Сарматский звериный стиль и возможности этнических реконструкций

Сарматский звериный стиль с самого начала выделения этого художественного явления рассматривался как ключ к этническим процессам, происходящим в регионе Северного Причерноморья в III в. до н.э. – I в. н.э. В статье рассматриваются возможности этнических реконструкций на материале некоторых категорий...

Ausführliche Beschreibung

Gespeichert in:

Bibliographische Detailangaben
Datum:	2010
1. Verfasser:	Мордвинцева, В.И.
Format:	Artikel
Sprache:	Russian
Veröffentlicht:	Інститут археології НАН України 2010
Schriftenreihe:	Археологический альманах
Online Zugang:	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/70522
Tags:	Tag hinzufügen Keine Tags, Fügen Sie den ersten Tag hinzu!
Назва журналу:	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
Zitieren:	Сарматский звериный стиль и возможности этнических реконструкций / В.И. Мордвинцева // Археологический альманах. — 2010. — № 21. — С. 345-372. — Бібліогр.: 65 назв. — рос.

Institution

Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine

id	irk-123456789-70522
record_format	dspace
spelling	irk-123456789-705222014-11-08T03:01:26Z Сарматский звериный стиль и возможности этнических реконструкций Мордвинцева, В.И. Сарматский звериный стиль с самого начала выделения этого художественного явления рассматривался как ключ к этническим процессам, происходящим в регионе Северного Причерноморья в III в. до н.э. – I в. н.э. В статье рассматриваются возможности этнических реконструкций на материале некоторых категорий предметов сарматского времени, украшенных зооморфными изображениями: украшения костюма (гривны, браслеты, серьги), драгоценная посуда, инсигнии власти (ритуальные пластины – жезлы). Автор приходит к выводу о том, что для разных районов сарматского мира были характерны различные категории вещей, которые украшались в зверином стиле. Картографирование этих предметов и их сравнительная характеристика указывает на культурные различия этих регионов. Часто вважається, що предмети з різними художніми зображеннями відображають етнічні особливості давніх культур. Безпосередньо пов’язувати археологічний матеріал з етнічними реаліями давнини навряд чи має сенс. Проте можливо спробувати виділити ознаки того, що люди певної археологічної культури вважали “своїм”, а що “чужим”, і на цій підставі порівняти різні регіони щодо відмінностей у ментальній сфері, що в якійсь мірі може відображати й етнічні відмінності. Для аналізу було обрано деякі категорії предметів звіриного стилю (гривни, браслети, сережки, посудини, ритуальні жезли), поширені на території між Дунаєм і Волгою з ІІІ ст. до н.е. до ІІ ст. н.е. Карти показують цікаві тенденції у поширенні цього матеріалу і різних зображень, що може відображати культурні зміни, які відбувалися у Східній Європі у цей період (рис.1-14). Items ornamented with different images often are seen as reflected ethnic features of ancient cultures. It is not easy to compare archaeological material with ethnical reality of the past. However, one could try to understand their way of thinking. This information is somehow hidden in the ancient objects of art, and it could be positively extracted from those. For the analysis there were choosen some categories of Animal Style objects (torques, armrings, earrings, vessels, ritual batons) spread on the territory between the Danube and the Volga from the 3rd c. BC to the 2nd c. AD. The maps show interesting tendencies in distribution of the material and different images. This could reflect cultural changes, which took place in the Eastern Europe during the period (fig.1-14). 2010 Article Сарматский звериный стиль и возможности этнических реконструкций / В.И. Мордвинцева // Археологический альманах. — 2010. — № 21. — С. 345-372. — Бібліогр.: 65 назв. — рос. 2306-6164 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/70522 ru Археологический альманах Інститут археології НАН України
institution	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
collection	DSpace DC
language	Russian
description	Сарматский звериный стиль с самого начала выделения этого художественного явления рассматривался как ключ к этническим процессам, происходящим в регионе Северного Причерноморья в III в. до н.э. – I в. н.э. В статье рассматриваются возможности этнических реконструкций на материале некоторых категорий предметов сарматского времени, украшенных зооморфными изображениями: украшения костюма (гривны, браслеты, серьги), драгоценная посуда, инсигнии власти (ритуальные пластины – жезлы). Автор приходит к выводу о том, что для разных районов сарматского мира были характерны различные категории вещей, которые украшались в зверином стиле. Картографирование этих предметов и их сравнительная характеристика указывает на культурные различия этих регионов.
format	Article
author	Мордвинцева, В.И.
spellingShingle	Мордвинцева, В.И. Сарматский звериный стиль и возможности этнических реконструкций Археологический альманах
author_facet	Мордвинцева, В.И.
author_sort	Мордвинцева, В.И.
title	Сарматский звериный стиль и возможности этнических реконструкций
title_short	Сарматский звериный стиль и возможности этнических реконструкций
title_full	Сарматский звериный стиль и возможности этнических реконструкций
title_fullStr	Сарматский звериный стиль и возможности этнических реконструкций
title_full_unstemmed	Сарматский звериный стиль и возможности этнических реконструкций
title_sort	сарматский звериный стиль и возможности этнических реконструкций
publisher	Інститут археології НАН України
publishDate	2010
url	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/70522
citation_txt	Сарматский звериный стиль и возможности этнических реконструкций / В.И. Мордвинцева // Археологический альманах. — 2010. — № 21. — С. 345-372. — Бібліогр.: 65 назв. — рос.
series	Археологический альманах
work_keys_str_mv	AT mordvincevavi sarmatskijzverinyjstilʹivozmožnostiétničeskihrekonstrukcij
first_indexed	2025-07-05T19:44:05Z
last_indexed	2025-07-05T19:44:05Z
_version_	1836837394014273536
fulltext	Археологический альманах. – № 21. – 2010. – С.345-372. 345 Начиная с эпохи Возрождения, археологи- ческий материал рассматривался как когда-то принадлежащий народам, известным в пись- менной истории. Популярность этнических интерпретаций археологического материала возросла в результате развития европейской исторической науки в ХIХ в. [Días-Andreu, Champion, 1996, р.7-8]. Широкое распростра- нение в это время национализма в Европе подготовило плодородную почву для возрас- тания интереса к археологическим остаткам на государственном уровне, в особенности для обоснования национальных или этниче- ских родословных [Jones, 1997, р.15; Brather, 2004, р.6]. Возникшая тесная связь между нацио- нализмом и археологией была основана на концепции нации. Нация определялась, при этом, как политическое объединение группы людей, присущее самой человеческой при- роде. Само существование нации нуждалось в изучении ее прошлого, которое для обще- го блага и блага отдельных членов общества должно было пропагандироваться и доно- Мордвинцева В.И. САРМАТСКИЙ ЗВЕРИНЫЙ СТИЛЬ И ВОЗМОЖНОСТИ ЭТНИЧЕСКИХ РЕКОНСТРУКЦИЙ Сарматский звериный стиль с самого начала выделения этого художественного явления рассматривал- ся как ключ к этническим процессам, происходящим в регионе Северного Причерноморья в III в. до н.э. – I в. н.