Крым Анны Ахматовой
Gespeichert in:
| Datum: | 2011 |
|---|---|
| 1. Verfasser: | |
| Format: | Artikel |
| Sprache: | Russian |
| Veröffentlicht: |
Кримський науковий центр НАН України і МОН України
2011
|
| Schriftenreihe: | Культура народов Причерноморья |
| Schlagworte: | |
| Online Zugang: | http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/55703 |
| Tags: |
Tag hinzufügen
Keine Tags, Fügen Sie den ersten Tag hinzu!
|
| Назва журналу: | Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
| Zitieren: | Крым Анны Ахматовой / Г.М. Темненко // Культура народов Причерноморья. — 2011. — № 210. — С. 57-65. — Бібліогр.: 19 назв. — рос. |
Institution
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine| id |
irk-123456789-55703 |
|---|---|
| record_format |
dspace |
| spelling |
irk-123456789-557032014-02-10T03:22:53Z Крым Анны Ахматовой Темненко, Г.М. Вопросы духовной культуры – КУЛЬТУРОЛОГИЯ 2011 Article Крым Анны Ахматовой / Г.М. Темненко // Культура народов Причерноморья. — 2011. — № 210. — С. 57-65. — Бібліогр.: 19 назв. — рос. 1562-0808 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/55703 008:130.2:351.862.22+821.161.1 ru Культура народов Причерноморья Кримський науковий центр НАН України і МОН України |
| institution |
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
| collection |
DSpace DC |
| language |
Russian |
| topic |
Вопросы духовной культуры – КУЛЬТУРОЛОГИЯ Вопросы духовной культуры – КУЛЬТУРОЛОГИЯ |
| spellingShingle |
Вопросы духовной культуры – КУЛЬТУРОЛОГИЯ Вопросы духовной культуры – КУЛЬТУРОЛОГИЯ Темненко, Г.М. Крым Анны Ахматовой Культура народов Причерноморья |
| format |
Article |
| author |
Темненко, Г.М. |
| author_facet |
Темненко, Г.М. |
| author_sort |
Темненко, Г.М. |
| title |
Крым Анны Ахматовой |
| title_short |
Крым Анны Ахматовой |
| title_full |
Крым Анны Ахматовой |
| title_fullStr |
Крым Анны Ахматовой |
| title_full_unstemmed |
Крым Анны Ахматовой |
| title_sort |
крым анны ахматовой |
| publisher |
Кримський науковий центр НАН України і МОН України |
| publishDate |
2011 |
| topic_facet |
Вопросы духовной культуры – КУЛЬТУРОЛОГИЯ |
| url |
http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/55703 |
| citation_txt |
Крым Анны Ахматовой / Г.М. Темненко // Культура народов Причерноморья. — 2011. — № 210. — С. 57-65. — Бібліогр.: 19 назв. — рос. |
| series |
Культура народов Причерноморья |
| work_keys_str_mv |
AT temnenkogm krymannyahmatovoj |
| first_indexed |
2025-07-05T06:58:12Z |
| last_indexed |
2025-07-05T06:58:12Z |
| _version_ |
1836789208316903424 |
| fulltext |
Вопросы духовной культуры – КУЛЬТУРОЛОГИЯ
57
с оркестром Р. Глиера, циклы А. Караманова, программы современной и классической музыки.
Профессиональная критика неоднократно отмечала высокий исполнительский уровень артистов театра под
руководством Заслуженного артиста Украины Н. Антоненко.
С 1996 года театр стал самостоятельным, однако своего помещения не имеет, базируется в здании
Республиканского краеведческого музея.
Создатель и художественный руководитель театра – Народный артист Украины Н. Антоненко.
В состав театра входит оркестр из 18 музыкантов (первая скрипка – Заслуженная артистка Автономной
Республики Крым Е. Маслова), солисты-вокалисты – Народная артисгка Украины, обладательница
прекрасного колоратурного сопрано, «крымский соловей» Дарья Вешкина, Народная артистка Украины
Е. Басаргина, Заслуженные артисты Автономной Республики Крым С. Летягин и Е. Софрончик.
В репертуаре театра – произведения музыкальной классики ХVII-ХХ веков – В.-А. Моцарт, И.-С. Бах,
А. Вивальди, И. Гайдн, П. Чайковский, Р. Глиэр. Поставлены и одноактные оперы «Рита» Г. Доницетти,
«Служанка-госпожа» Д. Перголези, «Директор театра» В.-А. Моцарта.
В течение многих лет театр ведет музыкальное воспитание школьников города путем абонементного
цикла «Возрождение» о музыке и композиторах разных эпох.
Камерный музыкальный театр постоянно гастролирует по Крыму и пользуется большой
популярностью у слушателей.
Так необъяснимо переплелись жизни и судьбы людей творящих. «Весь мир – театр, в нем женщины,
мужчины – все актеры» [10].
«…Лишь мы , артисты, реальны в этом мире… Все люди – наше сырье. Мы вносим смысл в их
существование. Мы берем их глупые мелкие чувства и преобразуем их в произведения искусства, мы
создаем из них красоту, их жизненное назначение – быть зрителями, которые нужны нам для
самовыражения. Они инструменты, на которых мы играем, а для чего нужен инструмент, если на нем
некому играть?... Только мы и существуем. Они тени, мы вкладываем в них телесное содержание. Мы –
символы всей этой беспорядочной, бесцельной борьбы, которая называется жизнью, а только символ
реален. Говорят игра – притворство. Это притворство и есть единственная реальность» [9].
А здесь уже пересеклись платоновская теория «идей» с той новой реальностью, возникающей и
создаваемой Артистами для Зрителей.
Источники и литература:
1. Вайль П. Гений места / П. Вайль. – М., 2001.
2. Документы Министерства культуры, искусств и туризма Украины.
3. Документы Министерства культуры АРК.
4. Историческая справка Крымского академического русского драматического театра им. М. Горького.
5. Историческая справка Крымскотатарского академического музыкально-драматического театра.
6. Историческая справка Украинского академического музыкального театра.
7. Историческая справка Крымского театра кукол.
8. Историческая справка Крымского музыкального театра.
9. Моэм С. Театр / С. Моэм. – М., 2005.
10. Шекспир У. Как вам это нравится / У. Шекспир. – СПб. : Кристалл, 2002.
Темненко Г.М. УДК 008:130.2:351.862.22+821.161.1
КРЫМ АННЫ АХМАТОВОЙ
ПОЧВА И СУДЬБА
Жизнь и творчество Анны Ахматовой более всего связаны с севером, с Петербургом. Однако её детство
и юность нельзя представить без юга, без Крыма. Долгая жизнь поэта (1989–1966) совпала со многими
историческими потрясениями. Погибали люди, рушились города. Ахматова на склоне лет сказала: «Людям
моего поколения не грозит печальное возвращение – нам возвращаться некуда…» [3, т. 2, с. 242].
