Территориальные идентичности: концептуальные интерпретации в современной зарубежной социологической мысли

Территориальные идентичности: концептуальные интерпретации в современной зарубежной социологической мысли

В представленной статье приводится критическое обозрение наиболее значимых концептуальных подходов, применяемых при изучении проблемы территориальных идентичностей в современной западной социологической мысли. Анализируется существующий понятийный аппарат, соотношение между основными терминами (прос...

Ausführliche Beschreibung

Gespeichert in:
Bibliographische Detailangaben
Datum:2010
1. Verfasser: Коржов, Г.
Format: Artikel
Sprache:Russian
Veröffentlicht: Iнститут соціології НАН України 2010
Schriftenreihe:Социология: теория, методы, маркетинг
Online Zugang:http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/90006
Tags: Tag hinzufügen
Keine Tags, Fügen Sie den ersten Tag hinzu!
Назва журналу:Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
Zitieren:Территориальные идентичности: концептуальные интерпретации в современной зарубежной социологической мысли / Г. Коржов // Социология: теория, методы, маркетинг. — 2010. — № 1. — С. 107–124. — Бібліогр.: 26 назв. — рос.

Institution

Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
id irk-123456789-90006
record_format dspace
spelling irk-123456789-900062015-12-21T03:04:00Z Территориальные идентичности: концептуальные интерпретации в современной зарубежной социологической мысли Коржов, Г. В представленной статье приводится критическое обозрение наиболее значимых концептуальных подходов, применяемых при изучении проблемы территориальных идентичностей в современной западной социологической мысли. Анализируется существующий понятийный аппарат, соотношение между основными терминами (пространство, место, территория). Рассматривая основные положения двух ключевых теорий идентичности – социологической и социально-психологической, автор предпринимает попытку выявить эвристические возможности, присутствующие в этих концепциях, но пока слабо ангажированные социологическим сообществом. Анализируются с точки зрения преимуществ и недостатков некоторые специфические концепции, выдвинутые зарубежными учеными с целью осмысления феномена взаимодействия человека и ее географического и социокультурного пространства (теория географической идентичности, воображенная природа территориальной общности и т.п.). В рамках двух парадигмальных подходов — субстанционального и конструктивистского — выделяются характеристики, имеющие значительный познавательный потенциал, и на этом основании автор переходит к попытке теоретического синтеза. 2010 Article Территориальные идентичности: концептуальные интерпретации в современной зарубежной социологической мысли / Г. Коржов // Социология: теория, методы, маркетинг. — 2010. — № 1. — С. 107–124. — Бібліогр.: 26 назв. — рос. 1563-4426 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/90006 316.351 ru Социология: теория, методы, маркетинг Iнститут соціології НАН України
institution Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
collection DSpace DC
language Russian
description В представленной статье приводится критическое обозрение наиболее значимых концептуальных подходов, применяемых при изучении проблемы территориальных идентичностей в современной западной социологической мысли. Анализируется существующий понятийный аппарат, соотношение между основными терминами (пространство, место, территория). Рассматривая основные положения двух ключевых теорий идентичности – социологической и социально-психологической, автор предпринимает попытку выявить эвристические возможности, присутствующие в этих концепциях, но пока слабо ангажированные социологическим сообществом. Анализируются с точки зрения преимуществ и недостатков некоторые специфические концепции, выдвинутые зарубежными учеными с целью осмысления феномена взаимодействия человека и ее географического и социокультурного пространства (теория географической идентичности, воображенная природа территориальной общности и т.п.). В рамках двух парадигмальных подходов — субстанционального и конструктивистского — выделяются характеристики, имеющие значительный познавательный потенциал, и на этом основании автор переходит к попытке теоретического синтеза.
format Article
author Коржов, Г.
spellingShingle Коржов, Г.
Территориальные идентичности: концептуальные интерпретации в современной зарубежной социологической мысли
Социология: теория, методы, маркетинг
author_facet Коржов, Г.
author_sort Коржов, Г.
title Территориальные идентичности: концептуальные интерпретации в современной зарубежной социологической мысли
title_short Территориальные идентичности: концептуальные интерпретации в современной зарубежной социологической мысли
title_full Территориальные идентичности: концептуальные интерпретации в современной зарубежной социологической мысли
title_fullStr Территориальные идентичности: концептуальные интерпретации в современной зарубежной социологической мысли
title_full_unstemmed Территориальные идентичности: концептуальные интерпретации в современной зарубежной социологической мысли
title_sort территориальные идентичности: концептуальные интерпретации в современной зарубежной социологической мысли
publisher Iнститут соціології НАН України
publishDate 2010
url http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/90006
citation_txt Территориальные идентичности: концептуальные интерпретации в современной зарубежной социологической мысли / Г. Коржов // Социология: теория, методы, маркетинг. — 2010. — № 1. — С. 107–124. — Бібліогр.: 26 назв. — рос.
series Социология: теория, методы, маркетинг
work_keys_str_mv AT koržovg territorialʹnyeidentičnostikonceptualʹnyeinterpretaciivsovremennojzarubežnojsociologičeskojmysli
first_indexed 2025-07-06T18:01:38Z
last_indexed 2025-07-06T18:01:38Z
_version_ 1836921545207840768
fulltext Геннадий Коржов Территориальные идентичности ГЕННАДИЙ КОРЖОВ,УДК 316.351 êàíäèäàò ñîöèîëîãè÷åñêèõ íàóê, äîöåíò Äîíåöêîãî íàöèîíàëüíîãî òåõíè÷åñêîãî óíè- âåðñèòåòà è Ìàêååâñêîãî ýêîíîìèêî-ãóìà- íèòàðíîãî èíñòèòóòà Аннотация В представленной статье приводится критическое обозрение наиболее значи� мых концептуальных подходов, применяемых при изучении проблемы терри� ториальных идентичностей в современной западной социологической мысли. Анализируется существующий понятийный аппарат, соотношение между основными терминами (пространство, место, территория). Рассматривая основные положения двух ключевых теорий идентичности – социологической и социально�психологической, автор предпринимает попытку выявить эврис� тические возможности, присутствующие в этих концепциях, но пока слабо ан� гажированные социологическим сообществом. Анализируются с точки зрения преимуществ и недостатков некоторые специфические концепции, выдвину� тые зарубежными учеными с целью осмысления феномена взаимодействия че� ловека и ее географического и социокультурного пространства (теория геогра� фической идентичности, воображенная природа территориальной общности и т.