э. В статье рассматриваются возможности этнических реконструкций на материале некоторых категорий предметов сарматского времени, украшенных зооморфными изображениями: украшения ко- стюма (гривны, браслеты, серьги), драгоценная посуда, инсигнии власти (ритуальные пластины – жез- лы). Автор приходит к выводу о том, что для разных районов сарматского мира были характерны раз- личные категории вещей, которые украшались в зверином стиле. Картографирование этих предметов и их сравнительная характеристика указывает на культурные различия этих регионов. Ключевые слова: звериный стиль, сарматская культура, этническое самосознание. By our style types and definitions we create the past... and, in addition, the past has become our own creation1. M.W. Conkey, Ch.A. Hastorf. The uses of style in archaeology ситься до каждого. Поэтому появление по- литического национализма уже в конце XVIII в. превратило написание такой истории в па- триотический долг [Días-Andreu, Champion, 1996, р.3]. Классический пример использования дан- ных археологии в построении национальной доктрины – работы Густава Коссинны [Koss- inna, 1911; Kossinna, 1936 (1914)]. Коссинна развил этническую теорию, которую он на- звал “археологией поселений”. Основная по- сылка его подхода состояла в том, что опреде- ленные типы артефактов могут быть исполь- зованы для идентификации археологических культур, а ясно различимые культурные про- винции отражают ареалы расселения древних племен или этнических групп. При этом он часто экстраполировал данные сравнительно поздних источников на более ранние перио- ды истории, в том числе и бесписьменные, чтобы определить присутствие исторически известных народов в их предполагаемом до- историческом прошлом. На основании такого подхода Коссинна попытался возвести про- 1 “С помощью наших стилистических типов и определений мы создаем прошлое… и, как следствие, прошлое становится нашим творением”. Археологический альманах. – № 21. – 2010. 346 исхождение северной арийской (германской) супер-расы к индо-европейцам (или индо- германцам) [Veit, 1989, s.38]. Использование метода Коссинны позволило оперировать от- дельными категориями предметов, специфи- ческими особенностями структуры поселе- ний, а также деталями погребального обряда как этноиндикаторами. Особую роль в круге представлений об “этноиндикаторах” археологических культур всегда играли предметы древнего искусства. В полной мере это относится и к изделиям скифского и сарматского звериного стиля. Звериный стиль номадов Евразии впер- вые всерьез заинтересовал исследователей в конце XIX – начале ХХ вв. Тогда почти од- новременно было написано множество книг об этом искусстве, где раскрывались вопро- сы его происхождения, эволюции, давались объяснения характерным для него мотивам и сюжетам. Общественный интерес к скифским древностям совпал с эпохой возникновения авангардных стилей в живописи, когда впер- вые была осознана эстетическая ценность “примитивного” искусства [Jettmar, 1964, s.38-39; Gombrich, 1980, p.4; Gombrich 1983, p.446-447; Артамонов, 1971, c.25; Фаркаш, 1992, c.164]. В то же время горячий отклик в обществе получили переводы Авесты и Вед на европей- ские языки, а также исследования в области древней восточной литературы и культуры. Восторженное, но в определенной степени одностороннее отношение к классической античности сменилось возрастающим инте- ресом к сопоставлению ее с древними циви- лизациями Востока. В этой концепции “дуальности” древ- него мира степи южной России представля- лись как яркий пример противопоставления “иранства” “эллинству”2. Искусство кочевни- ков с его свернувшимися в кольцо пантера- ми и “летящими” оленями как неотъемлемая черта иранского мировоззрения выглядело, в этом смысле, оппозицией античному искус- ству3. Уже в первых специальных работах зве- риный стиль номадов Евразии был прямо со- поставлен со скифским и сарматским этно- сом. Так, М.И. Ростовцев прямо называл зве- риный стиль “национальным стилем ски- фов” [Rostovtzeff, 1922, p.25]. В его истори- ческих разработках стилистические отличия артефактов часто выступали как аргумент в пользу его миграционной концепции [Ros- tovtzeff, 1922, p.23-25, 105; Rostovtzeff, 1929, p.28, 42-44]. Именно М.И. Ростовцев фактически противопоставил скифский звериный стиль сарматскому, хотя, по его словам, и не было “полного разрыва с традициями скифского искусства – была, прежде всего, общая лю- бовь к звериной теме” [Rostovtzeff, 1929, p.57]. Возможно, что не последнюю роль в разграничении понятий “скифского” и “сар- матского” стилей сыграли представления ученого о принципиальном различии этих народов (народы разные, значит и стиль раз- ный). Проведенное им разграничение ски- фов и сарматов и их “национальных стилей” должно было ярче продемонстрировать сме- ну в Северном Причерноморье одного насе- ления другим. Довольно подробно определив призна- ки искусства скифов [Rostovtzeff, 1922, p.51; Rostovtzeff, 1929, p.28], М.И. Ростовцев дал при этом весьма расплывчатую характеристи- ку сарматского звериного стиля [Rostovtzeff, 1929, p.55-56]. Единственным формальным признаком стиля у него выступает полихро- мия: наличие цветных вставок. Сила авто- ритета М.И. Ростовцева сказалась в том, что эта черта (полихромия) продолжает до сих 2 М.И. Ростовцев: “I do not regard South Russia as one of the provinces of the Greek world. South Russia has always been, and remained even in the Greek period, an Oriental land” [Rostovtzeff, 1922, p.VIII-IX]. См. также: [Зуев, 1991, c.167]. Это противопоставление воплотилось в названиях фундаментальных трудов Э. Миннза “Scythians and Greeks” и М.И. Ростовцева “Iranians and Greeks in South Russia” и “Скифия и Боспор”. 3 “Звериный стиль юга России крепкими нитями связан с Востоком и глубоко чужд Западу” [Rostovtzeff, 1929, p.7]. Археологический альманах. – № 21. – 2010. 347 пор выступать в качестве основного признака сарматского искусства [Rehm, 1992, s.82-83], хотя многими исследователями уже было не- однократно отмечено, что полихромные изде- лия были широко распространены во второй половине І тысячелетия до н.э., и их появле- ние не должно односторонне связываться с сарматской культурой [Jettmar, 1964; Farkas, 1973, p.83]. Представление о зверином стиле как о специфическом явлении, присущем только скифскому и сарматскому этносу, встречает- ся во многих работах первой половины ХХ в. [Borovka, 1967 (1928), p.5-6, 30; Shefold, 1938, s.4, 64]4. В это время тема звериного стиля дискутировалась особенно интенсивно, ино- гда доходя до крайностей в виде признания возможности передачи звериного стиля ге- нетическим путем5. Тесная связь звериного стиля и определенных этнических групп при- знается многими исследователями и сегодня [Смирнов К.Ф., 1976, c.80; Засецкая, 1980, c.54; Засецкая, 1989, c.41-42, 44; Раев, 1984, c.134; Мартынов, 1984, c.4; Курочкин, 1984, c.39; Ольховский, 1991, c.61; Галанина, 1997, c.82; др.]. При этом мнения широко варьиру- ют от проведения знака равенства между эти- ми двумя понятиями до более тонких дефи- ниций6. Вариантом этнической интерпретации искусства звериного стиля является подход, согласно которому оно, скорее, было связа- но с кочевым образом жизни практикующих это искусство народов, чем с конкретной эт- нической группой. Этот подход также наме- тился еще в начале ХХ в., когда впервые стал проявляться интерес к институту номадизма. М.И. Ростовцев подчеркивал, что “носители звериного стиля были охотники и номады, а не крестьяне и хлебопашцы”7. При общей склонности к этнической интерпретации скифского звериного стиля, его связь с коче- вым образом жизни отмечали также Г. Боров- ка [Borovka, 1967 (1928), p.66] и К. Шефольд [Shefold, 1938, s.64]. Точка зрения о социальной основе зве- риного стиля номадов Евразии, в том числе о его воинском характере, была развита за- тем в работах венгерских и немецких уче- ных [Alföldi, 1933, s.563, 569; Jettmar, 1964, s.214ff], и до настоящего времени является наиболее распространенной в западной ли- тературе [Jacobson, 1995, p.1; Brentjes, Vasi- levsky, 1989, s.72, 74; Parzinger, 2004, s.51]8. В русле этой теории сарматский звериный стиль представляет собой последнюю ста- дию развития звериного стиля номадов Ев- разии, период его упадка. В это время он пе- рестает уже быть системой мировоззрения и остается маркировкой высокого социального статуса наряду с другими вещами социаль- ного престижа. Сложность сопоставления археологи- ческого материала с определенным этносом неоднократно подчеркивалась в литературе. Одновременно предметам искусства всегда уделялось повышенное внимание и доверие как этническим индикаторам. Интерпретация 4 П. Рау, в частности, отмечая своеобразие звериного стиля самаро-уральского региона, приходит к выводу об этнической обособленности населения этой территории [Rau, 1929, s.59-60]. 