Становление субъективности как предмет практической философии

Статья посвящена проблеме определения предметного поля практической философии. В поиске адекватной методологии автор обращается к исследованиям современных философов, работающих в рамках традиции "критики идеологий". Предмет и методология практической философии мыслятся как призванные обс...

Повний опис

Збережено в:

Бібліографічні деталі
Дата:	2007
Автор:	Нефедев, С.Н.
Формат:	Стаття
Мова:	Russian
Опубліковано:	Кримський науковий центр НАН України і МОН України 2007
Назва видання:	Культура народов Причерноморья
Теми:	Человек в условиях техногенной цивилизации
Онлайн доступ:	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/98571
Теги:	Додати тег Немає тегів, Будьте першим, хто поставить тег для цього запису!
Назва журналу:	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
Цитувати:	Становление субъективности как предмет практической философии / С.Н. Нефедев // Культура народов Причерноморья. — 2007. — № 106. — С. 85-88. — Бібліогр.: 9 назв. — рос.

Репозитарії

Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine

id	irk-123456789-98571
record_format	dspace
spelling	irk-123456789-985712016-04-17T03:03:48Z Становление субъективности как предмет практической философии Нефедев, С.Н. Человек в условиях техногенной цивилизации Статья посвящена проблеме определения предметного поля практической философии. В поиске адекватной методологии автор обращается к исследованиям современных философов, работающих в рамках традиции "критики идеологий". Предмет и методология практической философии мыслятся как призванные обслуживать проблематику становления субъективности в рамках "праксиса" посредством экзистенциального участия в реализации свободы. Стаття присвячена проблемі визначення предметного поля практичної філософії. В пошуку адекватної методології автор звертається до досліджень сучасних філософів, що працюють в рамках традиції "критики ідеологій". Предмет і методологія практичної філософії мисляться, як покликані обслуговувати проблематику становлення суб'єктивності в рамках "праксиса" за допомогою екзистенціальної участі в реалізації свободи. The article is devoted to the problem of determination the objective field of practical philosophy. Searching the appropriate methodology the author turns to proceedings of contemporary philosophers who work in the frames of the tradition of "criticism of ideologies". The subject and methodology of practical philosophy are considered to supply the problems of formation of the subjectivity in frames of praxis with the aid of existential assistance in order to achieve the freedom. 2007 Article Становление субъективности как предмет практической философии / С.Н. Нефедев // Культура народов Причерноморья. — 2007. — № 106. — С. 85-88. — Бібліогр.: 9 назв. — рос. 1562-0808 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/98571 ru Культура народов Причерноморья Кримський науковий центр НАН України і МОН України
institution	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
collection	DSpace DC
language	Russian
topic	Человек в условиях техногенной цивилизации Человек в условиях техногенной цивилизации
spellingShingle	Человек в условиях техногенной цивилизации Человек в условиях техногенной цивилизации Нефедев, С.Н. Становление субъективности как предмет практической философии Культура народов Причерноморья
description	Статья посвящена проблеме определения предметного поля практической философии. В поиске адекватной методологии автор обращается к исследованиям современных философов, работающих в рамках традиции "критики идеологий". Предмет и методология практической философии мыслятся как призванные обслуживать проблематику становления субъективности в рамках "праксиса" посредством экзистенциального участия в реализации свободы.
format	Article
author	Нефедев, С.Н.
author_facet	Нефедев, С.Н.
author_sort	Нефедев, С.Н.
title	Становление субъективности как предмет практической философии
title_short	Становление субъективности как предмет практической философии
title_full	Становление субъективности как предмет практической философии
title_fullStr	Становление субъективности как предмет практической философии
title_full_unstemmed	Становление субъективности как предмет практической философии
title_sort	становление субъективности как предмет практической философии
publisher	Кримський науковий центр НАН України і МОН України
publishDate	2007
topic_facet	Человек в условиях техногенной цивилизации
url	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/98571
citation_txt	Становление субъективности как предмет практической философии / С.Н. Нефедев // Культура народов Причерноморья. — 2007. — № 106. — С. 85-88. — Бібліогр.: 9 назв. — рос.
