Украина 2004–05: рецидив модерна в постмодернистской культуре (попытка социокультурного анализа)

В статье дана культурологическая интерпретация соответствующих политических событий. Сделан сравнительный анализ политических культур модерна и постмодерна. Проанализированы трансформации в политической жизни Украины в 2004-05 гг., которые интерпретируются как рецидив модерна.В 2006 г. в украинской...

Повний опис

Збережено в:

Бібліографічні деталі
Дата:	2007
Автор:	Кузьмин, Н.Н.
Формат:	Стаття
Мова:	Russian
Опубліковано:	Кримський науковий центр НАН України і МОН України 2007
Назва видання:	Культура народов Причерноморья
Теми:	Практическая философия. Философия культуры
Онлайн доступ:	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/98613
Теги:	Додати тег Немає тегів, Будьте першим, хто поставить тег для цього запису!
Назва журналу:	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
Цитувати:	Украина 2004–05: рецидив модерна в постмодернистской культуре (попытка социокультурного анализа) / Н.Н. Кузьмин // Культура народов Причерноморья. — 2007. — № 106. — С. 142-146. — Бібліогр.: 14 назв. — рос.

Репозитарії

Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine

id	irk-123456789-98613
record_format	dspace
spelling	irk-123456789-986132016-04-17T03:03:47Z Украина 2004–05: рецидив модерна в постмодернистской культуре (попытка социокультурного анализа) Кузьмин, Н.Н. Практическая философия. Философия культуры В статье дана культурологическая интерпретация соответствующих политических событий. Сделан сравнительный анализ политических культур модерна и постмодерна. Проанализированы трансформации в политической жизни Украины в 2004-05 гг., которые интерпретируются как рецидив модерна.В 2006 г. в украинской политике снова стала доминировать постмодернистская культура, что нашло свое отображение в результатах выборов и последующих событиях. У статті дана культурологічна інтерпретація відповідних політичних подій. Зроблено порівняльний аналіз політичних культур модерну і постмодерну. Про- аналізовані трансформації в політичному житті України в 2004-05 рр., які інтерпретуються як рецидив модерну. В 2006 р. в українській політиці знов ста- ла домінувати постмодерністська культура, що знайшло своє відображення в результатах виборів і наступних подіях. Cultural interpretation of political events were analyzed in article. Comparative analyses of Modern and Postmodern political culture was given. The political life's transformations in Ukraine 2004-05 were interprete as a recidive of Modern. In 2006 years in Ukrainian Politics return Postmodern Culture, what was demonstrated in results of Election and postelection period. 2007 Article Украина 2004–05: рецидив модерна в постмодернистской культуре (попытка социокультурного анализа) / Н.Н. Кузьмин // Культура народов Причерноморья. — 2007. — № 106. — С. 142-146. — Бібліогр.: 14 назв. — рос. 1562-0808 http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/98613 ru Культура народов Причерноморья Кримський науковий центр НАН України і МОН України
institution	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
collection	DSpace DC
language	Russian
topic	Практическая философия. Философия культуры Практическая философия. Философия культуры
spellingShingle	Практическая философия. Философия культуры Практическая философия. Философия культуры Кузьмин, Н.Н. Украина 2004–05: рецидив модерна в постмодернистской культуре (попытка социокультурного анализа) Культура народов Причерноморья
description	В статье дана культурологическая интерпретация соответствующих политических событий. Сделан сравнительный анализ политических культур модерна и постмодерна. Проанализированы трансформации в политической жизни Украины в 2004-05 гг., которые интерпретируются как рецидив модерна.В 2006 г. в украинской политике снова стала доминировать постмодернистская культура, что нашло свое отображение в результатах выборов и последующих событиях.
format	Article
author	Кузьмин, Н.Н.
author_facet	Кузьмин, Н.Н.
author_sort	Кузьмин, Н.Н.
