Современное пространство отношений искусства и потребителя
The publication reviews the problems emerging in the process of research of the art impact potential in modern conditions of its existence. Sociological analysis of the art influence on personality should take into account all the spectrum of factors and conditions, determining the character of m...
Збережено в:
Дата: | 2005 |
---|---|
Автор: | |
Формат: | Стаття |
Мова: | Russian |
Опубліковано: |
Iнститут соціології НАН України
2005
|
Назва видання: | Социология: теория, методы, маркетинг |
Онлайн доступ: | http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/90111 |
Теги: |
Додати тег
Немає тегів, Будьте першим, хто поставить тег для цього запису!
|
Назва журналу: | Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
Цитувати: | Современное пространство отношений искусства и потребителя / Р. Шульга // Социология: теория, методы, маркетинг. — 2005. — № 4. — С. 73–91. — Бібліогр.: 19 назв. — рос. |
Репозитарії
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraineid |
irk-123456789-90111 |
---|---|
record_format |
dspace |
spelling |
irk-123456789-901112015-12-23T03:02:43Z Современное пространство отношений искусства и потребителя Шульга, Р. The publication reviews the problems emerging in the process of research of the art impact potential in modern conditions of its existence. Sociological analysis of the art influence on personality should take into account all the spectrum of factors and conditions, determining the character of modern consumption of art products. 2005 Article Современное пространство отношений искусства и потребителя / Р. Шульга // Социология: теория, методы, маркетинг. — 2005. — № 4. — С. 73–91. — Бібліогр.: 19 назв. — рос. 1563-4426 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/90111 ru Социология: теория, методы, маркетинг Iнститут соціології НАН України |
institution |
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
collection |
DSpace DC |
language |
Russian |
description |
The publication reviews the problems emerging in the process of research of the art
impact potential in modern conditions of its existence. Sociological analysis of the art
influence on personality should take into account all the spectrum of factors and
conditions, determining the character of modern consumption of art products. |
format |
Article |
author |
Шульга, Р. |
spellingShingle |
Шульга, Р. Современное пространство отношений искусства и потребителя Социология: теория, методы, маркетинг |
author_facet |
Шульга, Р. |
author_sort |
Шульга, Р. |
title |
Современное пространство отношений искусства и потребителя |
title_short |
Современное пространство отношений искусства и потребителя |
title_full |
Современное пространство отношений искусства и потребителя |
title_fullStr |
Современное пространство отношений искусства и потребителя |
title_full_unstemmed |
Современное пространство отношений искусства и потребителя |
title_sort |
современное пространство отношений искусства и потребителя |
publisher |
Iнститут соціології НАН України |
publishDate |
2005 |
url |
http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/90111 |
citation_txt |
Современное пространство отношений искусства и потребителя / Р. Шульга // Социология: теория, методы, маркетинг. — 2005. — № 4. — С. 73–91. — Бібліогр.: 19 назв. — рос. |
series |
Социология: теория, методы, маркетинг |
work_keys_str_mv |
AT šulʹgar sovremennoeprostranstvootnošenijiskusstvaipotrebitelâ |
first_indexed |
2025-07-06T18:14:35Z |
last_indexed |
2025-07-06T18:14:35Z |
_version_ |
1836922360743067648 |
fulltext |
Раиса Шульга
Современное пространство отношений искусства и потребителя
РАИСА ШУЛЬГА,
äîêòîð ôèëîñîôñêèõ íàóê, âåäóùèé íàó÷íûé
ñîòðóäíèê îòäåëà ñîöèîëîãèè êóëüòóðû è
ìàññîâûõ êîììóíèêàöèé Èíñòèòóòà ñîöèî-
ëîãèè ÍÀÍ Óêðàèíû
Abstract
The publication reviews the problems emerging in the process of research of the art
impact potential in modern conditions of its existence. Sociological analysis of the art
influence on personality should take into account all the spectrum of factors and
conditions, determining the character of modern consumption of art products.
Художественная жизнь Украины все явственней обретает новые формы
существования. Все меньше становится причин доказывать, что все ее со$
ставляющие — процесс создания произведения, распространения, способы
предъявления его аудитории, характер потребления — сегодня подчиняют$
ся новым правилам, определяются новыми социально$экономическими
условиями. Однако если исходить из оценок нынешнего состояния бытова$
ния искусства в Украине, то нельзя не отметить, что негативное отношение
весьма ощутимо в общественном мнении.
Наибольшее недовольство вызывает качество произведений, особенно
демонстрируемых на телеканалах. И понятно почему, поскольку сегодня
основной массив потребляемой населением художественной продукции
доставляется телевидением на дом. Если вся история взаимоотношений ис$
кусства и аудитории отмечена движением с ее стороны навстречу иску$
сству, то сегодня, благодаря телевидению, не Магомет идет к горе, а гора, то
бишь искусство, пришла к потребителю. А гора, как известно, состоит в
основном из многих тысяч тонн породы, и совсем незначительную ее часть
составляет сияющая белоснежная вершина.
Перед социологией искусства возникает достаточно серьезная методо$
логическая проблема: на положения какой теории опираться при анализе
результатов опросов, касающихся взаимоотношений аудитории и искус$
Социология: теория, методы, маркетинг, 2005, 4 73
ства. Особую актуальность этой проблеме придает ситуация вокруг пред$
ставлений о потенциале воздействия искусства. Сегодня вера в этот потен$
циал оборачивается тем, что на искусство возлагают ответственность за дес$
труктивные тенденции в духовном состоянии общества, видят в этом пря$
мую угрозу для нравственного становления молодого поколения.
Следует заметить, что этот путь более чем непродуктивен. Таким он был
и в минувшие времена, когда влияние искусства рассматривали только
сквозь призму позитивного воздействия и исследовали данный процесс,
ограничиваясь в основном эстетическими и художественными сферами.
Поиски оснований для создания методологической базы, позволяющей
адекватно интерпретировать реальное состояние художественного потреб$
ления, ведутся с разной степенью успеха довольно давно. Однако возника$
ют новые обстоятельства, факторы, существенно сказывающиеся на харак$
тере функционирования искусства, особенно его потребления. И поэтому
требуется интенсификация усилий в изучении всего пространства взаимо$
отношений искусства и потребителя.
Если выяснять, что собственно вызывает недовольство в предъявляе$
мых сегодня аудитории произведениях искусства разных видов и жанров,
то, вероятно, мы не сделаем особых открытий. Основная претензия состоит
в том, что в них усматривают угрозу для нравственного состояния общества.
Крайнее выражение подобных мнений — обвинение искусства, а точнее
массового искусства, в фактической пропаганде насилия, насаждении куль$
та силы, эстетизации зла, полном беспределе в изображении отношений по$
лов. Искусство упрекают за то, что оно предало забвению свое главное пред$
назначение — возвышать личность, подвигать человека на самосоверше$
нствование, указывать ему путь к постановке и разрешению смысложизнен$
ных проблем и т.д.
Как известно, данная точка зрения на роль искусства в жизни общества
относится к аксиоматике отечественной культуры, воспринимается как
единственно возможная и пересмотру не подлежащая. Попытки поднять
вопрос о необходимости ее переосмысления, как правило, вызывают ис$
креннее недоумение и неприятие, особенно у тех, кто привык на радении о
состоянии культуры иметь беспроигрышные дивиденды.
Еще раз повторим тезис, лежащий в основе как сегодняшней критики
искусства, так и его прошлой и нынешней апологетики. В умах и специалис$
тов, и рядовых граждан сформировано — и усилиями многих общественных
институтов воспроизводится — устойчивое мнение о том, что искусство в
силу своей природы способно (и успешно эту способность реализует) вли$
ять на сознание реципиента и, главное, на его жизнедеятельность, задавая
ему определенные ценностные установки, формируя жизненные стратегии.
То есть искусство рассматривается как действеннейший инструмент,
если называть вещи своими именами, манипулирования человеком. Хотя,
возможно, это выглядит некорректно в глазах интеллектуалов (в нашем оте$
честве — интеллигенции), поскольку такое манипулирование, с их точки
зрения, во благо этого самого человека.