series	Культура народов Причерноморья
work_keys_str_mv	AT nefedevsn stanovleniesubʺektivnostikakpredmetpraktičeskojfilosofii
first_indexed	2025-07-07T06:44:47Z
last_indexed	2025-07-07T06:44:47Z
_version_	1836969558068428800
fulltext	ЧЕЛОВЕК В УСЛОВИЯХ ТЕХНОГЕННОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ 85 Нефедев С.Н. СТАНОВЛЕНИЕ СУБЪЕКТИВНОСТИ КАК ПРЕДМЕТ ПРАКТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ Для философского сообщества постсоветского пространства все более актуальной становится проблема структурирования философского знания. Марксистскому делению философии на диалектический и историче- ский материализм постепенно приходит на смену рубрикация философии на теоретический и практический разделы. Предмет и методология исследования часто выступают как взаимоопределяющие факторы. Разреше- ние спора в пользу той или иной методологии часто ведет к серьезным трансформациям предметного поля и самоопределения философии. Таким образом, проблема систематизации философского знания носит не толь- ко методологический, но также и телеологический характер и выражает потребность ценностного самоопре- деления философии. Конкретно-историческими методологическими рубрикаторами философского знания в свое время выступали: логика, филология (языковая аналитика), историцизм (структурализм). Существует ли в настоящее время единый маркер и рубрикатор философского знания? Можно предположить, что он должен быть заложен в изначальном самоопределении философии как «любви к мудрости». Содержание и объем термина «философия», а также представление о целях этого рода деятельности неод- нократно подвергались пересмотру. Переименовывание изначальных самоопределений (самовыражения) смысла, как справедливо отмечает Ж. Деррида, часто обращается актом интерпретационного насилия. Явля- ются ли современные способы академической и дидактической практики занятий «философией» адекватным способом реализации изначального философского проекта человеческой «заботы о себе» как о целостном существе? Р. Рорти выделяет следующие типы философствования: 1) ориентированное на личностное совершенство- вание; 2) на выработку социально полезного знания [7, с. 147–148], что соответствует разделению сфер чело- веческой жизнедеятельности на приватную и публичную. Такое различение, на наш взгляд, становится воз- можным только в рамках буржуазной секуляризации духовной жизни и деятельности человека (провозвестни- ком которой стал Н. Макиавелли), разделения сфер частного и общественного интереса. В рамках идеологии Модерна доминирующей становится социоцентрическая установка, и гуманитарное знание все более позиционирует себя как позитивное социальное знание (востребованное в рамках общест- венного разделения труда). В связи с этим, появляется соблазн отождествить практическую философию: во– первых, с профессиональной (преподавательской, академической философией), во-вторых, свести его к теоре- тическому обоснованию социопрактик. В свете указанной тенденции существует опасность редукции фило- софии к одной из форм социально ориентированной человеческой практики. Практика же (и практическое знание соответственно) мыслится в рамках оппозиции субъективного и объективного, частного и общего, личного и общественного. Разрешение указанной оппозиции осмысливается, по преимуществу, в виде двух перспектив конституирования философского знания: 1) как идеологии (марксизм, «философия жизни»), 2) как методологического основания спектра социальных технологий. В обоих случаях философское знание претен- дует на роль ценностного (нормативного) регулятива в отношении человеческой практики, приписывает себе мотивирующую функцию. «Воля к знанию» как способ и форма социальной конкуренции неоднократно под- вергалась критике с позиций неакадемических течений в философии, и стала предметом специальной рефлек- сии в работах современных социальных мыслителей М. Фуко («Воля к знанию»), П. Бурдье («Homo aca- demicus»), П. Слотердайка («Критика цинического разума») в исследованиях по социологии образования и со- циологии философии. Еще одна проблема касается подмены понятий в самоопределении практической философии. На неприем- лемость отождествления понятий «праксис» и «практика», редукции человеческого действия как действия ра- зумного к его субъект-объектной технологической реконструкции указывают Ж.–П. Сартр («Проблемы мето- да»), П. Бурдье, А. Бадью, П. Слотердайк. Так, А. Бадью формулирует основную методологическую проблему самоопределения современной фило- софии следующим образом: «Как философия может установиться в теории безобъектного субъективного, продолжая бескомпромиссно держаться за требования рационализма, т.