Вспоминая о царскосельском житье, горестно вздохнула: «От дома того – ни щепки. Та вырублена
аллея». А вот в Крыму такие дома сохранились. Живы некоторые родные. И главное – читатели знают её
стихи и помнят о судьбе поэта. Крым в этой судьбе занял важное место. Её ранние годы тесно связаны с
Севастополем и Евпаторией. По-разному окрашены были приезды туда – и возрастом, и временем.
С 7 до 15 лет каждое лето она жила в Севастополе: или у тётки Марии Антоновны Горенко на
Екатерининской улице, или с родителями под Севастополем на даче Тура [17, с. 32–39]. Об этих временах
Ахматова говорила с улыбкой, которая чувствуется и в сохранившихся набросках воспоминаний.
«Каждое лето я проводила под Севастополем, на берегу Стрелецкой бухты, и там подружилась с морем.
Самое сильное впечатление этих лет – древний Херсонес, около которого мы жили» [3, т. 2, с. 236].
«Херсонес – главное место в мире. Когда мне было семь лет, я нашла кусок мрамора с греческой
надписью. Меня обули, заплели косу и повели дарить его в музей. Вот какое место – где маленькая девочка,
прямо так, сверху, находит греческие надписи» [17, с. 32].
«Языческое детство. В окрестностях этой дачи («Отрада», Стрелецкая бухта, Херсонес) – я получила
прозвище «дикая девочка», потому что ходила босиком, бродила без шляпы и т. д., бросалась с лодки в
Темненко Г.М.
КРЫМ АННЫ АХМАТОВОЙ
58
открытое море, купалась во время шторма, и загорала до того, что сходила кожа, и всем этим шокировала
провинциальных барышень» [3, т. 2, с. 243].
Детство окончилось неожиданно. Воспоминания о Евпатории окрашены совсем иной тональностью.
Семейные горести – уход отца из семьи, смерть старшей сестры Инны – совпали с тревожными событиями
в стране. «Когда мне было 16 лет, расстались мои родители, и моя мать целый год провела с детьми в
Евпатории. Там не было железной дороги, а пароходы не могли подходить к берегу. О событиях 1905 года
мы узнавали только по слухам. Я бродила по пустынному пляжу и в первый раз слушала «взаправдашние»,
а не учебные выстрелы с «Потёмкина». Я вспоминала, как дрожали руки у студента-репетитора, когда он
приехал в Царское Село и рассказывал о 9 января» [3, т. 2, с. 428]. («По-видимому, А. А. имеет в виду
восстание на крейсере «Очаков» (ноябрь 1905 г.). Восстание на броненосце «Потёмкин» произошло в июне
1905 г., когда А. А. ещё жила в Царском Селе») [1, с. 28]. «Мы целый год прожили в Евпатории, где я дома
проходила курс предпоследнего класса гимназии, тосковала по Царскому Селу и писала великое множество
беспомощных стихов» [3, т. 2, с. 236]. Евпатория казалась ей тогда «отрезанной от мира». Летом 1906 г.
Анна совершила попытку самоубийства: «…я в Евпатории вешалась, но гвоздь выскочил из известковой
стенки <…> Мама плакала, мне было стыдно – вообще скверно» [2, с. 435]. После получения в конце мая
1907 г. в Киеве свидетельства об окончании Фундуклеевской гимназии она «живёт с матерью в
Севастополе (М. Морская, д. 48, кв. 4), лечится в грязелечебнице д-ра Шмидта» [17, с. 47]. Врачи
запрещали ей продолжать учёбу. Перезимовав в Киеве, она весной 1908 г. поселилась с матерью в
Балаклаве, но осенью всё же поступила на Юридический факультет Высших женских курсов в Киеве.
Эта пора неопределённых надежд и определённых тревог сопровождалась «сердечной смутой».
Гимназистка Аня Горенко страдала от безответной любви к студенту Петербургского университета
Владимиру Викторовичу Голенищеву-Кутузову, мучилась от невозможности его увидеть, почти полгода
писала письма родственнику С. В. фон Штейну с просьбами прислать фотографическую карточку
любимого, чтобы переснять с неё «маленькую для медальона» [2, с. 433–440]. Но знакомый по Царскому
Селу ещё с 1903 года Николай Степанович Гумилёв, гимназический друг её брата, влюблённый в Анну до
беспамятства, в 1905 году в отчаянии от её равнодушия пытался покончить с жизнью [17, с. 41]. Несмотря
на последовавший отказ встречаться с ним, Гумилёв посвящал ей стихи, дождался примирения, приезжал в
Севастополь, делал предложение руки и сердца. Она то соглашалась, то вновь отказывалась (отголосок в
строках её поэмы «У самого моря»: «…я не хотела / Ни роз, ни ехать на север…»), и это вызвало новые
попытки самоубийства. В Париже он так тосковал о ней, что ходил через весь город на Севастопольский
бульвар, из-за его названия.
А между тем всё более давало знать о себе поэтическое призвание. Первое явление музы описано
Ахматовой в поэме «У самого моря», сюжет которой связан с Севастополем:
Девушка стала мне часто сниться
В узких браслетах, в коротком платье;
С дудочкой белой в руках прохладных.
Сядет, спокойная, долго смотрит
И о печали моей не спросит,
И о печали своей не скажет. [3, т. 1, с. 265].
Нрав этой музы – вольный и своенравный, как и у неё самой.
В конце 1909 года Анна дала согласие Гумилёву на брак, они обвенчались 25 апреля 2010 г. [17, с. 56].
Отправились в Париж, затем в Петербург. Судьба повела её как раз «на север», где ожидали не только
«розы» – первая слава, но и новые разочарования и тревоги.
После этого несколько лет Ахматова не приезжала в Крым, хотя в 1915 ей рекомедовали лечиться здесь
под горячим солнцем от туберкулёза. Почти полгода прожила в Крыму в 1916 г. Шла Первая мировая
война, за ней – невиданные беды и горести. Когда революционная смута разрывала страну, слухи ходили
самые ужасные. В Крыму матросы расстреливали офицеров. В 1918 году Ахматова оплакала участь
младшего брата Виктора:
Для того ль тебя носила
Я когда-то на руках,
Для того ль сияла сила
В голубых твоих глазах!
Вырос стройный и высокий,
Песни пел, мадеру пил,
К Анатолии далёкой
Миноносец свой водил.