5 “Присматриваясь к этническому типу современных кочевников Хор, мы различаем несколько раз- новидностей, среди которых наиболее выделяется тип homo alpinus, свидетельствующий о значительной примеси иностранной крови, по всей вероятности, иранской или скифской. Присутствием этой ино- странной примеси, быть может, объясняется сохранение “звериного” стиля (выделено нами – В.М.) среди кочевников Хор” [Рерих, 1930, c.19]. 6 Е.Ф. Королькова, например, в осторожной форме предлагает рассматривать некоторые локальные варианты искусства звериного стиля в качестве отражающих этнические особенности населения этих областей [Королькова, 1998, с.166]. Похожее мнение высказывает Ю.Б. Полидович [Полидович, 1999, с.124]. 7 “The bearers of the animal style were hunters and nomads, not peasants and agriculturists” [Rostovtzeff, 1929, p.68]. 8 Эта точка зрения отражена также в советской литературе [Хазанов, Шкурко, 1976, c.40; Мелюкова, 1989, c.104]. Археологический альманах. – № 21. – 2010. 348 предметов искусства как своего рода “язык” [Переводчикова 1994; Полидович, 1999, с.123] делает особенно соблазнительным раз- граничение материала по этому признаку, по- иск “диалектов”, и тем самым отграничение одних этнических групп древнего расселения от других. Насколько вообще возможно выведение решений этнокультурного характера на осно- вании стилистических различий исследуемых предметов искусства? Определение этноса, как “общности, свя- занной единством территории, языка и само- сознания”, делает этнические исследования абсолютно невозможными на основании ар- хеологического материала даже в том случае, когда он дополняется данными письменных источников, имеющих в случае с сарматами характер субъективных внешних описаний. Но, с другой стороны, исторический про- цесс можно реконструировать и не прибегая к строгим определениям этноса. Многое за- висит от целей, которые ставит перед собой исследователь. Хотя почти невозможно установить, что доисторические общества понимали под изо- бражениями, зато можно хорошо представить – как они думали [Huth, 2003, s.9]. Во всех об- ществах определяющим всегда являлось соб- ственное отнесение себя человеком к опреде- ленному народу. Подобное самоопределение группы людей может быть выражено как са- мопонимание и самовыражение древних об- ществ9. Различия в самоидентификации древних народов наиболее близко отражают то, что на современном языке определяется как этниче- ские различия. Современные исследования показали, что этническое не было унитарным феноменом, ни в современном обществе, ни в прошлом, и что оно точно также было про- дуктом разнообразных проявлений культур- ной дифференциации, репродуцированным и трансформированным во множестве различ- ных социальных групп, как прошлого, так и настоящего [Jones, 1997, p.104-105]. Если целью стилистического исследо- вания является выделение групп предметов, имеющих распространение в обществах, са- мовыражение и самопонимание которых от- личалось в прошлом от самоидентификации других обществ, то такое исследование мож- но теоретически считать этнической рекон- струкцией прошлого. Когда артефакты охарактеризованы в терминах их стилистических признаков, ста- бильное территориальное распределение групп этих признаков может отражать опре- деленный социально-культурный феномен (например, этнические группы и т.п.) или определенную ступень в развитии культур- ных систем (например, специализация реме- сел или развитие племенного строя) [Conkey, 1996, p.9]. Какие стилистические признаки играют преимущественную роль в выделении групп предметов, связанных с самоидентификацией древних обществ? Каждое изображение имеет своего твор- ца и своего адресата. Изображение – это артефакт, который сотворен своим автором с определенной целью имеющимися в его распоряжении средствами и [Huth, 2003, s.21]. При этом роль, которую предмет ис- кусства играет в культуре, меняется в зави- симости от значимости, приписываемой это- му предмету людьми, и не имеет отношения к обстоятельствам его изготовления [Wells, 2001, p.8-9]. Поэтому в стилистическом исследовании, целью которого является поиск этнического в археологическом материале, особенно важ- но определение стабильных сочетаний при- знаков, отражающих предпочтения местного населения в области форм и сюжетов, а также распространение отдельных категорий вещей 9 “Ethnic group: any group of people who set themselves apart and/or are set apart by others with whom they interact or co-exist on the basis of their perceptions of cultural differentiation and/or common descent” [Jones, 1997, p.ХІІІ]. “Этническая группа: любая группа людей, которая отделяет себя или отделена дру- гими группами, с которыми она контактирует или сосуществует, на базе своих представлений о культур- ной дифференциации или общего происхождения”. Археологический альманах. – № 21. – 2010. 349 на определенной территории10. Признаки же производственной традиции (мелкие детали исполнения, регулярно повторяющиеся на из- делиях одной мастерской или производствен- ной школы) в данном исследовании не имеют существенного значения. Попробуем применить этот метод по от- ношению к некоторым изделиям “сарматско- го звериного стиля”11. Для анализа были выбраны следующие категории предметов сарматского времени, украшенных зооморфными изображениями: украшения костюма (гривны, браслеты, серь- ги), драгоценная посуда, инсигнии власти (ритуальные пластины/жезлы). В качестве исследуемой территории рассматриваются степи Восточной Европы, ограниченные Дне- стром на западе и Волгой на востоке. Хроно- логические рамки исследования – III в. до н.э. – I в.н.э. Гривны и браслеты Наиболее характерными для сарматского звериного стиля предметами, особенно инте- ресными с точки зрения их отношения к эт- ническому самосознанию, являются гривны и браслеты. Обычай ношения этих украшений тради- ционно связывается с культурой варваров – персов, скифов, кельтов, германцев и других народов. В глазах эллинов и римлян гривна была в определенном смысле символом вар- варства. Это отражено как античной литера- туре, так и на древних изображениях. Геродот сообщает о том, что гелоны сни- мали с поверженных персидских воинов брас- леты и гривны, забирали их золотые мечи, золотые чаши и другие драгоценные сосуды [Herod., Hist. IX, 80]. В другом месте “Исто- рии”, при описании войска Ксеркса [Herod., Hist. VIII, 113], он называет персов “носящи- ми гривны и браслеты”. Гривны, браслеты, предметы конского убора являлись подарка- ми, которыми одаривали цари своих поддан- ных и друзей [Herod., Hist. III, 20; Xenophon, Cyropaedia. VIII, ii, 8]. Курций Руф упоминает расшитые золотом, унизанные драгоценными камнями одежды персов, их золотые пояса и оружие [Curtius Rufus, Biograph. Alex. III, 7-8]. Гривны и браслеты изображены на знаме- нитых иранских скальных рельефах: в Персе- поле, на фасадах Накш-и Рустема, в Вавилоне и Сузах. Э. Рэм отметила интересный факт, что на постаменте статуи Дария I только ми- дийцы и персы изображены с браслетами на руках. Представители других народов, кото- рые также показаны в их племенных костю- мах, не имеют браслетов [Rehm, 1992, s.48]. По мнению Э. Рэм, необычно большие размеры некоторых браслетов позволяют сде- лать вывод о том, что их, возможно, изготов- ляли не для ношения, но в качестве дани или для посвящения в храм [Rehm, 1992, s.48]. Од- нако, как совершенно справедливо отметила Е.