Своеобразие литературной критики И.А. Бунина
Gespeichert in:
| Datum: | 2002 |
|---|---|
| 1. Verfasser: | |
| Format: | Artikel |
| Sprache: | Russian |
| Veröffentlicht: |
Кримський науковий центр НАН України і МОН України
2002
|
| Schriftenreihe: | Культура народов Причерноморья |
| Schlagworte: | |
| Online Zugang: | http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/75579 |
| Tags: |
Tag hinzufügen
Keine Tags, Fügen Sie den ersten Tag hinzu!
|
| Назва журналу: | Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
| Zitieren: | Своеобразие литературной критики И.А. Бунина / И.Ю. Андрианов // Культура народов Причерноморья. — 2002. — № 32. — С. 315-317. — Бібліогр.: 2 назв. — рос. |
Institution
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine| id |
irk-123456789-75579 |
|---|---|
| record_format |
dspace |
| spelling |
irk-123456789-755792015-02-01T03:02:31Z Своеобразие литературной критики И.А. Бунина Андрианов, И.Ю. Семантика тексту 2002 Article Своеобразие литературной критики И.А. Бунина / И.Ю. Андрианов // Культура народов Причерноморья. — 2002. — № 32. — С. 315-317. — Бібліогр.: 2 назв. — рос. 1562-0808 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/75579 ru Культура народов Причерноморья Кримський науковий центр НАН України і МОН України |
| institution |
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
| collection |
DSpace DC |
| language |
Russian |
| topic |
Семантика тексту Семантика тексту |
| spellingShingle |
Семантика тексту Семантика тексту Андрианов, И.Ю. Своеобразие литературной критики И.А. Бунина Культура народов Причерноморья |
| format |
Article |
| author |
Андрианов, И.Ю. |
| author_facet |
Андрианов, И.Ю. |
| author_sort |
Андрианов, И.Ю. |
| title |
Своеобразие литературной критики И.А. Бунина |
| title_short |
Своеобразие литературной критики И.А. Бунина |
| title_full |
Своеобразие литературной критики И.А. Бунина |
| title_fullStr |
Своеобразие литературной критики И.А. Бунина |
| title_full_unstemmed |
Своеобразие литературной критики И.А. Бунина |
| title_sort |
своеобразие литературной критики и.а. бунина |
| publisher |
Кримський науковий центр НАН України і МОН України |
| publishDate |
2002 |
| topic_facet |
Семантика тексту |
| url |
http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/75579 |
| citation_txt |
Своеобразие литературной критики И.А. Бунина / И.Ю. Андрианов // Культура народов Причерноморья. — 2002. — № 32. — С. 315-317. — Бібліогр.: 2 назв. — рос. |
| series |
Культура народов Причерноморья |
| work_keys_str_mv |
AT andrianoviû svoeobrazieliteraturnojkritikiiabunina |
| first_indexed |
2025-07-05T23:52:23Z |
| last_indexed |
2025-07-05T23:52:23Z |
| _version_ |
1836853015532797952 |
| fulltext |
СВОЕОБРАЗИЕ ЛИТЕРАТУРНОЙ КРИТИКИ И.А.БУНИНА
Андрианов И.Ю. (г. Измаил)
В русской литературе рубежа ХІХ-ХХ веков роль теоретиков и критиков раз-
личных направлений выполняли по преимуществу сами писатели. Не являлся ис-
ключением из этого правила и реализм. Одним из видных критиков-реалистов
был И.А.Бунин. Как и всякий большой художник, он не мог оставить без внима-
ния проблемы, волновавшие его современников. На формирование эстетических
взглядов Бунина воздействовали самые различные течения литературной и обще-
ственной мысли. В юности писатель в равной мере увлекался поэзией "дворян-
ских гнезд" и демократическим пафосом произведений Н.Успенского,
Н.Некрасова, Т.Шевченко, И.Никитина. Впоследствии он сам в автобиографиче-
ской заметке 1915 года отмечал: "Я же чуть не с отрочества был "вольнодумцем",
вполне равнодушным не только к своей голубой крови, но и к полной утрате все-
го того, что было связано с нею: исключительно поэтическими были мои юноше-
ские, да и позднейшие "дворянские элегии", которых, кстати сказать, у меня го-
раздо меньше, чем видели некоторые мои критики..." (2, 254). Это обусловило не-
которую двойственность мировоззрения писателя, проявлявшуюся на протяже-
нии всей его жизни. Обращаясь к дворянской и народной культуре, Бунин пытал-
ся осуществить синтез этих двух полярных начал, постоянно искал путь к нацио-
нальному единству.
