1989–1991. Диагноз времени

1989–1991. Диагноз времени

The 1989–1991 called the “crisis of Perestroika” can be characterized by various chances and development options. The article presents an analysis of these chances and explains why the post-soviet transformation lead to the “confrontation and criminal” option.

Збережено в:
Бібліографічні деталі
Дата:2004
Автор: Попова, И.
Формат: Стаття
Мова:Russian
Опубліковано: Iнститут соціології НАН України 2004
Назва видання:Социология: теория, методы, маркетинг
Онлайн доступ:http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/90091
Теги: Додати тег
Немає тегів, Будьте першим, хто поставить тег для цього запису!
Назва журналу:Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
Цитувати:1989–1991. Диагноз времени / И. Попова // Социология: теория, методы, маркетинг. — 2004. — № 3. — С. 78–94. — Бібліогр.: 17 назв. — рос.

Репозитарії

Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
id irk-123456789-90091
record_format dspace
spelling irk-123456789-900912015-12-22T03:02:17Z 1989–1991. Диагноз времени Попова, И. The 1989–1991 called the “crisis of Perestroika” can be characterized by various chances and development options. The article presents an analysis of these chances and explains why the post-soviet transformation lead to the “confrontation and criminal” option. 2004 Article 1989–1991. Диагноз времени / И. Попова // Социология: теория, методы, маркетинг. — 2004. — № 3. — С. 78–94. — Бібліогр.: 17 назв. — рос. 1563-4426 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/90091 ru Социология: теория, методы, маркетинг Iнститут соціології НАН України
institution Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
collection DSpace DC
language Russian
description The 1989–1991 called the “crisis of Perestroika” can be characterized by various chances and development options. The article presents an analysis of these chances and explains why the post-soviet transformation lead to the “confrontation and criminal” option.
format Article
author Попова, И.
spellingShingle Попова, И.
1989–1991. Диагноз времени
Социология: теория, методы, маркетинг
author_facet Попова, И.
author_sort Попова, И.
title 1989–1991. Диагноз времени
title_short 1989–1991. Диагноз времени
title_full 1989–1991. Диагноз времени
title_fullStr 1989–1991. Диагноз времени
title_full_unstemmed 1989–1991. Диагноз времени
title_sort 1989–1991. диагноз времени
publisher Iнститут соціології НАН України
publishDate 2004
url http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/90091
citation_txt 1989–1991. Диагноз времени / И. Попова // Социология: теория, методы, маркетинг. — 2004. — № 3. — С. 78–94. — Бібліогр.: 17 назв. — рос.
series Социология: теория, методы, маркетинг
work_keys_str_mv AT popovai 19891991diagnozvremeni
first_indexed 2025-07-06T18:13:24Z
last_indexed 2025-07-06T18:13:24Z
_version_ 1836922285906198528
fulltext Ирина Попова 1989–1991. Диагноз времени ИРИНА ПОПОВА, äîêòîð ôèëîñîôñêèõ íàóê, ïðîôåññîð êà- ôåäðû ñîöèîëîãèè Îäåññêîãî íàöèîíàëüíî- ãî óíèâåðñèòåòà èì. È.Ìå÷íèêîâà Abstract The 1989–1991 called the “crisis of Perestroika” can be characterized by various chances and development options. The article presents an analysis of these chances and explains why the post�soviet transformation lead to the “confrontation and criminal” option. Нет, и не под чуждым небосводом, И не под защитой чуждых крыл, Я была тогда с моим народом Там, где мой народ, к несчастью, был. Анна Ахматова Диагноз времени характеризуется как самостоятельный социологичес� кий жанр. По мнению финского социолога А.Норо, это попытка, используя социологические средства, ответить на вопросы: “Кто мы и какое сейчас время?”. Диагноз времени содержит “рефлектирующие суждения”, характе� ризуется рациональной субъективностью, представляет собой “прозрение, понимание, осознание, видение”. Характеристикой Диагноза времени, как считает Норо, является также “то, что выражаемые им точки зрения часто откровенно окрашены личными пристрастиями. Они открыто стремятся быть нормативными, а часто и политически ангажированными. Однако са� мый интересный аспект такого стремления — его цель: а именно, сделать Диагноз времени морально обязывающим” [1, с. 7]. Задавая вопрос о том, “является ли Диагноз времени легитимным жан� ром для социологии”, Норо ссылается на представления Дюркгейма об “аномии", Вебера — о “железной клетке” и Зиммеля — о “трагедии культу� ры”, а из более поздних социологов называет Бека, Гидденса, Баумана, Рис� мена. К этому, несомненно, следует добавить “Диагноз нашего времени” К.Маннгейма. В качестве примеров Диагнозов времени, опирающихся на 78 Социология: теория, методы, маркетинг, 2004, 3 эмпирические исследования, называются “Молчаливая революция” Р.Инглхарта и “Общество переживания“ Г.Шульце. Диагноз времени — это не анализ, не критика, а переживание. И именно эта его особенность пробудила во мне мысль прибегнуть к этому жанру. За� кончив работу над обобщением результатов исследований, к которым не� посредственно была причастна в 1989–1991 годах, я поняла, что не могу от� носиться к этому материалу безучастно, “непредвзято”, как подобает иссле� дователю. “Диагнозы времени — прежде всего, это красота, ускользающая от сциентистского мира науки” [1, с.11]. Не знаю, как насчет красоты, а вот сциентизмом мое стремление понять это время уж точно не грешит. Ибо слишком много в этом стремлении личного, свидетельствующего о непосре� дственной вовлеченности в события. Хотя прочный фундамент для диагностирования этого периода есть: это и анализ статистических материалов и документов по проблемам социаль� ной политики, это и множество прессовых и репрезентативных опросов по месту жительства1. И все же стремление понять этот период нашей жизни постоянно уводило за пределы научного поиска и означало нечто большее, почти сокровенное. Данные, на которые я опираюсь, не являются в доста� точной степени “валидными”, если использовать принятый в научной соци� ологической среде термин. Во�первых, потому, что Диагноз времени — это характеристика эпохи, а в данном случае речь идет только о трех годах. Во�вторых, хотя при обобщении региональных материалов они постоянно сравнивались с данными по другим регионам и Украине в целом, все же в поле зрения был эмпирический материал преимущественно одного региона Украины — Одесской области. Однако переживается это все сейчас как эпохальные события. Ибо про� сто прошедшего нет, а есть, если использовать терминологию Аврелия Ав� густина, “настоящее прошедшее”. И когда мы видим, что произошло в по� следующем и “кто мы есть сейчас”, это “настоящее” определяет и наше виде� ние тех лет. 1989–1991 годы — небольшой период, но какой! На языке во� шедшей в моду синергетики, взятой на вооружение и социологами, это та са� мая бифуркационная точка, которая содержала в себе разные, даже проти� воположные возможности. И теперь, когда знаешь, какие из них реализова� лись, пристально всматриваешься в прошлое и пытаешься понять, что же могло быть, но потеряно, и почему потеряно это, а не то, что имеем сейчас. Особый характер данной временной точки дает основания для того, чтобы раздвинуть рамки диагностируемого периода, выйти за пределы непосред� ственного эмпирического материала, относящегося к определенному про� странственно�временному интервалу. Этот выход обеспечивает базу не только для характеристики всего постсоветского периода и Диагноза време� Социология: теория, методы, маркетинг, 2004, 3 79 1989–1991. Диагноз времени 1 В 1987–1991 годах социологической группой Одесского госуниверситета (И.