«Подросток» как петербургский роман Ф. М. Достоевского
Збережено в:
| Дата: | 2008 |
|---|---|
| Автор: | |
| Формат: | Стаття |
| Мова: | Russian |
| Опубліковано: |
Інститут літератури ім. Т.Г. Шевченка НАН України
2008
|
| Назва видання: | Русская литература. Исследования |
| Теми: | |
| Онлайн доступ: | http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/30998 |
| Теги: |
Додати тег
Немає тегів, Будьте першим, хто поставить тег для цього запису!
|
| Назва журналу: | Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
| Цитувати: | «Подросток» как петербургский роман Ф. М. Достоевского / Т.И. Тверитинова // Русская литература. Исследования: Сб. науч. тр. — 2008. — Вип. XII. — рос. |
Репозитарії
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine| id |
irk-123456789-30998 |
|---|---|
| record_format |
dspace |
| spelling |
irk-123456789-309982012-02-19T12:42:05Z «Подросток» как петербургский роман Ф. М. Достоевского Тверитинова, Т.И. Актуальные проблемы изучения русской литературы XIX – начала XX века 2008 Article «Подросток» как петербургский роман Ф. М. Достоевского / Т.И. Тверитинова // Русская литература. Исследования: Сб. науч. тр. — 2008. — Вип. XII. — рос. XXXX-0092 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/30998 ru Русская литература. Исследования Інститут літератури ім. Т.Г. Шевченка НАН України |
| institution |
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
| collection |
DSpace DC |
| language |
Russian |
| topic |
Актуальные проблемы изучения русской литературы XIX – начала XX века Актуальные проблемы изучения русской литературы XIX – начала XX века |
| spellingShingle |
Актуальные проблемы изучения русской литературы XIX – начала XX века Актуальные проблемы изучения русской литературы XIX – начала XX века Тверитинова, Т.И. «Подросток» как петербургский роман Ф. М. Достоевского Русская литература. Исследования |
| format |
Article |
| author |
Тверитинова, Т.И. |
| author_facet |
Тверитинова, Т.И. |
| author_sort |
Тверитинова, Т.И. |
| title |
«Подросток» как петербургский роман Ф. М. Достоевского |
| title_short |
«Подросток» как петербургский роман Ф. М. Достоевского |
| title_full |
«Подросток» как петербургский роман Ф. М. Достоевского |
| title_fullStr |
«Подросток» как петербургский роман Ф. М. Достоевского |
| title_full_unstemmed |
«Подросток» как петербургский роман Ф. М. Достоевского |
| title_sort |
«подросток» как петербургский роман ф. м. достоевского |
| publisher |
Інститут літератури ім. Т.Г. Шевченка НАН України |
| publishDate |
2008 |
| topic_facet |
Актуальные проблемы изучения русской литературы XIX – начала XX века |
| url |
http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/30998 |
| citation_txt |
«Подросток» как петербургский роман Ф. М. Достоевского / Т.И. Тверитинова // Русская литература. Исследования: Сб. науч. тр. — 2008. — Вип. XII. — рос. |
| series |
Русская литература. Исследования |
| work_keys_str_mv |
AT tveritinovati podrostokkakpeterburgskijromanfmdostoevskogo |
| first_indexed |
2025-07-03T11:23:04Z |
| last_indexed |
2025-07-03T11:23:04Z |
| _version_ |
1836624679212679168 |
| fulltext |
Т. И. ТВЕРИТИНОВА
(Киев)
«ПОДРОСТОК» КАК ПЕТЕРБУРГСКИЙ РОМАН
Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО
Исследование состоит из двух статей, в которых рассматривают-
ся характерные особенности петербургского романа как разновидно-
сти данного жанра на материале «Подростка» Ф.М.Достоевского.
В 1-ой статье автор останавливается на специфике писательского
восприятия топографии города, рассматривает антиномии центр-
периферия, внешнее-внутреннее пространство, комната-порог. Ак-
центируется внимание на том, что восприятие города, его природно-
го субстрата, и жизни горожан представляется как бы извне, героем-
не-петербуржцем.
Во 2-ой статье предполагается продолжение исследования духов-
но-культурной сферы столицы, мотива игры (рулетки), символики
сновидений, нумерологии, характеристики петербургского периода
русской истории.
