевской и сходных с ней),
особенно подчёркивается достоинство Ростислава Мстиславича, младшего
брата Изяслава — до такой степени, что он порой кажется даже активнее и
подвижнее самого Изяслава (хотя последний, разумеется, всё-таки является
главным героем текста). Это особенно примечательно в тех местах, где оба
брата выступают вместе; например, когда они предпринимают совместные
3 Начиная с Бестужева-Рюмина: Бестужев-Рюмин К. Н. О составе русских летописей до конца
XIV века. 1. Повесть временных лет, 2. Летописи южно-русские. СПб., 1868, 79 сл. Ср.
литературу у Толочко П. П. Русские летописи и летописцы X–XIII вв. СПб., 2003 [Славянская
библиотека/Bibliotheca Slavica], 106–107.
4 Иконников В. В. Опыт русской историографии. К., 1908, кн. 2/1, 445; и ср. предыдущее
примечание.
5 Ср. Шахматов. Обозрение русских летописных сводов, 10–11; Присёлков. История русского
летописания, 110–114.
6 Лихачёв Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М., Л., 1947, 226–
227. Ввиду исключительной важности этого наблюдения для данной статьи, позволю себе
процитировать место полностью: «и последний текст [киевский слой в КЛ 1146–1154. — Ф. М.]
далеко не однороден: значительная часть его носит свежий след редакторской обработки. Эта
редакторская рука добавила всюду к имени Изяслава Мстиславича имя его брата Ростислава
Мстиславича, явно стремясь изобразить княжение Изяслава как совместное княжение двух
братьев (Изяслава и Ростислава) под духовным руководством престарелого и кроткого князя
Вячеслава. Не трудно выяснить, чьё ревнивое внимание выделило и подчеркнуло всюду
значение Ростислава Мстиславича. Ростислав был киевским князем в 1154–1155 и 1159–1167
гг. При нём игумен Печерского монастыря Поликарп вёл личный летописец своего князя,
переработав предшествующее содержание киеской летописи к большей славе Ростислава». Ср.
также: Вилкул Т.Л. “О происхождении общего текста Ипатьевской и Лаврентьевской летописи
за XII в. Предварительные заметки,” Palaeoslavica 13/1 (2005), 25.
139Между братом и сыном: Об образе Ростислава Мстиславича ...
военные действия, или ещё ярче, когда Изяслав советуется у младшего бра-
та. По выражению Лихачёва, «редакторская рука добавила всюду к имени
Изяслава Мстиславича имя его брата Ростислава Мстиславича, явно стремясь
изобразить княжение Изяслава как совместное княжение двух братьев».
Это наблюдение Лихачёва можно только подтвердить. Например, когда в
результате битвы 23 августа 1149 г. Изяславу приходится оставить киевский
стол и бежать в Луцк, киевляне выражают верность не одному ему, но также
и его брату Ростиславу7.
Более того, даже в тех местах, где Ростислав является как бы подчинённым
Изяславу, в конце концов подчёркивается его ведущая роль8. Под 6656 годом,
после удачного похода Изяслава, Ольговичи просят у него мира. Согласно
рассказу Киевской летописи, киевский князь советуется у брата, о чём в
тексте рассказывается весьма подробно (более полутора столбца в издании
ПСРЛ). Ростислав в том числе и уверяет старшего брата в совершенной
подчинённости :
Брате, кланяю ти ся: ты еси мене старѣи, а како ты вгадаеши, а язъ в томъ готовъ
есмь: аже, брате, на мнѣ честь покладываешь, то я бых, брате, тако реклъ, Рускихъ
дѣля земль и хрестьянъ дѣля…9
Однако здесь очень интересный момент. По-видимому, Ростислав, как он сам
говорит, во всём действует по приказу Изяслава. Но он послушен брату только
в своих заявлениях, а не на деле: именно он советует брату отправить посольс-
тво к Ольговичам, и даже сам предлагает условия мира10. А в дальнейшем всё
идёт по его плану: в этом вопросе мнение Изяслава вообще не приводится, он
действует только по указанию брата, и сразу посылает Ольговичам, используя
буквально те формулировки, которые мы у Ростислава и встречаем11; следова-
7 «Изяславъ же сгадавъ с братомъ своимъ Ростиславомъ явиста Кияномъ, рекуче: ‘Се стрыи наю
пришелъ... можете ли ся за наю бити?’ Они же рекоша: ‘Господина наю князя... аже по сихъ
днехъ кде узримъ стягы ваю, ту мы готовы ваю есмы’» (ПСРЛ 2: 383).
