Влияние античной литературы на творчество Франсуа Рабле

Целью данной работы является определение авторов древности, которые оказали наиболее значительное влияние на творчество Рабле.

Gespeichert in:

Bibliographische Detailangaben
Datum:	2009
1. Verfasser:	Кугушева, А.Ю.
Format:	Artikel
Sprache:	Russian
Veröffentlicht:	Кримський науковий центр НАН України і МОН України 2009
Schriftenreihe:	Культура народов Причерноморья
Schlagworte:	Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
Online Zugang:	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/35128
Tags:	Tag hinzufügen Keine Tags, Fügen Sie den ersten Tag hinzu!
Назва журналу:	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
Zitieren:	Влияние античной литературы на творчество Франсуа Рабле / А.Ю. Кугушева // Культура народов Причерноморья. — 2009. — № 156. — С. 131-137. — Бібліогр.: 19 назв. — рос.

Institution

Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine

id	irk-123456789-35128
record_format	dspace
spelling	irk-123456789-351282012-06-18T12:14:39Z Влияние античной литературы на творчество Франсуа Рабле Кугушева, А.Ю. Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ Целью данной работы является определение авторов древности, которые оказали наиболее значительное влияние на творчество Рабле. 2009 Article Влияние античной литературы на творчество Франсуа Рабле / А.Ю. Кугушева // Культура народов Причерноморья. — 2009. — № 156. — С. 131-137. — Бібліогр.: 19 назв. — рос. 1562-0808 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/35128 ru Культура народов Причерноморья Кримський науковий центр НАН України і МОН України
institution	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
collection	DSpace DC
language	Russian
topic	Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
spellingShingle	Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ Кугушева, А.Ю. Влияние античной литературы на творчество Франсуа Рабле Культура народов Причерноморья
description	Целью данной работы является определение авторов древности, которые оказали наиболее значительное влияние на творчество Рабле.
format	Article
author	Кугушева, А.Ю.
author_facet	Кугушева, А.Ю.
author_sort	Кугушева, А.Ю.
title	Влияние античной литературы на творчество Франсуа Рабле
title_short	Влияние античной литературы на творчество Франсуа Рабле
title_full	Влияние античной литературы на творчество Франсуа Рабле
title_fullStr	Влияние античной литературы на творчество Франсуа Рабле
title_full_unstemmed	Влияние античной литературы на творчество Франсуа Рабле
title_sort	влияние античной литературы на творчество франсуа рабле
publisher	Кримський науковий центр НАН України і МОН України
publishDate	2009
topic_facet	Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
url	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/35128
citation_txt	Влияние античной литературы на творчество Франсуа Рабле / А.Ю. Кугушева // Культура народов Причерноморья. — 2009. — № 156. — С. 131-137. — Бібліогр.: 19 назв. — рос.
series	Культура народов Причерноморья
work_keys_str_mv	AT kuguševaaû vliânieantičnojliteraturynatvorčestvofransuarable
first_indexed	2025-07-03T16:16:41Z
last_indexed	2025-07-03T16:16:41Z
_version_	1836643151511552000
fulltext	Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ 131 має цей стимул у певний спосіб, сприйме стимул так само, як і вся група. Потреби і стиль пізнання базуються на тому, що різні люди ставлять різні вимоги до виразності й ціліс- ності пізнання. За стилем пізнання вирізняють такі типи людей – уточнювачі та спрощувачі [2]. Уточнювачі – приділяють увагу навіть несуттєвим подробицям, активно шукають натяків, які ліквіду- вали б невизначеність, дуже чутливі до інформації. Спрощувачі – оперують обмеженим набором пізнавальних категорій (понять). Намагаються кожне нове поняття вкласти у знайому модель. У неясних ситуаціях намагаються триматися осторонь. Відмінність між уточнювачами і спрощувачами досягає максимуму, коли вони опиняються в нових, не- відомих раніше ситуаціях. Спрощувачі активізуватимуть механізм асиміляції. Уточнювачі – ні. Зате уточ- нювачі більше, ніж спрощувачі, схильні змінювати своє ставлення на негативне, коли звернення не задово- льняє їхньої потреби в пізнавальній виразності. Натомість спрощувачів відлякують зайві подробиці й дета- лі. На підтвердження теорії було проведено лінгвістичний експеримент – анкетування представників гро- мадськості АР Крим (частково мусульман та християн). У запропонованій анкеті були представлені відомо- сті про респондентів та переказ тесту конфесійного стилю. У ході експерименту виявлено серед 100% опи- таних до групи уточнювачів належить 47 % і решта 53% – спрощувачі. Примітним є той факт, що релігійні респонденти, не зважаючи на приналежність до тієї або іншої конфесії, з більшою легкістю інтерпретують значення малознайомих конфесійних термінів, вжитих у поданому для експерименту тексті для виявлення ступеня обізнаності і розуміння конфесійної лексики. Розуміння повідомлення є складною літературознавчою, філософською, психологічною, комунікатив- ною проблемою, яка не має та не може мати однозначного вирішення. Розглядають розуміння і як своєрідну інтерпретацію, і як оцінку, і як засіб побудови власних ментальних процесів. Список літератури: 1. Бацевич Ф.