Интертекстуальные взаимодействия и смыслообразующие влияния компонентов поэтонимосферы романа Мигеля де Сервантеса «El Ingensio Hidalgo Don Quijote de la Mancha»
Внутрисистемные отношения поэтонимов в границах сложного упорядоченного множества, обладающего чертами целостности, существенно сказываются на семантической и структурной природе этого единства. Поэтонимосфера художественного произведения является мощным эстетическим средством, способным участвовать...
Збережено в:
| Дата: | 2012 |
|---|---|
| Автор: | |
| Формат: | Стаття |
| Мова: | Russian |
| Опубліковано: |
Інститут української мови НАН України
2012
|
| Назва видання: | Ономастичні науки |
| Теми: | |
| Онлайн доступ: | http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/43765 |
| Теги: |
Додати тег
Немає тегів, Будьте першим, хто поставить тег для цього запису!
|
| Назва журналу: | Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
| Цитувати: | Интертекстуальные взаимодействия и смыслообразующие влияния компонентов поэтонимосферы романа Мигеля де Сервантеса «El Ingensio Hidalgo Don Quijote de la Mancha» / М.В. Буевская // Ономастичні науки. — 2012. — № 4. — С. 58-67. — Бібліогр.: 9 назв. — рос. |
Репозитарії
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine| id |
irk-123456789-43765 |
|---|---|
| record_format |
dspace |
| spelling |
irk-123456789-437652013-05-17T03:08:25Z Интертекстуальные взаимодействия и смыслообразующие влияния компонентов поэтонимосферы романа Мигеля де Сервантеса «El Ingensio Hidalgo Don Quijote de la Mancha» Буевская, М.В. Поэтонимология Внутрисистемные отношения поэтонимов в границах сложного упорядоченного множества, обладающего чертами целостности, существенно сказываются на семантической и структурной природе этого единства. Поэтонимосфера художественного произведения является мощным эстетическим средством, способным участвовать в вовлечении текста в семиосферу культуры. Внутрішньосистемні відносини в межах складної впорядкованої множини поетонімів художнього твору, яка має риси цілісності, суттєво відбиваются на семантичній та структурній природі цієї єдності. Тож, поетонімосфера є потужним естетичним засобом, здатним брати участь у залученні твору до семіосфери культури. Intersystem relationships between poetonyms within complex ordered set, possessing traits of integrity, substantially impact on semantic and structural nature of this unity. Poetonymosphere of artwork is powerful aesthetic means that can participate in engaging text to the semiosphere culture 2012 Article Интертекстуальные взаимодействия и смыслообразующие влияния компонентов поэтонимосферы романа Мигеля де Сервантеса «El Ingensio Hidalgo Don Quijote de la Mancha» / М.В. Буевская // Ономастичні науки. — 2012. — № 4. — С. 58-67. — Бібліогр.: 9 назв. — рос. 1996-8647 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/43765 81’373.2+82(4 Исп) ru Ономастичні науки Інститут української мови НАН України |
| institution |
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
| collection |
DSpace DC |
| language |
Russian |
| topic |
Поэтонимология Поэтонимология |
| spellingShingle |
Поэтонимология Поэтонимология Буевская, М.В. Интертекстуальные взаимодействия и смыслообразующие влияния компонентов поэтонимосферы романа Мигеля де Сервантеса «El Ingensio Hidalgo Don Quijote de la Mancha» Ономастичні науки |
| description |
Внутрисистемные отношения поэтонимов в границах сложного упорядоченного множества, обладающего чертами целостности, существенно сказываются на семантической и структурной природе этого единства. Поэтонимосфера художественного произведения является мощным эстетическим средством, способным участвовать в вовлечении текста в семиосферу культуры. |
| format |
Article |
| author |
Буевская, М.В. |
| author_facet |
Буевская, М.В. |
| author_sort |
Буевская, М.В. |
| title |
Интертекстуальные взаимодействия и смыслообразующие влияния компонентов поэтонимосферы романа Мигеля де Сервантеса «El Ingensio Hidalgo Don Quijote de la Mancha» |
| title_short |
Интертекстуальные взаимодействия и смыслообразующие влияния компонентов поэтонимосферы романа Мигеля де Сервантеса «El Ingensio Hidalgo Don Quijote de la Mancha» |
| title_full |
Интертекстуальные взаимодействия и смыслообразующие влияния компонентов поэтонимосферы романа Мигеля де Сервантеса «El Ingensio Hidalgo Don Quijote de la Mancha» |
| title_fullStr |
Интертекстуальные взаимодействия и смыслообразующие влияния компонентов поэтонимосферы романа Мигеля де Сервантеса «El Ingensio Hidalgo Don Quijote de la Mancha» |
| title_full_unstemmed |
Интертекстуальные взаимодействия и смыслообразующие влияния компонентов поэтонимосферы романа Мигеля де Сервантеса «El Ingensio Hidalgo Don Quijote de la Mancha» |
| title_sort |
интертекстуальные взаимодействия и смыслообразующие влияния компонентов поэтонимосферы романа мигеля де сервантеса «el ingensio hidalgo don quijote de la mancha» |
| publisher |
Інститут української мови НАН України |
| publishDate |
2012 |
| topic_facet |
Поэтонимология |
| url |
http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/43765 |
| citation_txt |
Интертекстуальные взаимодействия и смыслообразующие влияния компонентов поэтонимосферы романа Мигеля де Сервантеса «El Ingensio Hidalgo Don Quijote de la Mancha» / М.В. Буевская // Ономастичні науки. — 2012. — № 4. — С. 58-67. — Бібліогр.: 9 назв. — рос. |
| series |
Ономастичні науки |
| work_keys_str_mv |
AT buevskaâmv intertekstualʹnyevzaimodejstviâismysloobrazuûŝievliâniâkomponentovpoétonimosferyromanamigelâdeservantesaelingensiohidalgodonquijotedelamancha |
| first_indexed |
2025-07-04T02:12:58Z |
| last_indexed |
2025-07-04T02:12:58Z |
| _version_ |
1836680666555613184 |
| fulltext |
Λογος όνομαστική
58
Поэтонимосфера художественного произведения
является мощным эстетическим средством, способ-
ным участвовать в вовлечении текста в семиосферу
культуры. Анализ функционирования некоторых ком-
понентов поэтонимосферы романа Мигеля де Серван-
теса Сааведры «El Ingensio Hidalgo Don Quijote de la
Mancha» («Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанч-
ский») во внутренней структуре произведения позво-
лил рассматривать их смыслообразующие влияния на
уровне интертекстуальных взаимодействий.
Великий роман Сервантеса возник из скромно-
го замысла высмеять модные в его время новоры-
царские романы. Первую часть романа Сервантес
начал, находясь в 1602 году в севильской тюрьме.
Всенародный и общеевропейский успех романа
соблазнил некоего А. Фернандеса де Авельянеду
(псевд.) в 1614 году выпустить его “подложное”
окончание. Задетый огрублением концепции и глав-
ных образов, Сервантес опубликовал “подлинную”
2-ю часть «Дон Кихота» (1615). [4, т. 6, с. 787].
