Поэтика имени лирической героини поэмы А. Вознесенского «Оза»

Доказана звукосмысловая зависимость имени Оза от контекстного окружения, аллитерационно-ассонансно связанного с поэтонимом. Выявлены семы, формирующие содержательную структуру имени. Установлено превращение СИ Оза в символ, обусловленное сюжетным развертыванием произведения. Проанализированы традици...

Повний опис

Збережено в:

Бібліографічні деталі
Дата:	2012
Автор:	Максимова, В.В.
Формат:	Стаття
Мова:	Russian
Опубліковано:	Інститут української мови НАН України 2012
Назва видання:	Ономастичні науки
Теми:	Поэтонимология
Онлайн доступ:	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/43769
Теги:	Додати тег Немає тегів, Будьте першим, хто поставить тег для цього запису!
Назва журналу:	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
Цитувати:	Поэтика имени лирической героини поэмы А. Вознесенского «Оза» / В.В. Максимова // Ономастичні науки. — 2012. — № 4. — С. 91-97. — Бібліогр.: 7 назв. — рос.

Репозитарії

Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine

id	irk-123456789-43769
record_format	dspace
spelling	irk-123456789-437692013-05-17T03:08:36Z Поэтика имени лирической героини поэмы А. Вознесенского «Оза» Максимова, В.В. Поэтонимология Доказана звукосмысловая зависимость имени Оза от контекстного окружения, аллитерационно-ассонансно связанного с поэтонимом. Выявлены семы, формирующие содержательную структуру имени. Установлено превращение СИ Оза в символ, обусловленное сюжетным развертыванием произведения. Проанализированы традиционные и новаторские приемы поэтики онима, используемые в поэме А. Вознесенского. Доведено звукозмістову залежність імені Оза від контекстного оточення, що алітеративно-асонансно пов’язане з поетонімом. Виявлено формуючі змістову структуру імені семи. Встановлено перетворення власного імені Оза у символ, яке зумовлене сюжетним розвитком твору. Проаналізовано використані у поемі А. Вознесенського традиційні та новаторські засоби поетики оніма. It is argued that the name Oza has the sound-and-meaning dependence on the context environment connected with a poetonym. The semas that form pithy structure of the name are revealed. The transformation of the proper name Oza into a symbol is established, that it is depended on the plot development of the work. Traditional and innovatory ways of poetics of onym that are used by Voznesensky are analyzed in the article. 2012 Article Поэтика имени лирической героини поэмы А. Вознесенского «Оза» / В.В. Максимова // Ономастичні науки. — 2012. — № 4. — С. 91-97. — Бібліогр.: 7 назв. — рос. 1996-8647 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/43769 81’373.231+82-1 ru Ономастичні науки Інститут української мови НАН України
institution	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
collection	DSpace DC
language	Russian
topic	Поэтонимология Поэтонимология
spellingShingle	Поэтонимология Поэтонимология Максимова, В.В. Поэтика имени лирической героини поэмы А. Вознесенского «Оза» Ономастичні науки
description	Доказана звукосмысловая зависимость имени Оза от контекстного окружения, аллитерационно-ассонансно связанного с поэтонимом. Выявлены семы, формирующие содержательную структуру имени. Установлено превращение СИ Оза в символ, обусловленное сюжетным развертыванием произведения. Проанализированы традиционные и новаторские приемы поэтики онима, используемые в поэме А. Вознесенского.
format	Article
author	Максимова, В.В.
author_facet	Максимова, В.В.
author_sort	Максимова, В.В.
title	Поэтика имени лирической героини поэмы А. Вознесенского «Оза»
title_short	Поэтика имени лирической героини поэмы А. Вознесенского «Оза»
title_full	Поэтика имени лирической героини поэмы А. Вознесенского «Оза»
title_fullStr	Поэтика имени лирической героини поэмы А. Вознесенского «Оза»
title_full_unstemmed	Поэтика имени лирической героини поэмы А. Вознесенского «Оза»
title_sort	поэтика имени лирической героини поэмы а. вознесенского «оза»
publisher	Інститут української мови НАН України
publishDate	2012
topic_facet	Поэтонимология
url	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/43769
citation_txt	Поэтика имени лирической героини поэмы А. Вознесенского «Оза» / В.В. Максимова // Ономастичні науки. — 2012. — № 4. — С. 91-97. — Бібліогр.: 7 назв. — рос.