С. Основи комунікативної лінгвістики: Підручник. – К.: «Академія», 2004. – 344 с. 2. Войчак А.В. Маркетинговий менеджмент. – К.: КНЕУ, 1998. 3. Леонтьев А.А. Основы психолингвистики. – М., 1997. 4. Леонтьев А.А. Психолингвистические единицы и порождение речевого высказывания – М.,1969. 5. Международный кодекс рекламной практики / Пер. с англ. Н. В. Гениной, В. Е. Демидова. – К.: Укрреклама, 1995. 6. Мечковская Н.Б. Социальная лингвистика. Изд.второе, - М.: Аспект Пресс, 1996, с189. 7. Москаленко А. 3., Губерсъкий Л. В., Іванов В. Ф., Вергун В. А. Масова комунікація. – К., 1997. 8. Слобин Д. Грин Дж. Психолингвистика. – М.,1976. 9. http://slada.in.ua/2008/77 10. http://www.refine.org.ua/html 11. http://orthodox.org.ua/uk/slovo_do_chitachiv/html Кугушева А.Ю. ВЛИЯНИЕ АНТИЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ НА ТВОРЧЕСТВО ФРАНСУА РАБЛЕ Расцвет Северного Возрождения во Франции пришелся на начало XVI века. Одной из отличительных черт этого интеллектуального и культурного движения является интерес к национальным языкам и истории собственной страны, соперничающий даже с приверженностью к мертвым языкам и истории Древней Гре- ции и Рима. Науки и искусства получают возможность свободно развиваться; античное литературное на- следие покидает стены монастырских скрипториев и завоевывает широкий круг читателей. В это время жил и творил великий французский ученый и гуманист, Франсуа Рабле, автор романа «Гар- гантюа и Пантагрюэль». Отдавая дань моде своей эпохи, при его написании он использовал труды антич- ных историков, комедиографов и трагиков. Целью данной работы является определение авторов древности, которые оказали наиболее значительное влияние на творчество Рабле. На рубеже XV-XVI веков Западноевропейское Возрождение черпало силы из своей древней истории, восхищалось греческим гением; находило основание для чувств и мыслей, которые витали в воздухе, в общности с античностью. Люди позднего средневековья стремились найти в античном мире источник но- вой жизни, самих себя; они возвращались от Града Божия к царству человеческому, чтобы утвердить веру в «универсального человека». Они лихорадочно искали примеры в истории, отыскивали и истолковывали различные рукописи и памятники, чтобы иметь право на реминисценцию. Заимствование у древних сочи- нений считалось отнюдь не плагиатом, а, наоборот, признаком образованности (если автор еще имел что добавить от себя к уже сказанному ранее) [7, c.19-20]. Помимо латыни, арабский, древнегреческий и древ- нееврейский получили небывалое распространение; гуманисты щеголяли цитатами из античных трактатов, с удовольствием привносили элементы чужих языков в национальные. Появилась мода на подражание сти- лю древних авторов. После опубликования в конце XV века грамматического сочинения Лоренцо Валлы распространяется подлинный цицеронианизм. Особый стиль Цицерона в письмах, блеск его речей и яс- ность философских представлений находили живой отклик в душах гуманистов [5, c.309]. Известно, что Альд Мануций, выдающийся гуманист, отказывался от распространения книги, если она казалась ему напи- санной недостаточно изящным стилем. «Слог сразу становится прекрасен, а ум – зрел. <…>. Ученость, пе- http://slada.in.ua/2008/77 http://www.refine.org.ua/html http://orthodox.org.ua/uk/slovo_do_chitachiv/html Кугушева А.Ю. ВЛИЯНИЕ АНТИЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ НА ТВОРЧЕСТВО ФРАНСУА РАБЛЕ 132 рейдя из монастырей во дворцы, из материала для споров превращается в источник наслаждения»[10, c.274]. Подражание древним было настолько распространено, что гуманисты творили сознательно, целе- устремленно и нарочито свой образ по подобию античных авторов: они копировали их «манеру держаться, говорить, ходить, одеваться, работать и отдыхать, переписываться и даже умирать»[18, c.143]. Повальное увлечение древностью способствовало распространению литературы, особенно печатной, в западноевропейском регионе. Общедоступность знаний делала науку еще более привлекательной, несмотря на протесты церкви и правительственных кругов. Ученики Гейнлина, профессора теологи Базельского уни- верситета Иоганн Амербах и Фробен, с середины XV века издавали античных авторов и распространяли по городам Германии гуманистическую литературу [17, c.121]. Никлас фон Виле (умер в 1478 или 1479 г.) по- знакомил немецкого читателя с рядом произведений античной и итальянской ренессансной литературы (Апулей, Петрарка, Боккаччо, Поджо, Эней Сильвио и др.). Вольный перевод двух комедий Плавта опубли- ковал бамбергский клирик Альбрехт фон Эйб (1420–1475). В 1486 г. появился перевод комедии Теренция «Евнух», сделанный ульмским бургомистром Гансом Нитгартом. В 1499 г. был