Попо� ва, В.Моин, М.Кунявский, Г.Бессокирная, О.Лычковская, Ю.Волков, Е.Князева, А.Пан� ков, Н.Тимофеева, А.Худенко) было проведено 10 прессовых и 3 почтовых опроса, 2 реп� резентативных опроса по месту работы трудящихся Одессы и 7 опросов по месту жит� ельства, репрезентативных для Одесской области. Активность читателей в прессовых опросах, как правило, была очень высокой. Так, в обсуждении проекта украинского зако� на о выборах приняло участие 1355 человек, а в преддверии выборов в Верховный совет Украины в редакцию газеты было прислано 4000 анкет! ни как “эпохи постсоветской трансформации”. Это и возможность оценить события “бифуркационных” 1989–1991 годов. Для характеристики того, что происходило в последующем в постсовет� ском пространстве в целом, несомненное значение имеют материалы Меж� дународного симпозиума “Интерцентра”, базирующегося в Москве и пуб� ликующего результаты обсуждения проблем постсоветской трансформа� ции1. Что касается оценки именно интересующего меня периода, то стрем� ление обобщить результаты эмпирических исследований, проведенных в 1989 –1991 годах, пробудило у меня интерес преимущественно к двум ис� точникам: книге российского историка и публициста Роя Медведева “Со� ветский Союз: последний год жизни” [2] и статье профессора Мичиганского университета В.Шляпентоха “Советский Союз — нормальное тоталитарное общество” [3]. То и другое — попытка осмыслить годы “распада Союза” с по� зиций практически сегодняшнего дня (2000–2003 годов). С расстояния, близкого к бифуркационной точке2, косвенную оценку ха� рактера интересующего меня периода дал Г.Осипов в эмоциональной и со� держательной статье “Мифы уходящего времени” [4]. Стиль статьи, как мне кажется, очень близок к жанру Диагноза времени. Попытаюсь охарактери� зовать позиции указанных авторов и выскажу свои соображения относи� тельно того, что собой представлял данный период, какие его особенности оказались наиболее живучими, какие возможности реализовались впосле� дствии, а какие упущены. Начну со статьи Г.Осипова. Он выделяет девять мифов, развенчание ко� торых является для него средством характеристики той социальной реаль� ности, которая мифологизировалась. Укажу лишь на некоторые из этих ми� фов. Например, миф об упразднении в государстве административно�при� казной системы. На самом же деле, сложилась парадоксальная ситуация, ког� да вместо административно�приказной системы, основанной на ответствен� ности, утверждалась авторитарно�бюрократическая система, основанная на безответственности и вседозволенности. Далее, миф, согласно которому “рынок решает все”, характеризуется Осиповым как “обновленный экономи� ческий детерминизм”. В результате абсолютизации рынка и отождествления рынка и капитализма осуществлялся возврат к исходной стадии последне� го — к первоначальному накоплению “дикого капитализма”. Миф о демокра� тии как самоцели, как “средстве решения всех проблем” автор считает наибо� лее опасным в практическом отношении. В результате демократия станови� лась средством завоевания власти экстремистски настроенными группами и личностями, которые “с первых шагов своей представительной и исполни� тельной деятельности начинают попирать демократию”, забывая о том, что демократия — “это прежде всего власть не личностей или политических пар� тий, а закона, неукоснительное соблюдение которого обеспечивается всеми механизмами государства” [4, с.5]. С этим мифом был непосредственно свя� зан и другой миф: о возможности перехода к новым экономическим отноше� 80 Социология: теория, методы, маркетинг, 2004, 3 Ирина Попова 1 С 1994 по 2003 год вышло 8 сборников под названием “Куда идет Россия”, а также сборники под названием “Кто и куда стремится вести Россию” (2001) и “Куда пришла Россия” (2003). 2 Статья опубликована в середине 1992 года. ниям, политическим и социальным структурам “без правового регулирова� ния этого перехода”. Следствиями этого мифа явились “резкое социальное расслоение общества, коррупция, взяточничество, расхищение народной собственности, вопиющее беззаконие во всем” [4, с. 6]. Осипов считает, что кроме названных девяти мифов того времени мож� но перечислить и многие другие. Главное, однако, состоит в том, что, вопло� щаясь в реальность, миф неизбежно приводил к “обратным результатам”, которых не предполагали и не желали. Автор указывает на многообразные результаты, которые обозначились уже к 1992 году и, как можно полагать, обусловили и многообразные последствия, проявившиеся уже в постсовет� ских изменениях. Что касается других отмеченных мною источников, то и В.Шляпентох и Р.Медведев имеют в виду главным образом одно последствие — распад СССР — и стараются выявить те основные факторы, которые привели к это� му. Однако делают это они по�разному и в качестве основных называют раз� ные факторы. Представляют интерес рассуждения В.Шляпентоха. Рассматривая ряд аргументов, приводимых в связи с выяснением причин распада СССР (не� достатки советской политической системы, этнические конфликты и сепа� ратизм, неэффективность экономики, недовольство населения, угроза мас� совых беспорядков, выступления диссидентов, угроза иностранной интер� венции, стремление аппаратчиков к частной собственности), автор не при� нимает ни один из них. Он считает, что причиной распада СССР является неудачная попытка реформировать общество, резкое ухудшение положения в стране к 1988–1989 годам, которое явилось следствием ослабления госуда� рственной машины. Соглашаясь с ним в принципе, я не хотела бы ограничиваться лишь воп� росом о распаде СССР. Главное для меня состоит в следующем: почему из� менение “продуктов распада” не соответствовало не только догмам КПСС и официально провозглашенным в 1985 году целям, но и тому пониманию “благополучного общества”, которое сложилось в сознании большинства со� ветских людей. Это понимание можно охарактеризовать как социалистичес� кое, смыслу которого более всего соответствует формула: “от каждого — по способностям, каждому — по труду”. Первоначально идея перестройки, со� бственно, и выступала под этим флагом. И именно поэтому эта идея была поддержана большинством населения. Кризис же перестройки, совершенно четко обозначившийся к 1989 году, состоял в том, что практика ее не только не способствовала разрешению проблем труда и благосостояния населения, а наоборот, существенным образом обострила эти проблемы. 1989 год был пятым годом перестройки, началом ее кризиса. Кульмина� цией кризиса стал 1991 год, который оценивают по�разному: как год распада Союза и “обретения независимости” и как “год перерастания социально� экономического кризиса советского общества в национальную катастрофу” [4, с. 3]. Но знаменательным признают и 1989 год. То ли мы просто привык� ли мыслить “пятилетками”, то ли действительно в этот год более определен� но обозначился характер происходящих в стране изменений. Но этот год выделяется в социологической литературе как “переломный”, ибо именно в этом году, как пишет Ю.