Эстетизм деонтологии Н. Гартмана

Данная статья имеет цельюреконст-рукцию и общую оценку деонтологического ядра этического учения Н.Гартмана. К сожалению, массив отечественных историко-философских исследований не содержит достаточного количества работ по этой теме. Задачастатьи –восполнение указанного пробела...

Ausführliche Beschreibung

Gespeichert in:

Bibliographische Detailangaben
Datum:	2004
1. Verfasser:	Рыскельдиева, Л.Т.
Format:	Artikel
Sprache:	Russian
Veröffentlicht:	Кримський науковий центр НАН України і МОН України 2004
Schriftenreihe:	Культура народов Причерноморья
Schlagworte:	Вопросы духовной культуры – ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
Online Zugang:	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/74400
Tags:	Tag hinzufügen Keine Tags, Fügen Sie den ersten Tag hinzu!
Назва журналу:	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
Zitieren:	Эстетизм деонтологии Н. Гартмана / Л.Т. Рыскельдиева // Культура народов Причерноморья. — 2004. — № 50. — С. 144-147. — Бібліогр.: 4 назв. — рос.

Institution

Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine

id	irk-123456789-74400
record_format	dspace
spelling	irk-123456789-744002015-01-21T03:01:48Z Эстетизм деонтологии Н. Гартмана Рыскельдиева, Л.Т. Вопросы духовной культуры – ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ Данная статья имеет цельюреконст-рукцию и общую оценку деонтологического ядра этического учения Н.Гартмана. К сожалению, массив отечественных историко-философских исследований не содержит достаточного количества работ по этой теме. Задачастатьи –восполнение указанного пробела 2004 Article Эстетизм деонтологии Н. Гартмана / Л.Т. Рыскельдиева // Культура народов Причерноморья. — 2004. — № 50. — С. 144-147. — Бібліогр.: 4 назв. — рос. 1562-0808 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/74400 ru Культура народов Причерноморья Кримський науковий центр НАН України і МОН України
institution	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
collection	DSpace DC
language	Russian
topic	Вопросы духовной культуры – ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ Вопросы духовной культуры – ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
spellingShingle	Вопросы духовной культуры – ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ Вопросы духовной культуры – ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ Рыскельдиева, Л.Т. Эстетизм деонтологии Н. Гартмана Культура народов Причерноморья
description	Данная статья имеет цельюреконст-рукцию и общую оценку деонтологического ядра этического учения Н.Гартмана. К сожалению, массив отечественных историко-философских исследований не содержит достаточного количества работ по этой теме. Задачастатьи –восполнение указанного пробела
format	Article
author	Рыскельдиева, Л.Т.
author_facet	Рыскельдиева, Л.Т.
author_sort	Рыскельдиева, Л.Т.
title	Эстетизм деонтологии Н. Гартмана
title_short	Эстетизм деонтологии Н. Гартмана
title_full	Эстетизм деонтологии Н. Гартмана
title_fullStr	Эстетизм деонтологии Н. Гартмана
title_full_unstemmed	Эстетизм деонтологии Н. Гартмана
title_sort	эстетизм деонтологии н. гартмана
publisher	Кримський науковий центр НАН України і МОН України
publishDate	2004
topic_facet	Вопросы духовной культуры – ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
url	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/74400
citation_txt	Эстетизм деонтологии Н. Гартмана / Л.Т. Рыскельдиева // Культура народов Причерноморья. — 2004. — № 50. — С. 144-147. — Бібліогр.: 4 назв. — рос.