п.). В рамках двух парадигмальных подходов — субстанционального и ко� нструктивистского — выделяются характеристики, имеющие значительный познавательный потенциал, и на этом основании автор переходит к попытке теоретического синтеза. Ключевые слова: пространство, место, территория, территориальные идентичности, региональная идентичность, теория географической идентич� ности, воображенная общность. Введение Радикальные социальные изменения, происходящие в Украине в конце ХХ — начале ХХІ веков, привели к глубокому кризису в сфере конструиро� Социология: теория, методы, маркетинг, 2010, 1 107 вания и поддержания социальных идентичностей. Фундаментальные пре� образования в первую очередь охватили сферу политико�государственных и национально�этнических отношений. Появление новых государственно� политических образований повлекло за собой процесс пересмотра системы категоризации социального мира и места в нем индивидов и социальных групп. Наряду с дискурсом индивидуализации, в рамках которого жизнь индивидов рассматривается преимущественно сквозь призму индивиду� альных идентичностей, возникает и распространяется иное видение совре� менных процессов. Осознание людьми своей вовлеченности в быстрые и ра� дикальные изменения глобального характера вызывает у них потребность в воспроизводстве прежних и построении новых социально�символических границ на основе ощущения принадлежности. В условиях разнообразных вызовов, характерных для последнего десятилетия, одной из важнейших форм социальной адаптации к новым общественно�политическим реалиям стало формирование и усиление территориальных — локальной и региональ� ной — идентичностей на отдельных территориях, отличающихся устойчивой историко�культурной, экономической и социальной спецификой. Для многих стран Центральной и Восточной Европы характерно нали� чие значительных региональных различий, обусловленных природно�гео� графическими, экономическими, историческими и социально�культурны� ми факторами. Особенности освоения и развития отдельных территорий на протяжении долгого времени обусловили возникновение здесь особых по смыслу и структуре моделей идентичности. Нередко на пограничных тер� риториях наблюдались интенсивная миграция, смешение разных народов и становление прочных территориальных идентичностей, которые оттесняли на задний план идентичности национальные. В процессе усиления локаль� ных и региональных составляющих самоотождествления национальный компонент становился малозаметным, а то и вообще нерелевантным в жиз� ненном мире местных жителей. Не исключение в этом плане и современная Украина, объединяющая неоднородные в культурно�национальном, эконо� мическом, ценностно�мировоззренческом аспектах регионы. Такая разно� родность дала повод для искусственного раздувания проблемы сосущество� вания разных территориальных общностей, что позволяло нечистоплот� ным политикам получать сомнительные электоральные дивиденды, усили� вая разрушительные тенденции к региональному эгоизму, нетолерантности и дезинтеграции общества. Проблема территориальных идентичностей, несмотря на ее чрезвычай� ную политическую актуальность, остается на начальном уровне научного осмысления. Отечественные социологи уделяют повышенное внимание та� ким разновидностям социальной идентичности, как национальная и этни� ческая, забывая при этом другие не менее важные для понимания повсе� дневного опыта людей, их адаптации к современному миру. Анализируя эту проблему, буду опираться на следующую дефиницию: территориальная идентичность (ТИ) — это восприятие индивидом себя как представителя определенной “воображенной общности” (по Б.Андерсону), основывающейся на единстве территории проживания, истории и традиций, социокультурного опыта, ценностных ориентаций и образа жизни. Важен вопрос масштаба или границ той территории, с которой индивид себя ото� ждествляет. Предложенный термин ТИ можно рассматривать как обобщаю� щее понятие с наиболее широким и наименее определенным объектом соот� 108 Социология: теория, методы, маркетинг, 2010, 1 Геннадий Коржов несения. ТИ может касаться объектов разного масштаба и содержания, таких как местожительство, микрорайон, район, локальная община, территориаль� ная община, поселок, город, регион, страна, субконтинент или континент в целом и даже земной шар. Не случайно в зарубежной литературе используют разнообразные определения, близкие или тождественные по смыслу с терми� ном ТИ: идентичность с местом (place�identity), локальная идентичность (local identity), региональная идентичность (regional identity), идентичность со средой (environmental identity), городская идентичность (‘city’ identity, urban�related identity, social urban identity), идентичность с местом прожива� ния (settlement identity). Использование термина ТИ позволяет охватить широкий круг концептуальных взглядов на проблему отождествления людь� ми себя с разнообразными территориально определенными общностями. В предлагаемой статье дается критический обзор наиболее значимых концептуальных подходов, применяемых при изучении проблемы террито� риальных идентичностей в современной западной социологической мысли. Во�первых, кратко проанализирован имеющийся понятийный аппарат, со� отношение между главными терминами, такими как “пространство”, “мес� то”, “территория”. Во�вторых, на основании рассмотрения основных поло� жений двух ключевых теорий идентичности — социологической и социаль� но�психологической — сделана попытка выявить эвристические возмож� ности, содержащиеся в этих концепциях, но пока слабо ангажированные на� учным сообществом. В будущем они могут быть с успехом использованы для исследования затронутой проблемы. В�третьих, с точки зрения преиму� ществ и недостатков рассмотрены некоторые специфические концепции, выдвигаемые зарубежными учеными с целью осмысления феномена взаи� модействия человека с его географическим и социокультурным простра� нством. Речь идет о теории географической идентичности, о воображенной природе территориальной общности и т.п. Наконец, в рамках актуальных ныне в социологической науке двух парадигмальных подходов к изучению идентичности — субстанционального и конструктивистского — выделены характеристики, имеющие существенный познавательный потенциал, и на этой основе предпринята попытка теоретического синтеза. Пространство, место, территория как основания социальной идентичности В социальной теории анализ места, территории прошел путь от “физи� ческого или географического детерминизма”, когда окружающую среду рас� сматривают как ключевой фактор функционирования социума, до подхо� дов, при которых отношения между человеком и территорией имеют дина� мичный и интерактивный характер, а место приобретает социальное, психо� логическое и культурное значение. Место играет существенную роль в фор� мировании идентичности, поскольку этот процесс имеет как внутреннее из� мерение, поскольку происходит в сознании индивида, так и внешнее, по� скольку проявляется в системе интеракций человека с окружающим миром. Между индивидом и местом его локализации — проживания, работы, отдыха, общения и т.п. — существует крайне важная и слабо изученная связь. Не подлежит сомнению, что не только человек оказывает непосре� дственное влияние на свое физическое окружение путем его активного пре� образования, но и физическая среда накладывает отпечаток на мировоспри� Социология: теория, методы, маркетинг, 2010, 1 109 Территориальные идентичности ятие и поведение человека. В большинстве теоретических и эмпирических исследований, как отечественных, так и зарубежных, отсутствует анализ влияния физической среды на процессы становления идентичности. Вмес� те с тем в некоторых, очень редких случаях авторы, пытаясь интегрировать такие понятия, как “пространство”, “место”, “территория”, в концепции идентичности, демонстрируют возможности расширения классической те� ории социальной идентичности благодаря включению разнообразных ас� пектов концепта “место” [Twigger�Ross, Bonaiuto, Breakwell, 2003]. Место, территория, пространство относятся к тем повседневным изме� рениям человеческого существования, которые часто наполнены самооче� видным смыслом, не проблематизируются и не подвергаются сомнению. Вместе с тем они имеют огромное значение для существования человека, обеспечивая стабильность и предсказуемость его жизни. Среди множества теоретических направлений современной социологии особое внимание к миру повседневной жизни проявляют представители феноменологической школы, начиная с Э.Гуссерля, М.Хайдеггера, М.Мерло�Понти — великих философов, основоположников этого направления — заканчивая А.