Левада, стал очевиден кризис горбачевской “пере� стройки”, состоявший в том, что это были “попытки осторожных и ограни� ченных реформ, совершаемых под контролем партийного аппарата” [5, с. 7]. Социология: теория, методы, маркетинг, 2004, 3 81 1989–1991. Диагноз времени Существуют и другие, противоположные, оценки кризиса. Он связывается, наоборот, с поспешными, непродуманно�резкими шагами, с тем, что разру� шение старых догм, формул и всех прежних концепций происходило намно� го быстрее, чем создание новых концепций и формул, основанных на общих идеях социализма [2, с. 321]. Ясно, что в оценках кризиса присутствует не столько отношение к тем� пам проводимых реформ, сколько оценка их содержания. Сторонники ради� кальных взглядов, в конечном счете проявившие себя как приверженцы ка� питалистического пути, считали, что темпы изменений недостаточны. Те же, кто солидаризовался с формулой “больше социализма”, которая высту� пала в качестве официального лозунга до января 1987 года, считали, что слишком быстро происходит демонтаж необходимых для достижения дан� ной цели социальных институтов. Действительно, за относительно корот� кий срок была произведена реорганизация государственной системы хозяй� ства, что существенным образом повлияло на жизнь многих людей [6, с. 278–291]. Главное, однако, состояло в том, к чему реально приводила осу� ществляемая реорганизация и в какой степени она продвигала общество в направлении решения актуальных для большинства населения проблем тру� да и благосостояния, как отражалась на повседневной жизни людей. Социальная политика, проводимая государством в период перестройки, не была научно обоснованной и эффективной. Об этом свидетельствовал, в частности, контент�анализ документов Совета Министров и ЦК КПСС, ко� торый был проведен в 1990 году сотрудниками социологической лаборато� рии Одесского государственного университета Г.Бессокирной и О.Лычков� ской. Распределение документов по годам издания было таково: 1985 — 18 документов, 1986 — 16 документов, 1987 — 36 документов, 1988 — 15 доку� ментов. В последние два года основным автором документов стал Совет Министров. В результате анализа было установлено, что большинство до� кументов, изданных в указанный период, характеризовались существенны� ми недостатками: — отсутствием, как правило, ссылок на научные данные при постановке и анализе социально�экономических проблем; — неопределенностью иерархии проблем благосостояния и труда, кото� рые необходимо решать; — ведомственным подходом к их решению; — отсутствием указания на субъект управления, который должен ре� шать эти проблемы, что порождало безответственность. Статистические данные свидетельствовали о снижении многих соци� ально� экономических и даже демографических показателей в период пере� стройки. Анализ статистических данных, осуществленный в 1990 году Г.Бессокирной, свидетельствовал о том, что для Одесской области, напри� мер, по показателям воспроизводства населения (рождаемость, смертность, естественный прирост населения ) наиболее благоприятным был 1986 год, после которого эти показатели непрерывно снижались. Выяснилось также, что в 1989 году в сравнении с непосредственно предшествующими годами в Одесской области сокращалось производство и потребление многих необ� ходимых продуктов питания, снижались темпы ввода жилья, введения но� вых детских дошкольных учреждений, ухудшалась обеспеченность места� ми в общеобразовательной школе. 82 Социология: теория, методы, маркетинг, 2004, 3 Ирина Попова Именно ухудшение положения в перестроечное время, как можно пред� положить, и обусловило остроту восприятия населением происходящих процессов и те оценки различных сторон общественной жизни, которые мы обнаруживали в опросах 1989–1991 годов. Поэтому следует согласиться с мнением В.Шляпентоха, что, сравнивая постсоветское общество с совет� ским, в качестве исходного целесообразно брать 1985 год, а не 1990–1991, “поскольку в эти годы советская экономика была уже дезорганизована горба� чевскими экономическими и особенно политическими реформами” [3, с. 117] (курсив мой. — И.П.). Л.Гордон и Э.Клопов в книге “Потери и обретения. Россия в девянос� тых” в качестве исходной основы перемен 1990�х принимают 1970–1980�е годы и связывают недовольство перестроечного периода с подъемом благо� состояния в 1950–1980 годах. В предперестроечный период, по их мнению, сложилась противоречивая ситуация: с одной стороны, улучшения 1950– 1980 годов имели ограниченный характер и потому не устраняли неудов� летворенности условиями жизни. С другой — когда в 1990�х “на плечи рядо� вых тружеников навалилось бремя переломного кризиса, память о четверти века хоть какого�то повышения жизненного уровня стала способствовать упрощенному и одностороннему восприятию послесоциалистических пе� ремен” [7,с. 143]1. Думаю, что дело не в том, что улучшения ждали из�за привычки к улуч� шению. Скорее росли потребности в соответствии с ростом образования и культуры, расширением межгосударственных контактов. И расширения возможностей удовлетворения растущих потребностей как раз и ждали от перестройки, не связывая, однако, улучшение с отказом от социализма и со� ветского строя. Что касается “послесоциалистических перемен”, то они вос� принимались населением не упрощенно и односторонне, а вполне адекват� но, в соответствии с тем, как эти перемены сказывались на повседневной жизни людей. Более того, в том виде, в котором эти перемены происходили, они не были фатально предопределены ни предперестроечным, ни пере� строечным периодами, ни даже временем, которое именуют “кризисом пе� рестройки”. Можно попытаться показать это, обратившись к результатам опросов населения 1989–1991 годов. Следует, однако, учитывать специфику и ограниченность такого подхо� да к характеристике социальной реальности. И все же не менее важно и дру� гое: во�первых, оценки происходящего населением (поскольку в поле зре� ния была именно та “социальная реальность”, которая затрагивает интересы большинства людей, их повседневную жизнь) правомерно рассматривать как своеобразные экспертные оценки; во�вторых, сами эти оценки и настро� ения населения, как известно, — необходимый компонент той “социальной реальности”, которую исследует социолог. Можно в данном случае согла� ситься с тем, что “для особых социальных контекстов характерны специфи� ческие агломераты “реальности” и “знания”, а изучение их взаимосвязей — предмет соответствующего социологического анализа” [8, с. 12]. Социология: теория, методы, маркетинг, 2004, 3 83 1989–1991. Диагноз времени 1 Когда вспоминаю, как в 1989 году приходилось занимать очередь за молоком в 5 ча� сов утра (было два маленьких внука) и с какими трудностями сталкивались люди из�за невозможности приобрести элементарные продукты питания, отнесение всего этого просто к “издержкам переходного периода” кажется по меньшей мере неубедительным. Итак, о чем свидетельствовали упомянутые выше опросы 1989–1991го� дов? Все используемые субъективные показатели свидетельствовали о том, что в конце 1989 –в начале 1990 года большинство населения низко оцени� вало свой уровень жизни, было неудовлетворено им. Проблемы благососто� яния (в сравнении с проблемами политики, экологии, правонарушений