series	Культура народов Причерноморья
work_keys_str_mv	AT ryskelʹdievalt éstetizmdeontologiingartmana
first_indexed	2025-07-05T22:51:22Z
last_indexed	2025-07-05T22:51:22Z
_version_	1836849177246564352
fulltext	Рыскельдиева Л.Т. ЭСТЕТИЗМ ДЕОНТОЛОГИИ Н.ГАРТМАНА Всякое обращение к деонтологическим вопросам практической философии в наше время, грозящее релятивизмом и деструктивностью, является актуальным. Философская мысль в Украине всё чаще демон- стрирует внимание к классическим образцам моральной философии. Данная статья имеет целью реконст- рукцию и общую оценку деонтологического ядра этического учения Н.Гартмана. К сожалению, массив отечественных историко-философских исследований не содержит достаточного количества работ по этой теме. Задача статьи – восполнение указанного пробела. Этическое учение Н.Гартмана (1882-1950), которое он сам называет «практическим», есть яркий при- мер заинтересованной и грамотной критики морально-философских установок кантианства. Неслучайно сам Гартман термин «практическая» по отношению к своей этике довольно часто берет в кавычки – по нашему убеждению, это учение можно назвать глубоко «феоретическим», созерцательным и, в конечном счете, репрезентативным по отношению к современным вариантам этического эстетизма. Следует сразу отметить, что «Этика» Н.Гартмана, написанная в 1925 году, является одним из самых серьёзных этических сочинений 20 века – это обстоятельство существенно на фоне начавшейся со вре- мени деструктивного «Бытия и ничто» Ж.-П. Сартра борьбы с «духом серьёзности» в моральной филосо- фии. Консервативную и классическую серьёзность размышлениям Н.Гартмана, на наш взгляд, придаёт де- онтологический аспект его учения, так как оно начинается с вопроса «что я должен делать?» и этот во- прос, по его выражению, «становится до наглядности серьёзным» [1,89]. В этом его учение наследует тра- дициям феноменологии и аксиологии М.Шелера [2], [3], однако, как отмечает Г.Шпигельберг, Н.Гартман никогда не отождествлял себя с участником феноменологического движения[4, 390], демонстрируя свою самобытность и верность классическим образцам. Осмысленность и значимость для Гартмана кантианского вопроса «что я должен делать?» связана с принятием им осмысленности дихотомии «сущее-должное», а также «реальное-идеальное». Эти метафи- зические по происхождению различения важны Гартману для нахождения в сущем, реальном мире некоей метафизической «точки соотнесенности», «Архимедовой точки, опираясь на которую идеальная сила мо- жет двигать реальное». Она и должна быть топосом творения, порождения должного в сущем или «бытия должного». Их всего многообразия сил и способностей естественного человека культуры, Homo naturalis, он выделяет, безусловно, способность к творчеству и часто называет человека «со-ваятелем наряду с де- миургом, со-творцом мира» [1,90]. Однако, опорой человека-творца, имеющего особую миссию в мире, является, по Гартману, человек-субъект, человек познающий, однако, «не как метафизический субъект во- обще, но именно как эмпирический, реальный» [1,222]. Именно поэтому на вопрос «что я могу знать?» от- ветить легче, но ответ этот необходим для постановки и ответа на вопрос «что я должен делать?». Только человек знающий, живой, погруженный в реальность, имеющий внутренний мир, рефлексирующий, спо- собен на некое, мы бы сказали, «метафизическое отстояние» от реальности, отстояние, из которого «видны» ценности. Именно видение ценностей, имеющее для Гартмана феноменологическое происхож- дение и характер, делает человека собственно разумным – «если понимать под разумом внутреннее «вос- приятие» ценностей» [1, 229]. Человек, участвующий в этическом дискурсе, и человек, достойный быть предметом и содержанием этического дискурса – это, по Гартману, субъект, «видящий» ценности, субъ- ект, ставший нравственной личностью. «Ценности» - ключевое слово для этики Гартмана, в нём – реальный и заметный её пафос. Взятое из живого и метафорически насыщенного языка («…быть причастным полноте, восприимчивым к значи- тельному, открытым ко всему, что исполнено смысла и ценности»[1,93]), оно становится больше, чем термином, а его содержание делает его больше, чем понятием. Идея ценностей выполняет функцию скре- пления теоретического и практического в философии Н.