История локуса в классической, неклассической и постнеклассической моделях исторической науки

Збережено в:

Бібліографічні деталі
Дата:	2012
Автори:	Маловичко, С., Румянцева, М.
Формат:	Стаття
Мова:	Russian
Опубліковано:	Інститут історії України НАН України 2012
Назва видання:	Регіональна історія України
Теми:	Теоретико-методологічні проблеми регіональної історії
Онлайн доступ:	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/71303
Теги:	Додати тег Немає тегів, Будьте першим, хто поставить тег для цього запису!
Назва журналу:	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
Цитувати:	История локуса в классической, неклассической и постнеклассической моделях исторической науки / С. Маловичко, М. Румянцева // Регіональна історія України: Зб. наук. ст. — К.: Інститут історії України НАН України, 2012. — Вип. 6. — С. 9-22. — Бібліогр.: 48 назв. — рос.

Репозитарії

Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine

id	irk-123456789-71303
record_format	dspace
spelling	irk-123456789-713032014-12-02T18:18:28Z История локуса в классической, неклассической и постнеклассической моделях исторической науки Маловичко, С. Румянцева, М. Теоретико-методологічні проблеми регіональної історії 2012 Article История локуса в классической, неклассической и постнеклассической моделях исторической науки / С. Маловичко, М. Румянцева // Регіональна історія України: Зб. наук. ст. — К.: Інститут історії України НАН України, 2012. — Вип. 6. — С. 9-22. — Бібліогр.: 48 назв. — рос. XXXX-0087 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/71303 ru Регіональна історія України Інститут історії України НАН України
institution	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
collection	DSpace DC
language	Russian
topic	Теоретико-методологічні проблеми регіональної історії Теоретико-методологічні проблеми регіональної історії
spellingShingle	Теоретико-методологічні проблеми регіональної історії Теоретико-методологічні проблеми регіональної історії Маловичко, С. Румянцева, М. История локуса в классической, неклассической и постнеклассической моделях исторической науки Регіональна історія України
format	Article
author	Маловичко, С. Румянцева, М.
author_facet	Маловичко, С. Румянцева, М.
author_sort	Маловичко, С.
title	История локуса в классической, неклассической и постнеклассической моделях исторической науки
title_short	История локуса в классической, неклассической и постнеклассической моделях исторической науки
title_full	История локуса в классической, неклассической и постнеклассической моделях исторической науки
title_fullStr	История локуса в классической, неклассической и постнеклассической моделях исторической науки
title_full_unstemmed	История локуса в классической, неклассической и постнеклассической моделях исторической науки
title_sort	история локуса в классической, неклассической и постнеклассической моделях исторической науки
publisher	Інститут історії України НАН України
publishDate	2012
topic_facet	Теоретико-методологічні проблеми регіональної історії
url	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/71303
citation_txt	История локуса в классической, неклассической и постнеклассической моделях исторической науки / С. Маловичко, М. Румянцева // Регіональна історія України: Зб. наук. ст. — К.: Інститут історії України НАН України, 2012. — Вип. 6. — С. 9-22. — Бібліогр.: 48 назв. — рос.
series	Регіональна історія України
work_keys_str_mv	AT malovičkos istoriâlokusavklassičeskojneklassičeskojipostneklassičeskojmodelâhistoričeskojnauki AT rumâncevam istoriâlokusavklassičeskojneklassičeskojipostneklassičeskojmodelâhistoričeskojnauki
first_indexed	2025-07-05T20:18:49Z
last_indexed	2025-07-05T20:18:49Z
_version_	1836839578941521920
fulltext	© Регіональна історія України. Збірник наукових статей. Випуск 6. — С. 9–22 © С. Маловичко, М. Румянцева, 2012 1 Верменич Я.В. Локальна iсторiя як науковий напрям: традицiї й iнновацiї. — К.: Iнститут iсторiї України НАН України, 2012. — С. 11. Сергей Маловичко, Марина Румянцева ИСТОРИЯ ЛОКУСА В КЛАССИЧЕСКОЙ, НЕКЛАССИЧЕСКОЙ И ПОСТНЕКЛАССИЧЕСКОЙ МОДЕЛЯХ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ Статья первая: (1) Постановка проблемы. (2) Местная история в классической модели историописания Постановка проблемы. Credo Научно-педагогической школы источниковедения Местная (локальная) история неизменно привлекает внимание ис- следователей. Может показаться парадоксальным, но в условиях ме- тодологических трансформаций последней трети XX — начала XXI в. именно целеполагание и метод местного (локального) историописа- ния, как кажется, вызвали наиболее ожесточенные споры, практи- чески вылившиеся в форму противостояния новой локальной исто- рии и краеведения. В обобщающей работе по истории локального историописания Я.В. Верменич пишет: «У тому виглядi, в якому воно [краеведение] засновувалося в кiнцi XIX — на початку XX столiття, краєзнавство себе зживає. Необхiдно (і це робиться в усьому свiтi) шу- кати новi форми виявлення й подачi iнформацiї про мiсцеву специ- фiку i, що не менш важливо, дбати про оновлений теоретико-методо- логiчний фундамент локального iсторичного знання»1. Соглашаясь в целом с такой постановкой проблемы, авторы настоящей статьи ста- вят перед собой цель найти объяснение трансформаций местного (локального) историописания, точнее — предложить свой вариант та- кого объяснения, — и историографически его фундировать. Далее — на этой основе предложить свое видение актуальной познавательной ситуации в сфере локальной истории. На наш взгляд, наиболее методологически корректно и эффек- тивно рассмотреть историографический процесс в сфере местного (локального) историописания в соотнесении с классической — не- классической — постнеклассической моделями науки. Такой подход обусловлен теоретико-познавательным credo авторов, принадлежа- щих к Научно-педагогической школе источниковедения, восходящей 2 Источниковедение.ru [Электронный ресурс]. Электрон. дан. М., cop 2010-2012. URL: http://ivid.ucoz.ru/ (дата обращения: 30.06.2012). 