title	Украина 2004–05: рецидив модерна в постмодернистской культуре (попытка социокультурного анализа)
title_short	Украина 2004–05: рецидив модерна в постмодернистской культуре (попытка социокультурного анализа)
title_full	Украина 2004–05: рецидив модерна в постмодернистской культуре (попытка социокультурного анализа)
title_fullStr	Украина 2004–05: рецидив модерна в постмодернистской культуре (попытка социокультурного анализа)
title_full_unstemmed	Украина 2004–05: рецидив модерна в постмодернистской культуре (попытка социокультурного анализа)
title_sort	украина 2004–05: рецидив модерна в постмодернистской культуре (попытка социокультурного анализа)
publisher	Кримський науковий центр НАН України і МОН України
publishDate	2007
topic_facet	Практическая философия. Философия культуры
url	http://dspace.nbuv.gov.ua/handle/123456789/98613
citation_txt	Украина 2004–05: рецидив модерна в постмодернистской культуре (попытка социокультурного анализа) / Н.Н. Кузьмин // Культура народов Причерноморья. — 2007. — № 106. — С. 142-146. — Бібліогр.: 14 назв. — рос.
series	Культура народов Причерноморья
work_keys_str_mv	AT kuzʹminnn ukraina200405recidivmodernavpostmodernistskojkulʹturepopytkasociokulʹturnogoanaliza
first_indexed	2025-07-07T06:47:49Z
last_indexed	2025-07-07T06:47:49Z
_version_	1836969749204959232
fulltext	Крылов В.С., Крылов Д.В. СИНЕРГЕТИКА КРЫМА В ГЛОБАЛЬНОМ МИРЕ 142 Чем можно охарактеризовать эти стационарные точки? Эти точки должны быть источниками цивилиза- ции, и эти цивилизации должны как минимум тысячу, две тысячи лет оставаться в том же самом месте. Если брать расположение таких мест по отношению к Симферополю, то перечисленные выше города – центры ми- ровой цивилизации соответствуют этому критерию. Все эти центры, так или иначе, владели Крымом как колонией. Каждый из завоевателей приносил в Крым новую технологию. Например, древние греки сделали между Азовским и Черным морями канал по перешей- ку. Если перевести это в современные технологии, этот канал можно сравнить с Суэцким каналом или с Па- намским каналом. Он играл примерно ту же роль, которую играет сейчас Суэцкий и Панамский каналы. К со- жалению, после греческой римская цивилизация, кроме отдельных колоний, ничего не принесла. Но результат влияния на Крым распавшейся римской империи можно увидеть в том, что из 120 святых, которые признаны всеми христианскими конфессиями, 30 стали святыми в Крыму. Турецкая Порта принесла новые технологии ведения войны. Так что крымские татары достаточно уверенно не только противостояли Москве и Литве, но даже был случай, когда они полностью сожгли Москву. Когда промышленные технологии турок перестали отвечать запросам времени, в Крым пришла Россия. Крым был российским в течение 300 лет. В Крыму до не- давнего времени работали предприятия, которые производили такую электронику, такие изделия военного на- значения, аналогов которым в мире пока еще нет. Крым всегда находился в центре внимания. Но всегда к нему было отношение как к провинции. И даже если мы посмотрим на размещение мировых транспортных коридоров, то ключевые коридоры отходят от Крыма. Крым всегда был запасным путем, даже во времена Великого шелкового пути. Видно, что ни один на- род, который продвигался в Европу с Севера на Юг или с Юга на Север, не обходил Крым. Историческую роль Крыма в глобальном мире очень точно определил академик П. Толочко: «Здесь были и фракийцы, и киммерийцы, и скифы, и печенеги, и половцы, и сарматы, и гунны, и готы. Тьма народов, кото- рые ассимилировались и растворились в гигантском бурлящем котле, именуемом Крымом. В нем постоянно возникало какое–то новое качество, которое впитывало предшествующее, но не было на них похоже». То есть с позиций синергетики сам по себе Крым представляет сложную картину аттракторов, в том числе и странных. Эти аттракторы, внешне выглядящие, как локальные особенности, тем не менее, явились точками бифуркации современной цивилизации. Так, например, оборона Севастополя 1854–1855, локальная с совре- менной точки зрения война, изменила ход мировой истории. В одном сражении под Балаклавой за несколько часов Великобритания лишилась большей части своей будущей политической и военной элиты. Россия прин- ципиально изменила свой подход в отношении своего места в Европе и начала реформы в отношении госу- дарства и общества. Однако неполнота, однобокость этих реформ в конечном итоге привели к революции, из- менившей не только