Известно, что в молодости Бунин испытывал тяготение к демократическим
направлениям русской общественной мысли – народничеству и толстовству. В
1894 году он даже был арестован за незаконное распространение толстовской ли-
тературы (1, 45). Увлечение народничеством проявилось в его первых критиче-
ских статьях ("Недостатки современной поэзии", "К будущей биографии
Н.В.Успенского", "Памяти сильного человека" и др.). Так, в работе "Недостатки
современной поэзии", опубликованной в 1888 году в журнале "Родина", Бунин
утверждает, "что содержанием для поэзии может быть все, что затрагивает чело-
века в его индивидуальной и общественной жизни" (2, 488), "поэтому и содержа-
ние поэтических произведений может носить в себе отпечаток как общемировых
вопросов, так и тех, которые составляют насущную злобу дня" (2, 489). Далее пи-
сатель конкретизирует свою мысль: "поэт должен проникаться всеми радостями и
печалями людскими, быть искренним выразителем нужд и потребностей обще-
ства, направлять ближних к добру и прекрасному" (2, 489). Этим установкам Бу-
нин оставался верен всю свою долгую творческую жизнь. Полемизируя со сто-
ронниками идеи "чистого искусства", он писал в вышеупомянутой статье: "Чело-
век, живя в гражданском обществе, не может игнорировать интересов последне-
го, он связан с ним душой и телом, и весьма странно желать, чтобы поэты, у ко-
торых чувства отличаются большей интенсивностью, остались глухи и немы к
тому, что интересует субъекта среднего уровня. А если "гражданские мотивы"
являются часто узко-тенденциозными и поддельно-преувеличенными, то опять-
таки виноваты здесь сами авторы, а не избранные ими темы" (2, 491).
2
Видимо, стремление уйти от "поддельно-преувеличенной" подражательности в
разработке темы привело к временному ослаблению общественной проблематики
в творчестве Бунина второй половины 1890-х годов, когда поэт искал свой соб-
ственный стиль. Однако и в дальнейшем он все же поддерживал связь с демокра-
тическими кругами в литературе. Впоследствии в интервью газете "Голос Моск-
вы" от 24 декабря 1912 года Бунин так говорил о своих политических симпатиях:
"Пережил я очень долгое народничество, затем толстовство, теперь тяготею
больше всего к социал-демократии, хотя сторонюсь всякой партийности" (2, 541).
В посвященной Н.Никитину статье "Памяти сильного человека" (1894) поэт пи-
сал о том, что "все гениальные представители" русской литературы – "люди,
крепко связанные с своей почвой, с своею землею, получающие от нее свою мощь
и крепость" (2, 506). Но, в отличие от поэтов некрасовской школы, Бунин при-
надлежал к совсем другому поколению, юность которого прошла в 1880-е годы –
эпоху реакции, наступившую после убийства террористами царя-реформатора
Александра II. Молодой писатель понимал, что время перемен еще не настало, а
поспешная революционная ломка приведет лишь к новой бессмысленной крови.