издан полный перевод Те- ренция на немецком языке [14, c.26-27]. Во Франции «Кимвал мира» (1537) Бонавантюра Деперье явился одним из самых замечательных и вместе с тем последних произведений этого рода, так же как и трактат Бюде «О переходе эллинства к христианству» (1534) [11, c.39-52]. Менее известен выполненный Томасом Мурнером перевод на немецкий язык «Энеиды» Вергилия (1512 г.) [17,c.131]. *** Что касается античного наследия в произведении Рабле, то без него роман просто невозможно предста- вить. Практически три четверти имен в пяти книгах имеют греческие и латинские корни. В романе насчи- тывается около 1 000 латинизмов и более 500 эллинизмов, из которых десятка два введены самим Рабле. С первых же страниц «Гаргантюа» на читателя обрушивается целый шквал античных авторов: Гераклид Пон- тийский; Луций Анней Корнут (Введение); Квинт Гораций Флакк, Платон (гл.I); Плиний Страший (гл.VIII); Тит Ливий (гл.X), а с ним Марк Туллий, Диагор Родосский, Хилон, Софокл, Дионисий. В книге «Пантагрю- эль» упоминается диалог Лукиана «Икароменипп» (гл.XIV), «хитрость» с письмом у Авла Геллия (гл.XXXII). В «Третьей книге» говорится о «Горшечной комедии» Плавта (Введение); о подсчетах грече- ского алфавита Ксенократа (гл.III); о том, что Гераклит по прозвищу «Темный» («Скотейнос») был «скот- тистом» – последователем Иоганна Скотта. В «Четвертой книге» говорится о «катоновской физиономии» (см.письмо к кардиналу Оде); о таранде Плиния Старшего (гл.II). и о доблестных персиянках Плутарха (гл.XLVII); в «Пятой книге» упоминается забавная теория Пифагора об одушевленности бобов; сфинкс на- местника Верреса (гл.XII) и чудный светильник Каллимаха (гл.XLI), по свидетельству Павсания. Целая ко- горта цитат, заимствований сюжетов, и не самых оригинальных, составляет художественный стиль, соот- ветствующий вкусам позднего Средневековья. Профессиональная деятельность Рабле наложила своеобразный отпечаток на его «античные» предпоч- тения. В университете Монпелье ему довелось читать лекции на медицинском факультете; в качестве темы им были избраны комментарии к «Афоризмам» Гиппократа и сочинениям Галена. Об этих книгах сам мэтр писал так: «Одна запятая, прибавленная, зачёркнутая или не на месте поставленная, может стоить жизни нескольким тысячам людей»; имелось в иду, что при переписывании текста допускались многочисленные ошибки, а рецепты лекарственных средств требовали особой точности в дозировке [2, c.20]. Позднее, уже в Лионе Рабле делил время между больницей и книжной лавкой Себастьяна Грифа, владевшего типографией. В 1532 году здесь он напечатал “Epistolae medicinales Manardi “, посвятив это издание судье Тирако, и «Афоризмы» Гиппократа с посвящением епископу Жофруа д’Эстиссаку. В добавление к Гиппократу Рабле напечатал “Ars parva” Галена в латинском переводе с комментариями и ссылками на греческий текст [16, c.28]. Одновременно им были изданы два отрывка из римского права: завещание Луция Куспидия и купчая крепость с посвящением, написанным наполовину на латинском языке, Эмери Бушару, ставшему советни- ком короля и членом государственного совета». К сожалению, оба текста оказались поддельными и были сфабрикованы: один – Помпеем Лактом, а другой - Иовианом Понтаном, который сделал из купчей крепо- сти вступление к комическому диалогу, озаглавленному им “Actius” [19, c.710] . Многие исследователи сходятся во мнении, что на творчество Рабле значительное влияние оказал Лу- киан. Так, Анатоль Франс отмечает: эпизод, связанный с не дошедшей до нас версией народной легенды, где Гаргантюа должен был спускаться в ад, Рабле превращает в сцену смерти и воскрешения Эпистемона по типу лукиановского загробного мира. (Намек на этот эпизод имеется в одном старом фарсе, датирован- ном примерно 1440 годом) [19, c.750-751]. У Лукиана, в сатирическом цикле «Разговоры в царстве мертвых» мы находим следующее: «Крез. Мы все плачем и стонем, вспоминая свою земную судьбу: вот этот, Мидас, - золото, Сарданапал – великую роскошь, я, Крез, - свои сокровища, а он смеется над нами у ругается, называя нас рабами и по- донками, а то вдруг начнет петь, нарочно мешая нам плакать; одним словом, он нам в тягость» [9, c.366]. «Менипп. Покажи мне людей древности, в особенности знаменитых. Эак. Вот здесь Агамемнон, там Ахилл, рядом с ним Идоменей, вот этот – Одиссей, дальше Аянт и Дио- мед и все лучшие из эллинов. Менипп. Увы, Гомер! Все главные герои твоих поэм валяются в пыли, обезображенные так, что их не узнать, горсточка праха, жалкие остатки и больше ничего, действительно «бессильные головы» [9,c.392- 393]. «Менипп. А кто же этот, весь в золе. Как скверный хлеб, покрытый пузырями? Эак. Это Эмпедокл; он пришел к нам из Этны наполовину изжаренный» [9, c.392-393]. Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ 133 Глава XXX «Пантагрюэля» описывает преисподнюю следующим образом: «Я видел Эпиктета, одетого со вкусом, по французской моде: под купой дерев он развлекался с компа- нией девиц,- пил, танцевал, закатывал пиры по всякому поводу, а возле него лежала груда экю с изображе- нием солнца» [15, c.192]. «– Обходятся с ними [грешниками] совсем не так плохо, как вы думаете, -продолжал Эпистемон, - но только в их положении произошла странная перемена: я видел, как Александр Великий чинил старые шта- ны, - этим он кое-как зарабатывал себе на хлеб. Ксеркс торгует на улице горчицей, Ромул – солью, Нума – гвоздями, Тарквиний сквалыжничает, Пизон крестьянствует…» [15, c.190]. Также находят определенное сходство между эпизодом посещения Алькофрибасом Назье рта Пантаг- рюэля («Пантагрюэль», глава XXXII) и отрывком из «Правдивой истории» Лукиана, где главный герой по- падает во чрево кита. Лукиан: «Очутившись внутри, мы сначала ничего не могли рассмотреть, так как там господствовал полный мрак; но когда кит опять разинул пасть, мы увидели, что находимся в темной пещере, такой необы- чайной ширины и высоты, что в ней мог бы уместиться город с десятью тысячами жителей <…>. Не успели мы пройти и пять стадиев, как натолкнулись на храм, судя по надписи, посвященный Посейдону. <…> Мы быстро пошли дальше и вскоре увидели старика и юношу, усердно работавших в огороде и проводивших в него воду из источника» [9, c.526-528]. Рабле: «Тогда я постарался залезть как можно выше и, пройдя добрых две мили по языку, в конце кон- цов забрался в рот. Но, боги и богини, что я там увидел! Да поразит меня Юпитер громовержущим своим трезубцем, если я вру! Я ходил там, как по св. Софии в Константинополе, и видел скалы, высокие, как горы в дани, - по-видимому, это зубы, - обширные луга, дремучие леса и большие укрепленные города, вроде нашего Лиона или Пуатье. Первый, кого я там встретил, был один добрый человек, сажавший капусту» [15,c.195-197]. Помимо прочего, Франс проводит аналогии между главой XXXIII «Пятой книги» и еще одним эпизо- дом из «Правдивой истории», в описании города Лампограда. Лукиан: «Город этот [Лампоград] находится в воздухе между Гиадами и Плеядами, не значительно ни- же Зодиака. Высадившись, мы не встретили ни одного человека, но видели множество светильников, снующих по всем направлениям и чем-то занятых на рынке и в гавани. Одни из них были невелики и каза- лись бедняками; другие - весьма немногочисленные – принадлежали к большим и знатным: их можно было отличить по яркости и блеску. У каждого из них был свой собственный дом и подсвечник… При этом я уз- нал и наш домашний светильник; заговорив с ним, я стал расспрашивать его про домашние дела, и он пове- дал мне все, что знал» [9,c. 524-525]. Рабле: «Фонари родовитые были облачены кто в одежду из стразов, кто в одежду из фенгитов, прочие же в одежду роговую, бумажную, клеенчатую. Фонари уличные также были одеты прилично своему зва- нию и древности рода». «Нами был выбран и предпочтен спутник великого учителя Пьера Лами. Некогда я был с ним близко знаком, он тоже узнал меня…» [15,c. 489-490;19,c. 842.]. Автор широко известных «Нравственных сочинений», Плутарх, привлекал гуманистов разнообразием затрагиваемых тем («Наставление супругам», «Нравственные сочинения», «О воспитании детей», «О музы- ке», «Сравнение Аристофана и Менандра», «О суеверии», «О том, что не надо делать долгов», «Грилл, или О том, что животные обладают разумом», «О медленности кары со стороны богов», «О доблестных деяниях женщин», «О любопытстве» и т.д.) и поучительностью «Избранных жизнеописаний» [12]. В рассуждениях «О том, что не надо делать долгов», находим: «Напротив, многие, дабы покрыть праздные расходы и удов- летворить сверхъестественные и лишние желания, не используют свое, но обращаются за помощью к дру- гим, влезая глубоко в долги без особой на то потребности. Сейчас, возможно, берущего в долг и не осудят строго, но считается, что ростовщики обычно не предоставляют денег тем, кто терпит нужду, разве только из желания получить проценты… Таким образом, кредит, предоставленный кредитором, – достаточное до- казательство того, что заемщик задолжал; тогда как с тех пор, как он задолжал, он должен воздерживаться от заимствования» [1]. У Рабле в «Третьей книге» теме долгов посвящены главы II-V. Не менее известно сравнение двух сцен, предпринятое Анатолем Франсом: Плутарх приводит в «Срав- нительных жизнеописаниях» историю мудреца Кинея при дворе Пирра [13,c. 470-471]. Рабле пересказывает ее, но вместо советника Кинея фигурирует Эхефрон, советник воинственного короля Пикрохола («Гарган- тюа», глава XXXIII). Тот же Франс находит, что сцена гибели скряги Пошеям сходна с эпизодом смерти Пенфея, оскорбив- шего бога Диониса, в трагедии «Вакханки» Еврипида [19, c. 811]. Пенфей заключает Вакха в темницу, но, по воле богов, сам становится жертвой вакханок, собравшихся на празднества на горе Киферон: в исступ- лении жрицы разрывают его на части. «Но он молил напрасно: губы пеной У ней покрылись, дико взор блуждал, И рассуждать была она не в силах: Во власти Вакха вся тогда была. Вот в обе руки левую берет Злосчастного Пенфея руку, крепко В бок уперлась и…вырвала с плечом. Не силою, а божьим изволеньем. Ино с другой напала стороны И тело рвет. Явилась Автоноя, Кугушева А.