Шю� цем, который собственно и создал социологическую феноменологию. Именно феноменология придала особое звучание проблематике места, пространства, территории, а также дома, места жительства и пребывания че� ловека. Итак, достижения феноменологической парадигмы могут оказаться релевантными в анализе территориальных — локальных и региональных — идентичностей. Несмотря на принадлежность к единой теоретической шко� ле, разные феноменологи выработали различные концептуализации места и пространства. Место и дом привлекали внимание феноменологов благо� даря центральной роли, которую они играют в субъективном опыте челове� ка, его повседневном мире. В прикладном теоретизировании Шюц размыш� ляет о роли дома в создании природных установок человека, в упорядоче� нии его жизненного мира. Эта линия рассуждений нашла свое отражение даже в архитектурной теории, где особое ударение сделано на существова� нии особого “духа места”, или genius loci. Место можно определить как социальную категорию, а не просто физи� ческое пространство. Место всегда ассоциируется с определенными социаль� ными группами, стилем жизни, социальным статусом, моделями поведения и общения. В многочисленных работах выдающегося китайского географа И�Фу Туана проанализировано то, что люди думают о месте и пространстве и как ощущают их, как у них формируется ощущение привязанности к дому, району, городу и стране в целом. Туан уделяет большое внимание выяснению того, каким образом чувства и эмоции, касающиеся пространства и места, из� меняются под влиянием ощущения времени. Мыслитель предлагает разли� чать понятия места и пространства: место — это безопасность, а пространст� во — свобода. Мы привязаны к первому и стремимся ко второму [Tuan, 1974: p. 3]. Это базовые компоненты нашего жизненного мира, которые восприни� маются как нечто само собой разумеющееся. Однако попытки порассуждать о них, задуматься над их внутренней сутью ведут к неожиданным открытиям. Пространство — более абстрактное понятие, чем место. То, что сначала вос� принимают как пространство, постепенно приобретает черты места, по мере того, как человек начинает осваивать его, знакомиться ближе, наделять его определенной ценностью. Места являются собственно местами, а не просто географическим пространством, именно потому, что имеют идентичность. 110 Социология: теория, методы, маркетинг, 2010, 1 Геннадий Коржов Территориальные идентичности создаются комплексом чувств, значений, опыта, воспоминаний и действий, которые, будучи индивидуальными, су� щественно трансформируются социальными структурами и проявляются в процессе социализации [Hague, 2004: p. 7]. Пространство и место связаны с разным ощущением времени: если первое ассоциируется с движением, то второе — с паузой, остановкой [Tuan, 1974: p. 6]. Ключевым аналитическим понятием, которое использует Туан, является опыт. Это всеобъемлющий тер� мин, охватывающий все модели познания и конструирования реальности. Позитивные эмоциональные связи с местом Туан называет топофилией [Tuan, 1974; Tuan, 1977]. Важное методологическое значение имеет диффе� ренциация между ощущением места (sense of place) и укорененностью (rootedness). Первое означает осознание позитивных чувств к определенному месту, а второе — ощущение “быть как дома”. Эти понятия перекликаются с другим, ставшим в последние годы более привычным и нормативным среди исследователей территориальных явлений, а именно: привязанность к месту (attachment to place). Оно означает аффективную связь (эмоции, чувства, на� строения и т.п.), которую индивид ощущает по�разному, с разной силой, в разных формах и с разной степенью осознания в отношении тех мест, где он родился, живет и действует [Guiliani, 2003: p. 137]. С теми или иными места� ми ассоциируются и те или иные сообщества, посредством которых опреде� ляются места и которые, в свою очередь, определяются через их принадлеж� ность к этим местам. Эти территории и связанные с ними человеческие объе� динения характеризуются разными масштабами и уровнями институциона� лизации — жилье, дом (семья, родные, друзья), рабочее место (коллеги), окружение (соседи), город, регион, страна и т.п. Все они играют весьма су� щественную позитивную роль в определении того, кто мы есть, в нашей само� идентификации, в придавании смысла нашей жизни, наполнении ее ценнос� тями, значением, целями. Однако привязанность к определенным местам мо� жет приводить и к пагубным последствиям, порождая вражду, ненависть, аг� рессию, как это происходит в случае этнических конфликтов. Другой ученый в области культурной географии, британка Дорин Мес� си рассматривает понятие места и пространства с позиций феминистичес� кой критики [Massey, 1994]. Выступая против попыток романтизации мес� та, она не склонна усматривать в нем нечто единое, недвижимое, укоренен� ное в статичном пространстве. Существенное различие между местом и пространством заключается в том, что пространство можно рассматривать как статичное, вневременное измерение, тогда как место неразрывно связа� но с течением времени. Согласно предлагаемой Месси перспективе, место конструируется не путем установления рамок, границ, а благодаря выявле� нию взаимосвязей с находящимся извне. А значит, место имеет открытую, релятивную и множественную природу, которая постоянно подвергается контестации. Место представляет собой укорененную социальную практи� ку как систему социальных отношений. Поэтому место — это живая суб� станция, создаваемая из бесчисленной совокупности социальных интерак� ций. Подобные интеракции происходят при определенных обстоятельствах и в рамках территориально обусловленных образцов. Можно утверждать, что они созданы местом и сами, в свою очередь, обусловливают специфику места. Таким образом, жители определенного места находятся в длитель� ном и культурно и структурно детерминированном контакте, который спо� собен порождать чрезвычайно важные и устойчивые последствия. Приме� Социология: теория, методы, маркетинг, 2010, 1 111 Территориальные идентичности няя концепцию места, представленную Месси, мы выходим на механизмы формирования локальных, присущих определенному месту идентичностей. Осуществляя преимущественно политико�экономический анализ про� цессов развития, происходящих на региональном уровне, Месси указывает на ограничения “политики локальности” и необходимость осмысления бо� лее широких, глобальных связей и социальных отношений, связанных с местной уникальностью и локальной идентичностью. Однако она отвергает идею о том, что новые информационные технологии и трансформация фи� нансово�экономических отношений в направлении глобализации ради� кально изменили суть таких понятий, как “место” и “дом”. Данная линия рассуждения существенно отличается от утверждений теоретиков информационного общества, которые акцентируют обществен� ные изменения, вызванные радикальной трансформацией информацион� но�коммуникационной сферы. Территориальная идентичность сквозь призму двух теорий идентичности В современной социально�психологической и социологической литера� туре существует несколько теорий, объясняющих феномен идентичности. Две, наиболее известные и обоснованные — как в концептуальном, так и в эмпирическом плане — могут быть применены для объяснения процессов взаимодействия и взаимовлияния между личностью и местом. Одна из них — теория социальной идентичности — возникла и получила распро� странение в основном среди социальных психологов, тогда как другая — те� ория идентичности — находит сторонников в кругах социологов. Кратко остановимся на главных положениях каждой из них, подчеркивая те кон� цептуально важные постулаты, которые могут послужить отправными точ� ками для изучения феномена территориальной идентичности. Начнем с теории идентичности — одной из наиболее влиятельных в со� временной социологии, обоснование которой связано с классическими кон� цептуализациями символического интеракционизма. Истоки теории мож� но обнаружить в работах американских классиков Чарльза Кули, Джорджа Мида и Герберта Блумера. Современные теоретики, последователи интер� акционизма Питер Бурке, Ральф Тернер, Джордж МакКол, Джерри Си� менс, Шелдон Страйкер и др. рассматривают индивидуальную идентич� ность как продукт тех ролей, которые человек выполняет в обществе. “Я” они трактуют как неоднородную и динамичную сущность, дифференциру� ющуюся в