На Малаховом кургане
Офицера расстреляли.
Без недели двадцать лет
Он глядел на божий свет. [3, т. 1, с. 102].
Вести о гибели Виктора, к счастью, не подтвердились. Ему удалось спастись. После ряда перипетий он
оказался в Америке и пережил Анну на пять лет. А в августе 1921 был расстрелян Гумилёв. В Крыму же
говорили, что в Петрограде погибла она сама. 28 октября 1921 года в Центральном показательном клубе
Симферополя состоялся вечер памяти Ахматовой [17, с. 150]. Сохранилась афиша этого вечера. Но не
Вопросы духовной культуры – КУЛЬТУРОЛОГИЯ
59
ложными были известия о смерти от туберкулёза поэта и критика Н. В. Недоброво в Ялте в 1919 году, о
смерти сестры Ии Горенко в Севастополе в 1921-м. Начиналась совсем другая эпоха. А средств к
существованию практически не было, здоровья не прибавлялось. Ещё раз Ахматова побывала в Крыму в
сентябре 1929 года – лечилась от астмы в санатории в Гаспре. После этого поездки на юг, да и вообще
дальние поездки стали для неё почти невозможны. Во время войны – эвакуация в Ташкент. И только на
излёте хрущёвской «оттепели» – Италия, Англия, Франция. Прощание с Европой и с жизнью.
Итак, Крым в судьбе Ахматовой – это действительно родная земля, с которой связано время детства и
молодости. Но это ещё и сама молодость:
Вижу выцветший флаг над таможней
И над городом жёлтую муть.
Вот уж сердце моё осторожней
Замирает, и больно вздохнуть.
Стать бы снова приморской девчонкой,
Туфли на босу ногу надеть,
И закладывать косы коронкой,
И взволнованным голосом петь.
Все глядеть бы на смуглые главы
Херсонесского храма с крыльца
И не знать, что от счастья и славы
Безнадежно дряхлеют сердца. [3, т. 1, с. 65]
Ахматова всегда поражала читателей точностью поэтического слова. Но в этом стихотворении есть
странность. Оно написано в 1913 году, когда назвать её сердце дряхлеющим было нельзя. Впереди – ещё
более полувека, и многое перенесёт это сердце (его остановит 8 марта 1966 года четвертый инфаркт). И в
другом, главном смысле её сердце никогда не дряхлело: до конца сохранило способность видеть мир и
любить его красоту.
Господи! Ты видишь, я устала
Воскресать, и умирать, и жить.
Всё возьми, но этой розы алой
Дай мне свежесть снова ощутить. [3, т. 1, с. 252]
Однако всё встанет на свои места, если мы согласимся, что стихотворение 1913 года написано не о
дряхлости сердца, а о приморской девчонке, ощущавшей родство со всем миром, неистово певшей и о
радости жизни, и о Божьем храме – о том счастье молодости, которое потому и счастье, что человек ещё
целостен и не отделяет себя от мира, воспринимаемого тоже как цельный и единый. Это чувство согласия с
собою и слияния с миром так прекрасно, что по сравнению с ним даже более или менее благополучное
взросление могло бы показаться одряхлением, а жизнь в Петербурге заставляла с тоскою оглянуться на
совсем недавнее прошлое.
Море, розы, древний Херсонес, запах винограда, песок и чайки, ощущение свежести и приволья –
пришли в стихи из Крыма, с которым были тесно связаны детство и юность и ещё очень, очень многое.
С морем сравнила она самое близкое и прекрасное – воспоминание о глазах матери, Инны Эразмовны
Горенко:
И женщина с прозрачными глазами
(Такой глубокой синевы, что море
Нельзя не вспомнить, посмотревши в них)… [3, т. 1, с. 254].
Крым для неё был настоящей родиной. Не только потому, что с ним были связаны годы детства и
юности. Как всякая земля – это прежде всего земля людей. Здесь издавна жили ее родные, да и сейчас еще
живут.
КОРНИ И ПОБЕГИ
Прадед по отцовской линии Андрей Горенко происходил из крепостных крестьян, начал войну 1812
года простым солдатом, проявил доблесть и мужество. Награждён серебряными медалями за участие в
Бородинском сражении и во взятии Парижа. Он дослужился до офицерского чина, что дало ему личное
дворянство [18, с. 4–5].
Дед Ахматовой Антон Андреевич Горенко родился в 1818 году. В 14 лет был юнгой Черноморского
артиллерийского училища, в 20 – унтер-офицером в Севастополе. В это время его отец был прапорщиком –
чин офицерский. По существовавшему в то время закону потомственное дворянство получали дети,
родившиеся после того, как их отец (если не был дворянином) получал первый офицерский чин. Но если у
офицера после возведения его во дворянство не рождалось детей мужского пола, то он мог передать свои
сословные права любому из сыновей, родившихся до их получения. Андрей Горенко подал в 1840 г.
прошение, благодаря которому Антон получил дворянство. В 1842 г. он и сам был произведён в
прапорщики [19, с. 153–154]. Антон Андреевич участвовал в обороне Севастополя во время Крымской
войны, получил орден Святой Анны третьей степени с бантом и мечами «в воздаяние отличной храбрости и
мужества», а позже – и орден Святого Владимира четвертой степени. В начале 1864 г. он и его семейство
были утверждены потомственными дворянами Симферопольского уезда Таврической губернии [19, с. 156].
Его супруга Ирина Ивановна (в девичестве Воронина), как теперь точно установлено, имела греческие
Темненко Г.М.
КРЫМ АННЫ АХМАТОВОЙ
60
корни. Ахматова шутила, что её «предки греки, всего вернее – морские разбойники», упоминала семейное
предание о том, как прабабушка сама довела корабль до берега, когда в море заболели муж и сын.
Знаменитая горбинка на носу, говорят, – тоже греческое наследство [18, с. 13].
В Севастополе сохранился дом, принадлежавший Антону Андреевичу Горенко. В 1882 году дед
Ахматовой был майором, смотрителем портовых земель и садов Севастополя. Умер он в 1891 году, когда
будущей поэтессе было два года. Дом его недалеко от Графской пристани чудом сохранился (бывшая
Екатерининская улица, № 12) Поскольку во время Великой Отечественной войны немецкие бомбёжки
разрушили множество домов, нумерация изменилась. Сейчас это № 6 по ул. Ленина. На нём мемориальная
доска. В доме кафе, в котором иногда собираются и представители севастопольской интеллигенции, читают
стихи, говорят о культуре, об искусстве. Но музея – нет.