series	Ономастичні науки
work_keys_str_mv	AT maksimovavv poétikaimeniliričeskojgeroinipoémyavoznesenskogooza
first_indexed	2025-07-04T02:13:13Z
last_indexed	2025-07-04T02:13:13Z
_version_	1836680682853629952
fulltext	№ 4, 2012 91 В поэтонимосфере поэмы А. Вознесенского «Оза» преобладают имена исторических лиц (Ба- тый, Маяковский, Наполеон, Репин, Блок) и на- звания географических объектов (Австралийская низменность, Подмосковье, Лужники, Дубна). Большинство персонажей и упоминаемых лиц произведения обозначены с помощью безоним- ных номинаций: гости, щеголи, брюнетка, пери- ферийный классик, тамада Ъ, экспериментщик Ъ, министр и др., которыми названы гротескные образы “наоборотного мира”, пародийно искажа- ющего естественные человеческие отношения. Ключевую позицию занимает антропоэто- ним Оза, ставший именем главной героини по- эмы А. Вознесенского и вынесенный в заглавие. Оза – не только имя, через которое раскрывается тема любви и борьбы за нее в век обездушенной цивилизации и жестоких катаклизмов. Воплощая в себе лирическое начало поэмы, поэтоним Оза с развитием сюжетного действия приобретает сакральное и символическое значение. Имя геро- ини постоянно повторяется в восьми главах по- эмы, и в сокрытом – онимном или безонимном облике – присутствует в шести. Предваряя дальнейший анализ антропоэтони- ма Оза, отметим своеобразное пристрастие авто- ра к первой букве имени с ее прозрачной и мно- гозначной символикой, присутствующее также в автобиографической прозе А. Вознесенского, на- званной «О». В “о” – рефлексирует автор – есть и “печальное восхищение, и сожаление, и стон” [3, с. 313]. М. Эпштейн справедливо замечает, что излюбленные поэтом пейзажные образы не слу- чайно называются на букву “о”: “Осень, озеро, олень – это первообраз природы у Вознесенско- го, его обобщенный лирический пейзаж – тихий, чуть печальный, зыбкий, как силуэт оленя с его ветвистыми рогами, как обнаженные ветви дере- вьев, колеблющиеся на осеннем ветру, как озер- ная гладь, зыблющая и множащая отражения” [6]1. Симптоматично, что в поэтических текстах А. Вознесенского используются отапеллятивные собственные имена и онимные индивидуаль- но-авторские образования, которые начинаются буквой “о”: Олох, Олуу, Осень, Охотник, поэт О-в, где первые два символизируют “жизнь” и “смерть” [7, с. 7]. К характерным для традиции Вознесенского образам на “О” относится также образ лириче- 1 По мнению М. Эпштейна, А. Вознесенский отдает предпочтение озерному ландшафту – “завершенной, замкнутой в себе форме, гла- дью отражающей небо”, “озеро – воплощение тишины и света, пролитого на землю” [6]. Лексема озеро онимизируется и присутствует в названии стихотворений А. Вознесенского «Озеро», «Озеро Свитязь», «На озере», «Зов озера», «Пейзаж с озером» и др. УДК 81’373.231+82-1 ПОЭТИКА ИМЕНИ ЛИРИЧЕСКОЙ ГЕРОИ- НИ ПОЭМЫ А. ВОЗНЕСЕНСКОГО «ОЗА» Реферат. Доказана звукосмысловая зависи- мость имени Оза от контекстного окружения, аллитерационно-ассонансно связанного с по- этонимом. Выявлены семы, формирующие со- держательную структуру имени. Установлено превращение СИ Оза в символ, обусловленное сюжетным развертыванием произведения. Про- анализированы традиционные и новаторские приемы поэтики онима, используемые в поэме А. Вознесенского. Ключевые слова: аллитерация, амплифика- ция, анаграмматический повтор, антропоэто- ним, апеллятив, ассонанс, контекст, предтекст, сема. В. В. Максимова Λογος όνομαστική 92 ской героини Озы, актуализируемый лексемами, которые фонетически и семантически связаны с личным именем. При этом новаторским приемом А. Вознесенского является смысловая взаимос- Вознесенского является смысловая взаимос-Вознесенского является смысловая взаимос- вязь апеллятивов с поэтонимом, возникающая на уровне звука: “участие” звуков о и з в фоносим- волизме Озы приобретает едва ли не доминирую- щее значение. Прежде всего отметим близость звукового и графического восприятия буквы “О” А. Возне- Возне-Возне- сенским символическому “обоснованию” этой буквы у К. Бальмонта («Поэзия как волшеб- Бальмонта («Поэзия как волшеб-Бальмонта («Поэзия как волшеб- ство»): “О это горло. О это рот. О – звук востор- га, торжествующее пространство есть О: Поле, Море, Простор. Почему говорим мы Оргия? По- тому что в оргии много воплей восторга. Но все огромное определяется через О, хотя бы и тем- ное: Стон, горе, гроб, похороны, сон, полночь. Большое, как долы и горы, остров, озеро, облако. Долгое, как скорбная доля. Огромное как Солн- це, как Море. Грозное, как осыпь, оползень, гром. Строгое, как