результате разносторонних социальных влияний. Эта теория анализирует механизмы формирования идентичности на микросоциаль� ном уровне, связывая ее с процессами взаимодействия, принятия, индиви� дуального понимания и выполнения социальных ролей, с отношением к тем или иным ролевым репертуарам. Сначала теория идентичности была сформулирована Страйкером [Stry� ker, 2002]. В последнее время она получила дальнейшее развитие и более ши� рокую аналитическую перспективу в трудах его сторонников. В ее рамках можно выделить разные по смыслу ответвления, одни из которых теснее, дру� гие слабее связаны с изначальным символическим интеракционизмом. В теории идентичности остается неприкосновенной идея о формирова� нии “Я” или самости в процессе социального взаимодействия, благодаря ко� 112 Социология: теория, методы, маркетинг, 2010, 1 Геннадий Коржов торому люди познают себя, наблюдая за реакциями других. Ключевым со� циально�психологическим механизмом становления самости выступает принятие роли другого. Согласно широко известному выражению предтечи интеракционизма Уильяма Джеймса человек имеет столько отдельных “я”, сколько существует социальных групп, мнением которых он дорожит. В теории Страйкера вариации идентичностей связаны с разнообразием социальных ролей, выполняемых индивидом. По сути, речь идет о том, что “Я” представляет собой совокупность отдельных ролевых идентичностей, каждая из которых, в свою очередь, соответствует ролевой позиции в об� ществе. В нашем контексте следует вспомнить классическое различение, кото� рое выдвигает Мид в работе “Дух, самость и общество”, размышляя над дву� мя неотъемлемыми сторонами самости — индивидуальным, спонтанным “Я” (в английском оригинале I) и социальным, обобщенным “я” (mе). По словам самого классика интеракционизма, “Я” есть реакция организма на установки других; “я” есть организованное множество установок других, ко� торые индивид сам принимает” [Мід, 2000: с. 159]. То есть очевидно, что в рамках теории идентичности речь идет о тех со� циально обусловленных и отрефлексированных индивидом разнообразных “я”, которые предстают в виде ролевых идентичностей. Последние являют� ся теми самоопределениями, которые люди приписывают себе в результате осознания своих позиций в общественном пространстве, которые тоже свя� заны с выполнением тех или иных ролей. Роли имеют рефлексивный харак� тер, поскольку приобретают значение для индивида в процессе взаимодей� ствия и через взаимодействие. Реакции других на индивида возникают пре� жде всего в связи с выполнением той или иной роли. Именно эти реакции, по мнению сторонников теории, формируют базис для самоопределения. Таким образом, роли служат тем фундаментом, на котором возводится зда� ние идентичности. Вместе с тем роли — это тот мостик, который связывает индивидов с социальной структурой. Одним из ключевых понятий теории является выпуклость идентичнос� ти. Авторы отмечают, что разные идентичности имеют разные аффектив� ные и поведенческие последствия благодаря тому, что приобретают неоди� наковое субъективное значение для индивида. А значит, структура идентич� ностей имеет иерархический характер. Наиболее значимые, или выпуклые идентичности, находятся на вершине и оказывают наибольшее влияние на самоопределение и поведение, поскольку легче актуализируются в боль� шем количестве общественных ситуаций. Несмотря на многочисленные и язвительные обвинения, теория иден� тичности пытается выйти за узкие рамки межличностного взаимодействия и обнаружить взаимосвязи между индивидуальным поведением и социаль� ной структурой. Эти теоретические амбиции более всего свойственны рабо� там Шелдона Страйкера [Stryker, 2002]. Позаимствовав идеи символичес� кого интеракционизма, касающиеся общественной обусловленности инди� видуального “Я” и реципрокного характера этого взаимодействия, сторон� ники теории идентичности рассматривают общество не как относительно недифференцированное и нацеленное на кооперацию целое, а как внутрен� не гетерогенное, сложное и одновременно организованное. Один из наиболее влиятельных теоретиков этого направления Питер Бурке разработал инструментарий для измерения ролевой идентичности, ба� Социология: теория, методы, маркетинг, 2010, 1 113 Территориальные идентичности зирующийся на постулате об обусловленности структуры личности набором разнообразных ролей, носителем которых является (или претендует на это) индивид [Burke, 1980; Burke, 1977]. Однако его техника существенно отлича� ется от популярного теста двадцати самоопределений тем, что сфокусирова� на на измерении только одной роли и ее влияния на самоопределение. Иной концептуальный подход, воплощенный в теории социальной идентичности, направлен на объяснение процессов межгруппового взаимо� действия, уходящих корнями в когнитивные механизмы формирования коллективной идентичности. Последняя всегда базируется на чувстве при� надлежности к определенной группе (или группам) и объединяет в себе два фундаментальных процесса: самокатегоризацию и сравнение. Первая пред� полагает рассмотрение своей идентичности сквозь призму соотнесения с определенной группой или категорией (нация, класс, гендер или террито� риальная общность). Благодаря категоризации мы, условно говоря, делим людей на тех, кто принадлежит к нашей, внутренней группе, и тех, кто пред� ставляет группы, внешние по отношению к нам. Социальное сравнение придает этому делению оценочный смысл. Мы сравниваем свойства типичных представителей нашей группы с членами групп за ее пределами. Сравнение происходит не произвольно, а в соответ� ствии с определенной социальной установкой: достичь максимально пози� тивного самоимиджа. Для этого сравнение проводится по тем критериям, которые делают возможным достижение желаемого сдвига в оценках в свою пользу. В контексте территориальной идентичности для поддержки пози� тивной самооценки человек может отдавать предпочтение тем местам, кото� рые содержат в себе символические значения, повышающие его самоуваже� ние, и избегать тех, которые приводят к появлению отрицательных самооце� нок. Могут применяться и другие стратегии, например, преувеличение пре� имуществ собственной местности или свойств, которые с ней ассоциируют� ся, и умаление преимуществ противопоставляемого ей места, искусствен� ная и целенаправленная его девальвация. Теория географической идентичности Особое место среди концептуальных разработок западных ученых, по� священных связям идентичности с территорией, занимает теория местной идентичности (place identity). Учитывая неполную адекватность прямого русского перевода англоязычного термина, предлагаю использовать как вза� имозаменяемое понятие географической идентичности. Термин “place�iden� tity” был введен в научный оборот в конце 70�х годов ХХ века американским социальным психологом Гарольдом Прошанским [Proshansky, 1978; Pro� shansky, Fabian, 1987; Proshansky, Fabian, Kaminoff, 1983]. Пространственную идентичность он определяет как инкорпорацию индивидом места, террито� рии в более широкую концепцию “Я”, как попурри воспоминаний, концеп� ций, интерпретаций, идей и соответствующих чувств по отношению к опре� деленным физическим местам и типам мест [Proshansky, Fabian, Kaminoff, 1983: p. 60]. Места, с которыми связано формирование и развитие ТИ, состоят из дома, школы, микрорайона. То есть исследовательский фокус направлен на изучение непосредственного окружения индивида, в котором происходит львиная доля межличностных взаимодействий. Такая микросоциальная сфокусированность не случайна, поскольку автор говорит прежде всего об 114 Социология: теория, методы, маркетинг, 2010, 1 Геннадий Коржов изучении того, как приобретается ТИ в процессе социализации. Исследова� тели рассматривают формирование ТИ с детства параллельно и аналогично со становлением индивидуальной идентичности в целом. С самого начала дети учатся отделять себя как от других людей, так и от окружающей среды. Прошанский рассматривал место как часть индивидуальной идентич� ности, как определенную