Ю. ВЛИЯНИЕ АНТИЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ НА ТВОРЧЕСТВО ФРАНСУА РАБЛЕ 134 За ней толпа. И дикий гул стоял Над местом мук. Стонал Пенфей несчастный, Пока дышал, и ликований женских Носились клики. Руку тащит та, А та – ступню с сандалией, и с ребер Сдирают мясо, кости обнажая, И обагренными руками тело Царя разносят в бешеной игре…» [8,c. 396-397; с.422-423]. Рабле в главе XIII «Четвертой книги» рассказывает, как Франсуа Виллон, устраивавший ежегодные представления Страстей господних, был оскорблен братом Пошеям и подговорил лицедеев, одетых чертя- ми, напугать кобылу, на которой францисканец ехал за податями: «Кобыла в ужасе припустилась рысью, затрещала, заскакала, понеслась галопом, начала брыкаться на дыбы взвиваться, из стороны в сторону ме- таться, взрываться и, наконец, как ни цеплялся Пошеям за луку седла, сбросила его наземь. Стремена у него были веревочные: правую его сандалию так прочно опутали эти веревки, что он никак не мог ее высвобо- дить. Кобыла поволокла его задом по земле, продолжая взбрыкивать всеми четырьмя ногами и со страху перемахивая через изгороди, кусты и канавы. Дело кончилось тем, что она размозжила ему голову, и у осанного креста из головы вываливался мозг; потом оторвала ему руки, и они разлетелись одна туда, другая сюда, потом оторвала ноги, потом выпустила ему кишки, и когда она примчалась в монастырь, то на ней висела лишь его правая нога в запутавшейся сандалии» [15,c. 344-345]. Аристофан и Рабле. Непреложным фактом в медиевистике считается, что на творчество Рабле в наибольшей степени по- влияло наследие древнеаттического комедиографа Аристофана, чей жизнеутверждающий, народный язык находил почитателей уже в эллинистическую эпоху. В Средние века специфичность комедийного театра V в. до н.э. делала этого автора малопонятным, что не уменьшало его славы [6]. В «Книге четвертой» мы на- ходим два прямых упоминания Аристофана: « – Самое время обедать, – заметил Пантагрюэль, – ибо приближается та священная линия, о которой так много говорит Аристофан в своей комедии «Законодательницы»…». <…>. «– Этот вертопрах Еврипид вечно поносил женщин, – сказал Панург. – За это небеса отомстили ему тем, что его разорвали псы, как ут- верждает его недоброжелатель – Аристофан» [15, c.425]. Впрочем, некоторые авторы склонны считать, что во втором случае имелся в виду Аристофан Византийский, александрийский филолог, автор биографии Ев- рипида, живший в III веке до н.э. Хотя древнегреческого комедиографа называли пошлым, как и Рабле, его произведения в начале XVI века были необычайно популярны, как в силу общего интереса к античности, так и в силу особого обаяния комедий Аристофана. Все, что ни делает человек, было достойно, с точки зрения гуманистов, того, чтобы быть оговоренным. Следует остановиться более подробно на эстетических законах, по которым Рабле соз- дает в своих комедиях особое измерение – сплетение реального и фантастического миров, и сравним их с законами, торжествующими у Аристофана. Прежде всего, бросается в глаза сказочность сюжетов у обоих авторов, переходящая в ирреальность лубков и побасенок. Становится возможным невозможное: война со Спартой прекращается, поскольку Ди- кеополь заключил для себя договор о мире («Ахарняне»); Гаргантюа уносит колокола Собора Парижской Богоматери; Шулятрис взвывает к Юпитеру и получает щедрое вознаграждение за честность. Пантагрюэль прощает долги Панурга, составлявшие постоянный и непостоянный доход от имения Рагу на три года впе- ред; Тригей берет в жены девушку-Урожай, освободив из плена богиню-Тишину («Мир»). Но основы кон- фликтов вырастают из конкретных, исторических обусловленных противоречий современной авторам дей- ствительности. Предполагаемое разрешение конфликтных ситуаций призрачно, но для мира фантазии нет ничего невозможного; в отличие от реального мира, здесь всегда побеждает сторона, к которой относятся симпатии автора. Отсюда и проистекает противоречивость авторов: они утверждают положительные идеа- лы, которые в реальном мире были бы беспомощны, нежизнеспособны; но в произведениях они получают силу, власть, поддержку друзей. Пантагрюэль, безусловно, является положительным героем, даже слишком, что заставляет усомниться в его жизнеспособности. Колбасник («Всадники») побеждает противника - Паф- лагонца лишь потому, что сам является большим пройдохой, чем последний. Панург, «чудеснейший из смертных», пользуется особыми привилегиями у автора – это гуляка и шулер, который позволяет себе не- пристойности, низкие и омерзительные поступки. Ведь это не реальные исторические лица, а обобщенные художественные типы; но они были легко узнаваемы современниками. Бытовало мнение, что в виде крот- кого Пантагрюэля изображен Франциск I, а в Панурге видели самого автора. Аристофана мало заботило со- ответствие художественной интерпретации характера реально жившего человека действительности. Его Сократ не