8 См.: ПСРЛ 2: 362–363.
9 ПСРЛ 2: 365.
10 «‘то я бых, брате, тако реклъ Рускых дѣля земль и хрестьянъ дѣля: то я люблю, брате, миръ
лѣпле; ты были на рать въстали, што успѣли; нынѣ же, брате, хрестьянъ дѣля и всее Рускои
земли, умирися; но оба ать ворожду про Игоря отложать, и пакы того не створять, что же хотѣли
учинити; а того лишатся, то мирися; пакы ли имъ про Игоря ворожду имѣти, то лѣпле с ними
в рати будучи, а како ны с ними Богъ дасть’. Изяславъ же то слышавъ посла к Володимиру
Давыдовичю и къ брату его Изяславу и къ Святославу Олговичю и къ Святославу Всеволодичу»
(ПСРЛ 2: 365–366).
11 «‘вы еста ко мнѣ хрестъ цѣловала на томъ, оже вы брата Игоря не искати, и того еста съступила,
и досыти ми пересердия учинила еста. Нынѣ же всего того не поминаю, Руския дѣля земля
и хрестьянъ дѣля; аже есте ко мнѣ прислалися мира дѣля, и о томъ ся каете, што есте хотѣли
учинити, нынѣ же цѣлуите на томъ хрестъ, оже вы про Игоря ворожды не имѣти, ни того
учинити, што есте хотѣли преди учинити’. Тако на томъ цѣловаша хрестъ...» (ПСРЛ 2: 366).
Особенно характерным является тот факт, что, по моим наблюдениям, слово ‘ворожда’ (именно
в данной, полногласной, форме) встречается только в этом контексте во всей Ипатьевской
летописи (за исключением ещё одного употребления, (ПСРЛ 2: 376), где Изяслав напоминает
140 Флоран Мушар
тельно, истинным посредником между Ольговичами и Мономаховичами вы-
ступает не киевский князь, а его смоленский брат. Внешне Ростислав покорно
слушает Изяслава, а на самом деле ситуацию решает он.
1.2. Уничижительные штрихи к портрету Изяслава. Но дело этим не
ограничивается. На самом деле, образ Изяслава за годы 6654–6662 нарисован
не так сочувственно, как кажется на первый взгляд. «Редакторская рука», по
выражению Лихачёва, не только добавляет имя Ростислава, но и местами
принижает заслуги самого Изяслава. Ср. во время первого неудачного возвра-
щения последнего в Киев12: Изяслав, один, разражается военной риторикой в
адрес киевлян, которых он призывает его поддерживать:
Изяславъ же рече имъ: ‘Луче, братие, измрѣмъ сде, нежели сесь соромъ възмемъ
на ся’. Кияне же начаша стужати ему, рекуче: ‘Поѣди, княже, прочь’, и то рекше
Кияне побѣгоша от него прочь.
Тут Изяслав показан в не очень благоприятном свете; возможно даже, что
текст не лишён известной доли иронии в его адрес13.
В другом месте14, рассказывающем о том моменте, когда Изяслав решает
выступить в поход против своего дяди Юрия Долгорукого, составитель текста
не стесняется приспособить к нему традиционную формулировку, которая
вероятно восходит в конечном итоге к Пс. 48,7 — и которая обычно упот-
ребляется только в отношении отрицательных героев летописи: «надѣяся на
множество вои». Речь, конечно, идёт только об отдельных элементах текста;
это всего лишь нюансы, которые тем не менее достаточно чётко выделяются
на фоне общего положительного взгляда на Изяслава Мстиславича.
1.3. Сказка о том, как братья Русь поделили. Чем объяснить такое при-
страстие к Ростиславу и такую сдержанность к Изяславу, которая появляется
только в отдельных местах текста? Лихачёв считал, что мы тут имеем дело со
вставками из личного летописца Ростислава, и приписывал их руке игумена
Святославу Ольговичу о данных переговорах); т.е. само слово, и те сочетания, в которых оно
выступает (‘ворожда про Игоря’, ‘ворожду отложити’), являются в контексте Ипатьевской
летописи в целом специфическими для Ростислава, и вторично для Изяслава.
