Проза Симеона Полоцкого в контексте русского барокко XVII века
В статье рассматривается своеобразие жанра проповеди и определяется ее место в прозаическом творчестве Симеона Полоцкого. Особое внимание уделяется риторической культуре России 17 века, в пределах которой анализируется творческий метод Симеона Полоцкого – ярчайшего представителя эпохи русского барок...
Gespeichert in:
| Datum: | 2003 |
|---|---|
| 1. Verfasser: | |
| Format: | Artikel |
| Sprache: | Russian |
| Veröffentlicht: |
Кримський науковий центр НАН України і МОН України
2003
|
| Schriftenreihe: | Культура народов Причерноморья |
| Schlagworte: | |
| Online Zugang: | http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/74529 |
| Tags: |
Tag hinzufügen
Keine Tags, Fügen Sie den ersten Tag hinzu!
|
| Назва журналу: | Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
| Zitieren: | Проза Симеона Полоцкого в контексте русского барокко XVII века / О.В. Пуреховская // Культура народов Причерноморья. — 2003. — № 38. — С. 118-121. — Бібліогр.: 12 назв. — рос. |
Institution
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine| id |
irk-123456789-74529 |
|---|---|
| record_format |
dspace |
| spelling |
irk-123456789-745292015-01-22T03:02:03Z Проза Симеона Полоцкого в контексте русского барокко XVII века Пуреховская, О.В. Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ В статье рассматривается своеобразие жанра проповеди и определяется ее место в прозаическом творчестве Симеона Полоцкого. Особое внимание уделяется риторической культуре России 17 века, в пределах которой анализируется творческий метод Симеона Полоцкого – ярчайшего представителя эпохи русского барокко. The article is devoted to peculiarity of genre of homily and revelation of its` position in the prose creation by Simeon Polocky. Special attention is given to rhetorical culture within creative method of the Russian baroque representative – Simeon Polocky – is analyzed. 2003 Article Проза Симеона Полоцкого в контексте русского барокко XVII века / О.В. Пуреховская // Культура народов Причерноморья. — 2003. — № 38. — С. 118-121. — Бібліогр.: 12 назв. — рос. http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/74529 252. 8: 7. 034. 7 + 821. 161. 1 / «16» ru Культура народов Причерноморья Кримський науковий центр НАН України і МОН України |
| institution |
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
| collection |
DSpace DC |
| language |
Russian |
| topic |
Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ |
| spellingShingle |
Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ Пуреховская, О.В. Проза Симеона Полоцкого в контексте русского барокко XVII века Культура народов Причерноморья |
| description |
В статье рассматривается своеобразие жанра проповеди и определяется ее место в прозаическом творчестве Симеона Полоцкого. Особое внимание уделяется риторической культуре России 17 века, в пределах которой анализируется творческий метод Симеона Полоцкого – ярчайшего представителя эпохи русского барокко. |
| format |
Article |
| author |
Пуреховская, О.В. |
| author_facet |
Пуреховская, О.В. |
| author_sort |
Пуреховская, О.В. |
| title |
Проза Симеона Полоцкого в контексте русского барокко XVII века |
| title_short |
Проза Симеона Полоцкого в контексте русского барокко XVII века |
| title_full |
Проза Симеона Полоцкого в контексте русского барокко XVII века |
| title_fullStr |
Проза Симеона Полоцкого в контексте русского барокко XVII века |
| title_full_unstemmed |
Проза Симеона Полоцкого в контексте русского барокко XVII века |
| title_sort |
проза симеона полоцкого в контексте русского барокко xvii века |
| publisher |
Кримський науковий центр НАН України і МОН України |
| publishDate |
2003 |
| topic_facet |
Вопросы духовной культуры – ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ |
| url |
http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/74529 |
| citation_txt |
Проза Симеона Полоцкого в контексте русского барокко XVII века / О.В. Пуреховская // Культура народов Причерноморья. — 2003. — № 38. — С. 118-121. — Бібліогр.: 12 назв. — рос. |
| series |
Культура народов Причерноморья |
| work_keys_str_mv |
AT purehovskaâov prozasimeonapolockogovkonteksterusskogobarokkoxviiveka |
| first_indexed |
2025-07-05T22:57:16Z |
| last_indexed |
2025-07-05T22:57:16Z |
| _version_ |
1836849548197101568 |
| fulltext |
Пуреховская О.В.