3 Медушевская О.М. Теория и методология когнитивной истории. — М.: РГГУ, 2008. См. также: Медушевская О.М. Эмпирическая реальность исторического мира // Вспомогательные исторические дисциплины — источниковедение — методология истории в системе гуманитарного знания: материалы XX междунар. науч. конф. Мо- сква, 31 янв. — 2 февр. 2008 г. : в 2 ч. — М.: РГГУ, 2008. — С. 24-34. 4 См., например: Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна / пер. с французского Н.А. Шматко. — СПб., 1978. — С. 9-10. С ер ге й М а л ов и ч к о, М а р и н а Р ум я н ц ев а 10 в своих эпистемологических основаниях к русской версии неоканти- анства (А.И. Введенский, А.С. Лаппо-Данилевский), развивавшейся с конца 1930-х годов до 2011 г. на кафедре источниковедения и вспо- могательных исторических дисциплин Историко-архивного инсти- тута (c 1991 г. в составе Российского государственного гуманитарного университета) и после ее ликвидации консолидированной на основе сайта Источниковедение.ru2. Признанный методолог этого направ- ления О.М. Медушевская (1922–2007) конституировала понятие эм- пирическая реальность исторического мира в качестве основания истории как строгой науки, вводящего ее (вопреки расхожему мне- нию, восходящему к идеям Баденской школы неокантианства) в сферу строго научного знания наряду с другими науками3. Исследовательская гипотеза В классической модели историописания, преобладавшей в исто- рической науке вплоть до конца XIX в., местная история была, по преимуществу, подчинена национально-государственному метана- рративу. Историописание имело иерархическую структуру, в кото- рой местная история находилась на нижнем уровне и зачастую от- давалась на откуп историкам-любителям. Историческое краеведение как самостоятельная область истори- ческого знания, предметом которого является история места (локуса), конституируется в неклассической науке, в условиях кризиса линей- ной модели национально-государственного историописания и начала разрушения иерархической структуры исторического знания. Это происходит в конце XIX — начале XX в. Краеведение уже не подчинено жестко национально-государственному нарративу, понимается (чаще имплицитно) как равноправная, рядоположенная «большой» истории область историописания и, — что важно подчеркнуть, — пытающаяся ориентироваться (по крайней мере, в отдельных своих проявлениях) на критерии профессионализма исторической науки, или, — как ми- нимум, — декларирующая себя как часть научной историографии. Переход к постнеклассической модели маркирован в историче- ской науке кризисом доверия к историческому метанарративу4. И ст ор и я л ок уса в к л а сси ч еск ой ,н ек л а сси ч еск ой и п ост н ек л а сси ч еск ой м од ел я х и ст ор и ч еск ой н а ук и 5 Механизм этого разрыва мы здесь оставляем без комментариев, однако раз- мышления на эту тему см.: Маловичко С.И. Социально ориентированная история в актуальном интеллектуальном пространстве: приглашение к дискуссии / С.И. Мало- вичко, М.Ф. Румянцева // Историческое познание и историографическая ситуация на рубеже XX — XXI вв. — М.: ИВИ РАН, 2012. — [в печати]. 11 Постнеклассическая модель науки предполагает, в первую очередь, признание конструирующей деятельности познающего субъекта. Важно подчеркнуть, что в исторической науке это приводит к раз- рыву социально ориентированной и научно ориентированной исто- рии5, что в области местного историописания — истории локусов приводит к разрыву между краеведением как социально ориентиро- ванным историописанием, целенаправленным на формирование локальной социальной памяти, и собственно локальной историей (новой локальной историей) как предметным полем в структуре актуального научного исторического знания. Еще раз подчеркнем, что изложенное выше — наша исследова- тельская гипотеза и в определенной мере — приглашение к дискус- сии. Но прежде чем перейти к обоснованию гипотезы, попытаемся разобраться в сложившихся в российском историческом знании понятиях, определяющих местное (локальное) историописание. Провинциальная историография — историческое краеведение — местная история: соотношение понятий Практика изучения истории локуса (определенного места) появи- лась в европейской историографии в XVIII в. и присутствует доныне, по крайней мере, в национальных историографиях, уходящих своими кор- нями в классическую европейскую историографическую традицию. Об- ращение к местной истории в значительной мере было инициировано процессами строительства индивидуальной (авторской) и коллектив- ной идентичностей; кроме того, данный процесс зависел не столько от профессиональной (исторической) подготовки того или иного историо- писателя, а в большей степени от его положения в социальном про- странстве — на местном или государственном уровне. Таких писателей истории нередко называли «любителями», а саму практику местного историописания — «любительской». Но если понятие «любительской» истории для историографического пространства XVIII в. было нагру- жено положительными коннотациями, поскольку и национальные истории пока еще писались любителями, то со второй четверти XIX в., со времени появления понятия «научной» истории, любительское (по большей мере провинциальное или местное) историописание стало вос- приниматься как неквалифицированное занятие письмом истории, а само понятие потеряло былые положительные коннотации. В конце XX в. А.