Как здесь не вспомнить положения работы Зигмунда Баумана “Культу$
ра как идеология интеллектуалов”, где он, в частности, пишет о стремлении
интеллектуалов Нового времени концептуально обосновать необходимость
управлять обществом путем создания обстановки, обеспечивающей “хоро$
шее поведение” и искореняющей все “дурное”. Это стремление воплотилось
74 Социология: теория, методы, маркетинг, 2005, 4
Раиса Шульга
в идеологии культуры — “нарративе, изображающем мир как творение чело$
века, которое подчиняется ценностям и нормам, тоже сотворенным челове$
ком, и самовоспроизводится посредством бесконечного процесса учебы и
преподавания” [1]. Достижение этой цели предполагало откровенную ма$
нипуляцию “гносеологическими картинами мира”, ценностями и мотивами
индивидов, дабы побуждать их к “разумному образу действий” [1].
Следует признать также, что давно назрела необходимость осмысления,
а точнее переосмысления, места интеллектуала в общественных процессах.
Хотя отечественная интеллигенция так плотно вросла в одежды учителя на$
ции, наставника и поводыря, которые впервые примерили идеологи Про$
свещения, что и в наши смутные времена меньше всего желает расстаться с
этой изрядно обветшалой костюмерией.
Однако сегодня по поводу роли интеллектуалов в обществе звучат весь$
ма нелицеприятные мнения, вроде следующего: “...интеллектуал вообще
утратил как определенный пол, так и политический голос или неповтори$
мую “харизму”, превратившись в медузоподобного “эксперта”, дал экспер$
тизу — получил деньги — ушел, не делающего никаких политических выво$
дов из своего существования” [2, с. 20].
Вместе с тем все чаще озвучивается кардинально новая точка зрения и на
воздействующий потенциал искусства, диссонирующая с представлением о
том, что позитивное либо негативное ценностное содержание произведения
искусства способно действительно изменить содержание ценностных уста$
новок личности, повлиять на ее смысложизненные программы. Привержен$
цы этой точки зрения, в частности, утверждают, что искусство не может нести
ответственности за пороки общества, за те жесткие, если не жестокие соци$
альные условия выживания, в которых оказалась сегодня большая часть на$
селения. Искусство только отражает во многом неприглядную реальность и
практически не открывает для реципиента ничего нового.
Причем надо сказать, что, как правило, люди, высказывающиеся подоб$
ным образом, либо непосредственно связаны с художественной практикой,
либо профессионально занимаются проблемами культуры. Это важно отме$
тить, поскольку для них очевиден огромный разрыв, если не пропасть, меж$
ду бытующими еще в общественном сознании культуридеологемами и реа$
лиями функционирования искусства.
Сегодня многие понимают, что нынешние условия бытования иску$
сства в обществе претерпели кардинальные изменения. Параметры этих из$
менений во многом уже осознанны и в художественной практике, и в тео$
рии, хотя, конечно, еще далеко не всеми и не вполне. Борьба “старого” и “но$
вого” если не в разгаре, то налицо. Особенно это касается рыночных условий
создания произведений, их распространения и потребления. Здесь разгора$
ются особо острые конфликты, заложниками которых становятся целые
виды искусства.
Ситуация вокруг Киностудии им. Довженко свидетельствует как раз о
том, что и среди части управленцев культуры и творческой элиты существу$
ет непонимание новых правил, определяющих сегодня производство ки$
нопродукции. Нет понимания того, что эффективность работы огромного
технически сложного студийного комплекса определяется не художествен$
но$идеологическим содержанием выпускаемых фильмов, а их конкурент$
ной способностью на рынке подобной продукции. Налаживание кинопро$
изводства в Украине зависит ныне не от громких деклараций о националь$
Социология: теория, методы, маркетинг, 2005, 4 75
Современное пространство отношений искусства и потребителя
ном продукте, а от поиска средств финансирования, формирования полно$
ценного института продюсерства и т.д.
В самой позиции отечественных функционеров от культуры явственно
видно непонимание и условий, определяющих художественную жизнь в
стране, и своих задач по выработке политики государства в культурном
строительстве. Поэтому вряд ли они готовы сегодня согласиться со следую$
щим мнением аналитика о состоянии художественной практики. “На сего$
дняшний день, — пишет Жан Бодрийяр, — существуют два рынка искусства.
Один пока еще регулируется иерархией ценностей, даже если эти ценности
уже носят спекулятивный характер. Другой же устроен по образцу некон$
тролируемого оборотного капитала финансового рынка: это спекуляция,
всеобщая ленная зависимость, которая, кажется, не имеет иной цели, кроме
как бросить вызов закону стоимости. Этот рынок искусства более походит
на покер или на потлач — на научно$фантастический сюжет в гиперпростра$
нстве ценностей. Надо ли этим возмущаться? В этом нет ничего аморально$
го. Как современное искусство находится по ту сторону красоты и безобра$
зия, так и рынок существует по ту сторону добра и зла” [3, с. 30–31].
Наши деятели культуры продолжают пребывать в уверенности, что в
Украине должен функционировать только первый, символический рынок
искусства, которым можно и нужно управлять. Поэтому налицо волюнта$
ристская схема руководства художественным процессом и демонстрация
стойкого убеждения и веры в воздействующие возможности искусства, в его
волшебную силу. Стоит только предъявить обществу нужные, по мнению
чиновников от культуры и ее радетелей, образы и героев, как обыватель
очистится от жизненной скверны и в своих действиях будет ориентировать$
ся на предлагаемые ему образцы.
Однако и с образцами в современном искусстве не так все просто. И
здесь все та же путаница и неразбериха. Современные писатели как раз
меньше всего озабочены тем, чтобы предъявлять читателям образцы нрав$
ственного поведения. Особые нестыковки видны с представлениями народ$
ной морали. Во всяком случае обилие нецензурных слов и, зачастую, бру$
тальные описания интимных отношений между мужчиной и женщиной, ко$
торые присутствуют в произведениях современных писателей, в том числе
и украинских, вызывают возмущение у рядового читателя, не искушенного
в изысках современного движения художественных поисков.
Неискушенным читателям как раз и невдомек, что творцы постмодер$
нистского направления меньше всего думают о воспитании аудитории. Бес$
смысленно упрекать их в том, что для них нет ничего святого. Это и есть
основной постулат постмодерна. Ну не видят его адепты в нынешней жизни
позитивного героя, не могут предъявить его читателю. Что тут поделаешь?
С позитивным героем нашего времени большие трудности не только у
постмодернистов. Показательно, что и представители вполне реалистичес$
кого направления также не могут ничего предъявить потребителю. Бандиту
сегодня в их произведениях противостоит только другой бандит, коррупци$
онеру — еще более крутой коррупционер. Единственная надежда остается
на неутомимых “ментов” и умных женщин$следователей из криминальных
сериалов. Вот и все образцы.
Как видим, время изменилось, а подходы все те же. Именно ради реали$
зации их — предъявления образцов для подражания, формирования опреде$
ленных ценностных установок — в советские времена государство содержа$
76 Социология: теория, методы, маркетинг, 2005, 4
Раиса Шульга
ло художественную культуру, финансировало все этапы творческого про$
цесса — создание произведения, его тиражирование, распространение, при$
общение к нему аудитории и даже воспитание аудитории. И оно же строго
следило за неукоснительным выполнением заказа.
Сейчас государство как заказчик и спонсор в этом процессе практичес$
ки не участвует, а значит и не может претендовать на контроль за его ходом.
К тому же ныне социальная действительность такова, что устоявшиеся по$
ложения о возможных путях влияния искусства просто не соответствуют
реалиям жизни. Но попытки руководить процессом, опираясь на вырабо$
танную схему, остаются. Во многом это объясняется тем, что в связке “про$
изведение искусства — реципиент” вторая его составляющая, реципиент,
как раз меньше всего принимается во внимание.
Поэтому очень важно узнать мнение потребителя по поводу его отноше$
ний с искусством и, конкретно, о позитивном герое. Возможность сделать
это мы получили благодаря опросу кинозрителей в рамках проекта “Укра$
инская альтернатива” [4, с. 18]. Заметим, что это практически единственный
специализированный и действительно репрезентативный опрос за годы не$
зависимости Украины. По полученным данным, для 29,5% украинских зри$
телей главным героем нового украинского кино должен быть “защитник
справедливости, всех слабых и оскорбленных”. Для 24,3% таким героем яв$
ляется авторитетный лидер, который всегда найдет выход из затруднитель$
ного положения.