и даже проблемами экономики), согласно опросам, проведенным в 1989– 1991 годах, для населения Одесской области были наиболее актуальными. Они были актуальны для жителей всех типов поселений, особенно для се� льских жителей. Привлекало внимание и то, что люди различали возмож� ности, которые имелись для решения проблем на разных уровнях: напри� мер, возможности решения проблем экономики и экологии в масштабах республики значительно большие, чем на городском и областном уровне, и частота указания на эти проблемы применительно к региону и республике соответственно увеличивалась. В 1989 году при исследовании проблем социальной справедливости было обнаружено, что к наиболее частым нарушениям справедливости жи� тели города относят обеспечение продуктами питания и промтоварами, а также получение жилья; а на уровне трудовых коллективов — оплату труда, распределение жилья, путевок в санатории и дома отдыха. Негативные оценки преобладали и при выражении мнений об изменениях в сфере соци� альной справедливости “за последние несколько лет”, а также мнений о пер� спективах ее укрепления. Снижение в перестроечный период уровня потребления некоторых ос� новных продуктов питания, хотя их потребление и так было ниже рацио� нальных норм, отразилось во мнениях и оценках, в представлениях о том, какие первоочередные задачи необходимо решать. К первоочередным проб� лемам относили (в порядке убывания частоты выборов) обеспечение про� дуктами питания, жилищную проблему, благоустройство населенных пунк� тов, медицинское обслуживание и обеспечение промышленными товарами. У жителей села на первый план выходило “благоустройство населенного пункта”. Среди других наиболее важных проблем благосостояния указыва� ли также на бытовое обслуживание, строительство детских дошкольных учреждений и школ, а также работу общественного транспорта. В апреле 1991 года положение осложнилось так называемой “реформой цен”, которая еще больше снизила жизненный уровень основной массы населения. При этом население в противоположность официальной точке зрения не считало эту реформу мерой, необходимой для оздоровления экономики, что, собствен� но говоря, и подтвердилось в дальнейшем. Все это определило отношение не только к перестройке, но и к проводи� мой политике в целом, к центральной власти, более того, к тем преобразова� ниям, которые осуществлялись впоследствии. Можно согласиться, соотве� тственно, с тем, что с самого начала перестройки неправильно были расставле� ны приоритеты. Прежде всего в центре внимания руководства должны были оказаться не проблемы научно�технического прогресса, демократии и глас� ности, а “вопросы зарплаты и пенсий, уровня жизни, улучшения продоволь� ственного снабжения в провинции и т.п. Только такая политика могла обес� печить новому руководству страны прочную поддержку населения и создать, таким образом, предпосылки для проведения других реформ” [2, с. 280]. Как мне кажется, речь идет о необходимости разграничения стратегии и тактики, мудром определении наиболее целесообразных тактических 84 Социология: теория, методы, маркетинг, 2004, 3 Ирина Попова шагов. Разумеется, решение этой задачи было невозможно без определен� ных экономических преобразований, без изменения политики в отношении к формам собственности. И речь должна была идти прежде всего о повсемес� тном развитии и поддержке малого бизнеса. Подчеркну, что, согласно дан� ным нашего исследования, к этому было готово население, и преобразова� ния такого рода поддерживались большинством. К необходимым преобра� зованиям форм собственности большинство относило, в первую очередь, ликвидацию монополии государства на средства производства. Эта позиция преобладала во всех группах. Подавляющее большинство населения Одес� ской области высказывалось за то, чтобы предоставить равные права раз� личным производителям, равные возможности для развития разных форм собственности. Более половины было за то, чтобы узаконить индивидуаль� ную собственность граждан на средства производства. Именно это понима� лось под “коренными преобразованиями в экономике”. При этом все еще признавалась большая, в сравнении с “новыми” формами, эффективность развития государственной и колхозной форм собственности. Изменялись представления относительно наиболее целесообразных форм распределения. Тенденция во всех типах поселения была одной и той же: население явно склонялось в сторону распределения пропорционально трудовому вкладу. Уравнительные принципы уже не были столь популяр� ны, как ранее1. Большое значение придавалось реальным возможностям развивать способности, созданию условий, при которых можно будет зара� батывать в меру своих сил, для чего необходимо ликвидировать “потолок за� работной платы”. Требование “дать людям возможность максимально реа� лизовать свои способности, проявить инициативу” поддерживали более 90% жителей области! Укажу на то, что развитие и поддержка малого бизнеса имели бы сле� дствия различного рода: с одной стороны, это расширило бы возможности удовлетворения элементарных потребностей населения (в необходимых товарах и услугах), с другой — создало бы предпосылки для появления предпринимателя, способного решать более масштабные задачи и приоб� ретшего для этого капитал благодаря своим личным способностям и усилиям. Сейчас, когда оценивают приватизацию, осуществленную в постсоветском пространстве, как раз и указывают на основной ее порок: она началась с при� ватизации средних и крупных, а не мелких предприятий торговли, общест� венного питания и бытового обслуживания. Тогда как в других странах именно приватизация малых предприятий рассматривается как “первооче� редная задача” [10, с. 44]. Эта особенность постсоветской приватизации связана с ее “номенклатурным” характером. Для основной массы населе� Социология: теория, методы, маркетинг, 2004, 3 85 1989–1991. Диагноз времени 1 Это прежде всего сказалось на абстрактных ценностных представлениях (ответ на вопрос: “Какое общество является справедливым?”) и в меньшей степени было выражено в так называемых инструментальных ценностях (“Что является основной задачей соци� альной политики?”). Обращая внимание на большую мобильность абстрактных идеалов по сравнению с конкретными, инструментальными представлениями, в 1991 году я пред� положила, что эта “перевернутость” социальных представлений свидетельствовала о “пе� ревернутости” действительности того времени: “…активное словесное творчество, культи� вирование “нового мышления”, всевозможное идеологическое новаторство не сопровож� даются реальными преобразованиями, не базируются на тех практических действиях, ко� торые только и могли бы породить новые инструментальные ценности” [9, с. 75]. ния, не имеющей “чиновничьих возможностей”, предпринимательская дея� тельность была недоступна. Например, в Одесской области, особенно в Одессе, был довольно большой процент населения, готового заняться “час� тным делом” (в среднем до 1/3). Однако у большинства желающих для это� го не было возможностей. Тот факт, что эти и другие первоочередные задачи не решались, обусло� вил нарастание социальной напряженности, разочарование в перестройке. При этом все в большей степени утверждалось представление о том, что повинны в этом именно центральная власть и КПСС