12 ПСРЛ 2: 401. Речь идёт о событиях марта 1151 года; ср. Бережков Н. Г. Хронология русского
летописания. М., 1963, 150–151.
13 Хотя, конечно, допустить наличие иронии в таком тексте, как Киевская летопись — не такая уж
очевидная вещь; ср. об этом вопросе (из недавних работ) Pierre Gonneau, “Ironie et jeux de mots
dans les textes narratifs vieux-russes,” Nel mondo degli Slavi: Incontri e dialoghi tra culture (Studi in
onore di Giovanna Brogi-Bercoff (Firenze, 2008), 255–261.
14 «Изяславъ отслуша обѣднюю у святомъ Михаилѣ, и поиде изъ церкве, Иефимьяну же епископу
слезы проливаючю, и молящюся ему: ‘Княже, умирися съ стрьемъ своим, много спасение
примеши от Бога, и землю свою избавиши от великия бѣды’. Онъ же не восхотѣ, надѣяся на
множество вои [подчеркнуто мною — Ф. М.], река: ‘Добылъ есми головою своею Киева и
Переяславля’». Ср. в Псалтыри: «Надѣющиися силѣ своей, и множествомъ богатства своего
хвалящеся» (ПСРЛ 2: 380). Возможно, автор здесь имел в виду и Святополка Изяславича, о
котором в повести об ослеплении Василька Теребовльского употребляется та же формулировка
(Ср.: ПСРЛ 2: 244).
141Между братом и сыном: Об образе Ростислава Мстиславича ...
Поликарпа; он датировал их появление 1157–1167 гг., т.е. временем княжения
в Киеве самого Ростислава15. Однако, помимо того факта, что существование
личной летописи Ростислава подкрепляется лишь логикой исследователя и
прямо не зафиксировано в сохранившихся памятниках, одно обстоятельство
мешает принять его объяснение.
В некоторых местах, которые также не находят себе соответствия в Лав-
рентьевской и сходных летописях (каким бы ни было генетическое тех и
других текстов), читаются в особенности несколько намёков на какую-то до-
говорённость, согласно которой Изяслав и Ростислав разделили между собой
свои владения в Руси. Первое место рассказывает о событиях (конца?) 1147
г., когда Изяслав просит Ростислава удержать Юрия Долгорукого на севере,
пока он сам справляется со своими врагами на юге :
И тако угадавша рече Изяславъ брату своему Ростиславу: ‘Брате, тобѣ Богъ далъ
верхнюю землю... а тамо у тебе Смолняне и Новгородци и кто ротьниковъ твоихъ... а
я ся сде оставлю, а мнѣ како Богъ да[сть] съ Олговичема и съ Давыдовичема’16:.
Под следующим годом, т.е. вероятно в ноябре или декабре 1148 г., Изяс-
лав приезжает в Новгород с тем, чтобы заручиться поддержкой новгородцев
против того же Юрия. Согласно рассказу Киевской летописи, Изяслав по пути
останавливается в Смоленске :
И ту даристася даръми многими: Изяславъ да дары Ростиславу что от Рускии землѣ
и от всихъ цьсарьскихъ земль, а Ростиславъ да дары Изяславу что от верьхнихъ
земль и от Варягъ17.
Тут отчётливо противопоставляются две пары ‘земель’, из которых проис-
ходят взаимные подарки обоих князей друг другу: Византия/Скандинавия с
одной стороны, Русская земля/‘верхняя’ земля, т.е. очевидно верховья Днеп-
ра18. Для нас тут важен тот факт, что у каждого князя поровну есть откуда
брать подарки, как из собственных земель, так и из-за границы — у каждого
князя как бы своя сфера влияния, для Изяслава – южная, для Ростислава —
северная19.
15 Игумен Поликарп остаётся в построениях многих исследователей одним из основных авторов
Киевской летописи: ср. Рыбаков Б. А. Русские летописцы и автор Слова о полку Игореве. М.,
1972, 85. Толочко П. П. Русские летописи и летописцы, 114–116.