«ПРОЗА СИМЕОНА ПОЛОЦКОГО В КОНТЕКСТЕ РУССКОГО БАРОККО 17
ВЕКА»
В статье предлагается комплексный анализ проповедей Симеона Полоцкого как прозаического жанра
в контексте московского барокко 17 века в литературоведческом, философском, духовно – религиозном
аспектах.
Необходимость поставленной проблемы обусловлена отсутствием целостного исследования прозаи-
ческого наследия Симеона Полоцкого, односторонним подходом к изучаемому вопросу, целесообразно-
стью восстановления творческого портрета Симеона и облика эпохи русского барокко 17 века.
Теоретической основой исследования следует считать работы А.С.Елеонской, Л.Н.Майкова, В Попо-
ва, А.Н.Робинсона. Однако в них внимание, в основном, уделяется стилистическому оформлению пропо-
ведей Симеона, либо этот жанр рассматривается исключительно с религиозной точки зрения.
Практическая значимость исследования видится в том, что материал статьи может быть использован
на лекционных занятиях, спецкурсах, спецсеминарах по древнерусской литературе. Итоги исследования
могут послужить источником сведений для историков, культурологов, а также всех интересующихся бо-
гословием, историей русской Церкви.
Статья посвящена следующим нерешенным проблемам: специфика русского барокко в прозе Симеона
Полоцкого, соотношение православия и просвещения в творческом методе Симеона, сочетание просвеще-
ния ума с просвещением рассудка в ценностной системе России 17 века.
Целью статьи является многогранное осмысление части прозаического наследия Симеона Полоцкого
и уяснение места прозы Симеона в публицистике 2-й половины 17 века. В статье поставлены следующие
задачи:
1) выяснить особенности прозы Симеона Полоцкого;
2) уяснить причины обращения Полоцкого к проповеди;
3) вспомнить о двух типах просвещения в России 17 века.
Ценностная система России 17 века формируется в условиях «острого внутрикультурного дуализма»
[4, c.24].
Это было одно из следствий новой философии творчества, о чем писал В.О.Ключевский: «Из
скромной и трудолюбивой пчелы он [русский человек 17 века] превратился в кичливого празднослова, ис-
полненного «фразерства и гордыни», проникнутого нехристианской нетерпимостью» [5, с.309].
А.С.Демин четко сформулировал, как «с 17 века…пронзительное чувство писателей стало изливать-
ся на…единичные предметы.., право голоса в литературе получил не только «государственный» [или мо-
нашествующий] человек, но и мелкий хозяйчик …» [5, c.311].
Творческая манера Симеона Полоцкого, оформившаяся в контексте «расколотой структуры», отража-
ет черты «двойной культуры» России 17 века [4, c.25].
Иеромонах Симеон Полоцкий был, несомненно, апологетом Православия. Духовное состояние России
17 века требовало необычного подхода, поэтому Симеон привносит свои ученые изыскания и в возрож-
денную им живую проповедь. Мыслил же он в правильном направлении, ибо, как отмечает И.К.Смолич,
в 17 веке еще «литургическая жизнь была средоточием религиозности той эпохи: она заменяла догма-
тическое сознание и знание догматов, в ней заключалась вся вера народа, это было самое чувствитель-
ное место верующего сердца» [11,c.237]. Для реализации задуманного Симеон предстает ученым – пропо-
ведником, потому что еще Паисий Лигарид «корень духовного недуга» России 17 века видел в отсутствии
образованности. В.Ф.Певницкий заметил: «ученый или профессор разрабатывает почву, а проповедник
берет и передает то, что возрастает на этой почве. Ученый углубляется в кладезь мудрости, а пропо-
ведник напояет народ той водой, которая извлекается из этого кладезя» [12,c.45]. Будучи теоретиком,
Симеон предлагает проповедь как вид ораторского искусства; как иеромонах, Полоцкий рассматривает ее
как жанр церковно – религиозной словесности. Именно у святителя Иоанна Златоуста Симеон учится быть
проповедником, т.е. излагать мысли «ясно, просто, популярно, и вместе учено, умно, вполне прилично и
важно» [12,c.28].