Гартмана и функцию фундирования деонтологии в онтологии. В этом отношении она есть смысловое ядро и источник смысла всего гартмановского учения. Именно видение ценностей помогает ответить на основной вопрос этики, кто их «видит», понимает, что такое «бытие ценностей», то есть их деонтологию (ценности должны быть) и какое тогда отношение к их бытию имею Я. Другими словами, именно ценности становятся «до» долженствования: «Что я вообще должен делать, я могу понять, только если «вижу», что вообще ценно в жизни» [1,101]. Таким путём Гартман как бы переформулирует основной вопрос этики, производя как бы «наложение» онтологии на деонтологию – не так, как свойственно теоретической философии вообще («как должно быть?» в отличие от «что я должен делать?»), а несколько иначе: «что должно быть?» В результате этого «наложения», а можно сказать, «раздвоения» сфере сущего и идее бытия (из рубрики «онтология» в разделе «теоретиче- ская философия»), по Гартману, противостоит не сфера должного и идея поступка (из рубрики «деонтоло- гия» в разделе «практическая философия»), а область «должного бытия» как бытия ценностей, которая, в свою очередь, и определяет ответ на вопрос «что я должен делать?». Такой онто-деонтологический «по- средник» появляется только тогда, когда видение ценностей подготовлено особого рода мудростью в по- нимании отношений сущего и ценностей. Эта установка ни в коем случае не может быть отвержением сущего – по крайней мере, на том основании, что сущее и ценности отстоят друг от друга непреодолимо, то есть метафизически. Создаётся стойкое впечатление, что в видении ценностей Н.Гартман усматривает некоего рода нравственное подвижничество, особый пафос, который должен владеть тем, кто отважива- ется на рефлексию нравственно-значимого: «Разве в мире бывают реализованные ценности? Кто так спрашивает, совсем не замечает, какая недооценка жизни, какая даже неблагодарность и надменность им владеют. Как будто действительное необходимо должно быть дурным и неполноценным! Как будто чело- веческая жизнь сама по себе есть абсурдная игра, а мир – юдоль печали, и как будто всё наличное бытие ждёт исключительно его, чтобы только благодаря его воле и его деяниям прийти к свету, смыслу и ценно- сти…Ни для кого не выносима жизнь в мире, лишенном всего ценного и святого»[1,94]. Другими словами, Н.Гартман полагает «зрячими» в отношении ценностей тех, кто уже видит осмысленность мира, прини- мает его таким, каков он есть, и соглашаются участвовать в его дальнейшем творении. Такое творение в таком контексте становится воплощением ценностей, которые (уже) есть (бытие ценностей), но которым не хватает бытия (в сущем). Тезис о бытии ценностей имеет принципиально важное значение для Н.Гартмана, так как именно он, по-видимому, скрепляет и даёт единство его многоаспектному и целостному философскому учению. Пре- одолевая неокантианство и верно полагая, что гносеологии всегда соответствует онтология, он утвер- ждает, что «только на почве онтологии…удаётся обрести всю глубину познавательного отношения – так, как её ясно увидели и отразили в своих учениях древние, а затем постигли, но так и не исчерпали скеп- тики» [2, 463]. Онтология для Гартмана, таким образом, - один из необходимых гарантов защиты от скеп- сиса как главного врага всех благонамеренных философов. Бытие ценностей (онтология) гарантирует нам адекватность их познания (гносеология). Каково же место аксиологии в этой теоретической конструкции? Сфера идеального в-себе-бытия ценностей, пишет Гартман, «органически (курсив мой – Р.