16 ПСРЛ 2:359
17 ПСРЛ 2:369
18 О значении выражения ‘Русская земля’ в летописях XI–XIII вообще и в Киевской летописи, в
частности, См.: Serhii Plokhy, The Origins of the Slavic Nations. Premodern Identities in Russia,
Ukraine, and Belarus (Cambridge, Mass.), 2007, 39 прим. 61; а также Кучкин В. А. ‘Русская земля’
по летописным данным XI-первой трети XIII вв. ДГВЕ (1992–1993). М., 1995, 74–100 (там же —
историография вопроса).
19 На этот факт мимоходом обращает внимание и Т.Л. Вилкул: Люди и князь в древнерусских
летописях середины XI–XIII вв. М., 2009 [Исторические исследования], 221.
142 Флоран Мушар
Что именно подразумевается под ‘верхними’ землями, читатель может
точнее узнать из следующего места Киевской летописи, особенно близкого по
смыслу — однако в котором, правда, не употребляется само словосочетание.
Несколько лет спустя 6656 г., Изяслав уже признаёт за братом что-то вроде
законодательной власти в Новгороде и Смоленске :
Изяславъ же рече брату своему Ростиславу: ‘Ты ми еси, брате, много понуживалъ,
якоже положити честь на стръи своемъ и на отци своемъ: се же нынѣ Богъ привелъ
мя въ Рускую землю... а я паки тебе, брате, молвлю: тамо по Бозѣ у тебе сынъ твои
и мои Новѣгородѣ Ярославъ, а тамо у тебе Смолнескъ: тоже же, брате, все урядивъ
тамо поиди же къ намъ сѣмо, ать вси по мѣсту видимъ, што явить намъ Богъ’20.
Перед нами опять с одной стороны ‘Русская земля’, которой владеет Изяс-
лав; с другой — Новгород и Смоленск; по аналогии мы можем заключить, что
северные города отождествляются с ‘верхними землями’. Кроме того, можно
наблюдать, что в этих трёх местах Киевской летописи составитель текста
вкладывает в уста самому Изяславу признание за Ростиславом чего-то вроде
богоданного первенства в северных землях Руси (Новгород и Смоленск), что
сводится к фактическому разделению земли: Ростислав здесь выступает на
равных с киевским князем — чего последний вовсе не оспаривает.
На основании данных свидетельств Киевской летописи некоторые историки
считали, что такое распределение «сфер влияния» имело место в действитель-
ности, и даже думали, что в фразе «брате, Богъ далъ тобѣ верхнюю землю» со-
ставитель текста ссылается на официальный документ, подкреплявший его21.
Однако реальное существование такого распределения кажется весьма
сомнительным. Не говоря уж о том, что оно не подкрепляется никакими
другими источниками, следует во-первых заметить, что все три приведённые
формулировки являются нарочито смутными и неопределёнными, лишён-
ными всякой дипломатической точности; в частности, в них (как и в других
текстах подобного рода, нередких в Киевской летописи) не улавливается
сколько-нибудь точный формуляр22, который бы заставлял предполагать су-
ществование письменного первоисточника, аналогичного немногочисленным
дошедшим до нас княжеским актам; не приводится ни intitulatio, ни inscriptio
20 ПСРЛ 2: 422.
21 Уже несколько десятилетий продолжается спор о существовании письменной дипломатической
переписки древнерусских князей; ср. главные аргументы той и другой стороны у В.Ю. Франчук.
Киевская летопись. Состав и источники в лингвистическом отношении. К., 1984, 109–113.
Основываясь на мнении Б.А. Рыбакова о том, что в Киевской летописи действительно сохра няются
настоящие послания Изяслава, историк Смоленска Л.В. Алексеев (Смоленская земля в IX–XIII вв.,
202) пишет о вышеупомянутом месте под 6655 г. следующее: «Эта грамота надолго закрепила
за Смоленском первенствующую роль во всех политических действиях северо-за пад ных земель
Руси». В другом основополагающем труде по истории Смоленска пера П.В. Голубовского, автор
гораздо более осторожен (Голубовский П. В. История Смоленской земли, 268–270).
22 О формулярах сохранившихся княжеских грамот ср. Каштанов С.М. Интитуляция русских
княжеских актов X–XIV вв. Опыт первичной классификации. ВИД. Т. 8, 1976, 72–77.
143Между братом и сыном: Об образе Ростислава Мстиславича ...