как “руководящая и на� правляющая сила”. И прямые, и косвенные оценки людьми сложившейся ситуации свидетельствовали о том, что никакие обещания, никакая пропа� ганда, ничто не оказывало столь действенного влияния на общественные на� строения, позицию людей, как изменения реальных жизненных условий. Во� прос об улучшении жизни людей был ключевым вопросом. Все остальное при� обретало в глазах населения значимость, актуальность в той степени, в ка� кой приближалось к решению этого вопроса (либо отдалялось от него). Обращая внимание на рост социальной напряженности, мы в январе 1990 года писали в отчете: “Насколько устойчивыми окажутся выявленные тен� денции, покажет время. Не исключено, что они носят ситуативный харак� тер…, что со временем будет происходить “угасание” этих тенденций. Ведь об� щественное мнение, настроение крайне динамичны, зачастую неустойчивы, постоянно меняются под воздействием различных обстоятельств”. Однако выявленные тенденции оказались вполне устойчивыми, а мнения и настрое� ния не сиюминутными, а постоянно воспроизводимыми, свидетельствующи� ми о дальнейшем углублении кризиса так называемой перестройки. Для общественного настроения в период 1990–1991 годов характерны были симптомы растущей социальной напряженности, социального песси� мизма: неудовлетворенность положением дел, неуверенность в завтрашнем дне, рост ориентации на эмиграцию. Эти настроения были типичны для всех регионов Союза. Но в Одесской области они проявлялись с особой остро� той, причем наиболее критичные, пессимистичные мнения были характер� ны, в первую очередь, для одесситов. Процесс нарастания социальной на� пряженности, рост неудовлетворенности жизнью, неуверенности в завт� рашнем дне в той или иной степени был характерен практически для всех групп населения. Наиболее сильно эта тенденция прослеживалась у самой активной, образованной его части. Характеризуя общественные настроения этого периода, укажу на неко� торые важные тенденции изменения общественного мнения, которые наи� более определенно обозначились уже к середине 1989 года, а точнее, после I Съезда народных депутатов: — происходило ускорение процесса политизации массового сознания, повышение роста интереса к социально�политическим событиям; — определялись, кристаллизировались позиции и мнения (“затрудняю� щихся” ответить на тот или иной вопрос становилось все меньше); — обозначился процесс ослабления жестких связей между социальной принадлежностью (рабочий, служащий и т.д.) и мнениями, оценками людей; 86 Социология: теория, методы, маркетинг, 2004, 3 Ирина Попова — возрастала критичность оценок, суждений, о чем, в частности, свиде� тельствовали более строгие оценки I Съезда народных депутатов в сравнении с оценками ХIХ партийной конференции1; — неудовлетворенность населения ходом перестройки все в большей степени связывалась с ухудшением положения дел в экономике, сни� жением уровня жизни. Основную ответственность за нарушение социальной справедливости в обществе трудящиеся2 возлагали прежде всего на общественное устройство и партийные и советские органы, а также на самих себя (“все мы”). Выделяя группы, которые чаще всего нарушали социальную справедливость, указы� вали на работников партийных, советских, комсомольских, профсоюзных органов управления. Наиболее эффективным путем борьбы за укрепление социальной справедливости считали коренную экономическую реформу, а также укрепление дисциплины и порядка. Характеризуя динамику отношения населения к политическим деяте� лям этого периода, следует отметить, что если в 1989 году наибольшей попу� лярностью пользовались политические деятели, придерживавшиеся “ле� вых” (“радикально�демократических”) взглядов, то к лету 1990 года их по� пулярность заметно упала. Существенно обострился к этому времени и кризис доверия к действующим политическим лидерам — более половины населения ни одному из них не отдавало предпочтения. Характерно также было некоторое увеличение числа сторонников “центристских” позиций. Особенно возросло их число на селе, где эта группа доминировала. В общес� твенном сознании основная вина возлагалась, как правило, на руководство. Поляризация представлений об ответственности происходила в контексте оппозиции “руководитель–подчиненный”. Однако после апреля 1991 г. стал возрастать рейтинг органов республи� канской власти. Еще в апреле Верховный Совет и правительство УССР по� льзовались популярностью у незначительного меньшинства (6% населения области). К концу года доверие им выражали соответственно 25% и 27% жи� телей Одесской области. Аналогично повысились и оценки местных сове� тов (до 21% — относительно областного совета; до 25% — относительно базо� вых и районных советов). И все же соотношение доверяющих и не доверяю� щих органам государственной власти любого уровня было не в ее пользу. И в 1991 году доверие к советам чаще выражали жители сел, реже — горожане, особенно одесситы. Наименьшим доверием пользовалась именно централь� ная власть, с ее действиями, в первую очередь, связывали крушение “пере� строечных надежд”. Это обстоятельство сыграло существенную роль в определении отношения населения Украины к независимости. Однако дело обстояло далеко не так просто. Подводя итоги анализа политической ситуации 1991 года, повторю то, о чем мы писали в тот период времени: исследованиями не подтверждается используемый в политических дискуссиях тезис, согласно которому, голо� Социология: теория, методы, маркетинг, 2004, 3 87 1989–1991. Диагноз времени 1 И дело не в том, что конференция была более успешной, а в том, что за прошедший после работы конференции год политическое сознание масс стало более критичным, оценки стали намного строже. 2 В 1989 году по заданию ЦК КПУ наша группа провела исследование в 11 трудовых коллективах г. Одессы. суя за независимость, народ проголосовал тем самым и против Союза суве� ренных республик, против вхождения Украины в данный Союз — Содру� жество. Обстоятельные опросы, дающие возможность поставить серию уточняющих вопросов, показывали, что поддержка Акта независимости Украины у населения области (как и Украины в целом) сочеталась с при� знанием необходимости вхождения в Союз (Содружество суверенных госу� дарств). Больше половины населения в области были ориентированы на Союз. Эта ориентация в течение всего года являлась стабильной, тогда как доля предпочитающих видеть Украину самостоятельным государством вне Союза снижалась, составив в ноябре всего четверть. Опросы 1991 года показали также, что к 1 декабря по сравнению с нача� лом октября значительно увеличилась доля тех, кто решил принять участие в референдуме и поддержать Акт независимости Украины. Это произошло главным образом за счет ориентированных на Союз�Содружество. К этому следует добавить также, что среди избирателей, обеспечивших победу Л.