Л.) следует за сферой теоретически идеального, сферой логического и математического бытия так же, как и за сферой чистых сущностей. Она – их продолжение» [1,200]. «Органически», то есть естественно, понятно и позна- ваемо: идеальное всей сфере реально сущего – сущему нравственности в том числе. Переход к практиче- ски-этическому здесь плавный и спокойный, требующий лишь особого рода познания. Онтология ценно- стей, таким образом, становится в философии неким «консервантом», на наш взгляд, всё же сохраняющим теоретическую установку даже там, где, по мнению Гартмана, речь идёт о сугубо практическом. «Практи- ческое» здесь, действительно, становится особого рода «знанием о практике», об этике, об этических сущ- ностях. Именно благодаря такой онтологии, нам представляется, в гартмановской этике присутствует большая доля эстетизма, роднящая его с другими учениями, не столь традиционными и вовсе не содержа- щими никакой онтологии. «Интрига» гартмановского эстетизма видна уже в очевидно шелеровских «корнях» его онтологии ценностей: мир ценностей может быть феноменологически «увиден», но особого рода «зрением», отлич- ным от того, которое «феоретически» созерцает, и даже от того, которое эйдетически усматривает. Это «зрение» тем острее, этот особый «орган» работает тем совершеннее, чем больше «сила, широта и пра- вильная ориентация ценностного чувства» [1,95]. Это особого рода, мы бы сказали, «метафизическое чув- ство», чутьё есть у каждого, то есть способность к этическому ориентированию дана Homo naturalis вместе с основными параметрами его культуры и этоса. Однако, по Гартману, удел большинства из Homo natu- ralis, его, так сказать, среднестатистическое состояние есть ценностная слепота: «Обычным явлением бы- вает слабость ценностного чувства, чёрствость, недостаток контакта с доступным пониманию кругом дей- ствительного. Для большинства граница узких жизненных интересов, предельно актуальной, диктуемой текущим моментом соотнесенностью с Я, одновременно является и границей их морального мира. Их жизнь – это жизнь ограниченная, куцая, жалкая пародия на человеческое» [1,95]. Подлежащее «большин- ство», «толпа», «масса» в союзе с определениями «грубый», «жалкий», «убогий» и др. составляют основу характеристики, даваемой Н.Гартманом своим современникам. «Современный человек» ему не нравится, «ценностное зрение» Н.Гартмана или его, как он выражается, «organe morale» видит в нынешнем Homo naturalis неутомимого, вечно куда-то спешащего «бесчувственного гордеца, которого уже ничто не воз- вышает, не трогает, не увлекает до глубины души» [1,99]. «Ценностный взгляд», как сказал бы Гартман, скользит по такому человеку, нигде не задерживаясь – современный человек не интересен! Морально- ценностное убожество толпы не рождает в нём эмоций, он, зрячий и ведающий, знает, что в истории такое уже было и не раз, моральная усталость и равнодушие уже владели массовым человеком: «Этот пафос ти- пичен. Сегодня он присутствует в истории не впервые. Но где бы он ни появлялся, он всегда был симпто- мом слабости и упадка, внутренней несостоятельности и всеобщего жизненного пессимизма» [1,99]. Фи- лософа Гартмана не интересует настоящее – оно уже есть, - его интересует будущее, поскольку его ещё нет. Его «organe morale» познаёт действительность на основе таких дихотомий как «новое-старое», «воз- рождённое-отжившее» и с их помощью находит «зародыш» будущего, «перепутье старого и нового фило- софствования» [1,100]. Будущее для Гартмана – за ценностно зрячими, за теми, у кого есть дар такого ви- дения, за «этическим человеком». Такую узость, элитарность, эзотеричность круга вовлеченных в этиче- ский дискурс можно назвать признаком эстетизма гартмановского учения, тем «указателем», который предупреждает об изменении пути: здесь гносеология «повернулась» в сторону эстетики, а процесс позна- ния стал нерефлексивным, зависящим от особого рода чутья. Второй признак эстетизма этики Н.