угроза, как приговор, брошенный Роком. Вместе с грубым У порочит в слове Урод. Ловко и злобно куснет острым дротиком. Запоет, заноет как колокол. Вздохом шепнет как осока. Глубоким раскроется рвом. Воз за возом громозд- ким, точно слон за слоном, полным объемом сон- но стонет обоз. В многоствольном хоре лесном многолиственном или хвойном боре, вольно, как волны в своем перелеске, повторным намеком и ощупью бродит. Знойное лоно земное, и холод морозных гор, водоворотное дно, омут и жернов упорный, огнь плоти и хоти. Зоркое око ворога волка, – и око слепое бездомной полночи. Извои суровые воли. Высокий свод взнесенного собора. Бездонное О” [1]. Семантическая наполненность имени Оза формируется за счет образов, сближенных с Озой и проявляющих сущность поэтонима посред- ством буквы “о”: в поэме есть сходные с баль- монтовскими море, озеро (“оробело, как вступа- ют в озеро”), солнце и заморозки (“важно жить, как леса хрустальны после заморозков поутру”), даже в “наоборотном мире” описания природы не вызывают отталкивающего впечатления: “Де- ревья лежали навзничь, как ветвистые озера”, “Из трех облачков шел дождь”, на колокольне по- звякивали сосульки [4, с. 324]. Лирическая мело- 324]. Лирическая мело-324]. Лирическая мело- дия имени Оза звучит в о-образных контекстах: “Ночь или жилье, // псы ли воют” [4, с. 321], “Дай возьму всю боль твою и горечь” [4, с. 322], “Ты мне снишься под утро, // как ты, милая, снишься!..” [4, с. 327], “Но пахнуло полетом, // и уже не удержишь” [4, с. 328], “чтоб губами тро- нуть чудо // поцелуя и ручья! // Чудо жить – не- объяснимо” [4, с. 334], “Ты-то простишь мне боль твою и стон” [4, с. 338], “вернуть тебя в твой мир <…>, где ольха, теплоходы…” [4, с. 343] и др.: для героя поэмы мир Озы связан с чудом, утром, полетом, ольхой и теплоходами, а тревога за лю- бимую определяется через “темное” О: вой вол- ков в ночи, боль, горечь и стон. Содержательно близкими имени Оза оказы- ваются и расположенные рядом апеллятивные и онимные лексемы, включающие звуки з или о и з: боязнь (“любовь – великая боязнь?” [4, с. 321]), озноб (“Ты летишь Подмосковьем, // хороша до озноба” [4, с. 327]), озон (“вся твоя маскировка – 30 метров озона!” [4, с. 327]), сказка (“Сказки хотелось, песни?” [4, с. 330]), зеркало озера (“до- брое зеркало Онежского озера” [4, с. 343]), звезда (“Лишь одно на земле постоянно, // словно свет звезды, что ушла, – // продолжающееся сияние, // называли его душа” [4, с. 348]), звон (“И от ягод звенит кустарник.// В этом звоне я не умру” [4, с. 349], Предозье, Заозье (“Дай мне погрузиться в твое озеро.// До сих пор вся жизнь моя – Предо- зье.// Не дай бог – в Заозье занесет…” [4, с. 342]. “Наоборотный мир” роботизации, противо- стоящий и угрожающий героине поэмы, возни- кает в условных образах-лексемах, связанных с именем Оза с помощью аллитерации и/или ас- сонанса звуков о, з. Обездушенная цивилизация, что грозит уничтожением миру, человечеству и любимой лирического героя, появляется в много- численных контекстах поэмы: “Вы, микробы, люди, паровозы, // умоляю – бережнее с нею” [4, с. 321], “К чему поэзия? Будут роботы” [4, с. 325], “нам безработица, // в мире роботиза- ция” [4, с. 330], “Будьте прокляты, циклотро- ны!” [4, с. 347], “Будь же проклята ты, громада // программированного зверья” [4, с. 347], “Про- 347], “Про-347], “Про- клинаю псевдопрогресс” [4, с. 348], “что за зверь такой Циклотрон?” [4, с. 348]. В контекстуально обусловленной семантике имени Оза двойную смысловую нагрузку выполняет лексема зеркало. Положительные коннотации “доброго зеркала Онежского озера” сосуществуют параллельно с пейоративными созначениями “потолочно-зер- кальной реальности” – наоборотной страны, в которую неизвестным образом попала героиня поэмы. Для того чтобы спасти ее – надо “разбить это зеркало” [4, с. 343]. Итак, поэтика имени Оза “выводится” из семантически взаимозависимых онимных и апеллятивных лексем, в которых при- сутствуют повторяющиеся звуки о, з. Наибольшее количество употреблений СИ Оза отмечается во вступлении к поэме, где ан- тропоэтоним использован в функции непрямого обращения к героине: “Аве, Оза” [4, с. 321]. Ше- стикратный повтор конструкции “Аве, Оза” про- являет библейскую тематику произведения, по- скольку имя Оза оказывается интертекстуально связанным с именем девы Марии (“Аве, Мария”). Обращение-молитва превращается у А. Возне- сенского в прославление возлюбленной лириче- ского героя, благодаря которому сакрализируется и ее имя. Сакрализация осуществляется также № 4, 2012 93 графически – написанием притяжательного ме- стоимения Твое с большой буквы: “слушаю ды- хание Твое.