У Антона Андреевича и Ирины Ивановны было девять детей. Их старший сын Андрей Антонович
Горенко (будущий отец Анны) родился в Севастополе в 1848 г. Он продолжил династию морских
офицеров: уже в 10 лет стал кадетом Черноморской штурманской роты, в 14 – юнкером... В 1870 году,
после возвращения из заграничного плавания, получил первый офицерский чин, с 1875 г. преподавал в
Морском училище в Петербурге, занимался общественной деятельностью [18, с. 13]. Это был красивый
высокий человек, преданный своей профессии. В 1881 г. он подверг резкой критике деятельность
Российского общества пароходства и торговли. Об этом сообщала газета «Николаевский вестник»:
«…основываясь на точных сведениях и на данных, почерпнутых из отчетов самого же общества, доказал
преступную небрежность, с какою ведёт оно свои морские операции». Через полгода он был обвинён в
неблагонадёжности. Возможно, под влиянием романа Чернышевского «Что делать?» лейтенант Горенко
убеждал своих приятелей вступать в фиктивные браки, чтобы освобождать молодых девушек от семейного
угнетения. Следствие тянулось более года, но окончилось относительно благополучно, хотя в Севастополе
его младшие сёстры Анна и Евгения также оказались под надзором полиции, поскольку были связаны с
народовольцами [18, с. 15–16].
Заметно, что традиционной для этой семьи была не только морская служба. Тяга к образованию
соединилась со стремлением к просвещению. Андрей Антонович не только служил и преподавал, он в
1880-е печатал статьи на общественные и литературные темы [18, с. 17]. Его брат Владимир Антонович был
учителем математики в Евпаторийском уездном училище [15, с. 108]. Занимался преподавательской
деятельностью их брат Пётр Антонович [16, с. 194]. Надежда Антоновна Горенко, учительница младших
классов, состояла до революции в партии социалистов-революционеров и вела среди рабочих не только
пропаганду, но и культурную, просветительскую работу. Евгения Антоновна, в замужестве Арнольд,
«получила медицинское образование и стала вольно практикующим врачом при Севастопольском
градоначальстве» [19, с. 158].
Лучшие традиции трудовой российской интеллигенции передавались из поколения в поколение.
Но эстафета прослеживается с некоторыми затруднениями. После революции принадлежность к дворянству
пришлось скрывать – а ведь Горенки заслужили его, защищая Отечество. О родстве с великим поэтом
Анной Ахматовой также приходилось умалчивать – оно стало слишком опасным после постановления
ЦК ВКП(б) 1946 года о журналах «Звезда» и «Ленинград».
Правнучатая племянница Ахматовой Татьяна Васильевна Мяздрикова большую часть жизни и не
подозревала об этом родстве. И только на склоне лет в Ялте от своего дяди Эразма Константиновича
Егорова узнала о том, что и для него было недавним открытием. Его редчайшее имя, как оказалось, было
дано в память об Эразме Ивановиче Стогове, деде Ахматовой по материнской линии. Однако в семье об
этом долгое время боялись говорить. Книга Мяздриковой «Анна Ахматова на Гераклейском полуострове»,
изданная в Севастополе в 2003 году, содержит немало интересных сведений по истории семьи, к
сожалению, не всегда точных – Татьяна Васильевна, инженер и преподаватель математики, не обладала
подготовкой, необходимой для таких разысканий. Тем не менее после выхода книги и вплоть до своей
кончины в 2008 г. она опубликовала несколько материалов в ежегодном Крымском Ахматовском научном
сборнике «Анна Ахматова: эпоха, судьба, творчество», активно выступала на Ахматовских конференциях,
ежегодно проводимых Таврическим национальным университетом. Участники чтений и сборников немало
сделали для уточнения обстоятельств, касающихся пребывания в Крыму Ахматовой и её родни. Некоторые
линии родственных связей можно назвать пунктирными – есть документы, подтверждающие родство, но не
сохранилось воспоминаний о контактах. Однако налицо закономерность: и близкие, и дальние – люди,
достойные вынимания и уважения [см. 6; 9; 12–19 и др.].
Культуру двигают вперёд гении, но держится она, как известно, усилиями множества менее заметных
тружеников. Их родство естественно и необходимо. В творчестве Ахматовой оно иногда присутствует
незримо, иногда проявляется вполне отчётливо. Кроме того, есть поэма, в которой Крым присутствует и как
географическое, и как культурное явление.
ПОЭМА
Поэма Анны Ахматовой «У самого моря» была написана в 1914 и впервые опубликована в 1915 году, в
1917 вошла в сборник «Белая стая». История девочки, ждавшей царевича на берегу Черного моря, увидела
свет в пору Первой мировой войны и революционных потрясений. Повествование колеблется между явью и
сном, сказкой и былью, подчёркивая несовпадение сказочной мечты и жестокой реальности. Девочка,
живущая «у самого моря», получает от цыганки странное и радостное предсказание («Скоро весёлой,
богатой станешь. / Знатного гостя жди до Пасхи <…> Песней одною гостя приманишь»). Мгновенная
Вопросы духовной культуры – КУЛЬТУРОЛОГИЯ
61
вспышка еще детской фантазии превращает «знатного гостя» в прекрасного царевича, долженствующего
приплыть за своей избранницей. Повествование ведётся от лица самой героини. Мы узнаём, что ей удалось
сочинить прекрасную песню, но в долгожданный пасхальный день девочка увидела не приезд жениха, а
гибель на берегу моря незнакомого юноши.
Существует инерция рассмотрения поэмы как некоего комментария к биографии поэта. Отрицать
отражение в поэме «У самого моря» впечатлений юности было бы нелепо. Крымский, севастопольский
пейзаж узнаётся с первого взгляда, как и характер героини:
Бухты изрезали синий берег,
Все паруса убежали в море,
А я сушила солёную косу
За версту от земли на плоском камне.
Ко мне приплывала зелёная рыба,
Ко мне прилетала белая чайка,
А я была дерзкой, злой и весёлой
И вовсе не знала, что это – счастье. [3, т. 1, с. 262].
Переход героини поэмы от счастья к горю тоже можно соотнести с различными обстоятельствами
крымского житья, изложенными выше. Но смысл произведения был бы плоским, если бы сводился к
воспоминаниям. А между тем его значительность не вызывает сомнений. Сохранилось письмо А. Блока к
А. Ахматовой: «Прочтя Вашу поэму, я опять почувствовал, что стихи я все равно люблю, что они – не
пустяк, и много такого – отрадного, свежего, как сама поэма. <…> не надо мертвого жениха, не надо кукол,
не надо «экзотики», не надо уравнений с десятью неизвестными; надо еще жестче, неприглядней, больнее. –
Но все это – пустяки, поэма настоящая, и вы – настоящая…» [4, т. 8, с. 459].