А. Севастьяновой было предложено понятие «про- винциальная историография» применительно к трудам российских С ер ге й М а л ов и ч к о, М а р и н а Р ум я н ц ев а 12 историописателей-любителей второй половины XVIII в. «Провинци- альной историографией предлагается обозначить интересный и важный комплекс исторических сочинений, написанных за сравни- тельно небольшой промежуток времени (вторая половина XVIII в.) в разных провинциальных центрах России и имевших обществен- ные особенности», — отмечала историк6. Этот вывод был дополнен В.А. Бердинских, посчитавшим, что таким понятием можно обозна- чать и подобный историческим трудам XVIII века комплекс истори- ческих сочинений XIX в. Историк указал, что он «вслед за А.А. Сева- стьяновой, обозначает предмет исследования — историописание в русской провинции и как его результат комплекс исторических тру- дов, созданных в регионах России во второй половине XIX в.». Правда, подчеркнув, что «провинциальная историография была неотъемле- мой частью развития исторической науки России XIX в.», он отме- тил, что ей были присущи не только «свои особые идейно-теорети- ческие установки», но и «своя источниковая база»7 (sic!). Странным это выглядит оттого, что у определенной «части» исторической науки, оказывается, может быть какая-то особая от остальной (научной) историографии источниковая база. Мы считаем, что у исследовате- лей местной истории была не своя источниковая база, а своя прак- тика работы с историческими источниками. А.М. Пашков, в отличие от А.А. Севастьяновой и В.А. Бердинских, полагает, что любительское, губернское и региональное историопи- сание второй половины XVIII — начала XX в. лучше называть исто- рическим краеведением. Базовой характеристикой исторического краеведения является то, что оно практиковалось, по преимуществу, местными жителями или же исследователями, связанными, в силу тех или иных житейских обстоятельств, с данным локусом. По мне- нию А.М. Пашкова, такое «определение отражает две важнейшие ха- рактеристики исторического краеведения в дореволюционный пе- риод — любительский (непрофессиональный) характер проводимых исследований (особенно на раннем этапе, до середины XIX в.) и про- ведение исследований преимущественно местными жителями либо пришлыми исследователями, находившимися в рамках местной тра- диции (местный фольклор, этнография, топонимика, устная история, изучение местных материальных остатков старины и т. д.), активно влиявшей как на самих краеведов, так и на их исследования»8. 6 Севастьянова А.А. Русская провинциальная историография второй половины XVIII в. — Ярославль, 1990. — С. 5. 7 Бердинских В.А. Уездные историки: Русская провинциальная историография. — М., 2003. — С. 22, 282. 8 Пашков А.М. Историческое краеведение в Карелии конца XVIII — начала XX века как социокультурное и историографическое явление : автореф. дис. д-ра ист. наук. — М.: РГГУ, 2012. — С. 3-4. И ст ор и я л ок уса в к л а сси ч еск ой ,н ек л а сси ч еск ой и п ост н ек л а сси ч еск ой м од ел я х и ст ор и ч еск ой н а ук и 13 Мы будем использовать понятие «местная история»9, что, на наш взгляд, точнее выражает суть обращения жителя определенного места к прошлому своего локуса для конструирования местной исторической памяти. По замечанию Дж.А. Амато, местная история удовлетворяет врожденное человеческое желание на получение знания о месте, в ко- тором он живет, причем знание, формирующее не критическое, а ло- яльное отношение к образу этого места10. Мысль современного амери- канского историка можно подтвердить словами российского местного историка конца XIX в., указавшего: «Мы хотели главным образом дать местному населению сбор таких фактов, из которых более или менее была бы ясна для него историческая роль родного города и его судьбы, а потому полная оригинальность и самостоятельность, а тем более строгая научность не были преимущественной целью нашего труда»11. Иногда в научной12 и образовательной13 средах местная история (историческое краеведение) и региональная история восприни- маются почти как синонимичные практики историописания, что, на наш взгляд, неправильно, так как региональная история как пред- метное поле научного исторического знания оформляется намного позже местной истории, но об этом пойдет речь во второй статье. Местная история и национально-государственный метанарратив в иерархической модели историописания Сразу стоит определить нашу позицию и по поводу мнения, которое, по сути, является традиционным восприятием исследовательских прак- тик изучения истории (местная история — национальная история) и представляет иерархическую структуру, которая в классической евро- пейской историографии характеризовала важность той или иной ис- следовательской практики изучения прошлого (где наиболее значимой была национально-государственная история). Под влиянием такой 9 Б. де Л’Эстуаль отдает предпочтение понятию «местная эрудиция», т.