е. материализма?» [2, с. 119]. Тем са- мым он фактически ставит вопрос о взаимосвязи онтологического и онтического аспектов философствования, который принципиально разрешим лишь в рамках практической философии, пределом которой является экзи- стенциальное участие, «различающее вмешательство», т. е. – «праксис», а не историцистски понятая субъект– объектно опосредованная «практика». А. Бадью предлагает следующие определения философского праксиса: 1) «Философия – не теория, но разделяющая деятельность, мысль о различиях в мысли» [2, с. 148]. 2) «Философия не имеет объекта. … Философия есть некое действие, и последствия его строго имманент- ны» [2, с. 148]. «Разве не говорил Альтюссер, что последствия философии всегда являются имманентными, философскими? Но, будучи философскими, эти последствия не перестают быть реальными. Всегда наступает момент, момент мест и последствий, когда мысль как «сообщение мысли» пересекается с мыслью как «сооб- щением реального» – но без того, чтобы совпадать с ней» [2, с. 143]. Философский праксис, таким образом, может быть одновременно и способом конституирования реально- сти, и основанием практической философии. Чувство реальности. Центральный вопрос практической философии не регулятивный вопрос «Что я должен делать?», а прак- тический вопрос: «Что я делаю?». Это самообнаружение свободы в контексте несвободы, обнаружение прак- Нефедев С.Н. СТАНОВЛЕНИЕ СУБЪЕКТИВНОСТИ КАК ПРЕДМЕТ ПРАКТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ 86 тики как гетерономной ситуации, самообнаружение себя не в качестве регулятивного субъекта, а в качестве становящейся субъективности, включенной в процесс трансформации действительности (в практику). Предметом практической философии является не субъект и свобода как его атрибут, не свобода как тако- вая, а экзистенция как реализация свободы. Практическая философия призвана вскрыть способы, возможно- сти и перспективы становления субъективности в бытии, конституировать субъективность как собствен- но человеческое существование. Первофеноменом бытия выступает «чувство реальности» (ср. «принцип ре- альности» З. Фрейда), которое конституирует экзистенцию как своеобразную топологию «жизненного мира» человека. Чувство реальности складывается нерефлексивным образом, но при участии воли в процессе инди- видуального психического развития. Оно задает архитектонику жизненного мира во всем многообразии ее базовых и динамических психических структур, экзистенциалов и психических установок, служащих онтиче- ским основанием интенциональности. Наиболее адекватным способом описания реального выступают нетрансценденальная феноменология и диалектика и базирующаяся на них экзистенциальная герменевтика. Диалектика может претендовать на роль метода практической философии лишь в том случае, если она рассматривается как «учение о событии» [2, с. 67], а не как идеально–теоретическое конструирование или реконструирование (отражение) действительности. Диалектическая мысль «всегда начинается с отбрасывания представлений» [2, с. 70], она «опознаваема, прежде всего, по ее конфликту с представительством. Диалектическая мысль вводит в свое поле ту непредста- вимую точку, из которой подтверждается, что мы прикоснулись к реальности» [2, с. 68]. Анализируя позицию Ж. Лакана, А. Бадью пишет: «по мнению Лакана, ничто не представляет субъект» [2, с. 69], «о лакановском субъекте нельзя сказать даже того, что он существует. Существует, скорее, реальное» [2, с. 70]. Таким обра- зом, экзистенция являет себя в момент соприкосновения с реальностью, или, вернее, «чувство реальности» и есть непосредственное самоощущение экзистенции. По мнению С. Лазарюса, «каждый рационализм строит свою собственную категорию реального. …философия есть мысль–сообщение–мысли… антропология имени… как мысль–сообщение–реального» [цит. по: 2, с. 139]. Согласно А. Бадью, чтобы сделать философию практической (живой), необходимо «по- местить антропологию имени в ряд условий философии» [2, с. 142], т. е. сделать ее как мысль–сообщение– мысли продолжением мысли–сообщения–реальности. Таким образом, предмет философии (бытие), удачно определенный М. Мамардашвили как «совпадение ряда мыслей и ряда вещей», традиционно мыслившийся как нечто метафизическое, логическое или онтологическое, естественным образом обретает онтическое изме- рение. Задача философии как философии практической состоит в совершенствовании «чувства реальности», сопровождающемся дифференциацией психических и социокультурных характеристик человека, проявляю- щихся в плане перцепции в «возврате к вещам», а в плане коммуникации – в «выпрямлении имен». Целью прак- тической философии являются не объективирующие формы практики, а