// Аве, Оза…” [4, с. 321]. Библейская семантика имени Оза развивается в окружающих поэтоним контекстах: “Дай тебе не ведать потря- сений”, “Дай возьму всю боль твою и горечь”, “Дай тебе не ведать, как грущу” [4, с. 322], напо- минающих евангельское “Да святится имя твоё”. Эмоциональная насыщенность и недоговорён- ность актуализируется восклицательной интона- цией (“Аве, Оза!”) и многоточием (“Аве, Оза…”) [4, с. 321-322]. Таким образом, первой и основной семой ан- тропоэтонима Оза становится сема “божествен- ности”, “святости”, “сакральности” героини, происхождение которой восходит к библейскому предтексту поэмы А. Вознесенского. Контек-Вознесенского. Контек-онтек- стуальное наполнение имени смыслами – сле- зы и ревность лирического героя – происходит вследствие аллитеративной переклички имени Оза с апеллятивным сочетанием “слизывая слёзы” (повтор парных з/с в первой строфе), фрагментом “Страшно – как сейчас тебе од- ной?/ Но страшнее – если кто-то возле” (ал- литерация з/с и ассонанс а, о) [4, с. 321]. Здесь же, несмотря на сему “святости”, присутству- ющую в имени, говорится, что красота дана Озе чертом: “Чёрт тебя сподобил красотой! / Аве, Оза!” [4, с. 321]. Итак, во вступлении к поэме проявляется содержательная двойственность имени Оза, актуализированная в “божественной” и “демо- нической” семах. В пятой строфе к поэтониму добавляется контекстуально обусловленная сема “света”: “У магнита я – печальный по- люс, / ты же – светлый. Пусть тебе светло” [4, с. 322]. В первой главе поэмы возникает номинация “женщина”, которая в финале косвенно ото- ждествляется с Озой. Апеллятив “женщина”, использованный в сравнительной конструк- ции, употребляется затем в четвертой главе при описании Ренессанса: “Потом Ренессанс бабье лето человечества. Это как женщина, красивая, все познавшая, пирует среди зрелых плодов и тел” [4, с. 331]. В этой части поэмы ав- 331]. В этой части поэмы ав-331]. В этой части поэмы ав- тор начинает языковую игру с именем героини, используя прием анаграмматического повтора Зоя – Оза: «“Зоя, – кричу я, – Зоя!”» [4, с. 323]. Появление этого имени позволяет выявить его протоним – жену А. Вознесенского звали Зоя Борисовна Богуславская. Контекстуаль- ные замены поэтонима Оза (“женщина”, Зоя) подчеркивают нереальность, призрачность, туманность героини, акцентируемые также в предшествующем описании: “… вся изменяясь смутно, / с нами она – и нет ее, /прислуши- вается к чему-то, / тает, ну как дыхание… / … она не слышит. Она ничего не понима- ет” [4, с. 322-323]. Содержательная структура поэтонима дополняется семой “нереальность, призрачность”, к которой в финальной строке подключается семантика “предположительно- сти имени”: «Может, ее называют Оза?» [4, с. 323]. В отмеченном фрагменте эта “предпо- 323]. В отмеченном фрагменте эта “предпо-323]. В отмеченном фрагменте эта “предпо- ложительность”, некая вариативность имени подчеркнута не только вопросительной кон- струкцией, но и выделением жирным шриф- том, что следует расценивать как новаторский или, как минимум, нетрадиционный для худо- жественной литературы прием. Во второй главе имя Оза встречается все- го один раз, причем в повторяющейся вопро- сительной конструкции: “МОЖЕТ, ЕЕ НАЗЫ- ВАЮТ ОЗА?” [4, с. 327]2. Изменяется лишь графическое написание фразы, выделенной заглавными буквами и семантически связан- ной с разорванным предложением “НИКТО НИЧЕГО НЕ ЗАМЕЧАЛ” [4, с. 326-327]. По- 326-327]. По-326-327]. По- казательно, что имя героини вплоть до финала второй части как бы отторгается от контекста, в котором возникают фантастические картины “наоборотного мира” и фигурируют упомина- ния о “нашествии Батыя”, “колокольне Ивана Великого”, “районе Австралийской низмен- ности” [4, с. 324-325] и т.д. Однако в финале, предваряющем появление Озы, дается под- сказка читателю, который может восстановить “реальное” имя Зоя – “перевертыш” Озы: “Ис- синя-черные брови были нарисованы не над, а под глазами, как тени от карниза” [4, с. 327]. В третьей главе содержательный акцент вновь сделан на призрачность Озы. Героиня снится лирическому герою, который не может однозначно определить, наяву он видит Озу или во сне: “Ты мне снишься под утро, / как ты, милая, снишься!.. /<…> Наяву ли сейчас ты? /И когда же ты снишься?” [4, с. 327]. Вме- сто поэтонима Оза – Зоя здесь употребляется безонимная номинация “милая”, хотя имя ока- зывается сокрытым в описании героини: “хо- роша до озноба” [4, с. 327]. Здесь же “подклю- 