«Дон Кихот» Сервантеса имеет сложную
структуру со многими планами повествования.
Сначала повествователь представляет читателю
историю о Дон Кихоте от лица некоего летопис-
ца, а затем источником становится “historia de
don Quijote de la Mancha, escrita por Cide Hamete
Benengeli, historiador arábigo1” [9, c. 74]. Поэтика
романа строится на двух реальностях, разворачи-
вающихся на основе противопоставления «цен-
тральной пары “безумцев” “трезвому” самодо-
вольному окружению (так называемый большой
план), и, внутри пары главных персонажей, – ры-
царя “идеалиста” оруженосцу “реалисту” (небо и
земля национального характера). При этом у каж-
дой из сторон хватает здравого смысла лишь на
то, чтобы развенчать иллюзии (безумие) другой
стороны» [4, т. 6, с. 790]. Одновременно мир Дон
Кихота является преображением реальности тре-
тьего типа – текста бесконечных рыцарских ро-
манов, которые главным героем воспринимаются
исключительно как существующий мир.
Образ хитроумного идальго Дон Кихота Ла-
манчского является достоянием мировой литера-
туры. Дон Кихот – это не просто имя одного из
669 персонажей романа Мигеля де Сервантеса.
Функционирование в разговорной речи, средствах
массовой информации и на страницах произве-
дений современных писателей отпоэтонимного
коннотонима Дон Кихот, часто использующегося
для обозначения благородного, но наивного и бес-
плодного мечтателя, человека кристальной чест-
ности, в тоже время фанатика и человека нелепого
поведения [5, с. 173], свидетельствует о действи-
тельно народной и общечеловеческой сущности
образа и всего произведения Сервантеса.
1 История Дон Кихота Ламанчского, написан-
ная Сидом Ахметом Бен-инхали, историком
арабским [6, с. 85].
УДК 81’373.2+82(4 Исп)
ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНЫЕ
ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ И
СМЫСЛООБРАЗУЮЩИЕ ВЛИЯНИЯ
КОМПОПНЕНТОВ ПОЭТОНИМОСФЕРЫ
РОМАНА МИГЕЛЯ ДЕ СЕРВАНТЕСА
«EL INGENSIO HIDALGO DON QUIJOTE DE LA
MANCHA»
Реферат. Внутрисистемные отношения по-
этонимов в границах сложного упорядоченного
множества, обладающего чертами целостно-
сти, существенно сказываются на семантиче-
ской и структурной природе этого единства. По-
этонимосфера художественного произведения
является мощным эстетическим средством,
способным участвовать в вовлечении текста в
семиосферу культуры.
Ключевые слова: интертекст, поэтонимос-
фера, связь, система.
М. В. Буевская
№ 4, 2012
59
Атрибутами образа, часто воспроизводимыми
в произведениях не только художественной лите-
ратуры, но и в живописи, скульптурных компози-
циях, являются длинное копье (lanza), тощая кля-
ча (rocín flaco), борзая собака (galgo corredor).
Вспомним, как автор представляет своего ге-
роя читателю: “no ha mucho tiempo que vivía un
hidalgo de los de lanza en astillero, adarga antigua,
rocín flaco y galgo corredor2” и описание внешне-
го вида рыцаря: “Frisaba la edad de nuestro hidalgo
con los cincuenta años: era de complexión recia, seco
de carnes, enjuto de rostro, gran madrugador y amigo
de la caza3” [9, c. 31].
Сервантес часто использовал собственное имя
в качестве средства поэтики, о чем свидетель-
ствуют многочисленные факты. Особый интерес
для нашего исследования представляют те слу-
чаи употребления поэтонимов, за которыми ясно
прослеживается системный характер организа-
ции поэтонимосферы. Так, в романе часто ис-
пользуется характерный для литературы средних
веков, эпохи Возрождения и более поздних вре-
мен прием перечисления имен. Причем поэтика
перечней, выстраивающаяся за счет актуализации
отношений между компонентами ряда, иногда на-
сыщается дополнительными средствами образ-
ности. Например, когда цирюльник и священник
выбрасывали рыцарские романы из библиотеки
Дон Кихота, они перечисляли книги, которые, по
их мнению, навредили их односельчанину. Ис-
пользуя синекдоху как стилистический прием,
автор представляет читателю те книги, которые
заслуживают нещадного сожжения: “ Y el primero
que maese Nicolás le dio en las manos fue Los cuatro
de Amadís de Gaula4 <...>”; “– Éste es – respondió
el Barbero – on Olivante de Laura5”; “– Éste que se
sigue es Florimorte de Hircania – dijo el Barbero6”
[9, c. 57]; “– Éste es El Caballero Platir – dijo el
Barbero7” [9, c. 58] и т. д. Замещение названий
рыцарских романов именами их главных персо-
2 <…> не так давно жил-был один из тех идаль-
го, чье имущество заключается в фамильном
копье, древнем щите, тощей кляче и борзой
собаке [6, с. 27].
3 Возраст нашего идальго приближался к пяти-
десяти годам; был он крепкого сложения, те-
лом сухопар, лицом худощав, любитель вста-
вать спозаранку и заядлый охотник [6, с. 27].
4 И первое, что вручил ему маэсе Николас,
это Амадиса Галльского в четырех частях
[6, с. 61]. – Здесь и далее перевод фрагментов
романа «Дон Кихот» Н. Любимова.
5 Дон Оливант Лаврский [курсив переводчи-
ка. – М. Б.], – отвечал цирюльник [6, с. 62].
6 – Следующий – Флорисмарт Гирканский, –
объявил цирюльник [6, с. 62].
7 – Это Рыцарь Платир, – объявил цирюльник
[6, с. 62].
нажей делает поэтику перечисления более вы-
разительной. Во-вторых, используется онимный
каламбур. Обнаружив «Книгу о могучем рыцаре
Пальмерине Оливском» и, по мнению участни-
ков сожжения библиотеки, достойную уважения
книгу о Пальмире Английском (Palmerín de Oliva,
Palmerín de Inglaterra), лиценциат, который также
участвовал в уничтожении книг, прочитал загла-
вия и сказал: “– Esa Oliva se haga luego rajas y se
queme, que aun no queden della las cenizas: y esa
Palma de Inglaterra se guarde y se conserve como
a cosa única, y se haga para ello otra caja como la
que halló Alejandro en los despojos de Darío, que
la diputó para guardar en ella las obras del poeta
Homero8” [9, c. 58]. Каламбур, основанный на
омонимии топонима и апеллятива: Oliva ‘неболь-
шое местечко в Пруссии близ Балтийского моря, в
9 км от Данцига’ / oliva ‘оливка, маслина’ и Palma
‘город и порт в Испании’ и / palma ‘дерево паль-
ма’, приводит к комическому эффекту.