Кравчуку, преобладали сторонники Содружества. Ориентированные на Союз�Содружество в большей степени, чем не ориентированные на него, первоочередными задачами считали решение эко� номических проблем. Противники же Союза чаще, чем его сторонники, вы� сказывались за приоритетность политических проблем: строительство не� зависимого государства, создание национальной гвардии и пр. Однако эта группа (желающих быть вне Союза и считающих, что начинать нужно с ре� шения политических задач) была крайне немногочисленна (не более 6%). Среди факторов, оказывающих наибольшее влияние на политические пред� ставления, первые три места занимали принадлежность к социальной груп� пе, национальность и предпочитаемый язык общения (на работе и в общес� твенных местах). При этом значимость первого фактора (социальная груп� па) в течение 1991 года падала, а второго (национальность) — возрастала. Третий фактор (предпочитаемый язык общения) стабильно оказывал боль� шое влияние на политические предпочтения. Обращая внимание на сложность отношения населения к центральной власти и к независимости вне Союза, приведу рассуждения известного одес� ского журналиста Б.Деревянко1. В своем дневнике в июле 1991 года он пи� сал следующее: “Спрашивают: “Если Вы так рьяно защищаете идею (иногда говорят резко — химеру) Союза, то Вы целиком и полностью поддерживаете все акции Центра?” Ба! Это разные вещи. Два года терзаний привели меня к мысли, что никто столько не сделал и не делает для развала Союза, как цен� тральная структура власти” [11, с. 150]. Далее Деревянко описывает ситуа� цию, когда в январе 1991 года пригласил в редакцию газеты “Вечерняя Одесса” руководителей предприятий, экономистов, финансистов, ученых для обсуждения мер, необходимых для стабилизации положения. Обращая 88 Социология: теория, методы, маркетинг, 2004, 3 Ирина Попова 1 Б.Деревянко — известный украинский журналист, главный редактор газеты “Вечер� няя Одесса”, делегат I Съезда народных депутатов. Был убит в 1997 году, как многие счи� тают, за то, что вел журналистское расследование причин развала Черноморского флота. Впоследствие это убийство пытались представить как уголовное преступление. Был устроен даже суд над “убийцами”. Сотрудник “Вечерней Одессы” Ю.Иванов, выступив� ший от имени редакции, выразив несогласие с решением суда, и в дальнейшем активно настаивавший на пересмотре дела, погиб при невыясненных обстоятельствах. внимание на то, что сформулированные на этом совещании предложения были направлены не в Верховный Совет СССР, а в Верховный Совет УССР1, Деревянко пишет: “Что же получается? Народный депутат СССР подстрекает Верховный Совет республики выступить против того, что ре� шил Центр? Объективно говоря — да. Значит ли это выступать против Сою� за? Нет, это означает только, что выступать надо против того, чего не прием� лют люди” [11, с. 151]. Но эта убежденность, что республиканская власть сможет решать те проблемы, которые не решает центральная, объясняет об� щее повышение рейтинга этого уровня власти после апреля 1991 года, о чем писалось выше. Это, в свою очередь, сыграло определенную роль и при голо� совании за независимость Украины. Вернемся к общей оценке интересующей нас ситуации. Характеризуя “позднеперестроечный” период, указывают на различные возможные в тот период варианты развития событий. Мне более всего импонирует позиция Л.Косалса и Р.Рывкиной, которые ссылаются на три варианта: — “косметический” — “продолжение фиктивных инноваций при сохра� нении социализма и руководящей роли КПСС”; — “советско�рыночный” — “сочетание рыночной экономики с традици� онным для населения СССР укладом жизни и руководящей ролью КПСС”; — “конфронтационно�криминальный”, состоящий в “переориентации номенклатуры на максимально полное использование распада ста� рой системы для достижения групповых интересов” [12, с. 24]. Дальнейшее развитие, как считают Косалс и Рывкина, пошло по “кон� фронтационно�криминальному” пути, в чем я с ними вполне согласна. Ана� логичной позиции придерживается Т.Заславская. Она считает, что в 1989– 1990 годах “в СССР назревала демократическая революция, направленная против власти номенклатуры, но она в силу разных причин не состоялась, и революционный подъем сменился реформами “сверху” в интересах той же бывшей номенклатуры” [13, с. 4] (курс. мой. — И.П.). Но в силу каких причин “советско�рыночный” вариант не удался? Не удался, хотя шанс для этого был: и большинству населения он более всего импонировал (что я пыталась показать выше), и соответствовал той про� грамме, которая разрабатывалась ведущими экономистами того времени. Как пишут Косалс и Рывкина, “эта программа была рассчитана на постепен� ное медленное вхождение в рынок с сохранением советской государствен� ности. Причем с сохранением не столько государственного управления эко� номикой (что, собственно, и должно было реформироваться), сколько с со� хранением государственной системы правового и социального обеспечения граждан” [12, с. 26]. Итак, почему “советско�рыночный” вариант был все�таки упущен? Ко� нечно, можно согласиться с тем, что “для реализации этого варианта от пар� Социология: теория, методы, маркетинг, 2004, 3 89 1989–1991. Диагноз времени 1 Предлагалось, в частности, попросить Верховный Совет республики наложить мора� торий на Указы Президента СССР “О введении налога с продаж” и “О создании в 1991 году внебюджетных фондов стабилизации экономики”. Замечу, что такое обращение было знаменательно для этого периода, ибо питалось иллюзией (объясняющей частично и желательность суверенитета), что на местах можно подправлять ошибки Центра. тийного аппарата требовалось значительно большего интеллекта, чем он на самом деле имел”, как и с тем, что этот аппарат не имел привычки и не умел думать об интересах страны и ее населения [12, с. 24]. Тем более парадоксаль� ным может показаться мое мнение: решающим фактором в цепи событий, определивших то, что дальнейшие изменения происходили в соответствии с “конфронтационно�криминальной” моделью, было устранение КПСС с поли� тической арены. Именно это устранение в тех конкретно�исторических усло� виях привело к подрыву государственности, что обусловило не только развал СССР, но и многочисленные проявления реализации данной модели (оли� гархический характер, произвол и беззаконие, коррупцию и взяточничество, масштабы расширения неформальной практики и многое другое)1. Думаю, что следует согласиться с Р.Медведевым, который пишет следу� ющее: “Быстрому разрушению государственных структур СССР предшест� вовало разрушение идеологии КПСС, а затем и самой КПСС” [2, с. 112]. На� чало разрушения догматической марксистской идеологии, которая была на вооружении КПСС, и падение авторитета последней Медведев связывает с ХХ съездом КПСС и разоблачением культа личности. До этого главными опорами государства, “несущей конструкцией” которых была КПСС, были не только государственное принуждение, но и привлекательность для широких масс идеологической доктрины КПСС. Когда одна из опор (привлекатель� ность идеологической доктрины) была ликвидирована, ослабление силы при� нуждения (и в самой партии, державшейся ранее на жесткой дисциплине, и в обществе в целом) привело к распаду государства. При этом Р.Медведев боль� шое внимание уделяет и личному фактору — поступкам и решениям прежде всего двух персонажей этой драмы: Горбачева и Ельцина, прослеживая по дням и даже по часам их поведение в период распада, а также характеризуя роль различных региональных руководителей в этом процессе. Подробно на характеристике роли партии в советском государстве и зна� чении государственности для реформирования останавливаются Л.Гордон и Э.