327]. Здесь же “подклю-327]. Здесь же “подклю- чаются” сема “крылатости” Озы, которая изо- бражается птицей, вольно и высоко летящей в поднебесье: “Ты летишь Подмосковьем<…>// В том рассвете болотном, // где полет безуте- шен, // но пахнуло полетом,// и – уже не удер- жишь” [4, с. 327-328], и сема “беззащитности” героини (“<…> вся твоя маскировка – // 30 ме- 2 Прием амплификации – нагнетания повторов, дополненный аллитеративно-ассонансными эффектами, вообще характерен для творче- ства А. Вознесенского: “Я – Гойя! // Глазницы воронок мне выклевал ворог, слетая на поле нагое, // Я – Горе. // Я – голос // войны, городов головни на снегу сорок первого года. // Я – го- лод… Я – Гойя” [4, с. 15]. Λογος όνομαστική 94 тров озона!//<…> 30 метров озона – // вся броня и защита!” [4, с. 327]), восходящая к сквозному в творчестве А. Вознесенского мотиву уязвимости, незащищенности природы [6]. Антропоэтоним отсутствует и в следующих двух главах, последняя из которых представлена одним предложением: “А не махнуть ли на море?” [4, с. 332]. В главе четвертой апеллятивное слово- 332]. В главе четвертой апеллятивное слово-332]. В главе четвертой апеллятивное слово- сочетание “милый друг” можно истолковать как обращение и к Озе, и к читателю, и к “разочаро- ванному” поэту-современнику: “А может, милый друг, мы впрямь сентиментальны?” [4, с. 329]. В шестой главе поэтоним Оза наполняется но- выми смыслами. Литературным предтекстом гла- вы является стихотворение Э. По «Ворон». Ин- тертекстуальная связь «Озы» с «Вороном» актуа- лизирована введением в сюжетное действие поэ- мы черного ворона, повторяющего, как и у Э. По, одну и ту же фразу: эдгаровское “Никогда” паро- дийно преобразуется у А. Вознесенского в сти- листически сниженное “А на фига?!” [4, с. 32]. В этой же главе поэтоним Оза появляется в речи черного ворона в онимно-апеллятивном ряду: “Оза, Роза ли, стервоза – / как скучны метамор- фозы, / в ящик рано или поздно…” [4, с. 333]. Игра с именем – добавление заглавной буквы – порождает новое имя Роза, дополненное части- цей ли. Благодаря “метаморфозам” появляется и апеллятивная, рифмующаяся с именем номина- ция “стервоза”, которая привносит в поэтоним пейоративные оттенки смысла, хотя именующим здесь оказывается “наоборотный” персонаж, а не лирический герой поэмы. Семантика “неопреде- ленности”, “предположительности”, акцентиро- ванный частицей ли, усиливается в седьмой главе “незначимостью” имени: “И не важно, как тебя зовут” [4, с. 334]. Здесь для обозначения героини использованы только местоименные заместите- ли имени: “ты”, “твои”: “А тебе семнадцать. Ты запыхалась после гимнастики”; “Мне кажется, что ты все время идешь навстречу!”; “Твои туф- ли остроносые – такие уже не носят” [4, с. 334- 335] и др. Симптоматично, что описательная конструкция “Твои зубы розовы от помады” [4, с. 334] аллитеративно связывается с именами Оза и Роза. Повторяющийся контекст (фраза вы- делена жирным шрифтом) “Может, ее называют Оза?” [4, с. 335] репродуцирует сему “предполо- 335] репродуцирует сему “предполо-335] репродуцирует сему “предполо- жительности” имени. В главе восьмой дважды встречается апелля- тивная номинация “купальщица”, использован- ная в функциях сравнения и обращения: “Выйду ли к пляжу – туфелек пара, / будто купальщица в море пропала. / Где ты, купальщица? Вымыты пляжи. / Как тебе плавается? С кем тебе пляшет- ся?...” [4, с. 336]. При описании туфелек героини (“нежные туфельки в форме скорлупки!”) воз- никает ассоциативная связь со сказочной Золуш- кой, имя которой “вбирает в себя” именование возлюбленной лирического героя поэмы А. Воз- несенского. Оза – олицетворение романтическо- го “мира чувств” – противопоставляется “миру металла”, “черной планете”: “… В мире металла, на черной планете, / сентиментальные туфельки эти, / как перед танком присели голубки – / неж- ные туфельки в форме скорлупки!” [4, с. 336]. Следующая глава начинается с обращения к героине: “Друг белокурый, что я натворил! / Тебя не опечалят строки эти? / Предполагая пода- рить бессмертье, / выходит, я погибель подарил” [4, с. 337]. Повторяющаяся сема душевного, ду- 337]. Повторяющаяся сема душевного, ду-337]. Повторяющаяся сема душевного, ду- ховного “света” Озы дополняется упоминанием о “светлой” внешности героини – “друг белоку- рый”. Тема “бессмертья”, которое лирический герой поэмы хочет “подарить” любимой, предва- ряет появление антропоэтонима Оза в одном пе- речислительном ряду с Анной и Беатриче: “Бес- смертье – как зверинец меж людей. / В нем тонут Анна, Оза, Беатриче…” [4, с. 337] и подключает эту семантику к имени героини, подобному име- нам возлюбленных Данте, Л. Толстого и т.