Как видим, потребность в социально активном герое есть. Зритель хочет
хоть на какое$то время почувствовать себя защищенным, увидеть хотя бы на
экране олицетворение опоры и надежности. В условиях перманентной со$
циальной нестабильности это желание украинского зрителя совершенно
понятно. Да вот незадача, где в нынешнем обществе искать защитника всех
слабых и оскорбленных?
Таким образом, можно говорить о том, что относительно понимания мес$
та и назначения искусства в жизни общества складывается пестрая картина,
где причудливо смешались представления прошедших эпох и современные
веяния, но продолжает доминировать на разных уровнях отношение к иску$
сству как средству влияния на человека, на его жизнедеятельность.
На наш взгляд, необходимо прояснить ситуацию с особенностями ны$
нешнего бытования искусства, чтобы увидеть, по возможности, реальное по$
ложение дел. Особенно в той части, где на искусство возлагают ответствен$
ность за те уродливые явления, которые стали частью общественной жизни.
Чтобы приблизиться к этой задаче, следует выяснить значение целого
ряда факторов, впрямую влияющих на процесс восприятия произведения в
нынешних условиях общения с ним. В первую очередь, это касается потре$
бителя искусства.
Казалось бы, никого не нужно убеждать в том, сколь сложен человек, как
трудно поддается познанию в своих действиях и, тем более, контролю над
ними. Однако когда речь заходит об общении человека с произведением ис$
кусства, где человек и проявляет себя во всей полноте и сложности его лич$
ностных составляющих — психических, социально$психологических, соци$
альных — как тут же об этой сложности забывают. По умолчанию предпола$
гается, что в процессе восприятия произведение записывает свое послание
на ту же tabula rasa.
Социология: теория, методы, маркетинг, 2005, 4 77
Современное пространство отношений искусства и потребителя
Еще меньше внимания обращается на процесс воздействия. Хотелось
бы ошибиться, но нам представляется, что можно говорить об отсутствии в
сегодняшнем научном обиходе, и тем более в публицистике, уже наработан$
ных знаний о реальных возможностях и путях воздействия искусства, а
главное — о наличии целого спектра факторов, обусловливающих ход этого
процесса. Фактическое игнорирование научно обоснованных данных о спе$
цифике процесса художественного воздействия и восприятия вносит ощу$
тимую лепту в ту разноголосицу, которая сегодня существует по поводу на$
значения искусства в обществе.
Остроту проблеме непонимания сложности процессов воздействия и
восприятия искусства придают и новации, определяющие нынешние усло$
вия функционирования искусства. Несомненно, в формате одной статьи не$
возможно проанализировать все аспекты современного состояния взаимо$
действия искусства и личности. Обозначим те из них, которые наиболее су$
щественно сказываются на влиянии искусства на человека.
Наиболее значимым является сегодня совершенно небывалая ранее в
истории ситуация отношений искусства и аудитории — свобода выбора для
потребления видов и жанров художественной продукции. Много столетий
искусство функционировало под контролем разных властных институтов,
обслуживало различные религиозные, этические и идеологические доктри$
ны. И, разумеется, всегда существовал соблазн и реальные возможности
контролировать процесс создания произведений и доступ к художествен$
ной продукции.
Несомненно и то, что практически всегда существовал и такой пласт ис$
кусства, который был неподконтрольным власти. Речь идет об искусстве,
ориентированном по своей художественной архитектонике на массового
потребителя. Мы не будем здесь касаться таких сложных и неоднозначных
для анализа явлений, как массовое искусство (а его прототипы появились с
возникновением государств с развитыми социальными институтами) и его
взаимоотношения с элитарным искусством. Не будем рассматривать специ$
фику бытования народного и профессионального искусства. В данном слу$
чае нас интересует массовость как количественный показатель потребления
и доступа к искусству.
Необходимо уточнить, во$первых, отличия функционирования пласта
искусства, ориентированного на массового потребителя, во$вторых, изме$
нения в условиях приобщения, связанные с изобретением печатного станка,
и далее, с развитием средств тиражирования и распространения различных
видов искусства.
Мы привыкли говорить о роли СМИ в жизни общества, о достижениях
аудио$визуальной техники. Чтобы неспециалисту в области истории худо$
жественной культуры уяснить состояние дел с приобщением к искусству,
стоит для начала представить обыденную жизнь сообщества без СМК, без
аудио$визуальной техники. Не правда ли, сегодня трудно представить соб$
ственную жизнедеятельность без такой ее составляющей, как искусство в
различных его проявлениях. Художественная продукция, доставляемая се$
годня на дом, стала не только частью нашей повседневности, но и зачастую
фоном обыденной жизни. На музыку, звучащую по радио или с экранов те$
левизоров, могут так же не реагировать, как и на уличный шум.
Для достижения такого положения в сфере приобщения к искусству по$
требовались многие столетия. Все предыдущие эпохи отмечены дефицитом
78 Социология: теория, методы, маркетинг, 2005, 4
Раиса Шульга
общения с искусством. Хотя, как мы знаем, большая часть населения вос$
полняла эту недостаточность деятельностью на ниве народного творчества,
выступая и как творец, и как исполнитель, и как потребитель. Однако любая
возможность пообщаться с носителями иной художественной информации,
а проще говоря, с бродячими музыкантами, актерами, циркачами, воспри$
нималась как событие. Звуки музыки, пение, драматическая игра взрывали
повседневность, выводили за пределы обыденности. Чтобы по собственной
воле обыватель отказывался или игнорировал такую возможность, гово$
рить не приходится. Слишком велика была ценность такого события в усло$
виях, когда значительная часть населения за всю жизнь ни разу не покидала
пределы своего места рождения и проживания.
Потребовались значительные изменения во всех сферах жизни общес$
тва, развитие его общественных институтов, а не только изобретение техни$
ческих средств тиражирования и распространения художественной про$
дукции, прежде чем расстояние между этой продукцией и потребителем со$
кратилось. Причем сократилось настолько, что сейчас уже не потребитель
озабочен поиском этого продукта, а его создатели, руководствуясь законами
рынка, выстраивают стратегии, дабы убедить потребителя в необходимости
приобщиться к своему товару, купить его.
Таким образом, следует говорить о том, что одним из важнейших факто$
ров, определяющих процесс воздействия и восприятия искусства, являются
условия доступа и возможности общения с ним. Причем как ситуация дефи$
цита общения, так и ситуация его избыточности чревата своими проблема$
ми и сложностями, если говорить о воздействии искусства на человека или
же рассматривать его как детерминирующий фактор в жизнедеятельности
личности.
Существует еще один аспект проблемы функционирования современ$
ной художественной культуры, который заслуживает отдельного детально$
го рассмотрения. Речь идет о революционных изменениях в информацион$
ной сфере, которые происходили начиная с 1990 года и за эти полтора деся$
тилетия радикальным образом повлияли на образ жизни большого числа
людей в разных странах мира. Если до 2000 года Украина и отставала от ми$
ровых лидеров по темпам освоения новейших информационных техноло$
гий, то последние пять лет свидетельствуют о качественном росте их внед$
рения и влияния на образ жизни населения.
Исследователи фиксируют изменения, произошедшие в самой инфор$
мационной сфере. Среди них — перенасыщение, избыточность информа$
ции, которая обрушивается на современного человека. Быстрая смена сооб$
щений, все сокращающийся срок их новизны, а значит и информационного
обесценивания — все это приводит, в частности, к тому, что картина мира
утрачивает свою стабильность и прогнозируемость, то есть начинают раз$
мываться базовые установки, определяющие модусы выживания индивида
в социуме. Поэтому вырабатываются механизмы защиты от избыточности
информации, среди которых фильтрация содержания информационного
потока, когда значительный процент предлагаемой информации игнориру$
ется [5] (Т.Г.Эриксен пишет о 99,99% отбрасываемой информации).
Избыточность информации является условием, в корне меняющим вос$
приятие сообщений, в сопоставлении с ситуацией, когда информация была
дефицитом и требовались изрядные усилия, чтобы ее добыть. Естественно,
нас интересует, что общего в восприятии информации о разных сферах жиз$
Социология: теория, методы, маркетинг, 2005, 4 79
Современное пространство отношений искусства и потребителя
ни социума и в восприятии произведений искусства в условиях их дефици$
та и в условиях перенасыщения.
