Изгнанничество как транзитивный мотив культуры исторического перелома (В. Набоков – Г. фон Реццори)

Збережено в:

Бібліографічні деталі
Дата:	2009
Автор:	Басняк, Т.А.
Формат:	Стаття
Мова:	Russian
Опубліковано:	Інститут літератури ім. Т.Г. Шевченка НАН України 2009
Назва видання:	Русская литература. Исследования
Теми:	Современный литературный процесс
Онлайн доступ:	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/31051
Теги:	Додати тег Немає тегів, Будьте першим, хто поставить тег для цього запису!
Назва журналу:	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
Цитувати:	Изгнанничество как транзитивный мотив культуры исторического перелома (В. Набоков – Г. фон Реццори) / Т.А. Басняк // Русская литература. Исследования: Сб. науч. тр. — 2009. — Вип. XIII. — Бібліогр.: 9 назв. — рос.

Репозитарії

Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine

id	irk-123456789-31051
record_format	dspace
spelling	irk-123456789-310512012-02-20T12:23:08Z Изгнанничество как транзитивный мотив культуры исторического перелома (В. Набоков – Г. фон Реццори) Басняк, Т.А. Современный литературный процесс 2009 Article Изгнанничество как транзитивный мотив культуры исторического перелома (В. Набоков – Г. фон Реццори) / Т.А. Басняк // Русская литература. Исследования: Сб. науч. тр. — 2009. — Вип. XIII. — Бібліогр.: 9 назв. — рос. XXXX-0092 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/31051 ru Русская литература. Исследования Інститут літератури ім. Т.Г. Шевченка НАН України
institution	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
collection	DSpace DC
language	Russian
topic	Современный литературный процесс Современный литературный процесс
spellingShingle	Современный литературный процесс Современный литературный процесс Басняк, Т.А. Изгнанничество как транзитивный мотив культуры исторического перелома (В. Набоков – Г. фон Реццори) Русская литература. Исследования
format	Article
author	Басняк, Т.А.
author_facet	Басняк, Т.А.
author_sort	Басняк, Т.А.
title	Изгнанничество как транзитивный мотив культуры исторического перелома (В. Набоков – Г. фон Реццори)
title_short	Изгнанничество как транзитивный мотив культуры исторического перелома (В. Набоков – Г. фон Реццори)
title_full	Изгнанничество как транзитивный мотив культуры исторического перелома (В. Набоков – Г. фон Реццори)
title_fullStr	Изгнанничество как транзитивный мотив культуры исторического перелома (В. Набоков – Г. фон Реццори)
title_full_unstemmed	Изгнанничество как транзитивный мотив культуры исторического перелома (В. Набоков – Г. фон Реццори)
title_sort	изгнанничество как транзитивный мотив культуры исторического перелома (в. набоков – г. фон реццори)
publisher	Інститут літератури ім. Т.Г. Шевченка НАН України
publishDate	2009
topic_facet	Современный литературный процесс
url	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/31051
citation_txt	Изгнанничество как транзитивный мотив культуры исторического перелома (В. Набоков – Г. фон Реццори) / Т.А. Басняк // Русская литература. Исследования: Сб. науч. тр. — 2009. — Вип. XIII. — Бібліогр.: 9 назв. — рос.