(за исключением обращения ‘брате’, которое даже не обязательно стоит на
обычном для акта месте). Во-вторых, предположение о распределении сфер
влияния между Ростиславом и Изяславом мало вписывается в контекст тех
лет; принцип сеньората и попытки его модификации, «основные законы»
1054 и 1097 гг. и их применение на каждой смене киевского князя не остав-
ляют, как кажется, места для такого соотношения сил старшего и младшего
Мстиславичей23.
2. Взгляд на Изяслава и Ростислава во второй половине XII в.
Итак, можно считать, что взгляд Киевской летописи (в такой форме, какой
мы её читаем) на Изяслава и Ростислава и их взаимоотношения не соответс-
твует действительности 1140-х гг.; следовательно, напрашивается вывод о
том, что её составитель не рассказывает о состоявшихся фактах, но по-своему
интерпретирует факты уже некоторой давности. Но тогда возникает вопрос:
чему обязаны своим существованием такие понятия у составителя, и при
каких обстоятельствах они смогли появиться?
2.1. Образы Изяслава и Ростислава в контексте событий 1160-х и
1170-х годов. Мы успели выше познакомиться со мнением Д.С. Лихачёва,
который думал, что все упомянутые и др. места — плод редакторской работы
игумена Поликарпа, автора личного летописца Ростислава за время княжения
последнего в Киеве, т.е. в 1160-е гг. Однако с подобной датировкой трудно
согласиться. Хотя и принижение Изяслава и всяческая поддержка Ростислава
как будто говорит в её пользу, этому мешает на мой взгляд идея о разделении
сфер влияния. В самом деле, даже если бы мы допустили существование
такого сочинения, как личного летописца Ростислава, было бы весьма стран-
ным, что киевский князь, пользовавшийся таким весом и авторитетом, как
Ростислав, выдвинул в официальном тексте, или считающемся таковым, идею
о том, что Киев и Новгород/Смоленск образуют как бы две равные половины
одного государства (тем более, что за 1159–1167 гг. в Смоленске княжит не
брат Ростислава, а его сын Роман).
Можно также вспомнить о гипотезе Т.Л. Вилкул, усматривавшей в Киевской
летописи вторичность текста по сравнению с летописями типа Лаврентьевс-
кой, и объясняющей её посредством редакторской правки, соответствующей
запросу Ростиславичей в 1170-е гг.24 Однако и тут, кажется, политический
контекст не позволяет объяснить, почему образ Изяслава получает такую трак-
товку: основной представитель Изяславичей, князь луцкий Ярослав, вплоть до
весны-лета 1174 года находится в союзе с Ростиславичами, благодаря помощи
23 О принципах престолонаследия в первой половине XII в. см.: Назаренко А.В. Династический проект
Владимира Мономаха. Попытка реформы киевского столонаследия в 30-е годы XII века. Древняя
Русь и славяне [Древнейшие государства восточной Европы 2007] М., 2009, особенно с. 98–100.
24 Вилкул Т.Л. О происхождении общего текста, 75–76, 79–80.
144 Флоран Мушар
которых он даже правит в Киеве два раза (несколько недель в ноябре-декабре
1173 г., несколько месяцев в первой половине 1174 г.25); в июне 1174 он поки-
дает Киев и возвращается в Луцк26, после чего исчезает со страниц летописей,
тогда как Ростиславичи заняты, вплоть до соглашения 1181 г., ожесточённой
борьбой с Ольговичами. Что касается другого видного потомка Изяслава,
племянника Ярослава Романа Мстиславича, он тогда правит в Владимире-
Волынском. Поэтому, как кажется, переписывание истории сороковых годов
мало соответствует политической обстановке семидесятых.
2.2. Изяслав и Ростислав на переломе XIII ст. Но если такие датировки
неприемлемы, то к чему возводить эти две концепции, о превосходстве Рости-
слава и о разделении «сфер влияния»? Почему составитель Киевской летопи си
так интерпретирует события, или точнее, какими мотивами он руководству-
ется? Кажется, что в ответ на этот вопрос можно указать злободневные темы
1190-х и 1200-х гг., того времени, когда летопись была составлена — или по
крайней мере её окончательный вариант.