д. В со- держательную структуру поэтонима Оза входит также сема “любовь – боль”: “Какая грусть – не видеться с тобой, / какая грусть – увидеться в толкучке, / где каждый хлюст, вонзив клешни, толкуя, / касается тебя, – какая боль!” [4, с. 337], получившая развитие в последней строфе, где лирический герой предлагает Озе проститься: “Простимся, Оза, сквозь решетку строк… / Но кровь к вискам бросается, задохшись, / когда жи- вой, как бабочка в ладошке, / из телефона бьется голосок…” [4, с. 338], понимая, что прощание с “вечной”, “бессмертной” возлюбленной невоз- можно. Поэтому неслучайно раздел «От автора и кое-что другое» заканчивается местоимением “ТЫ”, выделенным заглавными буквами, а деся- тая глава, которая является продолжением днев- ника, забытого кем-то в тумбочке гостиницы, им начинается: «Ты сегодня, 16-го, справляешь день рождения в ресторане “Берлин”» [4, с. 338]. Здесь сюжетное действие поэмы переносится в “зазер- калье”: вымышленный мир, где все как бы “вы- вернуто наизнанку”, в том числе и “реальное” имя Зоя, превратившееся в Озу: “Зеркало там на потолке. Из зеркала вниз головой, как сосульки, свисали гости. В центре потолка нежный, как вымя, висел розовый торт с воткнутыми свечами. Вокруг него, как лампочки, ввернутые в элегант- ные черные розетки костюмов, сияли лысины и прически. Лиц не было видно<…>” [4, с. 340]. Мир “обездушенных роботов”, символом которо- го является экспериментщик Ъ, угрожает герои- не. В этом мире утеряны все подлинные чувства, отвергнуты глубина и сложность человеческой мысли, осмеяны духовность и чистота, которые так значимы для лирического героя. Гости назы- вают Озу “хозяйкой”: “Скажите, а почему слева от хозяйки пустое место?” [4, с. 341], чувствуя, № 4, 2012 95 что рядом с именинницей должен сидеть кто-то важный: «Министра, может ждут?» [4, с. 341]. Отметим, что в финале поэмы появляется герой, которого автор называет “хозяином” дневника: “И может быть, нескладный и щемящий, / при- дет хозяин на твой зов щенячий” [4, с. 350]. Об- 350]. Об-350]. Об- разы лирического героя и “хозяина” дневника в этом контексте сливаются в один. Именно он, невидимый, занимает место слева от Озы. Сама Оза, хотя и находится рядом с героем, чужая для него: “Ты сидишь рядом, но ты вос- торженно чужая, как подарок в целлофане” [4, с. 341]. Семантика “отчужденности” возлю- 341]. Семантика “отчужденности” возлю-341]. Семантика “отчужденности” возлю- бленной продолжает развиваться в следующей главе: “Километры не разделяют, / а сближают, как провода, / непростительнее, когда / милли- метры нас раздирают!” [4, с. 346]. В контексте “день рождения Озы” представ- лено наибольшее количество игровых ситуа- ций с именем героини. Так, один из представи- телей “потолочно-зеркальной реальности”, го- лос которого “странен, как бы антимирен ему”, модный поэт читает свое стихотворение, на- званное «Молитвой». Происходит сближение или даже отождествление “модного поэта” с самим А. Вознесенским, у которого есть сти- хотворение «Молитва», написанное в 1970г. Кроме того, стихотворение-тост модного поэта перекликается со вступлением к поэме «Оза»: герой обращается к Матери Владимирской и просит ее “грохнуться в ноги” своей любимой, стать “посредницей” между ними [4, с. 341-342] и актуализирует семантику “святости”, напол- няет имя Оза величием, божественной “неумо- лимостью”. Таким образом, возникает сюжет- ное триединство: автор поэмы – лирический герой – модный поэт. Выступление “следую- щего поэта” – продолжение языковой оним- ной игры: “Только несколько слов можно было разобрать из его бормотанья”: – Заонежье. Тает теплоход. Дай мне погрузиться в твое озеро. До сих пор вся жизнь моя – Предозье. Не дай бог – в Заозье занесет… [4, с. 342]. Появление реального географического на- звания Заонежье, первые звуки которого вос- производят звуковую структуру антропоэто- нима Оза, предвосхищает вымышленные то- понимы Предозье и Заозье – построенные по идентичной Заонежью словообразовательной модели отантропоэтонимные образования. Аллитеративно-ассонансные эффекты поэто- нимов Оза, Предозье, Заозье поддерживаются контекстом стихотворения, в котором созвуч- ными именам оказываются апеллятивы “по- грузиться”, “озеро”, “занесет” и др. Показа- тельно, что выдуманные топопоэтонимы паро- нимически связаны с традиционными русски- ми географическими названиями, восходящи- ми к апеллятиву озеро: Предозерье, Заозерье, существующими на уровне ассоциаций3. Далее “Слово берет тамада Ъ”: “За ее новое рождение, и я, как крестный… Да, а как зовут но- ворожденную?”