соответствует Сократу историческому, это художественный образ софиста вообще как такового («Облака»). У Рабле же характеристика героев максимально приближена к реальности, хотя никаких кон- кретных ссылок на прототип -историческое лицо для главных героев нет . Эта своеобразная индивидуали- зация, «очеловечивание» собирательного образа относится, впрочем, и к Аристофану, но лишь в поздних комедиях, когда он говорит уже не о реально живших людях, а о героях-типажах. Но оба автора при описа- нии героев сводят самые высокие матери к их чувственным проявлениям. Боги Аристофана объявлены сводниками («Мир»), обжорами и лентяями («Птицы»); Дикеополь, наслаждаясь миром и благоденствием, без зазрений совести ощупывает грудь некой девушки («Ахарняне»), а в «мыслильне» Сократа ученик фи- лософа изучает небесные сферы «подручными средствами», т.е. задом («Облака»). Просвещенный Пантаг- Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ 135 рюэль ходит к девицам и хохочет над скабрезными шуточками Панурга. И в этом «принижении» высоких идеалов-героев состоит основное обаяние обоих авторов: их образы максимально приближены к обычным людям, в них есть черты, присущие многим. С целью изображения своих персонажей авторы используют параллельно различные потоки речи: фольклорную, бытовую речь, возвышенные речи трагических героев и торжественные пророчества, а также звукоподражание (кваканье лягушек, пенье птиц у Аристофана) и словесные ряды омонимов (на француз- ском языке) у Рабле. Язык обретает пластичность сверхъестественную, из него можно построить и выле- пить любую речь, вплоть до страниц сопоставлений, где слова перечисляются до полной потери смысла. Из мельчайшей мозаики разнообразных языковых элементов авторы создают особое пространство, которое простерлось от вершин цицероновского слога до площадной брани, живое и образное [3,c.17-26]. У Аристофана Рабле позаимствовал многие сюжеты. «Ахарняне»: « Дружка: Но он просил, чтобы за мясо мира ты Одну лишь ложку налил в эту баночку. Не на войну он хочет, а к жене в постель». <…> Дикеополь: Ну что же, говори. (Подружка шепчет ему на ухо) Смешна поистине Невесты просьба. Просит настоятельно Оставить ей оружье новобрачного» [3, c.61-62]. У Рабле в главе VIII «Третьей книги» читаем: «Об этой самой женщине говорится в третьей книге Шашней девиц: Узрев, что муж ее собрался в бой Идти с незащищенною мотнею, Жена сказала: «Друг, прикрой бронею Свой бедный гульфик, столь любимый мной». Считаю мудрым я совет такой, Хотя он был подсказан ей испугом: Вдруг будет отнят у нее войной Кусок, который лаком всем супругам» [15, c.233]. Далее, в комедии «Ахарняне», Глашатай объявляет военачальнику Ламаху о начале войны. Вестник оповещает Дикеополя о том, что он приглашен на богатое угощение к жрецу Диониса. Ламах собирается на войну, а Дикеополь – на пир: «Ламах: Мне чесноку и соли, с тмином смешанной! Дикеополь: Мне балыку! Чеснок мне отвратителен. Ламах: Мне солонины, да с душком, немедленно! Дикеополь: А мне свинины! Там ее поджарю я. Ламах: Мне принеси для шлема оперение! Дикеополь: Мне голубя и перепела вынеси! Ламах: Чудесны, белоснежны перья страуса. Дикеополь: Чудесно и румяно мясо голубя <…>. Ламах: Мне рукоять щита скорее вынеси. Дикеополь: А мне, мой раб, неси скорее чапельник. Ламах: Подай сюда мой круглый щит с Горгоною! Дикеополь: А мне подай ты кружку вместо панциря» [3,c. 64-67]. У Рабле, в главе XXVII «Пантагрюэля»: «Тут все они, взыграв духом, с пением деревенских песен по- ставили высокий столп и к нему привесили седло, конский налобник с плюмажем, стремена, шпоры, коль- чугу, полный набор стальных доспехов, топор, рапиру. Железную перчатку, булаву, кольчужные ластови- цы, наколенники, ожерелье, - слово, все приспособления, необходимые для того, чтобы воздвигнуть три- умфальную арку или же трофейный столп. <…>. Панург насадил на высокий столп сперва рога, шкуру и переднюю правую ногу козули, потом уши трех зайчат, спинку кролика, челюсти матерого зайца, крылья пары дроф, лапки четырех голубей, склянку с уксусом, рожок, куда они клали соль, деревянный вертел, шпиговальную иглу, старый дырявый котел, соусник, глиняную солонку и бовезский стаканчик. <…> На- конец Пантагрюэль сказал: – Пора, друзья мои! Загуляли мы с вами. А между тем вряд ли великие чревоугодники способны на ратные подвиги. Нет лучше тени, чем тень от знамени, лучше пара, чем пар от коня, лучше звона, чем звон доспехов. При этих словах Эпистемон усмехнулся и сказал: – Нет лучше тени, чем тень от кухни, лучше пара, чем пар от пирога, и лучше звона, чем звон чаш…» [15,c. 181- 183]. В творчестве обоих комедиографов значительное место занимает тема судебных процессов. Аристофан посвятил им комедию «Осы»: «Бделиклеон: Внимайте жалобе. Ее приносит пес Из дома Кидафин: «Эксонский пес Лабий Меня обидел тем. Что сицилийский сыр Он съел один. Карать ремнем смоковничьим». Кугушева А.