В этом плане особенно интересна идея разделения «сфер влияния» между
севером и югом, Смоленском (и Новгородом) и Киевом. Эта концепция, как
я уже говорил, не находит себе соответствия ни в политической действи-
тельности Руси, ни в теории и практике престолонаследия. Однако более
близкая аналогия обнаруживается в ситуации последних двадцати лет XII в.
Как известно, в эти годы сидел в Смоленске сын Ростислава Давыд, тогда как
его брату Рюрику, по договору 1181 г., досталась «Русская земля» (киевским
князем формально являлся Святослав Всеволодович). В особенности, под
6703 г. в Киевской летописи читается текст, во многом перекликающийся
с процитированными местами. Это относительно пространный рассказ о
том, как Давыд приезжает в Киев по призыву Рюрика (это происходит как
раз по горячим следам смерти Святослава27). Оба брата встречаются то ли в
Вышгороде, то ли в самом Киеве, и обмениваются приглашениями на пиры
и дарами, как их отец с Ростиславом более пятидесяти лет назад.
В лѣто 6703. Посла Рюрикъ по брата своего по Давыда къ Смоленьску, река ему:
‘се, брате, се вѣ осталася старѣиши всѣхъ в Руськои землѣ; а поѣди ко мнѣ Кыеву;
что будеть на Рускои землѣ думы и о братьи своеи о Володимерѣ племени, и то
все укончаевѣ, а сами ся во здоровьи видевѣ’. И поиде Давыдъ и-Смоленьска в
лодьяхъ Смолняны, и приде Вышегородъ (...) И с братомъ своимъ Рюрикомъ ряды
вся уконча о Рускои землѣ и о братьи своеи о Володимерѣ племени; и иде Давыдъ
во свои Смолнескъ.
25 Я пользуюсь тут хронологией А. Поппе (Подскальски Г. Христианство и богословская
литература в Киевской Руси, 988–1237 гг. СПб., 1996, 473).
26 «тогды же пришелъ бяшеть Романъ ись Смоленьска къ братьи своеи вь помощь. Ярославъ же рече:
‘Привели есте брата своего Романа, а даете ему Киевъ’, и поиде въ Луческъ. Они же [почаша] слати
по немь, вабяче опять вь Киевъ; онъ же не послуша ихъ, и поиде въ Луческь» (ПСРЛ 2: 600).
27 ПСРЛ 2: 681–682. О дате события ср. Бережков Н.Г. Хронология, 207: оно состоялось 17 мая 1195 г.
145Между братом и сыном: Об образе Ростислава Мстиславича ...
Тут, конечно, не упоминается ‘верхняя’ земля; но перед нами та же речь
о южном (Киев) и северном (Смоленск) пунктах — точках опоры князей с
равным достоинством (хотя чуть выше в иерархии стоит, естественно, Рюрик).
А контекст повествования такой же, как и в текстах об Изяславе и Ростисла-
ве — встреча между двумя князьями-братьями, веселие и обмен дарами (как
читатель может заметить, я опустил длинный пассаж о приглашениях, пирах
и подарках между Рюриком, Давыдом и разными князьями и общинами).
Естественно объясняются в данном контексте и недоброжелательные
попутные замечания об Изяславе. Как известно, между 1194 и 1205 гг. шёл
ожесточённый конфликт Рюрика с Романом Мстиславичем Волынским, куль-
минационным пунктом которого стало насильственное пострижение Рюрика
в монахи в 1204 году28; а Роман Мстиславич, как мы помним, был не только
зятем Рюрика, но приходился и внуком Изяслава. Не следует также упускать
из виду, что Ростиславичи ещё в 1167–1170 гг., после смерти своего отца,
боролись и против отца Романа Мстислава Изяславича. Ввиду всего этого
представляется целесообразным считать, что «проростиславская» редактура
6654–6662 гг. Киевской летописи произвелась не только с целью повышения
престижа Ростислава, но и с желанием принизить, насколько можно, и память
Изяслава. (Тогда, однако, приходится считать, что эта редактура производи-
лась, когда конфликт был ещё актуальным, т.е. до смерти Романа в 1205 году,
и во всяком случае до смерти Рюрика, в 1208 или 1212 году29).
Если мы принимаем классическую датировку (свод «1200» года), тогда всё
объясняется актуальностью конфликта Рюрика и Романа — и вышеприведён-
ные наблюдения представляют собой ещё один аргумент, подкрепляющий её.