Особое внимание стоит обратить на поэтоним
Дон Кихот: “Quieren decir que tenía el sobrenombre
de Quijada o Quesada (que en esto hay alguna
diferencia en los autores que de este caso escriben),
aunque por conjeturas verosímiles se deja entender
que se llamaba Quijana9” [9, c. 33]. Тот факт, что
“quijada” в переводе с испанского означает ‘че-
люсть млекопитающего животного’, ставит по-
этоним Дон Кихот в центр семантически выра-
зительного лексического поля с объединяющим
компонентом ‘что-либо длинное, вытянутое, ху-
дое, жилистое, сухое’. Поэтоним становится от-
ражением перевернутого мира: “Señor Quijana
(que así se debía de llamar cuando �l tenía juicio
y no había pasado de hidalgo sosegado a caballero
andante)10 <…>” [9, c. 53]. Хосе Оргтега-и-Гассет
находит в романе два плана, эпический, вопло-
щенный в рыцарских романах, описывающих
приключения, и план действительности, в кото-
рой обитают все “реальные” персонажи. “Куда
следует поместить Дон Кихота – с той или с дру-
гой стороны?” – ставит вопрос Ортега. И отве-
8 – Оливку эту – растоптать и сжечь, а пепел раз-
веять по ветру, но английскую пальму должно
хранить и беречь, как зеницу ока, в особом
ларце, вроде того, который найден был Алек-
сандром Македонским среди трофеев, остав-
шихся после Дария, и в котором он потом хра-
нил творения Гомера [6, с. 63].
9 Иные утверждают, что он носил фамилию Ки-
хада, иные – Кесада. В сем случае авторы, пи-
савшие о нем, расходятся, однако ж у нас есть
все основания полагать, что фамилия его была
Кехана [6, с. 27].
10 Сеньор Кихана, – так звали Дон Кихота, пока
он еще не лишился рассудка и из степенного
идальго не превратился в странствующего ры-
царя <…> [6, с. 56].
Λογος όνομαστική
60
чает: “Мы не можем однозначно отнести его ни
к одному из двух противоположных миров. Дон
Кихот – линия пересечения, грань, где сходятся
оба мира” [7, с. 131]. Включенность одного мира
в другой, исследователь объясняет, используя тер-
мины (хотя и не совсем верно противопоставляя
их) осмос и эндоосмос11. Поэтоним Дон Кихот
входит в поэтонимную систему рыцарских рома-
нов, образуя подсистему поэтонимосферы всего
произведения и одновременно устанавливает ин-
тертекстуальные связи между романом Серванте-
са и многочисленными рыцарскими романами.
Преобразование настоящего имени хитро-
умный идальго связывает с изменением своего
статуса и превращением в “настоящего” рыцаря.
Образцом соответствия странствующим рыца-
рям, естественно, избираются герои рыцарских
романов: “Pero acordándose que el valeroso Amadís
no sólo se había contentado con llamarse Amadís a
secas, sino que añadió el nombre de su reino y patria
por hacerla famosa, y se llamó Amadís de Gaula, así
quiso, como buen caballero, añadir al suyo el nombre
de la suya y llamarse don Quijote de la Mancha, con
que, a su parecer, declaraba muy al vivo su linaje
y patria y la honraba con tomar el sobrenombre de
ella12” [9, c. 36]. Руководствуясь во всех поступ-
ках содержанием рыцарских романов, Дон Кихот
избирает кумиром Амадиса Галльского – героя
романа «Смелый и доблестный рыцарь Амадис,
сын Периона Галльского и королевы Элисены»,
написанного неизвестным автором в 1508 году. С
этого времени и до 1603 в Испании появились 120
рыцарских романов. С повсеместным увлечением
ими, как с общественным бедствием, боролись
королевская власть и церковь. Поэтому именно
словами священника, односельчанина Дон Кихо-
та, автор выражает отношение церкви к литера-
туре подобного рода: “Parece cosa de misterio �sta,
porque, según he oído decir, este libro fue el primero
de caballerías que se imprimió en España, y todos los
demás han tomado principio y origen de �ste; y así,
me parece que, como a dogmatizador de una secta
11 Осмос – явление медленного просачивания
растворов сквозь проницаемые органические
перегородки. Эндосмос – вид осмоса; процесс
просачивания растворенных веществ из внеш-
ней среды внутрь клетки.
12 Вспомнив, однако ж, что доблестный Амадис
не пожелал именоваться просто Амадисом, но
присовокупил к этому имени название своего
королевства и отечества, дабы тем прославить
его, и назвался Амадисом Галльским, решил
он, что и ему, как истинному рыцарю, надле-
жит присовокупить к своему имени название
своей родины и стать Дон Кихотом Ламанч-
ским, чем, по его мнению, он сразу даст по-
нять, из какого он рода и из какого края, и при
этом окажет честь своей отчизне [6, с. 31].
tan mala, lo debemos, sin excusa alguna, condenar
al fuego13” [9, c. 57]. Амадис Галльский являет-
ся образцом и главным объектом подражания
для Дон Кихота: “–¿Ya no te he dicho – respondió
don Quijote – que quiero imitar a Amadís14 <...>”
[9, c. 178]
Мелкопоместный дворянин (идальго) не имел
права почтительно именоваться don. Получение та-
кого права в XVII веке было очень сложной проце-
дурой. Но правительство, которое постоянно нуж-
далось в средствах, практиковало продажу дворян-
ских грамот [9, с. 548 (в примечаниях)]. Этот факт
был высмеян Сервантесом, и еще раз подчеркнул
иллюзорность мира, в котором жил Дон Кихот.
В сцене “посвящения в рыцари” участвуют
хозяин постоялого двора и несколько случайно
оказавшихся там девиц, каковых воспаленное
воображение Дон Кихота воспринимает как вла-
дельца замка и почтенных сеньорин. “Странству-
ющий рыцарь” обращается к этим “дамам” с вы-
сокопарными речами и просит дочь сапожника из
Толедо (hija de un remendón natural de Toledo) и
дочь антекерского мельника (hija de un molinero
de Antequera): “<…> por su amor le hiciese merced,
que de allí adelante se pusiese don y se llamase
doña Tolosa <…> se pusiese don, y se llamase doña
Molinera15” [9, c. 47]. Такие трансформации имен
вовлекают их носителей в вымышленный мир
Дон Кихота, в котором он всецело находится,
сравнивая и отождествляя самого себя с героями
рыцарских романов и подражая им.
Именем, которое также высвечивает образ Дон
Кихота, является зоопоэтоним Росинант – выду-
13 В этом есть нечто знаменательное, – сказал
священник, – сколько мне известно, перед
нами первый рыцарский роман, вышедший из
печати в Испании, и от него берут начало и ве-
дут свое происхождение все остальные, а по-
тому, мне кажется, как основоположника сей
богопротивной ереси, должны мы без всякого
сожаления предать его огню [6, с. 61].
14 – Разве я тебе не говорил, – отвечал Дон Ки-
хот, – что я намерен подражать Амадису <…>
[6, с. 237].