Ю. ВЛИЯНИЕ АНТИЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ НА ТВОРЧЕСТВО ФРАНСУА РАБЛЕ 136 Филоклеон: Собачья смерть ему, раз будет осужден! <…> Пес Кидафинский: О судьи, на него претензию мою Уж выслушали вы. Не одного меня, А всех матросов он обидел глубоко. Легко ль? Огромный сыр он в угол утащил И усицилил там без ведома других» [3,c. 286-287]. Рабле: «– Какие еще процессы? – спросил я. – Ведь у вас ни кола, ни двора. – Друг мой, – отвечал он, – местные девицы по наущению дьявола изобрели высокие воротники, закры- вающие даже шею, так что руку некуда просунуть. <…>. В один прекрасный вторник я подал в суд на этих девиц, и в своем прошении я указал, какой громадный ущерб наносит это моим интересам, и предупреждал, что если суд не примет надлежащих мер, то я на том же основании пришью себе гульфик сзади» [15,c.163]. Преисподняя Аристофана, представленная в комедии «Лягушки», гораздо ближе к аду Рабле; здесь умершие обладают плотью и кровью, равно как и страстями, заимствованными у живых: «Первая торговка: Платана, эй, беги, держи! Мошенник тут, Ввалившийся намедни в нашу лавочку И дюжину сожравший калачей. ...Стащил он двадцать пять кусков говядины По три гроша кусок» [3,c.280]. Рабле: «Я видел, как Патлен, Казначей Радаманта, приценивался к пирожкам, которыми торговал папа Юлий. «Почем десяток?» – спросил Патлен. «Три бланка», – отвечал папа. «Не хочешь ли три удара пал- кой? – сказал Патлен. – Давай сюда пирожки, негодяй, а сам ступай за другими» [15,c.193]. Из комедии Аристофана «Птицы» Рабле заимствовал образ города, построенного между небом и зем- лей, с целью отгородить мир людей от мира богов – в XVI веке он назвал всевластными «птицами» служи- телей церкви. «Эвельпид: Ты прежде человеком был, как мы теперь, Долгов имел немало, как и мы теперь, И отдавать их не любил, как мы теперь. Затем ты сразу обернулся птицею…» [3,c.15] . Рабле, в главе IV «Пятой книги» пишет: «Матери, не в силах прокормить детей, «накидывают им по- верх детского платья какую ни на есть рубашонку, срезают с их макушек… сколько-то там волосков, … и превращают их во в этаких птиц»» [15,c.440]. Аристофан: «Писфетер: Да. Сильна и могуча была эта власть. И хотя городами Эллады Управляли не птицы, а люди – царит Менелай Или там Агамемнон, Птица все же сидела на царском жезле И брала свою долю во взятках» [3,c.38]. Рабле: «Из Турени к нам ежегодно чего-чего только не доставляют, и даже как-то раз ваши соотчичи, заезжавшие к нам по пути, говорили, что герцог туренский подголадывает по причине чрезмерной щедро- сти его предшественников, которые закармливали высокопреосвященнейших этих птиц фазанами, куропат- ками, рябчиками, индейками, жирными лодюнскими каплунами и всякого рода крупной и мелкой дичью. …Взгляните на это насест с птицами: какие они откормленные, раздобревшие, - это все благодаря пожерт- вованиям, и потому-то они так сладко поют» [15,c.442]. Приведенные в работе цитаты Лукиана, Плутарха, Еврипида и Аристофана доказывают верность тео- рии о заимствовании сюжетов у античных авторов в гуманистической литературе французского направле- ния Северного Ренессанса, наиболее ярким представителем которой является Рабле. Античность, представ- ленная в романе «Гаргантюа и Пантагрюэль», построена на реминисценциях и прямом цитировании древ- них авторов, что нисколько не умаляет его ценность для Северного Возрождения и мировой культуры в це- лом. Духовная связь с цивилизациями Древней Греции и Рима позволяла гуманистам формировать новую общественную мораль, изменять структуру общества; автор рассматриваемого произведения не был исклю- чением. Влияние указанных деятелей культуры на его творчество неоспоримо; определяющим является на- следие комедиографа Аристофана. Источники и литература 1. AGAINST RUNNING IN DEBT, OR TAKING UP MONEY UPON USURY. - Plutarch, The Morals, vol. 5 [1878]. Edition used: Plutarch’s Morals. Translated from the Greek by Several Hands. Corrected and Revised by William W. Goodwin, with an Introduction by Ralph Waldo Emerson. 5 Volumes. (Boston: Little, Brown, and Co., 1878). Vol. 5. (http://oll.libertyfund.org). 2. Анненская А.Н. Франсуа Рабле. Его жизнь и литературная деятельность: Биографический очерк. - СПб, Тип. Эрлих, 1892. – 78 с., ил. 3. Аристофан. Избранные комедии. – М.: «Художественная литература», 1974. – 493 с. с ил. 4. Аристофан. Комедии: В 2-х т. Т.1, 2. Пер. с древнегреч. – М.: Искусство, 1983. – 440 с., ил. 5. Буркгардт Я. Культура Италии в эпоху Возрождения. Перев. Брилианта. 8-е изд., перер. Л. Гейгером, в 2 т. Т.1. – СПб, изд. Пирожкова, 1904. – 427 с. 6. Великий представитель мировой культуры //ВДИ, 1954. – №3. – С.3….. http://oll.libertyfund.org Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ 137 7. Виллари. Николо Макиавелли и его время, в 3 т. Т.1. со вступ. ст. проф. М.М.Ковалевского. Пер. с итал. И.М. Кригеля. – СПб: «Грядущий день», 1914. – 458 с. 8. Еврипид. Трагедии. Т.2.- М.: Искусство. 1980. – 654 с., ил. 9. Лукиан. Избранная проза.- М.: Правда, 1991. – 720 с. 10. Марьежоль Ж.Г. История Средних веков и Нового времени (1270-1610). –СПб, изд. Л.