Ф. Королькова, некоторые многовитковые украшения могли также носить в качестве на- плечных браслетов, чему есть соответствия в изобразительном материале [Королькова, 2001, c.68]. В погребальных комплексах на террито- рии материковой и островной Греции гривны не встречаются, хотя другие категории на- шейных украшений представлены очень ши- роко. Это косвенно подтверждает тот факт, 10 Географическое распределение различных мотивов (по видам животных) сарматского звериного стиля провел Н.Е. Берлизов, рассмотревший употребление в орнаментике различных предметов сармат- ского звериного стиля изображений конкретных животных как эмблемы рода, фратрии и других, более крупных социальных подразделений [Берлизов, 2003, c.11-17]. Однако интересные выводы, сделанные в работе, не подкреплены, к сожалению, ни списком предметов, выбранных для анализа, ни обоснова- ниями определения видов животных (что обычно весьма субъективно, поэтому читатель должен иметь право составить свое представление о предмете), ни картами распределения материала. В статье приве- дены только карты территории от устья Дона до Зауралья для V в. до н.э., хотя речь идет в основном о регионе Западная Украина – Прикубанье – Подонье – Поволжье времени со II в. до н.э. по I в. н.э. 11 Целью статьи является апробация метода на примере некоторых категорий материала, поскольку в рамках небольшой работы невозможно рассмотреть всю совокупность предметов звериного стиля сар- матского времени. Археологический альманах. – № 21. – 2010. 350 что ношение гривен было преимущественно варварским обычаем. Картографирование выполненных из драгоценных металлов гривен с зооморфны- ми окончаниями или без них12 в разные хро- нологические периоды (ІІІ-І вв. до н.э. и І-ІІ вв. н.э.) дало интересные результаты (рис.1; 2; 3). В период позднего эллинизма наиболь- шая концентрация гривен приходится на тер- риторию Боспора и варварские памятники нижнего и среднего течения Кубани. При этом одинаково хорошо представлены как украше- ния с зооморфными деталями (рис.1, 2), так и неорнаментированные изделия (рис.1, 1). На остальной территории эти предметы почти не встречаются, за исключением единичных находок в устье Дона и на Нижней Волге. В первые века н.э. ситуация меняется. Гривны с зооморфными окончаниями до- вольно редки (рис.2, 2). Концентрации их в каком-то определенном месте не отмечено, они обнаружены теперь, в основном, на пе- риферии, вдалеке от античных центров, в том числе к западу (Пороги) и к северу (Тит- чиха) от основного центра их дислокации в предыдущем периоде. При этом гривны без зооморфных окончаний встречены преиму- щественно в комплексах поблизости от ан- тичных городских центров – Пантикапей, Горгиппия, Херсонес, Ольвия, Танаис (рис.2, 1). Их количество заметно превышает число предметов с зооморфными украшениями. Интересно географическое распределе- ние гривен с изображениями животных раз- личных видов (рис.3). В памятниках При- кубанья, особенности в тех из них, которые примыкают к территории азиатского Боспо- ра, абсолютное большинство составляют гривны с окончаниями в виде копытных жи- вотных. Шейные обручи, украшенные изо- бражениями хищников и фантастических животных обнаружены на периферии этого региона – Ногайчик (фигуры трех фантасти- ческих хищников), Танаис (головы львов), Новокубанск (головы хищника), Казинский клад (сцена терзания). В первые века н.э. обручи, украшенные головами копытных животных обнаружены за пределами территории, на которой в элли- нистическое время была отмечена их повы- шенная концентрация – в северо-западном Причерноморье (Пороги), в верховьях Дона (Титчиха), в верховьях Кубани (Ладожская). Ситуация с браслетами не идентична кар- тине, которую показывает выборка гривен, однако некоторые из выявленных тенденций совпадают. В эпоху позднего эллинизма большинство находок драгоценных браслетов концентри- руется в памятниках Прикубанья и террито- рии, прилегающей к Боспору (рис.4, 1), хотя браслеты с зооморфными окончаниями в этом регионе почти не встречаются (рис.4, 2). В первые века н.э. территорией наиболь- шей концентрации браслетов становятся рай- оны, примыкающие к античным городским центрам – Пантикапей, Херсонес, Ольвия, Танаис (рис.5, 1). Браслеты с окончаниями в виде животных были особенно популярны в Нижнедонском регионе, в среднем течении Кубани (“Золотое кладбище”) и на правобе- режье Днепра (Ольвия, Запорожье, Петрики) (рис.5, 2). Показательно, что изображения копытных животных на браслетах в первые века н.э. так- же встречаются преимущественно на терри- тории Северного Причерноморья и Нижнего Дона (рис.6). Если рассмотреть вместе грив- ны и браслеты с изображениями копытных, то окажется, что в первые века н.э. ареал их распространения совершенно определенно переместился из Азиатского Боспора и Прику- банья в Северное Причерноморье. При этом в среднем течении Кубани этот вид украшений остался популярным и в римское время. Серьги и височные подвески Серьги и височные кольца – украшения, традиционно представленные как в античной, так и в варварской культуре. 12 В качестве базы для подсчетов и картографирования частично послужил каталог ювелирных из- делий Северного Причерноморья, составленный В.И. Мордвинцевой, М.Ю. Трейстера [Мордвинцева, Трейстер, 2007], а также материалы к каталогу ювелирных украшений и предметов торевтики из коллек- ции КГИАМЗ [Мордвинцева, Хачатурова, Юрченко, 2010]. Археологический альманах. – № 21. – 2010. 351 Обычно этот тип украшений не рассма- тривался в числе изделий звериного стиля. Однако некоторые типы серег Прикубанья13 выполнены с использованием настолько ха- рактерной для звериного стиля стилизацией, что их вполне можно отнести к этому разряду. Имеются в виду височные кольца и височные подвески в виде фигурок козлов или баранов. Они изображены с подогнутыми ногами. При этом, как это было характерно для скифского звериного стиля, “копыта их не лежат друг на друге, а плотно стыкуются, так что подогну- тые ноги образуют одну линию” [Переводчи- кова, 1994, с.159]. Большинство серег сделано по одной схе- ме. Фигурки животных спаяны из двух по- ловинок, оттиснутых в форме. Рельеф очень слабый, детали показаны схематично. В не- которых случаях имеются напаянные детали – уши, вырезанные из кусочков фольги, глаза, показанные в виде кружка из проволоки, на который напаян шарик зерни, а также розет- ки из проволоки на теле животного. В отвер- стие на голове животного вставлена петля и квадратной в сечении, перекрученной прово- локи, которая изображает также рога живот- ного. Конец петли заходит в отверстие сзади. В некоторых случаях снизу к фигурке живот- ного припаяны проволочные петли для шумя- щих подвесок. Иногда элементы орнамента из проволоки заполнены стеклянной пастой или каменными вставками. Практически все известные экземпляры подобных серег или височных подвесок про- исходят с территории Прикубанья и датиру- ются III-I вв. до н.э. (рис.7). Достойно внима- ния, однако, то обстоятельство, что совершен- но аналогичные украшения обнаружены в по- гребении у с.Гордиевка на Западной Украине I в. н.э. [Мордвинцева, Трейстер, 2007, Кат. А61.1] (рис.8). Этот пример показывает ту же тенденцию, которая была зафиксирована в случае с гривнами и браслетами (перемеще- ние находок к западу от Прикубанья – в Се- верное Причерноморье). Драгоценная посуда Столовая посуда, изготовленная из дра- гоценных металлов, всегда была знаком вы- сокого социального статуса. Среди драгоцен- ных сосудов, обнаруженных в комплексах III в. до н.э. – II в. н.э., к изделиям звериного стиля можно отнести чаши, кубки и крупные сосуды с зооморфными ручками. Они най- дены в комплексах Косики [Дворниченко, Федоров-Давыдов, 1993, с.148-151, рис.5], Высочино [Беспалый, 1985, с.163, 165, 167, № 2-3, рис.4, рис.6, 2; Лукьяшко, 2000], Кри- волиманского [Максименко, 1998, рис.50, 3], Хохлача [Смирнов Я.