субидентичность, по аналогии с классом или ген� дером. Он видел разные самоидентичности, связанные с теми или иными социальными ролями, как часть целостной территориальной идентичности каждого индивида. Теория процессов идентичности Брейквелл рассматри� вает место как часть множества разнообразных категорий идентичности, поскольку места несут в себе символы класса, гендера, происхождения и других статусных характеристик [Breakwell, 1986]. Модель Брейквелл по� стулирует наличие четырех принципов идентичности: 1) самоуважение (позитивная оценка себя или своей группы), 2) самоэффективность (спо� собность человека эффективно функционировать в определенной социаль� ной ситуации, контролировать внешнюю среду), 3) своеобразие (distinc� tiveness) (ощущение собственной уникальности по сравнению с представи� телями других групп или общностей), 4) непрерывность, целостность, пре� емственность (continuity) (потребность в стабильности во времени и про� странстве). Таким образом, данная теория предполагает, что разработка специальной теории, которая бы объясняла влияние территории на иден� тичность, — занятие лишнее и ненужное. Последователи теории Брейквелл в последние годы проводили исследования с целью изучения территориаль� ных аспектов идентичности. Так, Спеллер с коллегами изучали изменения в пространственной организации и то, как они повлияли на идентичность жи� телей местной общины, находящейся в процессе социальных изменений [Speller, Lyons, Twigger�Ross, 2002]. Брейквелл и ее последователи акцентируют внимание на важной роли места как источника идентификации. Аспекты идентичности, основанные на территориальной принадлежности индивидов, возникают не просто бла� годаря физическим особенностям той или иной территории, а в силу того, что с каждым местом ассоциируются определенные значения и символы. Места репрезентуют социальную память, формируемую в процессе меж� группового взаимодействия. Интересный пример валидизации теории Брейквелл представляет ис� следование португальских ученых Фатимы Бернардо и Хосе Мануэля Пал� мы, посвященное выявлению последствий принудительного переселения жителей одного из микрорайонов Лиссабона [Bernardo, Palma, 2005]. Про� цессы переселения дают возможность проследить, как и почему место жи� тельства становится ключевым идентитетом, выходит на первый план, стано� вится “выпуклой” категорией, как изменения в социально�территориальном окружении приводят к изменениям в структуре идентичности. Это исследо� вание, как и несколько предыдущих, выявило негативную корреляцию меж� ду привязанностью к месту жительства и уровнем адаптации к новой терри� тории. Переселение несет серьезную угрозу принципам идентичности как тех жителей, которые решили остаться в новом месте (группа 1), так и тех, кто выбрал возвращение в прежний район после построения там новых домов (группа 2). Однако влияние процесса переселения на идентичность у этих двух групп различалось. Первые прибегали к стратегии переформулирова� ния собственной идентичности согласно новым условиям существования, Социология: теория, методы, маркетинг, 2010, 1 115 Территориальные идентичности демонстрируя большую привязанность и удовлетворенность от нового места, более интенсивное взаимодействие с новыми соседями. Вторая группа, на� против, сохраняла привязанность к своему предыдущему местожительству и старым соседям, минимизируя свою интеракцию с новыми резидентами. После возвращения в прежний район они демонстрировали сильную иден� тичность с местом и сообществом. Две группы отличались также стратегиями преодоления угроз идентичности: первая использовала пассивность и избега� ние, а вторая — конфронтацию [Bernardo, Palma, 2005: p. 85]. Проблема пространственной идентичности получила весьма широкий резонанс и распространение в различных общественных дисциплинах — от психологии до архитектуры. Заинтересованность специалистов разных на� правлений обусловила появление исследований с непривычным, нетриви� альным фокусом анализа, например, способов украшения домов и рабочих мест как средства коммуникации и самопрезентации [Nasar, 1989]; дома, жилья, места жительства как источника самокатегоризации, привязанности к месту [Altman, Low, 1992]. Норвежский исследователь Ашильд Хейге рас� сматривает влияние места на идентичность в рамках голлистской и реци� прокной модели взаимодействия между людьми и их физическим окруже� нием: люди влияют на места, и места влияют на то, как люди видят самих себя [Hauge, 2007: p. 44]. Территориальная идентичность включает привязанность к определен� ной территории, но этим не ограничивается. Привязанность — это только одна из подструктур ТИ, которую нельзя рассматривать как одну из разно� видностей социальной идентичности наряду с наиболее влиятельными, “классическими” ее формами — полом, национальностью (расой) и классом. ТИ стоит в стороне на фоне последних, пронизывающих практически все ситуации социального взаимодействия, опосредующих модели всех комму� никаций, влияющих на все образцы самопрезентаций. В этом смысле они всеобъемлющи, поскольку всегда незримо присутствуют с нами в процессе нашей вовлеченности в публичное пространство. Территориальная идентичность — это скорее одна из возможных форм манифестации социальной идентичности, часть других идентификацион� ных категорий. Место нельзя рассматривать только как одну из многих со� циальных категорий. Вместе с тем место — не только контекст или фон, на котором происходит формирование и актуализация различных идентич� ностей, это скорее неотъемлемая, интегральная часть социальной идентич� ности. Например, различные архитектурные формы могут способствовать тем или иным моделям интеракции, порождать разные, порой прямо проти� воположные социальные чувства, способствовать взаимодействию или тор� мозить его, делать более выразительной или нивелировать социальную дис� танцию, акцентировать социальное неравенство или, наоборот, равноправие. То есть место может играть абсолютно разную роль в зависимости от стиму� лирования той или иной индивидуальной и социальной идентичности. Территориальная община как воображенная общность Территориальную идентичность можно рассматривать также в рамках концептуального подхода, уходящего своими корнями в классический труд выдающегося американского ученого Бенедикта Андерсона “Воображен� ные общности” [Андерсoн, 2001]. Хотя книга посвящена в основном анали� 116 Социология: теория, методы, маркетинг, 2010, 1 Геннадий Коржов зу макросоциальных предпосылок формирования национализма во време� на раннего модерна, концепция “воображенных общностей” получила ши� рокое научное признание, и ее часто используют для изучения различных по смыслу, но схожих по своей сути форм общественного бытия. Все свое внимание исследователя Андерсон фокусирует на нации, опре� деляя ее как “воображенную политическую общность — причем воображен� ную как генетически ограниченную и суверенную. [...] Она воображенная потому, что представители даже самой малой нации никогда не будут знать большинства своих соотечественников, не будут встречать и даже не будут слышать ничего о них, и все же в воображении каждого будет жить образ их причастности” [Андерсoн, 2001: с. 22]. Переходя на более высокий уровень обобщения, исследователь подчеркивает, что “любая общность, большая, чем первобытное поселение с непосредственными контактами между жите� лями (хотя, возможно, и она), является воображенной. Общности нужно различать не по их реальности или нереальности, а по манере воображения” [Андерсoн, 2001: с. 23]. Понятие воображенной общности получило распространение в совре� менной науке и часто используется в концептуализациях, анализирующих процессы структуризации общества. Конструирование и распад вообра� женных общностей трактуют как ключевой процесс появления и воспроиз� водства модерного и постмодерного обществ. Воображенные общности представляются основанными на общности религии, места жительства (территории), гендера, политики, цивилизации, науки. Однако