Здесь уместно вспомнить суждения Бунина о творчестве Евгения Баратынско-
го. В статье "Е.А.Баратынский" (1900) он в частности пишет о политических сим-
патиях этого поэта: "В молодости Баратынский был знаком с некоторыми из де-
кабристов, и если не разделял их программы, то вполне сочувственно относился к
их эстетическим идеалам и стремлению к свободе" (2, 517). Бунин говорит при
этом, что "по складу своего характера и умонастроения" Баратынский не мог
быть участником "политической партии, требовавшей активности" (2, 517). По-
этому интересны бунинские выводы относительно особенностей творчества Ба-
ратынского (ведь они в некоторой степени могут быть отнесены и к нему само-
му).
Так, если в начале своего творческого пути Бунин верил в "возможность луч-
шего будущего" России, то с 1910-х годов в его произведениях усиливается пес-
симистическое восприятие действительности. На эволюцию взглядов писателя
повлияли драматические события первой русской революции и последовавшей за
нею реакции. Тут можно вспомнить бунинскую оценку причин пессимизма Бара-
тынского: "он... был чужд общественных стремлений (в узком значении этого
слова) и не принимал в них участия; но все же он не мог не испытывать на себе
духа той реакции, которая была тогда разлита в воздухе и мертвила всякое дея-
тельное проявление жизни, ... еще более усиливала мрачное настроение" (2, 518).
Бунин однако отмечает, что, не веря в возможность счастья, Баратынский "отка-
заться от веры в красоту и поэзию" не мог (2, 522). Естественно предположить,
что сходные чувства в обстановке политической реакции 80-х – начала 90-х годов
XIX века испытывал и сам писатель. Но, хотя Бунин и признавал право филосо-
фии пессимизма на существование, он считал, что для человека необходим "такой
синтез взглядов в его миросозерцании, который бы обеспечивал для него воз-
можность искреннего и разумного служения лучшим заветам человечества" (2,
3
523). Подобный синтез обеспечил последовательность творческих исканий писа-
теля. Бунин никогда не уходил от общественной проблематики. Просто в разные
периоды бунинского творчества она получала различную трактовку, обусловлен-
ную расширением жизненного и художественного опыта поэта.
Так, в интервью газете "Голос Москвы" 13 октября 1910 года Бунин сказал:
"По-моему наивно видеть в художнике существо особого порядка, так сказать не
от мира сего... Соприкасаясь с жизнью, воздействуя на нее и, в свой черед, под-
вергаясь ее влиянию, художник волей-неволей становится общественным челове-
ком. "Чистого" эстетизма я не понимаю, толки об этом изжиты и надоели" (2,
534-535). Писатель протестовал также против политической тенденциозности и
стремления урезать произведения "в ущерб художественной правде": "Не должно
быть посягательства на свободу творчества, не место элементу насилия в сфере
поэта" (2, 535). Этим воззрениям Бунин остался верен и в трагическом водовороте
мировой и гражданской войн, и в годы эмиграции.
Как уже отмечалось, в молодости Бунин испытывал тяготение к позднему
народничеству и толстовству, в более зрелые годы – к социал-демократии (в ее
умеренном варианте). Несомненна близость поэта к демократическим силам в ли-
тературе и в 1900-е годы. Существенное значение имела и установка писателя на
свободу творчества. В вышеупомянутом интервью газете "Голос Москвы" от 24
октября 1912 года Бунин высказывает мысль о том, что единственным критерием,
руководящим деятельностью истинного художника, должно быть "его человече-
ское сердце", "веление совести". Идейная эволюция писателя сложна и неодно-
значна. Но неизменной была основа его мировоззрения, его жизненной позиции –
гуманизм. Видимо, поэтому Бунин и не мог принять многие установки модерниз-
ма. Наиболее отчетливо бунинская позиция в данном вопросе выражена в речи на
юбилее газеты "Русские ведомости" (1913), в которой чередование модернист-
ских течений писатель сравнивает с шабашем: "Буквально каждая зима приноси-
ла нам нового кумира. Мы пережили и декаданс, и символизм, и натурализм, и
порнографию, и богоборчество, и мифотворчество, и какой-то мистический анар-
хизм, и Диониса, и Аполлона, и "пролеты в вечность", и садизм, и приятие мира,
и неприятие мира, и адамизм, и акмеизм... Это ли не Вальпургиева ночь!" (2, 529).