Клопов (примечательно, что они — приверженцы не социалистического, а скорее либерального направления). Гордон и Клопов указывают на некото� рое объективное противоречие, которое характеризует ситуацию реформи� рования. С одной стороны, как считают они, “уничтожение партийного госу� дарства — политической основы госкапитализма — следует признать глубоко позитивным процессом, открывающим возможность выйти из тупика и избе� жать реставрационной катастрофы” [7, с. 70]. С другой — в условиях неры� ночной экономики все институты поддержания общественного порядка не способны были эффективно работать, что привело к угрозе разрушения “сис� темы жизнедеятельности в каждой точке общественного организма”. “Ослаб� ление и последующее полное исчезновение партийных органов, — пишут Гордон и Клопов, — породили вакуум управления. Нормальное функциони� рование общественного организма нарушилось на всех уровнях — не только в центре, но и на местах, в любом районе, поселении, предприятии” [7, с. 71]. Да� 90 Социология: теория, методы, маркетинг, 2004, 3 Ирина Попова 1 Мне непросто было прийти к этому заключению, так как я сама вышла из партии до запрещения действия КПУ. Одновременно с этим я покинула и ряды Руха, в котором была со времени создания Одесской организации, приняв участие в ее учредительном съезде, проходившем в Кишиневе. лее авторы подробно характеризуют разрушительные последствия этого “ва� куума управления”: подрыв государственной дисциплины, невыполнение ре� шений вышестоящих органов, ухудшение сбора налогов, рост коррупции, снижение уровня безопасности повседневной жизни граждан. Соответствен� но, главным проявлением чрезмерного ослабления государственности они счи� тают не распад Союза, а “распад общественного порядка”. Но, как известно, в условиях “распада общественного порядка” и ослабления государственности никакое реформирование не может быть успешным. Не это ли понимали про� стые люди, считавшие, что для восстановления справедливости прежде всего необходимо поддержание дисциплины и порядка? Этот “распад общественного порядка” определил в последующем и ха� рактер развития независимых государств — продуктов распада СССР. Но как же тогда именно “номенклатура” смогла стать основной движущей си� лой последующих преобразований? Как удалось именно ей, являющейся порождением партийной государственности и ее оплотом, перехватить, по выражению Т.Заславской, потенциал демократической революции и ис� пользовать его в своих интересах? Ответить на данный вопрос помогают ин� тересные соображения французской исследовательницы Мари Мендрас от� носительно характерной для постсоветских стран ситуации, когда в слабом государстве существует сильная бюрократия. Последняя очень быстро адаптировалась к рыночной экономике. Поняв, что существование во влас� тной структуре предполагает наличие экономических ресурсов, она пере� строила свои отношения с предприятиями, финансовыми системами. Глав� ное, однако, состояло в том, что “бюрократия сумела это сделать”, ибо со времен советской системы, “в рамках которой те, которые были заняты в производственной сфере, и те, которые работали в министерствах, админис� трациях, аппаратах партии или государства, они все�таки составляли одну большую “номенклатуру” с некоторыми общими правилами игры, там все знали и друг друга и эти правила” [14, с. 48] (курс. мой. — И.П.). По мнению Мендрас, в условиях, когда экономика страны является “экономикой выживания” и когда существует большая зависимость челове� ка от администрации, существенную роль играют именно региональная и местная администрации. Более того, в этих условиях “каждый чиновник имеет свою сферу деятельности, свою маленькую власть, не считаться с ко� торой не может даже его начальник” [14, с. 48]. Наличие ситуации, когда го� сударство является слабым, а бюрократ — сильным, объясняет не только тот произвол, беспредел, который чинят бюрократы всех уровней по отноше� нию к людям, но и те возможности, которые имеются у чиновников для при� ватизации и предпринимательства (о чем речь шла выше), а также выполне� ния функции “крыши” в частном (“рыночном”) бизнесе. Укажу в связи с этим и на парадокс “упразднения” номенклатуры в 1990 году. Это “упразд� нение” на самом деле освободило от контроля партии республиканские и мес� тные элиты, полностью развязав им руки1. Есть и другая сторона устранения партии с политической арены, что так� же было на руку клану “номенклатуры”. Партия была фактически единствен� ной организацией, в рамках которой “худо�бедно” имелись возможности кон� Социология: теория, методы, маркетинг, 2004, 3 91 1989–1991. Диагноз времени 1 О том, как усиление местного антицентризма сказалось на ситуации в Украине, см.: [15]. троля властных структур “снизу”. Речь идет о так называемых первичках. Что собой представляли “рядовые коммунисты”, могли ли они сыграть положи� тельную роль в необходимых преобразованиях? Явно не “пропартийно” на� строенные Гордон и Клопов высказывают по этому поводу следующие сооб� ражения: “Для некоторых побудительным мотивом для вступления в партию были соображения карьеры, но многие и даже большинство надеялись, что, находясь в составе КПСС, смогут активно участвовать в общественно�поли� тической жизни страны” [7, с. 150] (курс. мой. — И.П.). Замечу, что “первички” не только “питали надежду”, но и давали воз� можность проявлять активность и участвовать в решении многих вопросов, затрагивающих интересы людей, касающихся различных сторон их повсед� невной жизни. Поэтому трудно согласиться со следующим заключением: “В действительности, оказываясь в тисках “железной” партийной дисциплины и подвергаясь идеологической обработке, они служили не столько интере� сам народного большинства, сколько правящей партийно�государствен� но�хозяйственной номенклатуры” [7, с. 150]. Тем более это никак нельзя от� нести к партийной жизни “первичек” в период перестройки, а особенно в 1989–1990 годах. В “первичках” в эти годы кипели страсти: вначале в связи с введением выборности руководителей, а затем в связи с обсуждением Плат� формы и Устава КПСС. И именно этот ресурс (построение партии по произ� водственному признаку, а также ее относительная массовость — 20 млн чел.) мог стать важным фактором, препятствующим реализации “конфрон� тационно�криминального” варианта. “Первички” могли бы обеспечить государству мощную поддержку при осуществлении “разумных” преобразований — тех именно, которые соот� ветствовали интересам большинства населения. Сопоставляя результаты опросов с теми дебатами, которые велись тогда на партийных собраниях, приходишь к заключению, что интересам большинства более всего соответ� ствовало то идейное течение внутри партии, которое тогда именовали “Де� мократической платформой в КПСС”. Это направление предполагало не только реформирование самой партии, построение ее на подлинно демокра� тической основе (отказ от принципа демократического централизма), но и изменение представления о социализме, означающее отмену монополии го� сударственной собственности, многоукладность и реализацию принципа “от каждого по способностям, каждому по труду”. В 1990 году клубы “Демплатформы” были распространены практически во всех бывших республиках Союза. В марте 1990 года, как известно, сторон� ники ее собрались в Харькове и заявили о создании “Демплатформы в КПУ”. “Демплатформа” находила широкий отклик у рядовых членов КПСС, в чем мы смогли убедиться на одном из общих партийных собраний в Одесском Госуниверситете. Это собрание по замыслу его устроителей как раз и должно было осудить “Демплатформу”. Но устроив в перерыве анонимный опрос членов парторганизации (всем выходящим из зала давалась анкетка, кото� рую заполнив, бросали в урну) и быстро подсчитав результаты, члены нашей социологической группы выступили при обсуждении проекта решения и привели данные, свидетельствующие о том, что подавляющее большинство участников собрания поддерживает основные положения “Демплатформы”. Причем этому выступлению не смог помешать присутствующий на собрании секретарь Горкома КПУ, всеми силами пытавшийся это сделать. 