изучение многих проявлений воображенной общности остается на начальном уровне. Территориальным идентичностям уделяют значительное внимание в контексте построения и реализации стратегий местного развития. Высту� пая неотъемлемой частью социокультурного пространства, местная иден� тичность может быть как стимулирующим, так и сдерживающим фактором экономического и социального развития. Так, проблема ТИ становится час� тью более широкого аналитического контекста, связанного с выявлением взаимосвязей между культурой и экономикой. В этом контексте речь идет о региональной культуре, понимаемой как принятые в определенном регио� нальном сообществе ценности, верования и общественные традиции регио� на. Культура рассматривается как активная сила социального воспроизвод� ства, как процесс взаимодействия различных социальных акторов и как продукт дискурсов, в которых люди манифестируют свой социальный опыт самим себе и представителям других общностей. Определенные региональ� ные культуры могут стимулировать процессы социального обучения и ин� новации, а другие — наоборот сдерживать [Raagmaa, 2002: p. 56]. Территориальная идентичность: субстанциализм vs конструктивизм Традиционно в теоретической интерпретации феномена социальной идентичности можно выделить два подхода, каждый из которых отличается своеобразным пониманием и объяснением истоков и самой сути этого явле� ния. Хронологически более ранней является субстанциалистская, или эс� сенциалистская концепция идентичности, согласно которой в самоотожде� ствлении индивида с той или иной общностью проявляются сущностные Социология: теория, методы, маркетинг, 2010, 1 117 Территориальные идентичности качества, характеристики, свойства этой общности. Иными словами, иден� тичность как субъективный феномен глубоко укоренена в объективной ре� альности, выражая действительно имеющиеся различия между общностя� ми. Эссенциализму присущ объективизм, натурализм и эмпиризм как онто� логические и гносеологические предпосылки. Приверженцы этого подхода утверждают, что характеристики, обусловливающие восприятие себя как обособленной, специфической общности, как членов мы�сообщества с на� бором определенных атрибутов, общих для всех ее членов, укорененных в физиологических и психологических качествах, в особенностях местожи� тельства и в сходстве их жизненной, классовой ситуации, положения в со� циальной структуре. В этом смысле атрибутивные свойства идентичности являются “естественными”, заданными одинаковыми параметрами общест� венного опыта, моделью социализации, на основе чего и формируется об� щая коллективная идентичность. Наиболее ярко субстанциалистская мо� дель представлена в работах, касающихся объяснения процессов формиро� вания и природы национальной идентичности. Долгое время в исследова� ниях национализма преобладал эссенциализм в виде примордиализма. В подавляющем большинстве предшествующих количественных иссле� дований процессов самоотождествления с воображенными общностями на� блюдалась тенденция трактовать понятие идентичности в ограниченном и упрощенном смысле. В итоге выводы, вытекающие из этих исследований, дают весьма упрощенную картину чрезвычайно сложных процессов и меха� низмов того, как индивиды ощущают свою принадлежность к тем или иным воображенным общностям. Как показал австралийский исследователь Тим Филлипс [Phillips, 2002], в этих исследованиях идентичность предстает в эссенциалистской, одномерной и неразделяемой интерпретациях. Наибо� лее ярко эти недостатки проступают в исследованиях национальной иден� тичности. Во�первых, эссенциализм заключается в попытках представить нацию не только как самый главный идентитет, объект самоотождествле� ния индивида в пространстве, но и как ключевой компонент всей системы категоризации окружающего мира. Парадоксально то, что эссенциалист� ская трактовка дает о себе знать даже в тех случаях, когда авторы открыто постулируют свою приверженность конструктивизму. Во�вторых, идентич� ность анализируется в одномерной плоскости, а наличие множества уров� ней, слоев воображенной общности, которые формируют ощущение собст� венного “Я”, признают довольно редко. В некоторых исследованиях наблю� дается большая научная чувствительность к разнообразным социокультур� ным источникам и многоуровневому характеру идентичности. Но даже в этих, более обоснованных исследованиях, можно заметить склонность к так называемому нерасчленяемому трактованию идентичности. То есть индиви� да рассматривают как носителя определенного набора социальных идентич� ностей, которые не накладываются друг на друга, не пересекаются друг с дру� гом, а только сосуществуют рядом друг с другом. Таким образом, остается не� рассмотренным важный вопрос о том, как разные уровни и измерения иден� тичности взаимодействуют и объединяются в сложные, общественно значи� мые комбинации, а также как они детерминируют социальное действие. Однако для многих знатоков проблемы социальная и, в частности, на� циональная идентичность является результатом целенаправленных усилий или непредсказуемым последствием действий общественных акторов по конструированию жизненного мира, повседневной реальности, в которой 118 Социология: теория, методы, маркетинг, 2010, 1 Геннадий Коржов они живут и которую они постоянно преобразуют. Известный израильский исследователь Шмоэль Эйзенштадт подчеркивает, что любая коллективная идентичность является продуктом социального конструирования [Eisen� stadt, 1998]. Она не дается естественным путем, а “выступает намеренным или неумышленным последствием интеракций, которые, в свою очередь, социально смоделированы и структурированы”. Все идентичности “симво� лично сконструированы и определены”. Эйзенштадт придает особое значе� ние цивилизационным измерениям идентичности, соотношению между ко� нструированием коллективных идентичностей и моделью связей по линии государство — гражданское общество. По мнению авторитетного ученого, в течение длительного исторического процесса модернизации сформирова� лись различные модерные цивилизации, которые имеют определенные об� щие характеристики, но согласно различной идеологической и институцио� нальной логике, а также имеют непохожие культурные программы модер� нити. Эти различия возникли в результате очень выборочной инкорпора� ции тех моделей, которые предлагала западная цивилизация. Эйзенштадт выделяет две стороны процесса конструирования коллективной идентич� ности, а именно: создание границы и создание базиса для доверия, солидар� ности и внутреннего равенства [Eisenstadt, 1998: p. 139]. Главные коды кон� струирования коллективной идентичности составляют примордиальность, цивильность и трансцендентальность, или святость. Эти коды являются идеальными типами, а реальное кодирование объединяет различные эле� менты этих идеальных типов. С утверждением о конструируемом характере любой идентичности со� глашается большинство авторитетнейших исследователей этого феномена, в частности Мануэль Кастельс в широко известном труде “Власть идентич� ности: Информационный век (экономика, общество и культура)” [Castells, 2004]. Однако научная проблема заключается в том, “как, из чего, кем и для чего” совершается такое конструирование. “В конструировании идентич� ности используется строительный материал истории, географии, биологии, продуктивных и репродуктивных институтов, коллективной памяти и ин� дивидуальных фантазий, аппарата власти и религиозных откровений. Од� нако индивиды, социальные группы и общества используют все эти матери� алы и переосмысливают их значение в соответствии с социальными детер� минантами и культурными проектами, укорененными в их социальной структуре и пространственно�временном измерении” [Castells, 2004: p. 7]. Автор выделяет три разновидности идентичности в соответствии с мо� делью их построения: 1) легитимирующая идентичность внедряется гос� подствующими общественными институтами и группами с целью расши� рения и обоснования их доминирования в противостоянии с другими со� циальными акторами; 2) резистентная