Примечательно, что в проповедях Симеона присутствует «двойное одушевление: одушевление боже-
ственной истиной через глубокое проникновение ею и одушевление сострадательной любовью к народу,
нуждающемуся в познании и усвоении этой истины» [12,c.37].
Тем не менее, например, Л.В.Левшун замечает, что Симеону Полоцкому было свойственно аналити-
ческое осмысление священного текста, потому что «наибольший интерес вызывают у проповедника
наименее заметные и наименее значимые для раскрытия духовного смысла эпизода детали» [5,c.326]. С
последним суждением трудно согласиться, ибо, хотя Симеон и подходит к тексту критически, евангель-
ский сюжет все же остается основанием для душеполезного наставления пастве и предметом богослов-
ствования.
Симеон был не просто воспитателем царских детей, но и выполнял при дворе миссию «старческого
окормления»: древнерусский «старец, как личным опытом прошедший школу трезвения и умно – сердеч-
ной молитвы и изучивший благодаря этому в совершенстве духовные психические законы, как уже лично
достигший бесстрастия, становится способным руководить новоначальным… в его «невидимой брани» на
2
пути к бесстрастию. Он должен уметь проникать до самых глубин души человеческой, видеть в ней самое
зарождение зла, а также причины этого зарождения, устанавливать точный диагноз болезни и указывать
точный способ лечения. Старец – искусный духовный врач. Он должен ясно видеть «устроение» своего
ученика, т.е. характер его души и степень духовного развития и обладать даром рассуждения и «различе-
ния духов» [3, c.44].
Если в Древней Руси учитель и ученик общались без посредников и свидетелей, то в 17 веке такой по-
средник появился: это текст, который заменил «учительного» человека.
Л.Н.Майков подчеркивает: «Развитие мыслей у Симеона обильно; но обилие это служит не к тому,
чтобы полнее доказать выставленное положение, а к тому, чтобы осветить предмет возможно разно-
стороннее, возбудить возможно большее количество вопросов и дать на них ответы» [6, c.60]. «Эта
неустанная пытливость его ума нередко увлекает его за пределы точного познания и положительных
догматов, и тогда автор пускается в предположения и гадания более или менее фантастические… не
знаешь, чему более удивляться – изобретательности ли вопросов, или изворотливости ответов» [6,c.61].
Иллюстрацией является «рассуждение о благовести» из «Венца веры»: «…к какому ангельскому чину
принадлежит Гавриил? Ответ: многие считают Гавриила во втором чине архангельском.., но вероятнее,
что благовестник был из начальных ангелов… От беседы Евы с аггелом лукавым падение мира начася; от
беседы вторыя Евы, преблагословенныя Девы Марии, со благим аггелом и исправление мира приять си
начало. И тако, темже путем, имже паде человек по смерти, в живот возвратися» [6, c.61-62].
Детализация служит раскрытию сути поучения и упрощает его восприятие новым сознанием 17 века.
Например, в «Слове первом в день Преображения» из «Вечери душевной» Симеон Полоцкий обращается
к следующей детали: Христос взял с собой трех учеников, Петра, Иоанна, Иакова. Проповедник объясняет
с разных точек зрения: юридической (устами двух или трех свидетелей подтверждается всякое слово. Мф.