15 “попросил <…> из любви к нему прибавить к
своей фамилии донья и впредь име-новаться
доньей Непоседою <…> присовокупить к сво-
ей фамилии донья и впредь именоваться доньей
Ветрогоною” [146, с. 45-46]. Заметим, что в пе-
реводе на русский язык поддержано авторское
стремление использовать собственные имена в
качестве средств выразительности, и, например,
сравнительно нейтральное имя Molinera ‘мель-
ничиха’ переводится как Ветрогона, подчерки-
вая тем самым и происхождение его носителя, и
абсурдность и комичность предложения Дон Ки-
хота присоединить почётный титул духовенства
и дворян.
№ 4, 2012
61
манное имя “худой клячи”. Выбору имени для ло-
шади Дон Кихот отвел особое место – он выбирал
его четыре дня. Уделим и мы пространной цита-
той должное внимание этому интеркультурному
коннотониму: “Fue luego a ver su rocín, y aunque
tenía más cuartos que un real, y más tachas que el
caballo de Gonela, que tantum pellis et ossa fuit, le
pareció que ni el Buc�falo de Alejandro ni Babieca el
del Cid con �l se igualaban.
Cuatro días se le pasaron en imaginar qu� nombre
le pondría; porque (según se decía �l a sí mismo) no
era razón que caballo de caballero tan famoso, y tan
bueno �l por sí, estuviese sin nombre conocido. Y ansí
procuraba acomodársele de manera que declarase
qui�n había sido antes que fuese de caballero andante,
y lo que era entonces; pues estaba muy puesto en razón
que mudando su señor estado, mudase �l tambi�n el
nombre, y le cobrase famoso y de estruendo, como
convenía a la nueva orden y al nuevo ejercicio que
ya profesaba; y así, despu�s de muchos nombres
que formó, borró y quitó, añadió, deshizo y tornó a
hacer en su memoria e imaginación, al fin le vino a
llamar Rocinante, nombre a su parecer alto, sonoro y
significativo de lo que había sido cuando fue rocín,
antes de lo que ahora era, que era antes y primero de
todos los rocines del mundo16” [9, c. 36].
Семантическая подвижность поэтонима Ро-
синант – его способность отражать изменения в
положении хозяина – объясняется его внутренней
16 Затем он осмотрел свою клячу и, хотя она хро-
мала на все четыре ноги и недостатков у нее
было больше, чем у лошади Гонеллы, которая
tantum pellis et ossa fiut [была только кожа да
кости. – М. Б.], нашел, что ни Буцефал Алек-
сандра Македонского, ни Бабьека Сида не
могли бы с нею тягаться. Несколько дней раз-
думывал он, как ее назвать, ибо, говорил он
себе, коню столь доблестного рыцаря, да еще
такому доброму коню, нельзя не дать какого-
нибудь достойного имени. Наш идальго твер-
до держался того мнения, что если произошла
перемена в положении хозяина, то и конь дол-
жен переменить имя и получить новое, слав-
ное и громкое, соответствующее новому сану
и новому поприщу хозяина; вот он и старался
найти такое, которое само показывало бы, чтó
представлял собой этот конь до того, как стал
конем странствующего рыцаря и чтó он собой
представляет теперь; итак, он долго придумы-
вал разные имена, роясь в памяти и напрягая
воображение, – отвергал, отметал, переделы-
вал, пускал насмарку, сызнова принимался
составлять, – и в конце концов остановился
на Росинанте, имени, по его мнению, благо-
родном и звучном, поясняющем, что прежде
этот конь был обыкновенной клячей, ныне же,
опередив всех остальных, стал первой клячей
в мире [6, с. 30-31].
формой: имя складывается из двух основ, первая
из которых rocin ‘кляча’, а вторая – ante – одно-
временно означает и ‘прежде’ и ‘впереди’, то есть
“то, что было когда-то клячей, а также кляча иду-
щая впереди всех остальных” [6, с. 547 (в коммен-
тариях)].
Автор сравнивает Росинанта с лошадью шута
Гонеллы (XV в.). Его необыкновенно худой конь
тоже был предметом насмешек. В результате
сравнения устанавливается, что кляча Дон Кихо-
та еще более худа и имеет еще больше недостат-
ков. К другому выводу приходит главный герой
романа, который находит Росинанта более вы-
дающимся чем Буцефал – любимый конь Алек-
сандра Македонского, и чем Бабьека – конь Сида.
Активными компонентами сравнения, наделяю-
щими лошадь несуществующими выдающимися
качествами, являются отконнотонимные поэтони-
мы Александр Македонский и Сид Руй Диас. Один
из величайших полководцев и государственных
деятелей древнего мира и испанский националь-
ный герой как прототипы художественных обра-
зов используются для сравнения-отождествления,
их качества переносятся на их лошадей, что ста-
вит Росинанта в один ряд с наиболее известны-
ми и прославленными представителями его вида.
Такое двунаправленное сравнение также является
отражением сосуществования двух параллельных
реальностей романа – нормальной и ненормаль-
ной с точки зрения рассудка.
Странствующий рыцарь на худой лошади, с
длинным копьем и тазиком на голове, по пред-
ставлению Дон Кихота, шлемом (el yelmo de
Mambrino), стремящийся спасать всех, кто нужда-
ется в помощи, ничего кроме смеха и сожаления
вызывать не мог. Отсюда его прозвание – апелля-
тивный комплекс el Caballero de la Triste Figura
(Рыцарь Печального Образа) [9, c. 132], который
функционирует в поэтонимосфере романа. Так
Дон Кихота впервые назвал оруженосец Санчо
Панса, что поименованному пришлось по душе,
так как в соответствии с его пониманием “реаль-
ности” это вписывалось в представление о на-
стоящем рыцаре. Это представлени подкреплено
фактами из рыцарских романов: «cual se llamaba
“el de la Ardiente Espada”; cuál “el del Unicornio”;
aqu�l, “de las Doncellas”; �ste, “el del Ave F�nix”;
el otro, “el caballero del Grifo”; este otro, “el de la
Muerte”17» [9, c. 132]. Таким образом, прозвище
становится одним из “проводников”, связующим
звеном между двумя планами романа – собствен-
но романом Мигеля де Сервантеса и рыцарскими
романами, художественно перевоплощенными.
17 <…> один именовался Рыцарем Пламенно-
го Меча, другой – Рыцарем Единорога, кто –
Рыцарем Дев, кто – Рыцарем Птицы Феникс,
кто – Рыцарем Грифа, кто – Ры-царем Смерти
[6, с. 170].