Статья І
Ф.М.Достоевского по праву называют «самым петербургским» из
всех русских писателей. Москвич по рождению, он прожил в общей
сложности двадцать восемь лет в Петербурге, где умер и был похо-
ронен. Автор более тридцати произведений, в двадцати из них он
сделал столичный город местом действия и участником событий, за-
ложив основы петербургского романа. Город – «странный и угрю-
мый», обладающий губительной силой, – и «призрачный», «фанта-
стический», олицетворяющий целый период русской истории – та-
кова эволюция восприятия Петербурга писателем на протяжении
всего творчества.
Тридцать лет разделяет первый и последний петербургский ро-
ман Достоевского: от «Бедных людей» (1845), где автор выступил
продолжателем гоголевских урбанистических традиций, – через
«Униженных и оскорбленных» (1861), «Преступление и наказание»
(1866), «Идиота» (1868) – до «Подростка» (1875), где писатель дове-
рил своему герою в этом городе самопознание, самовоспитание,
2
подвиг-исповедь. За этот период окончательно сформировался пе-
тербургский текст Достоевского, представляющий город как объект
и как субъект исследования, в котором происходят фантастические в
своей прозаичности события, зреют безумные идеи, совершаются
преступления.
Во всех петербургских романах писателя город как объект иссле-
дования вполне реален и топографичен, передвижения героев кон-
кретны и легко прослеживаются по карте. Не является исключением
и «Подросток». Девятнадцатилетний Аркадий Долгорукий после
окончания московской гимназии приезжает в Петербург, останавли-
вается у родных, и Достоевский точно называет первый адрес: в Се-
меновском полку, в Можайской улице, то есть в районе между Фон-
танкой, Обводным каналом и Обуховским проспектом, где находи-
лись тогда казармы Семеновского полка. На Петербургской стороне,
в кварталах на острове за Петропавловской крепостью, живет его
бывший соученик Ефим Зверев. Там же, на Петербургской стороне,
на квартире у Дергачева, собирается радикально настроенная моло-
дежь, где герой знакомится с Крафтом и Васиным. Крафт живет не-
подалеку, а Васин снимает комнату на Фонтанке у Семеновского
моста, известного района доходных домов. Напротив Технологиче-
ского института поселилась его тетка и друг семьи Татьяна Павлов-
на. Ламберт, приехав из Москвы, останавливается «очень далеко», в
Косом переулке у Летнего сада. Наконец, Аркадий снимает себе
комнату в одном из густонаселенных районов у Вознесенского про-
спекта.
Однако, сбивая читателей точностью адресов, количеством ша-
гов, поворотов направо или налево, Достоевский очень вольно обхо-
дится со своими декорациями: «ему нужна не топографическая точ-
ность, а емкий образ, характер дома или места действия» [1, 9]. Как
правило, в центре внимания оказывается не внешнее, а внутреннее
пространство: жилище-комната, квартира неправильной формы и
невзрачного или отталкивающего вида (низкая каморка под самой
кровлей, где живет Аркадий, тесные, темные комнаты у Татьяны
Павловны, узкий кабинет с жалкой мебелью у Версилова). Причем,
зачастую это съемное жилище с неустойчивым, «случайным» бы-
том, а, стало быть, невозможностью создания домашнего очага. В
этом Достоевский существенно отличается от своего любимого пи-
3
сателя-урбаниста Ч.Диккенса: «Если у Диккенса позитивные ценно-
сти заключаются в индивидуальной сфере, часто в семье, которая
представляет как бы остров в мире городского отчуждения, то у
Достоевского, напротив, нет никакого, даже самого приблизитель-
ного идеала» [2, 109]. Здесь именно и сосредоточено общение геро-
ев, выяснение отношений, исповеди, признания.
Но наиболее важные моменты связаны не с центром жилищного
пространства, а с его периферией. Как отмечает М.М.Бахтин, «верх,
низ, лестница, порог, прихожая, площадка получают значение «точ-
ки», где совершается кризис, радикальная смена, неожиданный пе-
релом судьбы, где принимаются решения, переступают запретную
черту, обновляются или гибнут» [3, 198]. Преимущественно в таких
«точках» и совершается действие в романе. Аркадий живет, в сущ-
ности, на пороге: в его «светелку под крышей», напоминающую
гроб (как карнавальный символ), ведет чрезвычайно крутая и скри-
пучая лестница. Дверь свою он никогда не запирает, так как внизу
живут его родные. Создается ощущение жизни в незамкнутом внут-
реннем пространстве, причем, не биографической, а с постоянным
переживанием кризисов, объяснений, принятием решений. Прово-
жая Версилова по лестнице со своей новой квартиры, Аркадий,
взволнованный от встречи с отцом, не удержавшись, у порога (под-
черкнуто мной – Т.Т.) поцеловал ему руку. С порога начинает он
выяснение отношений с ростовщиком Стебельковым. На лестнице,
за порогом, он совершает свой первый опыт спекуляции, выгодно
перепродав альбом на аукционе. На пороге, выходя на лестницу,
Крафт, принявший решение застрелиться, желает Аркадию «жить
больше» (а ночью приказал долго жить). Порог и лестница, чаще
вниз, – основные маркеры падения, краха в жизни героев. По лест-
нице игорного дома вниз бежит Аркадий за проигравшимися князем
Сокольским и Дарзаном и, не удержавшись, падает в снег. Куда тра-
гичнее эти символические спуски для Оли, приехавшей с матерью в
Петербург, чтобы получить у разбогатевшего купца старый долг.