к. местные авторы при изучении прошлого своих мест старались не только использовать приемы оформления письма истории, присущего профессиональной историографии, но и стре- мились подробно описывать еще и архитектуру, изобразительное искусство, географию, литературу, фольклор и т.д. (см.: L’Estoile B. de. Le goût du passé: Érudition Locale et Ap- propriation du Territoire // Terrain : Revue d’Etnologie de l’Europe. – 2001. – No. 37. – P. 125). 10 Amato J.A. Rethinking Home: A Case for Writing Local History. — Berkeley & Los Angeles : Univer. of California Pr., 2002. — P. 4. 11 [Виноградов И.П.] Исторический очерк города Вязьмы с древнейших времен до XVII в. (включительно). С прилож. плана города 1779 г., родословной князей Вя- земских, описания древней крепости и мног. друг. : составил И.П. Виноградов, пре- подаватель Александровской Вяземской гимназии. — М., 1890. — С. III. 12 См.: Jackson An. Local and Regional History as Heritage: The Heritage Process and Conceptualising the Purpose and Practice of Local Historians // International Journal of Heritage Studies. — 2008. — Vol. 14. — No. 4. — P. 362-379. 13 Например, в ФГБОУ ВПО «Российский государственный гуманитарный универси- тет» соответствующая кафедра называется кафедра «региональной истории и краеведения». иерархии были не только профессиональные историки XIX, но и первой трети XX века (И.М. Гревс, С.И. Архангельский и др.), а также ученые и местные историки конца XX в. (Д.С. Лихачев, О. Алсвик и др.)14. Данная традиция была связана с уверенностью в том, что территориально боль- шой объект исследования (всемирная, государственная истории или их отдельные периоды) предназначался для профессионального (по край- ней мере, подготовленного) историка, а незначительный локус вполне мог изучать и местный историк, в том числе и историк-любитель. Обо- ротной стороной этого представления об объектах исследования явля- лось противопоставление субъектов исторического изучения: «профес- сиональный» — «непрофессиональный» (любитель), — ставившее «непрофессионала» в маргинальное по отношению к науке положение. Такая мысль появилась еще в период начала профессионализа- ции исторического знания. Так, местный исследователь Д.И. Кар- манов писал: «Довольно с меня и того, что я касающиеся до Твери из- вестия из российских летописцев собрав в одно место, связал и в порядок привел, употребляя на то свободное от моей должности время, а совершенную историю написать остается совершенным историографам»15. В дальнейшем вполне откровенно ее высказывали профессиональные историки, помогавшие в становлении советского краеведения в период т.н. «золотого десятилетия» этого движения. Например, С.И. Архангельский указывал, что краеведческое изуче- ние «может получить определенное социологическое значение впо- следствии»16. Ученые не допускали мысли, что практика написания местной истории может быть самодостаточной, «другой» по отно- шению к занятиям профессиональных историков, поэтому они пред- полагали, что профессиональной историографии следует зани- маться известными и крупными объектами изучения, а краеведы могут исследовать прошлое незначительных мест. Указание на это находим и у И.М. Гревса, который писал: «Если восстановление исто- рии великих городов требует работы специалистов высокой компе- тенции, то многочисленные малые города в различных областях лежат прямо на ответственности местных краеведов-историков»17. 14 С ер ге й М а л ов и ч к о, М а р и н а Р ум я н ц ев а 14 См.: Гревс И.[М.] История в краеведении // Отечество: Краеведческий альма- нах. — М., 1991. — Вып.2. — С. 6, 9, 14. — Первая публикация 1926 год; Архангель- ский С.[И]. Локальный метод в исторической науке // Краеведение. — 1927. — Т. 4. — № 4. — С. 193-194; Лихачев Д.С. Краеведение как наука и как деятельность // Исто- рическое краеведение в СССР: Вопросы теории и практики : cб. науч. статей. — К.: АН Украины, 1991. — С. 3-4; Alsvik O. The Norwegian Institute of Local History and Local History in Norway. — Oslo : NLI, 1993. — P. 1-2. 15 Исторические известия тверского княжества, почерпнутые из общих россий- ских летописцев, с приобщением новейших оного приключений / составил Д.И. Кар- манов // Карманов Д.И. Собрание сочинений, относящихся к истории Тверского края. — Тверь,1893. — С. 20. — Написано Д.И. Кармановым в 1775 г.5 16 Архангельский С.[И.] Локальный метод… — С. 194. 17 Гревс И.[М.] История в краеведении… — С. 14. Ввиду вышесказанного, не стоит удивляться, что и сейчас неко- торые профессиональные историки продолжают придерживаться несколько обновленной, но, по сути (учитывая ее генеалогию), ие- рархической схемы практик изучения истории, как, например, это делает Дж.К. Уолтон, выделяющий местный (подрегиональный) — региональный — национальный — международный уровни18. Местная история в структуре современного исторического знания — социально ориентированное историописание На наш взгляд, выделение местной истории из таких исследова- тельских практик, как региональная или национальная истории не может основываться на традиционном взгляде на пространственную значимость: место (локус) — регион (совокупность локусов) — госу- дарство (совокупность регионов) и т.д. Трансформация в XX веке исторического знания от линейного (стадиального), представленного государственной историей, к принципиально нелинейным предмет- ным полям заставляет, в первую очередь, говорить не о иерархиче- ской значимости, а о рядоположенности таких предметных полей как история семьи, локальная история, городская история, регио- нальная история и пр. Следует прислушаться к мнению Л.