идентичность продуцируется теми социальными акторами, которые находятся в состоянии подчинения или стигматизируются самой логикой доминирования и путем внедрения поли� тики идентичности пытаются подвергнуть сомнению господствующие мо� дели взаимодействия и институции; 3) проективная идентичность базиру� ется на попытках акторов построить новую идентичность, которая бы пере� определила их позицию в обществе и изменила саму социальную структуру. Приведенную модель можно успешно использовать для изучения террито� риальной идентичности [Castells, 2004: p. 7]. Социология: теория, методы, маркетинг, 2010, 1 119 Территориальные идентичности Анализируя и критикуя примордиалистско�эссенциалистские и конст� руктивистские подходы или модернистские и постмодернистские, следует отметить, что они не исключают друг друга. Существует возможность твор� ческого сочетания этих концептуальных взглядов в тех частях, которые под� твердили свою эвристическую силу. Промежуточную теоретическую мо� дель понимания национальной идентичности обосновал выдающийся бри� танский исследователь Энтони Смит. В этом плане показательна концепция Мишель Ламонт из Принстон� ского университета, которая изучает роль символических границ в созида� нии идентичностей [Lamont, 2002]. Используя богатые по содержанию дан� ные, полученные в ходе интервью с представителями среднего класса во Франции и США, она специфицирует условия, в которых моральные, сим� волические и культурные границы создают объективные условия социаль� но�экономического неравенства. Ее работа подтверждает, что эти границы имеют относительный характер и зависят от конкретных условий простра� нства и времени. Важное влияние на создание объективных иерархий ока� зывают символические барьеры, глубоко укорененные в системе социаль� ных значений, весьма распространенные и разделяемые большинством об� щества. Сторонники этого подхода обнаруживают как символические, так и структурные барьеры, которые обусловливают процессы общественного воспроизводства и неравенства. Рассмотрение проблем идентичности в русле структурно�символической модели позволяет объединить конструк� тивизм с проблемами институционализированного неравенства. Как утверждает Ламонт [Lamont, 2002], идентичность действительно конструируется, но процесс конструирования ограничен теми культурны� ми репертуарами, к которым люди имеют доступ, а также структурным кон� текстом, в котором они живут. Значительная часть ее работы посвящена из� учению процессов приписывания значений, благодаря которым создаются границы между разными группами, отделяется “мы” от “они”. Исследова� тельница не ограничивается простой констатацией того факта, что идентич� ность является неустойчивой, изменчивой, множественной, саморефлек� сивной и проблематичной, что часто звучит в работах Пьера Бурдье или Зигмунда Баумана. Она переходит с уровня высокоабстрактного, внеэмпи� рического осмысления явлений к эмпирическому обоснованию своих тео� ретических утверждений, используя индуктивную логику анализа и осуще� ствляя систематическое накопление фактологической базы. Например, в одной из ключевых своих работ “Достоинство работающих людей” Ламонт сравнивает модели идентификации белых и черных рабочих в США, типич� ные образцы их самоопределения и возведения символических границ меж� ду “своими” и “чужими”, в частности между представителями среднего класса или профессионалами. Этот процесс не является абсолютно откры� тым и свободным. Его ограничивают культурные ресурсы и условия сущест� вования. Скажем, французские рабочие менее склонны, нежели их американ� ские коллеги, определять себя в противопоставлении бедным, отчасти пото� му, что имеющийся в их распоряжении дискурс социализма, республиканиз� ма и католицизма, а также некоторые особенности французской системы со� циального обеспечения делают менее вероятным создание символических барьеров между рабочим и низшим классами. Так, эмпирический анализ убе� дительно демонстрирует, что образцы идентификации могут существенно 120 Социология: теория, методы, маркетинг, 2010, 1 Геннадий Коржов отличаться в различных контекстах. А значит, дифференциация социострук� турных контекстов — важный фактор социальной идентификации. Именно эти контексты часто недооцениваются в социокультурных ин� терпретациях идентичности, которые, при всей их привлекательности, что совершенно справедливо подчеркивают львовские социологи Н.Черныш и Е.Ровенчак [Черниш, Ровенчак, 2007], нельзя считать свободными от су� щественных недостатков. Едва ли не самое главное упрощение я усматри� ваю в попытках рассматривать социальный мир как преимущественно сим� волический по своей сути. Это ведет к недооценке субстантивных измере� ний социального существования, того “реального” содержания человече� ского бытия, которое нередко исчезает в рамках как социокультурного, так и постструктуралистского теоретизирования. Этот тезис чрезвычайно важен для понимания тех процессов актуализа� ции локальных и региональных идентичностей, которые были и есть в одних местах и в определенных обстоятельствах и не манифестируют себя в других. Адекватно понять это, используя только лишь инструментарий со� циокультурного анализа, невозможно. Нужно учитывать то, что процесс идентификации всегда содержит исключение, или эксклюзию. Это подчер� кивают авторы, придерживающиеся совершенно разных подходов. Но Ла� монт вместе с тем демонстрирует неравнозначность этой эксклюзии, ее раз� ную силу и последствия в разных культурных и институциональных кон� текстах. Более того, в отдельных случаях наблюдается наведение мостов и частичное снятие ограждений, отделяющих одни группы и классы от дру� гих. Такой аналитический прием существенно отличается от ранее распрос� траненных и стандартных подходов к объяснению межкультурных разли� чий на основе рассмотрения так называемой модальной личности или на� ционального характера. Эти подходы базировались на имплицитном допу� щении о том, что существует возможность выявления определенных нацио� нальных образцов, единых для всех представителей отдельного этноса или нации. Тезис о наличии набора социально�психологических характеристик, которые объединяют всех представителей одного народа и выделяют его среди других, является чрезвычайным упрощением на грани вульгариза� ции. Имеющиеся культурные репертуары и структурные условия сущес� твования предоставляют в распоряжение исследователя более тонкий и адекватный инструментарий, позволяющий объяснять вариации в рамках одной национальности. В случае региональной идентичности нередко наблюдаются попытки субстанциализировать ее содержание и благодаря этому монополизировать региональный дискурс. В таком сценарии ей отводят легитимирующую роль. Выводы Проблема пространства, места, территории как базисных структур фор� мирования индивидуальных и коллективных идентичностей все еще оста� ется на обочине социологических исследований. Больше внимания этому феномену уделяют в социальной психологии, в частности в таком ее отрас� левом направлении, как инвайронментальная психология, или психология окружающей среды. Работы нескольких представителей этой отрасли полу� чили широкое признание в западном обществоведении. Отечественным специалистам они известны в меньшей степени. Социология: теория, методы, маркетинг, 2010, 1 121 Территориальные идентичности Рассмотрение нескольких, наиболее известных концепций дает основа� ния для определенных выводов касательно релевантности представленных подходов для изучения тех процессов актуализации территориальных, в том числе региональных идентичностей, с которыми мы соприкасаемся на современном этапе развития нашей страны. Сам понятийный аппарат находится на стадии формирования и требует дальнейшего совершенствования, особенно что касается отечественной со� циологии. Наличие различных теоретических подходов позволяет рассмат� ривать процессы формирования и актуализации территориальных иден� тичностей с разных сторон, создавая многоаспектный и междисциплинар� ный