Ф.Пантелеева, 1893. – 386 с. с ил. 11. Немилов А. Н. Специфика гуманизма Северного Возрождения (типология и периодизация) //Типология и периодизация культуры Возрождения.– М., «Наука», 1978. – С…. 12. Плутарх. Избранные жизнеописания. В двух томах. Том 1. – М.: Правда, 1986. – 592 с. 13. Плутарх. Сравнительные жизнеописания. – М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО. –Пресс, Харьков: Изд-во Фолио, 1999. – 1168 с. 14. Пуришев Б.И. Очерки немецкой литературы. XV-XVII в.в. – М.:Гослитиздат, 1955. – 392 с. 15. Рабле Ф. Гаргантюа и Пантагрюэль.Пер. с фр. Н. Любимова; [Вступит. статья А. Дживилегова, С.3-20; Примеч. С. Артамонова; Ил. Г. Доре]. – М., Правда, 1981. – 560 с., 5 л. ил. 16. Рабле. Мольер. Вольтер. Гюго. Жор Санд. Золя. – Челябинск. Урал LTD .1998. – 515с., ил. 17. Смирин М.М. Германия эпохи Реформации и великой крестьянской войны для учителей. – М.,Учпедгиз,1962. – 236 с.; 3 л. карт. 18. Сунягин Г.Ф. Промышленный труд и культура Возрождения. – Л.,Изд-во ЛГУ, 1987. – 159, [2] с. 19. Франс А. Собрание сочинений. 8т., Т.7. – М., Госполитиздат, 1959. – 928 с.; 1 л. илл. Максутова Л.В. ВАРІАЦІЇ В МОВНОМУ ВИКОРИСТАННІ З ПОГЛЯДУ МІЖКУЛЬТУРНОГО СПІЛКУВАННЯ Актуальність. У світі міжнародної незалежності здатність розуміти та плідно спілкуватися з людьми інших культур дуже підвищилась. Необхідність міжкультурного розуміння не починається або на закінчується на національних кордонах. Задля ефективного виконання роботи в багатокультурних організаціях, людям з різних расових та етнічних груп необхідно розуміти культуру та моделі спілкування кожного. Один з найбільш важливих внесків в наше розуміння зв’язку між мовою та культурою приходить з роботи 1956 року Уорфа. Спираючись на дослідження Сапіра 1925 року, Уорф проаналізував мову індіанців штату Арізона Хопі та приходить до висновку, що мова – це не тільки відтворювальний інструмент для висловлювання ідей. Це творець наших ідей. Замість того, щоб приділяти увагу словарному запасу, Уорф концентрується на структурних різницях між мовою індіанців та європейськими мовами. Наприклад, у своєму аналізі множини, Уорф відзначає, що англомовні люди використовують форму множини як для циклічних іменників (іменники, які відносяться до назв днів, літ та інших часових одиниць), так і для збірних іменників (іменники, які мають фізичний референт, наприклад, яблуко). Індіанці ж не використовують циклічних іменників, вони замість них використовують збірні. У мові хопі у циклічних іменників немає форми множини; вони мають форму тривалості. Тому індіанським еквівалентом англійській формі речення “Він пробув десять днів” буде “Він пробув до одинадцятого дня” [5, c. 72]. Мова хопі немає видо-часових форм, які в багатьох європейських мовах узгоджуються з певними одиницями минулого, теперішнього та майбутнього. Англомовна людина виражає подію, яка відбувається в сьогочасний момент, в одній з двох конструкцій: “він / вона біжить” або “він / вона біжить в сьогочасний момент” [5, c. 73]. Але людина, яка спілкується мовою хопі, може обрати з більш широкого кола теперішнього часу, який залежить від знання або не знання спілкующимся вагомості зробленого ним твердження, наприклад: “Я знаю, що він / вона біжить в сьогочасний момент”, “Я знаю, що він / вона біжить в сьогочасний момент, хоча я не бачу його / її”, “Мені сказали, що він / вона біжить”, тощо [5, c. 78]. На прикладі цього типу, Уорф підсумовує зв’язок між культурою та мовою, та загальні відмінності у баченні світу людьми, які спілкуються різними мовами. Він вважає, що кожна мова грає дуже важливу роль у формуванні світосприйняття людей, які використовують її. Бачення зв’язку між мовою та культурою загальновідомо під назвою “Теорія Сапіра-Уорфа”. У цієї теорії є як прихильники, так і критики. На наш погляд, її не зовсім досліджене місце – це неможливість узагальнення всіх культур та приписування цих узагальнень мовам, які використовуються в даних культурах. Наприклад, соціолінгвіст Фарб у своєму дослідженні стверджує, що відсутність годинників, календарів та писемних джерел в хопі тим самим доводить відмінність у поглядах на час, ніж у людей, які спілкуються європейськими мовами [8, c. 50]. Сапір та Уорф бачать культурну важливість лінгвістичної форми в якості набагато глибше розташований рівень, ніж одна з визначених культурних моделей. Таким чином, справжня цінність гіпотези Сапіра-Уорфа не в забезпеченні певних та детерміністичних зв’язків між особливими лінгвістичними категоріями та розумовими моделями людей в системі культури, а в виразному союзі мови, розуму та всієї культури мовленнєвого суспільства [8, c. 45]. Підбиваючи підсумки всього вищезазначеного, ми можемо сказати, що ця теорія дуже важлива в наш час. Багато українських досліджень були проведені за допомогою неї. Наприклад, кримськотатарська мова порівнюється з іншими тюркськими мовами, українська – з іншими слов’янськими.

Влияние античной литературы на творчество Франсуа Рабле

Institution

Ähnliche Einträge