Гармана связан с особым «драматизмом» в отношении онтологии и деонтологии. Разделы его «Этики», посвящённые долженствованию, пестрят указаниями на трудности, проблемы, апории и антиномии – они вызваны, по его выражению, «интервалом напряжения» [1, 219] ме- жду тем, что есть, и тем, что должно быть. Это «напряжение» между сущим и должным Гартман снимает утверждением о том, что должное имеет непосредственное отношение к сущему. Оно проясняется в про- цессе модального анализа самого долженствования – Гартман выделяет «долженствование бытия» и «долженствование действия», утверждая, что долженствование может как бы «вмешиваться» в сущее, «проникать» в бытие [1, 222]. Это легко понять, если учесть, что то, что должно быть, по Гартману, - это ценности, они есть «содержание долженствования» [1, 217]. В выражении «должно быть» собственно «должно» относится к ценности, а «быть» - к акту её реализации, воплощения, восполнения. Дело в том, что долженствование бытия предполагает некую «нехватку», восполнение которой и есть реализация цен- ности активным, этическим, нравственно зрячим субъектом, то есть личностью: «Я должен выполнить бытийно-должное, поскольку этого ещё «нет», и поскольку это в моих силах» [1,217]. Очевидно, что бы- тие ценностей как долженствование бытия (ценности должны быть) определяет нравственный поступок, а онтология ценностей предшествует деонтологии, предполагает её: я должен сделать так, как должно быть. Нравственно-практический субъект, по Гартману, - это этически зрячий с развитым organe morale, осуществляющий свободный творческий акт реализации, воплощения ценностей в сущем. То, что должно быть, реализовано, при этом не «выдумано», не «сочинено», но и не реализуется само собой. То, что должно быть «увидено», есть «подсмотренное», «подслушанное» личностью в ином, метафизическом мире [1, 224]. Таким образом, и в онтологическом аспекте учения Н.Гартмана мы сталкиваемся с «нало- жением» онтологии ценностей на деонтологию, а следовательно, с утверждением первичности «должно быть» по отношению к «должно делать». Наконец, третий признак эстетизма этики Н.Гартмана, собственно деонтологический, касается ста- туса свободы, с которой здесь также связаны проблемы, трудности, апории и антиномии. Признавая мета- физическое происхождение «этого предмета», понимая, что бытие свободы не подлежит никакому доказа- тельству, Гартман видит неоспоримые признаки её реальности в несении ответственности и вменяемости вины (или заслуги) [1, 624-625]. Свобода, которой, по его выражению, «открыт выбор За или Против пе- ред лицом требования долженствования», есть акт принятия ответственного решения личностью, то есть нравственным субъектом, различающим ценности. Такая личность, перед лицом требований долженство- вания имеет как бы двойную автономию: как инстанция, несущая ответственность, и как инстанция, перед которой несут ответственность – ибо понятно, что ответственность нравственной личности, по сути дела, есть самоответственность [1,633]. В таком деонтологическом «трибунале» в роли судьи выступают опять- таки ценности. Такой «суд долга» есть встреча двух автономий – автономии ценностей как того, что должно быть, и автономии личности как того, кто должен делать. Но и здесь, как видим, вердикт выносят ценности как автономный источник императивности, однако, и тот, кому «должна» нравственная лич- ность, тот, с кем она «судится», то есть, «истец» - тоже ценности, а не Другой. Автономия ценностей здесь опять «накладывается» на автономию нравственно-ответственной личности и практически «пере- крывает» её. Развитая и хорошо отрефлексированная деонтология Гартмана не подразумевает коммуника- тивной ситуации, что, с нашей точки зрения, оставляет её «теорией практики» реализации ценностей. «Феоретичность» практической философии Н.Гартмана, таким образом, обусловлена тем, что она есть прежде всего учение о ценностях. Именно аксиология здесь играет роль «вербализованной метафи- зики», «феория» )созерцание, видение) ценностей замещает метафизику, играя роль связки, сцепки, склейки теоретической философии с практической. Аксиология уберегает Гартмана от дискурсивного раз- рыва, «провала» в невербальность, защищает его от скептицизма, опасность и неприятие которого до- вольно ярко выражаются на страницах «Этики». Свою практическую философию поэтому Гартман пишет не «с красной строки», не «с нуля» и целеполагание как главная задача его этики также подчиняется мета- физическому миру ценностей: цель «есть полагание ценностей практическим субъектом» [1, 225]. Ценно- сти в этом смысле есть гарант единства творческого и нравственного в человеке: долженствование, исхо- дящее от них, есть, по сути дела, детерминирование как творение. Другими словами, ценности, по Гартману, становятся метафизическим, сверхчеловеческим началом каузального ряда в сущем, но сами при этом являются доступными особому «взору», особому сверхчувству особых людей. Таким образом, эстетическая, «феоретическая» элитарность и даже эзотеризм практической философии Н.