П. Репи- ной о том, что местная и региональная истории «сегодня рассматри- ваются в двух несоизмеримых культурных контекстах, имеющих разную идейную ориентацию: с одной стороны, как способ мобили- зации исторической памяти, а с другой — как эффективный инстру- мент исторического познания, в котором находят применение тео- рии, методы и концепции смежных дисциплин» К первой практике историописания Л.П. Репина отнесла историко-культурное краеве- дение, ко второй — региональную и новую локальную историю19, тем самым сместив акценты с разных уровней в иерархии практик исто- рического исследования, на «разные идейные ориентации» (факти- чески — разное целеполагание) в изучении локусов и регионов. Во-вторых, важное, на наш взгляд, принципиальное обсто- ятельство, дополняющее вывод Л.П. Репиной, состоит в том, что такие практики следует относить к разным типам исторического знания, где местная история (являющаяся самодостаточной, но ис- пользующей аппарат научный истории) принадлежит к практике со- циально ориентированного историописания, а региональная и новая локальная истории к практике научно ориентированной истории. 15 И ст ор и я л ок уса в к л а сси ч еск ой ,н ек л а сси ч еск ой и п ост н ек л а сси ч еск ой м од ел я х и ст ор и ч еск ой н а ук и 18 Walton J.K. Imagining Regions in Comparative Perspective: the Strange Birth of North-West England // An Agenda for Regional History / eds by B. Lancaster, D. Newton, N. Vall. — Newcastle : Northumbria Univer. Pr., 2007. — P. 289-302. 19 Репина Л.П. Историческая наука на рубеже XX–XXI вв.: социальные теории и историографическая практика. — М. : Кругъ, 2011. — С. 183-192. Местная история определяется своим локальным характером и ее отличительной чертой является тесная связь с потребностями в пои- ске локальной идентичности. Практика местного историописания представляет собой индивидуальную деятельность (не случайно на- блюдается разобщенность местных историописателей), но, в то же самое время, она сугубо социальная, так как сам ее смысл заключа- ется в формировании исторической памяти локального сообщества и строительстве нужной (с точки зрения автора или конкретного со- циума) идентичности. Местные историописатели иногда об этом прямо рефлексировали в своих сочинениях, как например, арханге- логородец В.В. Крестинин, написавший в конце XVIII в.: «Малое число приключений, которые письменных доводов не имеют [т.е. о них нет сообщений в письменных источниках — С.М., М.Р.], но исторической памяти достойны [выделено нами — С.М., М.Р.]… занимают место в нашей городовой истории». Местная история пишется для локального сообщества, о чем и сообщает автор, «дабы сограждане мои [арханге- логородцы] не могли оскудевать в … части человеческого познания»20. Такая практика отличается от исследовательской работы про- фессионального историка уже тем, что последний опирается в своей работе на метод, посредством которого он в равной степени может изучать прошлое любого локуса, напротив, местный историописа- тель интересуется только конкретным предметом и конкретной тер- риторией, к которой питает определенное чувство. Как писал там- бовский историописатель И.И. Дубасов, он приступил к своей работе «по совету некоторых образованных любителей местной старины…, но более всего — по своей любви к родному краю, прошлые судьбы которого так мало еще известны»21. Надо согласиться с Б. де Л’Эстуа- лем, что, кроме мотива поиска идентичности, другим побудитель- ным мотивом для занятия местной историей является процедура признания ее автора в качестве специалиста в прошлом своего локуса и почетного жителя города или провинции22. Становление и развитие историографических практик местной истории в России. Классическая модель исторической науки В Российской империи обратились к изучению отдельных мест госу- дарства во второй половине XVIII в. Практика местной истории опреде- лялась ее конкретным характером связи с географией места, с его пей- зажами, местной топонимикой, памятниками истории и людьми, жившими в этом месте. О последних ярославский историописатель 16 С ер ге й М а л ов и ч к о, М а р и н а Р ум я н ц ев а 20 [Крестинин В.В.] Краткая история о городе Архангельском, сочинена арханге- логородским гражданином Василием Крестининым. — СПб., 1792. — С. IV-V. 21 Дубасов И.И. Очерки из истории Тамбовского края : [в 6 вып.]. — Тамбов, 1890. — Вып. 1. — С. 3. 22 L’Estoile B. de. Le goût du passé… — P. 126. К.Д. Головщиков замечал: «… предлагаю вниманию лиц, которым дорого все родное, которые интересуются этим, ряд очерков о более или менее выдающихся деятелях, родившихся и живших в пределах Ярославской губернии…»23 Преподаватель вяземской гимназии И.П. Виноградов, адресуя свою книгу местному сообществу, вполне откровенно подчер- кивал, что этот труд нужен именно им — вяземцам. «Издавая историче- ский очерк г. Вязьмы, мы прежде всего имели в виду местное население, потому и включили в него все имеющее местный интерес», — писал он24. Одними из самих актуальных историко-географических вопросов, которые решали историописатели, являлось определение местопо- ложения описываемого локуса, время его появления и топонимиче- ская характеристика. Местное историческое повествование, помимо стремления авторов «встроить» прошлое своего локуса в националь- ный контекст, было подчинено желанию восстановить образы ло- кальной коллективной памяти, и главное, выбрать те образы, кото- рые подходят нуждам настоящего — доказать, что это место достойно проявляемого к нему интереса, а для этого выделить его среди других локальных объектов, наделив некими своими чертами. Удобной для достижения этой цели характеристикой могла быть древность места, поэтому историописатели старались выбрать из исторических источ- ников или исторической литературы упоминания о возможно более древнем историческом существовании того или иного локуса. Так, автор «Исторического и топографического описания городов Московской губернии» попытался подкрепить вывод о построении Мо- сквы князем Олегом неназванными авторитетными «летописателями», заметив: «…Помнению многих летописателей, построение онаго [города Москвы — С.