series	Русская литература. Исследования
work_keys_str_mv	AT basnâkta izgnanničestvokaktranzitivnyjmotivkulʹturyistoričeskogoperelomavnabokovgfonreccori
first_indexed	2025-07-03T11:26:14Z
last_indexed	2025-07-03T11:26:14Z
_version_	1836624878227161088
fulltext	Т.А. БАСНЯК (Черновцы) ИЗГНАННИЧЕСТВО КАК ТРАНЗИТИВНЫЙ МОТИВ КУЛЬТУРЫ ИСТОРИЧЕСКОГО ПЕРЕЛОМА (В.Набоков – Г. фон Реццори) Целью настоящей статьи является сопоставление семантики и модальности мотива изгнанничества в творчестве Владимира Набо- кова и Грегора фон Реццори, обоснование статуса данного мотива, традиционного для различных литератур времен исторического пе- релома. Знаменательные события в Европе первой половины ХХ века внесли новые, ставшие для многих европейцев судьбоносными гео- политические коррективы. Это повлекло за собой целую цепь изме- нений в привычном укладе и столетиями формировавшемся мента- литете европейских этносов. Ужас, принесенный первой мировой войной, крушение Российской и Австро-Венгерской империй, кро- вавая революция в России – все это стало причиной массовой эмиг- рации большинства представителей интеллектуальной и политиче- ской элиты гибнущих государств. Вместе с тем это дало искусству мастеров художественного слова, творчество которых объединяется «ностальгией, длящейся всю жизнь» [1, с. 45] (здесь и далее перевод с немецкого наш). Заслуживает внимания литературоведческой нау- ки определенная тематическая перекличка между русским писате- лем Владимиром Набоковым (1899-1977) и австрийским Грегором фон Реццори (1914-1998). Так, рассматривая литературное наследие этих писателей в ра- курсе аналогичности определенных биографических моментов, мы находим весьма значительное количество сюжетных совпадений, продиктованных именно типологической аргументацией жизненного опыта. Красочные и трогательные воспоминания о безвозвратно ут- раченной родине, сочетающиеся с ностальгией по давно ушедшему детству, совпадение этапов творческого и личностного роста в усло- виях хрупкого, нестабильного времени – вот далеко не все точки совпадения между такими произведениями, как «Другие берега» (1954) Набокова и «Blumen im Schnee» («Цветы в снегу») (1989) Рец- 2 цори. Складывается впечатление, что некоторые воспоминания Рец- цори вступают в полемику, а в отдельных случаях даже художест- венно трансформируют аналогичный опыт его русского современ- ника. У самого Г. фон Реццори мы можем найти ряд высказываний, подтверждающих справедливость этого наблюдения. К тому же он был не только знаком с творчеством Набокова, но и, по его собст- венному признанию, поддерживал дружеские отношения со многи- ми членами разветвленного рода Набоковых. Так, в молодости он, через своего отца, был знаком с княгиней Елизаветой Сайн-Витген- штейн, урожденной Набоковой [2, с. 201]. Как известно, она была сестрой Дмитрия Николаевича и, соответственно, родной тетей Вла- димира Набокова [см.: 3, с.162]. Знаменательно, что этот буковин- ский полиглот был также одним из переводчиков на немецкий язык знаменитой «Лолиты» [1, с. 43]. Заметное сходство между сравниваемыми здесь авторами было отмечено одним из знакомых Грегору фон Реццори литераторов (имени он, к сожалению, не называет) – об этом писатель упоминает в своей статье «Чужак в стране Лолитии» («Ein Fremder in Lolitaland») (1990). Мы находим у него откровенное признание в том, что «даже если [Реццори] хватает здравого смысла, чтобы соз- навать все имеющееся различие, как в жанре, так и в качестве, тще- славие все же временами соблазняет верить в то, что в этом замеча- нии есть доля истины» [1, с. 45]. Однако, вопреки соблазну уподоб- ления, австрийский автор стремится отстоять свою творческую са- мобытность и независимость, приводя среди важнейших аргументов несходства следующее: «Безусловно, мы оба déracinés (фр. изгнан- ники – Б.Т.): выдернутые с корнем из земли любимой страны нашего детства. Но вот тут и зияет первое различие. Набоков был россияни- ном; я же австриец из Центральной Европы (хотя Набоков настолько презирал всё австрийское, что даже отказывался считаться с таким прекрасным автором, как Роберт Музиль; единственное, что он пре- зирал ещё больше, – это среднеевропейцы в целом)» [1, с. 45]. Стоит также обратить внимание, насколько выразительно в этом фрагменте прозвучала национальная нота. Думается, что причина такого особо- го внимания «пожизненного черновчанина» Реццори именно к во- просу национальности кроется в его принадлежности к буковинско- 3 му культурному феномену. Тут хотелось бы для сравнения привести отрывок из оптимистичных воспоминаний его соотечественника и старшего современника Георга Дроздовского (1899-1987). Этот пи- сатель, которому