18.16), экклезиологической (три апостола – три столпа Церкви), символической («знаменаютжеся чрез сия
три апостолы три роди свидетельств о Христе твореных: чюдеса, кровь и учение»), догматической («да
научимся, аще никтоже может взыти на гору небесную и к богомыслию воздвигнутися подобает») [9,
л.431-432].
Следует заметить, что Симеон Полоцкий в проповедях сочетает два способа изображения, принятых
древнерусской литературой: во-первых, акцент на «воспроизведении единичных фактов» свидетельствует
о познавательной (сущностной) ценности текста, во-вторых, принцип «последовательного преображения»
приближает нравоучительное к эстетическому.
В предисловии к «Обеду душевному» автор обращается к «читателю благочестивому»: «Умыслих аз
гладным православных душам духовную трапезу обед душевный, от пищ слова божия уготовати, и пред-
ставити во дни воскресения, на вселетное поприще, в насыщение спасенное: да отвергше брашна непо-
лезная душетленная, ядят сей обед душецелебный, душекрепительный, и душеспасенный, яко от брашен
благих уготованный, - наставляя, - ты благочестивый читателю прийми любезна обед сей простоугото-
ванный, и яждь здрав во спасение ти душевное, яждь взимая рукама ума твоего, прежувай зубами раз-
суждения, и поглощай в стомах памяти твоея, и будет ти во ползу…» [10, c.167-167].
В 16 веке проф.богословия Гиперий выдвигал следующий принцип: «Светская риторика учит тому,
как нужно составлять речь и действовать оратору, а гомилетика излагает то, что проповедник дол-
жен предлагать народу: там форма – главное, а здесь – материя» [12, c.39]. Симеон Полоцкий в 17 веке
ставит гомилетику в зависимость от риторических систем.
Проповеди Симеона Полоцкого объемны, а проповеднику следовало избегать длиннот, однако, «со-
держанием проповеди, - говорит В.Ф.Певницкий, - может быть все, во что сердцем веруется в правду, и
что усты исповедуются во спасение…» [12, c.41].
Отличительная черта проповедей Симеона – изобразительность, которая проявляется в историзме, ме-
тафоризме и сравнениях. По наблюдению В.Попова, «представляя отвлеченную истину в образе.., По-
лоцкий действовал на воображение необразованного слушателя и упрощал свою проповедь» [7,c.96].
Изобразительность позволяет назвать отдельные проповеди Симеона богословскими трактатами. Напри-
мер, в «Слове первом в неделю четвертую по Пасце о расслабленном» он использует прием разделения
родового понятия на видовые, сопоставляя фигуры Христа, Диогена и расслабленного: «Между безчис-
ленным рода человеча множеством, неудоб в мире во зле лежащем обретается человек, добротою совер-
шенный… Но во человецех благости не исповедал, иже вси на лукавая уклонилися бяху… Искаше древне
еллинскаго любомудрия рачиталь Диоген, во многонародном граде со свещею единаго человека и не по-
лучи искомаго, яко вси приложишася скотом несмысленным, и уподобишася им. Ожидаше в иудейстем
сонмище во время странствия Христова и нынешний расслабленный чрез толи лет благаго человека, при
овчей купели, иже бы его немощи подал руку помощи и не обрете не единаго…» [10,c.167]. При этом про-
поведь распадается на две части, и вторая являет толкование, причем автор позволяет наряду со святооте-
ческими изъяснениями поместить свое суждение: «Паки нравоучително, во Иерусалиме купель знаменует
нам в церкви душу всякаго человека, могущую наполнитися водою премудрости… Сия имать пять при-
твор, пять чювств телесных, иже сугубыми орудии… Два бо есть ока, два уха, две ноздри, две руце… и
два еста язык с гортанью вкушения орудия. В сих претворах лежат чювства угождающии и работающии
плоти, болящии суть, страстми своими побеждаемии» [10, c.167-168].