Сама Ахматова не оставила комментариев к этому высказыванию, да и вообще мало писала о поэме «У
самого моря». На склоне лет она беспокоилась, понятно ли из текста, что её героиня не взрослая девушка, а
ещё совсем ребёнок, девочка лет двенадцати. Вспоминая о себе в этом возрасте, Ахматова нашла
выразительные определения: «языческое детство», «дикая девочка». Но её наброски не касаются
внутреннего мира будущей поэтессы и не помогают понять сюжет поэмы. Небольшая запись, относящаяся
к истории создания поэмы, уводит далеко в сторону от образа жениха вообще: «Это было уже в Слепневе
(1914) в моей комнате. И это значило, что я простилась с моей херсонесской юностью и почуяла железный
шаг войны» [3, т. 2, с. 442]. То есть внешним толчком, оживившим совсем не забытые страшные потрясения
ранней юности, послужило начало Первой мировой войны.
Таким образом, тема поэмы связана с событиями, касающимися Крыма, но и уводящими далеко за его
пределы. Война четырнадцатого года непосредственно не отразилась в поэме «У самого моря». Но есть
напоминание о Крымской войне, об осаде Севастополя.
Я собирала французские пули,
Как собирают грибы и чернику,
И приносила домой в подоле
Осколки ржавые бомб тяжелых. [3, т. 1, с. 262].
Этот эпизод звучал бы почти идиллически, если бы не его историческая подоплёка. Маленькая героиня
поэмы не знала, что живет не только не в сказочном государстве, но даже и не в той победительнице-
стране, которая выполняла завет Петра «ногою твердой встать при море». А для Ахматовой, дочери
морского офицера, внучки героя Севастопольской обороны, это было отчётливым напоминанием о позоре
поражения в Крымской войне полувековой давности, которое, видимо, перекликалось с известиями о
поражении в русско-японской войне («Непременно 9 января и Цусима – потрясение на всю жизнь, и так как
первое, то особенно страшное») [3, т. 2, с. 253]. В поэме эти планы соединяют следующие слова:
И говорила сестре сердито:
Koгда я стану царицей,
Выстрою шесть броненосцев
И шесть канонерских лодок,
Чтобы бухты мои охраняли
До самого Фиолента. [3, т. 1, с. 262].
Девочка в мечтах видит себя царицей, которая будет «беречь воду и землю». В её сознании история
легко переплавляется в сказочный сюжет со счастливым концом: «Боже, мы мудро царствовать будем...»
Представляется важным, что первое упоминание о царстве не содержит речи о царевиче. Главная мечта
героини – вовсе не замужество, подтверждением тому служит её нежелание принимать розы от
«сероглазого мальчика». Но чтобы стать царицей, надо выйти замуж за царевича. Наивно-сказочное
представление о всеобщем счастье в могучей стране («Мы никого обижать не станем») характерно для
подросткового, полудетского восприятия жизни. И мечта стать такой царицей продиктована впитанными с
детства понятиями о добре и зле, естественно усвоенными уроками патриотизма, она символически
выражает гуманистические ценности отечественной культуры.
Гибель «царевича» рушит весь сказочный, уютный и надежный мир. Именно в момент его появления
сказка кончается. Это описано у Ахматовой как момент пробуждения, которое страшнее сна: «Долго я
верить себе не смела, / Пальцы кусала, чтобы очнуться...» Поэму можно было бы назвать «сказкой о
мёртвом царевиче» или даже «антисказкой». Если у Пушкина в «Сказке о мёртвой царевне и семи
богатырях» царевна счастливо избегает гибели и просыпается от поцелуя жениха, то «царевич» в поэме
Темненко Г.М.
КРЫМ АННЫ АХМАТОВОЙ
62
Ахматовой появляется только однажды, чтобы сразу умереть. Героиня поэмы не сомневается, что видит не
условно-сказочную, а настоящую смерть:
Эти глаза, зеленee моря
И кипарисов наших темнее, –
Видела я, как они погасли...
Лучше бы мне родиться слепою. [3, т. 1, с. 268].
Все пережитые в юности события сливаются в сгусток, вполне объясняющий эмоциональную
окрашенность поэмы. Однако они не имеют прямых соответствий в сюжете и образах поэмы. Странно
выглядит фигура «царевича». Все попытки рассматривать в качестве его прототипа Н. Гумилёва
оказываются несостоятельными. Из-за отсутствия традиционных сказочных мотивов этот персонаж
невозможно сравнивать ни с королевичем Елисеем, ни с каким-либо иным царевичем фольклорной или
литературной сказки. Это побуждает нас обратиться к истокам более давним – к архетипам царя и
царевича, сложившимся ещё в древних культурах.
Архетипы являются универсальными структурами именно благодаря своей древности. Сказка для них –
не колыбель, а пристанище, куда они приходят после жизни, интенсивно прожитой в ритуалах и мифах.
«Царевич» в поэме А. Ахматовой имеет две ипостаси: это предполагаемый будущий царь и в связи с
этим предполагаемый жених героини. Они восходят к архетипу царя-жреца, функции которого, как
известно, состояли в поддержании связи между миром людей и миром природы. И его брак, и его смерть
наделялись свойствами магического воздействия на судьбы мира и людей, приобретали сакральный
характер.
Многократно описанный обычай умерщвлять постаревшего царя имел целью воспрепятствовать
полному угасанию его жизненных функций – победивший соперник олицетворял воскрешённую
царственную силу и, вступая в брак, воздействовал на обновление производительных сил природы. (Этот
сгусток заметен и в пушкинской «Сказке о мёртвой царевне...»: злая царица постоянно ждёт от зеркальца
подтверждения своей красоты – начало увядания предвещает ей скорую гибель). Однако ни мифический,
ни сказочный царь не должен гибнуть помимо этих условий.
Не менее распространённым является сюжет временной смерти центрального персонажа сказок и
мифов, как правило – юного (хотя и не всегда, но часто именно царевича) – как отзвук обряда инициации. В
первобытных племенах этот обряд состоял из множества испытаний, после преодоления которых
инсценировалась временная смерть, символизировавшая превращение мальчиков в мужчин, полноправных
членов племени. Те же закономерности можно обнаружить и в сюжетах, связанных с изображением многих
богов (Осирис, Инанна, Персефона, Один и др.). В сюжетах, где действующими лицами являются боги, к
мотиву смерти-воскрешения как реминисценции инициации присоединяются мотивы календарного
обновления природы. (В сказке Пушкина «О мёртвой царевне…» через испытания проходит не только
королевич, но и царевна. Брак юной пары – это торжество обновляющейся жизни).