Гартмана поро- ждается его аксиологией, которая, в данном случае, можно сказать, является гарантом полноты его фило- софского дискурса, хранителем его автономии, но при этом лишает его открытости перед Другим, то есть коммуникативного аспекта. Правда, подмена деонтологии аксиологией позволяет уйти от неизбежных теоретических сложностей и антиномий, однако, при этом исчезает принципиальная разница, главное раз- личие между теоретической и практической философией, а активность нравственной личности как Homo moralis, его свобода и целеполагание перестают быть «гарантами» полноты ЕГО философского дискурса. Активно-творческое начало, к которому, собственно, и направляет весь свой пафос Н.Гартман, становится детерминированным царством ценностей. Излишняя, по нашему мнению, в данном случае, «любовь к ме- тафизике» сделала из этики учение, стоящее НАД жизнью Homo naturalis. Н.Гартман прямо пишет, что перспективы этики «относятся к перспективам частной и публичной повседневности как перспективы ас- трономии – к земному видению вещей» [1,90]. Такая «нравственная астрономия», конечно, меняет харак- тер практической философии, уводит её от жизни и лишает нормативности: «Характер «практической фи- лософии» утрачивает здесь всё навязчивое. Она не вмешивается в жизненные конфликты, не даёт никаких инструкций, к ним относящихся, это не кодекс заповедей и запретов наподобие права. Она прямо обраща- ется к творческому началу в человеке, в каждом новом случае даёт возможность заново увидеть, как бы угадать, что должно происходить здесь и сейчас» [1,90]. Устремлённость ввысь, развитость духовного взора, по выражению Гартмана, есть признак «высшей привилегии» человека, его «гордой силы», такой человек обладает «метафизическим величием и превосходством». Кого же превосходит такой человек и перед кем может продемонстрировать своё величие? Перед «бытием низших образований» [1,95]. Н.Гартман и как автор текста практической философии не попадает в коммуникативную ситуацию: «низшие образования» находятся ПОД ним, морально зрячий при этом сам всё видит. Очевидно, что «низшие» здесь – это живые существа, ибо «что человек для мира, тем не может быть для него никакое другое из существ» [1,95], однако, и морально «слепые», по Гартману, составляют большинство и живут жалкой и куцей жизнью внутренней нищеты. Кому же тогда адресован практически-философский текст Н.Гартмана? Очевидно, что во всей пол- ноте его смысл доступен не всем, ибо сфера этики для него есть «сфера извечно эзотерическая по сравне- нию со сферой рассудка и чеканных понятий» [1,91]. Однако, во всей определенности этот адресат нельзя представить: с одной стороны, по его выражению, «никому нельзя доказать, будто есть то, что он не в со- стоянии увидеть» [1,96], с другой стороны, у морально зрячего есть свобода творчества, детерминирован- ная только тем, ЧТО он видит своим organe morale. Поэтому Гартман осознаёт, что «вопрос, может ли здесь кто-то кому-то открыть глаза, способна ли на это и этика как наука, конечно, продолжает существо- вать» [1,96]. Какими видит Гартман функции своего учения, каковы функции его как автора текста практической философии? Ответ на этот вопрос также размыт. С одной стороны, насущная для него задача «пробужде- ния ценностного сознания», с его точки зрения, вряд ли может быть решена философией: «Насколько оно возможно, никто оценить не в состоянии. Вряд ли оно может исходить от философии» [1,99]. С другой