Λογος όνομαστική
62
Это прозвище также является атрибутом образа:
«<…> sino lo que se ha de hacer es que vuestra merced
descubra la suya y d� rostro a los que le miraren,
que sin más ni más, y sin otra imagen ni escudo, lo
llamarán “el de la Triste Figura” 18» [9, c. 132]
Сравнения-отождествления – часто использу-
емый Сервантесом прием. Так, Дон Кихот, вооб-
разивший себя рыцарем, постоянно сравнивает
себя с героями романов и относится к ним, как
историческим личностям, путая вымысел и ре-
альность: “Decía �l que el Cid Ruy Díaz19 había sido
muy buen caballero, pero que no tenía que ver con el
Caballero de la Ardiente Espada, que de sólo un rev�s
había partido por medio dos fieros y descomunales
gigantes. Mejor estaba con Bernardo del Carpio20,
porque en Roncesvalles había muerto a Roldán21 el
encantado, vali�ndose de la industria de H�rcules
cuando ahogó a Anteo, el hijo de la Tierra, entre los
brazos. Decía mucho bien del gigante Morgante22,
porque, con ser de aquella generación gigantea, que
todos son soberbios y descomedidos, �l solo era
afable y bien criado. Pero, sobre todos, estaba bien
con Reinaldos de Montalbán23, y más cuando le veía
salir de su castillo y robar cuantos topaba, y cuando
en allende robó aquel ídolo de Mahoma que era todo
de oro, según dice su historia24” [9, с. 35].
18 <…> Вам стоит лишь поднять забрало и вы-
ставить на поглядение собственное свое лицо,
и тогда безо всяких разговоров и безо всяких
изображений на щите каждый назовет вас Ры-
царем Печального Образа [6, с. 170].
19 Национальный испанский герой.
20 Легендарный испанский герой.
21 Главный герой «Песни о Роланде» и многих
средневековых сказаний.
22 Герой поэмы Пульчи «Моргант-великан», сви-
репый великан-язычник, которого Роланд об-
ращает в христианство [6, с. 546 (в коммента-
риях)].
23 Один из двенадцати пэров Франции, персо-
наж поэмы Торквато Тассо «Освобожденный
Иерусалим», «Влюбленного Роланда» Боярдо
и «Неистового Роланда» Ариосто [6, с. 547 (в
комментариях)].
24 Он говорил, что Сид Руй Диас очень хороший
рыцарь, но что он ни в какое сравнение не
идет с Рыцарем Пламенного Меча, который
одним ударом рассек пополам двух свирепых
и чудовищных великанов. Он отдавал предпо-
чтение Бернандо дель Карпьо от того, что тот,
прибегнув к хитрости Геркулеса, задушив-
шего в своих объятьях сына Земли – Антея,
умертвил в Ронсенвальском ущелье очарован-
ного Роланда. С большой похвалой отзывался
он о Морганте, который, хотя и происходил
из надменного и дерзкого рода великанов, од-
нако ж, единственный из всех, отличался лю-
безностью и отменною учтивостью. Но никем
Обнаруживаются связи поэтонима Дон Кихот,
которые, с одной стороны, высвечивают грани об-
раза хитроумного идальго, с другой – обеспечива-
ют каждому из имен вхождение и функциониро-
вание в поэтонимосфере романа.
Очнувшись после очередного “сражения” с не-
справедливостью, весь избитый Дон Кихот свое
состояние находит не столько удовлетворитель-
ным, сколько соответствующим порядку вещей.
Соответствие он находит в одном из испанских
сказаний: “ y trájole su locura a la memoria aquel
de Valdovinos y del marqu�s de Mantua, cuando
Carloto le dejó herido en la montiña <...> Ésta, pues,
le pareció a �l que le venía de molde para el paso en
que se hallaba <...>25” [9, c. 53].
Каждому своему шагу и событию, которое
происходило с ним, Дон Кихот находил объяс-
нение в каком-нибудь рыцарском романе, после
чего все становилось на свои места и принима-
ло закономерный, по его мнению, ход. Так, свою
встречу с земледельцем Дон Кихот интерпрети-
рует как встречу маркиза Мантуанского и Бал-
дуина, затем – как Родриго де Нарваэса26 и мавра
Абиндарраэса27. Земледелец на это отвечает: “–
Mire vuestra merced, señor, ¡pecador de mí!, que yo no
soy don Rodrigo de Narváez ni el marqu�s de Mantua
sino Pedro Alonso, su vecino; ni vuestra merced es
Valdovinos ni Abindarráez, sino el honrado hidalgo del
señor Quijana28” [9, c. 54]. Поэтонимы Кихана и Дон
Кихот как отображение антиномии нормальный /
сумасшедший являются поэтонимной осью, на ко-
он так не восхищался, как Ринальдом Мон-
тальванским, особливо когда тот, выехав из
замка, грабил всех, кто только попадался ему
на пути, или, очутившись за морем, похищал
истукан Магомета – весь как есть золотой, по
уверению автора [6, с. 29].
25 <…> и тут расстроенному его воображению
представилось все, что произошло между
Балдуином и маркизом Мантуанским после
того, как Карлотто ранил Балдуи-на в горах
<…> Между этой самой историей и тем, что
произошло с ним самим, Дон Кихот нашел
нечто общее <…> [6, с. 55].
26 Первый комендант Антекеры после отвоева-
ния этого города испанцами у мавров в 1410
году.
27 Знатный мавр, персонаж небольшого рассказа
«История Абиндарраэса и Харифы», опубли-
кованного в сборнике поэта Антоньо де Вил-
гельегас [6, с. 548].
28 – Горе мне с вами, ваша милость! Да пойми
же, сеньор, что никакой я не дон Родриго де
Нарваэс и не маркиз Мантуанский, а всего-на-
всего Педро Алонсо, ваш односельчанин. Так
же точно и ваша милость: никакой вы не Бал-
дуин и не Абиндарраэс, а почтенный идальго,
сеньор Кихана [6, с. 57].
№ 4, 2012
63
торой функционируют все остальные воплощения
странствующего рыцаря, выраженные именами.
Одно и то же имя может использоваться в ка-
честве сравнения по отношению к разным персо-
нажам. Не только земледелец представляется Дон
Кихоту маркизом Мантуанским. Для него самого
он тоже является объектом подражания: “<…> de
hacer la vida que hizo el grande marqu�s de Mantua29
<…>” [9, c. 78]. Один и тот же персонаж рыцар-
ского романа или древнего сказания может ис-
пользоваться и как объект подражания, и как объ-
ект, от которого идальго отталкивается в сравне-
нии с кем-то другим: “<…> porque aquel bastardo
de don Roldán me ha molido a palos con el tronco de
una encina, y todo de envidia, porque ve que yo solo
soy el opuesto de sus valentías. Mas no me llamaría
yo Reinaldos de Montalbán si, en levantándome de
este lecho, no me lo pagare, a pesar de todos sus
encantamentos: y por ahora tráiganme de yantar, que
s� que es lo que más me hará al caso, y qu�dese lo del
vengarme a mi cargo30” [9, c. 62]; “<...>quiero imitar
a Amadís, haciendo aquí del desesperado, del sandio
y del furioso, por imitar juntamente al valiente don
Roldán31 <...>” [9, c. 178]; “<...>Y, puesto que yo no
pienso imitar a Rolánd, u Orlando, o Rotolando (que
todos estos tres nombres tenía)32 <...>” [9, c. 179].