так же пришлось «заменить Буковину новой роди- ной», по праву считавший себя «старым австрийцем», утверждал, что между представителями множества национальностей, живущих «Тогда в Черновцах и вокруг» («Damals in Czernowitz und rundum», 1984), «царила полная гармония, взаимопонимание [...] Жилось тут хорошо, и любовь к родной земле освещала ближнего» [7, с.24]. Од- нако в этом можно усомниться. Специалист по буковинскому не- мецкоязычному литературному наследию Ханс Нойман высказывает мнение, что такая идеализация межнациональных отношений в ав- стро-венгерской, а позже румынской культурной провинции, являет- ся лишь следствием субъективного восприятия автором «колыбели своих отцов и дедов, сказочного края своего прекрасного детства» [8, с.187]. В действительности же, как свидетельствует большинство репрезентантов того времени, скорее имела место напряженность в отношениях между национальными группами. Вот почему, напри- мер, Реццори, испытавший на себе всю тягостность вынужденной изоляции, которая не в последнюю очередь определялась именно национальной и классовой принадлежностью его семьи, придает в своих текстах немаловажное значение именно этому аспекту. Характерно, что Реццори анализировал параллели между собой и Набоковым именно в историко-социологическом аспекте, проводя черту между ними в различных измерениях личного опыта. Он осо- бо подчеркивал, что «культурный климат Петербурга на протяжении первых двух десятилетий 20 века разительно отличался от того, ко- торый господствовал в Черновцах на Буковине в период между дву- мя войнами» [1, с. 45]. Помимо этого, различным был также (фор- мировавший их собственный опыт) эмоциональный настрой их от- цов: «Отец Набокова был страстным либеральным политиком, кото- рый поддерживал тесную связь с интеллигенцией и художниками своего времени, тогда как мой большую часть времени проводил на охоте и считал интеллигенцию «могильщиками монархии», чью ги- бель он оплакивал». Для писателя существенным представлялось и то, что, как он пишет, даже «гувернантка Набокова приехала из Кембриджа, моя – из Смирны» [там же]. 4 Реццори безошибочно вычленяет позитивный аргумент для срав- нения их писательских стратегий – это «ностальгия, которая длится всю жизнь, и мы оба оплакиваем потерю, большую, чем просто пят- но на глобусе. Современный мир никогда не был нашей “реально- стью”» [1, с. 45]. Таким образом, этот автор оправдывает возможные корреляционные параллели, которые могут привести читателя к зна- чимым компаративным находкам. Таким образом, в объекте нашего рецептивного внимания – свое- образие последовательных изменений общественного положения каждого из писателей и отражение этого в тексте. Опять-таки Набо- ков, так же, как и Реццори, в юном возрасте покинув родину, был обречен утратить привычный социальный и финансовый статус. В обоих случаях это существенным образом отразилось на творческом опыте. В частности, неоднократное обращение к биографии являет- ся, бесспорно, общим симптомом «бесконечной ностальгии» каждо- го из них, что в целом характерно для большинства писателей эмиг- рации. Кроме произведений выше упомянутых, у Г. фон Реццори есть ещё роман «Mir auf der Spur» («По моим следам», Мюнхен, 1997), у Набокова – «Speak, Memory. An Autobiographie Revised» («Память, говори. Исправленная автобиография», Нью-Йорк, 1966). Между этими произведениями обнаруживается немало параллелей. К примеру, авторов объединяет принципиальная невозможность пе- репроверить свои воспоминания возвращением в страну детства: к тому времени ни Австро-Венгерской, ни Российской монархии уже не существует. Этот ряд совпадений и соответствий можно дополнить иными эпизодами из жизни многих других их современников. К примеру, о невозможности ностальгически окунуться в тот мир, где прошло детство, об отчуждённости от знакомых с младенчества улиц в авто- биографической трилогии «Всё, что прошло» («All das Vergangene», 1974-1977) размышляет и другой уроженец «Дунайской монархии» – еврейский немецкоязычный писатель из западно-украинского город- ка Заболотова Манес Шпербер (1905-1984). Так же, как Набоков и Реццори, он пережил расставание с родиной, спасаясь от угрожаю- щего религиозной свободе его семьи режима советской диктатуры. Однако Шпербер смотрит на своё «местечковое» прошлое иначе, без ностальгической грусти. Наоборот, для него переезд в столичную 5 Вену обозначает открытие новых горизонтов: «я был уверен, что мы действительно прибыли туда, где открываются гигантские врата, через которые я войду в огромный мир, принадлежащий будущему. Отныне нам были открыты всё пути» [9, с.167]. В сравнении с этим иной пафос звучал в