И., 1909, табл.10, 26], Мигулинской [Веселовский, 1905, c.362-365], Порогов [Симоненко, Лобай, 1991, с.26, 28, № 15, рис.16, табл.22], Тифлисской [Гущина, Засецкая, 1994, c.32, табл.31, кат.298], Бер- дии [Мордвинцева, Сергацков, 1995, c.116, рис.5, 1-2], Жутово [Мордвинцева, 2000, рис.2, 1-2], Октябрьского [Мыськов, Кияшко, Скрипкин, 1999, рис.3, 2], Вербовского [Ма- монтов, 2000]. Серебряные зооморфные руч- ки от сосудов найдены в ограбленном скле- пе Усть-Альминского могильника [Loboda, Puzdrovskij, Zajcev, 2002, Abb.4, 1, 2]. Эти предметы неоднократно рассматривались в литературе [Симоненко, Лобай, 1991, с.58; Трейстер, 1994, с.176; Мордвинцева, 2000, с.151; Korolkova, 2000, р.61-64; Королькова, 2003; Treister, 2005]. По-видимому, чаши и кубки с тяжело- весными, перевешивающими сосуд ручками были предназначены не для того, чтобы их ставили на стол, но для подвешивания. Осо- бая социальная функция этих сосудов хорошо иллюстрируется сообщением Геродота, кото- рый упоминает обычай ношения драгоценной чаши на поясе у скифов, причем тесно связы- вает данный сюжет с легендой о происхожде- нии этого народа [Herod. Hist., IV, 10]. Для античной культуры подобные сосуды не были характерны. Среди фигурок животных, выполняющих роль ручек сосудов, представлены: 1) коша- чий хищник (чаша и кувшин из Высочино, к.28; чаша из Высочино, к.22; Мигулинская); 2) волк (Вербовский); 3) орлиный грифон (Бердия); 4) хищная птица (Тифлисская; Жу- 13 Эти серьги происходят из комплексов эллинистического времени Курганинска, Ладожской, Ста- рокорсунской, Тимашевска, Воронежской, Елизаветовской, Пашковского, Серегинского. Археологический альманах. – № 21. – 2010. 352 тово, Усть-Альма); 5) лошадь (Криволиман- ский, к.16? п.9); 6) лось (Хохлач; Пороги; Усть-Альма); 7) заяц (Октябрьский); 8) кабан (Косика). Хищные птицы украшают край только полусферических чаш. Копытные (лошадь и лось) и хищники/фантастические животные помещены преимущественно на кубки гру- шевидной и шаровидной формы. Любопыт- но, что, в отличие от скифских, на сарматских сосудах с зооморфными ручками никогда не используются изображения отдельных частей животных. Не встречаются также и сцены борьбы зверей, как на некоторых сосудах Фи- липповки [The Golden Deer of Eurasia, 2000, Nо. 25; 73; 74; 77]. В эллинистический период находки драго- ценной посуды без зооморфных изображений концентрируются на Боспоре и в Прикубанье (рис.9, 1). Сосуды с зооморфными ручками в это время очень редки (рис.9, 2). В первые века н.э. центр наибольшего распространения сосудов из драгоценных ме- таллов перемещается в район Нижнего Дона (рис.10, 1). Основной территорией бытования сосудов с зооморфными ручками являлись Нижний Дон и Волго-Донское междуречье (рис.10, 2). Обособленное положение этого региона хорошо заметно при сравнении с об- щей картой находок драгоценной посуды. Картографирование типов зооморфных изображений (рис.11) показывает, что сосуды с ручками в виде хищников и фантастических животных обнаружены на Нижнем Дону и в Волго-Донском междуречье. Ручки в форме птиц и копытных животных найдены в устье Дона, в верховьях Кубани, в юго-западном Крыму, на правобережье Днепра. Ритуальные пластины/жезлы К ритуальным предметам относятся пря- моугольные пластины вытянутой формы, украшенные зооморфными изображениями (рис.12)14. Они сделаны из золотой фольги, изображения оттиснуты на деревянных резных моделях, остатки которых в некоторых случа- ях были обнаружены внутри изделий, как, на- пример, в кургане 4 могильника Барановка-I. Пластины из Писаревки, Жутово, Коро- лей, Питерки и Раздольной объединяются по стилистическим особенностям изобра- женных на них животных (выворачивание тела под углом 180º, угловатость в передаче линий тела, использование рельефных полос с поперечными черточками для оформления хребта, гривы и т.п.), а также по одинаково- му орнаментальному оформлению края (ре- льефные параллельные полосы, “овы”). Все они найдены в погребениях воинов высоко- го социального класса на особо важных, са- кральных местах – меч, колчан, левая кисть руки. Из этого можно сделать вывод о том, что они были изготовлены с особой ритуаль- ной целью и, возможно, являлись инсигниями власти, демонстрируя высокий социальный статус владельца. Две другие пластины – из Барановки и Октябрьского отличаются сти- листически от описанных выше предметов. Однако обстоятельства их находки позволяют предположить то же самое их назначение. Предмет из Барановки был интерпрети- рован как обкладка ножен меча [Сергацков, 1999, с.37]. Он был найден в погребении без костяка, у стенки могилы. Под пластиной найдены мелкие чешуйки железа [Сергацков, 2000, с.24-26], которые не дают достаточных оснований для того, чтобы считать их фраг- ментами кинжала, поскольку не обнаружено никаких его конструктивных элементов (ру- кояти, перекрестия, клинка или навершия). По своим параметрам данный предмет вполне вписывается в группу “ритуальных пластин”, описанных выше. Пластина из Октябрьского была найдена, подобно аналогичному предмету из Питерки, на костях предплечья левой руки. Авторы пу- бликации интерпретировали золотую обклад- ку как ритуальный жезл [Мыськов, Кияшко, Скрипкин, 1999, с.152], подчеркивая этим ее сакральный характер. Представляется, что особый смысл этого предмета был совершен- но правильно понят авторами раскопок и пу- бликации. Во всех описанных случаях “ритуальные пластины” были обнаружены при мужских 14 Писаревка-II к.6 п.2; Жутово к.27 п.4; Короли к.4 п.1; Барановка-1 к.4 п.1; Октябрьский-V к.1 п.1; Питерка; Раздольная к.7 п.13. Археологический альманах. – № 21. – 2010. 353 погребениях воинского характера (в случае с Барановкой никаких остатков костяка не было найдено, однако состав погребального инвентаря можно охарактеризовать, как на- бор воина высокого социального ранга). Они были вырезаны из дерева и покрыты золо- той пластиной. Такой способ изготовления, а также сакральный характер самих предметов позволяют сделать вывод, что все они были изготовлены в местной варварской среде, яв- ляясь своеобразными фетишами. Пластины, в орнаменте которых исполь- зованы рельефные параллельные линии и “овы” по краю, найдены в погребениях II-I вв. до н.э. Декоративная обкладка из Октябрьско- го датируется несколько позже – I в. до н.э. – первой половиной I в.н.э. [Мордвинцева, 2003, с.66]. Картографирование этих предметов по- казывает, что основное их ядро независимо от хронологического периода размещается в Волго-Донском междуречье (рис.12, 1). На жезлах изображались преимущественно сце- ны терзания или многофигурные композиции с изображением хищных или фантастических животных (рис.12, 2). Какие выводы можно получить из прове- денного анализа нескольких групп предметов звериного стиля? Кратко суммируем получен- ные данные. Вполне отчетливо наблюдаются опреде- ленные тенденции, как в распространении отдельных категорий вещей, так и в сюжет- ных предпочтениях. Эти тенденции особен- но хорошо видны на сводных картах (рис.13; рис.14). В эпоху позднего эллинизма основной территорией распространения предметов зве- риного стиля является в целом Прикубанье – как район нижнего течения Кубани, приле- гающий в Боспорскому царству, так и среднее течение реки с ее главным притоком Лабой. Другим регионом с довольно значительным количеством предметов звериного стиля явля- ется в это время Волго-Донское междуречье. Однако два обозначенных центра отличают- ся друг от друга и по категориям вещей, и по изображенным на них сюжетам, и по степени концентрации находок. Если в Прикубанье об- наружено большинство гривен и практически все серьги в виде фигурок козлов/баранов, то в Волго-Донском междуречье найдены брас- леты, сосуды с зооморфными ручками и поч- ти все известные ритуальные жезлы. Картина меняется в первые века н.э. В районах Прикубанья, примыкающих к Бос- пору, предметы звериного стиля отсутству- ют, хотя, как видно из карт распространения предметов из драгоценных металлов без зоо- морфных изображений, вещи социального престижа продолжают здесь помещаться в комплексы местной знати. Только территория среднего течения Кубани, т.