Для сравнения-отождествления привлекаются
не только отдельные имена, но целые поэтоним-
ные группы, являющиеся в свою очередь микро-
системами. Так, Дон Кихот заявляет: “ – Yo s�
qui�n soy <...> y s� que puedo ser no sólo los que
he dicho, sino todos los doce Pares de Francia y aun
todos los Nueve de la Fama, pues a todas las hazañas
que ellos todos juntos y cada uno por sí hicieron se
aventajarán las mías33” [9, c. 54]. Двенадцать Пэров
29 <...> я буду вести такой же образ жизни, какой
ввел великий маркиз Мантуанский <…> [6, с.
91].
30 <…> ублюдок Роланд бросился на меня с ду-
биной – и все из зависти, ибо единст-венно,
кто не уступит ему в храбрости, так это я. Не
будь я Ринальд Монтальван-ский, если, встав
с этого ложа, я ему не отмщу, несмотря на все
его чары [6, с. 69].
31 <…> я намерен подражать Амадису и делать
вид, что я обезумел и впал в отчаяние и не-
истовство, дабы одновременно походить и на
храброго Роланда <…> [6, с. 237].
32 <...> Разумеется, я не собираюсь во всем под-
ражать Роланду, или Орландо, или Ротолан-
до, – его называют и так и этак <…> [6, с. 237].
33 – Я сам знаю, кто я таков <…> и еще знаю,
что имею право называться не только теми, о
ком я вам рассказывал, но и всеми Двенадца-
тью Пэрами Франции, а также всеми Девятью
Мужами Славы, ибо подвиги, которые они со-
вершили вместе и по-рознь, не идут ни в какое
сравнение с моими [6, с. 57].
Франции – это упоминающиеся в средневековых
рыцарских поэмах двенадцать паладинов Карла
Великого. Среди доблестных рыцарей, преданных
своему господину, сподвижников Карла Великого,
значились и Роланд, и Ринальд Монтальванский.
Однако более интересную подсистему являют со-
бой Девять Мужей Славы. В средние века был
распространен «Культ Девяти Бесстрашных», в
число которых входили три язычника, три иудея
и три христианина, а именно: Гектор, Цезарь,
Александр; Иисус Навин, Давид, Иуда Маккавей;
Артур, Карл Великий, Готфрид Бульонский.
Наивысшая степень безумия демонстрируется,
когда Дон Кихот пытается превзойти всех, с кем
ранее только сравнивался: “– Sancho amigo, has de
saber que yo nací, por querer del cielo, en esta nuestra
edad de hierro para resucitar en ella la de oro, o la
dorada, como suele llamarse. Yo soy aquel para quien
están guardados los peligros, las grandes hazañas,
los valerosos hechos. Yo soy, digo otra vez, quien ha
de resucitar los de la Tabla Redonda, los doce Pares
de Francia y los nueve de la Fama, y el que ha de
poner en olvido los Platires, los Tablantes, Olivantes
y Tirantes, los Febos y Belianises, con toda la caterva
de los famosos caballeros andantes del pasado tiempo,
haciendo en este en que me hallo tales grandezas,
extrañezas y hechos de armas, que oscurezcan las
más claras que ellos hicieron34” [9, c. 134]. Оккази-
ональная форма множественного числа собствен-
ных имен призвана подчеркнуть посредствен-
ность всех героев рыцарских романов.
Особого характера связь устанавливается
между образами Дон Кихота и Санчо Пансы.
Неразрывная связь обеспечивается разными сред-
ствами. Во-первых, это идейно-сюжетное «соче-
тание гуманистической культурной точки зрения
с народно-буфонной (в гротескном духе «Похва-
лы Глупости» Эразма Роттердамского»)» [4, т. 6,
с. 790]. Во-вторых, в «“паре” персонажей в цен-
тре действия воплощена “связь народных “ин-
тересов” с гуманистическими “идеалами”», что
характерно для литературы Высокого и Позднего
Ренессанса (Пантагрюэль и Пангур у Ф. Рабле,
34 – Друг Санчо, да будет тебе известно, что я
по воле небес родился в наш железный век,
дабы воскресить золотой. Я тот, кому в удел
назначены опасности, великие дея-ния, сме-
лые подвиги. Еще раз повторяю: я тот, кто
призван воскресить Рыцарей Круглого Стола,
Двенадцать Пэров Франции, Девять Мужей
Славы, затмить Плати-ров, Таблантов, Оли-
вантов, Тирантов, Фебов, Бельянисов и весь
сонм славных странствующих рыцарей бы-
лых времен, ибо в том веке, в котором суж-
дено жить мне, я совершу столь великие и
необыкновенные подвиги, перед коими по-
меркнет все самое блистательное, что со-
вершено ими [6, с. 173].
Λογος όνομαστική
64
герой и шут в театре У. Шекспира) [4, т. 6, с. 790].
Отношения, объединяющие поэтонимы Дон
Кихот и Санчо Панса в пару, иллюстрируют, что
конструирующим компонентом поэтонимосферы
может считаться только связь. Она признается
“строительным” материалом и обеспечивает си-
стемность поэтонимосферы. Разрозненные по-
этонимы могут быть объединены в набор, пред-
ставляемый в списках, справочниках, словарях35.
Внутренним объединяющим моментом этих
двух поэтонимов выступают антиномии, наличие
которых является главной особенностью поэто-
нимосферы как системы. В описании картинки,
якобы найденной автором в истории Дон Кихо-
та, отыскиваются многие из противопоставле-
ний: «Tenía a los pies escrito el vizcaíno un título
que decía: “Don Sancho de Azpetia”, que sin duda
debía ser su nombre, y a los pies de Rocinante estaba
otro que decía “Don Quijote”. Estaba Rocinante
maravillosamente pintado, tan largo y tendido,
tan atenuado y flaco, con tanto espinazo, tan �tico
confirmado, que mostraba bien al descubierto con
cuánta advertencia y propriedad se le había puesto
el nombre de Rocinante. Junto a �l estaba Sancho
Panza, que tenía el cabestro a su asno, a los pies del
cual estaba otro rótulo que decía “Sancho Zancas”, y
debía de ser que tenía, a lo que mostraba la pintura,
la barriga grande, el talle corto y las zancas largas,
y por esto se le debió de poner nombre de Panza y
de Zancas, que con estos dos sobrenombres le llama
algunas veces la historia36» [9, c. 74-75].
Санчо Панса стал верным спутником Дон
Кихота: “<...> dejó su mujer e hijos y asentó por
escudero de su vecino37” [9, c. 63]. В имени хле-
бопашца отражены его внешние и внутренние
характеристики, которые послужили основанием
35 Особой проблемой онимографии можно счи-
тать создание такого Словаря собственных
имен в языке писателя, который бы отражал
связи, обеспечивающие существование поэто-
нимосферы.
36 Под фигурой бискайца было написано: Дон
Санчо де Аспейтья, – очевидно, именно так
его и звали, а под Росинантом – Дон Кихот.
Росинант был нарисован великолепно: длинный
нескладный, изнуренный, худой, с выпирающим
хребтом и впавшими боками, он вполне оправ-
дывал меткое и удачное свое прозвище. Поодаль
Санчо Панса держал под уздцы своего осла, под
которым было написано: Санчо Санкас; судя по
картинке, у Санчо был толстый живот, короткое
туловище и длинные ноги, – потому-то его, на-
верное, и прозвали Панса и Санкас: эти два про-
звища неоднократно встречаются на страницах
нашей истории [6, с. 86].