выявление способов совершенство- вания «чувства реальности» как фундаментального условия становления субъективности. Это известная из философских дискуссий ХХ века проблема экзистенциально–прагматистской («философской», К. Ясперс) ве- ры. Человек как существо разумное имеет потребность различать «реальное» и «иллюзорное» как основу для определения сферы практического приложения собственных сил и способностей. Философствование – всегда есть проверка на прочность (адекватность, жизненность) и широту своего «чувства реальности», испытание масштаба собственной личности. Здесь вопрос стоит следующим образом: «Смогу ли я открыть новый горизонт мира, не потеряв «чувства реальности» (а вместе с ним и своего само– чувствия)»? Проблема сохранения субъективности (экзистенциальной позиции) перед лицом фактичности то- ждественна проблеме «становления субъектом» (Ж.–П. Сартр), а ее положительное разрешение обеспечивает условия гуманистической практики. Проблема автономии и гетерономии в практической философии. Как отмечает А. Бадью, «современная философская ситуация такова, что на руинах учения о классах и классовом сознании (идеологии – С. Н.), повсюду наблюдаются попытки реставрации примата морали» [2, с. 100]. Это сопровождается возрождением концепции автономного субъекта и кантианского понятия «практи- ческого разума» как его атрибута. Т. Адорно в своих «Проблемах моральной философии» обратил внимание на следующее противоречие в философии И. Канта: «основное устремление кантовской философии морали сводится к тому, чтобы с помо- щью сведения к чисто субъективному принципу разума подтвердить абсолютную и неуничтожимую объек- тивность морального закона» [1, с. 38–39]. Согласно Т. Адорно, И. Кант старается доказать, что «категориче- ский императив представляет собой … чистый субъективный разум, который реально и объективно существу- ет» [1, с. 39]. Итак, претензия субъекта на автономию есть претензия на объективность. Культ автономного субъекта можно квалифицировать как проект его объективации в новых условиях. Как отмечает П. Слотердайк, «мы уже не можем больше мыслить субъективность в ее отношении к миру по принципу «часть–целое»; субъективное упорно понимает себя как «мир–для–себя»… Мы специализируемся на субъективности, в сущности, потому, что не можем даже при всем своем желании верить в осмысленность и благоволение к нам Целого. Говоря грубо, мы субъективировались как субъекты потому, что познали Целое как разорванность…» [9, с. 574]. Как показали С. Киркегор, М. Хайдеггер и Ж.–П. Сартр, экзистенция (субъ- ективность) отлична от бытия и в онтологическом и в феноменологическом плане, она есть становление и трансценденция. Поэтому объективное (бытие) и субъективное (экзистенцию) нельзя сопоставлять ни как це- лое и часть, ни как два целых (субстанции), ни как две различные части единого (однородного) целого. Как указывает А. Бадью, «для того, чтобы помыслить становление, необходимо помыслить соотношение между ЧЕЛОВЕК В УСЛОВИЯХ ТЕХНОГЕННОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ 87 учетом и неучтенным… между целым и ничто» [2, с. 196–197]. Автономия как абсолютная независимость индивида никогда не была реализована в истории человеческой культуры. Одной из немногих попыток можно считать ницшеанскую концепцию Сверхчеловека (человека, становящегося богом), которая оказалась фальсифицированной в идеологии авторитаризма и рассеялась в идеологии анархизма и в игровой свободе постмодерна. Более или менее реалистические поиски личной сво- боды всегда опирались на определенные конкретно–исторические формы гетерономии. Гетерономия есть естественное, неизбежное ограничение свободы субъекта в процессе практики. По- этому необходимо не псевдорешение данной проблемы на путях спекулятивных методологических редукций, а практический учет факторов, носящих гетерономный характер в рамках человеческой практики. Практика – это участие в трансформации бытия. Особенностью участия является его принципиальная неавтономность, потому что участие всегда есть не просто акт (действие), но оно всегда есть взаимо– действие, взаимо–отношение, в рамках которого действует принцип обратной связи. Праксис есть «созна- тельная вовлеченность себя в сущее», где «изменяя мир, Я изменяет себя, находится к нему в отношении по- стоянной не только гносеологической, а и экзистенциально–онтологической рефлексии» [6, с. 311]. Регулятивная функция субъекта как функция воли требует для своего проявления ситуации гетерономии. Существование возможно не как автономное осуществление субъективной воли, не объективация воли, а как перманентная эссенциализация экзистенции, как «становление субъектом» (Ж.