. Никто не знает имени героини: “(Никто не знает)” [4, с. 343]. Умолчание имени “новорожденной” воспроизводит содержатель- ную структуру вымышленности, нереальности Озы. Лирический герой не может понять, где он на- ходится: “Но что это? Где я? Что это за потолоч- но-зеркальная реальность?? Что за наоборотная страна? Ты-то как попала сюда?” [4, с. 343]. В указанном контексте противопоставляются два мира: мир возлюбленной – Озы и “потолочно- зеркальный” мир гостей (поэтов, классиков), ко- торые названы “роботами”: “Надо что-то делать, разморозить тебя, разбить это зеркало, вернуть тебя в твой мир, твою страну, страну естествен- ности, чувства – где ольха, теплоходы, где доброе зеркало Онежского озера” [4, с. 343]. Герой не упоминает имя Оза, однако оно задано самим контекстом, в котором поэтоним “проглядывает” в апеллятивных и онимных лексемах “разморо- зить”, “разбить”, “зеркало”, “Онежское озе- ро”. Последующий контекст: “Рядом со мной, за стулом, стоит пара туфелек. Они, видимо, жмут кому-то. Левая припала к правой. (Как все напо- минает что-то!)” отсылает к восьмой главе, где упоминались “нежные туфельки в форме скор- лупки”. Повторяется и фраза “Как ты, милая, снишься!”, использованная в третьей главе, ко- торая является частью потока сознания лириче- ского героя. В финале неопределенность имени достигает кульминации: «“Так как же зовут ново- рожденную? – надрывается тамада» [4, с. 345] и “снимается” лирическим героем: “Зоя! – ору я. – Зоя!”. Однако игровой ряд именований героини: “Ты – хозяйка – Заонежье – Предозье – Заозье – новорожденная – умолчание имени – милая – Зоя” оканчивается все же поэтонимом Оза: “А может, ее называют Оза?” [4, с. 345]. Одиннадцатая глава возвращает читателя в “реальность”. Поэтому в функции обращения здесь употребляется имя Зоя: “Знаешь, Зоя, те- перь – без трепа. / Разбегаются наши тропы”; “Помнишь, Зоя, – в снега застеленную, / пом- 3 В монографии В. М. Калинкина «Поэтика они- ма» проанализирована такая форма игры сло- вообразовательными средствами в поэзии А. Вознесенского, как использование “неантро- понимной” лексики для образования окказио- нальных антропоэтонимов: Марлен Монтиро- вич, Марлен Мотивыч, Мерлин Мартинивич, Политехничевич, Нечечевичевич и под., паро- нимически сближенных с онимными и апел- лятивными лексемами [5, с. 337-338]. Λογος όνομαστική 96 нишь Дубну, и ты играешь”; “Зоя, помнишь, пора иная?” [4, с. 345-346]. Смысловое тожде- 345-346]. Смысловое тожде-345-346]. Смысловое тожде- ство имен Оза – Зоя поддерживается контекстом: “Сквозь соломинку белокурую / ты дыхание мне дарила” [4, с. 346], ретроспективно перекликаю- 346], ретроспективно перекликаю-346], ретроспективно перекликаю- щимся с обращением к Озе – “друг белокурый”. В двенадцатой главе происходит отождест- вление автора с лирическим героем поэмы. Не- традиционным (хотя и не новаторским) для по- этики онима является прием самоименования: “Я – Андрей, а не имярек./ В третьем томике Вознесенского / что за зверь такой Циклотрон?” [4, с. 348]. Здесь действие переносится в “гря- 348]. Здесь действие переносится в “гря-348]. Здесь действие переносится в “гря- дущее”, в котором комментируют и критикуют поэму «Оза», здесь же акцентирована основная мысль произведения: “Смертны техники и дер- жавы, / проходящие мимо нас. / Лишь одно на земле постоянно, / словно свет звезды, что ушла, – / продолжающееся сияние, / называли его душа” [4, с. 348]. Воплощением идеи поэмы становит- 348]. Воплощением идеи поэмы становит-348]. Воплощением идеи поэмы становит- ся имя Оза – символ незащищенной, но нуждаю- щейся в защите бессмертной любви, вечной жен- ственности, духовного совершенства. “Реальная” Зоя как отражение вымышленной Озы представ- ляет собой телесное и временное “проявление” Озы. Поэтому в финале произведения автор про- щается с Зоей и приветствует Озу: “Прощай, Зоя. Здравствуй, Оза!” [4, с. 49]. Символика произве- 49]. Символика произве- 49]. Символика произве- дения заключается в поэтониме Оза, поскольку, подобно упоминаемым в тексте вечным образам Анны и Беатриче, лирическая героиня обретает бессмертие в своем имени. Не вполне традиционным является прием “от- крытия” имени, который использован в тринадца- той главе: “Я ничего в тебе не изменил, – / лишь только имя Зоей заменил” [4, с. 350]. Авторское указание на контекстную идентификацию геро- инь и их имен оказывается излишним, посколь- ку тождество