Известное исключение из этого правила – странная гибель Бальдра, юного светлого бога германо-
скандинавской мифологии. Бальдр может воскреснуть только после конца света, когда начнётся
совершенно новый сюжет существования Вселенной. В начале XX века популярность этой мифологии в
Европе, благодаря Вагнеру и Ницше, была очень высокой. На этом фоне мифологема о гибели царя-жреца
может рассматриваться и как выражение общих тревог эпохи, вариация на тему «гибели богов». Ощущение
близкой катастрофы, гибели мира буквально носилось в воздухе, что и проявилось в поэме. Но Бальдр
погиб из-за коварных происков бога Локи, а в поэме Ахматовой нет злодея-убийцы. Причины гибели
царевича в поэме остаются неясными – отсюда, видимо, и. выражение А. Блока «уравнение с десятью
неизвестными». Отсутствие в сюжете прямых мотивировок гибели столь значительного персонажа
побуждает искать причины хотя бы косвенные.
Как известно, В. Я. Пропп в своей работе «Исторические корни волшебной сказки» отнес весь
метасюжет волшебной сказки к обрядам инициации. Сказочное странствие героя, полное испытаний, явно
воздействует на характер ожиданий читателей поэмы «У самого моря». В сказке поджидающая невеста
может сама подвергать царевича испытаниям и даже ставить на грань гибели. Это побуждает некоторых
исследователей предполагать, что в его смерти виновата героиня поэмы.
Однако девочка не желала гибели царевича, радостно ждала его – живого. Все ее мысли о нём, песня
сложена для него. Она идёт на берег с мыслью о любимом и там засыпает, истомлённая ожиданием – в
момент катастрофы она безгрешно спит, не ведая, что происходит. При самом суровом расследовании ей
нельзя предъявить хотя бы «трагической вины», предписанной Аристотелем для трагических героев. Даже
с точки зрения строгой христианской морали ничего серьёзнее жажды жизни или, может быть,
первородного греха предъявить этому ребенку невозможно.
Впрочем, загадка без разгадки может быть иногда понята именно в этом и только в этом качестве.
Гибель «царевича» – того, кто правил одной из яхт, – выглядит подчеркнуто непонятной. Следовательно,
это и позволяет понять характер трагедии, постигшей героиню. Автор не случайно отказывается здесь от
указания, столь привычного и для мифа, и для сказки, и для рационалистических традиций, – указания на
корень или природу зла.
Ахматова остро ощущала приход новой эры, когда зло становится всё более обезличенным – эры
мировых войн, массовых репрессий, глобальных катастроф, жертвами которых обречены становиться
прежде всего невинные люди. В этом плане её указание на то, что замысел поэмы порождён «железным
шагом войны», позволяет понять и немотивированность гибели главного персонажа. Позже проявится
Вопросы духовной культуры – КУЛЬТУРОЛОГИЯ
63
обезличенность зла и в «Поэме без героя» («Кто-то с ней без лица и названья»). Смерть «царевича»
«У самого моря» – не результат действий девочки. Скорее, пожалуй, это то, что происходит с героиней.
Следовательно, вопрос надо поставить так: а что с ней происходит?
Слова: «Когда я стану царицей», – дают истинный ключ к смыслу сюжета. Испытания относятся не к
герою, а к героине. В её истории нет ни коварных «вредителей», ни ложных или истинных «дарителей».
Волшебство исчезло. Испытания остались. Чтобы, по предсказанию цыганки, чудо свершилось и царевич
приехал, героиня должна была сама совершить нечто необычайное. Цыганка сказала ей: «Песней одною
гостя приманишь».
Это, несомненно, истинная завязка. До сих пор детскими были и тревоги, и заботы («В песок зарывала
желтое платье…»), детскими были радости («Ко мне прилетала белая чайка…»). Чувство родства и
единства с окружающим миром было стихийным, почти неосознанным. Таинственные силы, присущие
героине («Знали соседи, я чую воду»; «Все говорят, ты приносишь счастье»), ей самой не вполне
понятны и существуют как бы помимо ее воли. Иногда девочка подтверждает их присутствие, иногда
отрицает, – это более интересует соседей, чем её. Силы эти в ней не имеют отчетливой религиозной
маркировки. Героиня молится каждый вечер перед сном и чиста душою. (Лёгкий «языческий» налёт в её
поведении не является конфликтообразующим началом, а выражает античный колорит Херсонеса и
подготавливает появление Музы). Все это в равной мере годится и для психологической характеристики
подросткового сознания, и для намека на некую мифологему предназначенности для предстоящих
испытаний.
Но когда волшебная задача определена, оказывается, что присущие героине задатки мало ей помогают.
Более того, испытание отрывает её от ставшего привычным и родным мира: «От тревоги я разлюбила /
Все мои бухты и пещеры». Мифологема странствия, присущая сказочному сюжету и связанная с обрядом
инициации, намечается хотя бы условно, «пунктирно»: героиня поэмы меняет направление – уже не
прогулок, а скорее блужданий: «Я в камышах гадюк не пугала, / Крабов на ужин не приносила, / А
уходила по южной балке / За виноградники в каменоломню / – Туда не короткой была дорога» [3, т.1,
с.264]. Конечно, каменоломня –не дверь в преисподнюю, однако этот лаконичный образ подчеркнуто
неуютен, ассоциируется с неустройством, хаосом. Незаметно для героини меняется её зрение, наступает
стремительное расширение её мира:
Дули с востока сухие ветры,
Падали с неба крупные звезды.
В нижней церкви служили молебны
О моряках, уходящих в море,
И заплывали в бухту медузы,
Словно звезды, упавшие за ночь,
Глубоко под водой голубели.
Как журавли курлыкают в небе,
Как беспокойно трещат цикады,
Как о печали поет солдатка, –
Все я запомнила чутким слухом…
Это не пересказ пушкинского «Пророка», а новая жизнь созданного им архетипа: ведь здесь есть и
«неба содроганье», и «гад морских подводный ход» – в иной стилистической тональности, но в том же
смысловом ключе. И, как и у Пушкина, здесь ещё нет главного чуда:
Всё я запомнила чутким слухом,
Да только песни такой не знала,
Чтобы царевич со мной остался. [3, т.1, с.265].