В.Попов заметил: «учители его [Cимеона Полоцкого] витали в области отвлеченных, схоластически
– богословских созерцаний, в его проповедном слове преобладает нравственно – практическое направле-
ние, а, благодаря влиянию московской среды, в его проповедь превзошел…элемент современности» [7,
c.98].
Тем не менее, схоластические элементы могут быть выявлены в проповедях Полоцкого, например, в
«Слове первом в неделю девятую по сошествии Святаго Духа» автор использует развернутое сравнение:
«Мир сей многомятежный, присноволнующемуся подобен есть морю…море есть родително облаков, тучь
и ветров, тако мир рождает облаки согрешений, тучи злоб и ветры гонения и искушения» [10,c.171]. При
этом текст изобилует древнерусской формулой «обращения к авторитету»: «Чего ради Иоанн святый бо-
гослов о нем глаголет: мир весь во зле лежит. Иов же праведный повествует: искушение есть житие чело-
веческое на земли…море подражает луну, по свидетельству Аристотелеву…Подобие мир подражает
Имармену или счастие, сему бе растущу и множащуся растет и множится честь и слава человеку»
[10,c.171]. Цитация придает научный тон и свидетельствует о глубоких знаниях проповедника святоотече-
ских творений.
Несмотря на дух психологизма, автор соблюдает законы жанра и принцип отстранения. В.Попов же
обвиняет Полоцкого в том, что его «слово страдает отсутствием теплоты чувства, без которой пропо-
ведь часто оказывается бряцающим кимвалом» [7, c.96].
Однако Симеон остается верен традиции древнерусской литературы, и стиль его проповедей – выра-
жение его аскетических принципов. Тем не менее, как подчеркивает В.Попов, «в идеале Полоцкого све-
тит иная искра, которой мы не встречаем у древних проповедников русских: это мысль о науке как фак-
торе общественной жизни» [7,c.59].
Проповеди Симеона не могут быть охарактеризованы как риторическое упражнение, хотя в них со-
блюдается структура: приступ, предложение, исследование, приложение, заключение. Без сомнения, про-
поведям Полоцкого свойственна аллегоричность, но назвать их формально – логическими или диалектико
– софистическими нельзя.
Проповедь Симеона не была игрой в понятия, как проповеди схоластов, где «степень занимательно-
сти (но никак не душеполезности) зависела от находчивости и остроумия проповедника» [1, c.63]. Пока-
зательно, что в проповедях теоретик отступает от многих принципов барочной поэтики.
Симеон Полоцкий обращается к составлению всех видов проповедей: омилии, слову, катехизическому
поучению, публицистической проповеди. Однако омилия совмещается со словом, последнее же преобла-
дает в гомилетике Симеона.
Удачным видится обобщение прот. А.Ветелева: «Стиль проповедей у Симеона достаточно прост,
чужд вычурности. Конструкции речи естественные и удобоприятные. Мысль каждого поучения выска-
зывается в приступе определенно, нет ни бесцельных отступлений в сторону, ни искусственных прило-
жений. Сухим абстракциям, особенно затруднительным для понимания на слух, Полоцкий предпочитает
описания и рассказы, которые наглядно представляют мысль…
Проповеди иеромонаха Симеона были замечательным произведением в свою эпоху, а многие из них в
настоящее время могут быть пригодны для проповедников» [1, c.85-86].
Л.В.Левшун определила метод Симеона Полоцкого как «анализ обратной типологии», раскрыв его
как «нарративную амплификацию» [5, c.330]. Целесообразно переформулировать следующим образом:
манера Симеона Полоцкого состояла в том, чтобы «сказать все, что знаешь, думаешь и можешь придумать
о данном предмете» в соответствии с ценностью сообщаемого.
В результате были сделаны следующие выводы: прозу Симеона Полоцкого следует рассматривать в
контексте системы, организованной московской «Риторикой Макария» (1620г.) и новгородской «Ритори-
кой Усачева» (1699г.). Проза Симеона литургична, сохраняет молитвенность и исповедность, в некоторой
мере теогоностична, спасительна (автор чтит традицию церковной словесности), без сомнения, поучи-
тельна и обращена к еще не утраченному соборному сознанию. Прозаический текст, риторически осмыс-
ленный, часто воспринимался как действо.