М., М.Р.] надлежит относить к Олегу, опекуну Игоря, кото- рый в 882 году, проезжая из Новагорода в Киев теми местами, где стоит ныне Москва, построил близ Москвы реки на речке Неглинной городок, который достался после во владение Суздальскому вельможе Кучке»25. Располагая сведениями из летописей о том, что Москву основал князь Юрий Долгорукий, неизвестный автор вышел из ситуации, при кото- рой сообщение летописца не соответствовало его желанию, таким об- разом: он написал, что князь Юрий «возобновил сей город, или, лучше сказать, построил вновь на том же месте, где был прежде»26. Чтобы лучше представить отношение московского историописа- теля к объекту своего изучения, приведем пример исследования 17 И ст ор и я л ок уса в к л а сси ч еск ой ,н ек л а сси ч еск ой и п ост н ек л а сси ч еск ой м од ел я х и ст ор и ч еск ой н а ук и 23 Головщиков К.Д. Деятели Ярославского края. Ярославль : Издание Ярослав- ской ученой архивной комиссии, 1898. — Вып. 1. — С. II. 24 [Виноградов И.П.] Исторический очерк города Вязьмы… — С. III. 25 Историческое и топографическое описание городов Московской губернии с их уездами с прибавлением исторического сведения о находящихся в Москве соборах, монастырях и знаменитейших церквах. — М., 1787. — С. 1-2. 26 Там же. — С. 2. тверского автора Д.И. Карманова, который г. Москву (не являвшуюся предметом его описания), как и многие другие, отнес к градострои- тельной деятельности Юрия Долгорукого. Основание своего города Твери он определил 1182 годом (вероятно, взяв это упоминание в «Истории Российской» В.Н. Татищева27), но, перечисляя старейшие города Северо-Востока Руси, не преминул поставить Тверь сразу за Москвой и раньше Ярославля, Дмитрова и др.28 Интересная ситуация с историко-географическими объектами сложилась вокруг поисков местоположения и времени основания г. Владимира на Клязьме. Местные владимирские историописатели старались приписать основание своего города известному князю Вла- димиру Святославичу. Например, И.Ф. Дмитриевский решил не при- знавать, что летописное сообщение о раздаче этим князем городов своим сыновьям (где значится г. Владимир) относится к другому го- роду, к Владимиру Волынскому. Князь Владимир Святославич, «ко- торый когда для распространения и утверждения закона Христиан- скаго в своей земле ходил к Ростову, пришед близ Суздаля, усмотрел над рекою Клязьмою красное на горах место, и заложил тут город. На- звав оной во имя свое Владимиром», — уточнил Дмитриевский29. Вообще, князь Владимир Святославович оказался очень востребо- ван местными историописателями в качестве градооснователя. И.К. Васьков, желал его (или даже его убитого древлянами деда) видеть строителем Костромы30. С.И. Ларионов и архимандрит Амвросий (А.П. Гиновский), изучая прошлое курской земли, сделали вывод, что г. Курск также был основан при князе Владимире Святославиче. Ла- рионов начинал свой вывод с вопроса, на который еще (как он пред- ставил читателю) никто не дал положительного ответа: «Когда он [Курск — С.М., М.Р.] возымел свое начало и кем был сперва обитаем? Нигде точ- ного о том показания не отыскалось». И исследователь отвечал: «Но мне примечается, что он должен был строиться при великом Князе Влади- мире около 990 году. Сей великий Князь по разделении уделов сы- новьям своим 988 году, размышляя города вновь строить близ Киева, то полагаю Я, что и Курск тогда же получил свое начало, так как нахо- 18 С ер ге й М а л ов и ч к о, М а р и н а Р ум я н ц ев а 27 У В.Н. Татищева читаем, что в 1182 г. Всеволод III (Большое Гнездо) «На Волге же при устьи реки оставя войско, велел построить Твердь» (см.: [Татищев В.Н.] Исто- рия Российская с древнейших времен неусыпными трудами через тридцать лет соб- ранная и описанная покойным тайным советником и астраханским губернатором Ва- силием Никитичем Татищевым : кн. 1-4. — М., 1768-1784. — 1774. Кн. 3. — С. 248). 28 Исторические известия тверского княжества… /составил Д.И. Карманов... — С. 24. 29 Дмитриевский И.[Ф.] О начале Владимира что на Клязьме, о перенесении в оной из Киева Российской столицы и о бывших в оной Великих Князьях. — СПб., 1802. — С. 9-13. 30 [Васьков И.К.] Собрание исторических известий, относящихся до Костромы, сочиненное полковником Иваном Васьковым. — М., 1792. — С. 3-5. дящийся по местоположению своему в той же стороне»31. Амвросий ука- зывал, что во время Владимира Курск «был в цветущем состоянии»32. Уже с XVIII в. заметна тесная связь национально-государствен- ной и местной историй, по крайней мере, российские, британские, французские, а особенно (до объединения под эгидой Пруссии) не- мецкие историописатели обращались к темам, связанным с древ- ними этапами развития того или иного княжества-земли, графства, герцогства, округа вместе с их важнейшими городскими центрами и, прослеживая иногда более чем тысячелетнюю историю, отмечали последующие политико-административные мероприятия централь- ной власти по отношению к объекту их рассмотрения. На историю того или иного локуса местными историописателями накладывалась существующая конструкция национальной истории. Ориентация на государственный исторический нарратив приводила к тому, что структура трудов по местной истории, представленная, в большей степени, этапами национальной, а не местной истории, часто напо- минала этот самый государственный исторический нарратив. Нередко совершенно некритическое отношение к конструированию национального прошлого заимствовалось местными писателями у ав- торитетных авторов. Например, известный собиратель древностей граф А.