Несомненно, здесь много отличий, поскольку социальная информация
должна в первую очередь нести рассказ о действительных событиях в различ$
ных сферах жизни. Ее героями являются реальные персонажи. Отсюда глав$
ное требование к коммуникатору заключается в том, чтобы его сообщение
было правдиво. Никакие домыслы, внесение каких$либо корректив в отраже$
ние события здесь неприемлемы, во всяком случае не приветствуются.
Хотя к произведению искусства таких требований не предъявляют, но
сегодня потребитель все чаще оказывается в схожей ситуации, когда он так
же безжалостно фильтрует предлагаемый ему поток продукции. В этом — в
отобранном самим реципиентом репертуаре потребляемых произведений
— и кроется суть проблемной ситуации, что касается возможности реализа$
ции воздействующего потенциала искусства. Как эта реализация сопрягает$
ся с ожиданиями и потребностями реципиента?
Понятно, что свобода выбора в данном случае достаточно относитель$
ная, поскольку выбирают из предложенного. А массово предлагаемая теле$
аудитории продукция, — да и не только теле$, но и киноаудитории, а также
читателям, — пугает мыслящую часть общественности. Эти опасения умно$
жаются опять$таки на недоверие к потребителю. Ведь его художественные
пристрастия часто далеки от надлежащего уровня эстетического развития.
Вот тут$то и возникает проблема негативного влияния искусства на чело$
века. Как оказалось, наступившее вожделенное для культуртрегеров многих
поколений время свободного доступа к искусству сегодня оборачивается но$
выми проблемами. Серьезную угрозу для здоровья общества усматривают в
отсутствии контроля за качеством и масштабами распространяемой худо$
жественной продукции. Действительно, если посмотреть на кинорепертуар
только одной теленедели, то такие опасения не кажутся безосновательными.
Так, в течение последней недели января 2005 года на семи украинских кана$
лах демонстрировали 251 фильм. Лидирующее место среди них — за боевика$
ми, детективами, триллерами, фильмами ужасов (95 лент). Заметное место
занимают жанры комедии (50), драмы (48), приключений и фантастики (28),
детские фильмы и сказки (27)1. Если к этому добавить, что значительное ко$
личество демонстрируемых кинолент американского производства относят$
ся к категории “В” и “С” — то есть второ$ и третьеразрядным по качеству и по$
тому дешевым, то опасений и вопросов только добавляется.
Напомним, что одной из главных задач нашего исследования является
выяснение возможностей влияния искусства на человека и условий, опре$
деляющих эффективность такого влияния. Поэтому необходимо выяснить,
насколько реальны эти опасения.
Для начала остановимся на ценностном влиянии. Действительно ли
произведения способны влиять на ценностные установки и даже менять их?
Существует несколько аспектов этой проблемы. Если рассматривать взаи$
модействие искусства и воспринимающей личности как процесс коммуни$
кации, то следует выделить три составные части: коммуникатор, сообщение,
реципиент. Установлено, что эффективность воздействия во многом зави$
сит от степени доверия к коммуникатору. Следует задуматься, обладает ли
80 Социология: теория, методы, маркетинг, 2005, 4
Раиса Шульга
1 Данные любезно предоставлены маркетинговой компанией GFK (Киев).
сегодня искусство необходимыми для коммуникатора характеристиками:
престижностью, социально значимой ценностью, притягательностью. Хотя
в общественном сознании искусство еще не лишено престижности как носи$
тель неких высших духовных ценностей, но о каком собственно его пласте
идет речь, вам вряд ли возьмется объяснить и специалист в области художес$
твенной культуры. Будут ссылаться на высокое искусство, на классику, на
следование народным традициям. Однако перевести эти рассуждения на
практику, подкрепить реалиями художественной жизни, пожалуй, не смогут.
Реальность же такова, что практика общения с художественной продук$
цией не дает основания рядовому потребителю сегодня считать ее принадле$
жащей к социально значимому, тем более престижному институту. Утверж$
дать, что такое отношение — результат рефлексии потребителя, наверное
было бы преувеличением. Однако растворенность искусства в повседневнос$
ти снимает с него ауру значимости. Его слишком много, оно слишком одина$
ково. Большинство фильмов и произведений литературы сработаны по од$
ной схеме. Кто угодно может после первых кадров рассказать весь последую$
щий ход событий в книге или в фильме и предсказать, чем они завершатся.
С большим основанием можно говорить о том, что поток предлагаемой
продукции лишен социально значимых ценностных интенций. И потреби$
тель это ощущает. Вероятно, это положение не нужно особенно аргументи$
ровать, поскольку мы все знакомы с содержанием предлагаемого ассорти$
мента. Поэтому возможности искусства как коммуникатора здесь весьма
призрачны.
Да и художники, как мы уже отмечали, сегодня особо не претендуют на
роль духовных поводырей. Хотя точнее будет сказать, что в своих деклара$
циях какая$то часть из них продолжают примерять на себя нимб духовного
мессианства. Однако если речь идет о создателях заведомо коммерческих
художественных проектов, а это чаще всего детективы, боевики, экшины,
триллеры, то в этом цеху отсутствуют всякие претензии на звание “инжене$
ра человеческих душ”.
Но и художники, претендующие на художественную и интеллектуаль$
ную значимость своих творений, за редким исключением, сегодня не озабо$
чены тем, чтобы продолжить традицию пасторства. Веяния постмодерна не
только стали предметом теоретических дискуссий, но и реально влияют на
отечественную художественную практику. А уж для постмодерна социаль$
ная направленность творений совершенно неприемлема. Как утверждает
Ролан Барт в манифесте “Смерть автора”, в отличие от предшественников,
которые вынашивали замысел своих творений, пытались своим рассказом о
действительности воздействовать на происходящее, современный писатель
собственно как творец “рождается одновременно с текстом, у него нет ника$
кого бытия до и вне письма...” [6, с. 38]. Следовательно, современный автор
снимает с себя историческую, социальную ответственность.
Если художник снимает с себя ответственность за собственный текст, по$
скольку создает его в состоянии аффекта, то автоматически он утрачивает и
доверие потребителя к нему как коммуникатору, а его текст, соответственно,
не рассматривается как значимое для ценностных ориентаций послание.
Однако с утратой доверия к искусству как социально ответственному
коммуникатору проблема психологического воздействия искусства не
утратила остроты и остается весьма дискуссионной. Общественность, роди$
тели бьют тревогу по поводу негативного влияния произведений, в которых
Социология: теория, методы, маркетинг, 2005, 4 81
Современное пространство отношений искусства и потребителя
значительное место занимают сцены насилия, жестокости. Раздаются тре$
бования к государству, судебным инстанциям насчет запретительных мер
по отношению к подобному искусству. Аргументировать необходимость
подобных мер помогают психологи, экспериментально доказывая деструк$
тивный характер такого влияния.
Впрочем, нередки и контраргументы. Те, кто не соглашаются с подобны$
ми утверждениями, обращают внимание на содержание детских сказок, на
реки крови, которые там текут, на жестокие проделки любимых всеми геро$
ев мультиков. Что, к примеру, только не вытворяет заяц с волком в “Ну, по$
годи!”. Впору пожалеть бедолагу, побывавшего даже под асфальтовым кат$
ком. (Правда, персонажи американского мультсериала “Том и Джерри”
здесь вне конкуренции.) Но никто не усматривает в этих произведениях де$
монстрации насилия, не упрекает в негативном влиянии. Вероятно, дело в
том, что фольклорная природа сказки заведомо оберегает ее от подобных
обвинений. Всем известно, что сказки воплощают многовековой народный
опыт, а значит не могут деструктивно влиять на реципиента.
Действительно, пока нет подтверждений тому, что ребенок, послушав
сказку про Покатигорошка, начинает направо и налево крушить головы
кому попало. Никто не усматривает возможности нанесения морального
ущерба ребенку от сказок, где персонаж добивается своей цели хитростью
или даже ленью, как герой “По щучьему велению”.