Зоя=Оза неоднократно возникало в предшествующих фрагментах произведения и давно установлено читателем. Подключение к поэме библейского предтекста, сакрализирующего имя Оза, позволяет высказать предположение о непрозрачной связи имени геро- ини с ветхозаветным Озой – сыном левита Ами- надава, у которого был поставлен Ковчег Завета. Оза сопровождал ковчег при перенесении его при Давиде из Кириаф-Иарима в Иерусалим, но за прикосновение к нему, хотя и невольное, сделан- ное из благовидных побуждений, был поражен смертью. Место, где это случилось, названо “по- ражение Озы” [2, 2 Цар. 6-8]. Библейский персо- Цар. 6-8]. Библейский персо-Цар. 6-8]. Библейский персо- наж был наказан Богом за неверие: взявшись за ковчег, наклоненный волами, он осквернил свя- тыню и усомнился в Божьей силе. Эта библей- ская притча перекликается с основным смыслом поэмы, где А. Вознесенский осуждает ядерные эксперименты, оскверняющие святыню природы: “Экспериментщик, чертова перечница, // изобрел агрегат ядерный. // Не выдерживаю соперниче- // Не выдерживаю соперниче-// Не выдерживаю соперниче- ства. // Будьте прокляты, циклотроны!” [4, с. 347]. Переинтерпретацией библейского мотива “пора- жение Озы” можно считать бессмертие лириче- ской героини, поскольку смертной оказывается Зоя – земное, сниженное “отражение” Озы. Итак, к традиционным ономастическим при- емам, использованным при формировании се- мантики и поэтики имени Оза, относятся: прием анаграмматического повтора (Зоя – Оза), наличие у имени историко-культурных предтекстов, ал- литеративно-ассонансная связь онима с апелля- тивной лексикой, прием амплификации – нагне- тание повторяющихся контекстов, включающих имя лирической героини (“Может, ее называют Оза?”). Новаторскими или нетипичными при- емами является повтор некоторых сем имени (например, “предположительность” имени Оза), дополненных и обогащенных новыми смыслами, прием излишнего “открытия” имени, прием от- антропоэтонимного словообразования (Предо- зье, Заозье), прием семантической значимости звукобуквенного ряда поэтонима. ЛИТЕРАТУРА 1. Бальмонт К. Д. Поэзия как волшебство [Электронный ресурс] / К. Д. Бальмонт – М.: Задруга, 1922. – 112 с. − Режим доступа: http://www.balmont.net.ru/lib-al-bookz-629/ 2. Библия. Книги священного писания Ветхого и Нового завета (Синодальное издание). 3. Вознесенский А. А. Ров: Стихи, проза / А. А. Вознесенский – М.: Советский писатель, 1987. – 736 с. 4. Вознесенский А. А. Стихотворения / А. А. Вознесенский – М.: Эксмо, 2007. – 480 с. (Всемирная библиотека поэзии). 5. Калинкин В. М. Поэтика онима / В. М. Калинкин – Донецк: Юго-Восток, 1999. – 408 с. 6. Эпштейн М. Н. «Природа, мир, тайник вселенной...» Система пейзажных образов в русской поэ- зии [Электронный ресурс] / М. Н. Эпштейн – М.: Высшая школа, 1990. – 304с. − Режим доступа: http://www.nvkz.net/dworecki/other/e/4/voznes.htm 7. Яцура А. П. Антропонимикон современных поэтических и прозаических произведений А. Возне- сенского и Е. Евтушенко (структурно-функциональный аспект): автореф. дис. на соискание учен. степени канд. филол. наук: спец. 10.02.02 «Рус. яз.» / Яцура Александра Петровна. – К, 2009. – 19 с. № 4, 2012 97 Максимова В. В. ПОЕТИКА ІМЕНІ ЛІРИЧНОЇ ГЕРОЇНІ ПОЕМИ А. ВОЗНЕСЕНСЬКОГО «ОЗА» Доведено звукозмістову залежність імені Оза від контекстного оточення, що алітеративно- асонансно пов’язане з поетонімом. Виявлено формуючі змістову структуру імені семи. Встановлено перетворення власного імені Оза у символ, яке зумовлене сюжетним розвитком твору. Проаналізовано використані у поемі А. Вознесенського традиційні та новаторські засоби поетики оніма («Λογος όνομαστική», № 4, 2012,с. 91-97). Ключові слова: алітерація, ампліфікація, анаграматичний повтор, антропоетонім, апелятив, асонанс, контекст, предтекст, сема. Maximova V. V. NAME POETICS OF LYRIC CHARACTER IN THE POEM «OZA» BY A.VOZNESENSKY It is argued that the name Oza has the sound-and-meaning dependence on the context environment connected with a poetonym. The semas that form pithy structure of the name are revealed. The transformation of the proper name Oza into a symbol is established, that it is depended on the plot development of the work. Traditional and innovatory ways of poetics of onym that are used by Voznesensky are analyzed in the article («Λογος όνομαστική», № 4, 2012, с. 91-97). Key words: alliteration, amplification, anagrammatic repeat, antropoetonym, appellative, assonance, context, pretext, sema.

Поэтика имени лирической героини поэмы А. Вознесенского «Оза»

Репозитарії

Схожі ресурси