Время поисков песни – время крымской зимы – дано как тоскливое и мертвенно страшное. И если
вначале девочка смутно надеется где-то услышать заветную песню и грустит о том, что это не удаётся, то
затем происходит чудо настоящее. Прислушиваясь к миру, она сама становится поэтом: «Девушка стала
мне часто сниться…» Муза не названа по имени, но она узнаваема, она (это отмечено многими
исследователями) восходит к образу музы Пушкина. Правда, эта муза не годится на роль волшебного
помощника. Она является к героине во сне, но молчит: «И о печали моей не спросит, / И о печали своей
не скажет...» О способности этой музы диктовать «страницы “Ада”» Ахматова скажет позже, но уже здесь
за обретение песенного дара она заплатит невероятно высокую цену. Смерть «царевича» непоправима.
Перенесённое потрясение укладывается в характерную для обряда инициации идею временной смерти
посвящаемого («Сердце моё застыло…»). «Он никогда не приедет, Лена. / Умер сегодня мой царевич».
Страшное спокойствие этих слов говорит и о внезапном повзрослении, и о переходе души в иное качество.
«Жестокая и юная тоска» ахматовской музы была исполнена внутренней силы. Она не уводила от
противоречий и трагедий, а умела и учила сохранять стойкость и веру перед лицом настоящих и грядущих
испытаний. (Стойкость эта удивительным образом способна объединить ценности и античной, и
христианской культур. Стоицизм не случайно предшествовал христианству). В поэме «У самого моря»
обретённый дар знаменовал посвящение в высокие таинства искусства. Если искать проявление древних
архетипов, то обряд инициации приобретает здесь качество инварианта для сюжета «призвание поэта».
Возможно, описанное в пушкинском «Пророке» превращение – «И он мне грудь рассек мечом, /
И сердце трепетное вынул…» – в какой-то мере годится для понимания того, что же именно произошло с
героиней поэмы. В таком случае заключительные строки поэмы, говорящие об отпевании умершего, –
Темненко Г.М.
КРЫМ АННЫ АХМАТОВОЙ
64
«Христос воскресе из мертвых», – могут символизировать то приобщение героини к «божьей правде» и
«божьей воле», которое дается именно пророку: «И несказанным светом сияла круглая церковь».
Тогда сюжет поэмы можно рассматривать как современную интерпретацию древнего обряда
инициации, обогащенную ценностями и традициями русской культуры предшествующей эпохи и
обращенную к тревогам и бурям мира современного. При этом налицо ослабевание связи с привычными
фольклорными схемами, стремление к их переосмыслению в духе нового времени. Однако созданные
Пушкиным образы музы и пророка проявляют свойство новых архетипов, укоренённых именно в русской
культуре. В поэме Ахматовой они играют аксиологическую и сюжетообразующую роль. Мир, в котором
проснулась героиня поэмы, далеко отодвинулся от пушкинской эпохи. В нём больше не осталось места для
сказки – разве что для очень страшной. Но муза оказалась бессмертной.
Крым в поэме «У самого моря» предстаёт как хронотоп, вмещающий культурные ориентиры разных
эпох. Прежде всего море, «свободная стихия», определяет характер юной героини, романтически сильной и
свободолюбивой личности. В формировании этой натуры принимают участие и простые рыбаки, чьи
рассказы о море она жадно впитывает, и больная сестра, вышивающая плащаницу для церкви. Её мир
оказывается безграничным благодаря первозданной открытости героини всем его проявлениям. «Языческое
детство» объединяет прошлое и настоящее Крыма уже первым упоминанием Херсонеса – у его ворот
встречается монах, который упрекает девочку: «Что ты бродишь ночью?» Она в этот момент – своя и в
дневном времени с его тёплыми волнами, прогретыми солнцем, и в ночном, когда возвращение домой
кажется ей совершенно безопасным, потому что вокруг родной и знакомый мир, тоже являющийся домом.
Хронотоп Херсонеса – места, где стояли античные храмы, где цвела гуманистическая культура Греции,
в центре мира ставившая человека, и места, откуда на Русь пришла христианская вера, где впервые принял
крещение князь Владимир, – объединяет в поэме Ахматовой древность с современностью, с новым
осознанием места человека в этом мире. Севастопольские бухты хранят память о Крымской войне, о
бесстрашии и стойкости защитников этой земли, о мужестве смотреть в лицо смерти. Не случайно Лев
Толстой в «Севастопольских рассказах» вспоминал гомеровских героев. Отечественная культура вобрала
европейские архетипы гуманистической культуры и дала им новое развитие. Изображение крымской земли
в поэме Ахматовой вмещает культурные ориентиры разных тысячелетий не как экзотический набор
разнокалиберных сувениров, а как органическую память этапов единого развития человечности.
Источники и литература:
1. А. Ахматова и Крым / В. А. Черных // Анна Ахматова : эпоха, судьба, творчество : крымский
Ахматовский научный сборник. – Симферополь : Крымский архив, 2001. – С. 36-42.
2. Анна Ахматова. Н. Гумилёв. Стихи и письма / сост., вступ. ст. Э. Г. Герштейн // В мире отечественной
классики : сб. статей. – М. : Художественная литература, 1987. – Вып. 2. – С. 427-475.
3. Ахматова А. Сочинения : в 2-х т. / А. Ахматова. – М. : Худож. литература, 1986.
4. Блок А. Собрание сочинений : в 8-и т. / А. Блок. – М., Л., 1962.
5. Державина В. Ф. Имя Ахматовой на карте Севастополя / В. Ф. Державина // Анна Ахматова : эпоха,
судьба, творчество : крымский Ахматовский научный сборник. – Симферополь : Крымский архив, 2005.
– Вып. 3. – С. 171-176.
6. Державина В. Ф. Севастопольские родственники А. Ахматовой : Арнольд / В. Ф. Державина // Анна
Ахматова : эпоха, судьба, творчество : крымский Ахматовский научный сборник. – Симферополь :
Крымский архив, 2007. – Вып. 5. – С. 151-155.
7. Державина В. Ф. Улица детства Ани Горенко / В. Ф. Державина // Анна Ахматова : эпоха, судьба,
творчество : крымский Ахматовский научный сборник. – Симферополь : Крымский архив, 2009. –
Вып. 7. – С. 247-252.
8. Катина В. К. «Живу в Евпатории, в доме Пасхалиди» / В. К. Катина // Анна Ахматова : эпоха, судьба,
творчество : крымский Ахматовский научный сборник. – Симферополь : Крымский архив, 2001. –
Вып. 1. – С. 42-45.
9. Катина В. К. Севастопольские дачи семьи Анны Ахматовой и семьи А. Л. Бертье-Делагарда /
В. К. Катина // Анна Ахматова : эпоха, судьба, творчество : крымский Ахматовский научный сборник. –
Симферополь : Крымский архив, 2004. – Вып. 2. – С. 14-17.