Таких подтверждений и не может быть. Ведь тут все дело в специфике
восприятия сказки. В.Пропп в свое время показал сущностные стороны этого
восприятия. Для нашей работы наиболее показательным является его поло$
жение о том, что события сказки слушатель никоим образом не относит к дей$
ствительности и не соотносит с ней. Поэтому даже самые возмутительные с
точки зрения морали сюжеты (скажем, сын многократно продает труп убитой
им матери) воспринимаются как веселый фарс и вызывают только смех [7].
Можно утверждать, что большая часть кинопродукции, которую предла$
гают телеканалы, по своей архитектонике являются сказками и воспринима$
ются аудиторией именно по тем законам, которые определяли многие века
восприятие народных сказок. В центре повествования боевиков, как правило,
— непобедимый герой, который борется за условное добро и справедливость.
Этот герой, в соответствии с принципами построения сказки, не обладает ка$
кими$либо индивидуальными психологическими характеристиками, кроме
нечеловеческой силы и выносливости по отношению к любым физическим
воздействиям в виде ударов ужасающей с виду мощности. Его не достают вы$
стрелы десятков врагов, он же крушит их сотнями, в том числе и разными уве$
систыми предметами. Впрочем, неправдоподобие происходящего никого не
смущает. Поскольку искомый результат общения с таким произведением, то
есть удовлетворение потребности в ярком зрелище и динамичном действии, в
созерцании необычных в повседневной жизни событий, достигается.
Это тот комплекс эмоций, ожиданий, потребностей, которые на протяже$
нии многовековой истории, скажем так, обслуживали сказки, другие фо$
льклорные произведения. Понятно, что в эпоху массового производства ху$
дожественный продукции, рассчитанной на массы потребителей, обязатель$
но такого рода запросы и потребности учитываются и удовлетворяются. При$
чем это происходит на двух направлениях. Во$первых, как уже отмечалось
выше, в произведениях, созданных в соответствии с принципами построения
сказки, где изображение действительности не является целью, зато необы$
82 Социология: теория, методы, маркетинг, 2005, 4
Раиса Шульга
чайное утверждается как возможное. И во$вторых, непосредственно в сказ$
ках, которые занимают значительный сегмент в современном книгоиздании и
кинопродукции. У всех на слуху и успех мирового хита — сказки про Гарри
Поттера, длящийся уже два десятилетия, и популярность киносаги о Звезд$
ных войнах, и объединивший киноаудиторию многих стран интерес к по$
дробностям создания всех частей фильма о Властелине колец.
Вновь зададимся вопросом: какого же влияния мы ожидаем от такого
рода произведений? Действительно ли так опасны боевики для подрастаю$
щего поколения? И есть ли основания у родителей и общественности опа$
саться за его нравственное и душевное здоровье?
Обычно, чтобы доказать пагубность влияния, обращаются к данным
специалистов — психологов, социальных психологов, социологов. Вот све$
жий пример. В качестве аргумента в поддержку создания Общественного
телевидения в Украине обосновывается необходимость контроля за пока$
зом продукции, пагубно влияющей на детскую психику и общественную мо$
раль. При этом авторы публикации ссылаются на данные сотрудника Мичи$
ганского университета Леонарда Ирвинга, согласно которым телевидение в
ответе за 10% проявления насилия среди молодежи. Утверждается также,
что МВД Украины зафиксировало случаи, когда несовершеннолетние пре$
ступали закон под влиянием информации, полученной во время просмот$
ров фильмов “Бригада” и “Крот”. Естественно, список работ, посвященных
данной проблеме, можно значительно увеличить [8].
Исследования влияния кинематографа на поведение аудитории прово$
дятся начиная с 20$х годов ХХ столетия в США. Специалисты различных
профессий, психологи, педагоги, искусствоведы стремились установить
степень влияния произведения на индивида, выяснить, в какой мере кино$
искусство, имевшее массовую аудиторию, несет ответственность за асоци$
альное поведение граждан, особенно юного возраста. Разумеется, распрос$
транение телевидения еще больше обострило интерес к данной проблеме
как в США, так и в странах Западной Европы.
Если говорить о выводах западных исследователей, то, признавая как
данность влияние массовых видов искусств на поведение людей, особенно
на детей, они, тем не менее, как правило, отмечали трудности, с которыми
сталкивались при попытке выяснить наличие прямой корреляции в этом
процессе. Этому мешало множество факторов, которые следовало учиты$
вать при работе с реципиентами. В первую очередь речь идет о социальной
среде, в которой формировался и жил реципиент, его социальном статусе,
референтной группе, влияющей на его отношения с искусством. Чрезвы$
чайно важны и личностные характеристики — тип темперамента, степень
внушаемости, потребности, ожидания, социальные притязания и т.д.
Весьма убедительно утверждалось, что реципиенты из социальной сре$
ды, в которой доминировали негативные социальные ценности, были боль$
ше подвержены деструктивному влиянию сцен насилия и жестокости. Кро$
ме того, социальные психологи подтверждали, что часто демонстрируемые
и занимающие значительную долю времени при просмотрах сцены насилия
вызывают рост агрессивности подростков.
И все же, повторяем, утверждения о влиянии кино и телевидения на
формы поведения человека всегда подаются с большими оговорками и
предостережениями. Так, исследователи причин детской агрессии, отмечая
огромное влияние телевидения на развитие детей и подростков, пишут:
Социология: теория, методы, маркетинг, 2005, 4 83
Современное пространство отношений искусства и потребителя
“...влияние видеокультуры на воспитание детей нельзя оценить однозначно.
Последствия влияния СМИ всегда опосредуются реальными условиями
жизни человека. Информация, которая получена по каналам массовой ком$
муникации, эмоции и чувства, которые она вызывает, всегда соотносятся с
той системой норм, ценностей, стереотипов и т.д., которые уже составляют
направленность личности” [9, с. 160].
Заметим, что журналисты, в отличие от ученых, весьма категоричны в
своих суждениях о влиянии видеокультуры. “А ведь связь агрессивного по$
ведения в жизни с насилием и непристойностью на экране доказана уже дав$
но”, — утверждает А.Черненко, ссылаясь при этом на данные американских
и британских исследователей. В качестве единственного аргумента, кото$
рый, по мнению автора статьи, подтверждает влияние СМИ в формирова$
нии антисоциального поведения, приводятся результаты опроса заключен$
ных в американских тюрьмах. Однако, зная психологию осужденных, кото$
рые в своих бедах склонны обвинять кого угодно, только не себя, стоит ли
удивляться, что 63% опрошенных заявили, что свои преступления соверши$
ли под влиянием телепередач [10, с. 17].
Мы, со своей стороны, никоим образом не пытаемся доказать, что про$
блема влияния искусства на человека, в том числе и негативного, не являет$
ся актуальной для научного сообщества или же не заслуживающей внима$
ния общества. Несомненно, искусство и сегодня, в нынешних формах его
бытования обладает воздействующим потенциалом. Но мы пытаемся обра$
тить внимание, так сказать, на цену вопроса, в какой мере мы можем возла$
гать на искусство ответственность за нынешнее состояние общественной
морали, за ценностное наполнение отношений между людьми.
Именно поэтому мы подчеркиваем, насколько процессы воздействия,
восприятия и последействия искусства сложны и многогранны и в какой
степени они опосредованы условиями социальной жизни и историческими
формами бытования искусства. С учетом всех этих обстоятельств имеет
смысл пересмотреть и проанализировать в контексте современных реалий
художественной жизни общества целый ряд позиций, определяющих ха$
рактер взаимоотношений искусства с воспринимающей личностью.
Конечно, нельзя сказать, что этим проблемам совсем не уделялось вни$
мание в отечественной научной практике. Смущает в этом деле отсутствие
каких$либо заявлений или хотя бы предложений о необходимости совмес$
тных усилий по выработке исследовательского дискурса для обсуждения
насущных проблем бытования искусства, особенно ориентированного на
массовое потребление, в современных условиях.
Нельзя ведь, скажем, рассматривать фильмы ужасов в категориях эсте$
тики. То есть можно, если значительно расширить количество понятий с от$
рицательным эстетическим смыслом — добавить к безобразному омерзи$
тельное, отвратительное и т.д. Но, пребывая в этой парадигме, вряд ли мы
ответим, почему существует спрос на фильмы, наполненные сценами с от$
вратительными тварями, оборотнями, вампирами, ужасными монстрами и
т.д. В пространстве эстетики и сформированных в ней представлений, со$
гласно которым ценность произведения определяется его художественны$
ми достоинствами, преобладающая часть фильмов и книг такого жанра ока$
зываются за пределами того, что причисляют к искусству. Или же возьмем
сериалы, занимающие сегодня значительное время в телеэфире. Кто решит$
ся говорить об их художественных достоинствах?