92 Социология: теория, методы, маркетинг, 2004, 3 Ирина Попова Не погрешу против истины, если скажу, что других сколько�нибудь зна� чимых (в смысле соответствия интересам большинства населения ) и массо� вых идейных течений и общественных движений практически не было. Об этом свидетельствует история Руха, популярность которого упала, как только выяснилась его узкая социальная база. Об этом свидетельствуют и наши опросы 1989–1991 годов. Компартия же не смогла перевооружиться и использовать ресурс “первичек”. Объяснение этому следует искать в плос� кости оппозиции “руководитель–подчиненный”, которая, как уже отмеча� лось, четко обозначилась в наших опросах. Именно действия руководящего состава партии (центральных и республиканских ее органов) обусловили провал перестройки, активное неприятие населением и перестройки, и самой партии и, наконец, парализовали большую армию “рядовых коммунистов”. Вряд ли дело было в том, что кто�то сознательно и умело направлял “на� родное недовольство партией”. Причем были предположения, что это дело рук самого Генсека [16, с. 221]. Безусловно, личность его сыграла значитель� ную роль во всем ходе событий, и особенно в кризисный период 1989–1991 годов. Но вернее говорить именно о неумелости, о непонимании сущности обстоятельств, в которых надо было решать судьбоносные проблемы, о том, что Генсек как личность оказался не на высоте тех исторических задач, ко� торые стояли перед страной и ее народом. Это порождало разочарование и пассивность основной массы населения, неспособность самоорганизовать� ся и противостоять тем силам, которые увлекли нас на “конфронтацион� но�криминальный” путь и навязали свои правила игры, о коих речь шла выше. Хотя, конечно, были и внешние, и внутренние враги, а враг, как из� вестно, никогда не дремлет. Изучая результаты наших опросов 1989–1991 годов, анализируя различ� ные документы прошлого и происходившие тогда события, хочу выразить со� гласие с теми, кто считает, что в те годы еще была возможность реализовать “советско�рыночный” вариант развития, являвшийся наиболее приемлемым для большинства населения и в принципе достижимым. Я считаю также, что необходимым условием для этого было наличие “компартии реформ”, “обнов� ленной” партии, как тогда говорили. Такая партия нашла бы поддержку среди передовой части интеллигенции и могла бы опереться на большой отряд “ря� довых коммунистов”, представляющих собой реальную и, что очень важно подчеркнуть, организованную социальную базу преобразований. Отдельные попытки “рядовых коммунистов” самоорганизоваться и противостоять “официальной” линии были неудачными. Так, в Одессе 19 октября 1991 года состоялась учредительная конференция новой общес� твенно�политической организации “Союз левых сил Одесщины”, заявив� шей о своей позиции фактически “демократического социализма”. Предпо� лагались смешанная экономика, многообразие и равноправие различных форм собственности, формирование социально ответственного, компетент� но регулируемого рынка, стимулирующего эффективность экономики. Ин� терес представляет и пункт о необходимости последовательного проведе� ния политики, ориентированной на воссоздание целостного экономическо� го пространства в рамках союза суверенных государств (не к этому ли при� шло наше руководство только сейчас, после более чем 10�летнего разрыва этого пространства?). Знаменательны и требования Союза добиться судеб� ного разбирательства по поводу обстоятельств запрета Компартии Украи� Социология: теория, методы, маркетинг, 2004, 3 93 1989–1991. Диагноз времени ны, а также проведения съезда коммунистов Украины, где именно комму� нисты дали бы оценку действиям лидеров КПСС и КПУ и определили дальней� шую судьбу Компартии [17]. Но “поезд ушел”. Верхушка партии приняла другое решение, “номенклатура” перегруппировалась и сумела навязать стране иной путь развития. Однако нужно ли возвращаться к прошлому? Следует ли еще и еще раз обсуждать утерянные возможности? Я отвечаю на эти вопросы положи� тельно и выражаю свое согласие с теми, кто считает, что “сравнительный ретроспективный анализ возможных вариантов вхождения советского (именно советского) общества в рынок” крайне полезен1. Это дает возмож� ность глубже осмыслить то, что происходит сейчас, определить те труднос� ти, которые могут возникнуть в будущем. Ибо прошлое, настоящее и буду� щее — единое целое, и понять его — это значит не исчезнуть бесследно в не� умолимом беге Времени. Литература 1. Норо А. Диагноз времени как третий жанр социологической теории // Социоло� гические исследования. — 2002. — № 2. — С. 3–11. 2. Медведев Р. Советский Союз: последний год жизни. — М., 2003. 3. Шляпентох В.Э. Советский Союз — нормальное тоталитарное общество // Со� циологические исследования. — 2000. — № 2. — С. 115–124. 4. Осипов Г.В. Мифы уходящего времени // Социологические исследования. — 1992. — № 6. — С. 3–13. 5. Левада Ю. 1989–1998: десятилетие вынужденных поворотов // Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения. — 1999. — № 1(39) — Январь–февраль. — С. 7–12. 6. Кара�Мурза С. Советская цивилизация. От великой победы до наших дней. — М., 2000. — Кн. 2. 7. Гордон Л.А., Клопов Э.В. Потери и обретения в России девяностых. Историко�со� циологические очерки экономического положения народного большинства. — М., 2000. — Т. 1. 8. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. — М., 1995. 9. Попова И.М. Социальные представления в обыденном сознании // Социологи� ческие исследования. — 1991. — № 11. — С. 66–76. 10. Ларцев В. К проблеме периодизации процесса приватизации // Экономика Украины. — 2000. — № 12. — С. 41–46. 11. Деревянко Б. Хочу быть услышанным. — Одесса, 2002. 12. Косалс Р.Я., Рывкина Р.В. Социология перехода к рынку в России. — М., 1998. — С. 368. 13. Заславская Т.И. О социальном механизме посткоммунистических преобразова� ний // Социологические исследования. — 2002. — № 2. — С. 3–16. 14. Мендрас М. Слабое государство и сильная администрация: к оценке российской бюрократии // Куда пришла Россия? Итоги социетальной трансформации. — М., 2003. 15. Куценко О.Д. Динамика элит в изменяющемся социальном пространстве // Харьковские социологические чтения–95. — Харьков, 1995. — С. 107–110. 16. Врублевский В. Владимир Щербицкий: правда и вымыслы. — К., 1993. 17. Заявление “Союза левых сил Одесщины” // Юг. — 1991. — 30 октября. 94 Социология: теория, методы, маркетинг, 2004, 3 Ирина Попова 1 К этому призывают, в частности, Косалс и Рывкина [10, с. 27].

Схожі ресурси