стороны, перед философской этикой, по Гартману, сегодня стоит грандиозная и, как он считает, понятная задача – «ввести человека в осознанное владение его «моральным органом», создать новый этос» [1,100]. На тех страницах «Этики», где речь, по сути, идёт о результатах авторской саморефлексии, можно заме- тить хорошо скрытое безупречным вкусом лукавство: говоря о современном человеке, находящемся в со- стоянии морального падения, он использует местоимение «мы»: «Мы живём от сенсации к сенсации. И в погоне за сенсационным наше проникновение теряет глубину, наше ценностное чувство притупляется» [1,99]. Однако, он замечает: «Вообще же обучение зрению, восстановление контакта, формирование и воспитание ценностного органа весьма возможно. Есть нравственное наставничество, введение в ценност- ное изобилие жизни, есть научение видению собственным зрением, вложение благодаря собственному участию. Существует воспитание человечности так же, как существует и её самовоспитание» [1, 96]. Пре- тендуя на роль моралиста («Этика» есть углубленное рассуждение о моральных проблемах), Н.Гартман не решается таковым себя объявить и критикует наставническую функцию философии («философская этика – не казуистика и никогда не сможет ею стать: тем самым она убила бы в человеке именно то, что она призвана пробуждать и воспитывать: творческое, спонтанное, живой внутренний контакт человека с тем, что должно быть, с ценным в себе» [1,90]). Однако, сетуя на неразвитость нравственного видения у сред- него человека и на возможность «подделки» в феноменологическом процессе усмотрения ценностей, он утверждает, что гарантом распознавания неподлинного является первичное ценностное сознание, каковым обладает учёный-этик, философ-исследователь. Он-то и способен к наставничеству, к тренировке распо- знавания сущностей [1,133]. Углубленное размышление о нравственных проблемах в этом контексте спо- собно стать «каким-то образом руководством в жизни» [1,104] и, наконец, Н.Гартман формулирует клю- чевой в этом отношении риторический вопрос: «И не выступает ли здесь поучение и ученичество как раз тем, что привносит такого рода руководство и формирование и в жизнь других (курсив мой – Р.Л.)»[1,104]? Причем, такое руководство, как представляется, он считает родственным функции режис- сёра в театре: «В реальной жизни иначе, нежели в драматическом искусстве, обстоит только одно: отсут- ствует направляющая рук мастера, которая незаметно выдвигает важное на первый план, так сто его ста- новится видно и невооружённым глазом. Жизнь же является драмой повсюду» [1,97]. Таким образом, получает определённость, по выражению автора «Этики», «узкое, но вполне реальное практическое поприще этического исследования» [1,111]. Оно состоит в воспитательной деятельности «нравственно зрелых личностей» в том, что «моральный лидер» открывает смысл жизни «ведомому», «доверившейся ему молодёжи» [1,111-112]. В этом деле философская этика имеет метапедагогическую роль – «она призвана воспитывать воспитателей» [1,112], «она работает над пробуждением ценностного органа» [там же]. Поэтому дело автора «Этики», надо думать, - это дело вдвойне элитарное, дело воспита- ния элиты: «Авторитетных воспитателей всегда немного. Но эти немногие – соль земли» [там же]. Таким образом, моральная элитарность, нравственный эзотеризм, этическая «режиссура», становятся характеристиками практической по замыслу и задачам, но «феоретически-эстетической» по интенции и целям философской этики Н.Гартмана. Примечания. 1. Гартман Н. Этика. Пер. с нем. А.Б.Глаголева, под ред. Ю.С.Медведева и Д.В.Скляднева. – СПб.: Владимир Даль, 2002. – 707 с. 2. Шелер М. Ресентимент в структуре моралей. Пер. с нем. А.Н.Малинкина. – СПб.: Наука, Университетская книга, 1999. – 230 с. 3. Шелер М. Формализм в этике и материальная этика ценностей. // Шелер М. Избранные произведения. – М.: Гнозис, 1994. – с.259 – 339. 4. Шпигельберг Г. Феноменологическое движение. Историческое введение. – М.: Логос, 2002. – 680 с.

Эстетизм деонтологии Н. Гартмана

Institution

Ähnliche Einträge