н. район “Золо- того кладбища”, по-прежнему дает примеры звериного стиля. Основным же центром распространения предметов звериного стиля в римское время становится Нижний Дон. Наряду с этим ре- гионом большая концентрация предметов звериного стиля стабильно наблюдается в Волго-Донском междуречье. Вместе с тем территория Правобережья Днепра, где в эпо- ху позднего эллинизма звериный стиль пол- ностью отсутствовал, тоже становится одним из центров распространения этих вещей. Локализация отдельных категорий нахо- док показывает, что на Нижнем Дону зафик- сированы практически все типы предметов звериного стиля. В Волго-Донском междуре- чье по-прежнему концентрируются находки ритуальных жезлов (их становится меньше) и сосудов с зооморфными ручками (их ста- новится заметно больше). В степях западнее Днепра найдены преимущественно браслеты с зооморфными окончаниями. Особый инте- рес представляет находка в Порогах кубка с зооморфной ручкой и серег в виде козлов/ба- ранов в Гордиевке. И тот, и другой предмет обнаружены очень далеко от территории их основного местонахождения, в случае с Гор- диевкой отличаются и хронологические рам- ки распространения подобных вещей. Не менее интересную картину дает карто- графирование различных мотивов звериного стиля. Изображения копытных животных в эллинистическую эпоху концентрируются в Прикубанье. В первые века н.э. основной тер- риторией распространения подобных изобра- жений становится северо-западное Причер- Археологический альманах. – № 21. – 2010. 354 номорье. В то же время в Прикубанье эти сю- жеты продолжают встречаться на территории среднего течения Кубани и в предгорьях (сред- нее течение Лабы). Хищники/фантастические животные и сцены терзания/ряды животных (в которых изображены преимущественно хищ- ники/фантастические животные) и в период позднего эллинизма, и в раннеримское время встречаются, прежде всего, в Волго-Донском междуречье и на Нижнем Дону. Нижний Дон в первые века н.э. предстает территорией, где представлены практически все известные сю- жеты звериного стиля. Отраженная на картах картина является, по всей видимости, объективным следствием культурных изменений, произошедших в сте- пях Восточной Европы в период с III в. до н.э. по II в. н.э. Это факт, который требует своего объяснения. Если принять за отправную точку тезис, что через помещение определенных пред- метов в погребальный контекст культура в определенной степени проявляет свою иден- тичность, то выявленные тенденции можно интерпретировать следующим образом. В Волго-Донском междуречье и приле- гающей к нему с севера территории в эпоху эллинизма обитало население, у которого в качестве инсигний власти фигурировали, в частности, ритуальные жезлы. Находка одно- го такого жезла в Прикубанье (Раздольная) можно рассматривать в русле социальных связей населения данных регионов. В первые века н.э. в Волго-Донских сте- пях основной находкой предметов звериного стиля становятся сосуды с зооморфными руч- ками. Не исключено, что это было следствием определенного воздействия на местную куль- туру культуры населения Нижнего Дона, где также отмечена большая концентрация этих предметов. Каких-либо значимых перемеще- ний предметов звериного стиля, характерных для данного региона, в западном или южном направлении на протяжении рассматриваемо- го периода не было. Прикубанье в эпоху эллинизма являлось территорией наибольшего распространения предметов звериного стиля. По-видимому, в это время и античные центры азиатского Боспора попали под влияние варварского на- селения этого региона, поскольку многовит- ковые гривны с зооморфными окончаниями встречаются и на собственно греческой тер- ритории (Буерова Могила, Ахтанизовская). Связями с населением Прикубанья следует объяснять, по-видимому, и находку гривны в богатом погребении Ногайчинского кургана. В первые века н.э. греческие городские центры Боспора, как видно, усиливаются. Вследствие этого усиливается и влияние ан- тичной моды на местное население. В Прикубанье предметы звериного стиля продолжают быть в ходу в районах, задви- нутых в глубь рассматриваемой территории. Не исключено, что какая-то часть населения Прикубанья передвинулась при этом на за- пад, в степи Поднепровья и Приднестровья, что документируется сравнительно большой концентрацией в этом районе изображений копытных животных, так характерных для Прикубанья. Нижний Дон, где в эллинистическую эпоху имелось сравнительно мало социально значимых комплексов, сопровождающихся предметами звериного стиля, в первые века н.э. становится самой богатой территорией, основным центром варварского мира в Се- верном Причерноморье. Здесь появляются предметы, ранее неизвестные на близлежа- щих территориях (в том числе, не рассма- триваемые в данной статье поясные наборы и оружие). Этот факт может быть объяснен как изменением этнополитической обстанов- ки в регионе, так и изменением направления торговых связей (которые также могли быть обусловлены этнополитическим фактором). При этом, в первые века н.э. наиболее тесные взаимоотношения связывали, по-видимому, население Нижнего Дона и Волго-Донского междуречья. Полученные результаты не могут счи- таться окончательными, поскольку в иссле- дование были включены только некоторые, хотя и очень важные, категории материала. Однако они демонстрируют реальные тен- денции, которые отражают связи и, возмож- но, перемещения древнего населения различ- ных регионов. Археологический альманах. – № 21. – 2010. 355 Рис. 1. Карта распространения гривен из драгоценных металлов. III-I вв. до н.э.: 1 – гривны без зооморфных окончаний; 2 – гривны с зооморфными окончаниями. Fig. 1. The map of distribution of torques made of precious metals. 3rd – 1st centuries BC: 1 – torques without zoomorphic endings; 2 – torques with zoomorphic endings. 1 2 Археологический альманах. – № 21. – 2010. 356 Рис. 2. Карта распространения гривен из драгоценных металлов. I-II вв. н.э.: 1 – гривны без зооморфных окончаний; 2 – гривны с зооморфными окончаниями. Fig. 2. The map of distribution of torques made of precious metals. 1st – 2nd centuries AD: 1 – torques without zoomorphic endings; 2 – torques with zoomorphic endings. 1 2 Археологический альманах. – № 21. – 2010. 357 Рис. 3. Карта распространения мотивов, изображенных на гривнах: 1 – III-I вв. до н.э.; 2 – I-II вв.н.э. Fig. 3. The map of distribution of motives represented on the torques: 1 – 3rd – 1st centuries BC; 2 – 1st – 2nd centuries A.D. 1 2 Археологический альманах. – № 21. – 2010. 358 Рис. 4. Карта распространения браслетов из драгоценных металлов. III-I вв. до н.э.: 1 – браслеты без зооморфных окончаний; 2 – браслеты с зооморфными окончаниями. Fig. 4. The map of distribution of armrings made of precious metals. 3rd – 1st centuries BC: 1 – armrings without zoomorphic endings; 2 – armrings with zoomorphic endings. 1 2 Археологический альманах. – № 21. – 2010. 359 Рис. 5. Карта распространения браслетов из драгоценных металлов. I-II вв. н.э.: 1 – браслеты без зооморфных окончаний; 2 – браслеты с зооморфными окончаниями. Fig. 5. The map of distribution of armrings made of precious metals. 1st – 2nd centuries AD: 1 – armrings without zoomorphic endings; 2 – armrings with zoomorphic endings. 1 2 Археологический альманах. – № 21. – 2010. 360 Рис. 6. Карта распространения браслетов с зооморфными окончаниями: 1 – III-I вв. до н.э.; 2 – I-II вв.н.э. Fig. 6. The map of distribution of motives represented on the armrings: 1 – 3rd – 1st centuries BC; 2 – 1st – 2nd centuries A.D. 1 2 Археологический альманах. – № 21. – 2010. 361 Рис. 7. Карта распространения серег/височных подвесок из драгоценных металлов. III-I вв. до н.э.: 1 – без зооморфных изображений; 2 – с зооморфными изображениями. Fig. 7. The map of distribution of earrings/temple pendants made of precious metals. 