37 <…> согласился покинуть жену и детей и
стать оруженосцем своего односельча-нина
[6, с. 71].
для антиномий. Так, имя Sancho (Санчо) проис-
ходит от исп. sancho, означающего ‘баран, боров,
ручное животное’; Panza (Панса) от исп. panza –
‘брюхо, пузо, брюхо животного’; Zancas (Санкас)
от исп. zanca – ‘худая (длинная) нога’. “Толстый
живот, короткое” Санчо Пансы противопоставле-
ны худому, длинному Дон Кихоту. Внешние раз-
личия подчеркиваются и тем, что оруженосец со-
провождает рыцаря на осле, домашнем животном
семейства лошадиных с длинными ушами, кото-
рое используется только в хозяйственных целях, а
в переносном смысле слово осел часто употребля-
ется как порицающее или бранное и имеет значе-
ние ‘Глупый, лѣнивый человѣка’ [3, т. 2, с. 695].
Несмотря на ироническое высказывание “<...> y
nosotros no más de dos, y aun quizá, nosotros sino
uno y medio38” [9, c. 103], поэтонимы Дон Кихот
и Санчо Панса представляют собой конструктивное
звено поэтонимосферы романа, одну из поэтоним-
ных осей, определяющую функционирование всех
остальных проприальных единиц.
Образ Санчо Пансы также находится на пересе-
чении двух планов романа, поэтому он одновремен-
но и хлебопашец и оруженосец. Однако для каждо-
го из них используется один и тот же поэтоним, в
отличие от поэтонима Дон Кихот, который является
достоянием только вымышленного мира.
Обозначая оруженосца, поэтоним Санчо Пан-
са (в этом он сходен с поэтонимом Дон Кихот)
вступает в отношения с другими собственными
именами романа. Так, устанавливаются связи
Санчо Панса – Гандалин, Санчо Панса – Гала-
ор. Призывая разговорчивого Санчо к молчанию,
Дон Кихот говорит: “Sí, que Gandalín, escudero de
Amadís de Gaula, conde fue de la Ínsula Firme, y se lee
de �l que siempre hablaba a su señor con la gorra en la
mano, inclinada la cabeza y doblando el cuerpo, more
turquesco. Pues ¿qu� diremos de Gasabal, escudero de
don Galaor, que fue tan callado que para declararnos la
excelencia de su maravilloso silencio sólo una vez se
nombra su nombre en toda aquella tan grande como
verdadera historia?39” [9, c. 142]. В качестве объектов
сравнения избраны оруженосцы героев рыцарских
романов. Это еще раз доказывает слаженную худо-
38 <…> нас же всего только двое, а вернее сказать
полтора [6, с. 129]
39 Возьмем хотя бы Гандалина, оруженосца Ама-
диса Галльского: даром что он был графом
острова Материкового, а ведь о нем сказано,
что он разговаривал со своим господином не
иначе, как сняв шапку, склонив голову набок
и изогнувшись more turquesco. А оруженосец
дона Галаора – Гасаваль? Он был до того не-
словоохотлив, что на всем протяжении этой
столь длинной, сколь и правдивой истории ав-
тор всего лишь раз упоминает о нем – только
для того, чтобы отметить из ряду вон выходя-
щую его молчаливость [6, с. 184].
№ 4, 2012
65
Г о
тф
ри
д
Бу
ль
он
ск
ий
G
al
ao
r
A
ld
on
za
Lo
re
nz
o
Se
ño
r
Q
ui
ja
na
do
n
Q
ui
jo
te
de
la
M
an
ch
a
А
ле
к с
ан
др
М
ак
ед
он
ск
ий
Д
ав
ид
А
рт
ур
A
m
ad
ís
Ц
ез
ар
ь
R
oc
in
an
te
B
uc
�f
al
o
D
ul
ci
ne
a
de
l
To
bo
so
G
an
da
lín
lo
s d
oc
e
Pa
re
s
de
F
ra
ci
a
m
ar
qu
�s
d
e
M
an
tu
a
R
ol
án
d
И
у д
а
М
ак
ка
ве
й
И
ис
ус
Н
ав
ин
lo
s n
ue
ve
d
e
la
F
am
a el
C
ab
al
le
ro
d
e
la
T
ris
te
F
ig
ur
a
Ге
кт
ор
R
ei
na
ld
os
d
e
M
on
ta
lb
án
Ка
рл
В
ел
ик
ий
B
ab
ie
ca
Λογος όνομαστική
66
жественную организацию романа и системность его
поэтонимосферы.
Ещё один образ романа находится в погранич-
ном положении. Это возлюбленная дама Дон Кихо-
та: “Llamábase Aldonza Lorenzo, y a �sta le pareció
ser bien darle título de señora de sus pensamientos;
y, buscándole nombre que no desdijese del suyo y que
tirase y se encaminase al de princesa y gran señora,
vino a llamarla Dulcinea del Toboso, porque era natural
del Toboso: nombre, a su parecer, músico y peregrino
y significativo, como todos los demás que a �l y a
sus cosas había puesto40” [9, c. 37]. Часть её имени
Lorenzo (Лоренсо) является производным от исп.
lorenzo ‘солнце’. “Переводя” девушку в мир своих
иллюзий и подбирая для нее соответствующее имя,
Дон Кихот называет ее именем Dulcinea (Дульси-
нея), производным от исп. dulce ‘сладкий, нежный,
приятный, милый’. Для того, чтобы отразить кра-
соту вымышленной возлюбленной, также исполь-
зуются средства интертекстуальности. На этот раз
апелляция производится к греческой мифологии, и
Дульсинея Тобосская сравнивается с Еленой Пре-
красной: “<…>la cual, si fuera en este tiempo, o mi
Dulcinea fuera en aqu�l, pudiera estar segura que no
tuviera tanta fama de hermosa como tiene41” [9, c. 146].
Значительно не изменяя сущности имени, образу
возлюбленной придаются особые качества, которые
также обнаруживаются с помощью собственных
имен: “No es de los antiguos Curcios, Gayos y Escipiones
romanos, ni de los modernos Colonas y Ursinos, ni de
los Moncadas y Requesenes de Cataluña; ni menos de
los Rebellas y Villanovas de Valencia; Palafoxes, Nuzas,
Rocabertis, Corellas, Lunas, Alagones, Urreas, Foces y
Gurreas de Aragón; Cerdas, Manriques, Mendozas y
Guzmanes de Castilla; Alencastros, Pallas y Meneses de
Portugal; pero es de los del Toboso de la Mancha, linaje,
aunque moderno, tal que puede dar generoso principio
a las más ilustres familias de los venideros siglos42”
[9, c. 94]. Последовательное отрицание связи воз-
любленной дамы со знатными родами в Древнем
Риме (Курции, Каи и Сципионы), со знатными ро-
дами современной Сервантесу Италии (Колонна,
Орсини, Монкада, Рекенсы и т.д.), вымышленно-
му роду Тобосо Ламанчские, однако, придаются
черты перечисленных знатных ветвей.