10. Катина В. К. Севастопольские владения семьи Горенко / В. К. Катина // Анна Ахматова : эпоха, судьба,
творчество : крымский Ахматовский научный сборник. – Симферополь : Крымский архив, 2006. – Вып.
4. – С. 214-217.
11. Катина В. К. Судьба Анания Пасхалиди / В. К. Катина // Анна Ахматова : эпоха, судьба, творчество :
крымский Ахматовский научный сборник. – Симферополь : Крымский архив, 2009. – Вып. 7.– С. 239-
243.
12. Мяздрикова Т. В. Анна Ахматова. Семья. Родина / Т. В. Мяздрикова // Анна Ахматова : эпоха, судьба,
творчество : крымский Ахматовский научный сборник. – Симферополь : Крымский архив, 2006. – Вып.
4. – С. 205-214.
13. Мяздрикова Т. В. Об одной старинной фотографии (Портрет матери Анны Ахматовой) /
Т. В. Мяздрикова // Анна Ахматова : эпоха, судьба, творчество : крымский Ахматовский научный
сборник. – Симферополь : Крымский архив, 2005. – Вып. 3. – С. 160-164.
Вопросы духовной культуры – КУЛЬТУРОЛОГИЯ
65
14. Никифорова Л. Л. Сведения о семье Горенко в Крымском государственном архиве / Л. Л. Никифорова
// Анна Ахматова : эпоха, судьба, творчество : крымский Ахматовский научный сборник. –
Симферополь : Крымский архив, 2009. – Вып. 7. – С. 243-247.
15. Никифорова Л. Л. Ученики и учителя Горенко / Л. Л. Никифорова // Анна Ахматова : эпоха, судьба,
творчество : крымский Ахматовский научный сборник. – Симферополь : Крымский архив, 2010. – Вып.
8. – С. 93-113.
16. Поберезкина П. Е. Крымская Ахматовиана (1992-2001). Материалы к библиографии / П. Е. Поберезкина
// Анна Ахматова : эпоха, судьба, творчество : крымский Ахматовский научный сборник. –
Симферополь : Крымский архив, 2006. – Вып. 4. – С. 191-198.
17. Черных В. А. Летопись жизни и творчества Анны Ахматовой / В. А. Черных. – 2-е изд., испр. и доп. –
М. : Индрик, 2008. – 768 с.
18. Черных В. А. Родословная Анны Андреевны Ахматовой / В. А. Черных // Анна Ахматова : эпоха,
судьба, творчество : крымский Ахматовский научный сборник. – Симферополь : Крымский архив, 2001.
– Вып. 1. – С. 3-28.
19. Шевченко С. М. Род Горенко в Севастополе. Новые данные к родословной Анны Ахматовой /
С. М. Шевченко, П. М. Ляшук // Анна Ахматова : эпоха, судьба, творчество : крымский Ахматовский
научный сборник. – Симферополь : Крымский архив, 2005. – Вып. 3. – С. 153-159.
Хайрединова З.З. УДК 911.53:217(477.75)
БАХЧИСАРАЙСКИЙ АЗИЗ КАК КУЛЬТУРНЫЙ ЛАНДШАФТ КРЫМА
Культура играет важную роль в жизни общества. Сохранение и популяризация памятников духовной
культуры для любого народа – это важная составляющая дальнейшего существования и развития общества.
Объединяющей и цементирующей силой народа является его история, которая сохраняется в национальной
памяти, в культуре. Для крымских татар сохранение и восстановление мечетей, святых мест,
конфессиональных учебных заведений является первоочередной задачей.
Сегодня выявление памятников культурного наследия, перспективных для использования в качестве
музейных объектов и их последующая музеефикация, должны стать определенной государственной
программой.
В рамках изучения культурных ландшафтов существует несколько подходов, один из которых –
этнолого-географический (Московский государственный университет – В.Н. Калуцков). Этнолого-
географический подход рассматривает культурный ландшафт как сумму взаимодействующих подсистем, а
именно: природного ландшафта, систем расселения хозяйства, сообщества, языка (особенно топонимики),
духовной культуры (главным образом, фольклора). Базовыми понятиями служат «природный ландшафт» и
«этнос» (сообщество). Культурный ландшафт, таким образом, - это освоенный этносом (сообществом)
природный ландшафт. Расселенческие и хозяйственные системы, язык, духовная культура являются
атрибутикой этносов (сообществ), но формируются в рамках возможностей, предоставленных природным
ландшафтом. В результате этого природные ландшафты наполняются определённым культурологическим
содержанием. Важно, что понятие «культурный ландшафт» не ограничивается материальными
субстанциями, а включает в себя семантический слой, создаваемый этносами и фиксируемый в фольклоре и
топонимике. Основным исследуемым типом культурного ландшафта при этом является сельский,
поскольку он наилучшим образом отражает этнические, национальные аспекты взаимодействия человека и
природы (1., с.14-15).
В настоящее время Бахчисарайский государственный историко-культурный заповедник является
примером такого культурного ландшафта. Сегодня определенный интерес вызывает комплекс
мусульманских погребально-культовых сооружений XIV – XVI вв. в историческом районе Бахчисарая
Эски-Юрт, где сохраняется 5 архитектурных памятников этой эпохи. Наличие целостной группы хорошо
сохранившихся сооружений, не имеющей аналогов в Украине, позволило приступить к изучению вопроса о
возможной музеефикации комплекса.
В 2003-2004 гг. Бахчисарайским государственным историко-культурным заповедником были
проведены архивные изыскания, собравшие воедино всю наличную сумму научной информации о данном
объекте. Результаты исследований подтвердили выдающуюся историко-культурную ценность комплекса,
необходимость и перспективность его музеефикации (2, с.5).
Данная работа посвящена исследованию памятников Бахчисарайского историко-культурного
заповедника – Бахчисарайского Азиза (азиз – святой) святых мест, святилищ, мавзолеев как культурных
ландшафтов Крыма.
Предметом исследования является изучение роли Бахчисарайского Азиза в сохранении и развитии
духовной культуры крымских татар.
Целью данной работы является ознакомление с памятниками святилища Азиз на территории Эски-
Юрта, а также выявление роли Бахчисарайского Азиза не только как объекта в процессе сохранения
духовной культуры мусульман Крыма, но и как культурного ландшафта Крыма в целом.
Сегодня основными проблемами культурных ландшафтов являются восстановление и сохранение
памятников, в том числе и памятников духовной культуры крымских татар. На базе Бахчисарайского
государственного историко-культурного заповедника была сделана попытка создания музеев «под
|