Россию, но и весь мир. В середине прошлого столетия Крым сыграл свою роль не только в том, что способствовал разгрому Гер- мании, но и в том, что именно на совещании в Ялте глав государств антигитлеровской коалиции был утвер- жден сценарий развития послевоенного мира. Не только история Крыма, но и история внешнего по отношению к нему окружения достаточно полно за- документирована. То есть описания событий, связанных с качественными принципиальными изменениями со- временной цивилизации, вполне соответствуют критериям выявления типов аттракторов, типов точек бифур- кации и их взаимного расположения по отношению друг к другу. Иначе говоря, для исследователей на приме- ре Крыма открываются самые широкие возможности классического исследования современного мира как сложной нелинейной динамической системы, всего ее фазового портрета, когда известны не только особенно- сти в фазовом пространстве, но и траектории поведения системы вблизи этих особенностей, а также на значи- тельном расстоянии до и после [1, 3]. Источники и литература 1. Арнольд В.И. Теория катастроф // Синергетика и психология. Вып.1. Методологические вопросы. – М.:, 1997. – C. 230 – 251. 2. Хакен Г. Информация и самоорганизация. Макроскопический подход к сложным системам. – М.: Мир, 1991. – 240 с. 3. Хакен Г. Синергетика. / Пер. с англ. В. И. Емельянова. – М.: Мир, 1980. – 405 с. Кузьмин Н.Н. УКРАИНА 2004–05: РЕЦИДИВ МОДЕРНА В ПОСТМОДЕРНИСТСКОЙ КУЛЬТУРЕ (ПОПЫТКА СОЦИОКУЛЬТУРНОГО АНАЛИЗА) События в Украине в 2004–2006 гг. пока еще мало были предметом теоретической рефлексии. Оценки, попытки анализа отличаются явно выраженной политической ангажированостью, эмоциональностью. Культу- рологические интерпретации событий локализуются в сфере противостояния политических культур, регио- нальных субкультур. Нам же представляется правомерным рассмотрение событий в Украине в свете глобаль- ных культурных процессов, тем более, что эти события вписываются в общий ряд сходных политических про- цессов, происходивших в 2003–06 гг. в Грузии, Киргизии, Венгрии. Такая задача, несомненно, является актуальной, поскольку в современном мире политические и экономи- ческие процессы во все большей степени пересекаются, коррелируют с процессами социокультурными. Поли- тические и экономические интересы все чаще подчиняются интересам, которые производны от культурной ситуации. Общими для социокультурной динамики современного мира являются трансформации модернист- ПРАКТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ. ФИЛОСОФИЯ КУЛЬТУРЫ 143 ской культуры, которые получили в научной литературе название культуры постмодерна (З. Бауман, Л. Г. Ио- нин, А. Этциони, П. Козловски) или позднего модерна (Э. Гидденс). Кроме того, данной теме посвящены ра- боты А. Турена, И. Валлерстайна, Дж. Грея, К. Монгардини и др. В данной работе мы попытаемся обосновать тезис, что события в Украине 2004–05 гг., помимо чисто по- литических составляющих, были структурированы социокультурным феноменом, который можно охаракте- ризовать как рецидив модерна в постмодернистской культуре. Рецидивы традиционного сознания в модерни- зирующихся обществах были довольно распространенным явлением, связанным, как правило, с несовпадени- ем представлений политической элиты, зашедшей достаточно далеко в процессе модернизации и ментальных установок, и остальной массы народа, находящегося еще во многом под влиянием традиционной культуры [7]. Данные рецидивы, как правило, сопровождаются значительными социально-политическими потрясениями. Логичным будет ожидать сходных процессов в современных обществах, которые также находятся в состоянии культурной трансформации, идущей разными темпами на разных уровнях социально–политической структу- ры. Для анализа феномена рецидива модерна нам необходимо обратиться к сравнительному анализу полити- ческих культур модернистского и постмодернистского обществ [6, с. 285 – 289]. Рождение культуры модерна совпало с образованием государства современного типа и теорий, обосновывающих это государство. Среди многообразия теоретических построений в европейской политической мысли конца XVI – XVII вв. выделим главные для нас идеи: народ как источник суверенитета государственной власти, договорная теория происхо- ждения государства, наличие неотъемлемых прав человека [8, с. 614]. Представления о том, что власть имеет свой источник в народе, что она имеет определенные обязанности перед ним, подотчетна обществу, стали