3rd – 1st centuries BC: 1 – without zoomorphic endings; 2 – with zoomorphic endings. 1 2 Археологический альманах. – № 21. – 2010. 362 Рис. 8. Карта распространения серег/височных подвесок из драгоценных металлов. I-II вв. н.э.: 1 – без зооморфных изображений; 2 – с зооморфными изображениями. Fig. 8. The map of distribution of earrings/temple pendants made of precious metals. 1st – 2nd centuries AD: 1 – without zoomorphic representations; 2 – with zoomorphic representations. 1 2 Археологический альманах. – № 21. – 2010. 363 Рис. 9. Карта распространения посуды из драгоценных металлов. III-I вв. до н.э.: 1 – без зооморфных изображений; 2 – с зооморфными изображениями. Fig. 9. The map of distribution of vessels made of precious metals. 3rd – 1st centuries BC: 1 – without zoomorphic representations; 2 – with zoomorphic representations. 1 2 Археологический альманах. – № 21. – 2010. 364 Рис. 10. Карта распространения посуды из драгоценных металлов. I-II вв. н.э.: 1 – без зооморфных изображений; 2 – с зооморфными изображениями. Fig. 10. The map of distribution of vessels made of precious metals. 1st – 2nd centuries AD: 1 – without zoomorphic representations; 2 – with zoomorphic representations. 1 2 Археологический альманах. – № 21. – 2010. 365 Рис. 11. Карта распространения мотивов, изображенных на драгоценной посуде: 1 – III-I вв. до н.э.; 2 – I-II вв. н.э. Fig. 11. The map of distribution of motives represented on the precious vessels: 1 – 3rd – 1st centuries BC; 2 – 1st – 2nd centuries AD. 1 2 Археологический альманах. – № 21. – 2010. 366 Рис. 12. 1 – Карта находок ритуальных жезлов; 2 – Карта распространения мотивов изображений на ритуальных жезлах. Fig. 12. 1 – The map of distribution of ritual batons; 2 – The map of distribution of image motives on the ritual batons. 1 2 Археологический альманах. – № 21. – 2010. 367 Рис. 13. Сводная карта распространения предметов звериного стиля (гривны, браслеты, серьги, суда, ритуальные жезлы): 1 – III-I вв. до н.э.; 2 – I-II вв. н.э. Fig. 13. The general map of distribution of Animal Style objects (torques, armrings, earrings, vessels, ritual batons): 1 – 3rd – 1st centuries BC; 2 – 1st – 2nd centuries AD. 1 2 Археологический альманах. – № 21. – 2010. 368 Рис. 14. Сводная карта распространения образов звериного стиля (копытные, хищники/ фантастические животные, птицы, сцены терзания/ряды животных): 1 – III-I вв. до н.э.; 2 – I-II вв. н.э. Fig. 14. The general map of distribution of the Animal Style image (ungulates, beasts/monsters, birds of pray, scenes of fight/rows of animals): 1 – 3rd – 1st centuries BC; 2 – 1st – 2nd centuries AD. 1 2 Археологический альманах. – № 21. – 2010. 369 ЛИТЕРАТУРА Aртамонов, 1971: Aртамонов М.И. Скифо-сибирское искусство звериного стиля (основные этапы и направления) / М.И. Aртамонов // МИА. Вып.177. – 1971. – С.24-34. Берлизов, 2003: Берлизов Н.Е. Парадный кинжал из кургана “Дачи” и проблема использова- ния произведений савромато-сарматского звериного стиля для этногеографических рекон- струкций / Н.Е. Берлизов // Древности Кубани. Вып.21. – Краснодар, 2003. – С.11-17. Беспалый, 1985: Беспалый Е.И. Курган I в. н.э. у г.Азова / Е.И. Беспалый // СА. – № 4. – 1985. – С.163-172. Веселовский, 1902: Веселовский Н.И. Курганы Кубанской области в период римского влады- чества на Северном Кавказе / Н.И. Веселовский // Труды XII Археологического съезда. – Вып.1. – М., 1902. – С.341-373. Галанина, 1997: Галанина Л.К. Келермесские курганы / Л.К. Галанина. – М., 1997. – 269 с. Гущина, Засецкая, 1994: Гущина И.И. “Золотое кладбище” римской эпохи в Прикубанье / И.И. Гущина, И.П. Засецкая. – СПб., 1994. –170 с. Дворниченко, Федоров-Давыдов, 1993: Дворниченко В.В. Сарматское погребение скептуха I в. н.э. у с.Косика Астраханской области / В.В. Дворниченко, Г.А. Федоров-Давыдов // ВДИ. – 1993. – № 3. – С.141-179. Засецкая, 1980: Засецкая И.П. Изображение “пантеры” в сарматском искусстве / И.П. Засецкая // СА. – 1980. – № 1. – С.46-55. Засецкая, 1989: Засецкая И.П. Проблемы сарматского звериного стиля (историографический обзор) / И.П. Засецкая // СА. – 1989. – № 3. – С.35-47. Зуев, 1991: Зуев В.Ю. Творческий путь М.И. Ростовцева / В.Ю. Зуев // ВДИ. – 1991. – № 1. – С.166-176. Королькова, 1998: Королькова Е.Ф. Иконография образа хищной птицы в скифском зверином стиле VI-IV вв. до н.э. / Е.Ф. Королькова // Проблемы археологии.– СПб., 1998. – Вып.4. – С.166-176. Королькова, 2001: Королькова Е.Ф. Звериный стиль в оформлении гривен скифо-сарматской эпохи/ Е.Ф. Королькова // Ювелирное искусство и материальная культура. – СПб., 2001. – С.68-95. Королькова, 2003: Королькова Е.Ф. Ритуальные чаши с зооморфным декором в культуре ранних кочевников / Е.Ф. Королькова // АСГЭ.– 2003. – Вып.36. – С.28-59. Курочкин, 1984: Курочкин Г.Н. Индоиранские элементы в искусстве древнего Востока и исто- рические корни скифо-сибирского искусства / Г.Н. Курочкин // Скифо-сибирский мир. – Кемерово, 1984. – С.37-39. Лукьяшко, 2000: Лукьяшко С.И. О семантике изображений на серебряном кувшине из кургана 28 группы Высочино VII / С.И. Лукьяшко // Нижневолжский археологический вестник.– Волгоград, 2000. – Вып.3. – С.163-171. Максименко, 1998: Максименко В.Е. Сарматы на Дону (археология и проблемы этнической истории) / В.Е. Максименко. – Азов, 1998. – 304 с. Мамонтов, 2000: Мамонтов В.И. Древнее население левобережья Дона (по материалам мо- гильника Первомайский VII) / В.И. Мамонтов. – Волгоград, 2000. – 145 с. Мартынов, 1984: Мартынов А.И. О мировоззренческой и идейной основах искусства скифо- сибирского мира / А.И. Мартынов // Скифо-сибирский мир. – Кемерово, 1984. – С.3-7. Мелюкова, 1989: Мелюкова А.И. Скифское искусство звериного стиля / А.И. Мелюкова // Ар- хеология СССР. Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. – М., 1989. – С.100-104. Мордвинцева, 2000: Мордвинцева В.И. Набор серебряной посуды из сарматского могильника Жутово / В.И. Мордвинцева // РА. – 2000. – № 1. – С.144-153. Мордвинцева, 2000: Мордвинцева В.И. Полихромный звериный стиль / В.И. Мордвинцева. – Симферополь, 2003. – 206 с. Археологический альманах. – № 21. – 2010. 370 Мордвинцева, Сергацков, 1995: Мордвинцева В.И. Богатое сарматское погребение у станции Бердия / В.И. Мордвинцева, И.В. Сергацков // РА. – 1995. – № 4. – С.114-124. Мордвинцева, Трейстер, 2007: Мордвинцева В.И. Произведения торевтики и ювелирное ис- кусство в Северном Причерноморье (2 в. до н.э. – 2 в. н.э.) / В.И. Мордвинцева, М.Ю. Трей- стер. – Симферополь-Бонн, 2007. – Т.1. – 308 с.; Т.2. – 256 с.; Т.3. – 204 с. Мордвинцева, Хачатурова, Юрченко, 2010: Мордвинцева В.И. Сокровища древней Кубани / В.И. Мордвинцева, Е.А. Хачатурова, Т.А. Юрченко. – Симферополь, Краснодар, 2010. – 448 с. Мыськов, Кияшко, Скрипкин, 1999: Мыськов Е.П. Погребение сарматской знати с Есауловского Аксая / Е.П. Мыськов, А.В.Кияшко, А.С. Скрипкин // Нижневолжский археологический вестник. – Волгоград, 1999. – Вып.2. – С.149-167. Ольховский, 1991: Ольховский В.С. Погребально-поминальная обрядность населения степной Скифии (VII-III вв. до н.э.) / В.С. Ольховский. – М., 1991. – 255 с. Переводчикова, 1994: Переводчикова Е.В. Язык звериных образов / Е.В. Переводчикова. – М., 1994. – 203 с. Полидович, 1999: Полидович Ю.Б. Скифский “звериный стиль” как источник для этнокультурных реконструкций / Ю.Б. Полидович // Матеріали міжнародної археологічної конференції “Етнічна історія та культура населення степу та лісостепу євразії (від кам'яного віку по раннє середньовіччя)”. – Дніпропетровськ, 1999. – С.122-124. Раев, 1984: Раев Б.А. Пазырык и Хохлач: Некоторые параллели / Б.А. Раев // Скифо-сибирский мир. – Кемерово, 1984. – С.133-135. Рерих, 1930: Рерих Ю.Н. Звериный стиль у кочевников Северного Тибета / Ю.Н. Рерих // Semi- narium Kondakovianum. – Prague, 1930. – 25 с. Сергацков, 1999: Сергацков И.В. Находки в зверином стиле из сарматских курганов на Иловле / И.