признании Грегора фон Реццори, чья семья на буковинской родине ощущала себя «запад- ной»: «То, что таким образом мы оказались дважды бездомными, нам пришлось узнать, перебравшись на запад, где мы почувствовали себя “восточными”» [2, с.56]. Всё же нельзя не увидеть и того, что, несмотря на глубокую внутреннюю связь с покинутым отечеством, аристократические «из- гнанники» Набоков, Реццори, Дроздовский полюбили свою ново- приобретенную родину, поскольку она действительно приняла их и открыла новые дали [см. 3, с.283, 286, 302; 7, с.24; 9, с.167]. Однако творчество каждого из них навсегда осталось подсвеченным тем разнообразным опытом, который был приобретен ими в их счастли- вом и несчастном, благополучном и обездоленном русском, авст- рийском, немецком, еврейском детстве. Реццори однажды афори- стически определил: «Я могу удрать куда угодно – Черновцы всё равно меня догонят» [8, с.165]. Между тем, по утверждению Г. Бергеля, Реццори грустит не о «простой жизни» своего буковинского детства, здесь, скорее, «нос- тальгия зрелого Грегора фон Реццори по той стране множества язы- ков, множества народов и множества культур, которая предоставля- ет возможность часто встречаться с другими для постоянно нового открытия себя самого» [4, с.24]. Приведённое замечание исследова- теля относительно мотивации ностальгических рефлексий Реццори, впрочем, не вполне согласуется с набоковской максимой о том, что его «тоска по родине – лишь своеобразная гипертрофия тоски по утраченному детству» [3, с. 170]. Думается, в изучении автобиогра- фических тем, присущих творческой программе Набокова и Реццо- ри, нам следует учитывать двойную аргументацию, поскольку об- щий для их биографий акцент связан, во-первых, с изменением ста- туса (от своего к чужому, от богатства к бедности) и, во-вторых, совпадает с переходом от детства к зрелости. Помимо того, восприятие текстов, написанных по документаль- ной канве, со временем всё больше усложняется. Большинство сего- 6 дняшних реципиентов под влиянием закономерного движения про- изведения во времени фатально дистанцируются. Или, как об этом сказано у Набокова, «годы гаснут, мой друг, и, когда удалятся со- всем, никто не будет знать, что знаем ты да я» [3, с. 293]. Рецепция произведений нынешним, отстранённым от прошлых событий и страстей поколением существенно отличается от своевременной ре- акции соотечественников Набокова, Реццори, Дроздовского и пр. В связи с этим перед нами встаёт проблема серьезной деформации рецептивного поля, горизонт восприятия которого сужается, отдаля- ясь от указанных событий во временном пространстве, поскольку читателю становится все труднее «имплицироваться» в ткань опи- сываемых событий. Если у читателя-современника Набокова, кото- рый в горизонте мироощущения онтологично совпадал с ним, такие выражения, как «коленкоровый переплёт», «неисправимый бретёр» или «целлулоидный воротник» (сравнимы с «frotzeln» [уст. драз- нить], «sekkieren» [уст. мучить], «Freier» [жених] у Реццори), мо- ментально соответственно порождали в воображении яркие образы, то сегодняшний обычный читатель споткнувшись о них, будет вы- нужден обратиться к толковому словарю. Даже если ему известны семантические значения слов, его фантазия, не подкреплённая соб- ственным жизненным опытом, не сможет адекватно воспроизвести эти предметы и понятия. Логично предположить, что единый в кон- тексте эпохи горизонт восприятия набоковских «Других берегов» и реццоревских «Цветов в снегу» у следующих поколений будет не- умолимо сужаться. Произведение доказывает свою «жизнеспособность», транслиру- ясь во времени, что не может осуществиться без реципиентов, гори- зонт восприятия которых, тем не менее, объективно и постоянно де- формируется. Очень сочное и поэтичное авторское подтверждение справедливости этого факта мы неожиданно находим в тексте (и да- же заголовке) реццоривского произведения. Развлечение, которое придумала изобретательная няня нашего маленького героя для того, чтобы Грегор не уставал и не томился во время зимних походов за молоком, становится аллегорической парадигмой для талантливого детского сознания. Суть забавы развёрнута почти на две страницы – повествование о том, как няня вёдрами отпечатывала «цветы» на снежных сугробах [см. 2, с.61]. Тогда четырёхлетний Реццори меч- 7 тал, чтобы созданные ею «цветы в снегу» встречались гораздо чаще, «чем он вынужден был напоминать себе, что скоро этот след занесёт ветром, потом его запорошит снегом и, наконец, он совсем исчезнет весной, когда всё растает» [2, с. 61]. Трудно, однако, поверить в спо- собность маленького ребёнка настолько осмысленно и глубоко вос- принимать и анализировать события. Один из современников Реццори и первых критиков его творче- ства В.