ос- новой современной либеральной демократии. Сформулированная еще Дж. Локком идея о том, что обеспече- ние прав и свобод граждан является главной функцией государства, красноречиво подчеркивает активную роль государства в социальных процессах. Дж. Грей убедительно показал, что проповедь свободы в современ- ном либерализме сочетается с навязыванием четко определенной доктрины свободы, основывающейся на ис- торически и культурно ограниченном толковании социального и политического субъекта [4, с. 13–67]. Позд- нее в культуре модерна возникают идеи, согласно которым власть является еще более активным началом в со- циальной жизни (социализм, национализм). Из активной роли политической власти в социальной жизни с необходимостью следует идея о всеобщем равноправии: социальная инженерия возможна лишь по отношению к идентичным объектам, эффективное управление миллионами индивидуальностей или замкнутыми и нормативно самодостаточными общинами технологически невозможно. В традиционной культуре государственная власть с легкостью мирилась с плю- рализмом жизненных миров подданных, поскольку не претендовала на их изменение. Государство модерна стало непосредственным актором повседневности, участвуя в сферах, относящихся к индивидуальному бытию людей. Политико–культурологические черты обществ, относящихся к постмодернистской культуре, производны от сущностных черт данной культуры. Постмодерн рождает личность, которой свойственна некая неопреде- ленность, разорванность бытия [5, с. 414–416]. Поэтому неопределенным для социального субъекта постмо- дерна будет и его отношение к власти. Этому способствует и кризис модернистских метатеорий социальной и политической жизни в культуре конца ХХ в.: у социального субъекта постмодерна нет четких предписаний, общепринятых коллективных представлений, какие предоставляли метанарративы либерализма и марксизма. Поэтому индивид в постмодерне определенным образом «ведет себя» по отношению к власти в зависимости от актуализации той или иной ипостаси своего бытия. У личности постмодернистской культуры нет однозначного представления о функциях политической вла- сти, ее роли в жизни общества. Кризис участия, «бегство с Агоры», по образному выражению З. Баумана [2], характерный для современной либеральной демократии, кризисом является только с ретроспективной точки зрения. Проявлять целенаправленную политическую активность в неопределенной среде неопределившимся индивидам, по меньшей мере, нет никакого смысла. То есть налицо не кризис, а новые социокультурные реа- лии. Национальное государство, объединившее политические и культурные идентичности, создало не видан- ную ранее степень мобилизации общества политической властью. Государство ХІХ – ХХ вв. могло заставить людей умирать за себя. Кризис национального государства, характерный для нынешней эпохи, нашел свое выражение и в том, что государство перестало быть основой единства общественной жизни. «Отступление го- сударства» привело к тому, что люди столкнулись с неопределенностью чувств преданности, лояльности, идентичности [14, с. 215]. А. Турен справедливо утверждает, что современное государство воспринимается не как «агент интеграции действующих лиц общества», а скорее как руководитель предприятия, верховный бю- рократ [12, с. 48]. В самом деле, сколько сейчас можно найти желающих умирать за государство. Отдать же свою жизнь за этническую общность или религию в современном мире способны достаточно многие. Для модерна была характерна интенция к прозрачности, понятности, «расколдовыванию» (М. Вебер) ми- ра, которая в сфере политических отношений нашла свое выражение в принципах открытости, подконтроль- ности власти. Действия власть предержащих претендовали на всеобщую рациональность, обосновывались «научно», эта интенция одинаково проявлялась как в марксизме, так и в либерализме. В постмодернистской культуре наука резко снижает свой статус: темы, направленность научных исследований все менее понятны, и поэтому их значимость для рядового обывателя резко снижается. Более того, люди перестают доверять науке (паническое неприятие генетически модифицированных растений тому пример). Отсюда снижение доверия к действиям власти: с одной стороны, у нее нет ни сакральной, ни научной обоснованности, с другой, ее дея- тельность в «непрозрачном» мире все менее понятна. Кузьмин Н.