Последним и величайшим “рыцарским” рома-
ном «Сервантес положил начало роману нового
времени, а в истории комического – “высокому
смеху” как смеху над высоким, над лучшим и бла-
городным <…> Это – смех над вечной активно-
стью человеческого сознания, над его (“истинно
рыцарским”, на языке Дон Кихота) “воодушевле-
нием”, вмешательством в стихийный ход жизни,
когда сознание, устремленное к лучшему и до-
стойному, “прекраснодушно” теряет “такт дей-
ствительности” [1] <…>» [4, т. 6, с. 790-791].
Системный подход к сложному множеству гла-
сит, что часть целого может детерминироваться
“<…> не только непосредственно связанной с ней
частью, но и другими частями системы <…>, с ко-
торыми она может иметь лишь опосредованную
связь” [8, с. 139]. В отношении поэтонимосферы
как сложного упорядоченного множества это ут-
верждение может быть проиллюстрировано вну-
трисистемными отношениями, “участниками”
которых являются не только отдельные поэтони-
мы, но и их группы. Это становится возможным
благодаря представлению о поэтонимосфере не
столько как о системе, но как о целостности:
“Элемент является таковым лишь по отноше-
нию к данной системе, причем даже в рамках
этой системы он сам может рассматриваться
как нечто сложное – например, как подсистема”
[2, с. 21].
40 Звали ее Альдонсою Лоренсо, и вот она-то и показалась ему достойною титула владычицы его
помыслов; и, выбирая для нее имя, которое не слишком резко отличалось бы от ее собственного
и в то же время напоминало и приближалось бы к име-ни какой-нибудь принцессы или знатной
сеньоры, положил он назвать ее Дульсинеей Тобосскою, – ибо родом она была из Тобосо, – име-
нем, по его мнению, приятным для слуха, изысканным и глубокомысленным, как и все ранее при-
думанные им имена [6, с. 32].
41 Кстати, можно сказать с уверенностью, что, живи она в наше время, или же моя Дульсинея – во
времена Елены, то она, Елена, не славилась бы так своей красотой [146, с. 190].
42 Она происходит не от древнейших римлян, Курциев, Каев и Сципионов, и не от здравствующих и по-
ныне Колонна и Орсини, не от Монкада и Рексенов Каталон-ских, не от Ребелья и Вильянова Валенсий-
ских, не от Палафоксов, Нуса, Рокаберти, Корелья, Луна, Алагонов, Корреа, Фоссов и Гурреа Арагон-
ских, не от Серда, Ман-рике, Мендоса и Гусманов Кастильских, не от Аленкастро, Палья и Мен�сесов
Португальских, – она рода Тобосо Ламанчских, рода хотя и не древнего, однако ж могу-щего положить
достойное начало знатнейшим поколениям грядущих столетий [6, с. 115].
№ 4, 2012
67
ЛИТЕРАТУРА
1. Белинский В. Г. Полное собрание сочинений : В 13 т. / В. Г. Белинский ; [ред. Н. Ф. Бельчиков]. –
М. : Изд-во Акад. Наук СССР. – 1953-1959.
Т. 6 : Статьи и рецензии. 1842-1843. – 1955. – 799 с.
2. Блауберг И. В. Системный подход : предпосылки, проблемы, трудности / И. В. Блауберг, В. Н. Са-
довский, Э. Г. Юдин. – М. : Знание, 1969. – 48 с.
3. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка : Т. 1-4 / В. И. Даль ; [вступ. статья
А. М. Бабкина]. – М. : ГИС, 1956.
Т. 1 : А-З. – 699 с.
Т. 3 : П. – 555 с.
Т. 4 : Р-V. – 983 с.
4. Краткая литературная энциклопедия. – М. : Сов. энциклопедия, Б. р. –
Т. 6 : Присказка – «Советская Россия». – 1971. – 1004 стлб.
5. Отин Е. С. Словарь коннотативных собственных имен / Е. С. Отин. – [3-е изд., перераб. и доп.]. –
Донецк : Юго-Восток, 2010. – 518 с.
6. Сервантес, Сааведра Мигель де. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский. – Часть 1. [пер. с
исп.] / Мигель де Сервантес Сааведра ; [ред. Р. Похлебкин ; пер. с испанского Н. Любимова ; стихи
в переводе М. Лозинского]. – М. : Государственное издательство художественной литературы,
1959. – 571 с.
7. Хосе Ортега-и-Гассет. Размышления о «Дон Кихоте» / Хосе Ортега-и-Гассет ; [пер. А. Б. Матве-пер. А. Б. Матве-ер. А. Б. Матве-
ева] // Хосе Ортега-и-Гассет. Эстетика. Философия культуры / Хосе Ортега-и-Гассет ; [вступ. ст.
Г. М. Фридлендера ; сост. В. Е. Багно]. – М. : Искусство, 1991. – С. 113-151. – (История эстетики
в памятниках и документах).
8. Югай Г. А. Диалектика части и целого / Г. А. Югай. – Алма-Ата, 1965. – 171 с.
9. Cervantes Miguel de. El Ingenioso Hidalgo Don Quijote de la Mancha. – Tomo 1. / Miguel de Cervantes
Saavedra. – La Habana : Editorial de arte literatura, 1974. – 422 p. – (Biblioteca básica de literatura
Española).
Буєвська М. В.
ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНЫЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ И СМЫСЛООБРАЗУЮЩИЕ ВЛИЯНИЯ
КОМПОПНЕНТОВ ПОЭТОНИМОСФЕРЫ РОМАНА МИГЕЛЯ ДЕ СЕРВАНТЕСА «EL INGENSIO
HIDALGO DON QUIJOTE DE LA MANCHA»
Внутрішньосистемні відносини в межах складної впорядкованої множини поетонімів художньо-
го твору, яка має риси цілісності, суттєво відбиваются на семантичній та структурній природі цієї
єдності. Тож, поетонімосфера є потужним естетичним засобом, здатним брати участь у залученні
твору до семіосфери культури («Λογος όνομαστική», № 4, 2012, с. 58-67).
Ключові слова: интертекст, поэтонимосфера, связь, система.
Buevskaya M. V.
INTERTEXTUAL INTERACTION AND SENSE FORMATING INFLUENSES OF
POETONYMOSPHERE KOMPONENTS OF NOVEL «THE INGENIOUS GENTLEMAN DON
QUIXOTE OF LA MANCHA» BY MIGUEL DE CERVANTES.
Intersystem relationships between poetonyms within complex ordered set, possessing traits of integrity,
substantially impact on semantic and structural nature of this unity. Poetonymosphere of artwork is powerful
aesthetic means that can participate in engaging text to the semiosphere culture («Λογος όνομαστική», № 4,
2012, с. 58-67).
Key words: intertext, poetonymosphere, relationship, system.
|