Оля постоянно показана сбегающей вниз по лестнице. Доведенная
до исступления, на пороге она выгоняет негодяя Стебелькова, с по-
рога у Версилова насмешливо кричит о полученном им наследстве, а
ночью у порога своей комнаты «прекращает свой жизненный де-
бют». Как видим, внутренний мир героев ограничен порогом, при-
4
хожей, коридором, площадкой, лестницей, ступенями, а вне этого
живет своей жизнью город: площади, улицы, трактиры, мосты, ка-
навки, что составляет целостное пространство романа.
Автор уделяет внимание не только описанию домов, улиц, пло-
щадей и мостов, но и водной стихии. По наблюдению
В.Шкловского, «герои Достоевского заключены в неправильный че-
тырехугольник, образованный Мойкой, Екатерининским каналом и
Фонтанкой» [4, 209]. Однако, вопреки этой четкости, пространство
города вдруг начинает загадочным образом расплываться, очертания
домов сливаются в странной туманной дымке, и герои начинают
ощущать себя где-то на границе (на пороге!) реального и иррельно-
го. Так, Версилов приводит Аркадия в маленький трактир на канаве
(Екатерининском канале), куда любит заходить «от ужасной душев-
ной скуки», где играет расстроенный органчик, пахнет засаленными
салфетками, и «все это до того пошло и прозаично, что граничит
почти с фантастическим» [5, 227]. Посещение Подростком островов,
где расположена Петербургская сторона, вызывает у него «стран-
ную, но навязчивую грезу» о призрачности, нереальности Петербур-
га.
В романе окраина, предполагающая уединенность и относитель-
ную уравновешенность жизни героев, противопоставлена центру,
несущему хаос и разрушение. Так во второй части, когда Аркадий
вступает на путь погони за сомнительными жизненными удовольст-
виями, появляются адреса из центра города: парикмахер на Невском,
платье с Большой Миллионной, ресторан на Морской. Дружба с
князем Сокольским, рулетка, долги, лихач-извозчик, обеды из семи
блюд – как известно, все это приводит героя к позору, потрясению и
нервной горячке. Достаточно вспомнить, что скандал в игорном до-
ме произошел в полночь, а в начале первого часа ночи бегущий по
центральным улицам Аркадий вдруг ощущает, «что все кругом, да-
же воздух, был как будто с иной планеты, точно я вдруг очутился на
Луне... Вот это Дворцовая площадь, вот это Исаакий... – все как-то
отчудилось, все это стало вдруг не мое» (курсив Достоевского)
[5, 273]. Как видим, административно-парадный центр отторгает ге-
роя, как отторгли его «порядочные» игроки из дома у Зерщикова.
Однако опасность для героев Достоевского не имеет определенной
локализации, она может появиться как на Морской, так и в переулке
5
у Конногвардейского бульвара (куда забежал выгнанный Аркадий),
так и в доходном доме на Фонтанке, и на Петербургской стороне.
Петербург можно сравнить с «силовым полем», на котором установ-
лен порядок одновременности экстраординарных событий, вызван-
ных случайными стечениями обстоятельств, зависящих лишь от то-
го, в какой момент герой займет свое место на этом поле.
Не менее реальным героем выступает Петербург, который в той
или иной мере влияет на своих жителей. Тот факт, что Достоевский
доверил своему герою-не-петербуржцу восприятие этого города,
представляется нам не случайным: сама петербургская специфика
подразумевала наличие некоего внешнего наблюдателя (взгляд из
Европы, из России или же из Москвы), что культивировалось еще с
петровских времен.