Н. УКРАИНА 2004–05: РЕЦИДИВ МОДЕРНА В ПОСТМОДЕРНИСТСКОЙ КУЛЬТУРЕ (ПОПЫТКА СОЦИОКУЛЬТУРНОГО АНАЛИЗА) 144 Политическая власть на рубеже тысячелетий все менее и менее чувствует себя обязанной обществу. Главным направлением ее деятельности в сфере установления контактов с обществом стали различные манипулятивные технологии. Нынешние политики, как римские авгуры, давно уже не верят в провоз- глашаемые ими принципы. Мы сейчас являемся свидетелями того, как в сфере публичной политики продолжается инерция модерна, реальная же политика творится по совершенно иным правилам. Дума- ется, что степень искренности публичного выражения основных принципов политической деятельности у нынешних политиков не сравнима ни с Рузвельтом, ни с де Голлем, ни с Лениным, не говоря уже про творцов Великой французской революции, отцов–основателей США и других великих государственных деятелей модерна. З. Бауман видит сущность эпохи постмодерна в переходе от «законодательного» разума к «интерпрети- рующему» [3]. Конечно, данный процесс можно оценивать как некое восхождение. Но более точным будет понимание, что выход на первый план интерпретации есть следствие утраты метанарративов, служивших своеобразными катехизисами, кодексами, дававших готовое и полное понимание всех социальных, политиче- ских, экономических процессов и явлений. Индивиду постмодерна свойственно децентрированное сознание. Соответственно, А современная политическая культура – это причудливая смесь консервативного традицио- нализма, либерализма и социализма, концепции которых одновременно присутствуют в политическом созна- нии субъектов и активизируются в зависимости от ситуации. В этом причина сближения программных уста- новок различных политический партий: в такой ситуации неважно, что записано в программе, более сущест- венной оказывается реакция на ситуацию. Отсюда и утверждения, что в ближайшем будущем на смену парти- ям придут СМИ. Ведь их функцией непосредственно и является интерпретация, политические же партии, как дитя модерна, призваны проповедовать истину в последней инстанции. Существенной чертой постмодернистской культуры является изменившееся отношение ко времени. По- литическое сознание модерна четко структурировало прошлое и было нацелено в будущее. Настоящее было лишь этапом. В ситуации резкого усложнения текущей жизни, в условиях, когда в прошлом стало невозможно разобраться и дать общепринятую оценку историческим фактам, когда будущее неопределенно и пугает, на- стоящее становится не «мигом между прошлым и будущим», а привилегированной территорией [10]. Для вла- сти важна не цель, а непосредственная ситуация, реакция на нее. Отсюда вытекает отсутствие ограничения власти как «заветами предков», так и целевыми установками. В свою очередь, людям нечего предъявит такой власти, и они сосредотачиваются на собственной биографии. Трансформация отношения ко времени проявляется и в отношении к истории. Для модерного государства история стала предметом особой заботы, превратилась в проблему государственной безопасности. Нацио- нальное государство во многом родилось на исторических факультетах, его творцы апеллировали к истории и конструировали ее в своих интересах [1, с. 204–203]. В постмодернистской культуре именно исторические нарративы стали главной мишенью постмодернистской деконструкции. Сейчас уже мало кто всерьез воспри- нимает попытки построения единственно верной объективной истории. В современном обществе отсутствует некий центральный конфликт, конституирующий развитие общест- ва (в прошлом это были конфликты между феодальной аристократией и буржуазией, между трудом и капита- лом, между наднациональной властью и национальными движениями). Такой конфликт выступал в качестве некого метанарратива, в контексте которого понимались все социокультурные факты (обвинение произведе- ний искусства в политической ангажированности тому пример). Как подчеркивает А. Турен, современность характеризуется, с одной стороны, большим количеством конфликтов, а с другой – их децентрализацией, не- способностью потрясти все общество [12, с. 139–140]. Отталкиваясь от данного анализа особенностей модернистской и постмодернистской политических куль- тур, попробуем охарактеризовать политические процессы в Украине в 2004–05 гг. Наиболее характерным ста- ло возвращение отношения к власти как к зависимой от народа, которое из антуражного, презентационного вновь перешло на уровень массового убеждения. В 2004 г. сначала одна сторона политического противостоя- ния сделала служение народу своим знаменем, затем