Важное значение для постижения бунинской концепции жизни и смерти имеет
восприятие идей Льва Толстого. Бунин видел в нем не только великого писателя,
но и одного из выразителей духовной сущности русского человека, одного из
пророков поистине мирового значения. Эти размышления наиболее полно отра-
зились в книге "Освобождение Толстого" (1937). Ее трудно назвать произведени-
ем "литературно-критического жанра" в устоявшемся значении данного термина.
Это – своеобразный поток воспоминаний самого Бунина, отзывов о Толстом раз-
личных людей, цитат из толстовских произведений, высказываний Будды и хри-
стианских пророков. По сути своей эта книга – своеобразный литературно-
философский трактат о смысле человеческого бытия и смерти. Жизнь Толстого,
по мнению Бунина, является ярчайшим образцом для подобного рода обобщений.
4
В толстовских мыслях писатель находит много созвучного собственной фило-
софской концепции. Это и размышления о соотношении конечности существова-
ния человека и вечности мира: " – Жизнь человека выражается в отношении ко-
нечного к бесконечному" (2, 35). Это и идеи "родовой памяти", способности к
творческому "перевоплощению": " – Некоторый род людей обладает способно-
стью особенно сильно чувствовать не только свое время, но и чужое, прошлое, не
только свою страну, свое племя, но и другие, чужие, не только самого себя, но и
ближнего своего, то есть, как принято говорить, "способностью перевоплощать-
ся", и особенно живой и особенно образной (чувственной) "памятью"." (2, 47).
Это и вера в продолжение посмертного существования человека в памяти других
людей: " – Да, да, милый, прелестный мальчик был. Но что это значит – умер?
Смерти нет, он не умер, раз мы любим его, живем им!" (2, 61). Это и утверждение
ценности реального мира, земной жизни: " – Подходя к Овсянникову, смотрел на
прелестный солнечный закат. В нагроможденных облаках просвет, а там, как
красный раскаленный уголь, солнце. И все это над лесом. Рожь. Радостно. И ду-
мал: нет, этот мир – не шутка, не юдоль испытания только и перехода в мир луч-
ший, вечный, а это один из вечных миров, который прекрасен, радостен и кото-
рый мы не только можем, но должны сделать прекраснее для живущих с нами и
для тех, которые после нас будут жить в нем..." (2, 98). Это и вера в вечное про-
должение существования человека в неразрывной цепи поколений: "Мы, верно,
существовали прежде этой жизни, хотя и потеряли о том воспоминание..." (2,
119). Наконец, это неверие в возможность улучшения жизни путем насильствен-
ной борьбы, стремление к внутреннему самоусовершенствованию человека: " –
Для того, чтобы положение людей стало лучше, надо, чтобы сами люди стали
лучше. (...) Для того же, чтобы люди становились лучше, надо, чтобы они все
больше и больше обращали внимание на себя, на свою внутреннюю жизнь.
Внешняя же, общественная деятельность, в особенности общественная борьба,
всегда отвлекает внимание людей от внутренней жизни и потому всегда, неиз-
бежно развращая людей, понижает уровень общественной нравственности" (2,
128).
Бунин абстрагируется от общественных мотивов творчества Толстого, обраща-
ясь к его общечеловеческому значению: "Он, "счастливый", увидел в жизни толь-
ко одно ужасное. В какой жизни? В русской, в общеевропейской, в собственной
домашней? Но все эти жизни только капли в море" (2, 125). Писатель сравнивает
толстовскую философию с буддизмом и христианством, находя в них много об-
щего. Сам Толстой сопоставляется с Буддой, с брахманами и библейскими про-
роками.