84 Социология: теория, методы, маркетинг, 2005, 4
Раиса Шульга
Можно часто услышать или прочитать, что этот массив творений к ис$
кусству не имеет никакого отношения. Мы не будем втягиваться здесь в
дискуссию, что есть искусство, и тем более пытаться дать дефиницию ему
как явлению. Вероятно, надо признать, что заключить искусство в какие$то
рамки, по определению, невозможно. Поэтому водораздел искусство — не$
искусство представляется весьма условным. И обычно к такой классифика$
ции прибегают для того, чтобы подчеркнуть собственную причастность к
истинному искусству и пренебрежение ко всему иному как неискусству.
Мы себе этого позволить не можем, поскольку “неискусство” занимает
сегодня определенный сегмент в потоке художественной продукции и име$
ет свою и, как известно, немалую аудиторию. А потому наша задача как раз и
заключается в том, чтобы показать, что процесс воздействия и восприятия
произведений этого массива определяется другими механизмами, происхо$
дит по другим правилам. Другими по отношению к тем, которые, предпола$
гая глубокое художническое постижение жизни, осмысление, выявление
нравственных основ, утверждение эстетического начала, должны были на$
правлять читателя, зрителя, слушателя на стезю самосовершенствования,
на осмысление себя и мира и себя в мире. (Другое дело, что данная схема,
при всей ее привлекательности, в большой степени оставалась теоретичес$
ким конструктом, который в практику так и не воплотился, хотя и сейчас
еще воспринимается как руководство к действию.)
Очевидно, что по данным позициям оценивать нынешние мыльные опе$
ры, кино$ и телесказки и все прочие уже названные жанры не имеет смысла.
Ответ на вопрос, почему “ужастики” имеют своего зрителя, читателя, дают
специалисты, далекие от художественного творчества. В первую очередь
это — психологи. Они утверждают, что у человека есть потребность в чувст$
ве страха. Люди стремятся к ситуациям, дающим возможность испытывать
данное чувство. Психологи объясняют это тем, что переживание ситуаций,
связанных с опасностью, является причиной целой цепочки реакций на ней$
рохимическом уровне, что и приводит к желаемому и ожидаемому чувству
эйфории [11, с. 517–518]. Далеко не каждый из жаждущих таких ощущений
может заняться экстремальными видами спорта или решиться на такого
рода развлечение. Однако получить желаемую порцию страха и при этом не
опасаться за свою жизнь благодаря “ужастикам” сегодня доступно всем
жаждущим.
Психологи, правда, высказывают различные точки зрения на влияние
демонстрируемых ужасов и разного вида страшилищ на психическое здо$
ровье человека. Одни настаивают на том, что подобные произведения и ком$
плекс чувств, вызываемый ими у потребителя, помогают избавиться от на$
копившихся негативных эмоций, снять усталость, вызванную рутиной обы$
денности, служат разрядкой психологического напряжения. Аргументов, в
том числе и культурологического толка, хватает. В фольклоре каждого на$
рода существуют страшные сказки, рассказываемые на сон грядущий. С ин$
тересом их слушали и дети, и взрослые. Как тут не вспомнить Гоголя с его
ожившими мертвецами и страшными чудищами.
Другие исследователи полагают, что сцены, где льются реки крови и в
изобилии демонстрируются растерзанная плоть, омерзительные чудовища,
пожирающие свои жертвы, — все это наносит вред психическому здоровью,
провоцирует агрессивность по отношению к окружающим.
Социология: теория, методы, маркетинг, 2005, 4 85
Современное пространство отношений искусства и потребителя
Хотя психологи пока не пришли к общему мнению по поводу характера
влияния фильмов ужасов и примыкающих к ним мистических лент, есть
основания утверждать, что большого вреда нашей аудитории они все же не
наносят. По данным мониторинга “Украинское общество$2003” такие
фильмы смотрят 12,74% наших сограждан [12]. Но при этом надо отметить,
что на вопрос “Какие жанры украинского игрового фильма сегодня необхо$
димо развивать в первую очередь?”, который задавался в рамках проекта
“Украинская альтернатива”, только 1,3% опрошенных ответили, что таким
жанром должны стать фильмы ужасов [4, с. 18]. Подобная ситуация склады$
вается и с эротическими фильмами. Их смотрят почти 14% взрослого насе$
ления, но только 2,7% полагают, что нужно развивать этот жанр.
Заметим, что опросы, касающиеся художественных предпочтений, об$
наруживают определенные расхождения между тем, что реально смотрят и
читают, и тем, что считают нужным. Вероятно, это объясняется тем, что при
декларировании своих предпочтений люди в определенной мере учитыва$
ют существующую в обществе художественно$ценностную иерархию. Само
определение “низкие”, или же развлекательные, жанры указывает на место в
шкале социальной значимости, поэтому и “ужастики”, и эротика, и т.п., не$
смотря на отсутствие цензуры и либерализацию по отношению к изображе$
нию любых сторон жизни и авторских фантазий, занимают низшие ступени
и в оценках потребителей, декларирующих свое стремление соответство$
вать признанным культурным образцам.
Понятно, что свободный доступ к эротическому жанру и тем более “на$
вязывание” его потребителю встречают особое неприятие в общественном
мнении. Как известно, многие отечественные телеканалы не сторонятся де$
монстрации откровенной порнографии. Правда, под давлением обществен$
ности и под действием некоторых нормативных актов подобные показы
были сдвинуты на более позднее время суток. Что же касается видеопродук$
ции, то тут подобного добра в изобилии на любой, так сказать, вкус. Все, кто
хотел ознакомиться с подобными опусами ради интереса, смогли это сде$
лать и перевернули страницу тайны, у кого более “серьезные намерения” —
продолжают ее изучать.
Мы разделяем тревогу общественности по поводу того, что телевидение
сегодня особо усердствует по части разрушения всех устоявшихся в культу$
ре границ дозволенности вторжения в интимную жизнь человека. И все же
следует помнить о том, что и народная мораль не была в этом вопросе одно$
значно запретительной, о чем свидетельствует фольклорное наследие. Так,
в украинском фольклоре существует особый цикл так называемых соро$
міцьких пісень.
Номенклатура сказочных сюжетов указывает на то, что в народной
культуре учитывались самые разнообразные потребности человека, им са$
мим не всегда отрефлексированные и артикулируемые, но сподвигающие
на контакт с определенным массивом художественной продукции.
Это касается, в частности, “страшных” сказок — предтечи фильмов ужа$
сов. Об их профилактической функции, судя по всему, знал и А.Афанасьев,
включивший в свой известный сборник “Народные русские сказки” тексты
из уже изданных ранее сборников конца XVIII — начала XIX века, один из
которых назывался “Лекарство от задумчивости и бессонницы”.
Надо отметить, однако, что среди фольклористов нет общепринятого
подхода к классификации сказок, и такого типа, как, скажем, страшные
86 Социология: теория, методы, маркетинг, 2005, 4
Раиса Шульга
сказки, они не выделяют. Так, Марко Вовчок, которая, как и многие украин$
ские деятели культуры, занималась собиранием фольклора, включила сказ$
ку о мертвеце и упыре в разряд фантастических сказок [13, с. 433].
Другое дело, что уже тогда был наложен запрет на публикацию для ши$
рокой публики некоторых типов сказок, которые, по мнению представите$
лей официальной культуры, не отвечали требованиям общественной мора$
ли. Так, автор предисловия к трехтомнику сказок В.Пропп пишет, что его
составитель А.Афанасьев в первом издании своего сборника не мог напеча$
тать все имеющиеся у него материалы по цензурным соображениям. Это, в
частности, касалось и сказок нескромного содержания [14, с. 13].
Запрещенные цензурой тексты были собраны в сборник “Народные
русские сказки не для печати”. В настоящее время его собирается издать
российское издательство “ОЛМА$ПРЕСС” под названием “Народные рус$
ские сказки А.Н.Афанасьева”. Как отмечают авторы проекта, сказки не$
пристойного, эротического содержания были распространены в русском
быту. Их обычно рассказывали в деревне мальчикам$подросткам, что дол$
жно было оказать благотворное влияние на их половое развитие.