Как отмечает В.А.Никитин, в 17 веке «достигалось не столько соединение искусств в единое целое,
сколько размывание границ отдельных искусств, их «диффузия». Возникло «иллюзорное искусство», «ис-
кусство подобия» в противоположность «искусству священному, литургическому» [8, c.219]. По мнению
М.М.Дунаева, это было следствие «внутренней усталости, ибо человеку трудно выдерживать длитель-
ное напряжение духовных сил…Неизбежно наступает расслабленность, успокоение, обманчивое состоя-
ние пребывания в полноте веры» [2, c.86].
Западноевропейский человек, вступив в эпоху барокко, остается человеком душевным (тем, у кого есть
душа и тело, но кто не стяжал Святого Духа), так и не став человеком духовным (тем, который имеет в себе
действие Святого Духа). Русский человек 17 века, храня душевное и духовное, должен был не только сбе-
речь эту гармонию, но и соединить просвещение рассудка с просвещением ума.
В настоящей статье акцент сделан на проповеди Симеона Полоцкого. Целесообразно проследить при-
менение структуры проповеди в поэзии и драматургии Полоцкого, а также проанализировать полемиче-
ские трактаты Симеона.
Источники и литература
1. Протоиерей Ветелев В. Учебный курс по истории проповедничества в Русской православной Церкви. –
Загорск: Троице-Сергиева Лавра, 1990. – 60с.
4
2. Дунаев М.М. Своеобразие русской религиозной живописи. Очерки русской культуры 12 – 20 вв. – М.:
«Филология», 1997. – 324с.
3. Концевич И.М. Стяжание Духа Святого в путях Древней Руси. – М.: «Лепта», 2002. – 232с.
4. Лахманн Р. Демонтаж красноречия. Риторическая традиция и понятие поэтического. – СПб.: «Акаде-
мический проект», 2001. – 368с.
5. Левшун Л.В. История восточнославянского книжного слова 11 – 17 вв. – Минск: Экономпресс, 2001. –
352с.
6. Майков Л.Н. Очерки из истории русской литературы 17-18 ст. – СПб.,1889. – 424с.
7. Попов В. Симеон Полоцкий как проповедник. – М.,1886. – 109с.
8. Православие и искусство: Опыт библиографического исследования/ Сост.Данилова Е.В., Новиков Д.В.
– М.: Воениздат,1994. – 248с.
9. Симеон Полоцкий. Вечеря душевная. М.: Верхняя типография, 1683.
10. Симеон Полоцкий (1629-1680) // Памятники философской мысли Белоруссии 17-1-й половины 18 в. /
Под ред. Майхрович А.С. и др. – Минск: Навука и тэхника, 1991. – 318с. – С. 164 – 173.
11. Смолич И.К. Русское монашество 988 – 1917. – М.: Крутицкое патриаршее подворье, 1999. – 687с.
12. Архиепископ Аверкий (Таушев). Руководство по гомилетике. – М.: ПСТБИ, 2001. – 144с.
В статье рассматривается своеобразие жанра проповеди и определяет-
ся ее место в прозаическом творчестве Симеона Полоцкого. Особое внима-
ние уделяется риторической культуре России 17 века, в пределах которой
анализируется творческий метод Симеона Полоцкого – ярчайшего предста-
вителя эпохи русского барокко.
The article is devoted to peculiarity of genre of homily and revelation of
its` position in the prose creation by Simeon Polocky. Special attention is given
to rhetorical culture within creative method of the Russian baroque representative
– Simeon Polocky – is analyzed.
УДК: 252. 8: 7. 034. 7 + 821. 161. 1 / «16».
Ключевые слова: барокко, гомилетика, «двойная культура», пропо-
ведь, просвещение.
|