В первую очередь, это климатически-метеорологический природ-
ный субстрат как необходимый компонент любого петербургского
текста. По подсчетам С.М.Соловьева, «холодный и пасмурный пей-
заж встречается у Достоевского более 60 раз» [6, 159]. Бедная цвето-
вая гамма, светонепроницаемость, казалось, лишь повторяют карти-
ну гоголевского Петербурга, дополняя ее в одной лишь черте: в ту-
мане мороков. «Сырой молочный туман», окутавший город холод-
ным сентябрьским утром, утверждает Аркадия в мысли, что «петер-
бургское утро, казалось бы самое прозаическое на всем земном ша-
ре, – чуть ли не самое фантастическое в мире» [5, 114].
Аркадий наблюдает не только переменчивость города, но и его
жителей, стараясь постичь специфику их быта и поведения. Причем,
их поведение связано с цикличностью времени и изменяется в тече-
ние дня. Рано утром, «в самую трезвую и серьезную пору», петер-
буржцы открыты для общения, друже-любны и даже сердечны. Сре-
ди дня становятся «менее сообщительны», готовы обругать по ма-
лейшему поводу. И уже в вечерней темноте «у всякого своя угрюмая
забота на лице и ни одной-то...общей всесоединяющей мысли в этой
толпе!.. Все врозь» [5, 65]. Ежедневная городская суета, которую на-
блюдает герой, вызывает сомнение в истинности окружающего:
«Вот они все кидаются и мечутся, а почем знать, может быть, все это
чей-нибудь сон и ни одного-то человека здесь нет настоящего, ис-
тинного, ни одного поступка действительного. Кто-нибудь вдруг
проснется, кому это все чудится – и все вдруг исчезнет» [5, 114-115].
6
Особую роль в романах Достоевского играют закаты: по подсче-
там С.М.Соловьева, пейзаж с лучами закатного солнца встречается
46 раз, из них – 11 раз с косыми лучами заходящего солнца. Герои
воспринимают это время суток скорее с тоской и болью, чем с радо-
стью. Именно в эти часы перехода (порога!) от дня к ночи усилива-
ется ощущение трагизма и умирания. Крафт удивляется, что Арка-
дий не любит закаты: в его представлении такой жизнелюб не может
испытывать то же, что и он, уже надумавший застрелиться, и непре-
менно после захода солнца. Ночью совершает самоубийство и Оля.
На закате дня умирает странник Макар Долгорукий, однако, в отли-
чие от самоубийц, он спокойно, почти радостно готовится к смерти:
«...умирать должен в полном цвете ума своего, блаженно и благо-
лепно... и радуясь, отходя, как колос к снопу и восполнивши тайну
свою» [5, 294].Оттого и предшествующие встречи Аркадия со своим
юридическим отцом наполнены чувством радости и надежды, и за-
катное солнце в эти часы воспринимается совсем по-другому.
Яркое предвечернее солнце освещает в сознании замерзающего
на снегу Подростка воспоминание о встрече с матерью в пансионе
Тушара. Даже Петя Тришатов, беспутный генеральский сын, вспо-
минает, как в лучах заходящего солнца они с сестрой, взволнован-
ные чтением похожего эпизода из романа Диккенса «Лавка древно-
стей», дают слово быть всегда добрыми и прекрасными. Подобную
сцену переживает и Аркадий при первом настоящем разговоре со
своей сестрой Лизой ясным солнечным днем. Наконец, Версилов в
рассказе о будущем золотом веке человечества также живописует
закатный пейзаж (описание картины К.Лоррена «Асис и Галатея»),
ставший уже хрестоматийным символом гармонии и счастья. Одна-
ко между петербургским закатом Достоевского и «солнцем» Клода
Лоррена есть существенная разница. У Достоевского эти пейзажи
пропитаны печалью, напрочь лишены какой бы то ни было мажор-
ной красочности и воспринимаются героями сложно и сверхчувст-
вительно. А идиллическая картина солнца и залитой этим солнцем
земли, по мнению С.М.Соловьева, – «это мечта Достоевского, вос-
хитительный сон, отражение которого он не находит в
действительности» [6, 158].
7
ЛИТЕРАТУРА
1. Бирон В.С. Петербург Достоевского. – Л., 1991.
2. Fanger D. Dostoevsky and Romantic Realism. A study of Dostoevsky in
relation to Balzac, dickens and Gogol. – Cambridge, Mass., 1965.
3. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. – М.: ГИХЛ, 1972.
4. Шкловский В.Б. За и против // Шкловский В.Б. Собрание сочинений:
В 3 т. – Т.3. – М.: Худож. лит., 1974.
5. Достоевский Ф.М. Подросток. – М.: Просвещение, 1988.
6. Соловьев С.М. Изобразительные средства в творчестве Ф.М.Достоев-
ского. – М.: Сов. писатель, 1979.
|