образ явления. Как демонстрируют эмпирические исследования не� скольких авторов, анализ локальных идентичностей можно успешно прово� дить и в рамках классических концепций, каковыми являются теория иден� тичности или теория социальной идентичности. Специализированная тео� рия местной идентичности Гарольда Прошанского остается слабо аргумен� тированной и требует более обоснованной эмпирической верификации. Вместе с тем критика этих подходов со стороны различных теоретических школ побуждает к поиску более адекватных, эвристически обнадеживаю� щих концепций, которые, на мой взгляд, могут иметь более инклюзивный характер, основанный на синтезе разных, взаимодополняющих теорий и от� раслей социологического мышления. В данном контексте перспективно вы� глядит сочетание накопленных за долгие годы теоретических моделей в рамках социологически ориентированной социологии культуры, полити� ческой социологии и исследований социальной стратификации. В заключение следует очертить основные направления дальнейших ис� следований, потенциально весьма плодотворных, способных приблизить социологическую науку к лучшему пониманию механизмов актуализации территориальных идентичностей. Важным новым направлением исследо� вания является изучение формирования идентичности не просто через про� цессы категоризации и социального сравнения, но и сквозь призму институ� ционализированного неравенства, в частности его культурных измерений. Остается практически неисследованным механизм продуцирования само� определений как на индивидуальном, так и на коллективном уровне через восприятие господствующей системы неравенства, вопрос о том, как вы� страиваются символические границы между разными группами в процессе восприятия ими собственного места в системе социоэкономической и куль� турной стратификации и места в ней господствующих и подчиненных групп. Почти полностью неизученной остается проблема культурного до� минирования, непосредственно влияющего на доступные для различных акторов культурные репертуары, что, в свою очередь, обусловливает созда� ние тех или иных (само)репрезентаций отдельных групп и общностей. Как подчиненные группы сопротивляются доминантному дискурсу, какие ре� сурсы для этого используют? Какие стандарты оценки мира используют и как это влияет на субъективные границы между группами? Как и почему определенные стандарты становятся господствующими? Следует также со� средоточиться на объяснении того, как система неравенства формирует “Я”, самость, как культурные практики различаются среди различных общнос� тей и какие это имеет последствия для их самоотождествления, как различ� ные группы воспринимают доминирующие в обществе отношения господ� 122 Социология: теория, методы, маркетинг, 2010, 1 Геннадий Коржов ства и подчинения, какие модели социокультурных репрезентаций исполь� зуют разные общности и как на этот процесс влияют мощные силы совре� менного общества, каковыми являются политики и СМИ. Отдельного осве� щения требует проблема соотношения между территориальными и нацио� нальными идентичностями. В рамках рассмотрения процессов идентифи� кации встает вопрос: происходит ли отождествление с местами так же, как и отождествление с группами? Ранние исследования продемонстрировали важную роль, которую играет физическая близость для создания социаль� ной сплоченности и групповой интеграции, которые, со своей стороны, спо� собствуют усилению коллективной идентичности. Выходит, что изучение силы, интенсивности и характера социального взаимодействия на локальном уровне может способствовать выявлению природы и особенностей террито� риальной идентичности. В общем, ответы на эти и многие другие, не артику� лированные в данном тексте вопросы могут пролить свет на важные аспекты слабо изученной проблемы локальных и региональных идентичностей. Литература Андерсон Б. Уявлені спільноти / Андерсон Б. — К. : Критика, 2001. Мід Дж.Г. Дух, самість і суспільство з точки зору соціального біхевіориста / Мід Дж.Г. — К. : Укр. Центр духов. культури, 2000. Черниш Н. Варіації на тему ідентичності для соціокультурного оркестру / Н. Чер� ниш, О. Ровенчак // Соціологія: теорія, методи, маркетинг. — 2007. — № 1. — С. 33–49. Altman I. Place attachment / I. Altman, S. Low. — New York : Plenum, 1992. Bernardo F. Place change and identity processes / F. Bernardo, J.M. Palma // Medio Ambiente y Comportamiento Humano. — 2005. — Vol. 6, № 1. — P.71–87. Breakwell G. Coping with threatened identities / Breakwell G. — London : Methuen, 1986. Burke P. The Self: Measurement Requirements from an Interactionist Perspective / P. Burke // Social Psychology Quarterly. — 1980. — Vol. 43. — P. 18–29. Burke P. The Measurement of Role Identity / P. Burke, J. Tully // Social Forces. — 1977. — Vol. 55. — P. 881–897. Castells M. The power of identity: The information age (Economy, society, and culture). Vol. 2. / Castells M. — Malden ; Oxford ; Carlton : Wiley�Blackwell, 2004. Eisenstadt S.N. Modernity and the construction of collective identities / S.N. Eisenstadt // International Journal of Comparative Sociology. — 1998. — Vol. 39, №1. — P.138–158. Guiliani M.V. Theory of attachment and place attachment / Guiliani M.V. // Psycho� logical theories for environmental issues / еd. by M. Bonnes, T. Lee, M. Bonaiuto. — Aldershot, Eng. : Ashgate, 2003. — P. 137–170. Hague C. Planning and place identity / Hague C. // Place Identity, Participation and Planning / еd. by C. Hague, P. Jenkins. — N.Y. : Routledge, 2004. — P. 3–18. Hauge A.L. Identity and Place: A Critical Comparison of Three Identity Theories / Hauge A.L. // Architectural Science Review. — 2007. — Vol. 50, №1. — P. 44–51. Lamont M. Culture and identity / Lamont M. // Handbook of Sociological Theory / еd. by J. Turner. — New York : Kluwer Academic / Plenum Publishers, 2002. — P. 171–185. Massey D. Space, place, and gender / Massey D. — Minneapolis : University of Minnesota Press, 1994. Nasar J.L. Symbolic meanings of house styles / Nasar J.L. // Environment and behavior. — 1989. — Vol.21, № 3. — P.235–257. Социология: теория, методы, маркетинг, 2010, 1 123 Территориальные идентичности Phillips T. Imagined communities and self�identity: an exploratory quantitative analysis / T. Phillips // Sociology. — 2002. — Vol. 36, № 3. — P. 597–617. Proshansky H. The self and the city / Proshansky H. // Environment and Behavior. — 1978. — Vol. 10, №2. — P. 147–169. Proshansky H. M. The development of place�identity in the child / Proshansky H. M., Fabian A.K. // Spaces for Children / еd. by C.S. Weinstein, T.G. David. — New York : Plenum, 1987. — P. 21–40. Proshansky H. M. Place�identity: Physical world socialization of the self / H.M. Pro� shansky, A.K. Fabian, R. Kaminoff // Journal of Environmental Psychology. — 1983. — № 3.– P. 57–83. Raagmaa G. Regional identity in regional development and planning / G. Raagmaa // European Planning Studies. — 2002. — Vol. 10. — №1 –P. 55–76. Speller G. A community in transition. The relationship between spatial change and identity processes / Speller G., Lyons E., Twigger�Ross C. // Social psychological review. — 2002. — Vol. 4, № 2. — P. 39–58. Stryker S. Traditional symbolic interactionism, role theory, and structural symbolic interactionism. The road to identity theory / Stryker S. // Handbook of Sociological Theory / еd. by J. Turner. — N. Y. : Kluwer Academic / Plenum Publishers, 2002. Tuan Y.F. Topophilia: A Study of environmental perception, attitudes, and values / Tuan Y.F. — Englewood Cliffs, NJ : Prentice Hall, 1974. Tuan Y.F. Space and place: The perspective of experience / Tuan Y.F. — Minneapolis : University of Minnesota Press, 1977. Twigger�Ross C.L. Identity theories and environmental psychology / Twigger�Ross C.L., Bonaiuto M., Breakwell G. // Psychological theories for environmental issues / еd. by M. Bonnes, T. Lee, M. Bonaiuto. — Aldershot, Eng. : Ashgate, 2003. — P. 203–233. 124 Социология: теория, методы, маркетинг, 2010, 1 Геннадий Коржов

Ähnliche Einträge