Ленниг высказал справедливое мнение, что в автобиографич- ных произведениях писателя не существует чёткого разграничения между ресурсами памяти и зрелыми плодами жизненного опыта: «Рассказчик кажется в детские годы не по возрасту мудрым, и ис- пользует в своей хронике речь, представляющую собой триумф кра- сивого слова над действительностью» [5, с.39]. Набоков же как бы предупреждает подобные замечания в адрес своей детской памяти и одновременно оправдывает тем самым соот- ветствующий дискурс Реццори, который, в свою очередь, несомнен- но, разделил бы следующее набоковское убеждение: «[...] в смысле этого раннего набирания мира русские дети моего поколения и круга одарены были восприимчивостью поистине гениальной, точно судь- ба в предвидении катастрофы, которой предстояло убрать сразу и навсегда прелестную декорацию, честно пыталась возместить буду- щую потерю, наделяя их души тем, что по годам им ещё не причита- лось» [3, с. 140]. Логичным – в резонанс – дополнением к сказанно- му выглядит размышление Реццори о том, что стало причиной его столь неординарного взгляда на мир: «наше детство проходило [...] в исторически сумасшедшее время и было полно всевозможных бес- покойств; а там, где беспокойство ведёт к страданию, а страдание к немому воплю, там цветёт поэзия» [2, с.212]. Таким образом, сход- ные основания редкого художественного таланта обоих классиков следует искать именно на пересечении двух общих аргументов (не- возвратности детства и невозвратности родины детства), поскольку уже сами их детские воспоминания носили общий отпечаток тре- вожности и предвкушения надвигающейся трагедии. Любовь к род- ной земле, к её природе была для них врождённой и неизменной. Поэтому для каждого из них крушение родного государства означа- ло гибель целого мира: «Казалось, что с этим крахом империи, погас тот свет, который до сих пор покрывал дни позолотой» [2, с.19]. 8 В ракурсе обозначенной ситуации справедливо звучит мнение со- временного автора о том, что полезно понимать «любое литератур- ное «влияние» не как подчинение авторитету или творческой манере другого автора, а как суверенную и продуктивную встречу с духов- ным миром любимых поэтов и философов, как плодотворную дис- куссию с их идеями, образами, словесными формулами, ментальны- ми парадигмами» [6, с. 13]. В этом плане продуктивный творческий отзыв Реццори на опыт Набокова очевиден. Исходя из сказанного, можно акцентировать следующее: между рассмотренными произведениями действительно наличествует ти- пологическое сходство. Хотя здесь были проанализированы только отдельные, наиболее выразительные, точки соприкосновения, одна- ко, на наш взгляд, развёрнутая сравнительная рецепция этих произ- ведений могла бы убедительнее продемонстрировать подлинную природу автобиографической книги Реццори через интертекстуаль- ную связь с мемуарным опытом выдающегося классика российского зарубежья. Соответствующее понимание реццоривских «Цветов в снегу» как рефлексии, в аспекте тематики утраченного детства и из- гнанничества, на «Другие берега» Набокова значительно расширяет рецептивный «горизонт ожидания» в обоих случаях, приближает к адекватному прочтению этих текстов. ЛИТЕРАТУРА 1. Rezzori Gregor von. Ein Fremder in Lolitaland. In: Die Horen. 35. Jg., Band 3/1990. – S. 43-74. 2. Rezzori Gregor von. Blumen im Schnee. – Goldmann Verlag, 1989. – 310 S. 3. Набоков В. В. Другие берега // Набоков В.В. Собрание сочинений: В 4 т. – М.: Правда, 1990. – Т. 4. – С. 131-302. 4. Bergel Hans. Gregor von Rezzori: Begegnung mit Völkern als Selbstbegegnung. // Bergel Hans. Gesichter einer Landschaft. Südösterreichische Porträts aus Literatur, Kunst, Politik und Sport. – München, 1999. – S.14-24. 5. Busse Walter. Gregor von Rezzori. Aus dem Reiche des Knoblauch // Der Spiegel. – Hamburg, 1959, 13. Jg., NR. 1. – S. 37-48. 6. Рихло П. В. Поетика діалогу. Творчість Пауля Целана як інтертекст. – Чернівці: Рута, 2005. – 584 с. 7. Дроздовський Ґ. Тоді в Чернівцях і довкола. Спогади старого австрій- ця / Перекл. з нім. П. Рихло. – Чернівці: Молодий буковинець, 2001. – 256 с. 9 8. Neumann Hans. Zurück in die Gegenwart. Czernowitzer Lebensart in der memorialistischen Prosa Gregor von Rezzoris und Georg Drozdowskis // Zum Thema Mitteleuropa: Sprache und Literatur im Kontext. – Iasi, Konstanz: Hartung-Gorre Verlag, 2000. – S. 165-187. 9. Sperber Manès. Die Wasserträger Gottes // All das Vergangene... – Wien- Zürich: Europaverlag, 1983. – S. 15-255.

Изгнанничество как транзитивный мотив культуры исторического перелома (В. Набоков – Г. фон Реццори)

Репозитарії

Схожі ресурси