другая стала отчаянно апеллировать к населению части Украины. Релевантными данному феномену стали попытки социальной инженерии по отношению к жителям «политически неправильных» регионов в 2005 г. Другим симптомом рецидива модерна стало обострение в публичном дискурсе проблемы государственно- го суверенитета. Обе стороны в центр полемики выносят обвинения противной стороны в зависимости от дру- гого государства. Во внутренней политике одна сторона показывает категорическое неприятие регионализма (хотя это и противоречит ее евроинтеграционистским установкам), другая – превращает регионализм, который в нормальной ситуации затрагивает некоторые аспекты внутренней политики, в основополагающую, домини- рующую идеологию. Обычный для многих современных стран межрегиональный конфликт, не представляю- щий собой реальной угрозы существованию государства, в Украине стал центральным конфликтом, опреде- ляющим значительную часть политического дискурса. Идеология стала восприниматься всерьез. Соответственно, на первый план вновь стали выходить полити- ческие партии. «Наша Украина» образца 2002 г. была типично постмодернистским проектом, объединившим довольно–таки разнородные политически силы и элитные группы при помощи общих символов. В 2005 г. во- зобладала тенденция формирования идеологически однородной мегапартии. Вспомним, сколько претенциоз- ной шумихи было поднято вокруг формирования НСНУ. Началось активное обсуждение возможностей фор- мирования в Украине 2-х или 3-х партийной системы, соответствующей классической политике модерна. С идеологической «заряженностью» выборного процесса связано и то, что «бегство с Агоры» сменилось неви- ПРАКТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ. ФИЛОСОФИЯ КУЛЬТУРЫ 145 данным уровнем политического участия, проявившегося как в массовых политических акциях, так и в небы- валой с советских времен активности избирателей. Герберт Маркузе отмечал, что для индустриального общества свойственно господство над сознанием че- ловека общих понятий типа "Нация", "Государство", "Партия", "Конституция" и т.п.; хотя им не соответствует ничего, кроме тех предметов, которые они представляют, но, тем не менее, они начинают действовать как са- мостоятельные сущности, причем сущности, зачастую решающие вопросы жизни и смерти. В результате гос- подства над сознанием данных понятий люди начинают выступать не как индивиды, а как "представители" Нации, Государства, Партии [9, с. 269–274]. Постмодернистская культура лишена обобщающих символов, концептов, подчиняющих себе жизненный мир индивидов. События «Оранжевой революции», расколовшие жителей Украины на сторонников Ющенко и Януковича, воздействовали аналогично: имена политических лидеров стали самодовлеющей силой, подчинившей, пусть и на короткое время, все иные стороны политиче- ского процесса. Вновь возродились претензии на единственно верную историю, причем с обеих сторон политического конфликта. Исторические идентичности стали одной из основ регионального политического противостояния. Еще в начале 2004 г. социологические исследования показали увеличение расхождения в политических оцен- ках Переяславской Рады в разных регионах Украины [11, с. 102]. Исторические события вновь бросили свою тень на актуальную политическую практику, история вернула свою значимость и «серьезность», превратилась из ресурса банальных отсылок для нужд политической риторики в весомый аргумент идеологических убежде- ний. Проблема государственных языков была сверхактуальной в период национально–государственного строительства. В современном мире мультикультурализм нивелировал саму проблему. Последовательная реа- лизация права национальностей на обладание «государственным» языком сейчас приведет к абсурдной ситуа- ции, когда количество претендентов на подобный статус превысит все мыслимые и практически реализуемые пределы. Претензии средства общения людей на статус «государственного» непосредственно коррелируют с интенциями модернистского государства на всеохватное участие в культурной жизни. Категорическое отстаи- вание одного государственного языка – это модернистская претензия на монокультурность, требование «вто- рого государственного» никоим образом не означает мультикультурализма, а, наоборот, выражает претензии на некую особую роль. Сам термин «государственный язык» означает релевантность данной проблемы с про- блемой суверенитета, который есть дитя модерна. Аналогичная ситуация сложилась