Следует также отметить существенную деталь в истории бытования
сказки, которая помогает понять отношение и к литературе, и к другим ви$
дам искусства в нашем отечестве. Изначально, скажем, во времена Древней
Руси, литература не имела развлекательной функции. Слишком важные
вопросы — политические, исторические, религиозные поднимались в тек$
стах. Чтение должно было нести “пользу”, а не “удовольствие”. Круг “непо$
лезного чтения” складывается только в XVII–XVIII столетиях. Среди “по$
вестей” и “историй” важное место занимают новеллистические сказки, в том
числе “сказки не для печати”. В определенном смысле тенденция эта давала
о себе знать и в XIX веке, когда начали оформляться русская литературная и
авторская сказки.
Нам следует учитывать роль одного из фундаментальных элементов оте$
чественной культуры — абсолютного приоритета “пользы” над “удовольстви$
ем”. Наверное, здесь главный критерий, по которому шло и продолжается
разделение на истинное и неистинное искусство (даже когда в таком виде
данная классификация не артикулируется). Понятно, что детектив, мелодра$
ма, комедия, а сейчас боевик, фентези, триллер, сюжеты на мистические темы
“пользы” несут мало. Гедонизм расценивался по шкале отрицательных цен$
ностей и в советские времена. Поэтому к жанрам подобного рода относились
пренебрежительно, именно как к трате времени на неполезное занятие.
И все же художественная практика полна казусов. Они возникают на
почве, с одной стороны, требований общественной морали, которая свою
главную задачу видит в том, чтобы оградить социум от любых проявлений
безнравственности (отсюда жесткие требования к искусству, вплоть до цен$
зуры), а с другой стороны, существующего во все времена интереса к интим$
ным аспектам жизни человека. Если “сказки не для печати” рассматривают$
ся сегодня как составная фольклора и все$таки выходят в свет, то авторские
произведения эротического содержания, как говорится, привлекаются к от$
вету. В ситуации с публикацией многотомного издания произведений рус$
ских классиков о любви и сексе казусов еще больше.
Иначе как казусом не назовешь возбуждение уголовного дела по статье
“незаконное распространение порнографии” по отношению к издателям не$
известных широкому кругу читателей произведений А.Пушкина, М.Лер$
Социология: теория, методы, маркетинг, 2005, 4 87
Современное пространство отношений искусства и потребителя
монтова, Козьмы Пруткова о любви и сексе и все о тех же “Русских заветных
сказках” Афанасьева [15, с. 12]. Надо отметить, что автор заметки по этому
поводу в “Независимой газете” не дает оценки сложившейся ситуации, огра$
ничиваясь иронической интонацией в изложении событий вокруг 10 томов
новой серии, появившихся на полках книжных магазинов в Иваново.
Недремлющая общественность из самых лучших побуждений спешит
оградить молодое поколение от растления классиками литературы. Судя по
всему, местные литераторы, по заявлению которых в прокуратуру и возбуж$
дено уголовное дело, продолжают пребывать в убеждении в действенности
литературного произведения. Они неуклонно верят в то, что нравственно
выдержанное творение возвысит читателя, а эротически невыдержанное
толкнет в бездны аморализма. Напомним, что речь идет о классиках, кото$
рые — “наше все”. Их биографии в учебниках зачастую напоминают жития
святых, поскольку из них изъяты все факты личной жизни, которые могли
бы не соответствовать тщательно отретушированным ликам столпов оте$
чественной культуры.
Данную ситуацию можно рассматривать как попытку российских ин$
теллектуалов сохранить последней оплот в своей вере в особую миссию ис$
кусства, подвигающего человека на совершенствования себя и мира. Одна$
ко искусство ХХ века, особенно его последних десятилетий, не только не
озабочено нравственными поисками, но в изображении темных сторон жиз$
ни не оставляет своей аудитории надежды увидеть небо в алмазах. Причем
речь идет об искусстве, которое претендует на звание высокого. Как пример
можем привести роман Нобелевского лауреата 2004 года Джозефа Кутзее
“Бесчестье”. В своей рецензии на него Г.Шульпяков отмечает: “Этот роман
напоминает тексты Каннингема — отчаянным сквозняком настоящего вре$
мени и какой$то всеобщей безнадегой: жизни, которой остается все меньше
и меньше, и литературы, которая больше никому не нужна” [16, с. 20].
Еще одно мнение, часто встречающееся по отношению к произведениям
новейшего направления, на сей раз о произведениях современных художни$
ков: “...оказалось, в этой экспозиции можно отыскать работы, приятные и
для глаз, и для ума, и для души. Согласитесь, подобное сочетание не очень
характерно для новейшего искусства, которое по обыкновению не трогает
ни мозг, ни сердце, а самые сильные эмоции, которое оно вызывает, — это от$
вращение или в лучшем случае ироническая улыбка” [17, с. 24].
Конечно, возникает вопрос: если сегодня нет оснований возлагать на ис$
кусство надежды на то, что оно представит своим читателям, слушателям,
зрителям пути совершенствования мира, задаст образцы социально значи$
мого поведения, то как уберечь потребителя от представленного ныне в про$
изведениях жизненного негатива, перед которым так долго воздвигали раз$
ного рода барьеры на протяжении многих столетий существования иску$
сства. Ведь если пласт искусства, позиционируемый как высокое, слагает
с себя социальную ответственность, отказывается от моральных обяза$
тельств перед обществом, то чего ожидать от так называемого коммерческо$
го искусства, которое собственно и пугает мыслящую общественность.
Функционирование коммерческого искусства, которое еще рассматри$
вают как одну из главных составных массовой культуры, обширнейшая
тема для отдельного разговора. Мы же ее касаемся лишь применительно к
рассматриваемой проблеме. Характеризуя в целом массовую культуру, от$
метим только, что согласны с мнением А.Захарова, считающего, что “поня$
88 Социология: теория, методы, маркетинг, 2005, 4
Раиса Шульга
тие “массовая культура” не должно рассматриваться как оценочная, эстети$
ческая категория. Это — не просто упрощенное или ухудшенное издание так
называемой высокой культуры, а явление совершенно другого порядка...
Относя то или иное явление к массовому искусству, мы характеризуем не
его художественный уровень (который, в принципе, может быть достаточно
высоким) и даже не культурно$образовательный уровень аудитории, для
которой оно предназначено, а тот общественный способ, каким оно создает$
ся, распространяется и используется” [18, с. 4].
Именно как явление иного порядка, на которое нельзя возлагать ответ$
ственность за кризисные процессы в общественном сознании, мы и рассмат$
риваем основной массив потребляемых ныне произведений искусства. Дей$
ствительно, среди них много художественно низкопробных продуктов. Но
так ли они опасны для отечественного потребителя. Полагаем, что можно
говорить о том, что наш потребитель, пресытившись ранее запретными пло$
дами, стал гораздо более разборчивым и требовательным.
О том, что разборчивость нашего потребителя быстро растет, свидетель$
ствует и ситуация с сериалами. Это не значит, что их не смотрят. Смотрят,
конечно, но они давно растеряли свой ресурс событийности. Вспомним, как
всенародно смотрели “Рабыню Изауру”, “Богатые тоже плачут”. Обсужде$
ние перипетий жизни героев этих лент$первопроходцев в отечественном
телепространстве стало частью повседневного общения дома, на работе, в
транспорте. Можно с уверенностью говорить о том, что тогдашние супер$
хиты просмотров сегодня затерялись бы среди десятков сериалов, идущих
по всем каналам, и такого глубокого эмоционального отклика и такого об$
щественного резонанса уже не имели бы.
Как результат пресыщения и разборчивости украинского потребителя
можно расценивать и нарекания, которые сегодня можно часто услышать по
поводу того, что вечерний просмотр телепередач вызывает разочарование.
Телезрители не могут отыскать ни одного заслуживающего внимания
фильма на многочисленных каналах.