И. Мусин-Пушкин без опоры на какие-либо исторические источ- ники или даже легенды в конце XVIII в. писал о Киеве и Смоленске: «О начале построения сего города [Киева — С.М., М.Р.] достоверных по- вествований не обретается, но многие обстоятельства заставляют по- лагать, что основание его последовало гораздо раньше Христианского летосчисления», а Смоленск — «город древностию не уступающий Киеву»33. Через несколько лет, в самом начале XIX в. в книге Н.А. Мур- закевича отмечалось: «… Смоленск и другие древнейшие Российские города, еще до Рождества Христова построены славянами»34. Местный историописатель не указал, какой источник предоставил ему такие све- дения. Еще через полвека в «Памятной книжке Смоленской губернии» П.Д. Шестаков, определяя время возникновения Смоленска, написал: «Один Апостол благословил Крестом Киевлян и Смольян, в водах одной 19 И ст ор и я л ок уса в к л а сси ч еск ой ,н ек л а сси ч еск ой и п ост н ек л а сси ч еск ой м од ел я х и ст ор и ч еск ой н а ук и 31 [Ларионов С.И.] Описание Курскаго наместничества из древних и новых раз- ных о нем известий, вкратце собранное Сергеем Ларионовым, того наместничества Верхней расправы прокурором. — М., 1786. — С. 3-4. 32 [Амвросий, архимандрит] История о городе Курске, о явлении чудотворной Знаменской пресвятыя богородицы иконы, нарицаемыя Курския, о курском Знамен- ском монастыре и его настоятелях. — Курск, 1792. — С. 3. 33 Мусин-Пушкин А.И. Историческое исследование о местоположении древнего российского Тмутараканскаго княжения. — СПб., 1794. — С. XX. 34 Мурзакевич Д.Н. История губернского города Смоленска от древнейших времен до 1804 года. — Смоленск, 1804. — С. 10. — Инициалы Д.Н. на титуле означают — дьякон Никифор. реки приняли они святое крещение»35. В сообщениях исторических источников подтверждения указанного времени подобной градострои- тельной деятельности восточных славян, конечно, никто не найдет. А.И. Мусин-Пушкин, а следом за ним Н.А. Мурзакевич и П.Д. Шестаков вполне обошлись без них. Историографическая фаза критики источ- ников и исторической литературы была заменена ими простой, но нуж- ной для конструирования такой идентичности нарративизацией. Мы не ошибемся, если скажем, что работы по местной истории тяго- тели к классической модели национально-государственной истории, однако профессионализация историографии делала эту практику исто- риописания все более и более маргинальной по отношению к развивав- шемуся научному историческому знанию. Местные историки мало инте- ресовались происходящими в науке изменениями, не замечали разницы в теоретических подходах историков по тому или иному вопросу. Одной из черт, присущих классической европейской историогра- фии, стало объяснение, при помощи которого в структуре линейного рассказа о прошлом историки разъясняли причины происходивших исторических событий, используя тот или иной теоретический под- ход. Местные историки старались подражать и этому приему класси- ческой науки. Например, В.С. Борзаковский, создавая объяснение процесса появления древнерусских городов, сослался на мнения В.В. Григорьева, И.Д. Беляева и К.Н. Бестужева-Рюмина о причине градообразования36, но совершенно не учел, что приведенные им из- вестные ученые были сторонниками разных взглядов на этот вопрос. Первый историк-ориенталист являлся сторонником торгового проис- хождения городов (городские укрепления строились затем)37, второй — вел их происхождение от нужд обороны38, а третий — от поселений общин-жуп и княжеской политики39. То есть, Борзаковский не предус- мотрел, что в российской историографии второй половины XIX в. (зна- ние которой оказалось поверхностным) не существовало единого тео- ретического объяснения причины градообразовательного процесса. Сама объяснительная стратегия местными историками чаще всего выстраивалась на «фактах» и осталась присущей многим сов- 20 С ер ге й М а л ов и ч к о, М а р и н а Р ум я н ц ев а 35 Шестаков П.[Д.] География Смоленской губернии // Памятная книжка Смо- ленской губернии на 1857 г. — Смоленск, 1857. — Ч. 2. — С. 82. 36 Борзаковский В.С. История Тверского княжества. — СПб., 1876. — С. 5-10. 37 См.: Григорьев В.В. О куфических монетах, найденных в России и Прибал- тийских странах, как источнике для древнейшей отечественной истории // Гри- горьев В.В. Россия и Азия. — СПб., 1876. — С. 158-166. 38 См.: Беляев И.Д. Города на Руси до монголов. — Б.м., Б.г. — С. 4; Он же. Рас- сказы из Русской истории. — М., 1865. — Кн. 1. — С. 6-7. 39 Бестужев-Рюмин К.Н. Русская история. — Т. 1. — СПб., 1872. — С. 46-47; Он же. О колонизации великорусского племени // Журнал Министерства Народного Просвещения. — 1867. — Июнь. — С. 777-778. ременным краеведческим работам, авторы которых (в том числе и с научными степенями) могут, например, заметить: «Основой пове- ствования послужили научно-исторические факты и действитель- ные события [выделено нами — С.