и в отношении государства и религии. Утверждение, что государство модерна индифферентно по отношению к религиозной проблематике, не соответствует действительности. Ро- доначальники модернистской теории государства (Дж. Локк и Т. Гоббс) уделяли значительное внимание дан- ной проблеме, во многих европейских государствах (как католических, так и протестантских) господствующая религия закреплена в законодательстве. Фокусирование политики на проблеме приоритета той или иной кон- фессии абсолютно релевантно претензиям на одну единственно верную идеологию или интерпретацию исто- рии. Отмеченные особенности политического дискурса доминировали в Украине со второй половины 2004 г., данная тенденция продолжилась в 2005 г., но с начала 2006 г. все вернулось на круги своя. Политика вновь обрела черты постмодернистской игры, главной чертой которой является безусловный примат политических технологий [3]. На выборах 2006 г. первыми оказались силы, поставившие данные технологии во главу угла своей предвыборной стратегии. Те же, кто пытался изображать из себя «партии европейского типа» (в первую очередь НСНУ и СПУ), оказались на вторых ролях, причем рост популярности первых и падение вторых, как свидетельствуют изменявшиеся рейтинги, пришелся именно на последний месяц предвыборной кампании. Политика перестала быть «серьезной», рецидив модерна закончился. События, произошедшие после выборов, еще раз это красноречиво подтвердили. Таким образом, в 2004 и 2006 гг. победителями стали те, кто смог уловить данные тенденции и перестроить в соответствии с ними свои предвыборные технологии. Источники и литература 1. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. – М.: КАНОН–пресс–Ц, Кучково поле, 2001. 2. Бауман З. Индивидуализированное общество. – М.: Логос, 2002. 3. Бауман З. Философия и постмодернистская социология // Вопросы философии. – 1993. – №3. 4. Грей Дж. Поминки по Просвещению: Политика и культура на закате современности. – М.: Праксис, 2003. 5. Ионин Л.Г. Социология культуры: путь в новое тысячелетие. – М.: Логос, 2000. 6. Кузьмин Н.Н. Трансформации и типология отношений власти и общества: традиционная культура, мо- дерн, постмодерн // Методологія, теорія та практика соціологічного аналізу сучасного суспільства: Збірник наукових праць. – Харків: Видавничий центр Харківського національного університету ім. В.Н. Каразіна, 2005. 7. Лурье С.В. Историческая этнология. – М: Аспект Пресс, 1997. 8. Манхайм К. Диагноз нашего времени. – М.: Юрист, 1996. 9. Маркузе Г. Одномерный человек. – М., 1994. 10. Монгардини К. Культура настоящего: изменение отношений в эпоху позднего модерна // Социологиче- ский журнал. – 1995. – №2. 11. Стегний А. Региональный фактор развития политической культуры населения Украины // Социология: теория, методы, маркетинг. – 2005. – №3. 12. Турен А. Возвращение человека действующего. – М.: Научный мир, 1998. Кузьмин Н.Н. УКРАИНА 2004–05: РЕЦИДИВ МОДЕРНА В ПОСТМОДЕРНИСТСКОЙ КУЛЬТУРЕ (ПОПЫТКА СОЦИОКУЛЬТУРНОГО АНАЛИЗА) 146 13. Українська влада після виборів–2006: ідеологія, стратегія, конфігурація, склад, перші кроки // Українська правда. – 20.03.06. – http://www2.pravda.com.ua/news/2006/3/20/39941.htm 14. Фергюсон Й. Глобальное общество в конце двадцатого столетия // Международные отношения: социоло- гические подходы. – М.: Гардарика, 1998. Курьянова И.А. ДОМ ЧЕЛОВЕКА В КРИЗИСНОМ МИРЕ Ответ на вопрос о роли философии в современном мире балансирует между двумя диаметрально противоположными представлениями: об интимной экзистенциальной основе философствования и о философии как методологии духовной и практической деятельности человека. Думается, что постне- классической подход примиряет эти крайности в понятии «жизненная ситуация», когда человек не «над», не под», а «внутри» бытия, и его активность по освоению жизненного пространства, в том числе – философская, представляет миру такую реальную вещь, как образец жизненного опыта, который мо- жет выглядеть не только как традиционный линейный текст, но и читаться как гипертекст. Современная философия, по нашему мнению, выступает в основном в такой бытийной и ситуативной форме сознания – в форме практического философствования субъектов. Таким образом, важнейшим задачей современ- ной философской науки является освоение и осмысление образцов жизненного опыта и разнообразных форм личностного философского творчества, что позволит сформировать новую парадигму мышления, послужит основанием