Переосмысление проблемы влияния, а точнее пересмотр теоретическо$
го конструкта, практически предписывавшего схему рассмотрения взаимо$
отношений искусства и человека, ставит новые достаточно болезненные
для нашего культурного пространства вопросы, которые как бы взламыва$
ют устоявшиеся представления изнутри и вызывают, что вполне понятно,
активное неприятие у тех, кто воспринимал и воспринимает положения
этой теории как аксиому.
Одна из обсуждаемых в этом контексте проблем — приобщение молодого
поколения к художественному наследию ушедших веков. Цель этого приоб$
щения подразумевается как изначально благая. И действительно, разве мож$
но усомниться в благотворности погружения в глубины художественного по$
стижения жизни, мастерского воссоздания самых тонких психологических
оттенков переживания человеком мира и себя в мире? Однако на пути к это$
му пиршеству духа возникает одна незадача. Ее можно проиллюстрировать
на примере литературы ХІХ века. Общеизвестны ее достижения, нравствен$
ный потенциал, однако очень часто нынешним детям творения этой великой
литературы не$ин$те$ре$сны. А в отсутствие интереса к произведению искус$
ства говорить о каком$либо влиянии, тем более позитивном, не имеет смысла.
Е.Мащенко, автор статьи “Почему он не хочет читать?”, ответ на этот
вопрос искала несколько лет, прилагая огромные усилия, чтобы воспитать
Социология: теория, методы, маркетинг, 2005, 4 89
Современное пространство отношений искусства и потребителя
своего сына в любви к литературе. Потерпев в этой борьбе фиаско, она по$
пыталась реально посмотреть на ситуацию. В этом ей помог современный
русский философ А.Зиновьев. “А, молодежь не читает! Никто не знает, кто
такой Лев Толстой! Ну не знают и не знают. Особенно запутавшись в его
словесах и графоманстве... Сейчас меняется тип культуры — нет надобности
в таких знаниях. Меняется тип менталитета!.. Можно выработать очень вы$
сокий уровень интеллекта и культуры с помощью новых средств получения
информации — Интернета, видео, кино. Они содержат все элементы, необ$
ходимые для этого” [цит. по: 9, с. 20].
Собственно говоря, А.Зиновьев перевел стрелки на векторе значений —
от омертвевшей классики к новым технологиям культуры. Мы не столь ка$
тегоричны, но все же склоняемся к пересмотру веками устоявшихся взгля$
дов на роль искусства и возможностей его влияния.
Обосновывая необходимость выработки методологической базы для
адекватной интерпретации процессов, происходящих в художественной
жизни общества, мы пытались показать, что любые попытки свести взаимо$
отношения искусства и потребителя к схеме, позиции которой заданы из$
вне, пусть даже с самыми благими намерениями, лишь отдаляют нас от
цели. Необходимо собрать в единый концептуальный пучок данные многих
дисциплин, занимающихся человеком, с одной стороны, и бытованием ис$
кусства в культуре и в обществе — с другой.
Мы, в свою очередь, предлагаем, во$первых, преодолеть наконец инер$
цию представлений об искусстве как средстве манипулирования аудитори$
ей. Это, может быть, несколько огрубленная формулировка, но мы прибега$
ем к ней для того, чтобы более выпукло представить действительный смысл
веры во влияние искусства на человека. Из этой веры и произрастают ны$
нешние коллизии вокруг обвинения искусства в деструктивном влиянии.
Логика проста и незатейлива — хорошее искусство благотворно влияет на
человека и на его жизнестроительство, плохое, соответственно, — плохо.
Во$вторых, чтобы избежать непродуктивных упрощений в представле$
нии о воздействующем потенциале искусства, необходимо для начала учи$
тывать весь спектр детерминантов процесса восприятия произведения: и
психологических потребностей в обращении к искусству, и социально$пси$
хологических факторов, определяющих сам процесс восприятия, и цен$
ностных ориентаций личности, которые выступают фильтрами для инфор$
мации, воплощенной в художественном послании, и многого другого. То
есть речь идет о том, что необходимо рассматривать реципиента как полно$
ценного участника процесса общения с искусством, который, на наш взгляд,
сегодня главенствует во взаимодействии искусства и личности. То есть
сегодня сам потребитель задает параметры этого взаимодействия, а значит и
влияния искусства.
В$третьих, следует учитывать, как нынешние условия бытования иску$
сства и кардинально изменившиеся возможности его распространения
определяют ценность общения с художественным произведением со всеми
вытекающими отсюда последствиями.
В$четвертых, рассматривая жанровое разнообразие художественной
продукции, нельзя ограничиваться распределением жанров по шкале “вы$
сокий–низкий”, а нужно видеть в каждом жанре его направленность на
удовлетворение потребностей в гармонизации отношений человека с ми$
ром, особенно психологических потребностей, о которых мы знаем еще
90 Социология: теория, методы, маркетинг, 2005, 4
Раиса Шульга
очень мало. Здесь следует учитывать опыт народной культуры, фольклора,
в котором не было ничего нефункционального, не обеспечивающего ста$
бильности, выживаемости сообщества. Как раз наличие в народном твор$
честве прообразов нынешних низких жанров, таких как фильмы ужасов,
эротика и т.п., и обеспечивало выброс накопившейся отрицательной энер$
гии, регулировало психологическое состояния членов сообщества.
В$пятых, не побоимся быть банальными и напомним о том, какое ныне
тысячелетие на дворе. В своем беспокойстве о духовном здоровье нации, и
особенно подрастающего поколения, мы продолжаем уповать на силу слова.
Наверное, пора уже признать, что в нашем быстроменяющемся мире слово
как фактор, догоняющий события, значит не много. Наши дети живут не в
мире слов, а в виртуальном мире, мире образов. В своем желании сделать на$
ших соотечественников счастливыми и вместе с тем оградить их от пагубно$
го влияния тотального присутствия в повседневной жизни продукции худо$
жественного производства стоит все же остановиться и задуматься — не по$
хож ли сегодня миссионер от культуры на слона в посудной лавке.
Литература
1. Культура как идеология интеллектуалов. —
http://magazines.russ.ru/nz/2003/1/baum.html. Перевод выполнен по изданию: Legisla$
tors and Interpreters: Culture as the Ideology of Intellectuals // Bauman Z. Intimations of
Postmodernity. — L., Routledge, 1992.
2. Репа А. Стриптиз как пропаганда идей. Сила идей против силы фикций // Зерка$
ло недели. — 2005. — 11 июня.
3. Бодрийяр Ж. Прозрачность зла. — М., 2000. —
http://www.philosophy.ru/library/baud/zlo.html
4. Головаха Е. Прошлое, настоящее и будущее украинского кинематографа в зерка$
ле общественного мнения // Зеркало недели. — 2003. — 23 августа.
5. См.: Еріксен Т.Г. Тиранія моменту: швидкий і повільний час в інформаційну до$
бу. — Львів, 2004.
6. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. — М., 1989.
7. См.: Пропп В.Я. Фольклор и действительность. — М., 1976.
8. См.: http://ukraine.radiosvoboda.org/article/2005/07/30
9. Волянская Е., Пилипенко В., Сапелкина Е. Социокультурная детерминация под$
ростковой агрессии. — К., 2004.
10. Черненко А. Нажми на кнопку // Зеркало недели. — 2003. — 22 марта.
11. См.: Френкин Р. Мотивация и поведение. — СПб., 2003.
12. Українське суспільство–2003: Соціологічний моніторинг. — К., 2003.
13. См.: Фольклорні записи Марка Вовчка та Опанаса Марковича. — К., 1983.
14. См.: Афанасьев А.Н. Народные русские сказки : В 3$х т. — М., 1957.
15. См.: Соловьев Е. В Иваново “шьют дело” Пушкину // Независимая газета. —
2005. — 31 января.
16. Шульпяков Г. Тридцатая любовь Кутзее // Независимая газета. — 2001. — 25 ок$
тября.
17. Смаль О. ОЕА/ F!D! (TO I.K.EG.F.) // Зеркало недели. — 2003. — 4 октября.
18. Захаров А.В. Массовое общество и культура в России: социально$типологичес$
кий анализ // Вопросы философии. — 2003. — 9. — С. 3–16.
19. Мащенко Е. Почему он не хочет читать? // Зеркало недели. — 2001. — 3 ноября.
Социология: теория, методы, маркетинг, 2005, 4 91
Современное пространство отношений искусства и потребителя
|