М., М.Р.]»40 — или что ими «впер- вые вводится в научный оборот значительное количество дат [выделено нами — С.М., М.Р.]»41. Местные историки полагали, что ценность могут представлять лишь те работы, которые дают больше интересного и/или фактиче- ского материала для описания прошлого их локуса. Так, ярославский историописатель конца XIX в. К.Д. Головщиков, отвечая своему сто- личному критику, писал, что тот «укоряет меня за то, что я пользовался разной по его словам, “дребеденью” [календари, журналы, газеты, эн- циклопедический словарь и т.д. — С.М., М.Р.]»; критик говорит, что я «остался при старомодных взглядах на Карамзина, показав этим, что историческая литература за последние 30–40 лет мне совершенно не- известна»42. Парируя критику, историописатель продемонстрировал свое полное непонимание сути исторического источника и историо- графии, подчеркнув: «При составлении своей книги я пользовался мно- гими источниками, вышедшими позднее истории Карамзина»43. Другой местный историк, публично отвечая столичному критику, за- метившему ему, что он использовал случайные, неполные и отрывочные данные, написал: «… Было бы по меньшей мере странно требовать от исследователя, чтобы на известную тему он прочитал весь огромный архивный материал; да этого и не надо для характеристики эпохи»44. Сле- дует заметить, что многие местные исследователи, как и их предшест- венники, до сих пор не видят разницы между историческими источни- ками и исторической литературой, помещая в разделе «Источники» названия работ историков и своих предшественников — краеведов45. Обратим внимание на одну из дискурсивных тактик провинци- альных историописателей. Исследователи нередко приводили сооб- щения летописей или мнения историков, противоречившие сделан- ным ими первоначальным выводам. Например, Ф.Л. Никифоров и В.А. Неверович указали, что город Рославль «основан Великим 21 И ст ор и я л ок уса в к л а сси ч еск ой ,н ек л а сси ч еск ой и п ост н ек л а сси ч еск ой м од ел я х и ст ор и ч еск ой н а ук и 40 Потапов А.Н. Город-страж на засечной черте: Историко-краеведческое пове- ствование о шацкой земле и ее людях. — Рязань, 2002. — С. 9. 41 Пыльнев Ю.В., Ширяев О.Ю. Культура Воронежской области: Хроника собы- тий 1917 — 1991. — Воронеж, 2002. — С. 6-7. 42 Головщиков К.Д. Город Романов-Борисоглебск (Ярославской губернии) и его историческое прошлое. — Ярославль, 1889. — С. II-III. 43 Там же. — С. III-IV. 44 Дубасов И.И. Очерки из истории Тамбовского края. — М., 1884. — Вып. 3. — С. 3. Вып. 6. — С. 8. 45 См., например: Докучаев А.Т. Козловка: История старинного русского села. — Бутурлиновка, 2003. — С. 150. Князем Владимиром; и достоверность этого предположения» под- креплена «историографом Карамзиным», хотя Карамзин его и не под- креплял. В другом же месте они заметили: «Когда и кем основан Ро- славль — неизвестно»46. В небольшой книге «Город Владимир на Клязьме» неназванный автор писал: «Позднейшие историки, не до- веряя сказаниям об основании города Св. Владимиром, приписы- вали его Владимиру Мономаху» или Андрею Боголюбскому, но «не Ан- дрей Боголюбский, а первоначально сам Владимир Великий [Святославич] поставил город Владимир, а потом уже Андрей»47. Ориентация на национально-государственную историю заставляла местных исследователей смотреть на историко-географическое поло- жение своего локуса, как на территорию, изначально входившую в круг еще не сложившегося территориально-административного организма. Так, И.И. Дубасов, описывая древнее состояние будущей Тамбовской губернии, писал: «Судя по летописям, в нашем крае бывал и воинст- венный Святослав с целью объединения Тамбовской земли с общерус- скою землею [sic! — С.М., М.Р.]. Князь Святослав не любил шутить со своими ослушниками. Крови своей и чужой он не жалел. Несомненно, были битвы у нас жестокие, кровавые. Наши Елатомские, Темников- ские и Спасские лесные поляны и речные долины были ареной этих давно минувших и забытых битв…»48 Таким образом, автор ввел в круг исторического пространства Древней Руси X века не просто будущую Тамбовскую губернию, но и ее конкретные географические объекты, правда, неизвестные истории Древней Руси времени князя Святослава и даже периода ранней истории Московского государства. Таким образом, анализ историографических практик местного историописания позволил нам если не доказать, то, как minimum, обосновать мысль о том, что в классической модели исторической науки местная история, во-первых, включена в структуру историче- ского знания, во-вторых, в качестве таковой подчинена нацио- нально-государственному нарративу и, в-третьих, в силу своего по- зиционирования на нижнем уровне иерархии исторического познания допускает непрофессиональное / любительское отноше- ние к местному историописанию. Рассмотрение местной истории в неклассической и постнеклас- сической моделях науки будет продолжено в следующей статье. 22 С ер ге й М а л ов и ч к о, М а р и н а Р ум я н ц ев а 46 Никифоров Ф.[Л.], Неверович В.[А.] Историко-статистическое описание го- рода Рославля и уезда его // Памятная книжка Смоленской губернии на 1859 г. — Смоленск,1859. — С. 107. 47 Город Владимир на Клязьме. — Владимир, 1861. — С. 3-4. 48 Дубасов И.И. Очерки из истории Тамбовского края. — Тамбов, 1897. — Вып. 6. — С. 8.

История локуса в классической, неклассической и постнеклассической моделях исторической науки

Репозитарії

Схожі ресурси