Если наоборот мы допускаем, согласно новейшей попытке А.П. Толочко30,
что Киевская летопись не могла быть создана раньше 1212 года, т.е. в любом
случае после смерти Рюрика, то «про-ростиславская» и вместе с тем «про-
рюриковская» обработка сюжетов о событиях середины XII в. объясняется,
вероятно, не только стойкой лояльностью выдубицких монахов к памяти
Ростислава и Рюрика (и Давыда), но и текущей политической ситуацией.
В самом деле, в 1212 г. Ростиславичам вновь удаётся захватить киевский стол:
туда приходит Мстислав Романович, вероятно с помощью сыновей Рюрика
Владимира и Ростислава31; впоследствии он правит киевским княжеством
вплоть до битвы на Калке32.
28 Об этом конфликте и его подробностях см. Martin Dimnik, “Ryurik Rostislavich (d. 1208?). The
Unsung Champion of the Rostislavichi,” Ruthenica 8 (2009), 49–59 (там же литература вопроса).
29 О весьма спорной дате смерти Рюрика Ростиславича см. Dimnik, “Unsung Champion,” 62; Martin
Dimnik, The Dynasty of Chernigov, 1146–1246 (Cambridge, 2003), 265 прим. 91 (с литературой).
30 Толочко А.П. О времени создания Киевского свода «1200» г..
31 Об этих событиях см. Dimnik, The Dynasty, 276–280.
32 Но тогда Изяславичи уже не играли большой роли в киевской политике, вплоть до тех пор,
пока Романовичи (Данило и Василько) не обосновались прочно в Галичине и Волыни, т.е.
несколько лет позже. Поэтому, если составители Киевской летописи действительно писали с
146 Флоран Мушар
Заключение
Какие выводы извлечь из сказанного? Какими бы ни были общие гипотезы
о путях составления и времени написания Киевской летописи, думается, что
нельзя отрицать (относительно) систематический характер редактуры текстов
6654–6662 гг., касающихся отношений Изяслава и Ростислава Мстиславичей.
Они не встречаются в Лаврентьевской и сходных летописях; они противоречат
общему тону повествования, достаточно лояльно настроенного к Изяславу;
они выражают последовательную политическую линию, состоящую из двух
главных элементов (1. Ростислав равен Изяславу, если не выше его; 2. он
фактически занимает в северной территории ту же позицию, что киевский
князь в южной). Поэтому был смысл анализировать их вместе, и возводить
их, хотя бы условно, к одному автору, который, по-видимому, писал во время
и под эгидой Рюрика Ростиславича.
Поэтому также позволительно сказать, что образ Ростислава Мстиславича
в Киевской летописи можно понять, только если учесть, что текст выдвигает
его как бы прообразом: он вспоминает о нём, но вместе с тем видит в его
фигуре свои собственные взгляды и проблемы: «разделение труда» между
севером и югом, опасность, представленная активным и непримиримым
Романом Мстиславичем, и т.д. Таким образом, стараясь вникнуть в мысль
составителя, мы можем сформулировать тот насущный вопрос, на который
значительные части Киевской летописи представляют собой ответ33: кто, из
Изяславичей или Ростиславичей, является настоящим наследником Моно-
маха и Мстислава на киевском столе? Именно под таким углом зрения,
как мы попытались выявить, следует анализировать роль Рюрика в данном
своде. Конечно, практически все авторы, кто когда-либо исследовал Киевс-
кую летопись, отмечали исключительно важную роль Рюрика в её создании,
основываясь на последних годах (6707–6709). Сделанные наблюдения поз-
воляют установить, что Рюрик опосредованно появляется и в предыдущих
годах: через образ его отца Ростислава мы улавливаем именно его взгляды,
его понятия, его политические приоритеты и чаяния.
Université Rennes 2 Haute-Bretagne (France)
оглядкой на текущие события, остаётся всё-таки предпочтительной «классическая» датировка
(до 1200 г.).
33 В рамках данной статьи не представлялось возможным предлагать более общий анализ Киевской
летописи в этом ракурсе; в частности, следовало бы остановиться на отрицательных чертах в
образе Мстислава Изяславича в 1167–1170 годы. Это, может быть, дело будущего.
|