–П. Сартр). Антропологические структуры не предзаданы метафизически, не являются следствием самоопределения субъекта, а складываются в ситуации гетерономного взаимодействия со средой. Эти структуры необходимо выявлять и учитывать в практике индивидуации и самореализации, в практике осуществления межчеловеческой коммуникации и взаимодействия. Целостное понятие праксиса базируется не на «долженствовании», а на «чувстве реальности» (а потому предмет и методологию практической философии нельзя выводить из кантовского понятия практического ра- зума»). Мир, являющийся нам посредством «чувства реальности», не содержит в себе идеи объективности как альтернативы детерминизма и долженствования, необходимости и свободы. Мир явлен нам как процесс и ряд ситуаций богатых возможностями, сосуществующими тенденциями, альтернативами и перспективами (такой подход лег в основу ряда философских течений: даосизм, философия жизни, прагматизм, синергетика). Понятие «практики», по мнению Х. Йоаса, сегодня может быть заменено более адекватным и фундамен- тальным понятием «креативности человеческого действия», выступающим в качестве источника и основания «практического смысла». Х. Йоас возводит понятие «креативности», во-первых, к недуалистической (не S–O) антропологии И. Гердера (а затем и А. Гелена), а, во-вторых, связывает со становлением социологии в качест- ве самостоятельного «философского проекта» [4, с. 80]. Уже Э. Дюркгейм и М. Вебер, преодолевая оппози- цию «утилитаризм contra нормативизм», выступили против дедуктивного метода в исследовании человече- ской деятельности и всех порожденных ею социокультурных феноменов: экономики, политики, религии и мо- рали. «С точки зрения теории действия Дюркгейм подчеркивает в работах Вундта установленный им «закон гетерогенности целей». Он гласит, что все действия приводят к большему числу последствий, чем это предпо- лагалось в мотивах действий. Согласно этому закону, результат и мотив действия никогда не совпадают. Как только мы обнаруживаем последствия наших действий, из них развиваются новые целеполагания» [4, с. 66]. В качестве метафор креативности Х. Йоас рассматривает следующие концепты: «выражение» (Гердер), производство (Маркс), революция (Маркс), жизнь (Ницше), интеллект (прагматизм), и определяет их как че- ловеческие «способы связи с миром» [4, с. 81–82]. Выделяя в качестве наиболее значимых попыток создания теории креативного действия европейскую философию жизни и американский прагматизм, Х. Йоас выдвигает следующую, существенную для практической философии проблему: «Сохраняется ли [и насколько – С. Н.] связь между креативностью и действием?» [4, с. 82]. Связь между указанными аспектами человеческой транс- ценденции в философии жизни и в прагматизме мыслится по-разному. В целом же можно утверждать, что праксис как реальный процесс (а не как идеально-регуляторный акт) предполагает преодоление классической мифологемы об автономии субъекта, а вместе с этим и гораздо более тонкую дифференциацию форм гетерономии. Практическая философия как участие. Для полноценного конституирования предметного поля практической философии необходимо преодолеть миф о возможности практического отношения вне участия как действия, то есть вне «праксиса». Авто- номный субъект (будь то на трансцендентальных или онтологических основаниях) не может быть субъектом практическим. Можно выделить следующие разновидности псевдопрактической философии: 1) неучастие (непричаст- ность): диалектика как абстрактно–логическая спекуляция (субъективная реконструкция объективного и при- ятие этой суррогатной объективности как необходимости); 2) неразличающее (нулевое вмешательство), пред- лагаемое схоластикой. Практическая философия осуществляется не в соответствии с принципом метафизической или аналитиче- ской дедукции, поскольку «всякое сопротивление представляет собой разрыв в мысли – как через высказыва- ние о том, какова ситуация, так и через полагание некоей практической возможности, открываемой этой си- туацией» [2, с. 102]. Теоретический дискурс как «отсутствие мысли о ситуации отстраняет от риска, т. е. от исследования возможностей», «консенсус который нам расхваливают, это «не–мысль»» [2, с. 102.]. Такой «тип вмешательства, когда мы ставим перед ситуацией вопрос, не производящий никакого результата и не помогающий ее квалификации, оказывается нулевым вмешательством» [2, с. 89], можно квалифицировать как псевдопрактический. Нефедев С.