для выработки методологии современного знания. Разные формы жизнетворчест- ва, а также попытки их осмысления и освоения должны составить опыт философской интерпретации проблем, с которыми столкнулось сегодня перестраиваемое общество, и позволить выделить среди раз- нообразия конкретных жизненных комбинаций аттракторы, определяющие траектории дальнейшего движения социальной системы и формирование новой философской парадигмы. Возникает проблема выбора верных аттракторов. И определяющим здесь должно стать представле- ние о сути человеческого в человеке. Только те основания, которые позволяют человеку во всём много- образии жизненных ситуаций оставаться собой, те экзистенциальные константы бытия, которые позво- ляют человеку ощущать себя личностью, сохранять свою душу, жить полной и творческой жизнью, мо- гут и должны служить основанием для определения путей развития общества. И одним из таких оснований, величайшей интеграционной силой в жизни человека является Дом. Речь идет не только о материальном контексте повседневной жизни человека (достаточно изученный разными прикладными науками аспект), а прежде всего о Доме как способе существования человека, особой культурной реальности, где производится и проявляется человеческое в человеке, т. е. выявля- ются его антрополого-онтологическая сущность и цели существования. Человек и Дом – понятия неразделимые. Человек нуждается в Доме. Даже когда он демонстративно поки- дает Дом и социум, уходит в природу, он начинает организовывать пространство вокруг себя по подобию До- ма, строя гнездо, шалаш, обживая пещеру. Обязательную «территоризацию» (Делез) человека «выдает» язык: землю, на которой доведется спать, человек поэтически называет «ложем», небо – «кровом», лес стоит «сте- ной», в нем есть свои темные «углы» и т. п. Дом, который, согласно народной мудрости, должен построить каждый настоящий мужчина, – это способ сконструировать и оформить бытие, это онтологическая точка от- счета на траектории жизненного пути человека, который выстраивается как путь к Дому или от Дома. Если концепт «путь» определяется как движение, поиск, номадическое блуждание с горизонтальным век- тором, ризомное разрастание вширь и «царство количества» (Р. Генон «Царство количества и значение време- ни»), то концепт «дом», напротив, принадлежит к числу основных культурных архетипов оседлой жизни. Это точка, в которой человек находит свое место, закрепляется, укореняется, врастает вглубь и получает способ- ность к движению по духовной вертикали – в «царство качества». Конечно, Дом – это не просто стены и хозяйство, это некое особое место человека в мире, сакральное про- странство, обеспечивающее потребности личности в гармонизации со средой обитания. Дом – это особый хронотоп: место, обретенное человеком, мир, конструируемый им в соответствии со своими представлениями и потребностями, время оседлой жизни в этом месте и в этом мире, а это – все то, что противостоит таким разрушающим человеческую личность факторам, как бездомность, неустроенность, незащищенность, неуве- ренность, страх. Потому Дом видится нам как способ сконструировать идеальную модель мира, не противо- стоящего человеку, не угрожающего ему, что и делает Дом особой культурной реальностью, которая, в свою очередь, конструирует человека, задавая траекторию его субъективности, позволяя ему лучше осознать себя, проявить свою сущность. Напряженное противостояние двух глубоко различных типов человеческого существования, двух диамет- рально противоположных картин мира, по мнению Р. Генона, нашло выражение в легенде о Каине и Авеле, где наказанием для братоубийцы становится вечное скитание. Интересное и своеобразное толкование этого мифа мы находим у крымского поэта–философа, творца культуры серебряного века Максмилиана Александровича Волошина. Анализируя свой жизненный путь, Во- лошин утверждает, что, повторив уроки человечества, прошел «путями Каиновыми» по многим дорогам мира. Количество впечатлений неизбежно переросло в новое качество жизни. В одноименной поэме («Путями Каи- новыми», 1915 г.) поэт–философ утверждает, что «увидеть солнце» внутри себя человек может только тогда, когда «иссякнет время» и «пространство сморщится» до «точки бытия». Коктебель стал для него той точкой, в http://www2.pravda.com.ua/news/2006/3/20/39941.htm

Украина 2004–05: рецидив модерна в постмодернистской культуре (попытка социокультурного анализа)

Репозитарії

Схожі ресурси