Следует отметить, что в период эмиграции отношение Бунина к буддизму пре-
терпело некоторые изменения. Если в рассказах 1910-х годов писатель не прини-
мал доктрины "Возвышенного", то теперь он во многом солидарен с нею, усмат-
ривая в смерти освобождение от ограничений пространства и времени, переход к
иным формам бытия. Это наиболее отчетливо выражено в самом начале книги:
5
"Совершенный, монахи, не живет в довольствие. Совершенный, о монахи, есть
святой Высочайший Будда. Отверзите уши ваши: освобождение от смерти найде-
но".
И вот Толстой говорит об "освобождении":
- Мало того, что пространство и время и причина суть формы мышления и что
сущность жизни все этих форм, но вся жизнь наша есть (все) большее и большее
подчинение себя этим формам и потом опять освобождение от них...
В этих словах, еще никем никогда не отмеченных, главное указание к понима-
нию его всего.
Астапово – завершение "освобождения", которым была вся его жизнь, невзирая
на всю великую силу "подчинения" (2, 7).
Отдельная личность по-прежнему представляется Бунину лишь звеном в бес-
конечной цепи человеческих поколений. Гений воплощает в себе души предков:
"Для того же, чтобы быть в числе таких людей, надо быть особью, прошедшей в
цепи своих предков долгий путь многих, многих существований и вдруг явившей
в себе особенно полный образ своего дикого пращура со всей свежестью его
ощущений, со всей образностью его мышления, и с его огромной подсознатель-
ностью, а вместе с тем особью, безмерно обогащенной за свой долгий путь и уже
с огромной сознательностью" (2, 97). Обращаясь к личности Толстого, Бунин
приходит к разгадке тайны смерти, к ее поэтизации. Переход в небытие представ-
ляется ему теперь средством разрешения всех противоречий и переходом в новое
существование. Особенно потрясли писателя толстовские размышления о "безу-
мии" людской жизни (не только личной, но и "общей") и их итог: " – Пора
проснуться, то есть умереть" (2, 15); " – Смерть есть перенесение себя из жизни
мирской (то есть временной) в жизнь вечную здесь, теперь, которое я (уже) ис-
пытываю" (2, 160). Думая над словами Толстого, Бунин приходит к выводу: "Что
значит "смерть" в этой фазе? Есть ли это то, что обычно называется смертью и
что он и сам разумел когда-то под этим словом? Уже совсем не то. Это живой и
радостный возврат из земного, временного, пространственного в неземное, веч-
ное, беспредельное, в лоно Хозяина и Отца, бытие которого совершенно несо-
мненно" (2, 160).
Но есть и другая сторона. Бунин воспринимает жизнь Толстого не столько как
путь разочарования в "мирском", сколько как безмерное расширение личности,
приведшее к отказу от всего временного и преходящего, к постижению смысла
человеческого бытия. В то же время предчувствие смерти рождает у писателя
столь же обостренное ощущение жизни, ее непреходящей ценности. Бунин стре-
мится показать, как творческая личность Толстого, постепенно расширяясь,
включала в себя все скорби и радости мира. Он спорит с концепциями писателей-
модернистов А.Амфитеатрова и Д.Мережковского. Для Бунина жизнь Толстого
это не "борьба духа и плоти", а великий нравственный подвиг, выразившийся в
отказе от эгоистического существования, в поистине всемирной отзывчивости. В
написанной девятью годами ранее статье "На поучение молодым писателям"
6
(1928), споря с поэтом-модернистом Г.Адамовичем, писатель отвергает обвине-
ния в "узости" внутреннего мира Толстого: "Пора бросить идти по следам Тол-
стого? А по чьим же следам надо идти? Например, Достоевского? Но ведь тоже
немало шли и идут. Кроме того: неужто уж так беден Толстой и насчет этого са-
мого мира внутреннего?" (2, 451).
Литературно-критическое наследие Бунина является концентрированным вы-
ражением его художественно-философской концепции мира и человека.
Литература:
1. Бабореко А.К. И.А.Бунин. Материалы для биографии. - М., 1983.
2. Бунин И.А. Собр. соч. В 9-ти тт. - Т. 9. - М., 1967.
|