Н. СТАНОВЛЕНИЕ СУБЪЕКТИВНОСТИ КАК ПРЕДМЕТ ПРАКТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ 88 Согласно А. Бадью, философ не только имеет право, но и обязан к участию в ситуации самой логикой мышления. «… вмешательство на пари … рационально лишь в том случае, когда уже исчерпаны все возмож- ности вмешательств различающих. И надо предпринять немало таковых, чтобы убедиться в совершенной не- обходимости риска» [2, с. 88]. Практическая философия начинается там, где заканчивается философия теоре- тическая, где исчерпывают себя теоретико–различающие способности последней. И поэтому практическая философия имеет право и основания использовать экзистенциальное участие и действие («праксис») как раз- личающее вмешательство, как «вмешательство, организующее верность событию» [2, с. 62], задающее фак- там истинность [2, с. 54]. «Событие» предполагает личное участие как субъективное вмешательство, проясняющее ситуацию по- средством практического «умозаключения от абсурда» [2, с. 90]. Процедура вмешательства как проявление участия субъективного в объективном, как истинностный (осмысливающий, конституирующий акт) «выносит абсурдность события за пределы существования» [2, с. 92]. Таким образом, практическая философия призвана различать и квалифицировать ситуацию не только по- средством понятийных средств, а посредством действия, осуществляющего трансформацию «фактов» в имеющего истинностный статус «события». «Осмысление» в практической философии осуществляется по- средством экзистенциального участия, в котором выбор не предшествует действию как рационально– теоретический или рационально–волевой акт, а где выбор и действие тождественны, поскольку само разли- чение посредством вмешательства не рационально и не теоретично. Тотализация. Цель практической философии – тотализация всех уровней становления субъективности как способов совершенствования «чувства реальности». Понятия тотальности и тотализации имеют несколько аспектов. 1. Онтологический. Современный киевский специалист В. Кизима характеризует «постнеклассическое понимание мысли как перманентно обновляющуюся субъект–контекстную тотальность» [5, с. 27]. Праксис можно понимать как «тоталогенез» (становление целостности), как способ «перманентной самоидентифика- ции», в рамках которой осуществляется «сохранение неразрывности дискретности и тотальности» (актности и перцепции, временности и вечности), что «при любых их трансформациях обусловливает идентичность тота- логенеза» [5, с. 45]. 2. Психологический. Перманентная тотализация – это также динамическое поддержание целостности и единства психической жизни. 3. Социально–антропологический. Тотализация реальности в процессе станов- ления субъективности осуществляется как реактивация объективированного в социальных инстанциях смысла в виде индивидуального практического чувства. Согласно П. Бурдье, задача практической философии состоит в том, чтобы «сначала объективировать объективные или инкорпорированные структуры, а затем преодолеть дистанцию, присущую объективации, и стать, таким образом, субъектом всего иного, что есть в себе и дру- гих» [3, с. 284]. Цель практической философии: осуществление процесса тотализации [3, с. 111] на путях «трансценденции» (Ж.–П. Сартр). Ибо, согласно Ж.–П. Сартру, «человек характеризуется, прежде всего, пре- восхождением ситуации, тем, что ему удалось сделать из того, что из него сделали» («Проблемы метода»). В рамках практической философии тотализация мыслится как становление и реализация субъективно- сти. Как указывает Сартр, философия тотальности (целостности) как реализация «философии свободы» воз- можна лишь «по ту сторону производства жизни» [8, с. 42], то есть, по ту сторону: 1) удовольствия, 2) произ- водства, 3) потребления. Тотализация имеет своим пределом не автономию, а формирование открытой, отчас- ти регулируемой человеческой волей границы «феноменального тела» самого человека, обеспечивающей воз- можность креативной трансформации экзистенции, где праксис выступает как способ реализации трансцен- денции. Источники и литература 1. Адорно Т. Лекции по философии морали. – М.: Республика, 2002. 2. Бадью А. Мета/Политика: Можно ли мыслить политику? Краткий трактат по метаполитике. – М.: Логос, 2005. 3. Бурдье П. Практический смысл. – СПб.: Алетейя, 2001. 4. Йоас Х. Креативность действия. – СПб.: Алетейя, 2005. 5. Кизима В. Тоталлогические аллюзии // Totallogy. Постнекласические исследования. – К.: ЦГО НАН Ук- раины, 1995. – С. 20–105. 6. Кизима В. Человекомирная тотальность // Totallogy. Постнеклассические исследования. – К.: ЦГО НАН Украины, 1995. – С. 311–340. 7. Рорти Р. Философия без оснований // Рыклин М. Деконструкция и деструкция. Беседы с философами. – М.: Логос, 2002. – с. 139–163. 8. Сартр Ж.–П. Проблемы метода. – М.: Прогресс, 1993. 9. Слотердайк П. Критика цинического разума. – Екатеринбург, 2001.

Становление субъективности как предмет практической философии

Репозитарії

Схожі ресурси