В. Сергацков // Нижневолжский археологический вестник. – Волгоград, 1999. – Вып.2. – С.36-41. Сергацков, 2000: Сергацков И.В. Сарматские курганы на Иловле / И.В. Сергацков. – Волгоград, 2000. – 270 с. Симоненко, Лобай, 1991: Симоненко А.В. Сарматы Северо-Западного Причерноморья в I в. н.э. / А.В. Симоненко, Б.И. Лобай. – К., 1991. – 109 с. Смирнов, 1976: Смирнов К.Ф. Савромато-сарматский звериный стиль / К.Ф. Смирнов // Скифо- сарматский звериный стиль в искусстве народов Евразии. – М., 1976. – С.74-89. Смирнов, 1909: Смирнов Я.И. Восточное серебро / Я.И. Смирнов. – СПб., 1909. – 18 с. Трейстер, 1994: Трейстер М.Ю. Сарматская школа художественной торевтики (К открытию сервиза из Косики) / М.Ю. Трейстер // ВДИ. – 1994. – № 3. – С.172-203. Фаркаш, 1992: Фаркаш А. Искусство кочевников в музеях США / А. Фаркаш // ВДИ. – 1992. – № 4. – С.195-204. Хазанов, Шкурко, 1976: Хазанов А.М. Социальные и религиозные основы скифского искусства / А.М. Хазанов, А.И. Шкурко // Скифо-сарматский звериный стиль в искусстве народов Ев- разии. – М., 1976. – С.40-51. Alföldi, 1933: Alföldi A. M. Rosrowzew: Skythien und der Bosporus. Band 1: Kritische Übersicht der schriftlichen und archäologischen Quellen. Allein berechtigte Übesetzung aus dem Russischen. Neu bearbeitet für Deutschland und mit neuen Kartenmaterial versehen. Berlin, 1931 / A. Alföldi // Gnomon. Bd.9. – 1933. – S.561-572. The Golden Deer of Eurasia, 2000: The Golden Deer of Eurasia. Scythian and Sarmatian Treasures from the Russian Steppes / Edited by Aruz J., Farkas A., Alekseev A., Korolkova E. – New York, 2000. – 303 p. Borovka, 1967 (1928): Borovka G. Scythian Art / G. Borovka. – New York, 1967 (1928). – 111 р. Brather, 2004: Brather S. Ethnische Interpretationen in der frühgeschichtlichen Archäologie. Ge- schichte, Grundlagen und Alternativen / S. Brather // Ergänzungsbände zum Reallexikon der Ger- manischen Altertumskunde. Bd.42. – Berlin, New York, 2004. – 779 S. Археологический альманах. – № 21. – 2010. 371 Brentjes, Vasilevsky, 1989: Brentjes B. Schamanenkrone und Weltenbaum. Kunst der Nomaden Nor- dasiens / B. Brentjes, R.S. Vasilevsky. – Leipzig, 1989. – 203 S. Conkey, 1996: Conkey M.W. Experimenting with style in archaeology: some historical and theoretical issues / M.W. Conkey // Nationalism and archaeology in Europe. – London, 1996. – P.5-17. Días-Andreu, Champion, 1996: Días-Andreu M. Nationalism and archaeology in Europe: an intro- duction / M. Días-Andreu, T. Champion // Nationalism and archaeology in Europe. – London, 1996. – Р.1-23. Farkas, 1973: Farkas A. Sarmatian Roundels and Sarmatian Art / A. Farkas // The Metropolitan Mu- seum of Art Journal. – 1973. – Vol.8. – P.77-88. Gombrich, 1980 (1960): Gombrich E.H. Art and Illusion. A study in the psychology of pictorial rep- resentation / E.H. Gombrich. – London-Edinburgh, 1980 (1960). – 386 p. Gombrich, 1983: Gombrich E.H. Die Krise der Kulturgeschichte. Gedanken zum Wertproblem in den Geisteswissenschaften / E.H. Gombrich. – Stuttgart, 1983. – 248 S. Huth, 2003: Huth C. Menschenbilder und Menschenbild. Anthropomorphe Bildwerke der frühen Ei- senzeit / C. Huth. – Reimer, 2003. – 305 S.; 88 Taf. Jacobson, 1995: Jacobson E. The Art of the Scythians: the Interpretation of Cultures at the Edge of the Hellenic World / E. Jacobson // Handbuch der Orientalistik. 8. – Leiden, New York, Köln, 1995. – 305 p. Jettmar, 1964: Jettmar K. Die frühen Steppenvölker / K. Jettmar. – Baden-Baden, 1964. – 273 S. Jones, 1997: Jones S. The Archaeology of Ethnicity. Constructing identities in thepast and present / S. Jones. – London, New York, 1997. – 180 p. Korolkova, 2000: Korolkova E.F. Ritual Vessels of the Nomads Korolkova E.F.// The Golden Deer of Eur- asia. Scythian and Sarmatian Treasures from the Russian Steppes. – New York, 2000. – Р.61-64. Kossinna, 1911: Kossinna G. Die Herkunft der Germanen / G. Kossinna G. – Leipzig, 1911. – 309 S. Kossinna, 1936 (1914): Kossinna G. Die deutsche Vorgeschichte: eine hervorragend nationale Wis- senschaft / G. Kossinna // Mannus-Bibliothek, Bd. 9. – Leipzig, 1936 (1914). – 303 S. Loboda, Puzdrovskij, Zajcev, 2002: Loboda I.I., Puzdrovskij A.E., Zajcev Ju.P. Prunkbestattungen des 1.Jh. n.Chr. in der Nekropole Ust’-Al’ma auf der Krim. Die Ausgrabungen des Jahres 1996 / I.I. Loboda, A.E. Puzdrovskij, Ju.P. Zajcev // Eurasia Antiqua. – 2002. – Bd.8. – S.295-346. Parzinger, 2004: Parzinger H. Die Skythen. – München, 2004. – 128 S. Rau, 1929: Rau P. Die Gräber der frühen Eisenzeit im unteren Wolgagebiet. Studien zur Chronologie der skythischen Pfeilspitze / P. Rau // Mitteilungen des Zentralmuseus der ASRR der Wolgadeut- schen. Jahrgang 4. H.1. – Pokrowsk, 1929. – S.1-112. Rehm, 1992: Rehm E. Der Schmuck der Achämeniden / E. Rehm. – Münster, 1992. – 468 S. Rostovtzeff, 1922: Rostovtzeff M.I. Iranians and Greeks in South Russia / M.I. Rostovtzeff. – Oxford, 1922. – 229 p. Rostovtzeff, 1929: Rostovtzeff M.I. The Animal Style in South Russia and China / M.I. Rostovtzeff // Princeton Monographs In Art and Archaeology. XIV. – Princeton, 1929. – 112 p. Shefold, 1938: Shefold K. Der skythische Tierstil in Südrussland // Eurasia Septentrionalis Antiqua. XII. – Helsinki, 1938. – S.1-78 Treister, 2005: Treister M. On a Vessel with Figured Friezes from a Private Collection, on Burials in Kosika and once more on the “Ampsalakos School” / M. Treister // Ancient Civilizations from Scythia to Siberia. Vol.11. – 2005. – P.199-255. Veit, 1989: Veit U. Ethnic concepts in German prehistory: a case study on the relationship between cultural identity and objectivity / U. Veit // Archaeological Approaches to Cultural Identity. – Lon- don, 1989. – P.35-56. Wells, 2001: Wells P.S. Beyond Celts, Germans and Scythians. – London, 2001. – 160 p. Археологический альманах. – № 21. – 2010. 372 Mordvintseva Valentina The Sarmatian Animal Style and possibilities of ethnic reconstructions Items ornamented with different images often are seen as reflected ethnic features of ancient cultures. It is not easy to compare archaeological material with ethnical reality of the past. However, one could try to understand their way of thinking. This information is somehow hidden in the ancient objects of art, and it could be positively extracted from those. For the analysis there were choosen some categories of Animal Style objects (torques, armrings, ear- rings, vessels, ritual batons) spread on the territory between the Danube and the Volga from the 3rd c. BC to the 2nd c. AD. The maps show interesting tendencies in distribution of the material and different images. This could reflect cultural changes, which took place in the Eastern Europe during the period (fig.1-14). Keywords: animal style, Sarmatian culture, ethnic self-consciousness. Мордвінцева В.І. Сарматський звіриний стиль і можливості етнічних реконструкцій Часто вважається, що предмети з різними художніми зображеннями відображають етнічні особливості давніх культур. Безпосередньо пов’язувати археологічний матеріал з етнічними реаліями давнини навряд чи має сенс. Проте можливо спробувати виділити ознаки того, що люди певної археологічної культури вважали “своїм”, а що “чужим”, і на цій підставі порівняти різні регіони щодо відмінностей у ментальній сфері, що в якійсь мірі може відображати й етнічні відмінності. Для аналізу було обрано деякі категорії предметів звіриного стилю (гривни, браслети, сережки, посудини, ритуальні жезли), поширені на території між Дунаєм і Волгою з ІІІ ст. до н.е. до ІІ ст. н.е. Карти показують цікаві тенденції у поширенні цього матеріалу і різних зображень, що може відображати культурні зміни, які відбувалися у Східній Європі у цей період (рис.1-14). Ключові слова: звіриний стиль, сарматська культура, етнічна самосвідомість.

Сарматский звериный стиль и возможности этнических реконструкций

Institution

Ähnliche Einträge